CC BY
184
С. Г. Кащенко, Н. И. Приймак
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ В С.-ПЕТЕРБУРГСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ: ФОРМИРОВАНИЕ ТРАДИЦИЙ
Источниковедение как система принципов и методов работы с историческими источниками развивалось в С.-Петербургском университете в соответствии с традициями российской исторической науки второй половины XVIII - середины XIX в.
К 60-м гг. XIX в. в читаемых студентам историко-филологического факультета вводных («вступительных») лекциях к общим курсам по русской истории характеризовались, наряду со структурой и основными идеями курса, общие для исторической науки вопросы: о роли истории как науки, особенностях профессии историка, общих методах исторического исследования, принципах и приемах работы с историческими источниками. В определенной степени эти вопросы отразились во «вступительной» лекции Н. И. Костомарова, когда он, заняв должность профессора русской истории в С.-Петербургском университете, начал в ноябре 1859 г. чтение общего курса с такой лекции1. По отзывам слушателей, Н. И. Костомаров обладал феноменальной памятью, и хотя на лекциях имел перед собой листочки, цитировал наизусть тексты источников, приводил цифры, давал библиографические указания. Лекции, как правило, завершались аплодисментами благодарных слушателей2.
В особой степени оформление основных положений работы с источниками как определенной области исторического знания связано с препо-
1 Вступительная лекция в курс русской истории, читанная профессором Костомаровым в императорском С.-Петербургском университете 22 ноября 1859 года // Русское слово. 1859. № 12.
2 См.: Автобиография Н. И. Костомарова / Под ред. В. Котельникова. М., 1922; Николай Иванович Костомаров (некролог) // Исторический вестник. 1885. № 5. С. 1-16; Семевский В. И. Николай Иванович Костомаров 1817-1885 // Русская старина. 1886. Т. 49. С. 181-212 и др.
давательской и научной деятельностью в С.-Петербургском университете К. Н. Бестужева-Рюмина в 60-е-80-е гг. XIX в. По предложению Совета университета он занял должность доцента по кафедре русской истории 24 апреля 1865 г., и 2 сентября прочитал первую, традиционно «вступительную» лекцию к общему курсу отечественной истории, положив ею начало 17-летнего периода своей работы в университете: с 31 мая 1868 г. как экстраординарный, с апреля 1869 г. — ординарный профессор; 16 мая 1868 г. представил к защите на степень магистра диссертацию «О составе русских летописей до конца XIV в.», за которую, на основании отзыва профессора И. И. Срезневского, был удостоен, минуя магистра, степени доктора; в 1872 г. вышел первый том его «Русской истории» (до конца XV в.) и был переведен на немецкий язык, в 1885 г. был издан первый выпуск второго тома (до смерти Ивана Грозного).
«Вступительная» лекция К. Н. Бестужева-Рюмина была опубликована в сентябре 1865 г. в «Отечественных записках» (кн. 2) и предваряла содержание общего курса русской истории в его издании в 1872 г. В контексте своих взглядов на историю как науку и на особенности исследовательской работы историка К. Н. Бестужев-Рюмин изложил в ней и свое представление о принципах и методах изучения исторических источников.
Характеризуя предмет и методы истории как науки, он выделил ряд вопросов: цель занятий историей, взаимосвязь в ней прошлого и настоящего, значение уроков истории в жизни общества; особенности материала, свидетельствующего о прошлом, значение историографических характеристик в исследовании, место и значение источников в формировании содержания и выводов в историческом труде; историк как личность своего времени и отражение этого в его взглядах на факты и процессы истории; роль воображения в научном творчестве историка.
Вот некоторые из текста лекции мысли, представляющиеся особенно значительными по смыслу и форме их выражения, остающиеся актуальными и для современной исторической науки:
- «Для нас мало знать, что было; мы хотим знать, почему именно было; да еще мало того: при всяком рассказе возникает вопрос: так ли оно было, как мы слышали, могло ли оно так быть? Когда появился этот дух пытливости, тогда собственно началась наука».
- «Пренебрежение к истории не раз было причиною непрочности человеческих учреждений, и та же история одним красноречивым указанием на них свидетельствует будущим векам, как важно помнить ее
уроки. <.. .> из всех ее сказаний выходит один торжественный урок: воле и энергии человека положен предел, и предел этот — нравственное и умственное состояние того общества, среди которого он действует».
- Еще столько же важный урок — «каждый народ, каждая историческая эпоха имеют свой самостоятельный характер, свои собственные потребности и идеалы, что учреждения пересаженные никогда не могут быть прочны; сколько раз Франция хотела походить на Англию, и что же из этого вышло?».
- История «учит нас терпимости, показывает, что в делах человеческих много слабого и непрочного и даже дурного», «как нередко дурное коренится в прошлом, в обстоятельствах, окружающих деятелей настоящего», «борьба с дурным при слабости человеческой природы и при упорстве заблуждения — самая трудная из задач человеческих».
- «Образы, созданные настоящим художником-историком, бессмертны, подобно образам, созданным великими поэтами»; «извлекая художественный образ из различных показаний источников, историк-художник придает ему художественную целость при помощи своего воображения».
- Развитие наук свидетельствует, что «до последних выводов далеко; а выводы, сделанные прежде фактов, оказываются чрезвычайно шаткими».
Важнейшим и итоговым предстает в рассуждениях К. Н. Бестужева-Рюмина вывод: «Воспроизведению прошлого, суду над ним и тем более определению общих законов развития должно предшествовать строгое и внимательное изучение источников <...>»3.
Высоко оценив заслуги историков предыдущих поколений («получивших почетную известность в науке»)4, выделив особо Н. И. Карамзина, К. Н. Бестужев-Рюмин считал основным для своего времени обратить внимание на определение обязательных принципов работы исследователя с историческими источниками. В своих рассуждениях об этом он исходил из характерного для историографии второй половины XVIII в. - первой половины XIX в. понятия обзора источников («приведение в известность источников»), а также понятия «критики»: изучения истории происхождения источника; выявления особенностей его формы и структуры, обусловленности одного и другого обстоятельствами вре-
3 Вступительная лекция в курс русской истории К. Н. Бестужева-Рюмина // Отечественные записки. 1865. Кн. 2. С. 243, 245-247, 250-251.
4 Там же. С. 243.
мени и условий появления источника, намерениями и возможностями его автора; определения степени достоверности свидетельств источника и объяснения особенностей отражения в нем действительности; сопоставления показаний различных источников.
Следуя этим выводам, спустя пять лет, в 1872 г., во введении к первому тому «Русской истории» К. Н. Бестужев-Рюмин подробнее объяснил свое понимание смысла и назначения критики источников, которая, по его мнению, требовала от историка знания «многих и разнообразных сведений; чем обширнее круг сведений критики, чем менее он дает места личной фантазии, тем прочнее его выводы»5. Свои взгляды на «критику» он кратко и вместе с тем точно выразил в сформулированном им понятии «историческая критика»: «Путь, которым определяется достоверность источника, называется исторической критикою»6, имея в виду достоверность показаний источника, но не сам факт его существования. Раскрывая содержание понятия, он обратил внимание на зависимость приемов «критики» как от особенностей различных видов источников, так и от изучения их происхождения и анализа текста («вопрос о внешней или внутренней достоверности источника»)7. Под «внешней достоверностью» К. Н. Бестужев-Рюмин понимал изучение ряда вопросов: «точно ли данный источник именно то, за что его считают, — действительно ли перед нами оригинал или копия, действительно ли копия принадлежит такому или другому веку, подлинник ли мы имеем в руках или перевод, действительно ли такое здание построено в таком-то веке или было перестроено, а если оно было перестроено, то когда именно и в каких частях, действительно ли такое или другое предание, поверие или песня может восходить к такой или другой эпохе народной жизни и т. д.»8 Под «внутренней достоверностью» он подразумевал изучение других вопросов: «Кто написал памятник, кто издал акт, какой личный характер издавшего, какое его положение общественное, в каких обстоятельствах он находился»9.
Во введении к первому тому «Русской истории» К. Н. Бестужев-Рюмин представил обзор источников, но не традиционно, когда обычно
5Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история. СПб., 1872. Т. 1. С. 12.
6 Там же. С. 10.
7 Там же. С. 10-11.
8 Там же.
9 Там же. С. 11.
перечислялись изучаемые группы источников, а сделав обзор «критически проверенных» источников, выделив отдельные их группы в соответствии с отличительными признаками форм источников, особенностями структуры и отражения в них реальной жизни, предложив соответствующие приемы их критики, определив порядок расположения с учетом их появления и оформления присущих им характерных особенностей. В представленном обзоре были названы: летописи; отдельные сказания, жития святых; записки (memories), письма; памятники юридические и акты государственные; памятники словесности: устной и письменной; памятники вещественные и, отдав дань традиции деления на «отечественные» и «иностранные», — сказания иностранцев10. При этом К. Н. Бестужев-Рюмин стремился обратить внимание на необходимость изучения особенностей источников различных групп и учета результатов такого изучения в исследовании. Например, характеризуя мемуары, К. Н. Бестужев-Рюмин обратил внимание на то, что в них более определенно и отчетливо могла быть отражена и запечатлена личность современника, в том числе «с своими сочувствиями и нерасположениями, в своими целями и видами»11. Отметив сходство мемуаров и писем в отражении в них современности, он выделил и присущие мемуарам и письмам отличия: «записки могут назначаться для потомства, письма пишутся для современников и притом часть под покровом тайны; следственно, в письмах и характер человека и его отношений рисуются правдивее, чем в записках или в каких-нибудь литературных произведениях»12.
Изложенные принципы должны были, по мнению К. Н. Бестужева-Рюмина, определять не только методы изучения источников, но и в целом исследовательский процесс. В такой же степени они должны были обусловливать и нравственную позицию историка в его занятиях историей прошлого — во имя «отыскания исторической истины». Предупреждая об опасности пристрастий и заблуждений, К. Н. Бестужев-Рюмин с особой осторожностью относился к поиску истины, определяя смысл этого поиска целью «по возможности приблизиться к истине»13.
Обобщая свои рассуждения о назначении истории и роли историка, он выделил: «Только к этой цели и стоит идти; ставить другую, посто-
10 Там же. С. 1 (Оглавление); см. также С. 18-207.
11 Там же. С. 51.
12 Там же. С. 76.
13 Вступительная лекция в курс русской истории К. Н. Бестужева-Рюмина. С. 245.
151
роннюю цель — значит унижать достоинство науки, значит бессовестно играть доверием, с которым относится к преподавателю всякий желающий чему-нибудь научиться»14.
Стремление к системному подходу в изучении источников прослеживается и в статье К. Н. Бестужева-Рюмина, написанной в форме рецензии на книгу английского историка Э. Фримена «Методы исторического исследования» (Лондон, 1886). В отличие от Э. Фримена, уделявшего большое внимание эмпирически накопленному знанию, К. Н. Бестужев-Рюмин считал необходимым различать науку и простое знание, которое становится наукой лишь тогда, когда устанавливается системная связь в отношении фактов, явления, причин и следствий происходящих процессов15. Себя он назвал в числе последователей традиций немецкой школы, которой свойственно было отличать терминологически и по существу систему науки от знаний, накапливавшихся эмпирическим путем. Поэтому К. Н. Бестужев-Рюмин высказал сомнение в возможности «отождествления слов науки и знания», заметив: «мы привыкли разделять эти понятия»16.
Приведенные суждения К. Н. Бестужев-Рюмина были положительно оценены в литературе того времени. В частности, профессор Дерптского (Юрьевского) университета А. Г. Брикнер считал успешным опыт подготовки К. Н. Бестужевым-Рюминым первого тома «Русской истории», который оценивал как «начало источниковедения русской истории»17. А. Г. Брикнеру были близки взгляды К. Н. Бестужева-Рюмина на историю как науку, а также его представления о методах исследовательской работы историка, что и определило его общее с К. Н. Бестужевым-Рюминым понимание значения исторической критики, теории и практики изучения источников. А. Г. Брикнер называл «драгоценным изданием» первый том труда К. Н. Бестужева-Рюмина, особенно первые 200 страниц, которые позволяли судить как об общих вопросах источниковедения, так и об особенностях и значении отдельных групп источников. По мнению А. Г. Брикнера, такой труд следовало продолжить, сделать его «коллективным»; возможным руководителем издания называл К. Н. Бестужева-
14 Там же. С. 255.
15 Бестужев-Рюмин К. Н. Методы исторического изучения // Журнал Министерства народного просвещения. 1887. № 2. С. 306-308.
16 Там же. С. 306.
17 Брикнер А. Г. Об учебных пособиях при изучении истории России // Журнал Министерства народного просвещения. 1876. № 7. С. 8.
Рюмина, так как он «тот ученый, которому мы обязаны первым трудом по источниковедению русской истории», структура которого была изложена в обширном введении к нему и которая также могла бы определить и структуру коллективного труда. Развивая идеи К. Н. Бестужева-Рюмина, А. Г. Брикнер предлагал подготовить труд в составе 10-15 томов, в которых должны были быть рассмотрены вопросы развития исторической науки в России; история государственных и частных архивов, библиография изданий источников и методы их публикации; представлены отдельные группы источников в соответствии с их отличительными признаками и характеристикой, а также с позиции библиографии, археографии, источниковедения с тем, чтобы в последнем томе на основе этого был бы приведен свод всех известных источников по отдельным периодам и темам русской истории18. Такой труд можно было бы издать не только на русском, но и на немецком, французском языках. А в результате он мог стать основой организации «энциклопедическо-исторического» образования в университетах России19.
Кстати, сам К. Н. Бестужев-Рюмин отмечал заслуги Н. М. Карамзина и М. П. Погодина в формировании «науки критики» источников20. Оценки взглядов К. Н. Бестужева-Рюмина на принципы и приемы работы с источниками давали и историки следующих поколений. С. Ф. Платонов отмечал, что К. Н. Бестужев-Рюмин «считал важнейшею задачею ученого изучение первоисточника и критику его показаний» и «способствовал утверждению этого взгляда и среди историков Петербургского университета»21. А. Е. Пресняков отмечал, что К. Н. Бестужев-Рюмин «изучает не столько "факты", сколько источники и их свидетельства о "фактах"»22. Позднее С. Н. Валк писал, что и в диссертации «О составе русских летописей до конца XV в.» (СПб., 1868), и в курсе лекций К. Н. Бестужева-Рюмина вопросы изучения источников занимают «исключительно большое место»23. По мнению С. Н. Валка, это
18 Там же. С. 8-12.
19 Там же. С. 13-14.
20 Вступительная лекция в курс русской истории К. Н. Бестужева-Рюмина. С. 251.
21 Платонов С. Ф. Константин Николаевич Бестужев-Рюмин // Русский исторический журнал. 1922. Кн. 8. С. 228.
22 Пресняков А. К. Н. Бестужев-Рюмин (к 25-летию со дня кончины) // Дела и дни: Исторический журнал. 1922. Кн. 3. С. 170.
23 Валк С. Н. Избранные труды по историографии и источниковедению: Научное наследие. СПб., 2000. С. 49.
нашло отражение и в читаемых К. Н. Бестужевым-Рюминым специальных курсах, которые посвящались «либо историографии, либо обзору отдельных разновидностей исторических источников (летописям, памятникам быта, мемуарам XVIII века, иностранным писателям о России, запискам русских людей)»24.
В конце XX в. историки так же оценивали взгляды К. Н. Бестужева-Рюмина на принципы и методы работы с источниками. В. В. Фарсобин отмечал широту его суждений о сущности и назначении исторической критики, которая, по его мнению, в оценках К. Н. Бестужева-Рюмина заключалась не только в выработке принципов и приемов изучения источников, но «сливалась и с общеисторическим исследованием, будучи способом достижения достоверности»25. О. М. Медушевская выделяла во взглядах К. Н. Бестужева-Рюмина стремление к завершенности и системному подходу в работе с источниками, выразившееся наиболее полно в идее «систематического обозрения всех типов источников, цельного освещения основ исторической критики»26.
Влияние взглядов К. Н. Бестужева-Рюмина на его современников отразилось не только в общетеоретическом плане, но и сказалось на изучении отдельных групп источников. Под влиянием К. Н. Бестужева-Рюмина и профессора В. Г. Васильевского определился интерес Н. Д. Чечулина к изучению мемуаров и писцовых книг.
Научное наследие Н. Д. Чечулина свидетельствует о его разностороннем интересе к российской истории двух веков: XVI и XVIII. Диссертация на степень магистра (1890 г.) была представлена книгой «Города Московского государства в XVI веке» (СПб., 1889), основанной на изучении писцовых книг; труд «Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II. 1762-1774» (СПб., 1896) послужил диссертацией на степень доктора по русской истории. Труд о писцовых книгах был выдвинут на Уваровскую премию в 1892 г., получил высокую оценку в отзыве В. О. Ключевского и был отмечен при избрании Н. Д. Чечулина членом-корреспондентом Российской Академии наук в 1921 г. как один из наиболее обширных и обстоятельных.
24 Там же. С. 50.
25 Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983. С. 148.
26Медушевская О. М. Источниковедение: Теория, история и метод. М., 1996. С. 32.
Постоянным для исследователя Н. Д. Чечулина был интерес к вопросам истории экономики, культуры и общественной мысли. Его научные работы еще со студенческого сочинения «Записки Болотова как исторический источник», отмеченного серебряной медалью, свидетельствовали о стремлении тщательно изучать источники, что формировалось под влиянием университетских учителей — К. Н. Бестужева-Рюмина и В. Г. Васильевского27.
Интерес к истории культуры и общественной мысли определил и занятия с определенными видами источников — мемуарами, письмами, публицистикой. Кроме того, в период своей службы в С.-Петербургском университете с 1891 по 1896 гг. в качестве приват-доцента Н. Д. Чечулин читал курс «Русские мемуары XVIII века», «вступительная» лекция к которому состоялась 22 января 1891 г. и была тогда же опубликована издательством журнала «Библиограф». Ее содержание позволяет получить представление о принципиальных положениях, которые определили методы работы Н. Д. Чечулина с мемуарами. Принципиально важная для Н. Д. Чечулина идея о том, что прошлое не столько надо знать, сколько стремиться понять на основании точного знания, определило его отношение и к мемуарам как историческому источнику. В своей «вступительной» лекции особое внимание он уделил характеристике природы мемуаров как источника. Это было особенно важно, так как через мемуары можно было попытаться представить и изучить взгляды, оценки, понимание современниками своей жизни и жизни общества, выявить различные аспекты событий и явлений прошлого, осмыслить их значение для людей того времени, их влияние на них, понимание происходившего, многообразие чувств, которые они испытывали28. Все это позволяло понять и осмыслить, как подчеркивал Н. Д. Чечулин, «логику» жизни прежних поколений29. Развивая эту мысль, исследователь заметил, что свидетельства мемуаристов давали возможность воссоздать как внешний облик, так и внутренний мир людей прошлого: можно было «в мелочах, в промелькнувших мимоходом замечаниях уловить склад ума их авторов, их ход
27 Чечулин Н. Памяти учителей: К. Н. Бестужев-Рюмин — В. Г. Васильевский — Л. Н. Майков. СПб., 1901; Платонов С. Ф. Н. Д. Чечулин: Некролог // Известия АН СССР. 1927 (оттиск).
28 Чечулин Н. Д. Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников: (Вступительная лекция, читанная в С.-Петербургском университете 22 января 1891 г пред началом курса «Русские мемуары XVIII в.»). СПб., 1891. С. 8.
29 Там же. С. 9.
мыслей, всю их житейскую логику одним словом»30. Все это позволяло представить «фигуру автора, со всеми его интересами, чувствами как бы живущего человека», пережить вместе с мемуаристом «живые сцены, часто трогательные своею простотою и наивностью, часто блещущие юмором, то печальные, грустные, то тяжелые, иногда позорные — и всегда высоко интересные, как сама жизнь, как полное отражение умственной и нравственной жизни живого человека»31. Эти замечания Н. Д. Чечулина об особенностях, присущих мемуарам как источнику, свидетельствуют о нем как исследователе, тонко понимающем и чувствующем природу данного источника, что давало ему основание оценивать данный источник с точки зрения возможности использовать его при изучении, как он писал, умственной и нравственной жизни прежних поколений. В значительной степени такую возможность особенно предоставляли мемуары современников XVIII в. и более отдаленного времени, когда, по мнению Н. Д. Чечулина, их авторы не могли предположить, что «их произведения станут потом известны тысячам чуждых им лиц», тогда как мемуаристы XIX в. уже «твердо знают, что рано или поздно записки их будут напечатаны». Во многом поэтому, как предполагал Н. Д. Чечулин, запискам мемуаристов XVIII в. были свойственны простота и искренность: «Они, несомненно, писали, как думали»32. Н. Д. Чечулин обратил внимание и на обилие мемуарных записок людей, живших в XVIII в., объяснив это тем, что «расшевеленная умственная деятельность, вид массы новшеств, вошедших в жизнь, наталкивали их на сравнение старого и нового, при сравнении же являлось желание записать, сохранить для самого себя и близких лиц то, что было прежде и что все более и более изменялось»33. Понимание этого исследователем должно было найти отражение в методах критики этого источника. В работе с мемуарами Н. Д. Чечулин считал необходимым для историка выражать и сохранять самостоятельность своих суждений и оценок в отношении к свидетельствам мемуаристов, понимая при этом неизбежность зависимости своих оценок от современного исследователю времени; изучать мемуарные свидетельства строго на фоне той эпохи, в которой они появлялись и с которой были связаны жизнью автора мемуаров; в равной степени стремиться понять эпоху по
30 Там же. С. 10.
31 Там же. С. 11.
32 Там же. С. 9.
33 Там же. С. 9-10.
всем доступным источникам. Все это должно было позволить объяснить появление именно данных мемуарных свидетельств, оценить степень их достоверности и полноты34. Внимание исследователя к изучению личности автора мемуаров и его окружения было, по мнению Н. Д. Чечулина, обязательным приемом критики мемуаров. Он писал: «Познакомившись с личностью и деятельностью самого автора записок рассматривать его известия об отдельных крупных событиях, изучать все, что он дает об общественной жизни, о быте и нравах, при этом особенно стараться выяснить пред собою умственный и нравственный склад самого автора и близкого к нему круга современного ему общества»35.
В оценке мемуаров как источника Н. Д. Чечулин выделил несколько общих теоретических положений. Он считал, что в работе с источниками исследователь должен формировать свои суждения на основе понимания различий реальных событий прошлого от событий, воссозданных историком на основе свидетельств источника. Он предостерегал от излишнего доверия к свидетельствам современников изучаемого времени, в частности, к высказанным ими суждениям в резких, отрицательных оценках. По его мнению, такие оценки могут быть «более чем следовало мрачны, ибо вообще люди гораздо чувствительнее к тому, что поражает их как дурное — об этом всегда больше и говорят, чем о поражающем, как хорошее»36. Следовало выделять из источников типичные факты («множество единообразных фактов») и учитывать фон, на котором они происходили, так как фон «заключает наиболее господствовавшее, обычное, а поэтому и характеристичное для своего времени»37.
Отмеченные суждения Н. Д. Чечулина, выраженные во «вступительной» лекции к курсу о мемуарах, дают основание высоко оценить ее научный уровень и соотнести с работами других историков — от середины XIX в. (работы П. П. Пекарского) к концу XIX в., понять эволюцию достижения научной мысли того времени.
Свои занятия мемуарами Н. Д. Чечулин продолжил и в следующие годы: под его редакцией вышли в 1907 г. «Записки княгини Е. Р. Дашковой», в основу текста был положен перевод авторизованной копии на французском языке, опубликованной в XXI книге «Архива князя Ворон-
34 Там же. С. 8-9, 14.
35 Там же. С. 11.
36 Там же. С. 13.
37 Там же. С. 13-15.
цова», издание имело обширное приложение, составленное из писем и документов. В предисловии, написанном Н. Д. Чечулиным, характеризовалась история создания «Записок», личность их автора, особенности отражения в них событий XVIII в., отмечались неточности, сделаны дополнения. Свои суждения о мемуарах, письмах как источниках Н. Д. Чечулин изложил в многочисленных рецензиях, публиковавшихся в журналах: «Библиограф», «Журнал Министерства народного просвещения», печатал свои статьи он в Русском биографическом словаре, а с 1903 г. участвовал в редактировании этого издания. Под несомненным влиянием Н. Д. Чечулина (нельзя исключить и возможность авторства) была опубликована статья «Мемуары» в Энциклопедическом словаре Ф.-А. Брокгауза и И. А. Ефрона (СПб., 1896. Т. XIX).
С конца 80-х - начала 90-х гг. XIX в. в С.-Петербургском университете наметилась смена поколения К. Н. Бестужева-Рюмина, В. Г. Васильевского их учениками — новыми именами молодых историков. В 1884 г. общность научных взглядов и общественных настроений привела к желанию создать «кружок русских историков», в состав которого вошли С. Ф. Платонов, Н. Д Чечулин, Е. Ф. Шмурло, С. М. Середонин, В. Г. Дружинин, А. С. Лаппо-Данилевский, М. А. Дьяконов и др.38
Быстро и успешно складывалась научная судьба А. С. Лаппо-Дани-левского: с осени 1890 г. в звании приват-доцента он приступил к преподаванию по кафедре русской истории в Петербургском университете, в 1891 г. был избран экстраординарным, затем ординарным профессором Историко-филологического института, где читал общий курс русской истории до 1905 г.; по кафедре русской истории в университете «профессором сверх штата» он был избран 18 ноября 1918 г.; в декабре 1899 г. был избран действительным членом Академии наук в звании адъюнкта, в апреле 1902 г. — экстраординарным, а в мае 1905 г. — ординарным академиком, где он возглавил проекты по изданию источников, среди них особое место заняла подготовка к публикации «Грамот Коллегии экономии»39.
К 1900 г. начала складываться школа А. С. Лаппо-Данилевского, среди его учеников были те, кто слушал его университетские лекции, и
38 Платонов С. Ф. Несколько воспоминаний о студенческих годах // Дела и дни: Исторический журнал. 1921. Кн. 2. С. 132.
39 Подробнее см.: РостовцевЕ. А. А. С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004. С. 53-104.
158
особенно те, кто многие годы работал в «семинарии». Первые курсы А. С. Лаппо-Данилевского (1890/1891 гг. — «Общественный строй Московского государства до эпохи преобразований» и 1891/1892 гг. — «История сословий в России XVIII в.») посещали несколько слушателей — в числе постоянных был А. Е. Пресняков40. В 1892-1894 гг. он начал читать курсы по русской историографии, о методах изучения источников, курс истории России XVIII в., и у него образовалась своя студенческая аудитория. В 1894-1895 гг. он провел в течение нескольких месяцев беседы по актуальным вопросам теории общественных наук в небольшом кружке сверстников и младших коллег по факультету (И. М. Гревс, А. А. Кауфман, И. И. Лапшин, М. А. Полиевктов, А. Е. Пресняков)41. С 1897/1898 гг. А. С. Лаппо-Данилевский начал читать курсы и вести практические занятия по теории социальных и исторических наук, на основе которых затем подготовил общий курс по методологии истории, ставший с 1906 г. обязательным для студентов историко-филологического университета, в 1910 и 1913 гг. две части курса были опубликованы42. Расширялась и тематика практических занятий, которые с 1909/1910 гг. были преобразованы в семинар («семинарий»). Эти занятия получили высокую оценку на историко-филологическом факультете университета. Из воспоминаний А. Е. Преснякова известно, что в профессорской среде А. С. Лаппо-Дани-левский получил «раннее и полное признание»; С. Ф. Платонов «советовал своим ученикам в ряду указаний, как заниматься: слушайте доцента Лаппо-Данилевского»; В. Г. Васильевский называл его «врожденно предназначенным в академики»43.
По инициативе выпускников факультета — кандидатов для подготовки магистерских диссертаций и старших студентов в середине 90-х гг. — предположительно в 1894 г. образовался научный кружок («беседы по предметам факультетского преподавания»), его руководителем был единогласно избран А. С. Лаппо-Данилевский. Позже он был преобразован в «Исторический кружок», председателем которого А. С. Лаппо-Данилевский был с 1909 г., десятилетие которого (15 апреля 1919 г.), как писал А. Е. Пресняков, «роковым образом» превратилось в собрание кружка,
40 Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Пг., 1922. С. 23.
41 Там же. С. 30.
42 Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. СПб., 1910. Ч. 1; СПб., 1913. Ч. 2.
43 Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. С. 28.
посвященное памяти А. С. Лаппо-Данилевского, скончавшегося 7 февраля 1919 г.44 Через эти занятия и кружки прошло несколько поколений историков, филологов, философов, юристов. По мнению А. Е. Преснякова, «совокупность этих занятий создавала в университете особую школу по философии общественных наук, значительную и влиятельную по ее воздействию на молодые поколения, выходившую при том за пределы историко-филологического факультета»45. Вокруг А. С. Лаппо-Данилев-ского объединялись, как подчеркивал А. Е. Пресняков, «наиболее зрелые и серьезно настроенные молодые силы, среди которых научная эрудиция, глубокая серьезность, требовательность А. С. Лаппо-Данилевского в отношении к научной работе находили не только отклик и понимание, но создавали прочно объединенное сообщество индивидуальностей в отношении осознания роли историка, ответственности этой профессии». Притягательными для молодых ученых, по словам А. Е. Преснякова, были характерные для «духовного склада» черты личности ученого: А. С. Лаппо-Данилевский «жил только наукой и для науки», идеал которой, по его мнению, составляла «исчерпывающая полнота отражения действительности в понятиях и совершенная согласованность понятий в цельной системе мировоззрения»; его взгляды развивались и отражались «в стройной системе ясных и обоснованных понятий всеми впечатлениями бытия, свободного от всякой двойственности, свободного от психологических противоречий чувства и от логических противоречий мысли»; «его мысль шла всегда от общего к частному, от общих задач мировоззрения и теоретических предпосылок к конкретным заданиям научного исследования»; поиск истины, стремление к «чистой» истине, «неискаженной ошибками мысли и восприятия» являлись для него «суровым требованием научного долга», это была «суровая дисциплина научной мысли»46.
Наиболее эти черты А. С. Лаппо-Данилевского как ученого и организатора коллективной научной работы отразились в работе семинара («семинария»), начало которого относится к весне 1903 г., когда студенты попросили ученого объявить с осени занятия по дипломатике. Со временем образовалась группа (к 1915 г. в ней было до 16 чел.), в составе которой многие занимались и после окончания университета. Занятия проходили регулярно по четвергам, не исключая и праздничных дней, на
44 Там же. С. 28-29.
45 Там же. С. 31.
46 Там же. С. 29, 46, 48-52.
квартире А. С. Лаппо-Данилевского. В 1904/1905 гг. они были включены в программу преподавания на историко-филологическом факультете. Так оформился «семинарий» по дипломатике частного акта, целью которого стало составление каталога частно-правовых актов, характеризовавших историю России до начала XVIII в. Участники «семинария» должны были выявить издания XVIII - начала XX в., в которых публиковались такие акты, описать их на карточках определенного образца. В процессе такой работы вырабатывались приемы составления карточек и таблиц, иллюстрирующих хронологию развития и отражающих особенности разновидностей актов, в том числе и отдельных их статей. В результате более чем десятилетней работы были найдены и описаны свыше 2000 актов, для чего было просмотрено свыше 1400 названий книг и до 150 периодических изданий (в общем до 6000 томов). Некоторые итоги этой работы были описаны в сборнике статей, посвященном А. С. Лаппо-Данилев-скому в честь 25-летия его научной и педагогической деятельности, который был подготовлен и издан его учениками в 1916 г. при поддержке Исторического общества университета47. В процессе работы также складывались представления о методах и приемах археографической и источниковедческой обработки актового материала. Общими принципами этой работы были, по оценке А. Е. Преснякова, «строгость научного метода, безукоризненная тщательность отделки, вдумчивая оценка изучаемого материала», «осторожный синтез получаемых наблюдений», что в итоге вырабатывало «уважение к источникам» и понимание необходимости обоснованных методов исследования48.
Впоследствии результаты этой работы были обобщены и развиты в лекциях, прочитанных А. С. Лаппо-Данилевским осенью 1918 г. на Архивных курсах при Петроградском Археологическом институте. Они же составили основу книги «Очерк русской дипломатики частных актов» (Пг., 1920) и отразились в принципах академического издания первого тома с приложением «Правил издания» этого источника, подготовленных под руководством А. С. Лаппо-Данилевского, но изданных уже после его смерти, составивших общий итог совместной работы ученого с учениками. С. Н. Валк, занимавшийся в семинаре А. С. Лаппо-Данилевского,
47 Сборник статей, посвященных Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому // Историческое обозрение: Сборник Исторического общества при императорском Петроградском университете. Пг., 1916. Т. 21.
48 Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. С. 34-35.
161
участвовавший под его руководством (чуть более года) в подготовке издания грамот Коллегии экономии, писал в 1922 г. в статье-рецензии, что этот труд являлся «отображением общих проблем, волновавших семинарий», которые под влиянием А. С. Лаппо-Данилевского, при его участии приобретали характер «научных мнений»49. По мнению С. Н. Валка, свод правил издания актового материала мог стать руководством в будущем развитии дипломатики.
Большое влияние на взгляды учеников А. С. Лаппо-Данилевского имели идеи о природе исторического источника как явления, основу которого составляет образ реальной действительности, складывающийся на основе ее восприятия, осмысления и отражения в понятиях, суждениях, ощущениях человека, как и идеи классификации, исторической интерпретации и исторической критики источников, изложенные в его труде «Методология истории», прежде всего во второй части труда, посвященной теории источниковедения50.
Труд А. С. Лаппо-Данилевского определял перспективу развития источниковедения как определенной области исторического знания в статусе науки. Эти идеи были восприняты в историографии начала XX в. и отразились в работах О. А. Добиаш-Рождественской, Л. П. Карсавина, Б. Д. Грекова. По мнению С. Н. Валка, которое он высказал во второй половине 1920-х гг., труд А. С. Лаппо-Данилевского по методологии превосходил широко известную с конца XIX в. работу немецкого историка Э. Бернгейма «по охвату предмета и по широте изложения»51. Особенно С. Н. Валк подчеркивал значение выводов А. С. Лаппо-Данилевского о назначении и методах критики источников. Он писал об этом, что «именно русская литература может гордиться, ибо ни немецкая, ни французская не обладает таким обстоятельным, систематическим и тонким их изложением, какое дано безвременно скончавшимся А. С. Лаппо-Данилевским»52.
49 Валк С. Н. [Рец. на кн.:] Лаппо-Данилевский А. С. Очерк русской дипломатики частных актов: Лекции, читанные слушателям «Архивных курсов» при Петроградском Археологическом институте в 1918 г Пг., 1920 // Валк С. Н. Избранные труды по историографии и источниковедению: Научное наследие. С. 580.
50 Подробнее см.: А. С. Лаппо-Данилевский и его научное наследие // Клио: Журнал для ученых. 2013. № 12. С. 5-45.
51 Валк С. Н. Из «Введений в историю» // Историк-марксист. 1927. № 5. С. 224.
52 Валк С. Н. [Рец. на кн.:] Историко-революционная библиотека. Пг., 1920-1921 // Валк С. Н. Избранные труды по археографии: Научное наследие. СПб., 1991. С. 22-23.
Несмотря на трудную судьбу исторической науки в XX в., особенно в 1930-1950 гг., когда определяющим стало отрицание положений историографии XIX - начала XX в., в том числе и методологии А. С. Лаппо-Дани-левского, его школа продолжала проявляться в методах изучения и публикации источников, в преподавании источниковедения в университетах. Об этом свидетельствует научная и преподавательская деятельность его учеников — А. А. Шилова, который своими указателями источников и работами о правилах издания источников по российской истории XIX -начала XX в. способствовал развитию исторической библиографии, архивоведения, археографии; А. И. Андреева, строившего свой курс источниковедения в Московском историко-архивном институте на основе идей А. С. Лаппо-Данилевского; С. Н. Валка, преподававшего в Петроградском-Ленинградском университете, из семинара которого вышли многие современные историки. Отношение к науке, сложившееся под влиянием А. С. Лаппо-Данилевского, определило судьбу С. Н. Валка как ученого. Взгляды С. Н. Валка на предмет и методы источниковедения относительно предмета и методов вспомогательных исторических дисциплин, прежде всего археографии, текстологии, архивоведения, исторической библиографии, отражают исследования ученого в течение всей его жизни от 1920-х до 1970-х гг. Своеобразие взглядов на эти проблемы С. Н. Валк связывал с идеей их зависимости от «характера руководящей историографической теории, от ее методологии»53, во многом определявшей мировоззрение отдельных историков, что подтверждают обобщающие труды по отечественной историографии. Вместо с тем работы С. Н. Валка об издании и изучении источников по отечественной истории, о развитии исторической науки в Петербургском-Петроградском-Ленинградском университете с 1819 по 1948 гг. свидетельствуют о признании им общности и устойчивости взглядов историков России на многие вопросы теории источниковедения, которые активно развивались в российской исторической науке со второй половины XVIII в. к началу XX в. и возродились в отечественной историографии с 1960-70-х гг. Среди этих вопросов — понятия «источниковедение» и «исторический источник»; классификация как метод изучения особенностей формы и структуры источника; назначение и содержание критики источников; общность методов источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин
53 Валк С. Н. Исторический источник в русской историографии XVIII в. // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. № 7-8. С. 33.
163
в выявлении, изучении и публикации источников. С. Н. Валк подтвердил своими работами устойчивость характерной для отечественной литературы XIX в. традиции обзоров, в которых характеризовались «критически проверенные источники» (такие обзоры С. Н. Валк систематически публиковал особенно активно в исторических журналах 1920-1930 гг.). С. Н. Валк определял в обобщающем виде предмет источниковедения «как изучение общих свойств исторического источника» в отличие от вспомогательных исторических дисциплин, высказав эту мысль в 1944 г., когда вопрос о соотношении источниковедения и других дисциплин еще активно не обсуждался, тем самым он подтвердил свое признание идей А. С. Лаппо-Данилевского о назначении источниковедения как определенной области знания и предвосхитил дискуссии и суждения о многозначности термина «источниковедение» в литературе 1960-1980-х гг.54 В отечественной историографии также достойное место занимают работы С. Н. Валка по истории русского частного акта; методы критики, предложенные А. С. Лаппо-Данилевским, С. Н. Валк использовал в изучении мемуаров55.
Сохранившаяся программа лекций по источниковедению отечественной истории XVIII-XIX вв., которые С. Н. Валк читал в начале 1920-х гг. студентам архивного цикла на археологическом отделении, возглавляемом С. Ф. Платоновым в Петроградском университете, свидетельствует о внимании к теории источниковедения в традициях школы А. С. Лаппо-Данилевского56. Программа отражает внимание к вопросам о понятии «исторический источник», классификации и критике источников.
В занятиях со своими учениками С. Н. Валк следовал многим идеям А. С. Лаппо-Данилевского. Своей жизнью и работой он подтверждал верность тому, что «лишь неустанным и общим трудом» можно было придать новую жизнь работам и идеям А. С. Лаппо-Данилевского. В этом он видел свой долг и этому учил своих учеников.
54 См.: Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983.
55 Приймак Н. И. А. С. Лаппо-Данилевский и С. Н. Валк (Учитель и ученик) // Вестник СПбГУ Сер. 2. 1998. Вып. 1 (2).
56 См.: Программа лекций С. Н. Валка по источниковедению отечественной истории ХУШ-ХК вв. (1923) / подг. С. О. Шмидт // Археографический ежегодник за 1993 год. М., 1995.
Современные исследования по исторической науке в России XVIII -начала XX в. подтверждают преемственность и развитие многих идей, в том числе о назначении источниковедения и его месте как науки.
Информация о статье
Авторы: Кащенко Сергей Григорьевич, доктор исторических наук, профессор, кафедра источниковедения истории России, СПбГУ, Санкт-Петербург, kgs2004@yandex.ru; Приймак Нинель Ивановна, доктор исторических наук, профессор, кафедра источниковедения истории России, СПбГУ, Санкт-Петербург
Название: Источниковедение отечественной истории в С.-Петербургском университете (середина XIX в. - 1970-е гг.): формирование традиций
Аннотация: Статья посвящена характеристике истории формирования и развития источниковедения отечественной истории в С.-Петербургском университете во второй половине XIX - XX в.
Ключевые слова: теория источниковедения, С.-Петербургский университет, К. Н. Бестужев-Рюмин, Н. Д. Чечулин, А. С. Лаппо-Данилевский, С. Н. Валк.
Литература, использованная в статье А. С. Лаппо-Данилевский и его научное наследие // Клио: Журнал для ученых. 2013. № 12. С. 5-45.
Автобиография Н. И. Костомарова / Под ред. В. Котельникова. Москва, 1922. 440 с. Бестужев-Рюмин К. Н. Методы исторического изучения // Журнал Министерства народного просвещения. 1887. № 2. С. 291-319.
Бестужев-Рюмин К. Н. Русская история. Санкт-Петербург, 1872. Т. 1. 480 с.
Брикнер А. Г. Об учебных пособиях при изучении истории России // Журнал Министерства
народного просвещения. 1876. № 7. С. 1-21.
Валк С. Н. Из «Введений в историю» // Историк-марксист. 1927. № 5. С. 224-226.
Валк С. Н. Избранные труды по историографии и источниковедению: Научное наследие.
Санкт-Петербург, 2000. 663 с.
Валк С. Н. Исторический источник в русской историографии XVIII в. // Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. № 7-8. С. 33-55.
Валк С. Н. [Рец. на кн.:] Историко-революционная библиотека. Петроград, 1920-1921 // Валк С. Н. Избранные труды по археографии: Научное наследие. Санкт-Петербург, 1991. 366 с.
Валк С. Н. [Рец. на кн.:] Лаппо-Данилевский А. С. Очерк русской дипломатики частных актов: Лекции, читанные слушателям «Архивных курсов» при Петроградском Археологическом институте в 1918 г. Петроград, 1920 // Валк С. Н. Избранные труды по историографии и источниковедению: Научное наследие. Санкт-Петербург, 2000. 663 с. Вступительная лекция в курс русской истории К. Н. Бестужева-Рюмина // Отечественные записки. 1865. Кн. 2. С. 243-255.
Вступительная лекция в курс русской истории, читанная профессором Костомаровым в императорском С.-Петербургском университете 22 ноября 1859 года // Русское слово. 1859.
№ 12. с. ^ге
Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории. Санкт-Петербург, 1910. Ч. 1; Санкт-Петербург, 1913. Ч. 2. 799 ^
Медушевская О. М. Источниковедение: Теория, история и метод. Москва, 1996. 79 с. Николай Иванович Костомаров (некролог) // Исторический вестник. 1885. № 5. С. 1-16. Платонов С. Ф. Константин Николаевич Бестужев-Рюмин // Русский исторический журнал. 1922. Кн. 8. С. 225-228.
Платонов С. Ф. Н. Д. Чечулин: Некролог // Известия АН СССР. 1927 (оттиск). С. 162-166. Платонов С. Ф. Несколько воспоминаний о студенческих годах // Дела и дни: Исторический журнал. 1921. Кн. 2. С. 104-133.
Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Петроград, 1922. 94 с. Пресняков А. К. Н. Бестужев-Рюмин (к 25-летию со дня кончины) // Дела и дни: Исторический журнал. 1922. Кн. 3. С. 170.
Приймак Н. И. А. С. Лаппо-Данилевский и С. Н. Валк (Учитель и ученик) // Вестник СПбГУ Сер. 2. 1998. Вып. 1 (2). С. 8-16.
Программа лекций С. Н. Валка по источниковедению отечественной истории XVIII-XIX вв. (1923) / Подг. С. О. Шмидт // Археографический ежегодник за 1993 год. Москва, 1995. С. 341-343.
Ростовцев Е. А. А. С. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004. 348 с.
Сборник статей, посвященных Александру Сергеевичу Лаппо-Данилевскому // Историческое обозрение: Сборник Исторического общества при императорском Петроградском университете. Петроград, 1916. Т. 21. 312 с.
Семевский В. И. Николай Иванович Костомаров 1817-1885 // Русская старина. 1886. Т. 49. С. 181-212.
Фарсобин В. В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. Москва, 1983. 231 с.
Чечулин Н. Памяти учителей: К. Н. Бестужев-Рюмин — В. Г. Васильевский — Л. Н. Майков. Санкт-Петербург, 1901. 24 с.
Чечулин Н. Д. Мемуары, их значение и место в ряду исторических источников: (Вступительная лекция, читанная в С.-Петербургском университете 22 января 1891 г. пред началом курса «Русские мемуары XVIII в.»). Санкт-Петербург, 1891. 16 с.
Information about the article
Authors: Kashchenko Sergey Grigor'yevich, Doctor in History, Professor, Department of Source Studies of Russian History, St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russia, kgs2004@ yandex.ru; Priymak Ninel' Ivanovna, Doctor in History, Professor, Department of Source Studies of Russian History, St. Petersburg State University, St. Petersburg, Russia
Title: The source study of national history in St. Petersburg University (the middle of 19th century -1970s): forming of traditions
Summary: The article is devoted to the characteristic of a history of formation and development of source study of national history in St. Petersburg University in the second half of 19th-20th centuries.
Keywords: Theory of a source study, St. Petersburg University, K. N. Bestuzhev-Ryumin, N. D. Chechulin, A. S. Lappo-Danilevsky, S. N. Valk.
References
A. S. Lappo-Danilevskiy i ego nauchnoe nasledie [A. S. Lappo-Danilevsky and his scientific heritage], in Klio: Zhurnal dlya uchenykh. 2013. № 12. P. 5-45.
Kotel'nikov V. (ed.). Avtobiografiya N. I. Kostomarova [Curriculum Vitae N. I. Kostomarov]. Moscow, 1922. 440 p.
Bestuzhev-Ryumin K. N. Metody istoricheskogo izucheniya [Methods of historical study], in
Zhurnal Ministerstva narodnogo prosveshhenija. 1887. № 2. P. 291-319.
Bestuzhev-Ryumin K. N. Russkaya istoriya [Russian history]. St. Petersburg, 1872. Vol. 1. 480 p. Brikner A. G. Ob uchebnykh posobiyakh pri izuchenii istorii Rossii [About textbooks on the history of Russia], in Zhurnal Ministerstva narodnogo prosveshheniya. 1876. № 7. P. 1-21. Chechulin N. Pamyati uchiteley: K. N. Bestuzhev-Ryumin — V. G. Vasil'evskiy — L. N. Maykov [In memory of teachers: K. N. Bestuzhev-Ryumin — V. G. Vasil'evskiy—L. N. Maykov]. St. Petersburg, 1901. 24 p.
Chechulin N. D.Memuary, ikhznachenie i mesto v ryadu istoricheskikh istochnikov: (Vstupitel'naya lektsiya, chitannaya v S.-Peterburgskom universitete 22 yanvarya 1891 g. pred nachalom kursa «Russkie memuary XVIII v.») [Memoirs, their meaning and place in a range of historical sources: (Introductory lecture, read in St. Petersburg University on January 22, 1891, before the beginning of the course «Russian memoirs of the 18th century»)]. St. Petersburg, 1891. 16 p. Farsobin V. V. Istochnikovedenie i ego metod: Opyt analiza ponyatij i terminologyi [Source study and its method: analysis of the concepts and terminology]. Moscow, 1983. 231 p. Lappo-Danilevskiy A. S. Metodologiya istorii [Methodology of history]. St. Petersburg, 1910. Part 1; St. Petersburg, 1913. Part 2. 799 p.
Medushevskaya O. M. Istochnikovedenie: Teoriya, istoriya i metod [Source science: Theory, history and method]. Moscow, 1996. 79 p.
Nikolay Ivanovich Kostomarov (nekrolog) [Nikolay Ivanovich Kostomarov (obituary)], in
Istoricheskij vestnik. 1885. № 5. P. 1-16.
Platonov S. F. Konstantin Nikolaevich Bestuzhev-Ryumin [Konstantin Nikolaevich Bestuzhev-Rjumin], in Russkiy istoricheskiy zhurnal. 1922. Vol. 8. P. 225-228.
Platonov S. F. N. D. Chechulin: Nekrolog [N. D. Chechulin: Obituary], in Izvestiya AN SSSR. 1927 (ottisk). P. 162-166.
Platonov S. F. Neskol'ko vospominaniy o studencheskih godah [Few memories of the student years], in Dela i dni: Istoricheskiy zhurnal. 1921. Vol. 2. P. 104-133.
Presnyakov A. E. Aleksandr Sergeevich Lappo-Danilevskiy [Aleksandr Sergeevich Lappo-Danilevskiy]. Petrograd, 1922. 94 p.
Presnyakov A. K. N. Bestuzhev-Rjumin (k 25-letiyu so dnya konchiny) [K. N. Bestuzhev-Ryumin (to 25-year anniversary of his death)], in Dela i dni: Istoricheskiy zhurnal. 1922. Vol. 3. P. 170. Priymak N. I. A. S. Lappo-Danilevskiy i S. N. Valk (Uchitel' i uchenik) [ A. S. Lappo-Danilevsky and S. N. Valk (Teacher and follower)], in VestnikSPbGU. Ser. 2. 1998. Issue 1 (2). P. 8-16. Shmidt S. O. (ed.). Programma lekciy S. N. Valka po istochnikovedeniyu otechestvennoy istorii XVIII-XIX vv. (1923) [The program of lectures S.N.Valk on source study of the Russian history of the 18th-19th centuries (1923)], in Arheograficheskiy ezhegodnik za 1993 god. Moscow, 1995. P. 341-343.
Rostovtsev E. A. A. S. Lappo-Danilevskiy i peterburgskaya istoricheskaya shkola [A. S. Lappo-Danilevskiy and St. Petersburg historical school]. Rjazan', 2004. 348 p.
Sbornik statey, posvyashchennykh Aleksandru Sergeevichu Lappo-Danilevskomu [The collection of articles devoted to Alexander S. Lappo-Danilevskiy], in Istoricheskoe obozrenie: Sbornik Istoricheskogo obshchestva pri imperatorskom Petrogradskom universitete. Petrograd, 1916. Vol. 21. 312 p.
C. r. Ka^eHKO, H. H. npumaK
Semevskiy V. I. Nikolay Ivanovich Kostomarov 1817-1885 [Nikolay Ivanovich Kostomarov 1817-1885], in Russkaja starina. 1886. Vol. 49. P. 181-212.
Valk S. N. Iz «Vvedeniy v istoriyu» [From «Introductions to history»], in Istorik-marksist. 1927. № 5. P. 224-226.
Valk S. N. Izbrannye trudy po istoriografii i istochnikovedeniyu: Nauchnoe nasledie [Selected works on historiography and source studies: Scientific heritage]. St. Petersburg, 2000. 663 p. Valk S. N. Istoricheskiy istochnik v russkoy istoriografii XVIII v. [Historical source in the Russian historiography of the 18th century], in Problemy istorii dokapitalisticheskikh obshchestv. 1934. № 7-8. P. 33-55.
Valk S. N. [Rec. na kn.:] Istoriko-revoljucionnaya biblioteka [Historical-revolutionary library]. Petrograd, 1920-1921, in Valk S. N. Izbrannye trudy po arheografii: Nauchnoe nasledie. St. Petersburg, 1991. 366 p.
Valk S. N. [Rec. na kn.:] Ocherk russkoy diplomatiki chastnykh aktov: Lektsii, chitannye slushatelyam «Arkhivnykh kursov» pri Petrogradskom Arkheologicheskom institute v 1918 g. Petrograd, 1920 [Lappo-Danilevsky A. S. Essay Russian institutions private acts: Lectures, read listeners «Archival courses» in Petrograd Archaeological Institute in 1918]. Petrograd, 1920, in Valk S. N. Izbrannye trudy po istoriografii i istochnikovedeniyu: Nauchnoe nasledie. St. Petersburg, 2000. 663 p.
Vstupitel'naya lektsiya v kurs russkoy istorii K. N. Bestuzheva-Ryumina [Introductory lecture to the course of Russian history K. N. Bestuzhev-Ryumin], in Otechestvennye zapiski. 1865. Vol. 2. P. I-XIV.
Vstupitel'naya lektsiya v kurs russkoy istorii, chitannaya professorom Kostomarovym v imper-atorskom S.-Peterburgskom universitete 22 noyabrya 1859 goda [Introductory lecture to the course of Russian history, read by Professor Kostomarov in Imperial St. Petersburg University on November 22, 1859], in Russkoe slovo. 1859. № 12. P. 243-255.
