Источники интертекстуальности как характеристика идиостиля писателя (на материале романов Ч. Диккенса) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

Н. А. Баева (Кемерово)

ИСТОЧНИКИ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТИ КАК ХАРАКТЕРИСТИКА ИДИОСТИЛЯ ПИСАТЕЛЯ (на материале романов Ч. Диккенса)

The article is connected with intertextuality which illustrates the semiosis of culture in general, where different semiotic systems are interrelated (text, genre, art) on all levels of the text (the plot, composition, style). The investigation of the intertextuality of the works of one writer helped the author of the article analyse the assimilation of the English folklore, Roman mythology, the Bible etc in the English novel in general. All these elements form Ch. Dickens’s idiostyle.

Наблюдения в области исследования теории интертекстуальности показывают, что данная сфера научных исследований остается актуальной на протяжении вот уже нескольких десятков лет, так как требует дальнейшего развития и уточнения как по отдельным положениям, так и разработки теории в целом. Мнения ученых сходятся в том, что феномен интертекстуальности является одним из доминирующих явлений, присущих художественному тексту. Изучение интертекстуальности позволяет расширить границы текста и вывести научные исследования из узких рамок лингвистики текста в смежные области науки - литературоведение, семиотику, поэтику, а также искусство.

Интертекстуальность можно трактовать и как элемент идиостиля автора. Исследуя новые подходы к изучению идиостиля, Н. С. Болотнова указывает на изучение интертекстуальности в качестве одного из слагаемых индивидуального стиля [Болотнова, 2005: 183].

Реализация категории интертекстуальности осуществляется по признаку смены субъекта речи и делится на внутреннюю и внешнюю. В первом случае голос в повествовании принадлежит одному автору и межтекстовые связи реализуются в рамках единого текста автора. Во втором случае интертекстуальные связи выходят за рамки произведений одного писателя в текстуальное пространство разных знаковых систем, различных эпох, культур [Баева, 2007: 104]. Внешняя интертекстуальность отражает отношения между

произведениями одного писателя и текстами с иным субъектом речи из литературы и других видов искусства. Единицами внешней интертекстуальности могут быть цитаты, аллюзии, иностранные слова, разностилевые включения и синкретические интертексты.

Источники выхода за текст разнообразны. Это Библия, литература, фольклор (песни, стихи, пословицы), мифология, а также другие виды искусства и культурно-исторический контекст эпохи.

Одной из многочисленных групп единиц интертекстуальности, встречающихся в романах Ч. Диккенса, является группа цитат и аллюзий с отсылкой на Библию.

Описывая смерть матери Луизы в романе «Тяжелые времена», Ч. Диккенс употребляет неточную цитату из 38 Псалма Библии: «...and even Mrs. Gradgrind, emerged from the shadow in which man walketh and disquieteth himself in vain, took upon her the dread solemnity of the sages and patriarchs» («и даже миссис Г рэдграйнд, вознесенную из полутьмы, в которой человек ходит подобно призраку и напрасно суетится, осенил величавый покой мудрецов и патриархов»). Эта цитата графически не маркирована, однако дискретна в силу своей известности и благодаря употреблению в ней глаголов в архаичной форме третьего лица единственного числа настоящего времени (walketh, disquieteth), что сохраняет стилевую окраску и архаичный стиль источника.

Полусумасшедшая старуха в романе «Холодный дом», ожидающая окончательного решения суда в деле Джарндисов, твердит вслед отъезжающим Аде и мисс Саммерсон: «I expect a judgement. Shortly. On the Day of Judgement». Здесь слово «judgement» (решение суда) перекликается с христианским верованием в День Страшного Суда, когда будут судить и живых, и мертвых. Интересным является символическое упоминание шестой печати: «I have discovered that the 6th seal mentioned in the Revelations is the Great Seal. It has been open a long time» («Я разгадала, что шестая печать, о которой сказано в Откровении, - это печать лорда верховного канцлера. Она давным-давно снята!»). Согласно Библии, День Страшного Суда наступает после снятия семи печатей. Упоминаемая старушкой шестая печать называется «печатью Антихриста» и отождествляется с печатью лорда-канцлера.

Другая группа единиц интертекстуальности, которая насчитывает немало примеров в произведениях Ч. Диккенса, - это литературные цитаты и аллюзии. Они названы литературными, поскольку автор

ссылается или цитирует строки из прозаических и стихотворных произведений писателей-современников и предшественников.

Достаточно часто в своих романах Ч. Диккенс полемизирует с У. Шекспиром, что, кстати, является характерной чертой английского романа XIX века в целом. Героиня романа «Тяжелые времена» миссис Спарсит цитирует слова Гамлета «Alas, poor Yorick!», сказанные им над черепом покойного шута Иорика. Она произносит это высказывание в адрес мистера Баундерби в порыве сочувствия: «There were occasions, when in looking at him she was involuntarily moved to shake her head, as who would say, «Alas, poor Yorick!» («То и дело, глядя на него, она горестно качала головой, словно хотела сказать: «Увы, бедный Йорик!»).

Другой пример цитаты из трагедии У. Шекспира «Макбет» встречается в произведении «Дэвид Копперфилд»: «So much for that!... Why, being gone, I am a man again, like Macbeth» («Довольно об этом! ... «Уж нет его - и человек я снова!» - как Макбет»). В трагедии Шекспира эти слова из акта III, сцены 4 произносятся Макбетом на пиру после исчезновения призрака Банко. В романе Ч. Диккенса эти слова произносит Стирфорт, который пытается отогнать от себя призрак уныния, прямо ссылаясь на одноименное произведение У. Шекспира.

Помимо шекспировских цитат в романах Ч. Диккенса встречаются цитаты из произведений Дж. Г. Байрона, Р. Бернса, О. Гольдсмита, Т. Грэя, Дж. Гэя, Т. Кэмпбелла, Т. Мура, А. Поупа.

Пример литературы как источника аллюзирования находим в романе «Дэвид Копперфилд». Несчастный мальчик противопоставляет скучным, мрачным урокам в присутствии ненавистного отчима и его сестры волшебный мир сказок и приключений, где полет фантазии не ограничен: «I believe I should have been almost stupefied but for one circumstance. It was this. My father had left a small collection of books in a little room upstairs... From that blessed little room, Roderick Random, Peregrine Pickle, Humphrey Clinker, Tom Jones, the Vicar оf Wakefield, Don Quixote, Gil Blas, and Robinson Crusoe, came out, a glorious host, to keep me company.They kept alive my fancy.» («И, мне кажется, я и в самом деле превратился бы в тупицу, если бы одно обстоятельство этому не помешало. После моего отца осталось небольшое собрание книг, находившихся в комнате наверху. из этой драгоценной для меня комнатки вышли Родрик Рэндом, Перегрин Пикль, Хамфри Клинкер, Том Джонс,

векфильдский священник, Дон Кихот, Жиль Блаз и Робинзон Крузо -славное воинство, составившее мне компанию. Они не давали потускнеть моей фантазии.»). Автор упоминает героев приключенческих романов XVIII века Т. Дж. Смоллетта, Дж. Филдинга, О. Голдсмита, М. Сервантеса, А. Р. Лесажа, Д. Дефо. У многих из героев этих книг были трудности и проблемы в семье. Но их объединяло желание побеждать, чувство справедливости, страсть к приключениям и чему-то новому. Именно эти качества литературных героев, на которые намекает Ч. Диккенс, и помогли мальчику выжить.

Следующая группа единиц интертекстуальности представляет собой фольклорные цитаты и аллюзии. В качестве прототекстов могут сложить пословицы, сказки, баллады. Так, например, мистер Скимпол из романа «Холодный дом» цитирует старинную английскую балладу, которая заставляет его прослезиться:

Thrown on the wide world, doom’d to wander and roam,

Bereft of his parents, bereft of a home («Бездомный, без матери и без отца По свету блуждать обречен без конца»).

В следующим отрывке из романа «Тайна Эдвина Друда»Диккенс ссылается на английскую народную сказку «Джек и бобовый стебель», чтобы подчеркнуть смелость героя, каким был Джек в схватке с великаном в народной сказке: «This a little confused Rosebud, and may account for her never afterwards quite knowing how she ascended (with his help) to his garden in the air, and seemed to get into a marvelous country that came into sudden bloom like the country on the summit of the magic bean-stalk» («Ох как смутился бедный Розовый Бутончик! И, может быть, поэтому она впоследствии никогда не могла толком вспомнить, как поднялась (с его помощью) в его воздушный сад и попала в магическую страну, внезапно расцветшую перед ней, как та счастливая страна за облаками, в которую можно взобраться по стеблю волшебного боба»).

Другой пример аллюзии на фольклор, используемый при описании процедуры рассмотрения дел в судах, взят из романа «Холодный дом»: «Equity sends questions to Law, Law sends questions back to Equity, Law finds it can’t do this, Equity finds it can’t do that; neither can so much as say it can’t do anything, without this solicitor instructing and that counsel appearing for A, and that solicitor instructing and this counsel appearing for B; and so on through the whole alphabet, like the history of

the Apple Pie» («Суд справедливости запрашивает суд общего права; Суд общего права снова запрашивает Суд справедливости; Суд общего права находит, что он не вправе поступать так; Суд справедливости находит, что по справедливости он не может поступать эдак; причем ни тот, ни другой не решаются даже сознаться, что они бессильны что-нибудь сделать без того, чтобы этот поверенный не давал советов и этот адвокат не выступал от имени А, а тот поверенный не давал советов и тот адвокат не выступал от имени Б, и так далее вплоть до конца всей азбуки, как в детских стишках про «Яблочный пирог»). Автор упоминает детские стихи-азбуку про яблочный пирог из сборника детских стихов и считалок «Матушка Гусыня», где каждая строка начинается с новой буквы алфавита:

«A was an apple-pie;

B bit it;

C cut it;

D dealt it for E to eat it;

F fought for it...» и так до конца, пока каждой букве не достанется кусок пирога. Аллюзия на стишок про яблочный пирог из сборника детских стихов и считалок «Матушка Гусыня» достаточно символична, так как показывает, насколько сложна и запутана судебная система Англии, и как каждый юрист получает свой «кусок пирога» в процессе длительной тяжбы, разоряя при этом истца.

Диккенс обращается также к такому памятнику устного народного творчества народов Востока, как арабские сказки «Тысяча и одна ночь». Это упоминание «Аладдина и волшебной лампы», «Али-Бабы и сорока разбойников», «Синдбада-Морехода». Практически в каждом романе присутствует ссылка или ряд ссылок на одну из этих сказок, так любимых Диккенсом.

Пример из романа «Холодный дом» показывает, как описывается любовь при помощи аллюзии на греческую мифологию. Опекун обращается к Ричарду, любящему Аду, и говорит о том, что кроме постоянства в любви необходимо что-то еще в жизни, а именно постоянный и упорный труд: «Trust in nothing but in Providence and your own efforts. Never separate the two, like the heathen Waggoner» («Надейтесь только на провидение и на свой труд. Не отделяйте одно от другого, как это сделал возница-язычник»). В этом примере под

словосочетанием «the heathen Waggoner» подразумевается Фаэтон. В греческой мифологии Фаэтон, сын Феба упросил отца дать ему править колесницей Солнца, но не удержал коней и едва не сжег землю, а сам погиб. Он надеялся на Провидение, но не рассчитал своих сил. Опекун упоминает этот эпизод, чтобы усилить воздействие тезиса о том, что нужно надеяться на Провидение, но и не забывать о том, что успехи возможны только при постоянном и упорном труде. Не просто любить, но и прилагать усилия, чтобы любовь длилась. Разделять эти две вещи нельзя.

В романах Диккенса встречаются ссылки на другие виды искусства.

Протокол заседания клуба в романе «Пиквикский клуб» звучит как монолог героя с примечаниями драматурга: «Mr. Pickwick would not put up to be put down by clamour. He had alluded to the honorable gentleman. (Great excitement.) Mr. Blotton would only say then, that he repelled the hon. gent’s false and scurrilous accusation, with profound contempt. (Great cheering.) The hon. gent. was a humbug. (Immense confusion, and loud cries of «chair», and «order») («Мистер Пиквик не дает смутить себя криками. Он намекал именно на почтенного джентльмена. (Сильное возбуждение.) Мистер Блоттон хочет только отметить, что он с глубоким презрением отвергает непристойное и лживое обвинение почтенного джентльмена. (Громкое одобрение.) Почтенный джентльмен - хвастун! (Полное смятение, громкие крики: «Председатель!», «К порядку!»).

В произведении ремарки драматурга звучат неожиданно и создают особый стилистический эффект, воссоздавая атмосферу театра и реагирующей публики. Для протокольной речи заседания такой стиль изложения не характерен, что создает комический эффект.

Интересно также отметить характер названий глав этого романа, они звучат как пояснения, сценические указания: Ch. XXI. «In Which the Old Man Launches Forth into his Favorite Theme, and Relates a Story About a Queer Client.» (Глава XXI, в которой старик обращается к излюбленной теме и рассказывает повесть о странном клиенте).

Ch.XL. «Introduces Mr. Pickwick to a New, and Not Uninteresting Scene, in the Great Drama of Life.» ( Глава XL знакомит мистера Пиквика с новой и небезынтересной сценой в великой драме жизни).

Иногда Ч. Диккенс прибегает к живописи для создания особой атмосферы, колорита. Это упоминание имени голландского художника XVII века А. ван Остаде, известного мастера жанровых сцен из крестьянского быта, при описании палубы корабля в романе

«Дэвид Копперфилд»: «It was such a strange scene to me, and so confined and dark, that at first, I could make out hardly anything; but, by degrees, it cleared, as my eyes became more accustomed to the gloom, and I seemed to stand in a picture by OSTADE. Among the great beams, bulks, and ringbolts of the ship, and the emigrant-berths, and chests, and bundles, and barrels, and heaps of miscellaneous baggage - lighted up, here and there, by dangling lanterns; and elsewhere by the yellow daylight staying down a windsail or a hatchway - were crowded groups of people.» («Странное зрелище предстало передо мной - здесь было так тесно и темно, что сначала я ничего не мог разобрать; постепенно, когда глаза мои привыкли к темноте, я мог его разглядеть, и мне показалось, будто я нахожусь в центре картины ван Остаде. Находился я среди бимсов, рымболтов и корабельного груза, среди сундуков, узлов, бочек и куч разнообразного багажа, принадлежавшего эмигрантам; кое-где висели тусклые фонари, а там подальше, лучи дневного света, проникавшего сквозь виндзейль и решетчатый люк, падали на сгрудившихся людей...»).

Как и на картинах А. ван Остаде, мы видим грубовато-гротескную сцену с множеством деталей. Полисиндетон усиливает ощущение избыточности и беспорядка («.and ringbolts, and ship, and the emigrant-berths, and chests.»). Той же цели служит и аллитерация начального [b] (beams, bulks, berths, bundles, barrels, baggage). Кроме того, Ч. Диккенс «живописует» при помощи светотени, создавая объемное пространство, высвечивая то тут, то там отдельные группы людей (gloom, dark, it cleared, lighted up, here and there, by dangling lanterns; yellow daylight).

Ч. Диккенс нередко ссылается на творчество Георга-Фридриха Г енделя, клавирная музыка которого была очень популярна в Англии. Это упоминание названий известных произведений (библейская оратория «Saul», пьеса «The Harmonious Blacksmith» и другие) или напевание известных мелодий.

Категория интертекстуальности отражает семиозис всей культуры, где взаимодействуют различные семиотические системы (текст, жанр, вид искусства) на всех уровнях текста (сюжет, композиция, стиль).

Обращение Ч. Диккенса к наследию прошлого подтверждает наличие характерных особенностей английского романа в целом - это ассимиляция английского фольклора, греко-римской мифологии, Библии и литературного наследия предшественников. С другой

стороны, появление в романах писателя отзвуков театральных подмостков, народных песен и музыки Г. -Ф. Генделя, арабского интертекста, живописной техники письма при создании образа героя или художественного пространства - создает совокупность формальных стилистических особенностей (наряду с общими принципами и способами описания предметов, героев, событий), формирующих идиостиль одного из величайших мастеров слова. Изучение категории интертекстуальности произведений одного писателя позволяет достоверно осуществить этот анализ.

Библиографический список

1. Болотнова, Н. С. Новые подходы к изучению идиостиля в современной лингвистике [Текст] / Н. С. Болотнова // Новая Россия: новые явления в языке и науке о языке. - Екатеринбург, 2005. - С.182-193.

2. Баева, Н. А. Интертекстуальность в романном творчестве Чарльза Диккенса [Текст] / Н. А. Баева. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2007.