CC BY
100
УДК 80+81'42:32(045)
ГОСТЕВА Жанна Евгеньевна, кандидат филологических наук, доцент кафедры теории и практики перевода Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Автор
10 научных публикаций
ИСТИНА И ПОЛИТИКА
В СВЕТЕ ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОЙ ФИЛОЛОГИИ: К ПОСТАНОВКЕ ПРОБЛЕМЫ
Статья посвящена одному из важнейших аспектов коммуникации в политическом дискурсе - истинности. Цель работы - определить существующие подходы к данному феномену в лингвистике. В целом, направление в освещении истинности в политическом дискурсе определяется как когнитивно-прагматическое.
Дискурс, политическая коммуникация, когнитивные структуры, концепт истины
Термин «дискурс», по словам С. Милз, «имеет самый широкий диапазон выражаемых значений из всех терминов теории литературы и культуры»1. Существующие дискурсивноаналитические труды исследуют возможные трактовки этого понятия вдоль и поперек.
Традиционно дискурс рассматривается как язык в действии, в использовании (language in use)2 в виде устных или письменных текстов, функционирующих в социальных контекстах, возникающих закономерно и спонтанно3. Таким образом, анализ дискурса представляет собой исследование языка в действии с целью раскрыть намерения автора в определенном социальном контексте.
Позже понятие «дискурс» было расширено и стало трактоваться как социально и исторически обусловленная модель поведения (сформированная и формируемая определенными социальными условиями)4. В некоторых работах, однако, для удобства анализа проводится разграничение чисто лингвистических структур («малый дискурс») и таких форм, которые
объединяют язык, социальное взаимодействие и материальные сущности («большой дискурс») (small discourses vs. big discourses)5.
Не вдаваясь специально во все терминологические детали многочисленных дискуссий в отечественной науке по поводу разных сторон дискурса, назовем некоторые содержательные константы, к которым прибегают исследователи при попытке дать определение дискурса.
Дискурсом называют «текст в его становлении перед мысленным взором интерпретатора»; «...пытаясь понять дискурс, интерпретатор хотя бы на миг переселяется в чужой мысленный мир»6. Дискурс характеризуют как «ограниченную на основании тех или иных критериев сферу человеческих знаний и коммуникации»7, как текст с «надтекстовым» и «вокругтекстовым» пространством8. Под дискурсом понимается ментальная составляющая текста, т.е. та его сторона, которая отражает характер речемыслительной деятельности человека9, «вербально опосредованная деятельность в специальной сфере»10.
Ясно поэтому, что исследование политического дискурса лежит на пересечении разных дисциплин. Лингвистика, политическая наука, социология, психология в этом ряду очевидны. Одной из относительно новых исследовательских парадигм в политической лингвистике является когнитивный подход, позволяющий моделировать структуры сознания участников политической коммуникации через анализ концептов. Здесь же исследуется взаимосвязь языка и идеологии, т.е. системы принципов, лежащих в основе групповых знаний и мнений, основанных на групповых ценностях.
Язык политиков и политического дискурса уже был довольно детально описан11. Поскольку предназначение, цель политического дискурса состоит в том, чтобы внушить нечто адресатам, языковые способности политиков, как показал А. Бирд, могут быть одной из тех сильных сторон, которые убеждают избирателей в правильности предлагаемых положений и особенно в добрых намерениях кандидата. «Нет такой вещи как нейтральный язык, поскольку язык не есть что-то, каким-то образом отделившееся от идей, которые им выражаются. То, как используется язык, может много сказать о том, какие идеи он выражает»12.
Если характер использования языка рассматривать как знак определенной идентичности, принадлежности к политической группе, что, естественно, связано с идеологией, становится ясным, что идеология политиков отражается в выборе языковых средств и закрепляется в их лингвистических привычках. «Обусловленные идеологией ментальные схемы субъектов политического общения определяют их вербальное поведение, в частности стратегии и риторические приемы, импликации и пресуппозиции, речевые ходы и тематическую структуру дискурса»13. В отношении словаря, избираемого политиками, это положение нашло свое подтверждение в исследовании Е. Хидалго Тенорио14. Среди других черт языка политики отмечается семантическая неопределенность, идеологическая полисемия, структурно-семантическая латентность, на-
правленность на эмоциональное воздействие, фидеистичность, агональность и псевдодиалогичность (когда сформированные в диалогическом ключе тексты являются, по сути, монологами)15.
Среди базовых концептов политического дискурса особое место занимает концепт истины. Несмотря на то, что он принадлежит к числу наиболее активно обсуждаемых лингвистами, политологами, журналистами, самими политиками, работ, посвященных истине в политическом дискурсе, не так много. Рассуждая
об истине, авторы иногда подменяют понятия, приравнивая истинность к законности, справедливости. С другой стороны, лингвистов в большей степени интересуют явления, противоположные истине; в большинстве работ речь идет о различных аспектах лжи: искажении действительности, замалчивании, подтасовках и т.п. Надо признать, что многое из того, что предлагают авторы, применимо и к феномену истины, потому что эти два явления тесно взаимосвязаны: концепт лжи функционирует на фоне концепта истины. Дискурс лжи может носить прерывистый характер, перемежаясь с дискурсом истины и получая дальнейшее развитие в соответствующей ситуации общения.
Такой подход тем более оправдан, что на данном этапе в поле внимания ученых попадают не только различные видовые проявления концепта, формы его существования, но и смежные с ним явления. Специфический тип организации и взаимодействия концептов в концептуальной картине мира В.А. Ефремов предлагает обозначать термином «концептуальное пространство»16. Одним из важнейших типов концептуальной структурации следует признать то, что называют контрадикторными отношениями. Например, будучи самостоятельными, концепты «истина» и «ложь» в любом естественном языке вступают в комплементарные отношения, создавая в сознании носителя языка некую целостность, которая определяется тем, что актуализация одного из концептов неминуемо предполагает актуализацию второго; одновременно номинация од-
ним из слов не допускает использования для обозначения того же предмета второго слова. Концептуальное пространство «истина-ложь» включает в себя все окружение того и другого концепта, сферу их существования как в отдельном сознании, так и в языковой картине мира.
Во многих случаях как истину, так и ложь в политике представляют как специфический вид того и другого. Так, по данным В. Робинсона17, нарушение принципа истинности общественными деятелями мы не критикуем так резко, как ложь в межличностном общении, поскольку победа в споре считается более важной, чем правда. Истина рассматривается скорее как возможность, предмет выбора, нежели как требование, поэтому такой обман легче прощается, чем ложь друга.
Истина как универсальный принцип в большой немилости у социальных теорий, т.к. его использование часто воспринимается как поиск несуществующего стандарта. На самом деле поиски истины как полезны, так и обязательны с моральной точки зрения.
Условия истинности создают ряд требований, которые применимы к любому акту публичного поведения. От авторов или ораторов ожи-дают прозрачности намерений, точности описаний, качества положений, а это значит, что содержание компонентов дискурса должно трактоваться с учетом связей и последствий этих явлений, которые уже - часть опыта реципиентов. Например, если в результате экономических реформ происходит сокращение рабочих и служащих, то о значении реформы будут судить именно по этим материальносимволическим последствиям18. С другой стороны, в повседневном опыте истина может вы-
ступать как упрямое условие, основанное на фактах.
Первое убеждение противоречит представлению, что истина никогда не выходит за пределы определенного фрагмента дискурса, в котором она возникла. Второе, по мнению П. Кобли, берет начало из наблюдений Ч.С. Пирса, который описывал упрямую материальность нашего опыта и то, как человек постоянно наталкивается на непреодолимые препятствия (например, обычные происшествия, подобные неудачной попытке закрыть дверь по причине неисправности замка: «дверь заедает»)19.
При объединении этих точек зрения получается практический, реалистический подход, который предполагает, что любой текст или высказывание должно указывать на существование всеми признаваемой действительности, что в свою очередь требует истинности от индивидуальных текстов коллективного дискурса.
Явления, которые навязываются адресатам как истинные, как определяющие их жизнь, способны извращать моральные принципы. Например, существование финансовой системы, основанной на кредите, является фактом, хотя одним из ее следствий (негативным) стала идеология массового потребления. Текст, который встает на защиту общества широкого потребления как решения социальных проблем, признает это положение истинным. Но такая истина действует в узкой области, ограниченной этим конкретным дискурсом, соответственно, не может стать руководством к действию за его рамками.
В целом, вопрос об истинностном аспекте политического дискурса пока ждет своего решения.
Примечания
1 Mills S. Discourse. L., 2004. P. 168.
2 Brown G., Yule G. Discourse Analysis. Cambridge, 1983. P. 288.
3 Chalon Y. The Structure of Communicative Interaction // Discourse and Learning. Harlow, 1985. P. 12-19; Van Dijk T. Semantic Discourse Analysis // Handbook of Discourse Analysis. Vol. 2. L., 1985. P. 103-136.
4 Fairclough N. Media Discourse. L., 1995. P. 224.
5 Gee J.P. An Introduction to Discourse Analysis: Theory and Method. L., 2005. P. 209.
6Демьянков В.З. Политический дискурс как предмет политологической филологии // Политическая наука. Политический дискурс: История и современные исследования. № 3. М., 2002. С. 32-43.
7 Чернявская В.Е. Интертекстуальность и интердискурсивность // Текст - Дискурс - Стиль. Коммуникация в экономике. СПб., 2003. C. 23-42.
8 Ее же. Лингвистика текста: Поликодовость, интертекстуальность, интердискурсивность: учеб. пособие. М., 2009. C. 248.
9 Пилатова В.Н. О некоторых маркерах дискурса // Англистика XXI века: сб. материалов III Всерос. науч. конф., Санкт-Петербург, 24-2б января 2006 года. СПб., 2007. С. 208-212.
10 Алексеева Л.М., Мишланова С.Л. Медицинский дискурс: теоретические основы и принципы анализа. Пермь, 2002. С. 200.
11 См., напр., Beard A. The Language of Politics. L., 2000. P. 121.
12 Там же. С. 18.
13 Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. М., 1994. С. 326.
14 Hidalgo Tenorio E. «I Want to Be a Prime Minister», or What Linguistic Choice Can Do for Campaigning Politicians // Language and Literature. 2002. Vol. 11(3). P. 243-261.
15 Переверзев Е.В., Кожемякин Е.А. Политический дискурс: многопараметральная модель // Вестн. ВГУ Сер.: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2008. № 2. С. 74-79.
16 Ефремов В.А. Теория концепта и концептуальное пространство // Изв. Рос. гос. пед. ун-та им. А.И. Герцена. 2009. № 104. С. 96-105.
17 Robinson W.P. Reactions to Falsifications in Public and Interpersonal Contexts // J. of Language and Social Psychology. 1994. № 13. P. 497-513.
18 Price S. Discourse Power Address: the Politics of Public Communication. Hampshire, 2007. P. 249.
19 Cobley P. The Communication Theory Reader. L., 1996. P. 520.
Gosteva Zhanna
TRUTH AND POLITICS IN THE LIGHT OF POLITICAL PHILOLOGY: APPROACHES TO THE PROBLEM
The focus of the paper is on one of the most relevant aspects of communication in political discourse -truthfulness. The aim of the paper is to outline possible approaches to the given phenomenon in linguistics. On the whole the main aspects of truthfulness description are referred to as cognitive and pragmatic.
Контактная информация: e-mail: fc .translation@pomorsu. ru, ellison. zhanna@mail. ru
Рецензент - Воробьева О.И., доктор филологических наук, профессор кафедры лингвистики и межкультур-ной коммуникации Северного (Арктического) федерального университета
