CC BY
142
Е.С. Березина,
Липецкий филиал
Воронежского института МВД России
ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ ПОДОЗРЕВАЕМЫМ ПРАВА НА ЗАЩИТУ В ПЕРИОД ЗАДЕРЖАНИЯ
ISSUE OF EXECUTION BY SUSPECT HIS RIGHT ON DEFENCE DURING DETECTION
В статье рассматриваются проблемы реализации подозреваемым права на защиту в период задержания, в том числе вопрос допустимости использования в качестве доказательств показаний подозреваемого, данных без участия защитника.
The issue of execution by suspect his right on defence during detection are being considered, including the right for defense and using suspect statements given without defender as legally obtained evidence.
В законодательстве существуют определенные механизмы для защиты законных интересов участников уголовного судопроизводства, основной составляющей которых являются права конкретного субъекта процессуальных отношений. Лицо, задержанное по подозрению в совершении преступления, обладает в первую очередь всеми правами, предусмотренными для подозреваемого, как участника уголовного судопроизводства, а также достаточно специфичным спектром прав, предоставленных законом лицу, находящемуся в местах содержания. Само нахождение лица в условиях изоляции создает особенности для реализации не только последней группы, но и в целом всех процессуальных прав подозреваемого, в том числе одного из самых основных — права на защиту.
Несмотря на то, что подозреваемый может осуществлять защиту самостоятельно, как правило, желая максимально реализовывать свое право, он предпочитает воспользоваться помощью компетентного лица. Существенную роль при этом играет возможность выбора подозреваемым конкретного защитника. Выбор защитника подозреваемым в условиях его изоляции от общества сам по себе представляет определенную сложность: не всегда задержанный имеет предварительную договоренность на оказание юридической помощи. Для того чтобы остановиться на конкретной кандидатуре, надо располагать информацией о профессиональном уровне адвокатов, их специализации на определенных категориях дел, степени загруженности, размере оплаты и т.д., получить которую, а также оформить соглашение, находясь под стражей, невозможно. Как правило, для обсуждения и урегулирования вопросов о выборе защитника на начальном этапе задержания возникает необходимость встречи задержанного с его родственника-
ми. В основном проблем с ее организацией не происходит: следователи (дознаватели) не отказывают ни подозреваемому, ни его родственникам в такой инициативе. Тем не менее, находящийся в изоляции от общества подозреваемый должен заранее знать, что он имеет право потребовать свидание с родственниками для решения вопроса о выборе защитника. Подобные предложения о законодательном закреплении такого права уже высказывались в специальной литературе [1, 2]. Однако они встретили и некоторые возражения, авторы которых с учетом скоротечности событий при задержании сочли необходимым вести речь о достаточности предоставления подозреваемому права обсудить этот вопрос по телефону [3.—С. 120; 4]. Учитывая многообразие жизненных и, соответственно, следственных ситуаций, представляется возможным альтернативное регулирование проблемы.
Не во всех случаях задержанному подозреваемому в силу экономических, организационных и иных причин может быть обеспечено и участие в качестве защитника конкретного выбранного им адвоката. Нередки случаи, когда подозреваемый, саботируя проведение следственных действий, просит о приглашении такого защитника, обеспечить участие которого либо невозможно вообще, либо невозможно в установленные законом сроки. Согласно части 4 статьи 50 УПК РФ, если в течение 24 часов с момента задержания подозреваемого явка защитника, приглашенного им, невозможна, то дознаватель или следователь принимает меры по назначению защитника. При отказе подозреваемого от назначенного защитника следственные действия с участием подозреваемого могут быть проведены без участия защитника, за исключением случаев, предусмотренных пунктами 2—7 части 1 статьи 51 УПК РФ. Однако, как
видно, указанный срок равен времени, отведенному частью 2 статьи 46 УПК РФ для производства допроса подозреваемого после задержания. Следовательно, если согласно закону ожидать явки выбранного задержанным адвоката, то допрос явно будет проведен с нарушением предусмотренного для этого периода. Откладывать допрос на более поздний срок в ожидании прибытия защитника не имеет смысла, так как задержание длится всего 48 часов. По нашему мнению, следует сократить предложенное законодателем время для прибытия указанного подозреваемым адвоката до 16 часов с момента фактического задержания, чтобы в случае его неявки у лица, производящего расследование, имелась возможность в установленные законом сроки обеспечить участие другого защитника. Но до принятия такого решения следователь (дознаватель) обязан использовать все имеющиеся у него возможности для вызова требуемого адвоката, и в уголовном деле должны содержаться материалы, подтверждающие невозможность его прибытия.
Дискуссионным является и порядок законодательного урегулирования отказа от защитника. По мнению отдельных авторов, он должен осуществляться подозреваемым в присутствии защитника и с выяснением мотивов такого отказа для исключения случаев давления в этом направлении со стороны отдельных работников правоохранительных органов и отказа по мотиву, например, неплатежеспособности, или незнания порядка приглашения защитника [5]. За основу указанного предложения, очевидно, был взят порядок отказа от защитника, успешно применяемый в суде в целях реального обеспечения права на защиту. Однако то, что хорошо зарекомендовало себя в условиях заранее планируемых мероприятий, на наш взгляд, неприемлемо для использования при задержании подозреваемого, когда следователь (дознаватель) ограничены во времени. К тому же представляется не совсем корректным вводить подобную процедуру отказа от защитника для подозреваемого, руководствуясь соображениями о «презумпции виновности» сотрудников правоохранительных органов. Вполне достаточно сложившейся на сегодня практики оформления отказа от защитника путем написания подозреваемым заявления, в котором он указывает, что не нуждается в помощи защитника и отказ от нее не связан с материальным положением.
С реализацией права на защиту подозреваемым неразрывно связаны и возможности защитника, предоставленные ему уголовно-процессуальным законодательством. Среди многочисленных полномочий защитника, определенных ему статьей 53 УПК РФ, следует критически отметить следующую новеллу УПК. Так, регламентируя права защитника, участвующего в про-
изводстве следственного действия, часть 2 разрешает ему в рамках оказания юридической помощи своему подзащитному давать в присутствии следователя краткие консультации. Таким образом, адвокат, злоупотребляющий своими правами, имеет возможность при желании превратить любое следственное действие в абсолютно бесполезное занятие, поскольку любой вопрос и предложение следователя (дознавателя) могут повлечь бесконечные консультации допрашиваемого с защитником, результатом которых явится отказ давать показания либо подсказанные адвокатом варианты ответов. Аналогичным правом в статье 51 УПК РСФСР защитник наделен не был. Мы считаем, что его предоставление действующим Кодексом нарушает баланс в состязательности сторон, поскольку для консультации и выработки совместной позиции подозреваемому и защитнику предоставлена возможность свидания наедине и конфиденциально. Ввиду этого целесообразно было бы вернуться к прежней редакции полномочий защитника при проведении следственных действий, ограничившись предоставлением ему права задавать с разрешения следователя вопросы допрашиваемым лицам, делать письменные замечания по поводу правильности и полноты записей в протоколе следственного действия.
Неоднозначную оценку среди процессуалистов получил и такой способ реализации подозреваемым права на защиту, как защита путем оговора в совершении преступления других лиц. Наиболее распространенным примером в данном случае является заявление подследственного о фальсификации против него доказательств следователем (дознавателем) и другими участниками уголовного процесса. И хотя в такой информации фактически говорится о совершении преступления, предусмотренного статьей 303 УК РФ, к подобным ложным показаниям относятся всегда достаточно лояльно, ограничиваясь, самое большее, вынесением постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Несколько реже встречаются случаи оговора подозреваемым в совершении инкриминируемого ему деяния лиц, непричастных к данному преступлению. Подобные действия должны образовывать состав преступления статьи 306 УК РФ (заведомо ложный донос) как сообщение умышленно искаженной, неправильной информации о фактах преступления или лицах, их совершивших. Тем не менее, судебная практика допускает оговор подозреваемым других лиц в совершении преступления. В обзоре судебной практики Верховного Суда РФ за второе полугодие 1997 г. указано: «Заведомо ложные показания подозреваемого о совершении преступления другим лицом заведомо ложный донос не образуют, поскольку были даны с целью уклониться от уголовной от-
ветственности и являлись способом зашиты от обвинения» [6].
Однако Европейский суд по правам человека занимает по данному вопросу другую позицию, считая, что осуществление права на защиту одним лицом не должно нарушать права и свободы других граждан. Так, по делу Брандстетер против Австрии (1991 год), руководствуясь нормами Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, данный суд постановил, что «пункт 3 с статьи 6 не предусматривает неограниченного права использовать любые аргументы защиты... Было бы преувеличением полагать, что исходной посылкой права лиц, обвиняемых в совершении уголовного преступления, защищать себя является идея о том, что они не должны подвергаться преследованию, когда, осуществляя это право, они умышленно вызывают ложные подозрения в подлежащем наказанию поведении свидетеля или любого другого лица, вовлеченного в уголовное судебное производство...» [7]. Кроме того, в соответствии с положениями законодательства ряда государств, если обвиняемого (подозреваемого) уличат во лжи, в даче ложных показаний под присягой либо в сокрытии фактов и сведений, ему «грозит за это отдельная статья (независимо от того, устоит ли в суде основное обвинение)» [8].
Анализируя положения Конституции РФ и используя решения Европейского Суда по правам человека, некоторые авторы вполне обоснованно поставили под сомнение право подозреваемого защищаться путем оговора других лиц в совершении преступления, указав, что действия подозреваемого, сообщившего следователю, дознавателю, прокурору заведомо ложную информацию о виновности другого лица в совершении инкриминируемого ему преступления, подлежат квалификации по статье 306 УК РФ. Аналогичным образом должны квалифицироваться действия подозреваемого, который утверждает о заведомо несуществующих фактах применения к нему незаконных методов ведения расследования [3. — С. 89— 90; 9; 10; 11].
Мы присоединяемся к указанной позиции, считая, что подозреваемому и так предоставлено достаточно возможностей, чтобы не давать правдивых показаний об обстоятельствах преступления: можно просто отказаться от дачи показаний либо, даже избрав путь ложных показаний, необязательно оговаривать конкретное лицо в совершении преступления, к которому оно не причастно. В связи с этим мы поддерживаем предложение Ф.А. Богацкого о необходимости дополнения статьи 46 УПК РФ правовой нормой, констатирующей факт, что «на подозреваемого не может быть возложена какая-либо ответственность за данные им показания и объяснения, за исключением случаев, когда он заявил о совершении инкриминируемого ему преступления
заведомо непричастным к его совершению лицом либо о заведомо не существующих фактах применения к нему незаконных методов ведения расследования со стороны органов уголовного преследования» [3.— С. 91]. Однако предлагаем изложить ее в иной редакции: на подозреваемого не может быть возложена какая-либо ответственность за сделанные им в связи с расследованием уголовного дела заявления, данные им показания и объяснения, за исключением случаев заведомо ложного доноса о совершении преступлении непричастным к нему лицом.
Особый интерес с точки зрения реализации права на защиту представляет допрос подозреваемого, в ходе которого он дает показания по существу выдвинутого против него подозрения. Показания подозреваемого, играя важную роль для установления истины по уголовному делу, вместе с тем могут иметь двоякое значение: с одной стороны являться самостоятельным доказательством, указанным в пункте 1 части 2 статьи 74 УПК РФ, с другой — средством защиты лица от подозрения в совершении конкретного преступления. В связи с обязательным разъяснением статьи 51 Конституции, освобождающей кого бы то ни было от обязанности свидетельствовать против самого себя, в последние годы исчезла практика допроса изобличаемых свидетелей, являвшаяся острой проблемой на протяжении многих лет. В абсолютном большинстве случаев именно после задержания лицо впервые допрашивается (и сразу в качестве подозреваемого) относительно обстоятельств преступления, в совершении которого оно подозревается.
Практика свидетельствует, что показания, данные лицом непосредственно после задержания (особенно при раскрытии преступления «по горячим следам»), являются наиболее правдивыми, поскольку все действия по задержанию происходят внезапно и многие задержанные испытывают душевный дискомфорт (волнение, страх, угрызения совести, раскаяние в совершенном), что мешает им хладнокровно формировать свою позицию на следствии и отрицать участие в преступлении. Кроме того, ограниченность во времени не дает возможности придумать и обеспечить ложное алиби. Большинство подозреваемых, давших признательные показания в первые часы после задержания, впоследствии оценив сложившуюся ситуацию, отказываются от них по надуманным основаниям. Учитывая тот факт, что значительное количество преступлений совершается без свидетелей, а «просвещенные» детективами граждане становятся все более изощренными в ликвидации следов, трудно переоценить роль чистосердечных показаний, которые квалифицированный следователь (дознаватель) в дальнейшем способен закрепить результатами других следственных действий (проверка показаний на месте, следственный эксперимент,
выемка и т.д.) Но указанная цепочка производных от признания вины доказательств будет являться допустимой только в том случае, если в ее начале находится правильно проведенный и оформленный допрос подозреваемого.
Положения статьей 189, 190 УПК РФ не только устанавливают процессуальную процедуру проведения допроса и его документирования, но и создают необходимые условия для реализации прав подозреваемого непосредственно при допросе, обязывая следователя выяснить язык, на котором допрашиваемый желает давать показания, предоставить ему возможность пользоваться документами и записями, предъявить для ознакомления подозреваемому протокол допроса, удовлетворить ходатайство о дополнении или уточнении протокола.
Несмотря на недвусмысленное положение закона относительно временных рамок допроса, определенных частью 2 статьи 46 УПК РФ, отдельные авторы считают, что следователь (дознаватель) обязан допросить подозреваемого немедленно после задержания [12,13]. Представляется, что такое утверждение не только явно противоречит содержанию правовой нормы, но и нарушает права подозреваемого, поскольку практически не оставляет ему времени на выбор защитника по своему усмотрению, а следователю (дознавателю)
— на приглашение дежурного адвоката. В связи с этим П.А. Смирнов отнес к недостаткам УПК отсутствие в нем указаний на конкретные случаи, когда проведение первого допроса подозреваемого позднее установленных для этого 24 часов не следует считать нарушением требований законодательства (например, при объективной невозможности прибытия в течение этого времени защитника, об участии на допросе которого ходатайствует сам подозреваемый) [14.— С.119]. В то же время участие защитника в допросе подозреваемого может впоследствии сыграть ключевую роль в вопросе допустимости использования показаний подозреваемого в качестве доказательства по уголовному делу, что на сегодняшний день, пожалуй, является самой актуальной проблемой первого допроса задержанного.
Допустимость любого доказательства в уголовном судопроизводстве рассматривается через призму соответствия требованиям УПК (часть 1 статьи 75 УПК РФ), и, казалось бы, только нарушение установленного законодателем порядка должно повлечь признание показаний подозреваемого недопустимым доказательством. Однако пункт 1 части 2 статьи 75 УПК РФ определил специально для показаний подозреваемого (а наряду с ним и обвиняемого) условия, при возникновении которых они также должны быть отнесены к недопустимым доказательствам: если в ходе досудебного производства показания даны в отсутствие защитника и впоследствии не подтверждены в суде. Эта же мысль получила
отражение и в формулировке права подозреваемого в пункте 2 части 4 статьи 46 УПК РФ: «При согласии подозреваемого дать показания он должен быть предупрежден о том, что его показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу, в том числе и при его последующем отказе от этих показаний, за исключением случая, предусмотренного пунктом 1 части второй статьи 75 настоящего Кодекса».
Именно эта новелла УПК РФ после своего появления вызвала весьма лестные комментарии отдельных ученых как невероятно прогрессивная и связавшая воедино вопросы свидетельского иммунитета, привилегии против самообвинения и добровольности признания [15]; как серьезная мера законодателя для повышения общего уровня обеспечения прав подозреваемого [13.— С. 130].
Однако значительно большее число процессуалистов отнеслось иначе к предложенной процедуре признания недопустимым доказательством показаний подозреваемого (обвиняемого). Так, А.Д. Бойков счел ее крайним (запредельным) выражением заботы о комфорте подозреваемого и обвиняемого, попирающим здравый смысл и превосходящим конституционную идею о недопустимости доказательств [16]. Критически и порою весьма резко высказались и другие авторы [17, 18, 19, 20]. Представляется очевидным, что боязнь возвращения к признанию вины как к царице доказательств привела к другой крайности: необоснованному усложнению процедуры оформления показаний подозреваемого. С точки зрения декларации об обеспечении прав личности это, может быть, и приемлемо, но с точки зрения борьбы с преступностью это снижает эффективность уголовного преследования и делает его беспомощным.
Приходится признать, что многие подозреваемые зачастую злоупотребляют предоставленным им правом на защиту. В последние годы в теорию криминалистики уже прочно вошло понятие «противодействие расследованию», под которым, в частности, понимается противоправная деятельность подозреваемых и содействующих им лиц с целью уклонения от уголовной ответственности или необоснованного ее смягчения. С.И. Пономаренко было отмечено распространение такого способа «защиты», как отказ в суде от своих показаний лица, допрошенного в качестве подозреваемого на досудебном производстве без участия защитника. При этом подозреваемый умышленно отказывался от помощи защитника на предварительном расследовании, при допросе давал правдивые показания поверхностного характера, которые не подтверждал в суде, одновременно ходатайствуя о признании недопустимыми всех доказательств, производных от его показаний. Несмотря на то, что в большинстве таких случаев в ходе судебного следствия правдивость первоначальных показа-
ний была очевидна, они все же признавались недопустимыми в силу действия нормы пункта 1 части 2 статьи 75 УПК [18.— С. 99, 101].
Пытаясь препятствовать злоупотреблениям и нарушениям законности при допросе подозреваемого (обвиняемого) законодатель сам натолкнул на способ обойти этот заслон: независимо от волеизъявления подследственного привлекать защитника к допросу только для того, чтобы впоследствии дело «не рассыпалось» в суде. На сегодняшний день, если задержанный намерен дать признательные показания об обстоятельствах преступления, следователь (дознаватель) не ограничивается разъяснением подозреваемому возможности использования его показаний в качестве доказательства, а приглашает для участия в допросе защитника, даже в случае отказа задержанного от его помощи. На вопрос: «Приглашаете ли Вы на допрос защитника, если задержанный отказался от его помощи, но собирается при этом дать признательные показания?»
— утвердительно ответили 84,2 % из 220 опрошенных следователей и дознавателей. В этом, помимо уже упомянутой чрезмерной заботы о комфорте подозреваемого, отсутствует и какой-либо здравый смысл. Во-первых, зачем же тогда при отказе от помощи защитника разъяснять подозреваемому возможность использования его показаний в качестве доказательств (п. 2 ч. 4 ст. 46 УПК)? Во-вторых, приглашенный в такой ситуации специально для «узаконивания показаний» защитник все равно не окажет квалифицированной юридической помощи, так как это будет дежурный адвокат юридической консультации, который теоретически должен осуществить правовую помощь на надлежащем уровне, но практически не особенно заинтересован в результате своей не оплаченной вперед работы.
Мы вовсе не призываем безоговорочно верить любому признанию в совершении преступления, но если подозреваемый добровольно отказался от помощи защитника (за исключением случаев, предусмотренных статьей 51 УПК РФ), то абсурдно навязывать ему эту услугу. Пункт 3 части 4 статьи 46 УПК РФ наделяет подозреваемого правом пользоваться помощью защитника, правом, а не обязанностью в зависимости от следственной ситуации. Часть 3 статьи 51 УПК РФ налагает на лицо, производящее расследование, обязанность обеспечить участие защитника в досудебном производстве в случаях обязательного участия защитника, при перечислении которых не указывается желание подозреваемого (обвиняемого) дать показания по существу выдвинутого подозрения (обвинения). Если же комментировать в целом суть предлагаемой законодателем оценки доказательств с точки зрения их допустимости, то она полностью игнорирует анализ отражения в показаниях реальных событий и их соответствия другим материалам
уголовного дела, а учитывает только два формальных момента: присутствовал ли при допросе подозреваемого (обвиняемого) защитник и отказался ли в суде подсудимый от своих показаний на предварительном следствии.
Мнение автора по этому вопросу нашло поддержку и среди правоприменителей: 76,9% следователей и дознавателей различных ведомств и 63,2% судей одобрили предложение о внесении изменений в пункт 1 части 2 статьи 7 5 УПК РФ и предложенную в связи с этим редакцию: к недопустимым доказательствам относятся: «показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, за исключением случаев добровольного отказа от защитника, и не подтвержденные подозреваемым, обвиняемым в суде». И даже мнение адвокатов, как ни парадоксально, разделилось пополам: 50,0% высказались за указанное изменение части 2 статьи 75 УПК РФ. Однако, справедливости ради, следует отметить, что при анкетировании адвокатов среди предложений по совершенствованию уголовнопроцессуального законодательства, регламентирующего процедуру задержания подозреваемого, поступило и предложение запретить приглашение защитника по назначению на первый допрос подозреваемого, что на практике при существующей редакции статьи фактически способно привести к невозможности использовать показания подозреваемого в качестве доказательств.
Подводя итог дискуссии по рассматриваемому вопросу, считаем, что если подозреваемому разъяснено, что его показания могут быть использованы в качестве доказательства по уголовному делу, в том числе и при его по следую -щем отказе от этих показаний, то наличие либо отсутствие защитника при допросе не должно играть никакой роли в признании показаний допустимым доказательством (за исключением случаев обязательного участия защитника).
Итак, процедура реализации прав подозреваемым, в том числе в период его задержания, в настоящее время отнюдь не совершенна и продолжает нуждаться в определенной коррекции. Рассмотренные предложения, по мнению автора, позволят, с одной стороны, более эффективно использовать подозреваемому право на защиту на первоначальном этапе задержания, а с другой — помогут в какой-то мере нейтрализовать некоторые возможные варианты противодействия расследованию.
ЛИТЕРАТУРА
1. Валькова Т.В. Реализация процессуаль-ных прав подозреваемого при расследовании преступлений органами внутренних дел: авто-реф. дис. ...канд. юрид. наук.— СПб., 2004.— С. 23.
2. Ратникова Н.Д. Проблемы правового по -ложения подозреваемого и обвиняемого, со-
держащихся под стражей в следственном изоляторе: дис. ... канд. юрид. наук.— Волгоград, 1999.— С. 52.
3. Богацкий П.Ф. Обеспечение прав подозреваемого при производстве предварительного расследования: дис. . канд. юрид. наук.— Калининград, 2006.— С. 120.
4. Зайцев О.А., Смирнов П.А. Подозреваемый в уголовном процессе.— М.: Экзамен, 2005.— С. 162.
5. Аверченко А.К. Подозреваемый и реализация его прав в уголовном процессе: дис. . канд. юрид. наук.— Томск, 2001.—С. 127.
6. Бюллетень Верховного суда РФ.— 1998.— № 4.— С. 15.
7. Гомьен Д., Харрис Д., Зваак Л. Европейская конвенция о правах человека и Европейская социальная хартия: право и практика.— М.: МНИМП, 1998.— С. 251-252.
8. Богаутдинов Ф.Н. Обеспечение публичных и личных интересов при расследовании преступлений. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2004.— С. 445.
9. Гармаев Ю. Адвокат не должен подстрекать своего подзащитного ко лжи // Российская юстиция. 2003.— № 7.— С. 61—62.
10. Зеленин С. Пределы допустимой защиты // Российская юстиция.— 1998.— № 12.— С. 43—45;
11. Нафиев С., Васин А. Право на защиту — не беспредельно // Законность.— 1999.— № 4.— С. 5—7.
12. Калиновский К.Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. А.В. Смирнова.— СПб.: Питер, 2003.— С. 264.
13. Сероштан В.В. Процессуальные и тактические особенности расследования преступлений в условиях расширения прав подозреваемых и обвиняемых на защиту: дис. . канд. юрид. наук.— Краснодар, 2003.— С. 117.
14. Смирнов П.А. Подозреваемый в уголовном процессе: дис. ... канд. юрид. наук.— М., 2003.
15. Эртевциан М.Р. Эффективность реализации конституционного принципа обеспечения подозреваемому права на защиту: дис. . канд. юрид. наук.— Казань, 2002.— С. 124.
16. Бойков А. Д. Новый УПК России и проблемы борьбы с преступностью // Уголовное право.— 2002.— № 3.— С. 65.
17. Быков В.М. Правовое положение подозреваемого. // Уголовный процесс.— 2007.— №4.— С. 40.
18. Пономаренко С.И. Современные про -блемы реализации процессуального статуса подозреваемого: дис. .канд. юрид. наук.— Волгоград, 2005.
19. Чумаков А.В. Европейские стандарты в области прав человека в российском уголовном процессе: дис. ... канд. юрид. наук.— С.-Петербург, 2005.— С. 152.
20. Ширванов А.А. Нарушения закона в уголовном процессе Российской Федерации и их правовые последствия: дис. . д-ра юрид. наук.— М., 2005.— С. 204.
