CC BY
1219
Е.Ю.МЕЛЕШКИНА
ИССЛЕДОВАНИЯ ЭЛЕКТОРАЛЬНОГО ПОВЕДЕНИЯ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ И ПРОБЛЕМЫ ИХ ПРИМЕНЕНИЯ147.
Электоральные исследования - одно из наиболее популярных направлений политической науки. В XX в. в этой области было отмечено немало достижений, возникли национальные и интернациональные научные школы и крупные исследовательские центры, сформированы солидные архивы электоральной статистики и результатов социологических опросов. В немалой степени этому способствовала большая практическая значимость результатов электоральных исследований, открывающих широкие возможности для объяснения поведения избирателей и прогнозирования результатов выборов. Как справедливо отмечал М. Франклин, «электоральная политика - это «форум» социальных исследований, который в то же время наиболее интересен и понятен не специалистам в области общественных наук» (39, с.2).
Вместе с тем в этой исследовательской области существует ряд серьезных проблем. Одна из них - релевантность и универсальность «классических» объяснительных моделей электорального поведения. Процессы, связанные с переходом к постиндустриальной стадии развития общества, повлекшие за собой серьезные изменения в механизме формирования политических предпочтений избирателей, поставили вопрос о применимости этих моделей в новых общественно-политических условиях и стимулировали научный поиск. Крушение
147 Статья написана в рамках индивидуального исследовательского проекта, поддержанного фондом Макартуров, грант 0062762000.
тоталитарных режимов в странах Восточной Европы, бывшего СССР также актуализировало проблему универсальности существующих теоретических подходов. Решение этой проблемы связано, в первую очередь, с анализом теоретических достижений и трудностей, с адекватным «прочтением» основных моделей и имеющихся предложений по их усовершенствованию.
Первой среди «классических» моделей электорального поведения стала социологическая модель. Появление этого подхода относится к началу XX в. и связано с именами А. Зигфрида, П. Лазерсфельда, Б. Берельсона и др. (77; 78; 10; 56). Эта модель базируется на допущении, что в основе поведения избирателей лежит принадлежность к группе, определяемая социальными размежеваниями (cleavages). Представители данного подхода объясняли групповые особенности голосования (зависимые переменные) положением групп в обществе (независимые переменные) и влиянием этого положения на связи групп с политическими партиями.
Первые исследования осуществлялись в рамках политической географии, фактическим основателем которой был французский ученый А. Зигфрид. Он предложил аналитическую модель, объясняющую голосование. На основе анализа электоральной статистики за тридцатилетний период ученый сравнил географические, экономические и социокультурные переменные с результатами выборов. Согласно его выводам, определяющими электоральное поведение являются три взаимосвязанных фактора: характер ландшафта, тип поселения и отношения собственности, которые, в свою очередь, тесно связаны между собой и определяют социальную структуру и религиозный климат, непосредственно влияющие на голосование (77).
Благодаря развитию социологического подхода достаточно широкое распространение в электоральных исследованиях получили количественные методы. Стали широко использоваться факторный, типологический, иерархический, корреляционный и регрессивный типы анализа на основе электоральной статистики, что позволило выявить воздействие основных социальных расколов на электоральное поведение групп. Были получены интересные результаты относительно географической структуры политических предпочтений (работы 77; 41; 42; 71 и др.) и, впоследствии, относительно европейской геополитической структуры (см., например, 71 и др.).
Вместе с тем еще в первой половине XX в. обнаружилась ограниченность статистических методов исследования, в частности их
неспособность выявить особенности индивидуального поведения, его связь с непосредственным контекстом. Противоречия были связаны с тем, что, с одной стороны, исследователи стремились проанализировать и объяснить индивидуальный выбор избирателя, а с другой - располагали лишь совокупными данными.
Для преодоления этих недостатков стали широко применяться социологические опросы, дающие возможность проанализировать анкетную информацию об индивидах, составляющих электоральные общности. Используемые методы конкретно-социологического исследования выявляли индивидуальные корреляции между социальными, культурными и политическими характеристиками избирателей и их поведением.
Настоящий прорыв в электоральных исследованиях был связан с развитием бихевиорального методологического направления, предложившего социально-психологическую интерпретацию поведения избирателей на основе индивидуальных данных. Это направление возникло в 1940-х годах благодаря исследованиям социологов Колумбийского университета под руководством П. Лазерсфельда. Впервые с помощью панельной техники было изучено формирование мнений и поведения избирателей под влиянием президентской избирательной кампании. Тем не менее методологические посылки исследователей не позволили авторам выйти за рамки социального детерминизма, о чем свидетельствует следующее утверждение: «В каких социальных условиях живет человек, таковы и его политические взгляды. Социальные характеристики определяют политические предпочтения» (56, с.27).
"Классическая» работа, раскрывающая положения социологического подхода, - небольшая вступительная статья С.Липсета и С. Роккана к коллективной монографии о партийных системах и партийных пристрастиях избирателей. Она посвящена обоснованию влияния социально-групповых конфликтов на идеологическую и партийную дифференциацию (57). По мнению авторов, различия между социальными группами обеспечивают потенциальную основу для политических конфликтов, создавая одновременно проблемное пространство политики и социальную базу партий. С. Липсет и С. Роккан выделили несколько таких расколов: классовый (между собственниками и рабочими), религиозный и поселенческий, а также раскол между центром и периферией. На основе проведенного анализа авторы делали вывод о стабильности существующих социально-политических
противоречий, выражающихся в конфигурации партийных систем: «Партийные системы 60-х годов отражали с незначительными исключениями ситуацию 20-х годов» (57, с.50). Другими словами, исследователи считали, что состояние современной им западной партийной системы в целом мало изменилась со времени ее формирования.
Достаточно долгое время социологический подход существовал в виде более или менее артикулированной методологической позиции, не представляя собой стройной теории голосования. В 80-е годы ряд последователей С. Липсета и С. Роккана предприняли попытку сконструировать более отчетливую модель поведения избирателей. Так, например, появилась «радикальная» модель, сформулированная британским исследователем П. Данливи и его коллегами (26) в противоположность модели партийной идентификации. Основное допущение, на котором строилась эта модель, состояло в том, что голосование отражает позицию в социальной иерархии, хотя «субъективные» факторы тоже оказывают некоторое влияние на политические предпочтения избирателей. В частности, допускалось воздействие СМИ и соревнования партий на восприятие избирателями своего положения в обществе. Например, британские рабочие -домовладельцы могли голосовать за левых или за правых в зависимости от того, как СМИ интерпретируют их групповые интересы. Таким образом, избиратели голосуют под влиянием идеологической интерпретации социальных размежеваний, предлагаемой различными политическими институтами. При этом выбор так или иначе формируется под воздействием «коллективного восприятия» групповых интересов.
Построение модели влияния социальных факторов на голосование с помощью такого достаточно неопределенного словосочетания, как «коллективное восприятие», без учета влияния межличностных контактов, обусловило ее несколько обособленную позицию в рамках социологического подхода.
В отличие от П. Данливи и его коллег, точка зрения представителей другой традиции, зародившейся в Колумбийском университете, основывалась на признании воздействия на поведение избирателей отношений в «малой группе», что сближало это направление с социально-психологическим подходом к электоральному поведению.
Гипотеза о «замерзании» партийной системы, выдвинутая С. Липсетом и С. Рокканом, нашла подтверждение в некоторых исследованиях 60-70-х годов. Например, на основе изучения опыта 22
стран к сходным выводам пришли Р. Роуз и Д. Урвин (73). После публикации их работы гипотеза получила название «универсум Роуза-Урвина». Эта и другие работы свидетельствовали о значимости социальных расколов, а также о стабильности партийно-политических предпочтений в послевоенное время (74; 7 и др.). Социальными расколами, наиболее существенными в странах Европы, были признаны социально-классовый (9; 64; 15 и др.) и религиозный (см., например, 74 и др.).
Действительно, как свидетельствовал опыт исторического развития западных стран, на политическом уровне влияние социальных противоречий выражалось в существовании идеологических расколов (например, между сторонниками экономического либерализма и вмешательства государства, католиками и протестантами, верующими и неверующими и т.п., в течение длительного периода определявших структуру и проблематику политического пространства), а также и политических субкультур.
Воздействие социальных факторов на формирование политических предпочтений в индустриальную эпоху стимулировалось и спецификой самих институтов политического представительства. Существование социальных групп и относительная стабильность социальных расколов облегчали партиям процесс формирования социальной базы; в то же время партии выступали относительно эффективным инструментом представительства интересов социальных групп на политическом уровне.
С 1960-1970-х годов в связи с социально-политической трансформацией, вызванной структурным кризисом индустриального общества, помимо активизации новых факторов, объясняющих поведение избирателя, наблюдается изменение характера и снижение интенсивности влияния на голосование «классических» социальных расколов (34; 35 и др.). Например, размер индекса классового голосования в Швеции, Великобритании и Австралии в последние десятилетия уменьшился почти наполовину, в Германии - более чем на две трети. Значительное снижение наблюдается и в США на выборах в Конгресс, в меньшей степени - на выборах президента (см., например, 29, с.323.).
Кризис индустриального общества повлек за собой распад классических для этого общества социально-классовых групп, усложнение социальной структуры, появление и развитие новых социальных групп, увеличение социальной и географической
мобильности. Отмеченные изменения по-разному интерпретируются в научной литературе. Ряд авторов считают, что социально-статусные различия продолжают влиять на голосование, только основа социально-статусной дифференциации изменилась (35; 39 и др.). Исследователи вводят новые критерии социально-статусной принадлежности, такие, как уровень образования и обладание информацией, различие между частным и общественным секторами. Как следствие - создаются более сложные модели социальной структуры, отражающие процесс социальной диверсификации, и более сложные модели электорального поведения в рамках социологического подхода. В частности, появился ряд работ, авторы которых моделируют социальную стратификацию с учетом «объективных» и «субъективных» показателей социального статуса. Например, французский исследователь Б. Катля положил в основу своей модели различия в социостилях, сформированных на базе различий не только в условиях жизни, но и в системах ценностей, определяющих, по мнению ученого, социальный выбор (20). В каждый из пяти типов социостилей автор включает представителей различных социально-статусных групп. Именно стиль жизни, сочетание социальных и ценностных факторов определяют, по мнению Б. Катля, политические предпочтения избирателя.
Вместе с тем проведенные исследования показывают, что даже с учетом развития сложной, мозаичной социальной структуры, социально-групповые факторы в настоящее время оказывают гораздо меньшее влияние на выбор избирателя, чем в период возникновения социологического подхода. Относительно сильные корреляции между партийно-политическими предпочтениями и социальным статусом дает скандинавская партийная система (Норвегия, Дания, Исландия, Швеция), наименьшие корреляции - США, Канада, Япония. Однако во всех странах наблюдается уменьшение значимости этого показателя (см., например, 29).
Религиозный фактор также все меньше влияет на электоральное поведение. Социальная модернизация ослабляет религиозные связи. Изменяется стиль жизни, снижается уровень активности верующих, происходит постепенная секуляризация общественной жизни. Несмотря на значительные национальные различия (некоторые страны, такие, как Франция, Испания, Великобритания, Скандинавские страны, -преимущественно гомогенные в религиозном отношении, другие, такие, как Германия, Голландия, США, - гетерогенные; в странах второй группы религиозный фактор сильнее), тенденция снижения влияния
этого фактора - общая. Показатели его воздействия на голосование достаточно низки (см., например, 29; 35 и др.).
Незначительным оказывается и воздействие других социальных факторов, таких, как поселенческие особенности, расовая и этническая принадлежность. Несмотря на их большую значимость в тех странах, где время от времени происходит актуализация региональных и этнических противоречий (в первую очередь речь идет о таких странах, как Великобритания, Бельгия, Канада, хотя и в других западноевропейских странах периодически наблюдается обострение региональных и этнических противоречий, например, в связи с иммиграцией), в целом, согласно результатам сравнительных исследований, их влияние также снижается (см, например, 29, с.325, 328-329). Усиливающаяся географическая мобильность, развитие СМИ способствуют распаду локальных сообществ, смягчению противоречия город - село.
Однако сохранение традиционных социальных различий и появление новых проблем в усложненном социальном пространстве (например, таких, как проблема новых бедных, преступность, наркомания и т.п.) позволяют рассматривать снижение влияния социальных факторов лишь как наиболее общую тенденцию.
Таким образом, социологическая модель продемонстрировала свою применимость для анализа поведения избирателей. Вместе с тем выявилась ограниченность ее объяснительных способностей в современных условиях, во многом связанная с недостаточным вниманием к индивидуальному уровню электорального решения.
Другой «классической» моделью явилась социально-психологическая. Ее представители исходили из того, что голосование выступает инструментом демонстрации избирателями своей политической идентификации, длительного чувства преданности, которые они испытывают к отдельным политическим партиям. Первоначально, с 50-х годов XX в., данный подход, пришедший в политическую науку из социальной психологии, получил развитие среди ученых Мичиганского университета. «Классической» работой, выполненной в этом русле, является монография «Американский избиратель», в которой дается анализ президентских выборов в США 1952 и 1956 гг. (4). Другой, не менее классической, стала книга «Выборы и политический порядок», в которой социально-психологический подход также является целостной концепцией (33).
В первой работе формирование электорального выбора описывается как модель «воронки причинности», отражающей процесс
накопления факторов, влияющих на голосование: «представим себе, что ось воронки - это временное измерение. События понимаются таким образом, как если бы они следовали одно за другим в сходящейся последовательности причинных цепей, двигаясь от основания к стержню воронки... Большинство сложных событий в воронке является результатом множества предшествующих причин. В свою очередь, каждое из таких событий влияет на многочисленные последствия, однако, наш фокус внимания сужается по мере того, как мы приближаемся к переменной зависимого поведения. Постепенно мы исключаем те последствия, которые перестают оказывать влияние на политическое действие, поскольку мы вынуждены рассматривать все частичные причины как значимые в каждый отдельный момент. Результатом является эффект конвергенции, схождения в одной точке» (4, с.24).
В самой широкой части «воронки причинности» располагаются социально-экономические условия, которые порождают социально-политические противоречия: экономическая структура, социальная дифференциация, исторические традиции. Эти факторы влияют на структуру партийной системы, но не оказывают непосредственного воздействия на голосование.
Следующий уровень «воронки причинности» демонстрирует влияние социально-экономических факторов на социально-групповую лояльность (например, классовую, региональную и т.п.) и ценностные ориентации.
Наиболее узкое место воронки, находящееся у ее вершины, -факторы, непосредственно влияющие на голосование. Такими факторами выступают установки (attitudes) по отношению к трем аспектам политического процесса: кандидатам, политическим курсам и групповым «выгодам»148. Установки каждой группы оказывают независимое влияние на электоральной выбор, особенно в краткосрочной перспективе. Тем не менее в «воронке причинности» показано, что сами они формируются под воздействием ценностных ориентаций и групповой лояльности.
Центральное место в совокупности факторов, представленных в «воронке причинности», занимает партийная идентификация. Именно
148 В книге "Американский избиратель» эти установки представлены в виде шести "компонентов электорального решения»; по отношению к: 1) кандидату-республиканцу; 2) кандидату-демократу; 3)внутристрановым проблемам; 4) международным проблемам; 5) групповым выгодам; 6) правительственным партиям.
она опосредует влияние групповой лояльности и ценностных ориентаций на установки.
Партийная идентификация играет роль фильтра, через который пропускается информация, относящаяся к кандидатам, политическим курсам, групповым «выгодам»: «Отношения между партийной идентификацией и конфигурацией установок партийных приверженцев предполагают, что реакция на каждую составляющую национальных политических курсов находится под значительным воздействием длительной партийной привязанности индивида» (4, с.128). Таким образом, ощущая себя условно коммунистом, избиратель склонен верить, что коммунистическая партия (кандидат, курс) наилучшим образом защищает интересы его социальной группы, по сравнению с другими партиями. В данном случае срабатывает партийная идентификация, в то время как рационализации на уровне конкретных проблем или кандидатов не происходит.
Сторонники социально-психологической модели признают влияние и других, «внешних» факторов, таких, как деятельность правительства, мнение друзей, СМИ, ход избирательной кампании, конкретные политические и экономические условия. Однако по сравнению с партийной идентификацией их воздействие на процесс голосования обычно не столь значимо.
Авторы социально-психологического подхода выдвинули ряд утверждений, объясняющих механизмы электорального выбора и его изменений.
Во-первых, большинству избирателей свойственно ощущение близости к какой-либо партии (партийная идентификация). Этот показатель является независимым по отношению к голосованию. Другими словами, если сторонник Демократической партии США голосует по каким-то причинам за консерватора, это не означает изменения его партийной идентификации. Функция партийной идентификации - помочь избирателю справиться с политической информацией и выяснить, за какую партию голосовать.
Во-вторых, главным агентом партийной идентификации является семья, где формируется партийная лояльность. Как показала серия исследований, многие американские дети оказались способны идентифицировать себя с республиканцами или демократами (43; 32 и др.). Следует, правда, отметить, что в некоторых других работах говорилось о том, что результаты статистического анализа не позволяют с высокой степенью достоверности говорить о наличии детерминационной связи
между предпочтениями родителей и детей (53). Однако более поздние исследования тех же авторов и других ученых свидетельствовали в пользу наследования партийных предпочтений или, в условиях многопартийных систем, а также в условиях постиндустриального развития, - в пользу наследования ориентации на определенные идейно-политические спектры (52; 70 и др.).
В третьих, партийная идентификация может меняться под воздействием наиболее важных общественно-политических проблем (например, Гражданская война в США, великая депрессия), что, конечно, отражается на результатах выборов.
Такие факторы, как значимость, длительность, характер изменений партийной идентификации, а результаты голосования позволяют разделить все выборы на несколько групп: «сохраняющие» (maintaining) выборы; выборы, изменяющие соотношение (realigning) сил; выборы, разрушающие (dealigning) существующее соотношение политических сил. В результате «сохраняющих» выборов остается status quo. В ходе этих выборов отсутствуют какие-либо яркие политические события, значительные отдельные проблемы или резкие изменения политического курса. Поддержку партиям оказывает их традиционный электорат, поведение которого в целом может быть объяснено в рамках мичиганской модели голосования.
По контрасту с «сохраняющими» в период «разрушающих» выборов происходит разрыв социально-психологических связей избирателей и партий. Конфигурация партийной системы может сохраняться, но она становится менее предсказуемой и более изменчивой. По значительности и скорости электоральных подвижек выделяются два подвида «разрушающих» выборов: «отклоняющиеся» и выборы, во время которых осуществляются долговременные
149
изменения .
В-четвертых, исключая некоторые периоды, когда общественно-политические проблемы существенно влияют на голосование, изменения в партийной идентификации являются сугубо индивидуальными; чаще всего они отражают «отсутствие или слабость партийных привязанностей родителей, расхождение семейных или собственных привязанностей с
149 Развивая эту классификацию, исследователи дополнили ее еще одним типом выборов: "критические» выборы. Концепция "критических» выборов, авторство которой принадлежит В. Ки (54), применялась для анализа поведения избирателей на конкретных выборах (см., например, 25).
предпочтениями взрослой референтной группы..., интенсивные экономические, социальные и политические изменения» (69, с.12).
На основе этого положения одним из представителей мичиганской школы, Ф. Конверсом, была выдвинута концепция «нормального голосования», которая в дальнейшем послужила аналитическим инструментом социально-психологического подхода. Согласно его концепции, партийная идентификация избирателей отличается от результатов голосования под влиянием краткосрочных факторов; с течением времени она остается достаточно стабильной. В том случае, если краткосрочные факторы не оказывают значительного воздействия на электоральный процесс (например, во время «сохраняющих» выборов), избиратели голосуют в зависимости от своей партийной идентификации. Воздействие краткосрочных факторов связано с интенсивностью партийной идентификации. Именно учет этого фактора, наряду с ожидаемой явкой на выборы различного уровня, позволяет с большей или меньшей степенью точности предсказывать результаты голосования.
Согласно концепции «нормального голосования», все партийные приверженцы делятся на две группы: «твердых» и «умеренных». Это деление отражает воздействие интенсивности партийной привязанности на устойчивость электорального поведения: чем сильнее человек идентифицирует себя с определенной партией, тем устойчивее он отдает ей свой голос, тем активнее он участвует в выборах, тем меньше влияют на его позицию краткосрочные факторы.
Сравнительные эмпирические исследования свидетельствовали о том, что социально-психологический подход в целом работает (13; 69; 72 и др.). Эта модель успешно использовалась при изучении поведения избирателей Западной Европы и США, а термин «партийная идентификация» стал одним из самых распространенных в исследованиях электорального поведения. Особое распространение данный подход получил в странах с двухпартийной системой (США и Великобритания).
В Великобритании под влиянием национальных особенностей социальной дифференциации и их трансляции на структуру политических расколов данный подход достаточно тесно переплетался с социологическим. В итоге сформировалась «ортодоксальная» концепция «двух классов, двух партий» (25, с.16), наиболее ярко представленная в работах Д.Батлера и Д.Стоукса (15).
Наиболее распространенным методом сбора эмпирической информации, используемым представителями социально-психологического подхода, стали панельные социологические опросы, которые позволяли на большом количественном и временном массиве данных делать статистически значимые выводы относительно взаимодействия факторов голосования и прослеживать его динамику. Применение панельной техники явилось толчком для развития электоральных исследований. Оно способствовало накоплению систематической информации, отобранной по универсальным критериям и пригодной для выявления временной динамики.
Вместе с тем постепенно выявились серьезные проблемы, связанные с особенностями методологических установок и исследовательского аппарата этого подхода.
Помимо техники выявления в ходе социологических исследований партийной идентификации и ее влияния на голосование, под вопросом оказались и некоторые теоретические положения. Споры разгорелись, в частности, о том, может ли избиратель идентифицировать себя сразу с несколькими партиями (или не идентифицировать себя ни с какими партиями) и как он поступает в этом случае. Как работает партийная идентификация в странах с мультипартийными системами, где существует множество социально-политических расколов (левый -правый, религиозный - светский, либеральный - авторитарный и т.д.)?
В условиях мультипартийной системы влияние партийной идентификации на электоральный выбор становится еще более неоднозначным. Если в такой стране избиратель идентифицирует себя с партией А, то это вовсе не означает, что можно судить о том, что он думает о партиях В, С, Б. Таким образом, следует признать, что применение данной модели в этих условиях еще более проблематично, чем в странах с двухпартийной моделью.
Однако и в условиях двухпартийной системы ситуация не так проста, как кажется на перый взгляд. В этих странах также отсутствует простой бинарный политический раскол. В частности, как показали исследования, значительная часть американских избирателей относит себя к независимым даже в том случае, если респондентам в ходе опроса предлагается отнести себя к демократам или республиканцам с помошью бинарной шкалы.
Весьма противоречивую реакцию вызвало одно из положений концепции «нормального голосования», согласно которому наиболее устойчивыми избирателями являются «твердые» сторонники какой-либо
партии. Оставалось непонятным, почему «твердые» сторонники, которые отличаются высоким уровнем электоральной активности и повышенным интересом к политике, должны оставаться вне влияния новых общественно-политических расколов и «новых» проблем. Тем более, что, как свидетельствовали результаты социологических исследований, актив партий «новой волны», например, во многом состоял из бывших активных членов других партий.
Спорным (или, точнее, недостаточно проясненным в рамках социально-психологической концепции) оказался вопрос о негативной партийной идентификации и ее влиянии на электоральный выбор. Эта проблема особенно актуальна для посткоммунистических стран, где большинству избирателей присуща негативная партийная идентификация. Однако и в странах стабильной демократии среди партийных приверженцев выделяется заметная группа лиц с такой идентификацией (см, например, 24, с.52).
Самой сложной задачей оказалось объяснить с помощью социально-психологического подхода те изменения, которые происходят в последние десятилетия в поведении избирателей и конфигурации политических сил. Речь идет, в первую очередь, об ослаблении партийной идентификации и снижении идеологического противостояния, об усилении влияния краткосрочных факторов, таких, как имидж кандидата, деятельность СМИ, ведение избирательной кампании и др.
Современные социальные изменения, а также изменения структуры ценностных ориентаций, индивидуализация социального протеста, интеграция традиционных партий в систему власти и, соответственно, их олигархизация, невысокие адаптивные способности большинства политических партий к новым потребностям способствовали ослаблению связей этих организаций с социальной базой и индивидуализации политического поведения. Это выразилось не только в падении доверия избирателей к партиям и в снижении уровня партийного активизма, но и в ослаблении воздействия партийной идентификации на результаты голосования, а также в увеличении количества неустойчивых избирателей.
В числовом выражении эти тенденции выглядели следующем образом. В США в 60-е годы, когда влияние партийной идентификации на голосование было наиболее значительным, количество «твердых» сторонников политических партий составляло 35-37%. К 80-м годам эта доля снизилась до четверти всех избирателей. В настоящее время примерно одна пятая часть американцев меняет свои политические
предпочтения на выборах. «Твердые» сторонники политических партий в 60-х годах в Великобритании составляли более 40%. К 80-м эта доля уменьшилась примерно на половину (28, 44, 34). Во Франции, где исторически уровень политизированности населения был довольно высоким, а традиции партийной идентификации достаточно сильными, в 1978 г. более 80% взрослого населения идентифицировало себя с какой-либо политической партией; в 1985 г. эта доля избирателей снизилась до 60,7% (19). Как показывают результаты исследований, в других странах происходят аналогичные процессы.
Еще одной тенденцией эволюции электорального поведения является рационализация формирования политических ориентаций и появление категории «нового избирателя», составляющего около 10-15% электората. Эта группа избирателей характеризуется, в первую очередь, мобильностью, нестабильностью политических предпочтений, несмотря на регулярное участие в выборах. Ее представители, как правило, являются выходцами из наиболее образованных средних слоев, из «социологического центра». Они молоды, хорошо информированы, скептически настроены в отношении идеологий, положительно оценивают политику «открытости» правительственных коалиций. Их отношение к электоральным процедурам определяется позицией потребителя.
Появление этой группы избирателей отражает рационализацию электорального выбора. Этот процесс проявляется также в увеличении влияния на электоральный выбор позиции граждан по отдельным проблемам, в частности по экономическим. Если раньше формирование позиции избирателей по отдельным проблемам было опосредовано принадлежностью к социальной группе или политической партии, групповым восприятием, то теперь, как отмечают некоторые исследователи, в связи с происходящей индивидуализацией политического сознания оно в равной степени может осуществляться напрямую (28).
Параллельно со снижением влияния «классических» социальных расколов и фактора партийной идентификации возникают новые основы формирования политических предпочтений, связанные с постиндустриальной стадией развития общества и распространением «постматериальной» системы ценностей (47; 48; 49; 50; 51 и др.). Проблемы качества жизни, защиты окружающей среды, прав женщин привлекают все большее количество избирателей. Ориентация на «новые» ценности, новые проблемы, в первую очередь, характерна для представителей социальной группы, которая в наименьшей степени
вовлечена в традиционную систему социальной дифференциации: новый средний класс, наиболее образованный, молодой, нерелигиозный, то есть представители тех социальных слоев, из которых происходит рекрутирование «нового избирателя».
Реагируя на отмеченные противоречия, сторонники теории партийной идентификации предложили ряд усовершенствований, которые были призваны снять остроту методологических и методических проблем. В частности, было предложено усложнить градацию партийных приверженцев с учетом мотивации и особенностей поведения (см. например, 24, с.52). В целом, однако, предложенные изменения не решали полностью методологических и методических проблем.
Как можно объяснить современные тенденции в электоральном поведении? Почему одни размежевания остаются политически значимыми, а другие нет? Почему на одних выборах актуален один набор проблем, а на других - другой? В качестве инструмента, призванного ответить на эти и другие вопросы, в электоральных исследованиях с 1950-х годов стала использоваться теория рационального выбора, получившая широкое распространение в 1970-1990- х годах.
Сторонники этой теории основное внимание уделяют процессу индивидуального выбора. При этом, в отличие от социально-психологической модели и особенно социологического подхода, большое значение придается не внешним обстоятельствам, воздействующим на индивида (социальное окружение, влияние семьи и т.п.), а «внутреннему» поведению людей: потребностям, мотивам и т.д. Таким образом, индивид предстает активным самостоятельно действующим субъектом политического процесса. При этом считается, что его поведение универсально, то есть подчинено общим закономерностям и может быть описано с помощью некоторых универсальных характеристик.
Представители теории «рационального выбора» выделяют две такие характеристики. Во-первых, индивид эгоистичен, то есть стремится к достижению собственных целей. Даже если он демонстрирует альтруистическое поведение, это означает лишь, что такой образ действий наиболее выгоден для него в данных обстоятельствах. Во-вторых, индивид рационален, то есть он сопоставляет получаемый им результат и затраты, стараясь максимизировать свою выгоду и минимизировать затраты.
Фундаментальное положение рационально-инструментальной модели поведения избирателей, выдвинутое в «классической работе» по теории рационального выбора Э. Даунса «Экономическая теория
демократии» (31), состоит в том, что каждый гражданин голосует за ту партию, которая, как он полагает, предоставит ему больше выгод, чем любая другая. В свою очередь, партии или кандидаты руководствуются желанием получить как можно больше голосов избирателей. Этим и определяется характер предвыборного соревнования и позиции партий (или кандидатов) по отдельным проблемам.
В рамках теории рационального выбора была создана пространственная модель голосования, описывающая электоральное соревнование как совокупность взаимодействий основных акторов (партий, кандидатов, избирателей). Согласно этой модели, избиратель голосует за кандидата, наиболее близкого к нему в пространстве различных факторов, относящихся к поведению избирателя. Среди этих факторов могут быть отдельные проблемы, освещаемые в ходе предвыборной кампании, идеологические позиции партий и избирателей, качества кандидата и т.д.
Проблемный подход к поведению избирателей был артикулирован в модели «избирателя как потребителя» Х. Химмельвейта (45). В ней делается акцент на процессе идивидуального и инструментального выбора избирателя в зависимости от набора конкретных существующих проблем и предложений политических сил (по сути теория Химмельвейта является теорией «перспективного голосования»). То есть избиратель соотносит свои потребности с предложением на политическом рынке и выбирает ту партию (того кандидата), которая способна, по его мнению, наилучшим образом помочь в решении актуальных для него вопросов.
Среди проблем, волнующих избирателей большинства стран Западной Европы, в большей степени в 90-х годах выделяются безработица, стабильность цен, разоружение, защита окружающей среды, политическое объединение Европейского Союза и некоторые другие (см, например, 68, с.102).
Вместе с тем, как верно отмечает Дж. Сартори, «проблемное голосование открывает путь к «позиционному» голосованию, как только мы переходим от слабого к сильному идеологическому фокусу, то есть от прагматики к идеологической политике» (75, с.333). Этот факт признается рядом сторонников теории рационального выбора (31; 22 и др.), считающих, что «идеологическое голосование» формируется не только под влиянием идеологической позиции партии или кандидата, но и идеологической позиции избирателя. Выбор между партиями и кандидатами осуществляется путем их сравнения с идеологической позицией избирателя. Граждане выбирают ту партию, которая в
наибольшей степени отвечает их интересам, артикулированным на идеологическом уровне.
Механизм этого сравнения - одна из наиболее дискутируемых тем электоральных исследований (31; 40; 62; 46 и др.). Несмотря на то, что «идеологическое голосование» может формироваться в условиях множества разнообразных идеологических расколов, для его характеристики наиболее часто употребляется ось «левый - правый», продемонстрировавшая свою пригодность в качестве научного инструмента и в постиндустриальную эпоху (40; 16; 62 и др.).
Одна из проблем, встающих при использовании парадигмы рационального избирателя, - проблема рациональности. Известно, что не все люди способны принимать наиболее выгодные для них решения. Кроме того, принятие такого решения связано с обладанием значительной информацией, а большинство людей обладает лишь ее ограниченным количеством. Они, например, могут не знать позицию партии или кандидата по различным вопросам, не иметь собственной артикулированной позиции по многим проблемам. Получение дополнительной информации связано с повышением затрат, а это противоречит принципу максимизации пользы при минимизации затрат. В целях разрешения этого противоречия сторонниками теории рационального выбора был выдвинут тезис об ограниченной рациональности, предполагающий оценку рациональности не результата выбора, а самого процесса принятия решения.
Кроме того, как считают представители данной теории, существуют инструменты, облегчающие избирателю выбор наиболее близких ему кандидата или партии. Таким инструментом может являться информация о качествах кандидата, получение и оценка которой проще, чем информации о позициях акторов по отдельным проблемам (см, например, 3 и др.).Однако и в этом случае получение подобной информации может быть сопряжено со значительными затратами.
Другим инструментом являются идеологические и партийные лейблы, отношение к которым выступает в данной модели не показателем партийной идентификации, а лишь средством оценки позиции партии или кандидата (концепция «идеологического голосования»). Таким образом, если избиратель узнает, что кандидат является, условно говоря, коммунистом, то он может предположить, какую позицию данный претендент занимает по ряду волнующих его вопросов. В частности, Д.Фукс и Х.-Д. Клингеманн рассматривают схему левые - правые «как механизм упрощения, который, прежде всего,
служит обеспечению ориентаций индивидов и функции коммуникации в политической системе» (40, с.205).
Еще один способ решения проблем рациональности предлагает теория «ретроспективного голосования» М. Фиорины (38, см. также 58 и др.), учитывающая фактор «инкумбентства». Несколько упрощая, ее основные идеи можно свести к следующим. Обычные граждане не вникают в детали внутренней и внешней политики. Реально они располагают лишь одним видом информации - они знают, как им жилось при данной администрации. Иными словами, существует прямая связь между положением дел, например, в экономике и результатами выборов, и при голосовании избиратель исходит из того, что именно правительство несет ответственность за экономическое состояние страны. Таким образом, избиратель руководствуется принципом: если жилось хорошо - голосуй за действующее правительство (действующего президента, представителей партии власти), если плохо - за оппозицию.
В целом представители теории рационального выбора выделяют две оси голосования: «эгоцентричное - социотропное голосование» и «ретроспективное - перспективное голосование». При эгоцентричном голосовании избиратель основывает свой выбор на оценке собственного экономического положения, при социотропном он смотрит на экономическое положение страны и результаты функционирования экономики в целом. При выборе первого основания - ретроспективного -избирателю важнее оценка прошлой деятельности администрации, при выборе перспективного основания важны ожидания по поводу того, насколько успешно в будущем станет работать выбираемый орган власти.
Создание теории «ретроспективного голосования» способствовало развитию концепции «экономического голосования», авторы которой выявляют зависимость электорального выбора от состояния экономики. Данная тематика привлекла внимание не только политологов, но и ученых-экономистов. В настоящее время это направление является одним из самых быстро развивающихся в изучении электорального поведения: примерно за десять лет было опубликовано и представлено на конференциях более 200 работ, посвященных этому феномену (60, с. 113).
В целом сторонники «экономического голосования» приходят к некоторым выводам, представляющим значительный методологический интерес:
- экономические сдвиги объясняют примерно треть изменений в электоральном поведении;
- избиратель реагирует на небольшое количество макроэкономических показателей (чаще всего - на уровень безработицы и инфляции);
- избиратели «близоруки», то есть их горизонты не отличаются широтой с точки зрения временного измерения;
- избиратель в большей степени реагирует на прошлое (ретроспективное поведение), чем ожидает каких-либо событий в будущем, однако эта разница невелика;
- социотропное голосование проявляется сильнее, чем эготропное; между тем есть некоторые национальные исключения;
- избиратели в большей степени реагируют на негативные изменения, чем на позитивные.
Сторонники концепции «экономического голосования» сталкиваются с рядом трудностей, существенно затрудняющих исследовательский процесс. Среди них особенно важны проблема выявления макроэкономических представлений избирателей и нестабильность основных показателей, затрудняющая процесс кросснационального и ретроспективного сравнения (60).
Теория рационального выбора способствовала развитию формального моделирования. Для анализа электорального соревнования стали с успехом применяться как объяснительные, так и прогностические математические модели, основанные на учете одного или нескольких факторов (8; 61; 12; 36; 37; 63 и др.).
Теория рационального выбора как объяснительная модель голосования продемонстрировала неплохие результаты. В то же время практика ее применения выявила и недостатки, существенно сужающие возможности ее использования как единственной универсальной модели электорального поведения. Среди этих недостатков - преувеличение рациональности индивида, недостаточное внимание к экспрессивным мотивам голосования, институциональному политическому дизайну, национальным политико-культурным традициям и др.
В целом «классические» модели электорального поведения отличаются рядом общих черт.
Во-первых, каждая из теорий делает акцент на одном факторе электорального поведения, считая его основным (социологическая модель - принадлежность к социальной группе, социально-психологическая модель - механизм групповой идентификации, теория рационального выбора - рациональность поведения индивида). Влияние
остальных факторов не отрицается, но в силу их второстепенности подробно не изучается.
Во-вторых, большинство представителей «классических» теорий в качестве основной задачи видят выявление степени поддержки той или иной партии на выборах, а также причин такой поддержки; голосование за партию рассматривается как поддержка партийной позиции.
В-третьих, основное внимание уделяется избирателям, участвующим в выборах и проявляющим интерес к политике; поведение остальной части электората изучается слабо.
В-четвертых, недостаточное исследуется влияние на голосование правил игры, в частности институционального дизайна.
В-пятых, выводы представителей «классических» теорий подтверждались в основном материалами национальных исследований. Несмотря на количественный рост кросснациональных работ, в целом они не решают задачи адекватного тестирования той или иной модели электорального поведения: большинство из них носит частный характер, в них уделяется внимание отдельным специфическим аспектам, например, влиянию «постматериалистических» расколов на выбор избирателя.
Один из способов преодоления этих недостатков - создание интегративных моделей поведения избирателей.
Некоторые исследователи при конструировании таких моделей исходят из необходимости инкорпорирования нескольких равнозначных (или близких по значимости) факторов. В частности, такую модель, созданную по примеру «воронки причинности» и объясняющую партийные предпочтения избирателей, предлагает Э. Оппенхзойс (68). В качестве независимых показателей он выделяет такие долгосрочные факторы, как принадлежность к социальной или религиозной группе, ориентацию на осях «левый - правый», а также «материализм -постматериализм». Идеологические позиции избирателей рассматриваются как независимые переменные, несмотря на то, что влияние на них социальных факторов не отрицается. Эти позиции, в свою очередь, определяют краткосрочные факторы, которые оказывают непосредственное воздействие на партийные предпочтения: отношение избирателей к различным проблемам и оценку деятельности правительства. Еще одним фактором является размер партии, выступающий в качестве независимой переменной. Таким образом, непосредственно на выбор избирателя оказывают влияние следующие зависимые и независимые факторы: социальный и религиозный расколы,
позиции избирателей по отдельным проблемам, оценка деятельности правительства и размер партии. По мнению автора модели, «многофакторный анализ... ясно демонстрирует возможность интеграции различных факторов, выделенных в рамках разных теоретических традиций, в единой модели, объясняющей партийные предпочтения во всех странах Европейского Сообщества. такая интегральная модель позволяет лучше понять партийные предпочтения, так как объяснительная возможность многофакторного анализа значительно выше. анализа с использованием одного фактора» (68, с.147).
С этими доводами автора невозможно не согласиться. Проблема, однако, заключается в отборе факторов (в частности, вызывает сомнение целесообразность игнорирования отдельных показателей, например оценки кандидатов), а также в их последовательности при конструировании «воронки причинности». С этой точки зрения представляется целесообразным обращение к опыту конструирования нерекурсивных моделей, предполагающих возможность «обратного» влияния следствий на причину (см. например, 30, 76).
Другим способом преодоления недостатков является учет политических условий (институционального дизайна, особенностей разделения властей, национальных традиций и т. п.) и использование основных факторов «классических» моделей в зависимости от них (5; 27; 59 и др.). Например, Ф. Паппи обосновывает тезис о преобладании инструментальных или экспрессивных мотивов в зависимости от типа партийно-политической системы: «В многопартийных системах с коалиционными правительствами избиратели вынуждены преодолевать даже больше препятствий, чем в двухпартийных системах. Хотя, как правило, приходится все-таки определяться, какую партию поддержать, избиратели заинтересованы и в будущей коалиции. Когда партии не объявляют до выборов о своих коалиционных предпочтениях или когда исход выборов не ясен, невозможно сформулировать рациональную стратегию создания конкретного коалиционного правительства. В такой ситуации выработка решения избирателем сводится к составлению его основных предпочтений. В целом можно ожидать, что для многопартийных систем экспрессивные соображения более характерны, чем для двухпартийных систем, так как сложность ситуации принятия решения не способствует инструментальному голосованию. Партии, скорее, отстаивающие те или иные абсолютные ценности, а не прагматические цели сиюминутной политической выгоды, оказываются в
этом случае в лучших условиях, чем в мажоритарных демократиях со сменяющимися правительствами» (1, с.277).
Еще один способ преодоления недостатков «классических» моделей - включение в объект исследования поведения неактивных избирателей, а также проведение микроуровневого анализа, позволяющего детально изучить механизм электорального выбора. Как отмечает одна из сторонников этого подхода, «для конструирования релевантной группы необходимо сначала взглянуть на индивидуальные случаи» (17, с.126).
Каждый из предложенных способов решает имеющиеся проблемы лишь частично. Нам представляется, что перспективным направлением методологических поисков является дальнейший синтез подходов, а также конструирование наиболее общих многофакторных моделей с универсальными показателями. Плоды подобных поисков способствовали бы не только продвижению вперед по пути создания релевантных исследовательских инструментов для изучения электорального поведения избирателей стран развитой демократии, но и помогли бы решить задачу создания моделей, применимых в условиях посткоммунистических обществ.
Список литературы:
1. Паппи Ф.У. Политическое поведение: мыслящие избиратели и многопартийные системы // Политическая наука: новые направления / Под ред. Гудина Р., Клингеманна Х.-Д. - М.: Вече, 1999. - С.262-280.
2. Abramson P.R., Inglehart R. Value change in global perspective. - Ann Arbor: Univ. of Michigan press, 1995. - XI, 180 p.
3. Alvarez R. M., Nagler J. Economics, issues and Perot candidacy: Voter choice in 1992 presidential election// Amer. j. of polit. science. - Austin, 1995. - Vol. 39. - P.714-744.
4. The American voter/ Campbell A., Converse P., Miller W., Stokes D. - N.Y., 1960. - 573 p.
5. Anderson C. Economic voting and political context: A comparative perspective // Electoral studies. - Guildford, 2000. - Vol. 19. - № 2. - P.151-170.
6. Barnes S. Partisanship and electoral behavior// Continuities in political action: a longitudinal study of political orientations in three western democracies. - B., N.Y.: de Gruyter, 1989. -P.235-274.
7. Bartolini S., Mair P. Identity, competition and electoral availability: The stabilization of European electorate 1885-1985. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1990. - 253 p.
8. Before the vote: Forecasting American national elections / Ed. by Campbell J.E., Garand J.C. - Thousand Oaks, L., New Delhi: Sage, 2000. - VIII, 224 p.
9. Benney M., Gray A.P., Pear R.H. How people vote. - L.: Routledge, 1956. - 342 p.
10. Berelson B., Lazersfeld P., McPhee W. Voting: A study of opinion formation in a presidential campaign. - Chicago, L. : Univ. of Chicago press, 1954. - XIX, 395 p.
11. Bogdanor V., Field W. Lessons of history: Core and periphery in British electoral behaviour, 1910-1992 // Electoral studies. - Guildford, 1993. - Vol. 12. - №3. - P. 203-224.
12. Budge I., Farlie D. Explaining and predicting elections: Issues effects and party strategies in twenty-three democracies. - L. etc.: Allen and Unwin, 1983. - XIII, 226 p.
13. Budge I., Farlie D. Voting and party competition. - L.: Wiley, 1977. - 284.
14. Butler D. Le système de partis: «Desalignement» ou «realignement»?// Pouvoirs. - P., 1986. - № 37. - P.23-30.
15. Butler D., Stokes D. Political change in Britain: The evolution of electoral choice. - L.: Macmillan, 1974. - XV, 500.
16. Castles F.G., Mair P. Left-right political scales. Some «expert» judgements // Europ. j. of polit. research. - Amsterdam, 1984. - Vol. 12. - P.73-88.
17. Catt H. Voting behaviour: a radical critique. - L., N.Y.: Leicester univ. press, 1996. - VI, 138 p.
18. Chappell H., Veiga L. Economics and elections in Western Europe: 1960-1997 // Electoral Studies. - Guildford, 2000. - Vol. 19. - P. 183-197.
19. Charlot J. La transformation de l'image des parties politiques français // Rev. français de sciènce politique. - P., 1986. - N 1. - P.24-45.
20. Cathlat B. Styles de vie // Francoscopie: Les Français: qui sont-ils? Ou vont-ils? / Ed. par Mermet C. - P., 1986. - P.396-407.
21. Citizens, Elections, Parties. Approaches to the Comparative Study of the Processes of Development / Rokkan S., Campbell A., Torsvik P., Valen H. - Oslo: Universitesforlaget, 1970. - 470 p.
22. Clark H.D., Whitely P. Perception of macroeconomic performance, government support and conservative party strength in Britain// Europ. j. of polit. research.- Amsterdam, 1990. - Vol. 18. - P. 97-120.
23. Comparative electoral behavior / Ed. by Rose R. - N.Y.: Free Press, 1974. - 312 p.
24. Crewe I. Party identification theory and political change in Britain // Party identification and Beyond. - L. etc.: Wiley. 1976. - P.33-62.
25. Critical elections: British parties and voters in long-term perspective / Ed. by Evans G., Norris P. - L. etc.: Sage, 1999. - XL, 310 p.
26. Danleavy P., Husbands C. British democracy at the crossroads: Voting and party competition in the 1980s. - L.: Allen and Unwin, 1985. - XX, 251 p.
27. Danleavy P., Margetts H. Auditing democracy: The case for an experiential approach // Defining and measuring democracy / Ed. by Beetham D. - L.: Sage, 1994. - P.155-181.
28. Dalton R. Citizen politics in Western democracies: Public opinion and political parties in the United States, Great Britain, West Germany and France. - New Jersey: Chatham, 1988. -270 p.
29. Dalton R.J. Political cleavages, issues and electoral change // Comparing democracies. Elections and voting in global perspective. - Thousand Oaks, 1996. - P.319-342.
30. Declercq E., Hurley T., Luttberg N. Voting in American presidential electionbs // American electoral behavior. - Beverly Hills: Sage, 1976. - P.53-79.
31. Downs A. An economic theory of democracy. - N.Y.: Harper and Row, 1957. - VII, 310 p.
32. Easton D., Dennis J. Children in political system. - N.Y.: McGraw Hill, 1969. - 274 p.
33. Elections and the political order / Campbell A., Converse P., Miller W., Stokes D. - N.Y.: Wiley, 1966. - 310 p.
34. Electoral change in advanced industrial democracies: Realignment or dealignment? / Ed. by Dalton R., Flanagan S., Beck P. - Princeton: Princeton univ. press, 1984. - XVI, 513 p.
35. Electoral change: Responses to evolving social and attitudinal structure in Western countries / Ed. by Franklin M., Mackie T., Valen H. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1992. -475 p.
36. Enelow J., Hinich M. The spatial theory of voting. - Cambridge, L., N.Y. et al.: Cambridge univ. press, 1984. - XV, 238 p.
37. Enelow J., Hinich M. Advances in the spatial theory of voting. - N.Y. : Cambridge univ. press, 1990. - 238 p.
38. Fiorina M. Retrospective voting in American national elections. - New Haven, L.: Yale univ. press, 1981. - X, 193 p.
39. Franklin M.N. The decline of class voting in Britain: Changes in the basis of electoral choice, 1964-1983. - Oxford: Clarendon Press, 1985. - XII, 194 p.
40. Fuchs D., Klingemann H.-D. The left-right schema // Continuities in political action: A longitudinal study of political orientations in three western democracies. - Berlin, N.Y.: Walter de Gruyter, 1989. - P.203-234.
41. Goguel F. Chroniques électorales: la Quatrième République. - P.: Press de la fondation national des sciences politiques, 1981. - 171 p.
42. Goguel F. Géographie des élections françaises sous la Troisième et la Quatrième République. - 2-e éd. - P.: Seuil, 1970. - 189 p.
43. Greenstein F. Children and politics. - New Haven: Yale univ. press, 1965. - 305 p.
44. Harrop M., Miller W. Elections and voters. A comparative introduction. - Basingstoke, L.: Macmillan, 1987. - X, 287 p.
45. Himmelweit H.T., Humphreys P., Jaeger M. How voter decide. - Milton Keynes, 1985.
46. Hinich M.J., Pollard W. A new approach to the special theory of electoral competition // Amer. j. of polit. science. - Austin, 1981. - Vol.25. - P.323-341.
47. Inglehart R. Changing structure of political cleavages in Western society // Electoral change in advanced industrial democracies. - Princeton, 1984. - P.25-69.
48. Inglehart R. Changing values, economic development and political change // Intern. social science j. - Oxford, Cambridge, 1995. - Vol. 47. - P.379-404.
49. Inglehart R. Culture shift in advanced industrial society. - Princeton, 1990. - VI, 441p.
50. Inglehart R. The persistence of materialist a. postmaterialist value orientations // European j. of polit. research. - Amsterdam, 1983. - Vol. 11. - P.81-82.
51. Inglehart R. The silent revolution: Changing values and political styles among Western publics. - Princeton: Princeton univ. press, 1977. - XIII, 482 p.
52. Jennings M. K., Niemi R.G. The political character of adolescence: The influence families and school. - Princeton: Princeton univ. press, 1974. - XVI, 357 p.
53. Jennings M. K., Niemi R.G. The transmission of political values from parent to child // Amer. polit. science rev. - Baltimore, 1968. - Vol. 62. - P.169-184.
54. Key V. O. A theory of critical elections // J. of politics. - Gainesville, 1959. - Vol. 17. -P.3-18.
55. Klingemann H.-D. Party positions and voters orientations // Citizens and the state. - Oxford: Oxford univ. press, 1995. - Vol. 1. - P. 183-205.
56. Lazarsfeld P.F., Berelson B., Gaudet H. The people's choice: How the voter makes up his mind in a presidential campaign. - N.Y.: Columbia univ. press, 1944. - 239 p.
57. Lipset S., Rokkan M. Cleavage structures, party system, and voter alignments: An introduction. // Party system and voter alignments. - N.Y., 1967. - P.27-45.
58. Lewis-Beck M.S. Economic and elections. The major Western democracies. - Ann Arbor: Univ. of Michigan press, 1991. - XIV, 183 p.
59. Lewis-Beck M.S., Nadeau R. French electoral institutions and economic vote // Electoral studies. - Guildford, 2000. -Vol. 19. - P.171-182.
60. Lewis-Beck M.S., Paldam M. Economic voting: an introduction // Electoral Studies. -Guildford, 2000. - Vol. 19. - № 2. - P. 113-121.
61. Lewis-Beck M.S., Rice T.W. Forecasting election. - Wash.: Congressional Quarterly Inc., 1992. - XII, 163 p.
62. MacDonald S., Listhaug O., Rabinovitz G. Issues and party support in multiparty systems // Amer. polit. science rev. - Baltimore, 1991. - Vol. 85. - P.1107-1132.
63. Merrill III S., Gfofman B. A Unified theory of voting: directional and proximity spatial models. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1999. - XV, 213 p.
64. Miller W.L. Electoral dynamics in Britain since 1918. - L.: Macmillan, 1977. - 322 p.
65. Nannestad P., Paldam M. The PV-function: a survey of the literature on vote and popularity function after 25 years // Public choice. - The Hague, 1994. - Vol. 79. - P.213-245.
66. Nardulli P. The concept of a critical realignment, electoral behavior, and political change // Amer. polit. science rev. - Baltimore, 1995. - Vol. 89. - № 1. - P.10-21.
67. Norris P., Evans G. Introduction: Understanding electoral change // Critical elections: British parties and voters in long-term perspective. - L. etc., 1999. - P. IX-XL.
68. Oppenhuis E. Voting behavior in Europe: A comparative analysis of electoral participation and party choice. - Amsterdam: Het Spinhuis, 1995. - 245 p.
69. Party identification and beyond: Representation of voting and party competition / Ed. by Budge I., Crewe I., Farlie D. - L. et al.: Willey, 1976. - X, 393 p.
70. Percheron A., Jennings M.K. Political continuity in French families // Comparative politics. - Bewerly Hills, 1981. - Vol. 13. - P.421-436.
71. Rokkan S. Territories, Centres, and Peripheries: Toward a Geoethnic-Geoeconomic-Geopolitical Model of Differentiation Within Western Europe // Centre and Periphery. Spatial Variation in Politics / Ed. by Gottmann J. - Beverly Hills, L.: Sage, 1980 - P.1-52.
72. Rose R., Urwin D. Persistence and change in Western party systems since 1945 // Political studies. - Oxford, 1970. - Vol. 18. - P.287-319.
73. Rose R., Urwin D. Social cohesion, political parties and strains in regimes // Comparative political studies. - 1969. - № 2. - P.7-67.
74. Sartori G. Party and party systems: A framework for analysis. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1976. - Vol. 1. - XIII, 370 p.
75. Schulman M.N., Pomper G.M. Variability in electoral behaviour: Longitudinal perspectives from causal modeling // Amer. j. of polit. science. - Austin, 1975. - Vol. 19. P.1-18.
76. Siegfried A. Tableau politique de la France de l'Ouest sous la III Republique. - P.: Colin, 1913. - XXVIII, 535 p.
77. Tingsten H. Political behavior: Studies in election statistics. - L., Westminster: King, 1937. -231 p.
78. Understanding political change. The British voter 1964-1987 / Heath A., Jowell R., Curtice J. et al. - Oxford: Pergamon press, 1991. - 334 p.
