CC BY
36
ОБЩЕЕ ЯЗЫКОЗНАНИЕ
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ И ОТДЕЛЬНЫЕ МЕТОДЫ
2019.02.001. В.М. КОСТЕВА. ИССЛЕДОВАНИЕ «ТОТАЛИТАРНОЙ» ЛИНГВИСТИКИ КАК КОМПОНЕНТА ЛИНГВО-ФИЛО-СОФСКОЙ ПАРАДИГМЫ ХХ в. (Обзорно-аналитическая статья). V.M. KOSTEVA. The research of the «totalitarian» linguistics as a component of the linguistic-philosophical paradigm of the twentieth century.
Аннотация. «Тоталитарная» лингвистика рассматривается как особое направление в лингвистике ХХ в., зависящее от влияния общественной парадигмы. Дается определение «тоталитарной» лингвистики как совокупности дискурсивных практик. Используется нарративный метод лингвоисториографии, предусматривающий рассмотрение лингвистических концепций в тесной связи с историческим фоном и сложившимися условиями работы лингвистов.
Abstract. «Totalitarian» linguistics is considered as a special direction in the linguistics of the twentieth century, depending on the influence of the social paradigm. The definition of «totalitarian» linguistics as a set of discursive practices is given. A narrative method of linguo-historiography is used, which provides for the consideration of linguistic concepts in close connection with the historical background and the prevailing conditions of work of linguists.
Ключевые слова: тоталитарная лингвистика; нарративный метод; дискурс; эпистема; дискурсивная практика; концептуальная метафора; пуризм; философия языка.
Keywords: totalitarian linguistics; narrative method; discourse; epistem; discourse practice; conceptual metaphor; purism; philosophy of language.
Тоталитаризм как исторический феномен привлекает внимание ученых разных специальностей на протяжении нескольких десятилетий. Результатом этого интереса стало появление ряда исследований в различных областях научного знания, прежде всего философии, политологии, истории и социологии. Кроме детального анализа тоталитаризма, описания его основных признаков и создания моделей, отметим наличие исследований о развитии отдельных областей научного знания в условиях тоталитаризма, к числу которых относятся «тоталитарная культура», «тоталитарное искусство», «тоталитарная архитектура», под которыми, в целом, понимаются официальная культура и официальное искусство в тоталитарном обществе, имеющие несколько доминирующих признаков.
Данные предпосылки побудили нас начать исследование лингвистики в тоталитарном обществе и позволили выдвинуть рабочую гипотезу о наличии особой лингвистики в тоталитарном обществе, отличной от лингвистики других периодов. Конечной целью работы видится обоснование лингвистики тоталитарного общества как особого направления в парадигме языкознания ХХ в., полное и эксплицитное описание данного феномена в русле нарративной лингвоисториографии в контексте основных тенденций развития мировой науки и культуры ХХ в. в целом.
Для достижения намеченной цели нами были поставлены несколько задач, главная из которых состояла в проведении метак-ритического анализа лингвистического наследия тоталитарных государств ХХ в.
Для лингвистики тоталитарных государств предлагается термин «тоталитарная» лингвистика [Костева, 2008; 2012]. Необходимость использования особого термина определяется рядом причин, главной из которых является отсутствие единого названия для языкознания указанного периода. Этот факт можно объяснить недостаточной степенью изученности данного феномена, а также отсутствием сравнительно-обобщающих работ по лингвистике хотя бы двух тоталитарных государств.
С учетом отрицательной коннотации слова «тоталитарный» в современной политической семантике выражение «тоталитарная лингвистика» при первом упоминании вызывает неприятие и осуждение со стороны многих специалистов в языковедческой и смежных отраслях, поскольку противоречит высокой оценке научного наследия лингвистики в тоталитарных государствах, особенно в СССР. В нашей концепции признание лингвистики определенных эпох и государств «тоталитарной» не означает отрицания или игнорирования научного результата деятельности лингвистов, работавших в условиях тоталитарного государства; ее исследование позволяет выявить степень и характер влияния общественной парадигмы на условия научной работы лингвистов.
В связи с этим мы поставили вопрос о статусе «тоталитарной» лингвистики: можно ли считать ее объективным явлением, или же она представляет собой некую идеологическую конструкцию, искусственное идеологическое образование / вымысел западных политологов.
Как многие политико-философские категории, понятия «тоталитарность» и «тоталитаризм» не являются абсолютно признанными в мире и часто становятся предметом дискуссий. Особенно острая полемика связана с концептуальностью данных терминов и с их проецированием на общественные явления и институты власти. Тем не менее в литературе по общественно-политической тематике термины, входящие в тоталитарную парадигму, нашли широкое распространение. Отметим также многочисленность диссертационных исследований на тему тоталитаризма1.
Таким образом, считаем, что концепт «тоталитарной» парадигмы является составной частью современного мировоззрения и может быть исследован в приложении к ряду явлений и структур. Вследствие этого полагаем, что «тоталитарная» лингвистика является частью общей тоталитарной парадигмы и термин «тоталитарная» лингвистика может считаться термином особой терминологической системы, связанной с функционированием общественных
1 В базе диссертационных исследований [dissercat.ru. - Mode of access: http://www.dissercat.com ] содержится 8157 научных работ, связанных с исследованием различных аспектов тоталитарности: тоталитарного государства, тоталитарного общества, тоталитарной личности, тоталитарного сознания, тоталитарного типа, тоталитарного дискурса, тоталитарного языка и др. - Прим. авт.
институтов, научного знания и других общественно-социальных явлений тоталитарного общества (подробно о термине «тоталитарная» лингвистика (см.: [Костева 2008; 2012; 2013; 2014 б]).
Важной составляющей исследования является определение списка стран, относящихся к тоталитарным. В рамках статьи не представляется возможным дать экскурс в историю этого вопроса и оценку основным теориям, позволяющим причислить то или иное государство к тоталитарному типу (подробно об этом см.: [Костева, 2013]). Отметим, что в фокусе нашего внимания находится лингвистика следующих тоталитарных государств: СССР (1923-1953), Германии (1933-1945), Италии (1922-1943), Испании (1933-1975), Албании (1941-1985), Румынии (1948-1989) и Китая (1949-1976). Таким образом, мы имеем возможность проанализировать материал разных временных периодов, начиная с 1920 и заканчивая 1980-ми годами, и, кроме того, разных регионов, географически отдаленных друг от друга, но имеющих общие тенденции политического развития, что должно аргументированно подтвердить нашу гипотезу о наличии в тоталитарном государстве особого типа лингвистики.
При исследовании «тоталитарной» лингвистики мы использовали нарративный подход для описания ее как целостной системы, механизмы которой порождаются тоталитарной идеологией, что предусматривает рассмотрение лингвистических концепций в тесной связи с историческим фоном и сложившимися условиями работы лингвистов. Использование данного метода позволило получить новые качественные результаты, что было ранее невозможно в связи с традиционным, преимущественно критическим рассмотрением истоков и результатов развития языкознания в государствах, которые в современной политологии и философии истории принято относить к тоталитарным (подробно см.: [Костева, 2014 в]).
В основу концепции «тоталитарной» лингвистики была положена философская база М. Фуко (1928-1984), в частности идея эпистемы и дискурсивных практик, подробно разработанная им в ряде работ, в том числе в «Археологии знания» М. Фуко [Фуко, 2004]. Представляется, что основной тезис о том, что каждая эпоха является носителем своей эпистемы, понимаемой как совокупность идей, теорий и практик, является релевантной для нашего
исследования. В соответствии с концепцией М. Фуко любой объект может быть исследован на основе материалов дискурсивных практик, которые входят в состав эпистемы и реализуются как свод предписаний и запретов. В нашем исследовании мы перенесли тезис М. Фуко об эпистеме эпох из археологии знаний (истории конца XVIII - XIX в.) в исторический период, более близкий к нашему времени. Таким образом, в отличие от М. Фуко, мы исследуем не «археологию», а период относительно недавнего времени и, кроме того, проецируем исследование на наши дни. Расширение концепции М. Фуко происходит также за счет произведенного среза эпох по странам и географии. Будучи элементом тоталитарной эпистемы, «тоталитарная» лингвистика представляется совокупностью дискурсивных практик, реализация которых составляет «тоталитарность» лингвистики.
Учитывая существующее определение тоталитарного языка в концепции Н.А. Купиной [Купина, 2003, с. 552], а также тоталитарного дискурса [Кегеян, 2009, с. 46], мы даем определение «тоталитарной» лингвистики как: а) совокупности дискурсивных практик, характерных для лингвистики тоталитарных обществ, оказывающих влияние на формирование тематики, направления и методы теоретической и прикладной лингвистики; б) совокупности лингвистических концепций тоталитарного общества как воплощения господствующей идеологии; в) доминанты языковой политики и лингвистики тоталитарного государства.
Использование кавычек в отношении «тоталитарной» лингвистики объясняется восприятием данного термина как концептуальной метафоры.
В русле современной теории дискурса каждый элемент тоталитарной парадигмы (тоталитарный дискурс, тоталитарный язык, тоталитарное государство) можно соотнести с одним из видов дискурса. «Тоталитарная» лингвистика, будучи многогранным явлением, имеющим теоретический и прикладной аспекты, представляет собой объект нескольких дискурсов: с одной стороны, она является частью политического дискурса, функции которого связаны с представлением о нем как об инструменте политической власти; с другой - учитывая личное участие руководства тоталитарных государств в постановке и решении языковых задач, а также создание особого «языкового» законодательства в странах с
тоталитарным общественным устройством, направленным на формирование системы запретов и ограничений, полагаем правильным считать «тоталитарную» лингвистику также частью дискурса власти. Принимая во внимание такие проявления «тоталитарной» лингвистики, как существование системы запретов и манипулирование данной системой при осуществлении различных видов научной деятельности, «тоталитарную» лингвистику можно рассматривать как составляющую агрессивного дискурса.
При определении последнего мы опираемся на дефиницию О.А. Радченко, согласно которой дискурс понимается как культурно-историческое явление и может рассматриваться как фрагмент «лингвокультурной реальности конкретного языкового сообщества <...>« [Радченко, 2009, с. 61].
Агрессия тоталитарного научного дискурса регулируется набором определенных дискурсивных практик, которые можно отнести к двум группам - практикам, используемым сторонниками тоталитарного режима, и практикам, используемым противниками агрессии. Примеры дискурсивных практик приведены в таблице.
Выделяя дискурсивные практики, используемые учеными-лингвистами, мы имеем дело с феноменом выбора приоритетов с их стороны. Этот выбор можно представить как следование некой формуле, предполагающей изменение тематики научных изысканий и поддержку любых идей правящих кругов по вопросам языка как реакцию на перспективу получения власти и доминирующего положения в научной области.
Изучение «тоталитарной» лингвистики в соответствии с выдвинутой рабочей гипотезой мы начали с исследования и сопоставления языковой политики тоталитарных государств. По мнению зарубежных исследователей, изучающих ее проявление в тоталитарных обществах [Bochmann, 1989; Klein, 1986], языковая политика в таких странах весьма специфична и охватывает лишь такие области, как отношение государства к диалектам и языкам национальных меньшинств, пуризм и языковую экспансию. Но на наш взгляд, список этот далеко не полон. Кроме вышеуказанных параметров можно отметить и другие общие характеристики, например подготовку и реализацию орфографических реформ в тоталитарных обществах, решение вопросов языкового образования в школе, обучение родному языку в школе и высших учебных за-
ведениях и др., что в современной лингвистической терминологии определяется как языковое планирование.
Таблица
Дискурсивные практики,
используемые партийными и государственными органами используемые лингвистами,
- привлечение ученых в партийные ряды, внедрение партийных представителей в научную и университетскую среду, создание преференций для лингвистов -членов правящей партии и ученых, работающих в русле новой идеологии; - обязательное цитирование в лингвистических статьях лидеров тоталитарного режима, классиков марксизма-ленинизма и положений из работ официально признанных лингвистов; - государственный и партийный контроль за научными исследованиями; - привлечение к лингвистической деятельности представителей рабочего класса, крестьянства, армейских работников и других социальных групп для борьбы с врагами среди языковедов; - создание системы круговой поруки в академических кругах; - манипулирование созданной системой запретов на осуществление различных видов научной деятельности; - использование различных методов устрашения и / или запугивания оппонентов приверженцев тоталитарного строя не приемлющих агрессию
- конъюнктурная смена направления исследований, быстрое приспособление старых идей к новым идеологическим постулатам; - организация акций по публичному признанию и поддержке идей нового государства. - занятия относительно «мирными» темами, не имеющими отношения к основной лингво-философской парадигме (например, теологическое направление немецкой лингвистики и, отчасти, неогум-больдтианство в Германии, лин-гвоисториогра-фия в Италии); - эмиграция, выбор иного рода деятельности.
Исходя из нашей концепции, языковое планирование в тоталитарных государствах состоит в реализации ряда дискурсивных практик, имеющих специфическое воплощение в государствах с тоталитарным устройством общества.
Результатом сопоставительного анализа языковой политики вышеперечисленных тоталитарных государств стало выявление двух этапов осуществления языковой политики, идущих параллельно с изменениями в политической сфере и национальной по-
литике [Костева, 2010, c. 121], а также ряда дискурсивных практик, используемых государственными и партийными органами.
Для первого этапа (периода становления тоталитарного государства) типичны следующие дискурсивные практики: 1) использование административного ресурса для поддержки национальных языков и диалектов - издание специальных указов, декретов и постановлений о статусе национальных и миноритарных языков, а также диалектов; 2) выступления лидеров тоталитарных государств по вопросу отношения к диалектам и языкам национальных меньшинств; 3) использование авторитета ведущих лингвистов для поддержки проводимой государственной политики.
Для второго этапа (периода развитого тоталитарного государства) общими дискурсивными практиками являются издание специальных указов, запрещающих использование языков национальных меньшинств в той или иной сфере, в том числе в области культуры. Крайней формой проявления этой политики можно считать запрет на использование родного языка в бытовой сфере и такие проявления, как запрет на собственные личные имена на национальном языке, например, «Кампания по искоренению всего романского» («Entwelschungs»-Kampagne) в Эльзасе, начиная с 1940 г. [Костева 2010 б; Костева 2017 в].
Изучение пуризма позволило говорить об его уникальности в тоталитарных государствах, которая состоит в том, что он сочетает в себе черты нескольких типов пуризма, согласно классификации Г. Томаса [Thomas, 1991, c. 76], а именно архаический пуризм, элитарный пуризм, реформаторский пуризм и ксенофобный пуризм. Каждый тип проявляется с различной интенсивностью, которая определяется наличием конкретного врага и предпосылками становления тоталитарного общества. Так, в государствах с фашистским устройством мы наблюдаем преимущественно ксе-нофобный и архаический пуризм; в тоталитарных государствах второй половины ХХ в. преобладает реформаторский пуризм.
В области прикладной лингвистики, в частности лексикографии, нами была отмечена основная черта развития лексикографической практики в условиях тоталитаризма - прямая зависимость лингвистической парадигмы от общественной парадигмы. Влияние, оказанное последней, включает в себя непосредственное участие государства, в том числе лидеров тоталитарных госу-
дарств, в словарном деле, выражающееся в государственном и политическом заказе того или иного вида лексикографического источника, в его финансировании, освещении работы над ним в периодической печати и авторитетных научных журналах, в определении его содержания с точки зрения идеологических, политических и экономических предпосылок (подробно о лексикографической деятельности см.: [Костева, 2014 а; Костева, 2017 а; Костева, 2017 б]). Ученые, работающие в области философии языка, действовали в рамках общей философской парадигмы «язык и государство (народ, нация)», при которой категории «язык» и «государство» («народ», «нация») взаимосвязаны между собой по двум моделям:1) политическое (государственное) единство ^ языковое единство; 2) языковое единство ^ политическое (государственное) единство. Это свидетельствует об отсутствии четких критериев и установок на оценку первичности и вторичности в соотношении государства и языка.
Будучи неотъемлемой частью общей идеологии, язык в философских концепциях тоталитарного государства тесно связан с понятиями нации, народа, государства, (мировой) культуры, расы, кровного родства и представляет собой, таким образом, стержень, вокруг которого строится иерархия взаимоотношений общественных институтов и индивидуумов.
Полагаем, что проведенное исследование открывает ряд дальнейших исследовательских перспектив, среди которых наиболее актуальным представляется исследование лингвистики и новояза тоталитарных государств с точки зрения формирования механизма семантических трансформаций и его функционирования в рамках политико-идеологического дискурса. В качестве второй перспективы исследования можно рассматривать изучение тоталитарного дискурса с точки зрения его участников, с привлечением научных публикаций, архивных материалов, критических рецензий и других аутентичных материалов.
Представляется, что полученные результаты будут способствовать объективации взглядов на парадигматику и синтагматику языка, а также на особенности развития науки о языке на различных этапах ее становления в ХХ столетии.
Список литературы
Кегеян С.Э. Лингвориторические параметры политического дискурса: (На материале текстов идеологов большевизма): Дис. ... канд. филол. наук. - Сочи, 2009. - 236 с.
Костева В.М. «Тоталитарная» лингвистика в современной лингвоисто-риографии: Постановка проблемы // Вестн. МШУ. Сер.: Филология. Теория языка. Языковое образование. - М., 2008. - № 2. - С. 52-56.
Костева В.М. К вопросу о языковой политике тоталитарных государств // Вестн. ИГЛУ. Сер.: Филология. - Иркутск, 2010 а. - № 1. - С. 120-125.
Костева В.М. Языковой империализм тоталитарных государств ХХ века // Молодой ученый. - Казань, 2010 б. - Т. 2, № 1/2 (13). - С. 79-81.
Костева В.М. О термине «тоталитарная» лингвистика // Вестн. МГПУ. Сер.: Филология. Теория языка. Языковое образование. - М., 2012. - № 1. -С. 59-67.
Костева В.М. «Тоталитарная» лингвистика и ее проявление в языковой политике. - М.: МПГУ, 2013. - 128 с.
Костева В.М. История создания Академического словаря русского языка как отражение «тоталитарной» лингвистики // Изв. Волгогр. гос. пед. ун-та. Сер.: Филол. науки. - Волгоград, 2014 а. - № 5 (90). - С. 87-91.
Костева В.М. О правомерности термина «тоталитарная» лингвистика в современной исследовательской парадигме // Вестн. Адыг. гос. ун-та. - Майкоп, 2014 б. - Вып. 1 (134). - С. 63-68.
Костева В.М. Об использовании нарратива в изучении «тоталитарной» лингвистики: (Из опыта исследования) // Вестн. Мичурин. гос. аграр. ун-та. -Мичуринск, 2014 в. - № 3. - С. 102-105.
Костева В.М. Словари тоталитарной Италии и Албании // Вестн. РУДН. Сер.: Теория языка. Семиотика. Семантика. - М., 2017 а. - Т. 8, № 4. - С. 884-891.
Костева В.М. Словарная деятельность в тоталитарных Германии и Испании // Вестн. Пятигор. гос. ун-та. - Пятигорск, 2017 б. - № 3. - С. 113-116.
Костева В.М. «Тоталитарная лингвистика» и ее дискурсивные практики // Вестн. МГЛУ. Сер.: Гуманитарные науки. - М., 2017 в. - № 6 (777). - С. 381-390.
Купина Н.А. Тоталитарный язык // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. Кожиной М.Н. - М., 2003. - C. 552-554.
Радченко О.А. Исследования агрессивного дискурса: Проблемы и перспективы // Вестн. МГПУ. Сер.: Филология. Теория языка. Языковое образование. - М., 2009. - № 1. - С. 61-65.
ФукоМ. Археология знания / Пер. с фр. - СПб.: Гуманитарная академия, 2004. - 416 с.
Bochmann K. Sprachnormierung und Standardsprache. - Tübingen: De Gruy-ter, 1989. - Bd 3: Lexikon der Romanistischen Linguistik (LRL). - S. 239-251.
Klein G. La politica lingüistica del fascismo. - Bologna: II Mulino, 1986. -
234 p.
Thomas G. Linguistic purism. - L.; N.Y.: Longman, 1991. - 250 p.
