CC BY
49
Раздел 3 КУЛЬТУРОЛОГИЯ
Ведущие эксперты раздела:
ЛИДИЯ ПАВЛОВНА ГЕКМАН - доктор культурологии, профессор Алтайской государственной академии культуры и искусства (г. Барнаул)
ОЛЬГА ВАСИЛЬЕВНА ПЕРВУШИНА - кандидат культурологии, доцент, проректор по научной работе АлтГАКИ (г. Барнаул)
УДК 130:008(571.52)
А.К. Кужугет, д-р культурологии, проф. Тувинского института гуманитарных исследований, г. Кызыл,
E-mail: [email protected]
ИССЛЕДОВАНИЕ "РУССКИЕ В ТУВЕ" В КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ. К ВОПРОСУ О МЕТОДОЛОГИИ
В статье раскрываются проблемы методологии коллективной монографии тувинских ученых - культурологов о вкладе русских деятелей науки, образования и искусства в развитие национальной культуры. Тема крайне актуальна для ученых и практиков, разрабатывающих концепции и программы развития культуры в РТ и для всех интересующихся историей и культурой Тувы.
Ключевые слова: культурные ценности, ментальность, сибирские переселенцы, специалисты по направлению, силовая или ускоренная модернизация культуры, чувство национальной неполноценности.
Тема "Русские в Туве" в культурологическом аспекте практически никогда не была предметом научного исследования тувинскими учеными, за исключением хорошо известных работ историка Н.М. Моллерова и филолога М.П. Татаринце-вой и нескольких других. Однако не изучены в полной мере такие проблемы, как история адаптации русских в Туве на протяжении всего XX века, особенно во второй его половине и начале XXI века; характер деятельности и образа жизни, ментальности, морально-психологического самочувствия русских на данной территории; степень доступности и обеспеченности конституционных прав русских граждан Тувы для доступа к культурным ценностям и участие в культурной жизни; взаимоотношения русских и тувинцев в повседневной жизни.
Существенный момент, который надо оговорить предварительно - кого именно мы будем в исследовании подразумевать под термином «русские». Только ли этнических русских или всех граждан России, носителей русского языка и культуры. Безусловно, мы выбираем второй вариант, поскольку русский народ был изначально многонациональным сообществом, а Россия всегда была поликультурным государством. Также важной проблемой является сложный, неоднородный социальный и этнокультурный состав русского населения, которое мы разделяем на две части: потомки сибирских переселенцев, преимущественно крестьян, и представители, как правило лучшие, интеллигенции: учителя, врачи, деятели искусства, направленные в свое время коммунистической партией Советского Союза. Между ними была огромная разница, как в образовательном уровне, так и в культуре общения и видении своего будущего в Туве. Вторые после выхода на пенсию обычно все же уезжали на родину.
Многоаспектность данной темы и слабая научная разработанность некоторых из перечисленных проблем обязывают нас рассматривать данную монографию как начальный этап более глубокого комплексного междисциплинарного исследования.
В советской науке внимание уделялось прежде всего изучению тувинской культуры, как традиционной, так и современной, а также рассмотрению различных видов тувинского искусства. На протяжении XX века, особенно в советский период, такое положение считалось вполне логичным, поскольку требовалось показать характер ускоренного развития тувинского общества, вопреки логике становления других
народов перешагнувшего из феодализма в социализм. Надо было лишь оговорить в научной работе или в правительственном докладе, что "только благодаря братской помощи русского, а затем и советского народа, существует и развивается культура республики, национальной по форме и социалистической по содержанию".
Между тем совместное проживание двух разных народов, особенно на начальном этапе, вызывало множество проблем, о которых до сих пор не принято было открыто говорить в Туве, чтобы "не вызывать нездорового интереса молодежи", памятуя о конфликтных 90-х гг. XX века. Многие проблемы латентно существуют и в настоящее время, и не факт, что они вновь не могут стать явными. Далеко не все на протяжении прошлого столетия было так хорошо, как писалось в исторических работах советского периода.
В состав авторов коллективной монографии "Русские в Туве. XX век. Культурологический аспект" входят ученые, исследовавшие отдельные области русской культуры в Туве: кандидат филологических наук, ведущий научный сотрудник Тувинского института гуманитарных исследований при Правительстве Республики Тыва М.П. Татаринцева; доктор культурологии, главный научный сотрудник ТИГИ В.Ю. Сузукей; доктор исторических наук, главный научный сотрудник ТИГИ Н.М. Моллеров» научный сотрудник ТИГИ, музыковед А. ДБ. Монгуш и руководитель проекта, автор данной статьи. Привлекаются и другие авторы, а также информанты.
Коллектив авторов настоящей монографии считает, что именно сейчас наконец настало время проанализировать положительные и отрицательные стороны культурной и национальной политики Советского Союза, постсоветской России и Тувы; оценить роль и место русских и их культуры в Туве; рассказать о выдающихся русских деятелях культуры и искусства.
Впервые русские появились в Туве в 1860-70-х годах, после приезда из Минусинска на постоянное место жительства в Туву первого купца Н.Ф. Веселкова, а сразу за ним и других торговцев. Таким образом, первыми русскими, обосновавшимися на постоянное место жительства в Туве, были купцы.
Затем в начале XX века, после установления протектората России над Тувой в 1914 году, потянулись переселенцы, в основном из Минусинска, как старообрядцы, так и бедные
крестьяне из пограничных с Тувой российских территорий в поисках лучшей жизни.
Именно русские в том же году, на месте слияния двух рек Бий-Хем и Каа-Хем, образующих Енисей, основали нынешнюю столицу Республики Тыва - Кызыл, изначально называвшуюся Белоцарском. Для строительства города нужны были рабочие: строители, плотники, столяры. Их российское государство вербовало из Красноярска и Минусинска. Потомки тех крестьян и рабочих стали основной составляющей русского населения в Туве, среди них и такие известные в настоящие время в Кызыле фамилии, как Азаровы, Александровы, Астафьевы, Барашковы, Безъязыковы, Беляковы, Брюхановы, Горевы, Гребенкины, Губановы, Гурковы, Долгих, Ермаковы, Загайновы, Капустины, Котельниковы, Митрофановы, Михайловы, Неволины, Непомнящие, Николаевы, Но-говицины, Пахомовы, Поповы, Сивковы, Солдатовы, Субботины, Сорокины, Терских, Фалалеевы, Финогеновы, Хабаровы, Черепановы, Швецовы, Шипилины и другие [1, с. 7681]. Оригинал списка 1918 года хранится в Центральном Государственном архиве РТ. В дальнейшем мы планируем записать семейные легенды и воспоминания о приезде в Туву родоначальников их семей.
Следующая, третья волна массового заезда русского населения в Туву практически совместилась с периодом установления советской власти, и появление русских уже не вызывало большого удивления сразу после присоединения ТНР к СССР в 1944 году. И кроме рабочих различных специальностей, в республику по распределению вузов из многих городов Советского Союза, в том числе и из Москвы и Ленинграда, приезжали учителя, врачи, инженеры и работники культуры и искусства, т.е. интеллигенция.
По сути, близко тувинцы и русские начали общаться только после вхождения республики в Советский Союз. Возможно, звучит это странно, но это было именно так, поскольку в Кызыле, бывшем русском городе Белоцарске, преимущественно жили русские, причем несколько обособленно от немногочисленных в городе тувинцев. Также автономно и компактно они жили и в других районах Тувинской Народной Республики.
Достаточно долго русские и тувинцы, живя в одной местности, практически не общались друг с другом. Исключение составляли взаимовыгодные экономические контакты, проще говоря, обмен товарами. Были и конфликты, даже вооруженные, из-за непомерно больших процентов, под которые русские купцы давали тувинцам товар.
Таким образом, тувинцы практически одновременно узнали, кто такие "русские" и что такое "социализм", и это очень существенно для новейшей истории Тувы. Совсем другая ситуация была у ближайших соседей и родственных народов по истории и по культуре: хакасов, алтайцев, шорцев, тофаларов, которые входили в состав Российской империи уже почти 300 лет и достаточно хорошо были знакомы с русской традиционной культурой и языком.
Тувинцы же в течение почти семисот лет состояли в одних государственных образованиях с монголами, и только в 1912 году освободились от колониального ига Маньчжурской империи. Здесь выявляется важная психологическая проблема: проблема кардинальной смены образа жизни за минимальный срок - отхода тувинцев от особенностей жизни в составе колонии Цинской империи в 1912 году и процесса адаптации тувинского общества в условиях тесного общения с незнакомой ранее русской культурой уже в 1914 году, когда был установлен протекторат России над Тувой. А всего лишь через семь лет, в 1921 году, в результате военной интервенции, т. е. противоборства Красной Армии и белогвардейцев, происходившего на территории Тувы, было образовано суверенное государство - Тувинская Народная Республика, вторая после Советской России страна социалистической ориентации.
Как считают многие ученые, в том числе и авторы данной монографии, только де-юре ТНР считалась суверенной страной, де-факто она, начиная с этого знаменательного года, стала частью Советского Союза, со всеми вытекающими из такого положения привилегиями в виде баснословных финан-
совых вливаний и, соответственно, обязанностей: проводить линию коммунистической партии в жизнь народа.
В книге немецкого ученого Отто Менхен-Хелфена, посетившего Туву в 1929 году, ТНР названа "советской колонией". Далее он совершенно справедливо отметил: "Она зависима от России политически. Она зависима от России экономически. Интеллектуальная элита Тувы тоже зависит от России, местная гвардия янычар воспитывается в московских партшколах" [2, с. 351].
В ТНР политика Советского Союза проводилась в крайне сжатые сроки, поэтому она носила жесткий, насильственный характер. У данного процесса, как показала последующая история Тувы, было две стороны: положительная и отрицательная, последствия этой политики мы в Республике Тыва ощущаем до сих пор, начиная с 90-х годов прошлого века.
Положительная сторона заключалась в крайне ускоренном процессе приобщения через русскую советскую к общемировой культуре: через 9 лет появилась письменность, а значит - всеобщая грамотность и развитие профессиональных видов искусства: литературы, театра; появилось здравоохранение, существенным было и улучшение жилищных условий, развивалась промышленность, сельское хозяйство.
По мнению историка Н. М. Моллерова, в экономике " ощущалась сильная зависимость от импорта советских товаров и льготных советских денежных займов", а культурные связи ТНР и СССР "представляли собой односторонний канал советского влияния на Туву. К началу второй половины 40-х годов влияние советской культуры на тувинское население стало всеохватным и более глубоким" [3, с. 284-285].
Отрицательная сторона заключалась в появлении чувства национальной неполноценности, отсталости своей, тувинской культуры по сравнению с русской, в запрете на проведение народных обрядов и праздников, запрете на ношение национальной одежды, употреблении национальной пищи, игре на народных инструментах, отказе от обычаев, и традиционных норм поведения. Однако надо отметить, что количество и уровень запретов определялись не столько в Москве и не конкретно русскими представителями, сколько местными чиновниками, именно так разумевшими суть культурной политики советского государства. Об этом уже было написано ранее в книге "Духовная культура тувинцев: структура и трансформа-ция"[4].
Таким образом, выделим важную проблему, которую не всегда учитывают современные критики: политика, проводимая в Туве после 1921 года и практически до 1991 года, и деятельность русских специалистов в республике - это разные вещи, их нельзя полностью отождествлять.
Культурная политика и русские люди в Туве - это активные элементы, функционировавшие в единой системе: в одном социокультурном пространстве, во взаимодействии, а иногда и во взаимоисключении. Поскольку именно функциональный подход ориентирует исследователей на выяснение функций одних общественных отношений по отношению к другим в рамках одного общества, он и станет основой данного коллективного труда. Также в данном исследовании необходимо использовать системно-исторический подход, который поможет проследить явления культуры в развитии, трансформации.
Надо учитывать пафос того времени, советские специалисты искренне верили в правильность и необходимость своих действий в незнакомой им ранее республике с яркой и самобытной культурой. Так, к примеру, И.Я. Исполнев, основатель тувинского театра декларировал необходимость "освоения народного творчества республики", но в постановках практически игнорировал его, как несущественное. Все в творчестве тувинского народа было им четко разделено на прогрессивное и реакционное в духе ленинского учения о двух культурах в каждой национальной культуре. Такой подход был характерен для советских деятелей культуры в 30-40 годах не только к тувинской, но и ко всем другим культурам народов Советского Союза, в первую очередь, к самой русской культуре. В духе своего времени И. Исполнев писал: " Искусство, критически переработанное, вместо служения поработителям для религиозного одурманивания трудящихся
масс, каким оно было в эпоху феодализма, будет служить революционному делу аратских масс. Все ценное в нем, уходящее своими корнями в народное творчество, войдет в общую сокровищницу народной культуры, а всякая религиозная мишура, все наносное в процессе освоения отпадет, как скарлатиновая шелуха отваливается от выздоровевшего человека" [5, с. 5].
Отто Менхен-Хелфен, справедливо отмечал, что "все это люди своей эпохи, которых нельзя заподозрить ни в том, что они мечтатели, ни в том, что они мыслители. Они едут сюда, не для того, чтобы толковать и изучать тувинский мир, а для того, чтобы его изменять" [3, с. 158]. Отметим, что по-другому многие из них цель своей деятельности не мыслили, это было требованием того времени. И это также особая тема, которую надо исследовать как научную проблему.
Библиографический список
Таким образом, только сейчас, по прошествии достаточно долгого времени для осмысления характера тех важных для России и для Тувы событий, мы можем разделить и исследовать эти явления: динамику и суть развития государственной культурной политики и роль отдельных представителей русской советской интеллигенции, которые приезжали в такой отдаленный край, лишенный в те времена элементарных жилищных удобств, как Тува. Деятельность многих из них для республики поистине неоценима. Пришло время исследовать их творчество, их вклад в развитие тувинской культуры в контексте государственной культурной политики.
Исследование проводится при финансовой поддержке Гранта РГНФ 09-04-00538 а/р.
1. История города в центре Азии. (1914-1944). - Новосибирск, 2009. - Т.1.
2. Менхен-Хелфен, О. Путешествие в Азиатскую Туву // Урянхай. Тыва дептер. (Тувинские тетради). - М.: Слово, 2007. - Т. 6.
3. Моллеров, Н.М. История советско-тувинских отношений (1917-1944). - М., 2005.
4. Кужугет, А.К. Духовная культура тувинцев: структура и трансформация. - Кемерово, 2006.
5. Исполнев, И.Я. Задачи Гостеатра ТНР // Газ. Вперед. - 1941. - № 5.
Статья поступила в редакцию 10.03.10
УДК 130:371.382
А.В. Липовцева, соискатель АлтГАКИ, г. Барнаул, E-mail: [email protected] ИГРОВАЯ ТЕОРИЯ КУЛЬТУРЫ: СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
В статье анализируются концепции отечественных и зарубежных теоретиков, касающиеся игровой теории культуры. Исследуются функции игры, классификации игр. Выявляются психолого-педагогические и культурологические/культуротворческие потенции указанной формы культуры.
Ключевые слова: теория игры, детство, игры детские, игровая коммуникация.
Игровая культура является доминантой в современной культурологической мысли. Наиболее ярким представителем этой концепции является голландский культуролог Й. Хейзинга (1872-1945). Различные версии такой концепции обнаруживаются в творчестве Е. Финка, X. Ортеги-и-Гассета, Г. Гадамера и других культурологов XX века. Можно проследить точки совпадения и точки расхождения Й. Хейзинги как с авторами-современниками, так и с философами более раннего периода.
Голландский исследователь в своих трудах опирается на исходящую от Канта и продолженную Шиллером и йенскими романтиками традицию истолкования искусства из игры как спонтанной, незаинтересованной деятельности, которая приятна сама по себе и независима от какой-либо цели. Хейзинга рассматривает игровое начало не только как свойство художественной деятельности, но и как основание всей культуры.
Игра сопровождает культуру на всем протяжении ее истории и характеризует многие культурные формы. «Важнейшие виды первоначальной деятельности человеческого общества переплетаются с игрой. Человечество все снова и снова творит рядом с миром природы второй, измышленный мир. В мифе и культуре рождаются движущие силы культурной жизни» [1].
Культуроформирующее свойство игры связано с тем, что для изменения окружающей среды посредством любой материальной действительности человек должен был совершить предварительно аналогичную работу в собственном воображении, т.е. своего рода «проиграть» деятельностный процесс. Однако Хейзинга не сводит игровой элемент только к духовному проявлению. Игра присутствует и во всех сферах материальной культуры и определяет содержание ее форм.
Немаловажную функцию в реализации игрового начала выполняют идеалы социальной жизни, определяющие духовную жизнь общества. В определенные моменты истории игра становится драматургической основой в реализации высшего социального сюжета, социально-нравственной идеи. Общественные идеалы, несомненно, содержат много игрового, так как они связаны с областью мечты, фантазии, утопических представлений и могут быть выражены лишь в игровом про-
странстве культуры. Согласно концепции Хейзинги, целые эпохи «играют» в воплощение идеала, как, например, культура Ренессанса, стремившаяся к возрождению идеалов античности, а не к созданию принципиально новых, «своих» ориентиров.
Анализ современного культурного состояния в аспекте игры предпринял испанский философ X. Ортега-и-Гассет. Являясь беспощадным критиком массовой культуры, захлестнувшей Европу в нынешнем столетии, Ортега-и-Гассет противопоставляет ей подлинную «живую» культуру, которую человек делает личным достоянием, обращаясь к ней в силу спонтанной внутренней потребности. Характеристика «живой» культуры, данная испанским философом, созвучна критериям игры Хейзинги. Сущность культуры, по мнению этих мыслителей, составляют спонтанность и отсутствие прагматической установки. Из конкретных элементов такой культуры, складывается «элитарный» пласт культурного процесса, противостоящий натиску массовой культуры.
Игра рассматривается как важнейший феномен человеческого бытия в числе четырех других - смерти, труда, господства и любви - немецким философом Е. Финком. Игровое начало пронизывает всю человеческую жизнь и определяет способ понимания бытия. В отличие от Хейзинги Финк считает игру важнейшим способом реализации человеческой деятельности, не свойственной животному миру. Фантазия как способ оперирования воображаемым присуща только человеку. В игре, основанием которой служит фантазия, он реализует высокие духовные потенции. Так происходит возвышение человека над природой и рождение культуры.
Возможны и другие подходы к классификации игр. Например, Г. Эриксон выделяет три класса игр: аутокосмическая игра, направленная на собственное тело, микросферическая, имеющая предметом игрушки, и макросферическая, направленная в мир играющих.
На играх в детстве лежит многообразная функциональная нагрузка. Одна из важнейших функций игры у детей, как, впрочем, и у взрослых, - компенсаторная. В играх реализуется и одновременно контролируется агрессивное поведение. В игре дети овладевают многими навыками, имеющими этниче-
