CC BY
30
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 10 (432). Филологические науки. Вып. 118. С. 111—117.
УДК 413 (811.512.133) DOI 10.24411/1994-2796-2019-11016
ББК 81.2-4
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ЗАПАДНОТЮРКСКОГО ЭЛЕМЕНТА В УЗБЕКСКОМ ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ ДЖАДИДСКОГО ПЕРИОДА
Султон Э. Нормаматов
Ташкентский Государственный университет узбекского языка и литературы им. Алишера Навои,
Ташкент, Узбекистан
В статье рассматривается проблема лингвистических процессов в узбекском языке джадидского периода. Анализируются причины использования элементов западнотюркского языка в узбекской прессе и художественной литературе данного периода, производится попытка научно обосновать их с лингвистической точки зрения.
Ключевые слова: джадидизм, национальный язык, чагатайский язык, «западнотюркский язык», лингвистический процесс, огузский компонент, татаризм, лингвистические нормы, заимствованная лексема, формы слов, вульгаризмы.
Становление узбекского языка имеет давнюю историю и может быть разделено на три периода:
1) период Алишера Навои (эпоха, предшествующая началу периода отделения от общетюркских);
2) последующий период (XIV—XVIII вв.), характеризующийся созданием словарей на основе произведений Алишера Навои, нового словаря с классификацией узбекского литературного языка средних веков; 3) третий период, также называемый эрой просветительства, который стал источником вдохновения для формирования новых представителей культурной интеллигенции.
Обратимся к анализу последнего периода, учитывая, в том числе, наработки таких исследователей последнего времени, как Ш. Бобомуродова, Ю. Саидов, Х. Узаков, Т. Тогаев, Л. Джалалова, З. Чориева, Х. Кадирова и др., которые изучали такие вопросы литературного узбекского языка, как взаимосвязь языков, формирование литературного языка, нормализация и стандартизация, отношение к языку, отношения с другими языками, многоязычие, общение, языковая компетентность.
В период творения джадидских просветителей в конце XIX — начале ХХ вв. узбекский литературный язык проявлял некоторые нормативные сложности. На данном этапе, с одной стороны, усугубились социально-политические проблемы, с другой стороны, встали острые вопросы, связанные с образованием, воспитанием и просвещением. Вкупе с вышеперечисленным, необходимо было решать теоретико-практические задачи становления национального языка, определять механизмы и пути его развития, отношения к литературному языку, адаптации языка к требованиям времени
в связи с национально-просветительскими вызовами того периода.
Можно сказать, что именно в данный промежуток времени узбекский язык как национальный (родной) вышел за рамки проблемы одной нации и обозначил дилемму единства и дифференциации тюркских языков. Говоря о причинах, вызвавших необходимость решения теоретических и практических проблем национального языка, отметим, что во многих случаях эти причины проявлялись как барьеры и противоречия. Эти причины состояли в следующем:
1. В конце ХГХ — в начале ХХ веков некоторые представители узбекской интеллигенции стали предпринимать шаги к выводу языка из-под влияния традиционной классической литературы, к ее упрощению, тогда как некоторые писатели продолжали творить, соблюдая традиционные нормы языка.
2. Некоторые тюркские языки стали оцениваться как продвинутые и отвечающие требованиям современности, циркулировали идеи о якобы отсталых языках, которым необходимо перенять опыт и обогащаться за счет лингвистических потенциалов развитых языков. Известно в этом плане о продвижении роли османско-тюркского, азербайджанского и татарского языков в качестве образцов для подражания.
3. Стали заметными языковые взгляды, отрицающие независимое развитие каждого из тюркских языков, выдвигались идеи о создании общетюркского языка, единого для всех тюркских народов. Такая ситуация стала причиной колебаний и нестабильности в кругах, борющихся за развитие национального родного языка.
4. Языковая политика, проводимая царской Россией в отношении национальностей Средней Азии, в основном была консервативной (в смысле сохранения институтов, оставшихся от прежних времен) и, вместе с тем, достаточно либеральной. К примеру, «там, где грамотных по-русски подданных практически не было, государство учреждает газеты на местном языке, даже если и на нем доля грамотных незначительна. В Тбилиси, например, параллельно с возникшим в 1828 г. русскоязычным официозом «Тбилисские ведомости» сразу же выпускается его грузинский вариант «Тпилисис уцке-бани», а с 1832 г. начинает выходить и аналогичное издание на азербайджанском языке — «Тифлис эхбары». С присоединением Средней Азии здесь с 1870 г. выпускаются «Туркестанские ведомости», а в качестве нерегулярных приложений к ним — газеты на узбекском (точнее, чагатайском) и казахском языках. Частная периодика в одних случаях появляется раньше официальной (на грузинском — с 1819 г.), в других — значительно позже (на азербайджанском — с 1875 г.). Государство не испытывает ответственности за неофициальную литературу, не поощряет ее, но и не преследует — конечно, пока та не затрагивает устоев общества» [1. С. 259—260].
Общедемократический подъем конца XIX — начала XX в. обусловил стремление прослойки национальной буржуазии и интеллигенции к просвещению своих народов, хотя до реализации настоящей языковой революции после революции 1917 г. было еще далеко. Национальные языки шире внедрялись в школу, существенно возросло книгопечатание. Согласно сводной таблице, представленной И. Левиным (1930 г.), в 1913 г. на узбекском языке было издано 36 изданий общим тиражом 85300 (цит. по [Там же. С. 263])1. Вместе с тем стоит признать, что присутствовала и политика распространения русского языка, внедрения его в социально-политические и, частично, — в просветительские сферы. Такая политика привела к ограничению функциональных возможностей местных языков. С другой стороны, эта политика способствовала к внедрению элементов разговорного языка в литературный язык.
1Хотя указанное число издаваемых книг в Российской империи на фоне моноязычной политики колониальных империй, например, Британской империи, представляется значительным, оно не сопоставимо с числом изданий и тиражами, издаваемыми после социалистической революции в СССР, так, в 1927 г. на узбекском языке было издано 302 книги тиражом 1402510 экземпляров, что в 16,44 раз превышает число 1913 г.
5. Известно, что посредством распространения и изучения национального, родного языка укрепляются его практические возможности, роль и место в обществе. Но в рассматриваемый период языком традиционного образования был «язык ислама» — арабский, а в новообразованных учреждениях преподавание специализированных предметов происходило на русском. В результате борьба за введение родного языка в образовательный процесс, а также усиление его позиции стали одной из сложных проблем.
Итак, в данный период обострилась борьба между теми, кто радел за создание общетюркского языка, и теми, кто стремился к развитию национальных родных языков. Велись споры о взаимоотношениях между «продвинутыми» и «отсталыми» языками, которые наложились на факт выдвижения русского языка как государственного и необходимость сохранения национальных языков. Помимо этого, осознавалось противоречие между сохранением традиционного, исторически сложившегося языка и созданием нового литературного языка, отвечающего требованием времени.
Как указывалось выше, в данный период уже появилась узбекская пресса (газеты и журналы), и ее язык отличался смешанностью стилей и богатством разноязычных элементов. В этой прессе можно было наблюдать как традиционный язык, так и его видоизменения, отражающие влияния родственных языков и русского языка. В некоторых случаях в прессу проникало даже просторечие, эти случаи не давали возможности привести национальный литературный язык к определенной единой норме.
Наблюдались и новые веяния, отражающие идею единого общетюркского языка. Оживилось взаимовлияние родственных языков, в частности, османского, татарского и азербайджанского, подражание одного языка другому. В итоге узбекская пресса и художественная литература использовали слова, обороты и формы из османского, азербайджанского и татарского языков. Это было достаточно органично, причиной чему можно указать родственность этих языков, тот факт, что османский, азербайджанский, татарский и «чагатайские» (староузбекский) языки происходят от общетюркского языка-основы и некогда были его диалектами [2; 3; 4; 5].
Несмотря на многочисленные исследования, разные оценки, анализ и понимание сущности такого лингвистического явления, как «элементы западнотюркского языка» в узбекской прессе
и художественной литературе начала ХХ века, на сегодняшний день данная проблема в языкознании не нашла своего окончательного описания. В частности, не проанализированы социально-лингвистические основы проникновения указанных элементов в узбекский язык; то, в каких жанрах и стилях узбекского языка наблюдалось их широкое использование; не дана окончательная оценка данных явлений; не до конца определено отношение этих элементов к «огузским элементам», широко использующимся в классической узбекской литературе; не полностью изучены в узбекском языковедении причины их постепенного вытеснения из узбекского языка.
Для ответа на вышеуказанные вопросы нам необходим краткий обзор осуществленных научных исследований по данной проблематике. Первым, кто научно проанализировал элементы западнотюркского татарского языка в узбекском языке, был языковед А. К. Боровков. По его утверждению, узбекский литературный язык в период 1905—1917 годов не является народным, а представляет собой некий «смешанный» язык. На данном этапе он был «литературным языком переходного периода». В нем использовались множество татаризмов и элементов «западнотюркского языка». А. К. Боровков объясняет заимствование татаризмов в узбекский язык так: «Татаризмы и элементы западнотюркского языка занимают важное место в литературном узбекском языке, в особенности в языке периодической прессы. Основной причиной этого, в первую очередь, можно указать на идейное влияние России, Крыма, Азербайджана и частично Турции» [2. С. 20].
По мнению А. К. Боровкова, эти элементы были заимствованы под влиянием османской и татарской прессы, а также в результате путешествий узбекской интеллигенции в Россию, Турцию, Иран. Их положение в узбекском языке того периода оценивается так: «Элементы западнотюркского языка занимали очень прочное место в литературном узбекском языке, в особенности, утвердились в языке периодической печати» [2. С. 21].
При этом существенно, что элементы из татарского языка во многом явились результатом непосредственного участия татарской интеллигенции в джадидской прессе. «Татаризмы отображаются в фонетических элементах, когда гласные произносятся специфически коротко» [2. С. 21].
Следует отметить, что, как нам представляется, А. К. Боровков немного преувеличивает позицию и роль элементов западнотюркского и татарского языков в узбекском языке исследуемого периода.
Если соглашаться с его выводами, то возникает вопрос: почему с течением времени эти «заимствования» не сохранились в нормах литературного узбекского языка?
А. К. Боровков, исходя из своего анализа, нижеследующим образом оценивает состояние литературного узбекского языка в 1905—1917 гг.: «Каково было отношение литературного узбекского языка к живому народному языку в период 1905—1917 гг.? Чтобы дать ответ на этот вопрос нам необходимо осуществить специальные исследования. В общих чертах на этот вопрос можно дать такой ответ: литературный узбекский язык в период 1905—1917 гг., в сущности, был продолжением старолитературного узбекского языка феодального периода и был далек от живого разговорного народного языка. Основой литературного языка в данном периоде не был живой народный язык. Поэтому в данном отрезке времени в спорах об литературном языке не были подняты проблемы диалектов» [2. С. 22].
Еще одним исследователем элементов «западнотюркского языка» в литературном языке джадидского периода был прославленный узбекский писатель Пиримкул Кадыров. Анализируя слово «тугдигим» (где я родился), встречающееся в стихотворении джадидского просветителя Абдуллы Авлани, посвященном родному языку, он пишет: «Турецкое или азербайджанское слово «тугдигим», встречающееся в творчестве Авлани, не является случайностью, так как турецкий и азербайджанские языки намного раньше, чем узбекский язык вступили в путь современного прогресса. Абдулла Авлани старался использовать опыт этих языков для перехода на основу живого народного языка. Поэтому в газетах, изданных Абдуллой Авлани, в его книгах встречаются довольно много турецких, азербайджанских слов, выражений.. В одном месте Абдулла Авлани даже полностью выстраивает предложение на турецком: «баним цаламим ила нашр улинажац китоблар» (книги, издаваемые мной)» [6. С. 34].
Пиримкул Кадыров не преувеличивает роль и место западнотюркских элементов в произведениях Авлани, как А. Боровков, а утверждает, что они представляют собой незначительное явление: «Такое подражание в языке произведений Абдуллы Авлани занимает незначительное место. Его учебники «Туркий гулистон» («Тюркский Гулистан»), «Биринчи муаллим» («Первый учитель»), «Иккинчи муаллим» («Второй учитель»), «Адабиёт ёхуд миллий шеърлар» («Литература
или национальные стихи») являются лучшими образцами того времени в эффективном использовании богатств языка узбекского народа» [6. С. 35].
Сведения о заимствованных элементах из османского, азербайджанского и татарского языков в литературном языке джадидского периода можно встретить и в исследованиях по истории узбекской классической литературы. Эти элементы, с одной стороны, связывают с социально-политической средой и духовно-просветительской традицией того времени, а с другой, объясняют тем, что джа-дидские просветители имели тесные личные связи с турецкими, азербайджанскими и татарскими коллегами и читали прессу, изданную на этих языках. Произведения и статьи самих узбекских джадидских просветителей также часто печатались в других тюркских государствах и административных территориях [7. С. 308—309].
В научных трудах по истории узбекской литературы можно встретить много информации о том, что узбекские просветители систематически читали некоторые журналы, изданные в Азербайджане: «Молодое поколение, такие личности как Хамза, Садриддин Айни, Абдулла Кадыри, Суфизаде, Ажзи, Авлани и другие, наряду со многими видными просветителями Средней Азии, систематически читали журналы "Мулла Насриддин" (Ходжа Насреддин), "Дабистан", издаваемые в Баку. В то время Авлани, Кадыри, Ажзи имели личные контакты с редактором журнала "Мулла Насриддин" — известным сатириком Джалилом Мухаммадкулизаде, получившим прозвище "азербайджанский Гоголь"» [7. С. 310]
Можно предполагать, что именно такие отношения стали основополагающим фактором влияния азербайджанского языка на язык произведений узбекских просветителей. Исследуемый период является самым сложным и щекотливым периодом развития узбекского языка, и влияние рассмотренных выше внешних факторов на новый узбекский язык, пытавшийся определить первые лексические нормы, были естественным.
Именно такие выводы можно встретить в отношении произведений Хамзы Хапкимзаде Ниязи. Если рассматривать стихи Хамзы, написанные в 1914—1917 годах, то можно увидеть в них большее влияние татарской художественной культуры, чем классической узбекской литературы. В его творчестве данного периода также присутствуют определенные элементы азербайджанской и османской литературы. Хамза также старался широко использовать выражения и предложения, свойственные татарскому языку [8. С. 452].
На проникновение западнотюркских элементов в узбекский язык также оказало влияние научное сотрудничество и научные исследования. Ш. Бабамурадова, исследовавшая лингвистическое наследие Элбека, отдельно подчеркивает данный факт [9. С. 6]. В начале ХХ века в таких городах, как Стамбул, Казань, Баку, превратившихся в центры науки и культуры, начали действовать группы ученых-языковедов, изучавших тюркские языки. Они изучали проблемы букв, алфавита, правописания, составляли научную грамматику тюркских языков. В результате появились «^авоиди лисони туркий» («Грамматика тюркского языка»), «^авоиди туркий» («Тюркская грамматика») и другие труды.
Как же нужно оценивать влияние анализируемых лингвистических элементов османского, азербайджанского, татарского языков на узбекский язык? Можно ли понять на основании наличия этих элементов, что они оказывают влияние на узбекский язык? Собственно, являются ли они заимствованиями? Имеют ли эти элементы какое-либо отношение к огузским компонентам, встречающимся в староузбекском языке?
К сожалению, на эти вопросы пока нет ответа. Некоторую определенность по их поводу может внести теория, выдвинутая узбекским языковедом Азимом Хаджиевым. Он не придерживается выводов, что встречающиеся в узбекском языке в конце Х1Х — в начале ХХ века языковые элементы являются влиянием османского и азербайджанского языков, но утверждает, что азербайджанские элементы существовали в истории узбекского языка еще задолго до этого времени. Он пишет, что в процессе формирования современного узбекского языка наблюдается использование элементов трех языков — азербайджанского, татарского и русского. Использования элементов азербайджанского языка очень мало, они в основном состоят из некоторых лексических и морфологических единиц. И будет правильным объяснять этот факт не непосредственным влиянием азербайджанского языка в формировании и развитии современного узбекского языка, а использованием в письме элементов, свойственных староузбекской письменной речи. Например, в узбекском языке вместо форм айтган, севган, созданных аффиксом —ган, в источниках до ХХ века встречаются случаи использования форм айтмиш, севдиги. Эти использования продолжились и после революции. Некоторые из них, в частности, формы, создаваемые аффиксами -миш, -диги спустя некоторое время в законном порядке вышли из употребления, некоторые обоснова-
лись в литературном узбекском языке. Например, форма глагола, создаваемая аффиксом -моцда, заимствованная с азербайджанского языка, фактически широко используется в современном узбекском языке. Значит, использование элементов азербайджанского языка в письменных источниках после революции нельзя рассматривать как непосредственное влияние азербайджанского языка на развитие узбекского, а нужно считать «продолжением использования после революции элементов азербайджанского языка, широко используемых в староузбекском языке» [10. С. 24].
А. Ходжиев также не придерживается мнения, согласно которому некоторые встречающиеся в языке данного времени татарские лексические и морфологические элементы являются признаком влияния татарского языка на узбекский язык: «На первых этапах развития узбекского литературного языка, в особенности, в письменных источниках, относящиеся к 20-годам ХХ века, наблюдается широкое использование некоторых лексических и морфологических элементов, свойственных татарскому языку. В частности, такие формы как «айталар», «ёзарга тегиш», «айтарга мумкин» являются широко употребимыми формами. Это явление нельзя объяснять влиянием татарского языка на развитие узбекского литературного языка. Оно разъясняется несколькими причинами. Основной причиной является активное участие татарской интеллигенции в сфере прессы. Кроме того, неточное определение норм на всех уровнях узбекского литературного языка, отсутствие разграничения единиц, свойственных разным диалектам, и нормативных единиц для литературного языка также открыли дорогу использованию элементов, присущих татарскому языку. Спустя некоторое время в результате отграничения единиц, рассматриваемых как норма для литературного языка, от узбекских диалектов, элементы, свойственные татарскому языку, вышли из письма на законной основе. Значит, употребление элементов азербайджанского и татарского языков в письменных источниках того времени не является фактом, показывающим влияние этих языков на формирование и развитие современного узбекского языка» [9. С. 25].
Вышеприведенные доводы А. Ходжиева можно оценивать как новый подход к явлениям, рассматриваемым в данной статье. Наряду с этим, требует отдельных исследований такая проблема, как важность межязыкового влияния. Являлось ли употребление элементов азербайджанского (как
и татарского) языка важным фактором в тот период истории узбекского языка или его можно рассматривать как языковую параллель, появившуюся от общности генетического источника этих языков?
Выше было сказано, что татарская интеллигенция непосредственно активно участвовала в узбекской прессе рассматриваемого периода. Можно предположить, что именно эта интеллигенция в процессе редактирования или подготовки газетного материала вносила огромное количество татарских выражений и слов в узбекский текст. В этом случае приходится оценивать татарские элементы, встречающиеся в тексте, не как заимствования, а как неассимилированные иноязычные вкрапления, варваризмы. Дело в том, что, когда речь идет о влиянии на язык, нужно иметь в виду именно заимствования, усвоение элементов одного языка другим. Если бы эти элементы были заимствованиями, усвоенными узбекским языком, то они не так легко вышли бы из употребления.
Однако следует отметить, что татарские интеллектуалы были активны в прессе и институтах, а также в некоторых областях системы образования до 1930-х годов. Татарский, азербайджанский и, особенно, османский турецкий языки действительно имели некоторый эффект на узбекский язык. Но этот эффект, конечно, не был значительным. Он был временным и не стабилизировался.
Огузский диалект также не стал в полном смысле слова основой новоузбекского языка. Это наглядно иллюстрируется процессом формирования узбекского литературного языка во второй половине XIX века и особенно до 30-х годов ХХ века, совершенствованием норм, стабилизацией языка прессы и литературных произведений. Вместе с тем нельзя отрицать, что язык территории Узбекистана — «сарти-чигатай-узбек» — находился под влиянием западнотюркского языка в течение примерно 50 лет (полвека), что отразилось как в прессе, так и в литературном и научном языках. Это нормально для периода формирования.
Продолжая говорить о языке того периода, отметим, что существовали противоречивые мнения о том, как будет выглядеть узбекский литературный язык начала XX века. Одна группа интеллектуалов выступала за то, чтобы литературный язык был таким же сложным и литературным, как и старый узбекский язык, в то время как другая группа выступала за то, чтобы язык был как можно более близким простым людям, понятным и легким для понимания. Вместе с языком продолжалась борьба за формирование национальности.
Сторонники первого взгляда обвиняли сторонников второго взгляда в «приближении литературного языка к улице», сторонники второго взгляда обвиняли оппонентов в ретроградстве. Об этом споре свидетельствуют идеи, опубликованные группой интеллектуалов в периодических изданиях, например, в таких журналах, как «Окно», «Учитель образования», «Революция».
В заключение можно сказать, что причины употребления элементов западнотюркского происхождения в узбекском литературном языке джадидского периода и проблемы их научной оценки требуют дальнейшего специального исследования с привлечением большого объема материалов.
Список литературы:
1. Беликов, В. И., Крысин, Л. П. Социолингвистика. — М.: Изд-во РГГУ, 2001. — 315 с.
2. Боровков, А. К. Узбекский литературный язык в период 1905—1917 гг. — Т.: Фан, 1940. —103 с.
3. Березин, Ф. М. Очерки по истории языкознания в России конец XIX — начало XX в. — М.: Наука, 1974. —310 с.
4. Виноградов, В. В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития. — М.: Наука, 1967. —133 с.
5. Насилов, Д. М. Проблемы тюркской аспектологии. — Л.: Наука, 1989. — 207 с.
6. Крдиров, П. Халк тили ва реалистик проза (Народный язык и реалистическая проза, на узб. яз.). — Т.: Фан, 1990. —165 с.
7. Узбек адабиёти тарихи (История узбекской литературы, на узб. яз.): Учебник. — Т.: Укитувчи, 1980. — 388 с.
8. Ниёзий, X. X. Тула асарлар туплами. Иккинчи том / Хамза Хакимзода Ниёзий. (Полное собрание сочинений. Второй Том / Хамза Хакимзода Ниязи. На узб. яз.) — Т.: Маънавит, 1988. — 297 с.
9. Бобомуродова, Ш. Э. Узбек тилшунослиги ривожида Элбекнинг роли (Роль Эльбека в развитии узбекской лингвистики, на узб. яз.): автореф. дис... канд. филол. наук. — Т.: АН РУз, 2002. — 26 с.
10. Совет даврида узбек адабий тилининг тараккиёти (Развитие узбекского литературного языка в советское время на узб. яз.) — I. — Т.: Фан, 1988. — 230 с.
11. Махмудов, Н. Золотой сундук нашего языка (Тилимизнинг тилла сандиги). Т.: Адабиёт ва санъат, 2012. — С. 27.
Сведения об авторе
Нормаматов Султонбек Эрмаматович — кандидат филологических наук, доцент. Заведующий кафедрой узбекского языкознания Ташкентского Государственного университета узбекского языка и литературы им. Алишера Навои. Ташкент, Узбекистан, sultan@mail.ru.
Bulletin of Chelyabinsk State University.
2019. No. 10 (432). Philology Sciences. Iss. 118. Pp. 111—117.
THE USE OF THE WEST TURKIC ELEMENT IN THE UZBEK LITERARY LANGUAGE DURING THE JADID ERA
Sultonbek E. Normamatov
PhD (Candidate of Philology), Gulistan State University, Gulistan, Uzbekistan
The article deals with the problem of linguistic processes in the Uzbek language of the Jadid period. In it, the author analyzes in detail the reasons for the use of the elements of the "Western-Turkic language" in the Uzbek press and fiction of this period and tries to substantiate them from a sociolinguistic and linguistic points of view. Relationship of languages, formation of literary language, normalization and standardization, attitudes to language, language learning, multilingualism, interaction, ability to use language skills have been recently studied by such researchers as S. Bobomurodova, Y. Saidov, H. Uzakov, T. Togaev, L. Dzhalalova, Z. Choriev, H. Kadirova, S. Normamatov. The formation of the Uzbek language before its modern state has had a long history and can be divided into three periods: 1) the period of Alisher Navoi (an era prior to the beginning
of separation from the Common Turkic); 2) the subsequent period (14th-18th centuries) of dictionaries for the
works of Alisher Navoi, medieval classifications; 3) the Jadid period (19th- early 20th centuries), which normalized and standardized the modern Uzbek language and contributed to the tradition of thesaurus compilation.
Keywords: Jadidism, national language, Chagatai language, Western Turkic language, linguistic process,
Oguz component, Tatarism, linguistic norms, loanwords, barbarisms.
References
1. Belikov, V. I., Krysin, L. P. Sotsiolingvistika [Sociolinguistics]. Moscow, Publishing House of the Russian State Humanitarian University (RGGU), 2001. 315 p.
2. Borovkov, A. K. Uzbekskiy literaturnyi yazyk v period 1905-1917 gg. [The Uzbek literary language during 1905-1917]. Tashkent, Fan publishers, 1940. 103 p. (in Russ.)
3. Berezin, F. M. Ocherkipo istorii yazykoznaniya v Rossii konetsXIXnachaloXXv. [Essays on the history of linguistics in Russia, late 19th and early 20th centuries]. Moscow, Nauka, 1974. 310 p. (in Russ.)
4. Vinogradov, V. V. Problemy literaturnyx yazykov i zakonomernostey ikh obrazovaniya i razvitiya [Problems of literary languages and patterns of their education and development]. Moscow, Nauka, 1967. 133 p. (in Russ.)
5. Nasilov, D. M. Problemy tyurkskoy aspektologii [The problems of Turkic aspectology]. Leningra, Nauka, 1989. 207 p. (in Russ.)
6. Qodirov, P. Xalq tili va realistikproza [Folk language and realistic prose]. Tashkent, Fan publishers, 1990. 165 p. (in Uzbek)
7. O'zbek adabiyoti tarixi: Darslik [History of the Uzbek Literature. Textbook]. Tashkent, Fan publishers, 1980. 388 p. (in Uzbek)
8. Niyoziy, H. H. To'la asarlar toplami. Ikkinchi tom [A Complete Collection of Works]. 2nd Volume. Tash-ken, Fan publishers, 1988. 297 p. (in Uzbek)
9. Bobomurodova, Sh. E. O'zbek tilshunosligi rivojida Elbekning roli [Elbek's role in the development of Uzbek linguistics. Thesis summary of kandidat nauk in philology]. Tashkent, 2002. 26 p. (in Uzbek)
10. Sovet davrida o 'zbek adabiy tilining taraqqiyoti [Development of the Uzbek literary language during the Soviet era]. I, Tashkent, 1988. 230 p. (in Uzbek)
11. Makhmudov, N. Tilimizning tilla sandigi [Golden chest of our language]. Tashkent, Adabiyot va san»at, 2012. P. 27.
