CC BY
159
Вестник Челябинского государственного университета. 2009. № 17 (155).
Филология. Искусствоведение. Вып. 32. С. 9-17.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРИЕМА ЗАМЕНЫ КОНТЕКСТУАЛЬНЫМ АНАЛОГОМ ПРИ ПЕРЕДА ЧЕ РУССКИХ РЕАЛИЙ НА НЕМЕЦКИЙ ЯЗЫК
В фокусе данной статьи находится один из приемов передачи реалий: замена контекстуальным аналогом. Раскрывается сущность этой переводческой операции, преимущества и недостатки его применения при переводе реалий в художественных текстах. Производится попытка определить место данного переводческого приема в типологии приемов и особенности его использования при переводе реалий с русского языка на немецкий.
Ключевые слова: реалии, переводческие приемы, прием замены контекстуальным аналогом, художественный перевод, адекватность перевода.
В настоящее время существуют различные подходы, с позиций которых можно рассматривать реалии. Они являются актуальным объектом исследования целого ряда лингвистических дисциплин: переводоведения, сопоставительной лингвистики, лингвострановедения, лингвокультурологии, этнопсихолингвистики, теории межкультурной коммуникации. Такое многоаспектное изучение может привести к весьма интересным результатам. Однако различное понимание данного языкового и культурного феномена в смежных дисциплинах, а также неодинаковая трактовка объем понятия реалия, вызывают необходимость уточнить как сам термин, так и объем понятия.
Термин «реалия» появился в российском переводоведении в 40-х гг. ХХ века для обозначения уникального национальноспецифичного объекта или явления, а для названия соответствующего объекта использовался термин «реалия-слово» [20. С 26]. Во второй половине ХХ века в работах по теории и практике перевода термином «реалия» называли и сам денотат, и слово, его обозначающее. Отметим, что вплоть до начала ХХ! века производились многочисленные попытки подобрать наиболее точный термин для лексических единиц, называющих уникальные национально-специфичные объекты: «эк-
зотизмы» или «экзотическая лексика» [18], «локализмы», «этнографизмы» [23], «варваризмы» [15], «бытовые слова» [10], «культу-ремы» [4], «культуронимы» [6,7], «ксенизмы» [9], «лакуны» [19].
Начало ХХ1 века характеризуется повышенным интересом к проблемам языка и культуры, что приводит к появлению большого количества теоретических и практиче-
ских разработок, диссертаций, посвященных данной тематике, а также лингвострановедческих и лингвокультурологических словарей. В рамках Воронежской школы перевода складывается развернутая теория реалии [21 и 22]. В связи с терминологической неоднозначностью термина «реалия», обозначающего и явление внеязыковой действительности (предмет), и его культурный эквивалент (концепт), и средство номинации этого концепта в языке (лексема), отечественные ученые предлагают ввести новые термины: R-реалии от фр. réalité, С-реалии от фр. culturel и L-реалии от фр. lexume [21. C. 4]. Таким образом, в современном переводоведении данный термин сохраняется и используется в качестве родового. Хотя теория реалии проделала долгий путь в своем становлении, до сих пор некоторые вопросы остаются дискуссионными.
В частности, исследователи до сих пор не пришли к единому мнению о том, что составляет объем понятия реалии. Несомненным является тот факт, что в состав реалий входят слова, называющие специфические явления природы, эндемики, блюда, напитки, одежду, обувь, жилище и его части, транспортные средства, меры, денежные единицы, учреждения, органы власти, государственные и общественные организации одного народа. Можно отметить такие характеризующие признаки реалий:
а) национально-культурная маркированность;
б) уникальность, специфичность для одной страны, ее культуры;
в) принадлежность к апеллятивной лексике, к нарицательным существительным.
Таким образом, в качестве реалий при переводе текстов с одного языка на другой
рассматриваются нарицательные имена существительные, именующие уникальные национально-специфичные предметы и явления.
Следует отметить, что существует и широкое понимание данного языкового и культурного феномена. Некоторые ученые-лингвисты к числу реалий помимо апеллятивной лексики относят ономастические реалии: топонимы, антропонимы, названия произведений литературы и искусства; исторические факты и события в жизни страны, а также реалии афористического уровня: цитаты, крылатые слова и выражения. Такое понимание реалий находит отражение в новых лингвистических направлениях: лингвострановедении, лингво-культурологии, этнопсихолингвистике и теории межкультурной коммуникации. Данный подход позволяет охватить разные виды реалий и может обеспечить полное отражение разнообразного материала в толковых словарях общего типа.
Более узкого подхода придерживаются в работах, освещающих вопросы, связанные с техникой передачи реалий на иностранный язык: переводческими приемами и их комбинациями, продуктивностью их применения, факторами, влияющими на выбор того или иного приема передачи реалии [см. например, 1; 17; 24; 25; 28; 29]. В рамках такого подхода имена собственные не включаются в круг реалий, а выделяются как самостоятельный разряд лексики. Это обусловлено тем, что именам собственным присущи свои признаки и приемы перевода. Данный подход позволяет выявить и изучить весь спектр приемов передачи данного слоя лексики в различных видах и типах перевода и для разных пар языков, а также представить материал в переводных учебных и диахронических словарях.
Выбор того или иного определения данного языкового и культурного феномена полностью зависит от целей проводимого исследования. Признавая целесообразность каждого из указанных подходов к пониманию реалии, наиболее актуальным для переводческих исследований считаем последний. Такой подход дает ответ на значимый для переводоведения вопрос о единицах перевода, а также обеспечивает достоверность результатов исследований по технике перевода. Поскольку в данной работе реалии рассматриваются в русле теории перевода, автор статьи придерживается более узкого подхода.
Являясь предметами материальной и духовной культуры, реалии отражают образ жизни и образ мышления конкретного общества и не имеют аналогов в другой культуре, соответственно отсутствуют и лексические единицы их обозначающие. Если в оригинале они являются незаметными, то в тексте перевода всегда выделяются, поскольку являются яркими выразителями национального своеобразия другой культуры, что существенно увеличивает их стилистическую нагрузку. Поэтому перевод реалий на другой язык становится достаточно сложной задачей, которая включает передачу понятийного содержания этих лексических единиц и выравнивание их ункционально-стилистических характеристик для достижения равноценного воздействия оригинального и переводного текста на читателя.
В данной статье процесс передачи реалий рассматривается на материале художественных переводов русской классической литературы на немецкий язык. Художественный перевод понимается как один из видов переводческой деятельности, основная задача которого заключается в создании на языке перевода аналогичного произведения, способного оказывать то же художественно-эстетическое воздействие, что и текст оригинала [8. С. 34]. С момента создания переводное произведение становится неотъемлемой частью другой культуры. В этом аспекте художественный перевод представляет собой своего рода канал взаимодействия языков и культур.
Основной проблемой при передаче реалий на иностранный язык является отсутствие эквивалента такого же уровня в языке перевода. По своей природе уникальные национальноспецифичные лексические единицы не могут иметь соответствий в других языках вследствие специфичности соответствующих предметов и соотнесенностью понятий только с одной страной, ее культурой. Следовательно, переводчику приходится находить решения, исходя из контекста с помощью ряда переводческих приемов.
Интересным представляется изучение особенностей передачи различных видов реалий на конкретном языковом материале. Материалом данного исследования послужили лексические единицы, отобранные на основе указанных выше характеризующих признаков из пяти основных романов Ф. М. Достоевского: «Игрок», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание»
и двадцати разновременных переводов этих 2.1.2. Реалии, называющие предметы произведений на немецкий язык: одежды, обуви и головные уборы.
Таблица № 1
Романы Немецкие переводы
1 2 3 4
до 50-х гг. XX в. 50 — 60-е гг. XX в. 70 — 80-е гг. XX в. 90-е гг. XX в. и начало XXI в.
1. «Игрок» Э. Разин, 1910 Х. Рёль, 1921 А. Лютер, 1963 В. Кройтцигер, 1971 Э. Маркштайн, 1992
2. «Идиот» Х. Рёль, 1923 А. Лютер, 1964 Х. Хербот, 1986 С. Гайер, 1996
3. «Бесы» Э. Разин, 1906 Х. Рёль, 1921 М. Кегель, 1961 — С. Гайер, 1998
4. «Братья Карамазовы» Э. Разин, 1906 Х. Руофф, 1958 Р Хоффман, 1958 — С. Гайер, 2003
5.«Преступле-ние и наказание» Х. Рёль, 1912 Р Хоффман, 1960 М. и Р Бройер, 1984 С. Гайер, 1994
В качестве материала выбраны произведения Ф.М. Достоевского, поскольку он является одним из самых переводимых русских классиков в Германии, что дает обширный материал для сопоставления вариантов перевода самих текстов, различных лексических и синтаксических явлений, для анализа приемов их передачи и наиболее удачных переводческих решений.
При систематизации лексических единиц в романах писателя использовалась наиболее полно и четко разработанная, на наш взгляд, классификация реалий, представленная в работе С. Влахова и С. Флорина [3], а также система лексико-семантических классов слов, описанная в Русском семантическом словаре под общей редакцией Ак. Н. Шведовой (2002). Все единицы разделены на три основные группы, характеризующие особенности географических условий, этнографии и общественно-политического уклада России
Х1Х в.: географические, этнографические и общественно-политические реалии. Эти группы в свою очередь разбиты на подгруппы с целью выявления особенностей применения переводческих приемов и их комбинаций для реалий из различных групп. В результате сложилась следующая классификация русских реалий в произведениях писателя:
1. Географические реалии.
2. Этнографические реалии.
2.1. Бытовые реалии.
2.1.1. Кулинарные реалии.
2.1.3. Реалии, называющие жилые постройки, их части, предметы мебели и домашнего обихода.
2.1.4. Реалии транспорта.
2.2. Трудовые реалии.
2.3. Реалий культуры и искусства.
2.4. Реалии-меры.
2.5. Реалии-деньги.
3. Общественно-политические реалии.
3.1. Административно-территориальные реалии.
3.2. Реалии государственного устройства.
3.3. Военные реалии.
В концепциях переводоведов приемы передачи реалий получают различное наименование, одни из них полностью совпадают, другие переименовываются при сохранении сути операции, третьи встречаются лишь в отдельных классификациях. Изучение работ, посвященных передаче реалий на иностранный язык, показывает, что несмотря на расхождения в подходах переводчиков, можно выделить группы приемов, которые не зависят от языковой пары и один или несколько приемов из которых присутствуют у всех авторов.
В основе систематизации приемов лежит принцип, предложенный Х. Шмидт: языковые отношения, типизирующие возможные языковые отношения между элементами текста оригинала и перевода и коммуникативноэквивалентные в рамках данного текста и контекста. В зависимости от способа пере-
дачи формы, содержания и сохранения либо перевода получают весьма приблизительное,
стирания колорита выделены основные груп- а иногда неверное представление о предмете
пы приемов [2]: или явлении, которые называет соответству-
1. Приемы механической передачи. ющая реалия языка источника. Таким обра-
2. Приемы создания нового слова. зом, даже если удается передать содержание,
3. Разъясняющие приемы. то в любом случае полностью теряется фор-
4. Уподобляющие приемы. ма, стирается национальный и исторический
Основные или базовые приемы делятся колорит. Высокая частотность этого приема
на подгруппы (все приемы иллюстрируются объясняется краткостью и кажущейся по-
примерами из немецких переводов романов нятностью перевода для всех носителей не-
Ф.М. Достоевского), на основе которых воз- мецкого языка, однако это может привести к
можны различные комбинации: недопустимой национально-культурной асси-
Рассмотрим продуктивность одного при- миляции.
ема: приема замены контекстуальным анало- Впервые прием замены контекстуальным гом при передаче русских реалий в разных по аналогом упомянут в работе А. Людсканова
времени создания переводах. Для этого опре- [11. C. 79]. Под контекстуальным аналогом
делим его место в классификации приемов и понимается замена реалии языка источни-
раскроем сущность этой переводческой опе- ка словом языка перевода, наиболее точно
рации. передающим ее значение в данном контек-
1. Приемы механической передачи.
1.1. Прямой перенос (Пп): moujik - moujik.
1.2. Транслитерирование (Тл): водка - Wodka.
1.3. Транскрибирование (Тк): кафтан - Kaftan.
2. Приемы создания новой лексемы.
2.1. Полное калькирование (пК): в избушках на курьих ножках -
in Häusern auf Hühnerbeinen.
2.2. Частичное калькирование (чК): однодворцы - Einhofbauern.
2.3. Авторский неологизм (аН): косоворотка - Russenhemd.
3. Разъясняющие приемы.
3.1. Описание (О): однодворцы - ...sie besaßen nur ein einziges Gut.
3.2. Пояснения внутри текста (П): поддевка — ...der langschößige altrussische
Rock...
Пояснения в сносках (Пс): вершок - *1 Werschok = 4,45 с
Пояснения в коментарии (Пк): штабс-капитан - * Ein niedriger Offiziersrang, nach der russischen Rangtabelle der drittletzte, der keine Entsprechung im deutschen Heer hatte.
4. Уподобляющие приемы.
4.1. Замена своим аналогом (сА): водка - Schnaps.
4.2. Замена чужим аналогом (чА): дача - Chalet.
4.3. Родовидовые замены (рвЗ):
Замена гиперонимом половой - ^llner.
Замена гипонимом уезд - Kreisstadt.
4.4. Контекстуальный аналог (кА): на дачу - aufs Land.
5. Опущение (о): самовар -...
Прием замены контекстуальным аналогом сте. Это нерегулярный, исключительный ва-
относится к уподобляющим приемам. Болгар- риант перевода единицы оригинала, пригод-
ские лингвисты С. Влахов и С.Флорин в сво- ный лишь для данного контекста [14. C. 86].
их работах отмечали, что уподобляющие при- В. Н. Комиссаров называет такой прием переемы передачи реалий применяются чаще, чем водческим аналогом: «Переводческий аналог
любые другие [3]. Это подтверждается также создается путем подыскивания ближайшей
и собранным нами материалом. К данной по значению единицы языка перевода для
группе приемов относятся различного рода безэквивалентной единицы языка источника»
замены: своим, чужим или контекстуальным [8. C. 149]. В европейском переводоведении
аналогом, а также родовидовые. Читатели такой прием именуется также ассоциативным
переводом [24. C. 145; 27. C. 267; 26. C. 87; 29. C. 24].
Проиллюстрируем применение этого на материале реалий из основных произведений Ф.М. Достоевского и корпуса параллельных немецких переводов, используя нумерацию романов и переводов, предложенную в таблице № 1 (первая цифра соответствует номеру романа в таблице, вторая — номеру перевода, например, 2 — роман «Идиот», 2.1. — перевод романа «Идиот», выполненный Х. Рёль в 1923 году):
- На дачку бы вам-с, — робко подвел Лебедев (2, C. 258).
- «Sie sollten aufs Land gehen», riet Lebedew schüchtern (2.1. C. 279).
Реалия передается исходя из контекста: поездка на дачу заменяется на поездку за город. При использовании этого приема перевода неизбежны небольшие семантические изменения, которые высвечивают те или иные аспекты контекста и облегчают понимание текста читателям, однако утрачивает другие специфические коннотации.
Анализ немецких переводов показывает, что этот прием характеризуется достаточно высокой продуктивностью по сравнению с другими переводческими приемами, но используется преимущественно в ранних переводах до 50-х годов ХХ века.
Из-за ограниченного объема статьи невозможно проиллюстрировать все выявленные изменения. Однако представляется интересным изложить процентные соотношения частотности использования этого переводческого приема по сравнению с другими при передаче различных видов русских реалий: Географические реалии 7%
Кулинарные реалии 10%
Реалии, называющие предметы одежды, обуви и головные уборы 15%
Реалии, называющие жилые постройки, помещения, их части, предметы мебели, домашнего обихода 21 %
Реалии, называющие людей по роду труда 20%
Реалии, характеризующие организацию труда 10%
Реалии культуры и искусства 6% Административно-территориальные реалии 16%
Реалии государственного устройства 8% Проиллюстрируем выявленные особенности использования приема замены контексту-
альным аналогом примерами из параллельных переводов романов писателя на немецкий язык и проследим, каким образом в условиях конкретного контекста использование этого приема влияет на качество перевода реалий разных видов. В круглых скобках указывается номер перевода, согласно представленной выше таблице, и страница, на которой находится данная реалия, что позволяет обратиться к широкому контексту.
1.1. Географические реалии.
- Воистину дивно такое великое воздержание Ваше. — А грузди? (4. C. 173).
- «Und die Pfefferschwämme?» (4.1. C. 272).
- «Und die Pfifferlinge?» (4.2. C. 230).
- «Und die Grusdi?» (4.3. C. 272).
Э. Разин, Х. Руофф и Х. Хоффман используют контекстуальный аналог, заменяя незнакомое слово грузди названием других более знакомых немецкому читателю грибов: Pfifferlinge или Pfefferschwämme (лисички), делая текст более понятным современному читателю. Контекстуальный аналог передает коммуникативное намерение автора, но реалия полностью стирается. Это не препятствуя восприятию всего текста в целом, что позволяет считать данный перевод также адекватным, но в меньшей степени, чем перевод С. Гайер. В современном переводе, выполненном С. Гайер, реалия транскрибируется и снабжается пояснением в затекстовом комментарии: Grusdj: der Erschieber, ein Weißtäubling, eßbare Pilzart (russula delica). Такой комбинированный прием является очень эффективным, поскольку сохраняется форма, содержание, национальный и исторический колорит русской реалии, что делает ее воспроизводимой впоследствии и пополняет объем фоновых знаний немецкого реципиента.
2.1.1. Кулинарные реалии.
- Подавали чай, стояла обильная закуска и водка (3. C. 58).
- Es wurde Tee gereicht; auch war ein reichlicher kalter Imbiss und Likören aufgestellt (3.2. C. 66).
В ранних переводах немецкие переводчики часто используют замены различными аналогами: водка — Schnäpse, Likören, Wasserchen, Branntwein. В последних по времени создания переводах чаще применяется транскрибирование, что подчеркивает стремление к более точной передаче наименований русских национальных блюд и напитков современными
переводчиками и бульшую осведомленность читателей. Wodka — традиционный вариант перевода русской реалии, совмещающий приемы транскрибирования /w/-/e/ и транслитерирования /т/ -/d/. Именно в таком виде данная реалия зафиксирована во всех немецких словарях. Это объясняется тем, что данная реалия достаточно давно вошла в немецкий язык.
2.1.2. Реалии, называющие предметы одежды, обуви и головные уборы.
- Говорили, что носит он на себе под армяком тридцатифунтовые вериги (4. C. 172).
- Es hieß, er trage unter diesem Kittel dreißigpfündige Ketten (4.1. C. 271).
Э. Разин производит замену реалии, исходя из контекста: армяк — Kittel, подчеркивая. что это рабочая одежда, надеваемая поверх основной. В данном случае не сохраняется форма, стираются национальный и исторический колорит русской реалии. Однако переводчик передает смысловое содержание реалии, что помогает добиться нужного эффекта, так как предмет одежды, которым обозначается слово, выполняет сходные функции и хорошо знаком немецкому читателю. Это позволяет сделать вывод об адекватном переводе. Сохранить исторический колорит удается Х. Руофф и Р. Хоффман. Они используют немецкий аналог Rock, указывая, что перед нами старинная верхняя мужская одежда.
2.1.3. Реалии, называющие жилые постройки, помещения, их части, предметы мебели,
домашнего обихода.
- Подавай самовар и скорей сам убирайся, живо (4. C. 284).
- Gib den Tee her und mach dann, daß du fort kommst, flink (4.1. C. 449).
В раннем переводе Э. Разин (1912) заменила реалию логически связанным с ней контекстуальным соответствием: подай самовар — gib den Tee her (подать чай). В данном случае реализуется коммуникативное намерение автора, но реалия полностью стирается. Это снижает адекватность перевода всего текста. Современные переводчики Х. Руофф, Р. Хоффман и С. Гайер используют прием транскрибирования, поскольку объем фоновых знаний современного читателя позволяет ему без каких-либо пояснений воспринимать эту реалию в тексте перевода.
2.1.4. Трудовые реалии.
Реалии, называющие людей по роду труда.
- Иначе как же отличить, что вы благородного семейства, воспитанные дети и вовсе не
так, как все шарманщики (5. C., 459).
- Wie soll man denn sonst merken, daß ihr aus einer vornehmen Familie seid, wohlerzogene Kinder und ganz etwas anderes als die anderen Straßensänger? (5.2. C. 549).
- Wie soll man sonst unterscheiden, daß ihr wohlbezogene Kinder seid und keineswegs wie das übrige Leierkastenvolk (5.3. C. 551).
Р. Хоффман подбирает близкое по смыслу слово, исходя из ситуации, описанной в контексте: шарманщик — Straßensänger (уличный певец). С помощью приема замены контекстуальным аналогом не удается добиться нужного коммуникативного эффекта, так как вариант перевода не включает основной компонент значения лексемы языка источника: играющий на музыкальном инструменте, что можно объяснить недостаточной осведомленностью переводчика в области русской культуры. С. Гайер и Х. Рёль используют прием родовидовой замены гиперонимом: шарманщик — Straßenmusikant (уличный музыкант). Мы считаем, что переводчики удачно подобрали аналог, так как ядерный компонент значения (уличный музыкант) в слове оригинала и перевода совпадают, поэтому такую замену в данном контексте можно назвать адекватной. М. и Р. Бройер используют словарный эквивалент, который, по нашему мнению, неверно отражает содержание русской реалии: шарманщик — Leierkastenvolk (лирник). Русскую реалию шарманка на немецкий язык по традиции в двуязычных словарях передают как Leierkasten. Но die Leier означает древнегреческий щипковый музыкальный инструмент в форме овальной незамкнутой сверху рамы с плавно отогнутыми округлыми концами — лиру [13. С. 328]. Колесная лира приобретает известность в Европе с конца XI в. Она имела вращающееся колесо в роли смычка и клавиши для прижатия струн. Такой музыкальный инструмент сохранился на Украине под названием кобза [12. С. 526]. Лирник — это бродячий певец (обычно слепец), сопровождающий свое пение игрой на лире [16. С. 217]. Таким образом, с учетом данной информации этимологического характера прием замены контекстуальным аналогом привел к стиранию смысла и формированию у немецкого читателя ложного представления о русском национальном инструменте. В данном случае перевод мы расцениваем как неадекватный.
2.2. Трудовые реалии.
Реалии, характеризующие организацию труда.
- В пятом часу я в Екшайске, на постоялом дворе; переждал до рассвета, и только до рассвета; в седьмом час у Трепалова (2. C. 201).
- Kurz vor fünf war ich in Jekschaisk, vor dem Gutshof; hier wartete ich bis zur Morgendämmerung, nur bis zur Dämmerung; um halb sieben war ich bei Trepalow (2.2. C. 200).
В этом предложении речь идет о том, что герой где-то переждал до рассвета, а потом тронулся в путь. Для достижения адекватного перевода в данном контексте для достижения адекватного перевода достаточно заменить реалию каким-либо аналогом или даже опустить ее. Думается, не стоит привлекать к ней внимание с помощью транскрибирования или калькирования, так как это пойдет вразрез с намерениями автора. В переводе Х. Рёль (1923) использовалось ближайшее по значению немецкое слово: на постоялом дворе — in der Herberge (в приюте для путешественников). В современных переводах эта реалия заменяется возможными в данном контексте немецкими словами у Х. Хербот (1986) и С. Гайер (1996): Gasthof (небольшая гостиница в сельской местности), у А. Лютер (1959) — Gutshof (усадьба, имение).
2.3. Реалии культуры и искусства.
- Святая Русь — страна деревянная, нищая и опасная, страна тщеславных нищих в высших слоях своих, а в огромном большинстве живет в избушках на курьих ножках (3. C. 361).
- Unser heiliges Rußland ist hölzern, bettelarm und gefährlich. In den höchsten Schichten eitle Nagediebe, während die große Masse wie die Hühner in engen Hütten haust (3.3. C. 422).
Автор подчеркнул, что большая часть населения России того времени жила в бедности. Поэтому переводчику в данном случае можно не привлекать внимание читателя к толкованию этой фольклорной реалии. X. Рёль подбирает достаточно удачный контекстуальный аналог: в избушках на курьих ножках — in elenden Hütten (в убогих избушках), М. Кегель — сравнение: wie die Hühner in engen Hütten (как куры в тесных хибарах). Достигается запланированный коммуникативный эффект, который обеспечивает адекватность перевода. Э. Разин и С. Гайер используют прием калькирования, передавая реалию по частям: in Hüten auf Hühnerbeinen (в избушках на курьих ножках) и in Häusern auf
Hühnerbeinen (в домиках на куриных ногах), причем, никак не поясняя, почему именно на куриных ногах, ни в контексте, ни в сносках, ни в комментарии, то есть, не раскрывая сущности этой реалии.
2.4. Реалии-меры.
- Но Иван Федорович, усевшийся уже на место, молча и изо всей силы вдруг отпихнул в грудь Максимова, и тот отлетел на сажень (4. C. 95)].
- Doch Iwan Fjodorowitsch, der sich inzwischen schon gesetzt hatte, stieß plötzlich Maximoff mit aller Kraft vor die Brust, so daß der drei Schritte weit zurückflog (4.1 C. 150).
- Doch Iwan Fjodorowitsch, der bereits Platz genommen hatte, stieß plötzlich, ohne ein Wort zu sagen, Maximow mit aller Kraft vor die Brust, so daß dieser ein Stück weit zurückflog (4.2. C. 127).
В ранних переводах реалия сажень передана приблизительно с помощью приема замены контекстуальным аналогом. Э. Разин (1906) заменяет ее примерным количеством шагов: сажень — drei Schritte (три шага). Во втором переводе, выполненном В. и Р. Бройер (1958), она также передается приблизительно, исходя из контекста: на сажень — ein Stück weit (достаточно далеко). Колорит в обоих случаях стирается, но переводчики добиваются функционального сходства, так как расстояние указано неточно: где-то на сажень. Перевод С. Гайер (сажень — ein Saschen), последний по времени (2003), отражает современные требования к передаче реалий-мер, сформулированные впервые в конце 80-х гг.
ХХ в. болгарскими лингвистами С. Влаховым и С. Флориным. Во всех вариантах перевода удается передать коммуникативное намерение автора, таким образом, переводчики добиваются адекватного перевода.
2.5. Реалии-деньги.
- Вагон беру особенный, а носильщики на всех станциях есть, за двугривенный куда хочешь донесут (1. C. 415).
- Ich nehm ein Abteil für mich, Träger gibt’s auf allen Stationen, für ein paar Groschen tragen sie mich, wochin ich will (1.4. C. 82).
В оригинале героиня, богатая помещица и московская барыня, во время путешествия за границу на воды прогнала в Берлине своего лакея в полной уверенности, что на любой станции в Германии она за некоторую сумму сможет нанять носильщика. Реалия двугривенный утрачивает свое точное стоимостное
значение и используется здесь для обозначения небольшой суммы денег, поэтому вполне уместно использование контекстуального аналога — ein paar Groschen, также своего аналога — eine Mark (к тому же действие романа происходит в Германии) и своего стилистического аналога — Zwanziger. В связи с этим в данном примере описание одной русской реалии с помощью другой русской реалии — zwanzig Kopeken не приводит к адекватному переводу, как и введение авторского неологизма — Zwanzigkopekenstück. Уподобляющие замены, напротив, в данном контексте оказываются более приемлемыми для достижения адекватного перевода.
3.1. Административно-территориальные реалии.
- И осталась она после него с тремя малолетними детьми в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился (5. C. 20).
- Nach seinem Tod blieb sie mit den drei kleinen Kindern in der fernen und verrohten Provinz zurück, wo auch ich mich zu jener Zeit aufhielt (5.4. C. 25).
- Sie blieb also nach seinem Tod mit den drei kleinen Kindern zurück in einem abgelegenen, von jeder Kultur abgeschnittenen Winkel, wo auch ich damals wohnte (5.2. C. 24).
- Nach seinem Ableben blieb sie mit ihren drei kleinen Kindern in einem entlegenen und grauenvollen Nest zurück, wo auch ich mich damals aufhielt (5.3. C. 22).
Русская административно-территориальная единица не является здесь предметом сообщения, и ее можно заменить в соответствии с контекстом на глушь или отдаленное место, что и сделали большинство немецких переводчиков: С. Гайер заменяет далекий и зверский уезд на далекую и дикую провинцию (die ferne und verrohte Provinz), Р. Хоффман — на отдаленный, оторванный от всякой культуры уголок (ein abgelegener, von jeder Kultur abgeschnittenen Winkel), М. и Р. Бройер — на далекое и ужасное захолустье (ein entlegenes und grauenvolles Nest). X. Рёль снова сужает значение русской реалии, заменяя далекий и зверский уезд на eine abgelegene, unzivilisierte Kreisstadt (далекий от цивилизации районный город). Поскольку все переводчики воспроизводят ядерный компонент денотативного значения лексемы оригинала, добиваясь сходного коммуникативного воздействия на реципиента, перевод можно рассматривать как адекватный.
3.2. Реалии государственного устройства.
- Село Мокрое было в две тысячи душ, но в этот час все оно уже спало, и лишь кое-где из мрака мелькали еще редкие огоньки (4. C. 424).
- Das Dorf Mokroje zählte etwa zweitausend Einwohner. Zu dieser Stunde lag es schon in tiefem Schlaf, nur hier und da blitzten noch ein paar bescheidene Lichter durch die Nacht (4.1. C. 672).
В данном примере речь идет о довольно крупном селе, где число жителей достигает две тысячи человек. Это объясняет уместность использования переводчиками приблизительных приемов передачи. Х. Руофф, Р. Хоффман и С. Гайер подвергают русскую реалию замене своим аналогом: душа — Seele (душа). Э. Разин передает русскую реалию лексической единицей, наиболее близкой по смыслу в этом контексте: две тысячи душ — zweitausend Einwohner (две тысячи жителей). Переводчикам удается добиться адекватного перевода, поскольку во всех работах реализуется коммуникативное намерение автора.
Итак, анализ русских реалий в основных романах Ф.М. Достоевского и двадцати параллельных переводах этих произведений позволяет сделать некоторые выводы:
1. Прием замены контекстуальным аналогом продолжает составлять значительную долю переводческих решений при передаче русских реалий на немецкий язык. Достаточно высокая частотность применения этого приема объясняется краткостью и кажущейся понятностью перевода для всех носителей немецкого языка, однако это может привести к недопустимой национально-культурной ассимиляции и снижению адекватности перевода.
2. Как показывает проведенное исследование, с помощью данного переводческого приема передаются практически все виды русских реалий.
3. Если рассматривать общие изменения техники перевода русских реалий на немецкий язык в диахронии, можно проследить тенденцию к уменьшению продуктивности применения этого приема в работах современных переводчиков. Его использование представляется целесообразным в тех случаях, когда русские реалии обладают большой глубиной денотативной безэквивалентности вследствие отсутствия в немецкой культуре даже сходного родового понятия. Вероятно, преодолеть такого рода безэквивалентность возможно только путем дополнительных пояснений в постраничных сносках или в комментариях после текста.
Список литературы
1. Алексеева, М. Л. Перевод реалий и реалии перевода : особенности передачи русских реалий в разновременных немецких переводах романов Ф. М. Достоевского : монография. Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 2007.
2. Алексеева, М. Л. Русские реалии в разновременных немецких переводах романов Ф. М. Достоевского : словарь-справочник. Екатеринбург : Урал. гос. пед. ун-т, 2007.
3. Влахов, С. И. Непереводимое в переводе / С. И. Влахов, С. П. Флорин. - 2-е изд., испр. и доп. М. : Высш. шк., 1986.
4. Воробьев, В. В. Лингвокультурология. М. : Наследие, 1997.
5. Латышев, Л. К. Технология перевода. М. : НВИ Тезаурус, 2001.
6. Кабакчи, В. В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. СПб. : РГ11У. 1998.
7. Кабакчи, В. В. Практика англоязычной межкультурной коммуникации. СПб. : Союз, 2001.
8. Комиссаров, В. Н. Теория перевода. М. : Высш. шк., 1990.
9. Кусова, Р. И. О ксенизмах // Асимметрические связи в языке. СОГУ. Владикавказ,
2001.
10.Левый, И. Искусство перевода / И. Левый. М. : Прогресс, 1974.
11.Людсканов, А. Принципы переводи-мости в свете современной лингвистики // Науч.-техн. информ. 1967. № 2. С. 79.
12.Новый словарь иностранных слов. Мн.
: Совр. литератор, 2005.
13.Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова ; РАН ; Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. М.
: Азбуковник, 2000.
14.Паршин, А. Теория и практика перевода. М. : Рус. яз., 2000.
15.Реформатский, А. А. Введение в языкознание. М. : Просвещение, 1967.
16.Русский семантический словарь : толковый слов. / под общ. ред. Н. Ю. Шведовой. М. : РАН. Ин-т рус. яз., 2002. Т. 1.
17.Солнцев, Е. М. Анализ требований к переводу названий реалий и моделирование
процесса перевода // Общественные науки : вопросы теории и практики. М. , 1999. С. 121-130.
18.Супрун, А. Е. Экзотическая лексика // Филол. науки. 1958. № 2. С. 50-54.
19.Стернин, И. А. Лакуны и безэквива-лентная лексика в лексической системе языка / И. А. Стернин, З. Д. Попова, М. А. Стернина // Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. Воронеж : ВГУ,
2002. С.155-170.
20. Федоров, А. В. О художественном переводе. Л : Гослитиздат, 1941.
21.Фененко, Н. А. Французские реалии в контексте теории языка : автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2006.
22.Фененко, Н. А. Перевод как канал взаимодействия культур и языков / Н. А. Фенен-ко, А. А. Кретов // Социокультурные проблемы перевода / ВГУ. Воронеж, 1999. Вып.
3. С. 86.
23.Финкель, А. М. Об автопереводе // Теория и критика перевода. Л. : Наука, 1962.
24.Bödeker, B. Terms of Material Culture in Jack London’s The Call of the Wild and its German Translation // Interculturality and the Historical Study of the Literary Translation. Berlin : Erich Schmidt, 1991. S. 64-70.
25.Florin, S. Realia in Translation // Translation as Social Aktion. Russian and Bulgarian Perspectives. London : Routledge, 1993. P. 122 128.
26.Kujamäki, P. Was ist ein Übersetzungsfehler? // Translationdidaktik : Grundfragen der übersetzungswissenschaft. Tübinger : Narr, 1997. S.580-586.
27.Lossau, N. Die deutschen Petöfi Übersetzungen. Ungarische Realienbezeichnungen im sprachlich kulturellen Vergleich. FaM : Peter Lang, 1993.
28.Markstein, E. Realia // Handbuch Translation. Tübinger : Stauffenburg, 1999. S. 288-291.
29.Steuer, P. R. .ein zu weites Feld? Zur Übersetzungstheorie und Übersetzungspraxis anhand der Kulturspezifika in fünf Übersetzungen des Romans «Ein weites Feld von Günter Grass». Stockholm : Univ. Stockholm, 2004.
