CC BY
0VI. УГОЛОВНОЕ ПРАВО И ПРОЦЕСС
УДК 343.45; 343.63
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИЗОБРАЖЕНИЙ ЧЕЛОВЕКА
ДЛЯ ПОСЯГАТЕЛЬСТВ НА КОНСТИТУЦИОННЫЕ ПРАВА:
УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОЦЕНКА
Т. С. Алексеева
Аспирант кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
119991, Россия, г. Москва, тер. Ленинские горы, д. 1, стр. 13 E-mail: alexeyevatatiana@mail.ru
Аннотация: изображение человека неразрывно связано с несколькими нормами уголовного закона, в первую очередь - о защите неприкосновенности частной жизни и о клевете. Подлинность изображений может выступать единственным критерием для отграничения этих преступлений, если модифицированное изображение отвечает иным признакам предмета клеветы. Часть действий с изображениями остается не охваченной уголовным законом, хотя причиняет те же последствия, что и криминализованные акты. Автор предлагает разработать отдельную норму о защите права на изображение в рамках квалифицирующих признаков ст. 137 УК РФ.
Ключевые слова: изображение человека, неприкосновенность частной жизни, клевета, предмет преступления, дипфейки.
USAGE OF PERSONAL IMAGES WHILE
COMMITTING CRIMES AGAINST CONSTITUTIONAL RIGHTS:
EVALUATION FROM THE POINT OF CRIMINAL LAW
T. S. Alekseeva
Lomonosov Moscow State University
13 building, 1 Leninskie gory, Moscow, 119991, Russia
E-mail: alexeyevatatiana@mail.ru
Annotation: the right to personal image is connected with several criminal law provisions, primarily - on protection of personal and family secrecy, but also on libel. The true or false nature of image often becomes a borderline between the former and the latter, in case the image itself meets other criteria of those crimes' features. Actions with personal images are partly out of the criminal law field, although they lead to the same level of distress, as other acts already criminalized. The author suggests to draft a specific norm on images' protection under the umbrella of privacy violations covered by the Art. 137 of the Russian Criminal Code.
Keywords: personal image, privacy, libel and slander, crime object, deepfakes.
Изображения человека актуальны для уголовно-правовых наук по множеству причин. Например, отмечается большое значение систем видеонаблюдения и видеофиксации для целей уголовно-процессуального доказывания: «...изображение человека становится одним из часто встречаемых следов преступной деятельности и основным элементом цифрового профиля физического лица»1. Однако возможности по сбору изображений человека имеют и обратную сторону: так, Р.И. Дремлюга описывает поисковое средство Shodan, нацеленное на обнаружение устройств с доступными видеоизображениями, притом что некоторые потоки найденных видеоизображений непосредственно связаны с частной жизнью, а вовсе не с охраной публичных мест (таких как парковки)2.
Не отстают также технологии по созданию изображений человека, которые впоследствии размещаются под видом шуточных или достоверных. Сейчас внимание на это обращено в силу активного развития гене-
1 Зайцев О.А., Пастухов П.С. Цифровой профиль лица как элемент информационно-технологической стратегии расследования преступлений // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. Вып. 56. С. 285.
2 Дремлюга Р.И. Преступность 4.0 (киберпреступность: вчера, сегодня, завтра). М.: Инфотропик Медиа, 2024. С. 101-102.
ративных нейронных сетей и проблемы использования ими персональных данных в процессе создания изображений1, однако ранее создание изображений с использованием «слабого» искусственного интеллекта уже анализировалось в литературе в рамках более узкого вопроса - дип-фейков («deepfakes»). Дипфейки стали угрозой для разных интересов, не только общественных, но и личных: например, В.О. Калятин отмечает, что часто полученные изображения можно отнести к порнографическим, а в уголовном законе для них применим только состав клеветы, порождающий трудности в установлении заведомой ложности и порочащего характера сведений2. В рамках клеветы в письменной форме («libel») дипфейки рассматриваются и за рубежом3, хотя весь перечень применимых составов преступлений не сводится к различным формам распространения сведений, не соответствующих действительности («defamation»).
Основополагающим правом, с которыми связаны изображения человека, является право на неприкосновенность частной жизни, которое слагается из нескольких аспектов, включая защиту информации о частной жизни, автономии в принятии решений в личной и семейной сферах, чести и достоинства. Отдельной составляющей является право на изображение (или, как его также описывают, право на защиту своего образа4 или защиту от использования внешнего облика5).
Ответами на распространенные технологии, описанные выше, в Уголовном кодексе РФ выступают несколько норм: о защите неприкосновенности частной жизни, а именно режимов личной и семейной тайн (ст. 137 УК РФ), чести и достоинства (общий и специальный составы клеветы, специальные нормы, которые остались в уголовном законе после декриминализации общей нормы об оскорблении). Клевета и оскорбление давно рассматриваются через призму использования изображений для их совершения. В частности, А.А. Жижиленко иллюстрировал норму об оскорблении в УК РСФСР в редакции 1926 г. («оскорбление, нанесенное в ... произведениях печати или изображениях», выделено мной - Т.А.) с помощью
1 См., напр.: Кузьмин И.О. Проблематика синтезирования объектов авторского права на основе персональных данных // ИС. Авторское право и смежные права. 2023. № 5. С. 13-18.
2 Калятин В.О. Дипфейк как правовая проблема: новые угрозы или новые возможности? // Закон. 2022. № 7. С. 90, 94.
3 Suslavich B.T. Nonconsensual Deepfakes: a «Deep Problem» for Victims // 33 Journal of Science and Technology. 2023. Vol. 33. Issue 1. С. 177.
4 См., напр.: Ромашов П.А. К вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни в цифровой век / под ред. О.А. Кузнецовой, В.Г. Голубцова, Г.Я. Борисевич, Л.В. Боровых, Ю.В. Васильевой, С.Г. Михайлова, С.Б. Полякова, А.С. Телегина, Т.В. Шершень // Пермский юридический альманах. Ежегодный научный журнал. 2019. № 1. С. 110.
5 Балашкина И.В. Право на неприкосновенность частной жизни в Российской Федерации: конституционно-правовое исследование: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 10.
карикатур1. Впрочем, карикатуры - это лишь проявление актуальности темы с учетом стадии развития технологий и их использования в бытовой и профессиональной деятельности (деятельности СМИ). Место карикатур сейчас занято генеративными сетями и иными технологиями, но помимо данной иллюстрации в работе А.А. Жижиленко изложены крайне важные наблюдения, актуальные и для нашего времени.
Во-первых, в ряде правопорядков оглашение тайн отнесено к оскорблению чести; во-вторых, разглашение тайн, при условии его совершения определенными способами, сравнивается А.А. Жижиленко с «другими деяниями, затрагивающими психическую сферу личности и причиняющими определенный ущерб ей в сфере ее интимной жизни»2. То есть нарушение неприкосновенности частной жизни часто ассоциируется с посягательствами на честь, а клевета и оскорбления - с вредом психической неприкосновенности и праву на неприкосновенность частной жизни. Такие выводы имеют непосредственное отношение к объекту, предмету и последствиям как признакам перечисленных выше составов преступлений.
Близость объектов и предметов посягательств на личную и семейную тайны, честь и достоинство подтверждается на двух уровнях - законодательства и правоприменительной практики. В частности, в зарубежной литературе обращается внимание на применимость уголовно-правовых положений о распространении порнографических изображений к дипфей-кам. В таком понимании объединены правовые запреты распространения порнографических изображений лица независимо от того, соответствуют ли они действительности, т.е. «типичных» порнографических изображений - «nonconsensual standard pornography» - или «созданных при помощи технологий порнографических изображений» - «nonconsensual deepfake pornography». В качестве обоснования такого решения отмечается, что несмотря на то, что дипфейки не отражают настоящий интимный облик лица, их эффект во многом схож с распространением подлинных интимных фотографий и включает стигматизацию, чувства стыда и унижения, негативные последствия для дальнейшей работы или трудоустройства3.
Термин «порнографический» с точки зрения российского уголовного закона неточен и / или недостаточен, т.к. оборот порнографических материалов и предметов относится к посягательствам на общественную нравственность и вменяется по совокупности с посягательствами на личность: например, со ст. 137 УК РФ. Последнее актуально в случаях, когда распространяемые изображения, относящиеся к личной тайне, полностью или частично могут быть отнесены также к материалам порнографического
1 Жижиленко А.А. Преступления против личности. М., Ленинград: Государственное издательство, 1927. С. 91.
2 Там же. С. 127-128.
3 Suslavich B.T. Указ. соч. С. 181.
характера, и вменение в таком случае ст. 242 УК РФ в целом спорно, поскольку действия направлены на причинение вреда конкретной личности1.
Другой пример - идеальная совокупность клеветы и оборота порнографических материалов. В литературе отмечается, что квалификация распространения дипфейков только по ст. 242 УК РФ недостаточна, поскольку не охватывает нематериальные последствия в виде вреда конкретному физическому лицу (причинения ему страданий), и клевета - единственное возможное дополнительное решение2.
Например, распространение порнографического фотоколлажа с целью создания ложного мнения о сексуальной девиации потерпевшего было оценено по ч. 2 ст. 1281, ч. 1 ст. 242 УК РФ. На основании действующего уголовного закона квалификация была бы по иной части ст. 242 УК РФ, что объясняется тем, что на момент совершения деяния действовала иная редакция п. «б» ч. 3 ст. 242 УК РФ: «с использованием СМИ, в том числе информационно-телекоммуникационных сетей...» (выделено мной -Т.А.). Признак совершения с использованием СМИ был исключен судом из квалификации, данной на предварительном следствии3.
Выводы применительно к близости предметов разных преступлений против личности актуальны вовсе не только когда изображения могут быть отнесены к порнографическим. Данная тенденция проявляется и для более широкого круга предметов - в частности, интимных изображений: это понятие охватывает и эротические изображения, и порнографические. Более редкий вариант термина для описания подобных материалов - «нюдсы»4. Как и в случае с тем, что понимается под «nonconsensual pornography», интимные изображения могут быть как действительными (реальными), так и искусственно созданными и в зависимости от этого относятся к предмету либо нарушений неприкосновенности частной жизни, либо клеветы (впрочем, подобные изображения в зарубежной литературе порой предлагают считать вовсе не проявлением намерения причинить вред неприкосновенности частной жизни, а половым преступлением, а терминологию по типу «порномести» рассматривают как отвлекающую от подлинного полового мотива лица5).
Российская судебная практика отражает условность такого разграничения объекта в зависимости от подлинного или неподлинного характера
1 См., напр.: Приговор Мотовилихинского районного суда города Перми от 16.05.2019 по делу № 1-240/2019. См. подробнее позицию автора по данному вопросу: Алексеева Т.С. Интимные изображения человека как предмет нарушения неприкосновенности частной жизни // Уголовное право. 2023. № 4. С. 3-13.
2 Капитонова Е.А. Шантаж «нюдсами» и смежные деяния: проблемы уголовно-правовой квалификации // Уголовное право. 2021. № 6. С. 25.
3 Приговор Истринского городского суда Московской области от 22.09.2022 № 1-327/2022.
4 Капитонова Е.А. Указ. соч. С. 19.
5 McGlynn C., Rackley E. Image-Based Sexual Abuse // Oxford Journal of Legal Studies. 2017. Vol. 37. No. 3. С. 536.
предмета. В отдельных категориях дел это актуально уже на стадии анализа предмета, в других - при установлении и описании последствий преступлений.
Применительно к предмету преступления это наиболее ярко проявляется по делам о вымогательстве. Для данного состава Пленум Верховного Суда РФ разъясняет, что позорящие сведения - это сведения, порочащие честь, достоинство, подрывающие деловую репутацию, а сведения, составляющие охраняемую законом тайну, относятся к «иным» сведениям, распространение которых способно причинить существенный вред1. В таком толковании интимные изображения в зависимости от их подлинности должны относиться к разным, альтернативным, категориям сведений - либо «позорящим», либо «иным». Однако суды рассматривают подлинные интимные фотографии как позорящие (или порочащие), а не иные. Так, описывая способ вымогательства, Преображенский районный суд г. Москвы описал угрозу распространения фотографий эротического содержания как угрозу распространить информацию о частной жизни, при этом сведения назвал позорящими, а действия потерпевшей по переводу денежных средств - как действия из опасений за свою честь и достоинство2. Схожим образом в ином решении - Октябрьского районного суда г. Саранска - угроза распространения «фотографии интимного содержания с изображением потерпевшей» оценена как «угроза распространения порочащей ее информации», а реальное восприятие угрозы пояснено через опасения за честь и достоинство3.
Сведения, которые угрожают распространить вымогатели, несомненно, обладают своей спецификой: например, в отличие от ст. 137 УК РФ, они включают информацию о противоправном или аморальном поведении. Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, информация о противоправном поведении не относится к сведениям, составляющим личную тайну4; если сведения соответствуют действительности - не может быть вменен и состав клеветы. Поэтому в литературе отрицается необходимость вменения одновременно двух признаков (позорящих и способных причинить существенный вред правам или законным интересам, соответственно): распространение сведений о противоправном
1 П. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17.12.2015 № 56 «О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации)».
2 Приговор Преображенского районного суда города Москвы от 20.07.2020 по делу № 1-214/2020.
3 Постановление Октябрьского районного суда города Саранска от 05.03.2020 по делу № 1-86/2020.
4 См., напр.: Определение Конституционного Суда РФ от 28.06.2012 № 1253-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Супруна Михаила Николаевича на нарушение его конституционных прав статьей 137 Уголовного кодекса Российской Федерации».
поведении априори не может причинить существенный вред правам потерпевшего1.
Тем не менее, одна лишь специфика вымогательства не способна объяснить сближение природы подлинных и неподлинных интимных изображений, поэтому важно, что судебная практика демонстрирует и другую тенденцию: по делам о посягательствах на неприкосновенность частной жизни последствия преступления нередко описываются через причинение вреда чести и достоинству личности, что связано также с субъективной стороной преступления и оценкой вреда самими потерпевшими.
С одной стороны, цель опозорения преследуют виновные. Например, в одном из дел предметом преступления, предусмотренного ст. 137 УК РФ, являлась видеозапись, на которой было зафиксировано избиение потерпевшей. Описывая обстоятельства дела, суд отметил, что обвиняемые договорились снять на видео избиение и выложить в Интернете, «опозорив Д. [потерпевшую]»2. Не менее интересным описанием цели является оказание определенного воздействия на психическую неприкосновенность потерпевшего: например, «цель оказания морального давления»3.
С другой стороны, последствия в виде причинения вреда чести и достоинству, автономии принятия решений отражены в показаниях потерпевших. В одном из дел в результате использования вмонтированных камер в рабочих кабинетах были получены записи, на которых потерпевшая снята обнаженной во время приема гигиенических процедур; обвиняемый предоставил ей эти видеозаписи - по оценке потерпевшей, с единственной целью - именно оскорбить ее человеческое достоинство. Полученная возможность наблюдать за потерпевшей, когда она в обнаженном виде, оценена как порочащая ее честь и достоинство как заместителя руководителя и как женщи-ны4. В другом решении при описании действий бывшего супруга по сбору сведений, прослушиванию ее переговоров потерпевшая отмечает, что это морально оскорбляет и унижает ее, делает жизнь невыносимой5.
Подобные описания и вышеизложенные особенности названных норм показывают, что возможны ситуации, когда полностью совпадают несколько признаков преступления: субъективные (цель виновного - опозорить, причинить вред чести и достоинству, оказать воздействие на поведение, заставить пойти на уступки и др.) и объективные (объективная
1 См., напр.: Яни П.С. Вопросы квалификации вымогательства // Законность. 2015. № 11. С. 40-45.
2 Апелляционное постановление Бабушкинского районного суда города Москвы от 16.10.2018 по делу № 10-35/2018.
3 Апелляционное определение Московского городского суда от 14.07.2015 по делу № 10-8112/2015.
4 Приговор Ленинского районного суда города Омска от 27.08.2012 № 1-563/2012.
5 Приговор Советского районного суда Республики Крым от 30.07.2019 по делу № 1-56/2019.
сторона заключается в распространении сведений интимного характера). В таких случаях только конкретные признаки предмета предопределяют то, как в итоге потребуется описать объект: либо предмету свойственна достоверность, а потому он относится к личной тайне, либо он не соответствует действительности - тогда остается оценить его на предмет наличия признаков клеветы.
Создание и распространение изображений, которые основаны на общедоступных фотографиях потерпевших, на которые наложены интимные изображения других лиц, часто неустановленных, с точки зрения преступлений против личности останутся без уголовно-правовой оценки: сгенерированное изображение нереально, а потому не личная тайна, но между тем порочащей информации не содержит (если не изображает сексуальную девиацию, совершение преступления или аморального проступка и проч.). При этом его распространение может повлечь все те же последствия, которые многократно описаны в судебных решениях, включая чувства стыда, унижения, уверенность в оскорблении своих чести и достоинства и проч.; единственной возможной нормой, между тем, останется норма с совершенно другим объектом - общественной нравственностью (в частности, ст. 242 УК РФ).
Пробельность уголовного закона порой предлагают решать путем возврата к «проверенным» нормам. З.А. Незнамова описывает явление, которое называют «кибербуллингом», «кибермоббингом», «хейзингом» и др., предлагая обозначить его общим термином - «интернет-травля» - и понимая под ним оскорбления, унижения человеческого достоинства, которые в ряде случаев сопровождаются и фотосъемкой исподтишка с последующим выкладыванием в Интернет; «законодатель поспешил с декриминализацией такого преступления, как оскорбление», - таков общий вывод применительно к информационной безопасности личности, с оговорками, что речь идет в первую очередь об оскорблении в информационно-телекоммуникационных сетях1. Безусловно, автор пишет в более широком контексте по сравнению с причинением вреда личности с использованием изображений, однако принципиально этой первый путь, который можно избрать для более полной уголовно-правовой оценки общественно опасного распространения изображений. Такой подход, тем не менее, не сможет решить проблему сближения последствий, по которым определяется и объект посягательства, а потому, вероятно, приведет к вменению оскорбления по «остаточному» принципу: когда невозможно установить признаки составов преступлений, предусмотренных ст. 137 и 1281 УК РФ.
Случаи причинения психического вреда, которые описаны З.А. Незна-мовой, нередко предлагают «охватить» принципиально новым для россий-
1 Незнамова З.А. Обеспечение информационной безопасности личности средствами уголовного права (преступления против личности) // Криминалист. 2019. № 1 (26). С. 38-39.
ского уголовного закона запретом настойчивых / повторяющихся действий, совершаемых в отношении конкретного лица с определенной целью. М.А. Филатова описывает такие действия при условии их совершения в виртуальном пространстве термином киберхарассмент. Интернет-травлю, или кибербуллинг, автор считает формой общей категории киберхарассмен-та, отмечая при этом, что российскому законодательству необходимо на нее отреагировать, поскольку сейчас уголовную ответственность влекут только конкретные способы ее совершения - клевета, специальные виды оскорбления1.
Иными словами, речь идет о возможной криминализации определенной линии поведения, характер общественной опасности которой существенно отличается от отдельно взятого акта оскорбления, клеветы или нарушения личной тайны. Это иная, более широкая, проблема, связанная с отсутствием каких-либо формулировок составов преследования (сталкин-га) в уголовном законе2, которая может быть как связана, так и не связана с использованием изображений. А.К. Зебницкая кратко упоминает законодательный опыт Польши, в которой криминализовано использование личных изображений или иных данных для причинения имущественного, морального, физического вреда3, однако сталкинг не может быть ограничен подобным способом. В целом поддерживая необходимость криминализации сталкинга как преступления с двойной превенцией, нельзя не признать, что право на изображение не может быть полноценно защищено с его помощью.
С учетом того, что ни оскорбление, ни потенциальная криминализация преследования не решают проблемы уголовно-правовой защиты права на изображение, возможным вариантом является уточнение диспозиции ст. 137 УК РФ. Например, путем указания на такой квалифицирующий признак, относящийся к предмету, как «интимные изображения»; в этой части можно было усилить ответственность исключительно за распространение, а не сбор, в силу разного характера последствий для потерпевшего (опасность собирания во многом в угрозе последующего распространения, ослаблении режима защиты информации; распространение же более существенно вмешивается в контролирование данных о себе).
1 Филатова М.А. Киберхарассмент: основания запрета по российскому и зарубежному уголовному законодательству // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2020. № 3. С. 54-56.
2 В настоящей статье под сталкингом понимаются различные виды преследования в целях причинения вреда психической неприкосновенности личности, без конкретизации признаков общих и специальных составов; однако в целом возможные конструкции составов различны - напр., К.А. Барышева иллюстрирует их на примере Великобритании. См. подробнее: Барышева К.А. Уголовно-правовая защита частной жизни в России и за рубежом // Закон. 2017. № 12. С. 151-162.
3 Зебницкая А.К. Сталкинг (преследование): перспективы регулирования в правовом поле Российской Федерации // Адвокатская практика. 2020. № 3. С. 50-54.
Возможно также описание действий по изменению изображений таким образом, чтобы они стали интимными, с последующим распространением; соответствующей терминологии нет в нормах уголовного закона об охраняемых тайнах, что требует более тщательной проработки возможной диспозиции, хотя «изменение» - без дефиниции - есть в Федеральном законе от 27.07.2006 № 152-ФЗ «О персональных данных». В этом контексте актуален также испанский опыт: «преобразование сведений во вред потерпевшему» -так описывает терминологию испанского уголовного закона С.М. Паршин1. В терминологию российского уголовного закона «преобразование» с точки зрения информационных преступлений вписывается с трудом, однако в целом объединение в одной норме действительных и преобразованных изображений объективно необходимо. Потенциально возможным вариантом является описание в диспозиции «использования изображений лица для создания материалов интимного характера», поскольку «использование» - действие, которое прямо указано и в конституционной норме о защите частной жизни2, и в некоторых нормах УК РФ (например, в ст. 183 УК РФ).
Библиографический список
1. Балашкина И.В. Право на неприкосновенность частной жизни в Российской Федерации: конституционно-правовое исследование: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 187 с.
2. Барышева К.А. Уголовно-правовая защита частной жизни в России и за рубежом // Закон. 2017. № 12. С. 151-162.
3. Дремлюга Р.И. Преступность 4.0 (киберпреступность: вчера, сегодня, завтра). М.: Инфотропик Медиа, 2024. 340 с.
4. Жижиленко А.А. Преступления против личности. М., Ленинград.: Государственное издательство, 1927. 140 с.
5. Зайцев О.А., Пастухов П.С. Цифровой профиль лица как элемент информационно-технологической стратегии расследования преступлений // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2022. Вып. 56. С. 281-308.
6. Зебницкая А.К. Сталкинг (преследование): перспективы регулирования в правовом поле Российской Федерации // Адвокатская практика. 2020. № 3. С. 50-54.
7. Калятин В.О. Дипфейк как правовая проблема: новые угрозы или новые возможности? // Закон. 2022. № 7. С. 87-103.
8. Капитонова Е.А. Шантаж «нюдсами» и смежные деяния: проблемы уголовно-правовой квалификации // Уголовное право. 2021. № 6. С. 19-27.
1 Паршин С.М. Тайна в уголовном законодательстве (теоретико-прикладное исследование): Монография. Нижний Новгород, 2008. С. 86.
2 Ч. 1 ст. 24 Конституции РФ, прин. 12 декабря 1993 г., с изм., одобр. в ходе общероссийского голосования 1 июля 2020 г.
9. Кузьмин И.О. Проблематика синтезирования объектов авторского права на основе персональных данных // ИС. Авторское право и смежные права. 2023. № 5. С. 13-18.
10. Незнамова З.А. Обеспечение информационной безопасности личности средствами уголовного права (преступления против личности) // Криминалист. 2019. № 1 (26). С. 34-40.
11. Паршин С.М. Тайна в уголовном законодательстве (теоретико-прикладное исследование): Монография. Нижний Новгород, 2008.
12. Ромашов П.А. К вопросу о праве на неприкосновенность частной жизни в цифровой век / под ред. О.А. Кузнецовой, В.Г. Голубцова, Г.Я. Бо-рисевич, Л.В. Боровых, Ю.В. Васильевой, С.Г. Михайлова, С.Б. Полякова, А.С. Телегина, Т.В. Шершень // Пермский юридический альманах. Ежегодный научный журнал. 2019. № 1. С. 103-118.
13. Филатова М.А. Киберхарассмент: основания запрета по российскому и зарубежному уголовному законодательству // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 2020. № 3. С. 48-66.
14. Яни П.С. Вопросы квалификации вымогательства // Законность. 2015. № 11. С. 40-45.
15. McGlynn C., Rackley E. Image-Based Sexual Abuse // Oxford Journal of Legal Studies. 2017. Vol. 37. No. 3. С. 534-561.
16. Suslavich B.T. Nonconsensual Deepfakes: a «Deep Problem» for Victims // 33 Journal of Science and Technology. 2023. Vol. 33. Issue 1. P. 160-188.
