CC BY
58
ческой культуры, приобрести которые еще сложнее, чем трансформировать систему власти, - потребуют смены нескольких поколений, не говоря уже о соответствующей государственной политике.
Наконец, правовая база гражданского общества - также исключительно важный для Турции вопрос. Определенные шаги в сторону повышения правовой культуры были сделаны. Однако либерализация режима часто идет параллельно с обратным процессом - рецидивами возврата к недемократическим мерам (как закрытие происламской Партии добродетели в 2001 г. или попытка с помощью Конституционного суда распустить ныне правящую Партию справедливости и развития в 2008 г.). Впрочем, качественное изменение общественной жизни и гражданского общества никогда не было простым и скорым. Можно констатировать, что Турция продолжает находиться в состоянии перехода от авторитарного кемалистского режима к плюралистической демократии. Начавшись после Второй мировой войны, этот процесс сперва был ознаменован переходом к многопартийности, а сейчас концентрируется на снижении роли армейской элиты и отказе от практики регулярных военных переворотов. Все крупные преобразования, переживаемые Турцией на протяжении последних полутора веков (начиная с Танзиматских реформ XIX в. и кончая разрабатываемым с 2007 г. проектом новой Конституции), осуществлялись при наличии сильного влияния извне. Вначале это были Англия и Франция, затем - США, а ныне - Евросоюз и его «Копенгагенские критерии».
«Восток», М, 2009 г., № 1, с. 109-120.
А. Подцероб,
востоковед (Институт востоковедения РАН) ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР ВО ВНУТРЕННЕЙ ПОЛИТИКЕ СТРАН МАГРИБА
Ислам всегда оказывал заметное влияние на политическую жизнь североафриканских государств. В то же время степень этого воздействия была в разные исторические периоды различна, а его направленность варьировалась в зависимости от взглядов и практических действий правящих режимов, политических партий и группировок. В период, последовавший за освобождением стран
Магриба от колониального господства, наблюдался определенный отход магрибской интеллектуальной элиты от ислама. Это не означает, что лидеры национально-освободительного движения, большинство из которых получили образование во французских или франко-арабских школах, стали атеистами. Напротив, они сохранили приверженность религии, но при этом являлись, по словам профессора Лондонского университета Ф. Робинсона, «мусульманами скорее по культуре, чем по вере». Некоторые из них, приобщившись к социалистическим теориям, пришли к выводу о совместимости догматов Корана с идеалами социализма.
Неудача «социалистического эксперимента» в Алжире и Ливии, сложности, с которыми столкнулись развивавшиеся по капиталистическому пути Марокко, Тунис и Мавритания, стали одними из основных причин, вызвавших ренессанс религиозной идеологии в политическом мышлении элитарных слоев. Ислам в большей, чем раньше, степени начал использоваться и для обоснования легитимности нахождения у власти правящих режимов, и как средство мобилизации масс. Сформировалась новая элита, получившая современное образование, но сохранившая приверженность ценностям мусульманской религии. Этот новый правящий класс претендует на то, что именно он, а не традиционные религиозные авторитеты, обладает правом интерпретировать ислам, который должен быть адаптирован к требованиям современности. На это наслаивается возрастающая политическая активность мелкобуржуазных слоев, которым особенно свойственна религиозная психология, что, в свою очередь, побуждает и находящиеся у власти режимы апеллировать к исламу, чтобы сохранить свое влияние на массы.
В практическом же плане политическая элита Алжира, Туниса, Марокко ориентируется на либеральный проект, хотя и подходит к его реализации неоднозначно. Большая ее часть считает, что демократизация должна осуществляться на традиционной основе, использовать заложенные в мусульманской религии принципы консультативности (шура), консенсуса (иджма) и изменения устаревших религиозных норм (иджтихад). Наряду с подобными взглядами реформаторской направленности продолжает - хотя и в меньшей степени, чем в прошлом, - сохраняться секуляристская ориентация. Ее приверженцы полагают, что ключ к решению существующих проблем находится в приведении политических и социальных систем в соответствие с западными нормами, в то время как сфера ислама должна ограничиваться частной жизнью, областью
морали и этики. Реформаторские и секуляристские взгляды характерны для части средней и крупной буржуазии, интеллигенции и госслужащих, т.е. для относительно узкого социального сегмента, способного, однако, оказывать существенное влияние на формирование внутриполитического курса Магрибских стран. Вместе с тем попытки претворить подобные представления в жизнь наталкиваются на непонимание, а подчас и на сопротивление, той части населения, которая сохранила приверженность традиционным устоям и подозрительно относится к любым нововведениям, будь то многопартийность, парламентская система или ограничение рождаемости.
* * *
Особенно заметные успехи в сформировании адаптированного к современным реалиям общества достигнуты в Тунисе, где после отмены в 1956 г. французского протектората к руководству страной пришла секулярная элита, начавшая, по оценке Ф. Робинсона, даже более настойчиво, чем колониальные власти, проводить линию на ограничение влияния ислама. Уже в 19561957 гг. были секуляризированы и переданы в ведение государства вакуфы, составлявшие четвертую часть обрабатываемых земель. Были упразднены шариатские суды, в административной системе стерты все следы ислама, государство взяло на себя расходы по содержанию духовенства. В результате, улемы перестали играть в жизни страны политическую роль. Исламский университет Аз-Зейтуна был в 1960 г. превращен в факультет Тунисского университета, куттабы ликвидированы, а медресе включены в систему светского просвещения, было уменьшено количество часов на преподавание религии в общеобразовательных школах. Весьма важным шагом на пути трансформации общества стало принятие в августе 1956 г., т.е. всего лишь через пять месяцев после получения Тунисом независимости, нового Гражданского кодекса, обеспечившего эмансипацию женщин. Запрещалась полигамия, минимальный возраст для вступления в брак устанавливался в 20 лет для юношей и 17 - для девушек, супруги получили право независимо друг от друга распоряжаться своим имуществом, вопрос о разводе решался только в судебном порядке, причем мог быть поставлен по инициативе как мужа, так и жены; решение, с кем останутся дети, также принималось судом. В марте 1957 г. женщины получили право избирать и быть избранными. С 1981 г. государст-
во начало выплачивать пособие разведенным женщинам, лишенным источников дохода и занятым воспитанием детей. Тогда же был принят закон, запрещающий ношение хиджаба в госучреждениях.
В конечном счете дело дошло до покушения на некоторые «столпы ислама». Президент Туниса Х. Бургиба выступил с призывом не поститься в Рамадан, поскольку это наносит ущерб экономике, отказаться от жертвоприношений в праздник ид аль-адха и использовать сэкономленные деньги для инвестиций в экономику, не совершать хадж, так как он ведет к вывозу из страны валюты, а ограничиться паломничеством к находящейся в Кейруане гробнице сподвижника пророка Аль-Баляви Брадобрея. Но при этом Тунис не стал полностью светским государством. В принятой в 1959 г. Конституции провозглашалась верность страны «учению ислама» и вводился религиозный ценз на занятие поста президента.
Противодействие секуляристскому курсу Х. Бургибы носило первоначально верхушечный характер (консервативное крыло руководства партии Новый Дустур, клерикалы, члены бейской семьи, помещики). Однако уже в январе 1961 г. в Кейруане произошли массовые выступления, ставшие ответом на развернутую властями кампанию по дискредитации поста в Рамадан. В последующем рост влияния и усиления активности интегристов побудили правящий класс отойти от политики «откровенного секуляризма». Особенно четко акцент на ислам стал прослеживаться после того, как в 1987 г. президентом Туниса стал З.А. бен Али. Сразу же после прихода к власти он вернул статус университета Аз-Зейтуне, расширил состав Высшего религиозного совета, возобновил теле- и радиотрансляцию молитв, а позже совершил паломничество в Мекку. В принятом в 1988 г. Национальном пакте, который подписало руководство легальных политических партий, профсоюзных и общественных организаций, акцентировалось, что Тунис привержен исламу, который является объектом его национальной гордости. Руководители страны постоянно подчеркивают, что ориентированная на солидарность и толерантность мусульманская религия является одной из цивилизационных основ Туниса. Закреплению представления об уважении режимом ислама призваны способствовать и организуемые Министерством культуры и национального наследия конкурсы чтецов Корана и арабской каллиграфии, а также систематически устраиваемые научно-практические конференции, посвященные деятельности наиболее известных улемов прошлого,
строительство за счет госбюджета мечетей и «домов Корана» - т.е. центров по изучению Священной книги.
В Тунисе сумели использовать приверженность населения религиозным нормам в интересах экономического развития. Были учреждены Национальный фонд солидарности «26-26», Национальный фонд занятости «21-21» и Тунисский банк солидарности, взносы в которые делаются в виде пожертвований, что соответствует традициям закята и садаки. Фондами много сделано и делается для создания новых рабочих мест и подготовки кадров, сооружения систем водоснабжения, строительства жилья, школ, поликлиник, электрификации деревень и дуаров. Но при этом руководство страны следует жесткому курсу на отделение религии от политики, ограничивая сферу действия ислама духовной и культурной областями. Мусульманская религия призвана способствовать сохранению национальной самобытности, играть роль барьера на пути чрезмерной вестернизации общества, но не более того. Государство внимательно контролирует деятельность духовенства, уделяя одновременно повышенную заботу идеологическому ориентированию священнослужителей на умеренный, реформаторский ислам. Так, с 2007 г. осуществляются разработанные Министерством по религиозным делам трехлетние «программы повышения и модернизации образовательного уровня имамов - хатыбов». Весьма важно, что в Тунисе осуществлена демократизация общественной жизни -пусть и довольно поверхностная. Это дает возможность недовольным правящим режимом действовать легально, вступив в ряды одной из семи оппозиционных партий, более того, порождает иллюзию возможности прихода оппозиции к власти конституционным путем.
Эмансипация женщин осуществлена в Тунисе не только де-юре, но и де-факто. Они составляют 11% депутатов парламента, 22% членов муниципальных советов, 11% - Экономического и социального совета, 13% - Высшего судебного совета, 22% - членов ЦК правящего Демократического конституционного объединения (ДКО). Налицо достаточно глубокие изменения в общественном сознании. Лишь треть тунисской молодежи считает, что она принадлежит к миру ислама. Большинство же ощущает себя жителями Туниса, и первое место в их шкале ценностей занимают чувства патриотизма и гражданственности.
* * *
В Алжире идеология национально-освободительного движения первоначально формировалась под заметным воздействием Ассоциации алжирских улемов. Вместе с тем в ходе антиколониальной войны религиозное реформаторство было, как констатирует алжирский исследователь М. Ляшераф, быстро размыто национализмом. В результате власть в Алжире, как и в Тунисе, после получения страной независимости оказалась в руках секуляризированой элиты. Взгляды ставшего первым президентом АНДР А. бен Беллы сформировались, по свидетельству Л.И. Медведко, под воздействием, в том числе, и воззрений бывшего председателя Совнаркома ТАССР М. Султан-Галиева, считавшего совместимыми положения Корана с социалистическим устройством общества. Такого рода подход нашел отражение в принятой в 1964 г. Алжирской хартии, в которой подчеркивалось, что «ислам идет в направлении социализма», хотя при этом о мусульманской религии там - как, впрочем, и в заявлениях А. бен Беллы - упоминалось лишь вскользь. Характерно, что в принятой в 1964 г. Конституции АНДР говорилось, что в стране строится социализм (а не исламский социализм). В 1965 г. А. бен Белла был свергнут, и новым главой государства стал председатель Ревсовета АНДР X. Бумедьен, который учился в свое время в Аз-Зейтуне и Аль-Азхаре и был глубоко верующим человеком. Первоначально он проявлял осторожность, однако по мере укрепления своих позиций начал делать все больший акцент на необходимость «возвращения к истокам», т.е. к религиозным нормам. Тем не менее, несмотря на усиление религиозной риторики, на практике X. Бумедьен следовал секуляристскому курсу.
Исламская окраска правящего режима усилилась в 80-е годы. Это было связано с нараставшим разочарованием в избранной Алжиром социалистической модели, со стремлением нащупать свой собственный путь развития, что вело к росту настроений национальной исключительности среди правящего класса - бюрократии, технократии, военной верхушки. Начавшаяся же в 1992 г. открытая конфронтация с интегристами вынуждала власти отвечать на исла-мизацию «снизу» исламизацией «сверху», чтобы доказать беспочвенность обвинений в отходе руководства страны от мусульманской религии. В 1996 г. были внесены существенные поправки в Конституцию (фактически принята новая Конституция). Ислам был провозглашен государственной религией, предусматривалось создание Высшего исламского совета, в задачу которого входило вы-
сказывать свое мнение по вопросам, переданным ему президентом, с точки зрения их соответствия религиозным предписаниям. Был одобрен новый Семейный кодекс, вводивший дискриминацию женщин. Все это, конечно, не означает, что Алжир становился теократическим государством (в соответствии с теми же поправками к Конституции запрещено создание религиозных партий). Тем не менее дело уже не ограничивалось исламской риторикой, и внутренняя политика алжирского руководства приобрела явный религиозный налет.
* * *
В отличие от Туниса и Алжира в Ливии никогда не предпринимались попытки маргинализировать роль религии. После обретения страной независимости в 1951 г. королем стал религиозный и военно-политический лидер сенуситов Идрис Сенуси, и сенусит-ское толкование ислама было провозглашено основой государственного строительства. Мусульманский компонент занимал немалое место в деятельности подпольной Организации свободных офицеров юнионистов-социалистов (ОСОЮС). Уже на I съезде ОСОЮС в 1964 г. его членам было предписано тщательно соблюдать религиозные обряды. После прихода «свободных офицеров» к власти в 1969 г. было объявлено, что новое общество в Ливии будет строиться на принципах «исламского социализма». Но при этом во взглядах нового ливийского руководства ислам сочетался с насеризмом. У президента ОАР Г. Абдель Насера были заимствованы лозунги «единства, свободы, социализма». По египетскому образцу в 1972 г. был, в качестве единственной политической партии, сформирован Арабский социалистический союз. Сочетание в новых идеологических установках эгалитаристских принципов, религии и арабского национализма соответствовало стереотипам патриархально-бедуинского сознания, и в силу этого они получили поддержку населения. Основные аспекты «исламского социализма» сводились к борьбе с роскошью, расточительством и ростовщичеством при сохранении возможности извлечения «законного дохода» из занятий сельским хозяйством, торговлей, промышленностью. Благотворительность была объявлена долгом граждан, к выполнению которого государство вправе принуждать.
Практические мероприятия не носили, впрочем, какого-то специфического исламского отпечатка и шли в том же русле, что и меры, принимавшиеся в других странах социалистической ориен-
тации. В 1971-1978 гг. была осуществлена полная или частичная национализация нефтяных компаний. В результате, в руки государства перешло 75% добывавшейся в Ливии нефти. Кроме того, были национализированы 40 тыс. га земель и несколько десятков промышленных предприятий, принадлежавших итальянским колонистам, а также секвестрированы земельные владения королевской семьи. К концу 1975 г. доля госсектора в ВВП достигла 80%. В 1970 г. был принят новый закон о труде, ограничивший рабочую неделю 48 часами, и повышен минимум заработной платы с 15 до 40 лив. дин., а в 1971 г. введены дотации на содержание семьи.
Последовавший за смертью Г. Абдель Насера крах «социалистического выбора» Египта, а главное, та легкость, с которой новому президенту А. Садату удалось изменить ориентацию страны с социалистической на капиталистическую, заставили председателя СРК ЛАР М. Каддафи усомниться в целесообразности копирования в Ливии насеристского опыта. Была начата разработка новой идеологической доктрины, получившей название «третьей мировой теории». Было провозглашено построение «подлинного социалистического общества на основе ислама», являющегося «альтернативой капиталистическому материализму и коммунистическому атеизму». Достижению этой цели должны были служить «народная революция» для установления «народного контроля за властью» и «культурная революция» для подавления «чуждой исламу идеологии», о проведении которых было объявлено в апреле 1973 г.
В окончательном виде «третья мировая теория» была изложена в «Зеленой книге» М. Каддафи, опубликованной в 19731979 гг., а в марте 1977 г., с принятием сессией Всеобщего народного конгресса в Себхе «Манифеста об учреждении власти народа», началось ее претворение в жизнь. Наиболее радикальной перестройке подверглась политическая система. Вся полнота власти в стране перешла к местным народным собраниям, районным народным конференциям (образованным руководящими комитетами МНС) и к ВНК (в состав которого вошли руководящие комитеты РНК, руководство главных народных комитетов, профсоюзов и общественных организаций). Особенностью этой системы является то, что на обсуждение народных собраний выносятся все вопросы внутренней жизни страны и ее внешней политики, они принимают законы и контролируют работу исполнительных органов власти. Установленная в Ливии «прямая народная демократия» восходит своими корнями к традиции мусульманской общины, в которой
важнейшие вопросы рассматривались всеми ее членами, и их общее мнение считалось безошибочным. По словам руководителя ливийской революции М. Каддафи, такая политическая система прямо вытекает из 38 аята 42 суры Корана, гласящего: «Вы должны держать совет друг с другом». Таким образом, в политической сфере принципы «третьей мировой теории» были реализованы. Однако при этом М. Каддафи, хотя формально и ушел со всех государственных постов (за исключением поста верховного главнокомандующего), реально сохранил всю полноту власти. Он остается безусловным руководителем страны, который лично принимает носящие окончательный характер решения по всем значимым вопросам. В экономической сфере было декларировано «занятие рабочими фабрик и заводов, превращение их из наемных рабочих в партнеров», т.е. передача средств производства в руки самоуправляемых трудовых коллективов. Такого рода меры также были объявлены соответствующими исламу. Но при этом в самоуправляемый сектор вошли небольшие мастерские и предприятия, гостиницы и кинотеатры, страховые и подрядные компании. Его доля в ВНП не превышала 3%, в то время как доля госсектора сохранилась на уровне 70%. Но самоуправление не было распространено на нефтедобывающую промышленность - базис ливийской экономики. Наконец, в торговой сфере полная ликвидация частных магазинов и их замена на кооперативные и государственные привели к дезорганизации торговли и товарному голоду. К концу 80-х годов стало очевидно, что этатистская экономическая модель в Ливии, как, впрочем, и в других странах, исчерпала свой потенциал и не отвечает потребностям постиндустриального этапа развития. М. Каддафи, всегда быстро реагирующий на изменения в ситуации, взял курс на «капитализацию социализма» и построение «народного капитализма». Был начат переход к рыночной экономике, приватизации некоторых отраслей хозяйства, уравниванию прав государственного, кооперативного и частного секторов. Вместе с тем, в политической сфере дело ограничилось преобразованием в 1993 г. местных народных собраний в 1455 коммун, чтобы, как было объявлено, ликвидировать излишнюю многоступенчатость в функционировании органов госуправления. Сама же система «власти народа» осталась неизменной и, по словам М. Каддафи, реформироваться не будет.
* * *
В Марокко ислам всегда играл роль одного из столпов политической системы, а король являлся не только светским владыкой, но и главой правоверных. Будучи шерифами, марокканские монархи рассматриваются как обладатели особой духовной силы, и подданные обязаны безоговорочно подчиняться им как верховным марабутам. Когда в 1971 г. министры внутренних дел М. Уфкир и королевской гвардии М. Медбух попытались совершить государственный переворот, королю Хасану II оказалось достаточного прочесть «Фатиху» перед поддержавшими сначала заговорщиков курсантами военного училища, чтобы большинство из них перешло на сторону монарха, и мятеж был подавлен. Естественно, марокканские короли особо акцентируют, что правят страной «в соответствии с принципами ислама, его духовными ценностями, нашими исконными насущными традициями». Любые - даже относительно безобидные - выпады в отношении короля или ислама жестко пресекаются. Так, в январе 2007 г. суд приговорил к трем годам условного заключения и штрафу в 80 тыс. дирх. (9 тыс. долл.) двух журналистов, опубликовавших в журнале «Нишан» статью под заголовком «Как марокканцы смеются над религией, сексом и политикой», в которой они подшучивали над Пророком Мухаммедом, а также покойным Хасаном II. Суд расценил эту статью как клевету на ислам и монарха. Одновременно на распространение «Нишана» был наложен двухмесячный запрет. Было бы, однако, неправомерно рассматривать внутреннюю политику официального Рабата как имеющую ретроградный характер. Вступивший на престол в 1999 г. король Мухаммед VI быстро приобрел репутацию реформаторски настроенного монарха, который борется с бедностью, выступает за расширение прав женщин и успешно противостоит религиозному экстремизму. В 2003 г. Мухаммед VI предложил внести ряд существенных изменений в Кодекс личного статуса, чтобы обеспечить большее равноправие полов. Был введен жесткий запрет на полигамию, зафиксировано, что мужчины и женщины обладают равными правами и несут равную ответственность за семью. Вместе с тем наследственное право продолжает основываться на шариате, и в соответствии с ним сын получает долю, в два раза превышающую долю дочери.
Беспрецедентным шагом стало создание курсов для женщин-проповедниц. Слушательницы здесь изучают религию, а также экономику, социологию, правоведение, психологию, менеджмент,
и учатся пользоваться компьютером. Первый выпуск состоялся в апреле 2006 г. Большое внимание уделяется в Марокко распространению религиозных взглядов реформаторской направленности. Мухаммед VI лично возглавил церемонию открытия в 2004 г. радиостанции, а в 2005 г. телестанции, задачей которых является пропаганда «веротерпимости и открытости новшествам, как это заложено в Коране и Сунне Пророка». По другим теле- и радиоканалам также осуществляется систематическое разъяснение религиозных догматов (естественно, в духе «официального ислама»), организуются ток-шоу, в ходе которых слушатели задают вопросы улемам, и т.п. Кроме того, в мае 2006 г. началась реализация плана подключения двух тысяч наиболее крупных мечетей к телестанциям, что позволит проводить трансляцию из них проповедей «умеренных имамов».
* * *
Если значительная часть политической и интеллектуальной элиты, чиновничества, крупной и средней, а также, хотя и в меньшей степени, мелкой буржуазии придерживается реформаторских или даже секуляристских взглядов, то в сельской местности по-прежнему распространены традиционные религиозные представления. Предпринимавшиеся, в частности в Алжире, попытки привнести в крестьянскую среду «обновленный ислам» окончились неудачей.
В последнее время отмечен рост традиционалистических настроений и среди городских жителей, которые стали придавать большее, чем раньше, значение соблюдению обычаев и религиозных ритуалов, таких как молитва, пост в Рамадан, отказ от европейской одежды. Наблюдается возрождение интереса к суфизму. В религии ищут убежище от становящегося все более пугающим окружающего мира, от грозящих размыванием национальной самобытности процессов глобализации. В этой ситуации соблюдение религиозных обрядов, в которых принимает участие подавляющее большинство жителей страны, способствует преодолению чувства одиночества, отчуждения, укрепляет национальную солидарность. Оживляются представления о связи времен, об уходящих в глубины истории национальных корнях. Население как бы сплачивается общими воспоминаниями. Возникающая в результате духовная структура становится одной из основ мировоззренческих представлений. К религии возвращается роль гаранта семейных ценностей,
морали, сохранения культурного наследия, привычной среды обитания в целом.
Даже в такой вестернизированной стране, как Тунис, для 84% молодежи главными элементами, определяющими принадлежность к национальной культуре, остаются обычаи, традиции, религиозные обряды. В Марокко распространению традиционали-стических настроений способствует и глубоко укоренившаяся в общественном сознании консервативная идеология. Но при этом традиционалисты, как правило, не принимают активного участия в политической жизни, ограничиваясь довольно вялой пропагандой своих взглядов через средства массовой информации. Исключение представляет лишь Тунис, где они добиваются отмены Закона 1981 г., запрещающего ношение хиджаба в госучреждениях, настаивая, что он нарушает права жанщин. Вместе с тем традиционно ориентированная система мышления делает значительную часть населения стран Магриба восприимчивой к выдвигаемым «возрож-денцами» лозунгам возврата к «подлинному исламу» периода жизни Мухаммеда и «праведных халифов».
В 80-90-е годы в регионе заметно активизировались ин-тегристские движения. Всплеск исламизма был во многом обусловлен экономическими причинами. С 1990 по 1998 г. ВВП на душу населения сократился: в Ливии с 9 до 4 тыс. долл., в Алжире - с 2,1 до 1,6 тыс., в Мавритании с 0,5 тыс. до 0,4 тыс., и, несмотря на некоторый рост (с 1 до 1,3 тыс. долл.) оставался низким в Марокко. Свою роль сыграли и издержки ускоренной модернизации, распад традиционного уклада жизни, рост маргинальных слоев, несформированность гражданского общества, неурегулированность ближневосточного конфликта, демонстрационный эффект исламской революции 1979 г. в Иране, крах социализма в Советском Союзе и неприятие капитализма частью населения стран региона. Рассматривая постулаты мусульманской религии как модель идеальной организации общества, исламисты исходят из того, что следует добиваться претворения этих постулатов в жизнь. Для этого, заявляют они, необходимо избавиться от коррумпированных правительств и политических элит и связанного с ними официального духовенства, а затем внедрить в сознание погрязшего в грехах населения «правильное представление» об исламе и соответствующие ему формы и устройство политической и социально-экономической жизни.
Большинство интегристских группировок исходит из того, что главным, если не единственным, методом достижения поставленной цели является насилие, применение которого оправдывается религиозными догматами и диктуется политической целесообразностью. Что касается умеренных исламистов, то они строят свою тактику на проникновении в существующие структуры - правительства, парламенты, советы управляющих компаниями и банками, профсоюзы, студенческие организации, комитеты по сбору закята, благотворительные общества, чтобы создать условия для прихода к власти политическим путем. Наибольший размах интег-ристское движение получило в Алжире. Первые исламистские группировки («Аль-Кыям», «Братья-мусульмане») возникли там еще в 60-е годы, вскоре после получения страной независимости. Особым влиянием они в то время не пользовались: АНДР успешно продвигалась по пути социалистической ориентации. Экономика находилась на подъеме, рос уровень жизни населения, господствовала лево-националистическая идеология, и, таким образом, объективные условия не благоприятствовали распространению идей религиозного возрожденчества. На этом этапе интегристы ограничивались пропагандистской работой, да и ее были вынуждены вести крайне осторожно. Ситуация изменилась в 80-е годы, когда возможности развития в рамках существовавшей экономической системы оказались исчерпанными. Рост цен и товарный дефицит привели к массовым беспорядкам в Алжире, при подавлении которых были убиты 176 (по неофициальным данным - более 500) человек и 4 тыс. арестованы. Эти события ознаменовали конец находившегося в то время у власти режима. Образовался политический и идеологический вакуум, который быстро заполнили исламисты.
На первый план в политической жизни Алжира вышел тогда Исламский фронт спасения. Он был создан в 1989 г. профессором психологии А. Мадани и сразу же развернул широкую пропагандистскую деятельность, прежде всего через мечети (имамы составляли в то время 50% руководства ИФС). В 1990 г. Фронт победил на муниципальных выборах и тут же начал осуществлять на местном уровне мероприятия по формированию «исламской власти». Одновременно шла подготовка к вооруженной конфронтации. В районах, оказавшихся под контролем интегристов, в горно-лесных массивах строились бетонные казематы, создавались склады оружия, боеприпасов, продовольствия, оборудовались полевые госпитали. В мае-июне 1991 г. ИФС устроил в Алжире демонстрацию
силы, организовав массовые манифестации, вылившиеся в беспорядки, в ходе которых были убиты и ранены несколько десятков человек. Избрав такую тактику, руководство Фронта допустило серьезный просчет, дав властям повод в свою очередь прибегнуть к силе. В стране было введено чрезвычайное положение, А. Мадани и его заместитель И. бен Хадж арестованы, но сам ИФС запрещен не был, и это было ошибкой уже властей. Авторитет Фронта продолжал расти, и на состоявшихся в декабре 1991 г. первых в истории Алжира многопартийных парламентских выборах он набрал в первом туре 3,2 млн. голосов и получил в Национальном народном собрании 186 мест из 420. Если бы ИФС не устроил летом 1991 г. пробу сил и не зарекомендовал себя как экстремистская организация, руководство страны, возможно, не пошло бы на решительные меры, и Фронт мог бы прийти к власти политическим путем. В создавшейся же ситуации было вновь введено чрезвычайное положение, распущен парламент и отменено проведение второго тура выборов, запрещен ИФС и проведены массовые аресты его членов.
Для многих аналитиков успех, одержанный Исламским фронтом спасения в такой европеизированной и, казалось бы, секуляризированной стране, как Алжир, явился неожиданностью. Объяснять это были склонны «протестным голосованием» против дискредитировавшего себя правящего Фронта национального освобождения. Такое голосование действительно имело место, но дело было не только в нем. Европеизированный и секуляризированный сегмент алжирского общества не столь уж многочисленен. Большая же часть населения, 43% которого неграмотны, придерживается ортодоксального ислама. В силу этого выдвинутая ИФС программа выхода из кризиса на путях реализации первоначального, очищенного от последующих наслоений ислама была легко воспринята упомянутым консервативным большинством как соответствующая стереотипам его сознания.
На принятые властями меры Исламский фронт спасения ответил переходом к вооруженной борьбе, которая вылилась в затяжную гражданскую войну, унесшую жизни 200 тыс. человек. Хронологически война делится на три этапа: 1992-1996 гг., когда экстремисты вели широкомасштабные боевые действия; 19962000 гг., когда их акции стали носить ограниченный характер; период после 2000 г., когда произошло дальнейшее снижение интенсивности террора и, соответственно, антитеррористических операций.
Наиболее крупной военизированной группировкой была созданная ИФС Исламская армия спасения (ИАС). Наряду с ней действовал целый ряд других формирований, в том числе Вооруженная исламская группа (ВИГ), Движение за исламское государство, Армия Пророка Мухаммеда, Объединенная кампания джихада, Вооруженное исламское движение, Защитники саляфитской проповеди, «Аль-Кыям», и др. Общая численность боевиков составляла тогда 25 тыс. человек. Они вели партизанскую войну, нападали на военные и экономические объекты, осуществляли теракты против госслужащих, проводили карательные операции против отказавшегося подчиняться им населения деревень и дуаров. Экстремистам удалось установить контроль над обширными сельскими районами, а также над отдельными кварталами в некоторых городах. Однако в конце 90-х годов боевики были вынуждены отойти в горы. Тем не менее у них оставалось еще достаточно сил для продолжения вооруженной борьбы. В это время, после самороспуска в 2001 г. ИАС, на первый план выдвинулась ВИГ, созданная в 1992 г. и насчитывавшая в своих рядах несколько тысяч бойцов. Ее действия отличались крайней жестокостью - убийством учителей, школьников, студентов, ученых, спортсменов, не носящих чадру женщин, полным уничтожением населения некоторых деревень. По оценке французского оренталиста Б. Этьена, ВИГ представляла собой организацию, созданную потерявшим ориентацию поколением. Ее члены следовали не религиозным установкам, а занимались банальным бандитизмом, издавая оправдывавший этот бандитизм фетвы. Следует констатировать, что с такой практикой были согласны далеко не все интегристы, в связи с чем в 1998 г. от ВИГ откололась Саляфитская группа проповеди и джихада (СГПД), насчитывавшая несколько сотен боевиков.
Исламисты располагали значительными финансовыми средствами. Они почти полностью контролировали «черный рынок», на долю которого приходится 30% ВВП, особенно производство фальсифицированных товаров текстильной, пищевой и парфюмерной промышленности и мобильных телефонов. Немалую выгоду из создавшейся ситуации извлекли и чисто мафиозные структуры -«магнаты экспорта» - использовавшие либерализацию экономики для своего обогащения незаконным путем. Добиваясь за счет связей или взяток разрешений на импорт наиболее востребованных товаров, они получали огромные прибыли - до 1 млрд. фр. в год. Естественно, они не были заинтересованы ни в наведении порядка,
ни в возрождении экономики, что повлекло бы возобновление импортозамещающего производства. Кроме того, в Алжире было распространено мнение, что сохранение напряженности отвечало интересам «военной мафии», поскольку это сопровождалось выделением из бюджета значительных средств на содержание Национальной народной армии и служб безопасности, закупку вооружения и техники и, к тому же, обеспечивало сохранение за армейским командованием и руководством спецслужб господствующего положения в политической системе Алжира.
В начале нынешнего десятилетия численность боевиков заметно сократилась. Часть из них сложила оружие, многие были уничтожены. В 2002 г. СГПД и Защитники саляфитской проповеди насчитывали по 350 бойцов, ВИГ и отколовшаяся в 2000 г. от ИАС группа А.К. Суани - по 100 боевиков. Время от времени проводили террористические акции Свободная саляфитская группа и «Аль-Кыям», однако их численность была, судя по всему, весьма незначительной. Тем не менее интегристы остаются в состоянии совершать изолированные нападения на армейские автоколонны, устанавливать ложные блокпосты, устраивать засады на дорогах, заниматься бомбовым терроризмом, похищать иностранных специалистов.
Наиболее активно действует СГПД, переименованная в январе 2007 г. в организацию «"Аль-Каида" в странах исламского Маг-риба» (ОКСИМ). Основные зоны ее базирования расположены к востоку и западу от г. Алжира, а также в Кабилии и окрестностях Тебессы. Ей удалось нарастить свою численность, доведя ее до 500 боевиков. В феврале 2007 г. этой группировкой были взорваны несколько полицейских участков в Кабилии, в марте 2007 г. совершено нападение на работающих в АНДР российских специалистов, в апреле 2007 г. устроены взрывы у резиденции премьер-министра и одного из полицейских участков г. Алжир, 16 мая, накануне парламентских выборов, осуществлены взрывы в Константине. Всплеск терроризма, сопровождавшийся призывами ОКСИМ к бойкоту выборов, стал одной из причин того, что явка избирателей, опасавшихся за свою безопасность, оказалась намного ниже, чем на предыдущих выборах в ННС - 36%, по сравнению с 47% в 2002 г. Активизация «Аль-Каиды» вынудила власти провести в мае 2007 г. в окрестностях Алжира и Тебессы армейские операции при участии подразделений ННА и вертолетов. В АНДР существуют и легальные исламистские партии, делающие ставку на приход к вла-
сти политическим путем. Наиболее заметную роль среди них играет Движение общества за мир (ХАМАС), поддерживающее президента АНДР А.А. Бутефлику и входящее в Национальное народное собрание вместе с Фронтом национального освобождения и Национальным демократическим объединением в «президентский альянс». В результате парламентских выборов 17 мая 2007 г. ХАМАС заметно увеличил свое представительство, получив 51 мандат вместо 39 в предыдущем составе ННС. Более того, потеря ФНО 63 мест в парламенте привела к тому, что он перестал быть правящей партией и будет теперь вынужден в еще большей мере, чем раньше, считаться с позицией НДО и ХАМАС. К умеренным интегристским партиям относятся также Движение за национальную реформу (ДНР), «Ан-Нахда» и ВАФА. Налицо и эволюция взглядов бывших кадров ИФС, выступающих теперь за «построение демократии по международным стандартам». Влияние этих партий не очень значительно и продолжает падать. На парламентских выборах 2007 г. умеренные исламисты получили всего 54 мандата (из которых 51 достался ХАМАС) вместо 82 в 2002 г. и 103 в 1997 г., а на президентских выборах в 2004 г. лидер ДНР А. Джабаллах набрал лишь 5% голосов избирателей.
Хотя интегристы теряют политическое влияние, а волна терроризма идет на спад, социальные причины, породившие исламизм, полностью не ликвидированы. Сохраняется вопиющее социальное неравенство (по свидетельству очевидцев, за исполнение одной лишь песни в ночном клубе нувориши платят 15 тыс. алж. дин., т. е. сумму равную двум минимальным зарплатам). Города переполнены беженцами из сельской местности, спасающимися от террора интегристов и от проводимых ННА «зачисток». Уровень безработицы составляет 30%, при этом не имеют работы 75% молодежи в возрасте до 30 лет.
Довольно широкий (хотя и не столь масштабный, как в Алжире) размах приобрело исламистское движение в Марокко. Там действуют либо действовали вплоть до последнего времени такие экстремистские организации, как Саляфитский джихад (в состав которого входили, в основном, представители неимущих слоев) и ассоциированная с ним группировка «Правильный путь», «Ансар аль-Махди» (объединявшая представителей среднего класса, а также военнослужащих, жандармов, полицейских), «Братья-мусульмане», «Джамаа исламийя», Партия исламского освобождения, организация «"Аль-Каида" в странах исламского Магриба»
(большинство членов которой составляют молодые люди, в основном безработные), Вооруженная исламская группа Марокко (ВИГМ), Группа единобожия и джихада в Марокко (сформированная проживающими в Европе эмигрантами), «Сражающаяся исламская группа» и десятки более мелких организаций. Наиболее крупной акцией экстремистов стал устроенный Саляфитским джихадом в 2003 г. террористический акт в Касабланке, когда в результате взрыва пяти бомб были убиты 45 и ранены несколько десятков человек. Мишенями террористов были отель, итальянский ресторан и еврейский культурный центр. Саляфитский джихад представлял собой четко структурированную подпольную организацию, разбитую на ячейки по 10-12 человек. Каждая из них возглавлялась «арабским афганцем» (необязательно марокканцем) либо «ветераном джихада» в Алжире, Боснии и Герцеговине или Чечне. Общую численность группировки установить достаточно сложно, но по подозрению в причастности к ней было арестовано 1,5 тыс. человек. «Правильный путь» в свою очередь развернул в начале нынешнего десятилетия кампанию убийств женщин, занимавшихся проституцией, и лиц, употреблявших алкоголь и тем самым нарушавших исламскую мораль.
Во второй половине 2006 - начале 2007 г. ВИГМ, «Ансар аль-Махди» и ОКСИМ попытались организовать теракты против гостиниц и казино в Касабланке, Агадире, Эс-Сувейре и Танжере, чтобы, отпугнув от Марокко туристов, нанести ущерб экономике страны. Предполагалось, кроме того, взорвать здания Парламента и некоторых общественных учреждений в Рабате и осуществить убийства ведущих политиков. Все это, по замыслу экстремистов, должно было дестабилизировать обстановку, создав условия для свержения Мухаммеда VI и провозглашения в Марокко исламского халифата.
Среди умеренных интегристских партий наибольшей популярностью пользуется «Аль-Адль ва-ль-ихсан», выступающая за искоренение коррупции и социального неравенства и «исламский путь» как единственно ведущий к «торжеству подлинной демократии» и критикующая «светский характер Марокканского государства». Ее лидер А.С. Ясин находился в 1989-1995 гг. под домашним арестом. Не исключено, что легализация этой, до сих пор остающейся под запретом, партии могла бы изменить в пользу исламистов баланс политических сил и обеспечить их безусловную победу на предстоящих парламентских выборах.
Значительным влиянием пользуется также Партия справедливости и развития (ПСР), сосредоточившая усилия на борьбе за социальные перемены. До 1998 г. она действовала под названием Партия Народное конституционно-демократическое движение (ПНКДД). В 1997 г. на выборах в Палату представителей она получила всего 9 мест из 325, но при этом стала первой в Марокко исламистской группировкой, вошедшей в состав парламента. В том же году на местных выборах ПНКДД добилась 300 мандатов. Ее влияние нарастало, и в 2002 г. ПСР провела в Палату представителей уже 38 депутатов, став третьей по численности парламентской фракцией. В 2003 г. она получила 593 места (из 23 тыс.) в муниципальных органах. При этом, как отмечает российский исследователь Б.В. Долгов, число мест могло бы быть вчетверо большим, если бы партия «не отозвала многих своих кандидатов ... под нажимом властей, как утверждают некоторые руководители ПСР». Такая ее позиция свидетельствует, что она стремится, по крайней мере на данном этапе, избегать конфронтации с режимом. В выборах и во всех видах легальной деятельности активно участвуют также Ассоциация исламской молодежи и Группа Мухаммеда, осуждающие всех тех, кто прибегает к террору для достижения своих целей. В 2005 г. после длительного перерыва была выдана лицензия на легальную деятельность еще одной умеренной религиозной партии Исламская цивилизационная альтернатива.
Исламская составляющая налицо и в идеологии традиционных марокканских партий. Так, А. аль-Фаси, лидер основанной в 1944 г. «Истикляль», считает, что «Коран - это лучшая конституция, лучший трактат политической экономии. Он с успехом может заменить современному мусульманину "Декларацию прав человека" и "Капитал"». С программами исламистских партий перекликается и выдвинутая «Истикляль» концепция таадулийи, предусматривающая соблюдение экономического, социального и политического равновесия между трудом и капиталом, ограничение крупной собственности при сохранении собственности «неэксплуататорской» и перераспределение национального богатства для установления социальной справедливости.
Наряду с религиозными партиями, в Марокко действует ряд исламистских общественных организаций. Наконец, под контролем исламистов находятся профсоюзы и студенческие объединения. Сохранению, более того, укреплению позиций интегристов способствуют существующие в Марокко социальные условия: почти по-
ловина жителей страны неграмотна, пятая часть населения живет за чертой бедности, уровень безработицы составляет 20%. На парламентских выборах 2002 г. ПСР увеличила свое представительство в четыре раза.
В Тунисе пик деятельности интегристов пришелся на 80-е -начало 90-х годов, чему благоприятствовала существовавшая тогда социальная ситуация: в 1984 г. на долю 20% населения приходилось 50% доходов, тогда как 14% тунисцев жили ниже уровня абсолютной нищеты. «Рост общественного неравенства, развал программ образования, отсутствие образовательной и культурной стратегии с четко определенными целями, - отмечает, анализируя сложившуюся в то время обстановку, тунисский политолог Р. аль-Малюли, - дали импульс нарастанию религиозного фундаментализма, его распространению среди обездоленных; прибежищем фундаменталистов стали мечети и населенные бедняками кварталы». Дальнейшей активизации исламистов способствовал системный кризис, охвативший Тунис во второй половине 80-х годов.
В 1979 г. из кружков, действовавших под эгидой Культурно-просветительской ассоциации в защиту Корана, образовалась религиозно-политическая организация «Аль-Джамаа аль-ис-ламийя», трансформировавшаяся затем в Движение исламской направленности (ДИН). Уже в 1984 г. ДИН заявило о себе как о реальной политической силе, попытавшись возглавить стихийно вспыхнувшие, вследствие повышения цен на продовольствие, «хлебные бунты». В 1989 г. Движение было переименовано в «Ан-Нахду», которая в начале 90-х годов стала наиболее активной политической силой в стране. Интегристы внедряли свих сторонников в армию, полицию, государственные учреждения. «Ан-Нахда» опиралась на поддержку молодежи и сельского среднего класса. Особое внимание уделялось работе в молодежной среде, которая рассматривалась как наиболее восприимчивая к идеям религиозного возрожденчест-ва. Пропаганда велась, в основном, через пятничные проповеди в мечетях. Исламисты подвергали резкой критике социально-экономическую политику властей, а также правящий класс в целом, который, как утверждали интегристы, вестернизировался и оторвался от арабо-исламских корней и от народа.
В 1986-1987 гг. ДИН спровоцировало серию студенческих беспорядков. Летом 1986 г. начались нападения боевиков на банки, экспроприация денежных средств, похищения оружия. К концу 1987 г. интегристы посчитали себя достаточно сильными, чтобы
попытаться захватить власть, назначив, как утверждают в Тунисе, дату своего выступления на 8 ноября. Их планы, однако, были сорваны смещением 7 ноября 1987 г. пожизненного президента Туниса X. Бургибы, которого на посту главы государства сменил З.А. бен Али. Курс нового президента на политическую либерализацию, породил у исламистов надежду на возможность прихода к власти легальным путем. Однако на парламентских выборах 1989 г. интегристы, кандидаты которых выступали в качестве независимых, получили всего 14% голосов. Тем не менее им удалось оттеснить светскую оппозицию, набравшую лишь 6% голосов, и продемонстрировать, что они являются второй после ДКО политической силой страны. Воспользовавшись этим, исламисты потребовали легализации «Ан-Нахды», но получили отказ. Тогда они вернулись к силовой тактике, чтобы дестабилизировать ситуацию, добиться падения правящего режима и установления «исламской республики». Власти ответили на это репрессиями, и в 1991 г. «Ан-Нахда» была разгромлена. Наряду с «Ан-Нахдой» в Тунисе действовали несколько других, более мелких интегристских организаций: Исламский джихад, Солдаты Аллаха, Партия исламского освобождения, которые были ликвидированы службами безопасности в 1990— 1991 гг. После этого исламистское движение в Тунисе резко пошло на убыль. Полностью покончить с экстремизмом, однако, не удалось. Затем наступил почти пятилетний период спокойствия, длившийся до декабря 2006 - января 2007 г., когда в Тунисе и в расположенном к югу от столицы городке Солиман произошли столкновения между силами правопорядка и «группой саляфитов», в ходе которых были убиты 12 и взяты в плен 15 боевиков. Экстремисты планировали нанести удар по объектам туристской инфраструктуры в Сусе, что повлекло бы за собой сокращение туризма, являющегося для Туниса одним из основных источников валютных поступлений (более 1 млрд. долл. в год). Кроме того, несколько безуспешных попыток проникновения в Тунис было в 20052006 гг. предпринято боевиками сформированной эмигрантами Тунисской сражающейся группы.
Хотя экономическая и политическая обстановка в Тунисе не благоприятствует широкомасштабному возрождению интегризма, социальная база для этого существует. Ее образуют, прежде всего, безработные, составляющие 15% от численности рабочей силы, половина из которых - выпускники вузов и профессионально-технических училищ. Умеренные исламистские организации в Ту-
нисе, где практически весь спектр легальной оппозиции занят светскими партиями, заметной роли никогда не играли. Тем не менее в 1979 г. там возникло движение исламистов-прогрессистов, группировавшихся вокруг журнала «15-21» и выступавших с позиций, близких к платформе правящей Социалистической дустуровской партии. Вместе с тем в начале нынешнего десятилетия были внесены изменения в программные установки и тактику действующей в настоящее время за рубежом «Ан-Нахды». На состоявшемся в 2001 г. в Лондоне конгрессе этой организации было объявлено, что приверженность демократии больше не рассматривается как грех, и был декларирован отказ от силовых методов борьбы. Тем не менее «Ан-Нахда» продолжает оставаться интегристской организацией, «стремящейся, по словам ее руководителя Р. Ганнуши, к демократизации, в основу которой положены исламские начала».
(Окончание в следующем номере)
«Ближний Восток и современность», М., 2008 г., № 34, с. 190-212.
Д. Жантиев,
востоковед
РОЛЬ СЕМЕЙСТВА ААЛЬ АШ-ШЕЙХ В РЕЛИГИОЗНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ САУДОВСКОЙ АРАВИИ
Семейство Ааль аш-Шейх - это сотни прямых мужских потомков шейха Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба, проживающие в Саудовской Аравии. После того как в 1745 г. был заключен союз между эмиром Мухаммадом ибн Саудом и шейхом Мухаммадом ибн Абд аль-Ваххабом, эмир именовался политическим руководителем (вали ль-амр), в то время как шейх одновременно выполнял функции главного муфтия, верховного судьи и администратора религиозных учреждений. После смерти Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба в 1792 г. правящие эмиры династии Саудидов (Ааль Сауд) стали носить титул имама, что укрепляло их положение как верховных религиозных руководителей. В 1926 г. после завоевания Хиджаза будущий первый король Саудовской Аравии Абд аль-Азиз ибн Абд ар-Рахман принял титул Служителя Двух Святынь (Хадим аль-Харамейн аш-Шарифейн), что было призвано закрепить его личный религиозный авторитет. Однако исторические
