Ислам в постсоветском Татарстане Текст научной статьи по специальности «Политологические науки»

Лилия Сагитова,

кандидат исторических наук

(Институт истории АН Татарстана)

ИСЛАМ В ПОСТСОВЕТСКОМ ТАТАРСТАНЕ

Говорить о российском исламе как о некой гомогенной и однозначной культуре представляется сегодня проблематичным в силу многих причин. Богатая и многообразная историческая традиция бытования ислама на территории России и противоречивость постсоветских трансформационных процессов за последние 20 лет создали и продолжают создавать своеобразную картину. Наблюдение за возрождением ислама подводит к выводу, что мы имеем дело с динамичным и противоречивым явлением, не лишённым парадоксальности. Особенно сильно это проявляется в ситуации сворачивания советской идеологии и расширяющегося сотрудничества со странами Запада и Востока. За 20 лет мы имели возможность наблюдать, как ислам постепенно приобретал в ходе либерализации новые функции, всё более отдаляясь от таких интерпретаций советского периода, как «опиум для народа» или «архаика народных традиций».

Спектр апелляций к исламу в постсоветской России неизмеримо расширился. Ислам стал необходимым атрибутом возвращения к «исконным корням народа», или «вере предков», обеспечивая массовую поддержку этнического ренессанса в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Он явился важным аргументом во внутриполитическом и культурном самоопределении регионов России с мусульманским населением. Ислам заполнил идеологический вакуум для многих тысяч обычных людей, ищущих опору и ориентиры в сложную эпоху перемен. В то же время ислам стал важнейшим ресурсом в поиске экономических и политических союзников для региональных администраций и мусульманских институтов в условиях новых политических реалий и рыночной экономики.

Региональная специфика ислама в Татарстане, где татары-мусульмане считаются титульной нацией и составляют большинство (по данным переписи 2002 г. численность татар - 52,9%, русских - 39,5%), обусловлена рядом факторов. Среди них можно назвать:

- наличие «родных» для этноконфессиональной группы административных границ;

- наличие «родной» для мусульман государственной бюрократии;

- развитость интеллектуальной элиты;

- тесная связь мусульманского духовенства с региональным правительством;

- наличие у этноконфесиональной группы легитимного исторического багажа;

- соотношение конфессионального большинства и меньшинства в рамках региона;

- социально-экономические условия региона;

- история бытования ислама в конкретном регионе.

Ислам в Татарстане, несмотря на продекларированное отделение религии и религиозных институтов от государства, играет важную роль в политической и культурной идентификации региона в рамках Российской Федерации. Исламское возрождение, начавшееся с конца 1980-х годов прошлого столетия, тесно переплеталось с этнокультурным ренессансом татар. Девальвация советской идеологии стимулировала обращение людей к духовной традиции предков - исламу в качестве морально-нравственных ориентиров в условиях идеологического вакуума. Казалось, сошедшая на нет в советское время религиозность татар быстро реанимировалась. Так, если в начале 1989 г. в республике было 18 мусульманских общин, то к середине 1990-х годов их число увеличилось до 700, к 2001 г. их стало около 1000, а к 2003 эти показатели почти не изменились. Динамику подтверждают данные массовых социологических опросов: в 1980-е годы верующими себя признавали 15,7% опрошенных татар-сельчан, а в 1994 г. - 86% сельчан и 66,6% татар-горожан. Численность верующей молодежи близка к доле старшего поколения - более 70%.

Примечательно, что активисты национальных движений рассматривали ислам как важную составляющую этнической идентификации и национального самосознания татар. Исследователи считают, что появление первых религиозных институтов в республике - результат деятельности этих организаций. В 1992 г. было создано самостоятельное Духовное управление мусульман РТ (ДУМ РТ). Этот период - с 1988 по 1992 г. - назван «периодом легализации» ислама у поволжских татар.

Многие исследователи связывают реисламизацию в Татарстане с процессом национального самоопределения татар в новейших условиях. Процесс этого поиска стимулировался общей ситуа-

цией в России. Религиозный институт становился важным ресурсом как для возрождения этноконфессиональной идентичности татар, так и для отстаивания желаемого регионального политического статуса. Национальное движение рассчитывало на поддержку Духовного управления мусульман Европейской части России и Сибири (ДУМЕС). Но ДУМЕС, действовавшее в общероссийской рамке координат, по своей функции и положению не могло удовлетворить амбиции отдельно взятого региона России. Тогда национальное движение выступило за перемещение управления из Уфы в Казань. Ситуация располагала к реанимации двухсотлетнего спора о местонахождении Духовного управления мусульман России. Но поскольку планы по перемещению управления в Казань не воплотились, национальное движение приложило усилия для организации своего регионального духовного института. У истоков его формирования стояло татарское национальное движение: такие организации, как «Татарский общественный центр» и партия «Итти-фак». ДУМ РТ, созданное в 1992 г., мыслилось как один из важных стимулов единения татарской нации, поэтому его основная функция определялась конъюнктурой татарского национализма и ограничивалась преимущественно полем политики.

Исследователи констатируют, что при первом муфтии ДУМ РТ Габдулле-хазрате Галиулле до 1995 г. эта организация была более политической, чем конфессиональной. В период народного подъема она находилась в оппозиции к республиканской власти. С укреплением региональной власти в рамках России изменился режим ее отношений и с духовными институтами. Власть активно включилась в регулирование религиозной жизни в республике. В ходе съезда мусульман в 1998 г. был избран новый муфтий, уже по согласованию с республиканской властью. При новом муфтии, Гусмане-хазрате Исхакове, была создана работающая на всех уровнях вертикальная структура для управления мусульманским сообществом и его институтами. Лояльность властям и принцип отделения религии от государства стали определяющими во взаимоотношениях ДУМ РТ с властью.

Однако факт отделения духовных институтов мусульман от государства сегодня можно оценивать как декларацию, поскольку его роль в жизни мусульманских общин значима. Это касается не только компетенции государства в качестве регистрирующего и, следовательно, легитимирующего существование мусульманских организаций органа. Зависимость от республиканских и местных

властей остается достаточно высокой в связи со сложившимися на сегодняшний день экономическими условиями жизнедеятельности мусульманских общин. Не случайно уже на II съезде мусульман РТ, прошедшем в феврале 2002 г., в качестве основной на повестку дня была поставлена проблема определения источников их существования. Дело в том, что сегодня община не способна самостоятельно обеспечивать свое существование. Если раньше большую помощь оказывали зарубежные спонсоры, то после вытеснения зарубежных фондов этот источник иссяк. Доля татар-мусульман среди предпринимателей и бизнесменов, спонсирующих общины, невелика и не может служить для них серьёзной экономической базой. Сами прихожане, как правило, малоимущие, поэтому не способны делать большие пожертвования общине. Единственной стабильной помощью может быть помощь государства и местных администраций.

Вовлечение ислама в поле политической игры неизбежно придает ему свойства «товара», который используется различными социальными акторами в зависимости от их интересов. Для политической элиты апелляция к этническим и духовным ценностям татар стала важнейшим основанием, легитимирующим ее притязания на большую самостоятельность в рамках Российской Федерации. На начальном этапе этнического ренессанса ее цели совпадали с чаяниями национального движения. Подъем демократизации способствовал тому, что уже в 1989 г. власти Татарстана смогли организовать торжества, посвященные 1100-летию официального принятия ислама предками татар и одновременно 200-летию учреждения ДУМЕС в России. Впервые в апреле 1991 г. на территории кремля, где располагается резиденция республиканского правительства, прошел праздничный намаз-молебен по случаю Ураза-байрама (Ант-аль-Фитр), собравший десятки тысяч людей. Завершающей кульминацией стало шествие, посвященное памяти татар, защищавших Казань от войск Ивана Грозного в 1552 г. Оба эти события стали традиционными: они проводятся ежегодно.

Республиканские власти, в свою очередь, осознают не только дивиденды от своего участия. Помощь общинам легитимирует вмешательство государства в деятельность религиозных институтов с целью осуществления контроля, что стало особенно актуальным в контексте борьбы с терроризмом, который уже по умолчанию ассоциируют с исламскими организациями.

Ислам в Татарстане стал выгодной составной частью республиканского имиджа. «Мирный характер татарского ислама», «паритетность сосуществования христианства и ислама на территории республики», «татарское реформаторство», «джадидизм» и «евро-ислам» - идеологемы, которые можно интерпретировать как хорошо продающийся «товар» на внутреннем и внешнем рынках. В свете последних событий, обостряющих конфронтацию между Западом и Востоком, они приобретают геополитическое измерение.

С открытием границ особую популярность в дискурсах власти и татарских интеллектуалов приобрела метафора: «Татары -"передаточное звено", или "мост", между Западом и Востоком». Эта формула синтеза стала краеугольным камнем стратегии развития современных татар в программных разработках как официальной республиканской идеологии, так и общественных национальных организаций. Например, в «Концепции развития татарской культуры» (1992) подчеркивалось, что она «продолжительное время развивалась как ветвь мусульманской культуры», так же как и то, что татары «в равной мере приобщены и к западной цивилизации».

При всей пафосности звучания формула: «татары - "мост" между Западом и Востоком» вполне рациональна - таким образом декларируемые идентичность и стратегия развития Татарстана и современных татар позволяют эффективно расширять круг потенциальных партнёров на международной арене и выстраивать экономическое и культурное взаимодействие. Кроме того, эта формула помогает успешно лавировать в постоянно меняющейся политической конъюнктуре международных отношений, в которые включена Россия. «Татарстан - регион, являющийся образцом "мирного ислама"» - эта формула стала транзитным товаром, к которому обращаются и государственные чиновники из Москвы, и местные чиновники на встречах высокого уровня с дипломатами западных и восточных государств.

Ставшие в последние годы традиционными светские по характеру культурные мероприятия с мусульманской составляющей также укрепляют имидж мусульманской и в то же время светской республики. Сам факт появления Международного фестиваля исламского кино «Золотой минбар» можно расценить не только как стремление республиканской элиты придать исламу современный облик и укрепить «не фундаменталистский» характер татарского ислама. Это еще и идеология «голоса» российских мусульман, сво-

его рода ответ на антиисламскую пропаганду в западных и российских СМИ. Президент фестиваля - председатель Совета муфтиев России шейх Равиль Гайнутдин, представляя цель данного события, сказал, что это «не только обмен опытом, но и хорошая возможность рассказать мировому сообществу об исламе и мусульманах, показать истинные ценности религии, которые в последние годы трактуются не совсем правильно».

Следует заметить, что в Татарстане ислам не ограничивается внешней презентацией региона в качестве республики с исламской составляющей. Безусловно, низовые процессы, связанные с религиозной идентификацией и духовными поисками рядовых людей, активно идут и здесь. Но проведенные исследования свидетельствуют о том, что между декларацией религиозности и реальным религиозным поведением татар-мусульман существует значительная дистанция.

Исследование 1990 г. показало, что многие молодые не знают азов ислама. Доля соблюдающих все основные, обязательные для мусульманина принципы, такие как пятикратный намаз, ураза, са-дака, закят, хадж, немногочисленна даже среди тех, кто считает себя верующим. Из татар-горожан моленье дома совершали 8,4%, а среди лиц, признававших себя верующими, 15,4% посещали мечети. Более позднее исследование религиозности среди молодежи выявило, что 70% молодых татар из общего числа опрошенных называют себя мусульманами. Из них 46,7% отмечают религиозные праздники; у 56% опрошенных есть Коран.

Однако 50,2% из них не посещают мечеть; 2% посещают не менее одного раза в неделю; 4% - один раз в месяц; 22,2% - по религиозным праздникам; 11,8% - по семейным событиям.

В городах, где уровень социального контроля выше, чем на селе, атеизм был распространен сильнее. В сельской местности ислам выжил лишь за счет соединения с традиционной культурой. Но это обстоятельство имело свои следствия: сохранилась преимущественно нормативно-обрядовая сторона ислама. Мировоззренческая же основа, обычно поддерживаемая теологией, изучаемой в духовных учебных заведениях, была почти утеряна. Индикатором сложившегося состояния может служить качество духовенства, появившегося в постсоветский период: первое официально зарегистрированное духовенство в Татарстане 1990-х годов состояло из «неофициальных и необразованных сельских мулл».

В связи с этим можно расценить как объективную закономерность тот факт, что институциональное строительство в Татарстане шло намного активнее, чем собственно духовные, мировоззренческие поиски. Так, исследователи говорят о том, что практическая деятельность религиозных институтов концентрировалась вокруг удовлетворения культовых потребностей верующих. На это были направлены строительство мечетей, открытие религиозных учебных заведений. Содержание выпускаемой религиозной литературы в основном ограничивалось описанием религиозных обрядов и ритуалов. Таким образом, внешняя институционализация ислама в республике значительно отрывалась от институционали-зации реально функционирующих исламских общин.

Официальный ислам в Татарстане в публичном дискурсе ассоциируется с «джадидизмом» - реформаторским мусульманским движением, целью которого была адаптация ислама к условиям либерального индустриального общества. Активный проводник идей джадидизма Р. Хакимов считает, что сегодня «нет каких-либо иных достижений (кроме джадидизма), с которыми татарам можно было бы выходить на широкую (мировую) арену». Использование джадидизма в качестве «культурного товара», который будет способствовать интеграции татар в российское и европейское сообщество, прочитывается в другом его высказывании: «История нашего народа предстает как непрерывное движение с Востока на Запад в прямом и переносном смысле. Когда-то на Востоке была передовая мысль и высокая культура».

В формировании исламского дискурса в Татарстане важную роль играет татарская интеллектуальная элита. Стало исторической закономерностью то, что каждая волна демократизации в России актуализирует этнический и религиозный ренессанс татар. Это не случайно, поскольку модель национального государства, получившая патент в Европе, используется в качестве международного легитимного обоснования политических, экономических и этнокультурных претензий элит. Эта рамка соединяет этничность, религию и политику. Тот факт, что ислам в Татарстане тесно связан с национальным движением и этническим ренессансом, подтверждает актуальность этой модели. Все вопросы, связанные с татарским исламом в республике, обсуждаются в парадигме «контейнерной теории общества». Известный ученый-исламовед Р. Мухаметшин говорит о том, что татарские интеллектуалы описывают проблемы современного мусульманского сообщества в Татарстане в рамках

модернизационного подхода. Его утверждение: «Ислам сегодня перестал быть только формой семейного и общественного самосознания и стал важнейшим элементом этнического самосознания и идеологического осмысления современной действительности» -подтверждает влияние идеологии и политики на роль ислама в конструировании регионального политического дизайна.

«Власть», М., 2009, № 10, с. 110-116.

Найма Нефляшева,

публицист

(Центр цивилизационных и региональных исследований РАН) ОТ ТРАДИЦИИ К МОДЕРНИЗАЦИИ ИСЛАМА В АДЫГЕЕ

Адыгея - республика в составе РФ - занимает территорию в 7,8 тыс. кв. км, население - 447 тыс. человек (2002). В республике проживает более 80 национальностей. 68% населения - русские, 22,5% - адыгейцы (западные адыги) и др. Ислам у адыгейцев -суннитского толка. Специфика демографической ситуации в Адыгее заключается в преобладании здесь русского населения, так как после окончания Кавказской войны 94% адыгского населения переселилось в Османскую империю. Адыгейцы составляют наряду с современными кабардинцами и черкесами группу адыгских народов, говорящих на родственных языках адыго-абхазской группы кавказской языковой семьи. Особенностью социально-политического устройства адыгов в первой половине Х1Х в. являлось деление их на две группы: «аристократические» общества с княжеской властью (кабардинцы, бесленеевцы, темиргоевцы, ма-хошевцы, мамхеговцы, бжедуги, натухаевцы, егерухаевцы, жане-евцы, адамиевцы) и «демократические» (абадзехи, шапсуги, нату-хайцы) - с народным правлением. На протяжении всей истории функционирование адыгского социума основывается на принципах адыгагъэ (адыгства) и адыгэхабзэ - базовой системы морально-нравственных и этических норм. Ни одна из монотеистических религий в действительности не оказала на адыгов влияния, сопоставимого с воздействием этих регуляторов общественных отношений.