CC BY
19
дется искать человеческое лицо. Вопрос не в том, что выбрать или как уклониться, а в том, как выдержать неизбежное.
«Литературная газета», М., 5-11 сентября 2007 г.
Александр Ярков,
публицист
ИСЛАМ ЕДИН, НО МНОГОЛИК
На одном из прилавков увидел колбасу «Мусульманскую». Заинтересованный, нахожу на комбинате технолога, спрашиваю: «Халяльная»? Женщина, оказавшаяся автором названия, прямодушно ответила: «Не знаю. Колбаса как колбаса - из свинины...»
К сожалению, воспитанная на чувстве, что Россия на 100% православная - «от предков до потомков», не отряхнувшая «прах воинствующего атеизма», большая часть ее населения с трудом приучается к мысли, что с мусульманами необходимо говорить на равных, уважая и принимая их самобытную культуру как равноценную. В этом отношении разделяю мнение Юрия Михайлова, высказанное в недавно вышедшей книге: «Российский ислам - наш стратегический резерв, который пришла пора активно задействовать на благо возрождения страны». Книга интересна уж тем, что, не будучи академическим ученым, православный автор пытается осмыслить особенности исламской религии и ее место в будущем страны. Другой вопрос, что единого рецепта использования этого потенциала нет и, к сожалению, не может быть.
Особенности раннего ислама религиоведам, историкам, культурологам, социологам и политологам относительно понятны, а с современным исламом все намного сложнее. Примем во внимание, что в исламоведении разработана такая типология: радикальный (иногда называемый фундаментализм/экстремизм/исламизм или даже чистый) ислам, традиционализм, модернизм. Какой из этих типов является классическим - не совсем понятно, тем более что сторонникам каждой разновидности свойственно называть ее истинной, а других - богоотступниками/ваххабитами/язычниками. Согласны ученые (но согласны не все улемы), что уже вскоре после рождения ислама проявился антагонизм между фундаментализмом и традиционным (умеренным) гетеродоксальным или народным исламом, что является к тому же и мощным стимулом его постоянного развития. Как результат в исламском сообществе периодиче-
ски возникает потребность переосмыслить накопленный опыт, отказаться от всех сомнительных (то есть человеческих) интерпретаций, обратиться к абсолютно достоверному источнику - Корану. Здесь и важно найти ответ на вопрос: насколько согласуется требование «вернуться к истокам» с достижениями цивилизации, историческими реалиями У11-ХХ1 веков, многие из которых не мог предвидеть пророк Мухаммед? Ответы можно найти в книгах по фикху, но только как личное понимание установлений Аллаха или норм ислама. Можно констатировать, что на территории России в основном распространен народный ислам. Суть этого явления состоит в том, что доктринальные, догматические элементы ислама, трансформируясь и приспосабливаясь к местным представлениям и духовным практикам (в том числе восходящим к архаическим, так называемым языческим культам), вплетаются в ткань традиционного мировоззрения и среду, создавая цельный и нерасчлененный в сознании людей религиозный комплекс. Носители такого мировоззрения совершенно справедливо оценивают этот синтез как собственно ислам, а себя осознают частью исламского мира. Отсюда вполне очевидный вывод: особенности функционирования ислама в нашей стране связаны не только с универсализмом его основополагающих догм, но и с политическими, экономическими, географическими факторами, этнической спецификой, временем проникновения и средствами распространения этой религии. Обуславливаются они как историей отдельных регионов и их населения до и после присоединения к России, так и современными региональными, российскими и мировыми тенденциями.
Заблуждение, что повсеместно ислам распространялся на современной территории России добровольно и абсолютно в тех формах, в каких родился на Ближнем Востоке (БВ). Известно, что немалая «заслуга» в распространении ислама в ряде регионов страны принадлежит членам суфийских братств. Именно суфизм как школа исламского мистицизма смог адаптировать ислам к традиционным (архаическим, языческим) представлениям. Суфийские идеи равенства и братства, отвергающие показную набожность, лучше воспринимались мифологическим сознанием населения, чем какая-либо сложная догматика. Свойственные суфизму харизма и чудотворство праведников и дервишей, мистические практики и пути «слияния с божеством» легко соединялись с культом шаманизма, а «представители <...> суфийского движения постепенно разработали всеобъемлющий свод правил поведения, который по-
ощрял покаяние, воздержание от мирских удовольствий, умеренность и добровольную бедность». Обрядовая практика суфизма, включающая культ «святых» и священных захоронений, чудодейственных реликвий и символов, была близка традициям шаманизма и контаминировала с древними обрядами инициации (посвящения), а элементы суфизма до сих пор присутствуют в ряде регионов страны.
Есть одна методологическая «ловушка», в которую попадали многие ученые, подходя к анализу российских феноменов ислама с позиций того, что они тождественны его ближневосточной модели. Это на БВ считалось, что все законы и правила поведения изложены Мухаммедом и его ближайшими сподвижниками. Поэтому там необходимо было только исполнять волю Аллаха, полагаясь на разработанные на основе Корана правила поведения - шариат и трактовки, исходящие от кадиев. В академическом сообществе признается, что в России не только не было политической системы в виде халифата, а для многих ее регионов и традиционная система сбора налогов и перераспределения общественного продукта (как элементы организации жизни уммы) были заменены обычным правом и ясаком. Поэтому впоследствии закят и садака практически слились как добровольные (а не обязательная 1/40 часть владений недвижимости) пожертвования на содержание мечетей, медресе, служителей культа. Не был распространенным в ряде регионов и институт вакфной собственности. Но это не означает, что не было литературы по шариату и его установкам не следовали. После их вхождения в состав России мусульмане долгое время находились под давлением государственной идеологии, где приоритет принадлежал православию. Ислам в основном сохранялся в сельской умме и на уровне семьи. А связи с другими исламскими центрами оставались ограниченными. Соответственно это наложило отпечаток на условия существования исламской культуры, а еще шире - деформировало исламские институты, «поддерживающие мировоззренческую и социальную структуру уммы».
Конфессиональное самоопределение всегда выполняло важную роль, поскольку, называясь мусульманином, человек тем самым относил себя не только к конкретной общности, но и объявлял свою связь с единоверцами всего мира независимо от местожительства. Считаем, что, даже ориентируясь на самоопределение индивида, следует в зависимости от характера и места религиозной составляющей в его жизни выделить несколько типов мусульман, у
которых жизненная ориентация на ценности и нормы ислама является соответственно: определяющей; важной, но не определяющей; подчиненной нерелигиозным установкам; колеблющейся между верой и неверием. Естественно, градация условна - эти признаки невозможно оценить количественно. К тому же современные исследователи фиксируют, что в ряде случаев ислам воспринимается населением как компонент этнического самосознания и семейных традиций,обрядов.
Исламский тип мышления (как, впрочем, и типы мышления других религиозных систем), претендующий на «исключительность» в мире, реально существовал и существует, определяя образ и стиль жизни части мусульман, полагающих, что за пределами мусульманского мира нет ничего достойного для внимания и подражания. И при этом каждый верующий, особенно на «изломе эпох», проходил свой путь.
Никто не отрицает, что российские мусульмане - часть мировой уммы, по также очевидно, что за несколько столетий своего существования на этой земле оформились локальные особенности, которые необходимо знать и уважать. Одним из вызовов обществу на рубеже ХХ-ХХ1 вв. можно назвать наступление экстремизма. Последние, как считают часть мусульман и светских ученых, неправомерно используют отдельные положения ислама и проповедуют крайнюю нетерпимость не только к иноверцам, но и к единоверцам, придерживающимся умеренности, объединяя их всех в группу кафиров. Что несут порой «новые мусульмане», в том числе объединившиеся под знаменем «Хизб ут-Тахрира», получившие некоторые знания об исламе, но не имеющие представления о региональных традициях этой религии? Они фактически требуют от россиян вернуться к «первоначальной», по сути средневековой, форме ислама. Между тем сам пророк Мухаммед говорил о возможности изменений в исламе. Народный ислам во всем многообразии его локальных особенностей и в условиях отсутствия единой церковной организации, конечно же, следует рассматривать как важнейшую составляющую исламской мировой культуры. Важным аспектом религиозного синкретизма, проявляющимся в народной версии этой религии, является процесс взаимодействия официальной, идеологизированной, письменной, государственной культуры, с одной стороны, и культуры традиционной, локальной, сельской -с другой. Устойчивыми оказались в российских регионах те традиции народного ислама, которые не требуют сложной инфраструк-
туры и даже профессионально подготовленных служителей культа; и поэтому, как считают ряд ученых, «отнесение тех или иных представлений, норм, обычаев к “исламским” или “неисламским” переходит в плоскость лишь ретроспективного анализа, основным критерием принадлежности к духовному миру ислама является самосознание человека», иногда образуя причудливую комбинацию. Подтверждением тому служит зафиксированный случай, когда на вопрос об этнокультурной ориентации одна из опрошенных назвала себя «обрусевшей мусульманкой», но «вообще атеисткой»; семь ее детей состоят в браке с русскими и вместе празднуют «русские» праздники, но готовят татарские блюда. При этом последний в жизни путь - на кладбище - у всех свой, исходящий из этнорелигиозной традиции. Такие ситуации в России не редкость.
Есть в Западной Сибири потрясающий феномен народного ислама. Это астана - небольшая постройка, что почитается местными жителями как место захоронения мусульманских миссионеров периода Средневековья или мифических героев, которые иногда имеют прообразы в «языческом» прошлом сибиряков. В отсутствие мечетей или дальности расстояний до них у сибиряков эти намогильные постройки выполняли важную социальную функцию. Поэтому сложилось представление, что достаточно было семь раз посетить Баишевскую астану, чтобы не совершать хадж в Мекку. С точки зрения исламских канонов это - «язычество», но это та местная особенность, которая позволила исламу в Сибири существовать шестьсот с лишним лет! К тому же культ астаны - одно из «лекарств» от распространения радикальных идей ваххабизма. Феномен астаны следует изучать и по возможности поддерживать уже потому, что его почитают и мусульмане, и, как ни удивительно, местные христиане. Во время экспедиций участники неоднократно были свидетелями того, как садака в ящички у астаны вносили все проезжавшие мимо независимо от происхождения, прося духовного покровительства в пути. Знахарка у другой астаны лечила от пьянства, используя психологическую установку на ее почитание местными жителями - русскими и татарами. Нельзя не заметить, что «ваххабизм, наоборот, отрицает почитание подобных святынь», тем самым отторгая местные традиции ислама. Почитание кладбищ - зйарат/зират освящен согласием (иджма) религиозных авторитетов оспаривается только малообразованными муллами и ваххабитами. Поэтому удивительные «открытия» делают иные из пишущих на тему ислама, безапелляционно утверждающие, что «ис-
лам - активный борец со всеми формами язычества, многобожия (в том числе поклонением образам, могилам, умершим, мощам, камням)».
Структура традиционного/народного ислама подобна многослойному пирогу, где мифологические, родоплеменные и религиозные представления «наложены» друг на друга. Некоторые улемы и служители культа считают, что подобные феномены есть не религия, а лишь обычное право. Иные российские и советские исследователи стремились объявить все это «доисламским пережитком», не имеющим отношения к «подлинному» исламу. Их точка зрения совпадала с мнением некоторых служителей культа (в основном получивших образование в странах арабского мира), считавших противоречащим Корану и сунне почитание священных мест. Между тем для многих российских мусульман это почитание имеет немалый элемент сакральности и превращается в непременный атрибут местного этикета. Как и о всяком феномене традиционной культуры (где система смыслов и ценностей монологична по своей природе), сложно говорить о неких абсолютно идентичных путях развития ислама. По как способ отношения к окружающей действительности мусульманский тип мышления части россиян не игнорировал локальные особенности (культурные комплексы ). Это было связано с особенностями местного сообщества (функционируя в основном в сельской местности, ислам выступал одним из ключевых элементов социальной организации) и традиционного мировоззрения (ориентированного на социоцентрическое, а не индивидуальное видение мира), мифологическая сторона которого нередко зависела от окружающего ландшафта. Нельзя сбрасывать со счетов при анализе региональных особенностей и проблему личности, уровень овладения ею религиозной догматикой, показное или искреннее следование ей в повседневной жизни, в конкретных исторических, социальных, политических, культурных обстоятельствах - не всегда, заметим, благоприятных.
Вообще спорно встречающееся в научной и популярной литературе мнение о степени/уровне исламизации по отношению к этносу или этнической группе, поскольку, даже допуская отступление от некоторых канонов, многие российские мусульмане в повседневной жизни руководствовались нормами этой религии, ставшей органичной частью их самосознания. У тех же сибирских татар существует система знаний о мире и природе, которая привлекает своей глубиной. В деревнях «тобольского Заболотья» роль
улиц, как в Венеции, исполняют каналы, на которых проходит вся общественная жизнь. Но попробуй итальянца из «вечной весны» переместить в «сибирскую Венецию» с сорокаградусными морозами зимой, комарами и мошкарой - летом, тот не выживет! А в За-болотье люди живут если не обеспеченно, то самодостаточно; им не надо особых демографических программ - семьи многочисленны, а язык и культура сохраняются естественным путем. Когда там появляется мулла с образованием, полученным в Средней Азии или в арабских странах, он начинает обвинять их в идолопоклонничестве. А между тем здесь существуют те нормы народного ислама, которые адаптированы к условиям Сибири.
Призыв Юрия Михайлова к мусульманам вернуться к «подлинному, кораническому исламу» формально не встретит возражений со стороны мусульман, но любая попытка в дагестанской, сибирской, башкирской мечети убедить в том, что прихожане «сильно ошибаются», может закончиться весьма печально. Знаю некоего «шейха Максуда», в проповеди ссылающегося на Коран, призывавшего «не доверять ни христианам, ни евреям». В результате прихожане мечети (предварительно побив его, что не одобряем) освободились от такого «наставника», поняв, куда доморощенный шейх может их завести.
Предложение о необходимости подготовки кадров мусульманской элиты в России можно приветствовать, но нет уверенности, что все выпускники будут приняты в качестве имамов, если будут ориентироваться на нормы, непонятные общине. К тому же в России уже есть Исламский университет, а попытка совместить богослове и светское образование не выдерживает никакой критики - разность государственного стандарта и программ религиозных школ (да и целей образования!) позволит сконструировать только новый сорт «мусульманской колбасы из свинины».
С энергией, достойной лучшего применения, представители Русской православной церкви не первый год на всевозможных совещаниях, конференциях, собраниях, форумах говорят о необходимости введения в общеобразовательных школах Российской Федерации не факультативного, а обязательного предмета «Основы православной культуры». Это вызывает неоднозначную реакцию среди светских педагогов и ученых, атеистов и верующих других конфессий, предупреждающих общество о последствиях религиозной конфронтации, инспирированных непродуманными акциями, к тому же противоречащих Конституции и Федеральному закону «О
свободе совести». Мусульманские организации также однозначно оценивают попытку нарушить равноудаленность религии от государства. Есть разные цивилизации, но как и культура каждого народа, личности, они самоценны - их нельзя выстроить по «лесенке: лучше или хуже». Чего ждут от ученых общество и государство? Конечно, не только рассказа о любопытных, занимательных, увлекательных сюжетах из прошлого и рассуждений о том, «почему плохо живем». Важнее ответственный анализ наработанного опыта и разработка рекомендаций на перспективу. О месте ислама в глобализирующемся (или глокализирующемся) мире еще много предстоит рассуждать, но не надо обольщаться - «диалог религий» утопичен в силу различий (и принципиально несовместимых) их мировоззренческих установок, а вот «диалог верующих», «диалог верующих и власти», «диалог ученых и богословов» перспективны и позитивны. На этом фоне, убежден, «диалог верующих разных религий» наиболее продуктивен, так как он основан на конкретном местном опыте и направлен на достижимый результат. И поэтому пора перейти от общих рассуждений: «Ислам занимает громадное место в нашей истории, поскольку российское пространство - евразийское» - к пониманию того, что есть не только незыблемые ценности этой религии, изложенные в Коране и сунне, но и есть множество вариантов народного ислама, о них надо говорить как об основе, на которой необходимо строить равноценный диалог.
Российское общество в процессе исторического развития стало открытой, сложной, развивающейся системой, охватывающей не только различные этнические и религиозные культуры, но и совокупность индивидов. Именно поэтому в рамках одной культуры (и ее формы - религии) могут существовать несколько направлений. Зафиксируем, что только в настоящее время для общества становится очевидным, что религия - это не просто надстройка, возвышающаяся над экономическим базисом. Религия - сфера должного, и в ней сосредоточены представления о том, какими должны быть мир и человек; отношение человека к Богу (богам, абсолютному), миру и другому человеку; государство, хозяйственная и социальная жизнь и т.д. Этноконфессиональная «пестрота», с одной стороны, рождает массу проблем; с другой - дает государствам с подобным многообразием несомненное преимущество перед моно-территориями. В данном алогизме есть особенность развития культуры, которая полноценно живет и развивается только через диалог, то есть взаимодействие с другими, иногда диаметрально
несхожими культурами. Иной путь, стремление к созданию «чистой» культуры возвращает к монологу, своего рода цивилизационной автаркии и последующей «смерти» культуры - исчерпанию ресурсного фонда ее развития. Поэтому изучение этого разнообразия - задача не просто интересная, но и сверхактуальная.
В то же время немало политиков и ученых, религиозных и общественных деятелей обоснованно говорят о слабом использовании как своего (этнического, религиозного, регионального), так и общероссийского культурного наследия, объединяющего различные этносы, этнические группы и, безусловно, людей, их составляющих. Осознается, что ремиссия (сокращение) исторической памяти, невостребованность, необозначенность и тем более утрата историко-культурного наследия - процесс, обладающий скрытой деструктивной силой, чреватый серьезными и весьма негативными последствиями. Также необходимо осознать, что выбор идеалов и веры (или атеизма) - дело глубоко личное, интимное, которое может иной раз быть сильнее этнокультурной традиции, где «моя религия - религия моих предков». Волей исторической судьбы и из-за географического положения россиянам суждено соотносить разные системы мировоззрения, свойственные Европе и Азии, кочевому и оседлому миру, христианской и мусульманской культурам; стать транспортером достижений каждого из этих элементов, мик-ро- и макропосредником. При этом они не выступали в роли безучастных «статистов», а были активными участниками и «режиссерами» региональной и континентальной истории, способствуя диалогу культур и людей. Поэтому-то понимать российский ислам, как представляется, необходимо в совокупности многих явлений. Тогда и не будет «мусульманской колбасы из свинины», унижающей мусульман и не украшающей нас - православных по происхождению или убеждениям, - многовековых соседей мусульман.
«Политический класс», Москва, № 5(29), май 2007 г., с. 97-102.
