CC BY
30
ДОКУМЕНТЫ
Публикация В. С. Груздинской
Исключение из состава Академии наук в зеркале документальных свидетельств (1928 год)
Груздинская
Виктория
Сергеевна
аспирант, Омский
государственный
университет
им. Ф. М. Достоевского
(Омск, Россия)
«В Академии делается что-то странное. Впечатление такое, как будто Академия стоит на перепутье: влево пойдешь, шею сломаешь, вправо — костей не соберешь, а прямо ходить Академия разучилась. <...> Я лично думаю, что Академию ждет судьба университета и коренная перестройка»1, — писал 6 декабря 1927 г. филолог-классик, член-корреспондент Академии наук Г. Ф. Церетели своему коллеге И. А. Джавахишвили. Положение дел в Академии наук действительно было тяжелым и неопределенным. «Коренная перестройка» научного центра, точнее сказать, наступление на его свободы и автономию, началась еще в середине 1920-х годов. В 1925 г. Академия приобрела всесоюзный статус и стала подчиняться СНК СССР напрямую. Следующий шаг — новый устав учреждения, который был разработан комиссией для связи и наблюдения за работой Академии наук СССР (далее — АН СССР) и предложен ученому сообществу еще весной 1926 г Спустя год, 18 июня 1927 г., документ был принят2. Главные изменения коснулись механизма рекрутирования членов Академии: отныне принцип выборности предполагал, что рекомендовать кандидатуры в ее состав имели право не только академики (как раньше), но и представители иных научных и общественных организаций. Также обяза-
© В. С. Груздинская, 2020
https://doi.org/10.21638/11701/spbu24.2020.218
тельным стало обсуждение в центральной печати претендентов на вакантные места3.
На осень 1928 г. были назначены масштабные выборы в Академию наук — планировалось избрать 85 членов4. Публикуемые ниже документы, датируемые февралем — ноябрем 1928 г., освещают этап подготовки к этим выборам. Материалы представляют собой деловую переписку непременного секретаря Академии наук СССР академика С. Ф. Ольденбурга с заместителем наркома иностранных дел М. М. Литвиновым, начальником Отдела научных учреждений СНК СССР Е. П. Вороновым, управляющим делами СНК Н. П. Горбуновым. Эпистолярный диалог строился вокруг вопросов, связанных с невключением некоторых членов бывшей Императорской Академии науки в новый список членов АН СССР или исключением их из него. Источник представляет собой шесть машинописных писем, из которых три подлинника (документы 3, 5, 6) и три копии (документы 1, 2, 5). Документы рассылались, вероятно, не только непосредственному адресату, но и Комиссии содействия работам Академии наук СССР, в фонде которой в Государственном архиве Российский Федерации (ГАРФ. Ф. Р-8429) нам удалось их обнаружить. Эта комиссия задумывалась как координирующий деятельность Академии орган при советском правительстве, в ее состав вошли А. С. Енукидзе (председатель), М. М. Литвинов, Н. П. Горбунов, Е. П. Воронов, А. И. Криницкий, В. П. Милютин, С. Ф. Ольденбург5.
Какова эвристическая ценность этих документов? Чем они могут привлечь современного исследователя, ведь, казалось бы, сюжет «приручения» Академии наук довольно подробно освещен в литературе6?
В публикуемых письмах содержатся любопытные детали переходного для Академии наук 1928 года, иллюстрирующие механизм взаимодействия Академии с советской властью. В частности, в документах 1-3 речь идет о включении в новый список королей Италии и Швеции, числившихся почетными членами дореволюционной Академии наук. Членство названных монарших особ, как следует из обращения С. Ф. Ольденбурга М. М. Литвинову, противоречит положению устава 1927 г.: почетными членами «могут быть избраны ученые <...> обогатившие науку трудами мирового значения»7. Непременный секретарь подчеркивает, что этот деликатный вопрос в силу международного характера требует «особого внимания и осторожного к себе отношения». Зажатый в тисках «политических обстоятельств», Сергей Федорович обращается за советом/резолюцией сначала в дипломатическое ведомство (29 февраля 1928 г.), а затем в Отдел научных учреждений (14 марта 1928 г.). Источник не содержит ответа на вопрос, как в итоге была решена судьба королей-академиков.
Драматический акт предвыборного действа отражен в последних трех документах публикуемой подборки (документы 4, 5, 6). Переписка посвящена вопросу о невключении в состав Академии представителей «бывшей царствующей династии» и эмигрировавших ученых или об их исключении из нее. Эта история берет начало 15 марта 1928 г., когда Е. П. Воронов обратился к С. Ф. Ольденбургу с требованием ответить на вопросы: «1) кто из числа избранных ею (Академией. — В. Г.) в свое время действительных членов, почетных членов и членов-корреспондентов эмигрировал за границу по причинам
политического характера или по другим причинам; 2) кто из этих лиц исключен из состава АН СССР, когда состоялось это исключение (дата), мотивировка исключения и на основании какого официального постановления оно произве-дено»8. Ответ был подготовлен на заседании Президиума АН СССР 22 марта 1928 г. и сводился к следующему: специального постановления об исключении эмигрировавших членов Академия наук не принимала, но с 1 января 1919 г. прекратила выплату им жалования и не включила их в опубликованные в 1921 г. списки. Академическое сообщество настаивало на том, что перечисленные действия свидетельствуют об исключении из своих рядов. Это, в свою очередь, не устраивало советское руководство, которое требовало от Академии наук более четкой позиции, зафиксированной в официальной бумаге об исключении академиков — врагов СССР. Соответствующее постановление АН СССР было подготовлено и утверждено СНК 15 декабря 1928 г.9.
Из личных записей Е. Г. Ольденбург, супруги С. Ф. Ольденбурга, известно, что этот документ разрабатывался и обсуждался на заседании Президиума 7 июня10, однако на обсуждение Общего собрания Академии не выносился, а следовательно, до времени остался в ее стенах. Почему это произошло? Полагаем, Академия наук в лице непременного секретаря еще надеялась отстоять позиции автономии и независимости хотя бы в праве самостоятельно определять форму исключения своих членов и потому придержала постановление. Так, в публикуемом письме С. Ф. Ольденбурга Н. П. Горбунову (документ 5) не упоминается об этом документе, хотя позиция учреждения сформулирована четко: «Академия наук СССР не может согласиться с заключением Управления Делами СНК СССР о том, что исключение из списка не означает исключения из состава Академии»11. Интересна реакция власти на позицию Академии — в углу письма черными чернилами сделана надпись: «1) А[кадемия] н[аук] не намерена огласить декларацию, принципиально отгораживающую ее политически от всех эмигрантов. 2) Решение Президиума, я уверен, не было поставлено на Общее Собрание»12. Автор надписи оказался прав. В письме от 27 ноября 1928 г. С. Ф. Ольденбург пишет Е. П. Воронову: «Что же касается внесения этого постановления в Общее Собрание, то таковое внесение <...> пока состояться не могло» (документ 6).
Дальнейшее развитие событий, в частности «дело академика Жебелёва», вынуждало Академию наук сдать свои позиции и в конце концов согласиться исключить своих членов в предложенной властью манере, что и было зафиксировано в письме С. Ф. Ольденбурга Е. П. Воронову от 27 ноября 1928 г. (документ 6).
Тема выборов в Академию наук вызвала резонанс как в советской, так и в эмигрантской печати. В апреле 1928 г. в «Известиях» опубликована статья В. Милютина, где отмечалась недостаточность исследований экономических, социологических сюжетов в Академии наук. По мнению автора статьи, это обстоятельство было связано с тем, что «единственный экономист, которого <...> Академия наук до сих пор не исключила из своей среды, Петр Бернгар-дович Струве <...> находится за границей и ведет самую бешенную контрреволюционную работу против СССР»13. Спустя несколько месяцев, в июле, имя
«белоэмигранта» Струве вновь промелькнуло в советской печати — на первой полосе «Известий» была напечатана статья «Перед обновлением Академии наук СССР»: «Дело, разумеется, не в Петре Струве или в каком-нибудь другом белогвардейце-академике, а в том, может ли Академия в своем нынешнем составе недвусмысленно отгородиться от скверного наследия старого и начать, наконец, принимать <...> участие в экономическом и культурном строительстве советской страны»14. Именно это Академия и сделала, заявив в письме Е. П. Воронову от 27 ноября о своей солидарности «с широкими кругами советской общественности». Публикация в «Известиях» была известна эмигрантскому сообществу — спустя несколько дней заметка о ней вышла в парижском «Возрождении» (24 июля)15. Ранее, 3 июля 1928 г., в том же издании была опубликована статья Н. С. Тимашева, посвященная предстоящим выборам. Автор подчеркивает, что реформа академического центра была предпринята с целью введения в его состав «излюбленных людей», а именно М. Н. Покровского, Н. И. Бухарина, Н. М. Лукина, А. М. Деборина и др.16
Небезынтересна реакция ученых-эмигрантов на предвыборные перипетии в Академии наук. На международном конгрессе исторических наук в Осло (август 1928 г.) академик М. И. Ростовцев устроил громкий скандал, поводом к которому послужили события в Советской России. В интервью норвежской газете Aftenpost 15 августа 1928 г. историк нелестно высказался в адрес советской делегации17. Спустя несколько дней «беспартийные» советские историки в беседе с корреспондентом того же издания опровергли тезис эмигранта о том, что «в России нет свободного исследования», а имеется только подгонка исторических фактов под марксизм18.
Подводя итог, отметим, что публикуемые документы любопытны исключительно в контексте происходившего в Академии наук — они не только иллюстрируют механизм «приручения» этого учреждения, за которым последовала реакция среди эмигрантов, но и позволяют, если читать их между строк, увидеть предлагаемые/транслируемые участниками переписки модели решения острых вопросов. Сюжет, связанный с восприятием зафиксированных в источниках событий в ученом сообществе эмигрантов, на данном этапе вызывает ряд важных вопросов. Неясно, например, как повлияли эти события на коммуникативное поле отечественной науки, оказавшейся в разных углах — советском и эмигрантском.
В публикуемых материалах сохраняются орфография и пунктуация первоисточника, за исключением явных описок, а также нижние подчеркивания отдельных фрагментов текста. Сокращения раскрыты в квадратных скобках. Купюры, пропуски в тексте источников отмечены многоточиями, заключенными в угловые скобки.
Документ 1
Письмо С. Ф. Ольденбурга М. М. Литвинову
Непременный секретарь Академии наук СССР, от 29 февраля 1928 г.
Совершенно секретно Копия
Многоуважаемый Максим Максимович19,
Академия наук СССР, приступая к переизданию полного списка своих почетных и действительных членов и членов-корреспондентов, не могла не остановиться на следующем обстоятельстве. В списке иностранных почетных членов Академии с 1901 г. состоят Король Италии20 и Король Швеции21.
Избрание их, произведенное при старом порядке, в связи с тогдашними политическими обстоятельствами, и являвшееся отражением того внимания, которое проявляли названные лица к некоторым научным предприятиям, в частности, Король Швеции к Шпицбергенской Экспедиции22, не стояло в то время в противоречии со старым Уставом Академии23, который допускал избрание в почетные члены не только ученых, но и «знаменитых особ, известных своими познаниями и любовью к наукам».
Между тем, в настоящее время, независимо от политической стороны дела, указанный вопрос не может не вызывать сомнений и с чисто формальной стороны. Действующий ныне Устав Академии (параграф 19) предусматривает возможность избрания в почетные члены лишь лиц, обогативших науку трудами мирового значения, к числу которых, конечно, ни Король Италии, ни Король Швеции не принадлежат.
С другой стороны, однако, в международной научной практике не принято аннулировать старые почетные избрания, хотя бы структура учреждения и подверглась существенным изменениям. Они обычно рассматриваются как исторический след ранее действовавшего порядка.
Таким образом, приведенный вопрос, осложняемый политическим обстоятельствами, допуская различные решения, требует особого внимания и осторожного к себе отношения. Не подлежит сомнению, что опущение в списке почетных членов Академии Королей Италии и Швеции, если бы таковое имело место, могло бы быть сочтено актом неуважения к верховным главам названных стран, с которыми наш Союз находится в нормальных дипломатических сношениях. Ввиду этого, и так как указанный вопрос, имея международный характер, выходит собственно из компетенции Академии наук, Президиум Академии, хотя и учитывал все отмеченные выше условия несоответствия указанных избраний настоящему положению Академии, однако, не решился самостоятельно внести изменения в указанную часть списка и поручил, прежде принятия каких-либо мер в этом отношении, выяснить точку зрения НКИД по существу настоящего вопроса.
Сообщая Вам об изложенном, очень прошу Вас не отказывать осведомить меня о Вашем взгляде на указанный вопрос, чтобы в зависимости от него дать то или иное направление рассматриваемому делу.
Искренне Вас уважающий, Сергей Ольденбург ГАРФ. Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 1-1 об.
Документ 2
Письмо М. М. Литвинова С. Ф. Ольденбургу
Заместитель Народного комиссара по иностранным делам Непременному секретарю Академии наук СССР С. Ф. Ольденбургу от 7 марта 1928 г.
Совершенно секретно Копия
Многоуважаемый Сергей Федорович,
Поскольку речь идет в Вашем письме не об изменении, а лишь переиздании списка почетных и действительных членов Академии, НКИД не видит оснований к исключению из списка кого бы то ни было из почетных членов, избранных в дореволюционное время. Нам кажется, что, во избежание недоразумений, следовало бы в списке перечисление почетных академиков, избранных до революции, заметно отделить от пореволюционных академиков. Ввиду сложности вопроса, НКИД предложил бы поставить его на окончательное разрешение в Научном отделе СНК СССР.
С приветом, М. Литвинов ГАРФ. Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 2.
Документ 3
Из письма С. Ф. Ольденбурга Е. П. Воронову
В Отдел Научных Учреждений при СНК СССР от 14 марта 1928 г.
Совершенно секретно
В связи с переизданием полного списка своих Почетных и Действительных Членов и Членов-Корреспондентов, Академия наук СССР остановилась на вопросе об уместности включения в этот список Короля Италии и Короля Швеции, состоящих почетными членами Академии наук с 1901 г. Имея в виду, что настоящий вопрос тесно связан с компетенцией НКИД, Академия наук СССР <...> вошла в сношение с Заместителем Комиссара по Иностранным Делам и Членом Комиссии по содействию работам Академии наук — М. М. Литвиновым — желая выяснить точку зрения НКИД на этот вопрос.
<...> Академия наук СССР просит Отдел Научных Учреждений не отказать сообщить ей свое мнение по настоящему делу, для принятия его в соображение при окончательном составлении указанного выше списка.
Непременный секретарь, академик [С. Ф. Ольденбург] ГАРФ. Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 3-3 об.
Документ 4
Письмо Н. П. Горбунова24 в Президиум Академии наук СССР
от 5 июня 1928 г.
Секретно Копия
Из ответа Академии наук от 22 марта 1928 г. № 34-с на запрос Отдела Научных Учреждений — совершенно несомненно вытекает следующее:
1) Академия наук не исключала П. Б. Струве25 и М. И. Ростовцева26 из числа действительных академиков, не лишала звания почетных академиков Н. С. Мальцева27 и И. А. Бунина28, не только не исключала из состава своих членов-корреспондентов А. А. Кизеветтера29, И. П. Глубоковского30 и др., но и числит их до настоящего времени в своих списках.
2) Академия наук в порядке общего постановления от 5.10.1918 г. лишь прекратила выплату жалования указанным академикам с 1 января 1919 года, причем они не были помещены в списки действительных членов Академии, напечатанные в 1921 г., на основании технических (очевидно, не протокольных) распоряжений Президиума Академии, что, конечно, означает не исключение их из состава Академии наук, а лишь временное непомещение их в списки, так как таким же техническим распоряжениям эти лица могут быть в любой момент внесены в них обратно.
3) Никаких постановлений об исключении этих и других врагов СССР из состава Академии ею не принималось точно так же, как и не было ее отклика на неоднократные публичные запросы по этому делу со стороны советской общественности.
4) В ответе Академии вовсе не упоминаются такие лица, как бывший князь Н. Н. Романов31, который был избран почетным академиком в 1915 г. это дает основание предполагать, что имеется еще ряд и других лиц, кроме вышеупомянутых, в отношении которых с Академией наук, по неизвестным причинам, не внесено достаточной информации.
Я считал бы необходимым, чтобы Академия наук Союза ССР официально и совершенно точно и ясно определила свое принципиальное отношение к вышеуказанным лицам.
Управляющий делами СНК СССР — Н. Горбунов.
ГАРФ. Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 4.
Документ 5
Из письма С. Ф. Ольденбурга Н. П. Горбунову32
Непременный секретарь Академии наук от 11 июня 1928 г. в Управление Делами СНК СССР Секретно
Вследствие отношения от 5 июня с. г. № НС-911 АН СССР считает необходимым сообщить следующее:
1) В отношении на имя Отдела Научных Учреждений при СНК СССР от 22 марта с. г. № 34-с Академией наук СССР были отмечены те меры, кои приняты ею относительно ранее избранных почетных и действительных членов и членов-корреспондентов Академии, находящихся теперь вне пределов СССР, причем Академия наук совершенно определенно указала, что означенные лица более в ее списках не числятся.
2) Академия наук, не вынося по рассматриваемому вопросу никаких декларативных постановлений, еще в 1918 г. определенно проявила свое отношение к лицам ученого персонала, оказавшимся в начальные годы нового строительства вне пределов Союза и не возвратившимся своевременно в Советскую страну для участия в общей созидательной работе, приняла уже известное Управлению Делами СНК СССР постановление от 5 октября 1918 г. Общее Собрание Академии наук не только сделало распоряжение технического характера, регулирующее служебные отношения, но и формулировало общее свое отношение к указанным лицам, признав их утратившими связь с Академией. В соответствии с этим постановлением были лишены содержания и затем исключены из списков действительные члены, оставшиеся за границей. Позднее, по мере получения сведений об эмигрировании некоторых почетных членов и членов-корреспондентов, принимались аналогичные меры и в отношении этих лиц, причем им прекращалась и высылка академических изданий, являющаяся внешним выражением их связи с Академией33.
3) Академия наук СССР не может согласиться с заключением Управления Делами СНК СССР о том, что исключение из списка не означает исключения из состава Академии; принимая означенную меру, Академия имела в виду не временное лишь помещение в список, а полное устранение из своего состава всех означенных лиц.
4) Из делопроизводства Академии тех годов видно, что постановления и распоряжения тогдашнего Президиума Академии — органа, возникшего в связи с требованием жизни, и до утверждения Устава 1927 г. в законе не предусмотренного, вообще не протоколировались. Эти распоряжения делались в виде кратких резолюций на бумагах, или непосредственных указаний Вице-Президента и Непременного секретаря подчиненным учреждениям и лицам, почему отсутствие протокольных постановлений по рассматриваемому вопросу не является случаем исключительным, а соответствует общему положению делопроизводства того времени. Что же касается основного постановления Общего Собрания от 5 октября 1918 г., то оно не только имеет протокольную форму, но и напечатано <...>.
5) Факт выбытия из состава почетных членов избранного в дореволюционное время Н. Н. Романова так же, как и А. П. Ольденбурского34, является в такой степени самоочевидным следствием общих мероприятий, принятых Советским Правительством в отношении части бывшей царствующей династии, что Академия наук считает излишним принимать в этом отношении какие-либо отдельные постановления, могущие лишь вызвать крайнее недоумение в широких массах населения.
6) Кроме единственного печатного списка ее почетных членов и членов-корреспондентов, переиздаваемого время от времени в связи с происходящими в составе Академии наук изменениями, нет никаких других особых списков, которые были бы неизвестны Управлению Делами Совнаркома СССР, не существует и опасения Управления Делами Совнаркома СССР по поводу того, что «имеется еще ряд и других лиц <...> в отношении которых с Академий <...> не внесено достаточной ясности», — само собой отпадает.
Непременный секретарь Академии наук [С. Ф. Ольденбург]
ГАРФ. Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 5-6.
Документ 6
Из письма С. Ф. Ольденбурга Е. П. Воронову35
В Отдел Научных Учреждений при СНК СССР36 от 27 ноября 1928 г.
Секретно
Вследствие отношения от 23 ноября с. г. № НО-911 по вопросу об исключении из ученого состава Академии наук лиц, эмигрировавших за границу, Академия наук СССР сообщает, что как ею уже отмечалось в секретном отношении от 11 июня с. г. № 73-с, после постановления Общего Собрания от 5 октября 1918 года, по мере выяснения факта эмигрирования отдельных ученых, входивших в состав Академии, делались распоряжения об исключении их из печатных списков действительных членов, почетных и членов-корреспондентов Академии, что и явилось признанием их утратившими связь с Академией. Так как в те годы формальных протоколов Президиума не велось, то и протокольных записей о применении этих распоряжений не имеется, но то обстоятельство, что указанные распоряжения состоялись и приведены в исполнение, подтверждается ненахождением более в печатных списках Академии указных выше лиц. Затем, 7-го июня с. г.37, состоялось суммирующее постановление Президиума по этому вопросу <...>. Что же касается внесения этого постановления в Общее Собрание, то таковое внесение, ввиду большого числа вопросов, связанных с выборами новых действительных членов Академии, пока состояться не могло. Президиум Академии наук предполагает дополнить указанное дело в одном из ближайших Общих Собраний, как только будут проведены наиболее важные в настоящий момент выборные вопросы.
Сообщая об изложенном, Академия наук СССР не может не отметить, что, в случае необходимости опубликования в печати положения этого дела, всегда представляется возможность дать38 информацию о постановлении Президиума Академии от 7 июня с. г., достаточно определенно отражающем точку зрения Академии наук на рассматриваемый вопрос, в котором Академия, конечно, совершенно солидарна с широкими кругами советской общественности.
Непременный секретарь Академии наук, [С. Ф. Ольденбург]
ГАРФ. Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 7-7об.
1 Тункина И. В. М. И. Ростовцев и Российская Академия наук // Скифский роман / отв. ред. Г. М. Бонгард-Левин. М., 1997. С. 95.
2 В период с апреля 1926 г. по июнь 1927 г. устав неоднократно обсуждался на Общих собраниях Академии наук, Политбюро ВКП(б). Причина, по которой принятие устава затянулось, полагаем, кроется в настроениях академического сообщества. Так, в феврале 1927 г. на Общем собрании АН СССР был зачитан новый устав, а в марте в Комиссию содействия работам АН СССР поступили письма от А. П. Карпинского, А. Е. Ферсмана, С. Ф. Ольденбурга, в которых отмечалось: «После юбилея <...> наметился ряд ненормальностей между властью и Академией, которые наносят много вреда и создают опасность для согласованной работы» (цит. по: Летопись Российской Академии наук: в 4 т. Т. IV: 1901—1934 / отв. ред. Э. И. Колчинский, Г. И. Смагина. СПб., 2007. С. 581).
3 Уставы Российской академии наук. 1724-2009. М., 2009. С. 145-146.
4 Постановлением СНК от 3 апреля 1928 г. число действительных членов АН СССР было увеличено с 43 до 85. См. об этом: Брачёв В. С. Укрощение строптивой, или как АН СССР учили послушанию // Вестник АН СССР. 1990. № 4. С. 120.
5 См. об этом: Глухарев Н. Н. Поиск форм общегосударственного управления наукой в СССР во второй половине 1920-х гг. // Наука и школа. 2010. № 6. С. 149-151; Тасиц Н. А. Научная политика СССР в 1927-1941 гг. // Расписание перемен: очерки истории образовательной и научной политики в Российской империи — СССР (конец 1880-х — 1930-е годы). М., 2012. С. 564-592; и др.
6 См. об этом: Graham L. The Soviet academy of sciences and the Communist party, 19271932. Princeton, 1967; Брачёв В. С. Укрощение строптивой, С. 120-127; Кольцов А. В. «Атмосфера вокруг Академии сгустилась» // «За железным занавесом»: мифы и реалии советской науки / под ред. М. Хайнеманна, Э. И. Колчинского. СПб., 2002. С. 7-28; Соболев В. С. Нести священное бремя прошедшего: Российская академия наук: Национальное культурное и научное наследие. 1880-1930 гг. СПб., 2012; и др.
7 Уставы Российской академии наук. С. 145-146.
8 Тункина И. В. М. И. Ростовцев, С. 101.
9 Летопись Российской Академии наук. С. 654.
10 На том же июньском заседании президиум АН СССР окончательно определился с формулировкой исключения эмигрантов из ее состава: «потеря связи с Академией наук ввиду выезда за границу», которая выражалась в лишении их содержания, прекращении высылки им академических изданий.
11 Государственный архив Российской Федерации (далее — ГАРФ). Ф. Р-8429. Оп. 1. Д. 122. Л. 5.
12 Там же. Л. 6.
13 Милютин В. О работе Академии наук (К предстоящим выборам новых академиков) // Известия. 1928. 14 апр. С. 3.
14 Перед обновлением Академии Наук СССР // Известия. 1928. 21 июля. С. 1.
15 Выборы в Академию Наук // Возрождение. 1928. 24 июля. С. 1.
16 Тимашев Н. С. Перед выборами в Академию Наук // Возрождение. 1928. 3 июля. С. 2.
17 Летопись Российской Академии наук. С. 642.
18 Покровский М. Н. О поездке в Осло // Вестник Коммунистической академии. 1928. № 30. С. 234.
19 Максим Максимович Литвинов — заместитель народного комиссара иностранных дел.
20 Виктор Эммануил III стал почетным членом Российской академии наук 1 декабря
1901 г.
21 Густав V являлся почетным членом Российской академии наук с 1 декабря 1901 г. Здесь и далее сохраняются подчеркивания оригинала.
22 В 1899-1901 гг. состоялась шведско-российская экспедиция по изучению градусных измерений архипелага Шпицбергена
23 Предыдущий устав Академии наук был принят в 1836 г.
24 Обращение Н. П. Горбунова предшествовало встрече С. Ф. Ольденбурга с Е. П. Вороновым, которая состоялась в Москве 6 июня 1928 г., и упоминалось в разговоре. Об этом сохранилось упоминание в эго-источниках Е. Г. Ольденбург: «С[ергей] Ф[едорович] имел беседу с Вороновым. Воронов: Правительство 10 лет ждало и дало много авансов, но на 11-м году оно поступит с Академией Наук по-своему. Академия Наук не сумела понять и занять то положение, которое она должна занять в советском государстве. Несмотря на то что введен новый устав, и несмотря на письмо Н. П. Горбунова, Академия Наук до сих пор не исключила из числа своих членов Струве, Ростовцева и др.». На следующий день, 7 июня, как следует из записей Е. Г. Ольденбург, прошло заседание Президиума АН СССР. На нем «обсуждался вопрос о выборах в академики лиц, намеченных Правительством, и исключении из числа академиков П. Б. Струве, Ростовцева, и др.» (цит. по: Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург: опыт биографии. СПб., 2013. С. 153-154.
25 Струве Петр Бернгардович (1870-1944) — философ, экономист, академик Академии наук с 1917 г. В эмиграции с 1918 г.
26 Ростовцев Михаил Иванович (1870-1952) — историк, член-корреспондент Академии наук с 1908 г. В июне 1918 г. историк отправился в научную командировку в Англию, из которой он так и не вернулся в Россию.
27 Мальцев Николай Сергеевич (1849-1939) — фабрикант, промышленник, почетный член Академии наук с 1911 г.
28 Бунин Иван Алексеевич (1870-1953) — писатель, поэт, почетный член Академии наук с 1909 г. В 1920 г. эмигрировал сначала в Константинополь, затем во Францию.
29 Кизеветтер Александр Александрович (1866-1933) — историк, член-корреспондент Академии наук с 1917 г. В эмиграции с 1922 г.
30 Глубоковский Николай Никанорович (1863-1937) — богослов, член-корреспондент Академии наук с 1909 г. В эмиграции с 1923 г.
31 Романов Николай Николаевич-младший (1856-1929) — великий князь, внук Николая I.
32 Во время очередной командировки (17-24 июня) С. Ф. Ольденбургу удалось лично переговорить с Н. П. Горбуновым. Судя по сделанным дневниковым записям Е. Г. Ольденбург, встреча успехом не увенчалось: «С[ергей] Ф[едорович] вернулся из Москвы. Настроение его очень тяжелое» (цит. по: Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. С. 155).
33 Прекращение обмена результатами интеллектуальной деятельности началось задолго до описываемых событий. М. И. Ростовцев, например, сетовал коллегам, что на присылаемые им в Академию наук опубликованные в эмиграции труды в 1922 и 1926 гг. в ответ от советских учреждений ничего не получал.
34 Ольденбургский Александр Петрович (1844-1932) — принц, почетный член Академии наук с 1890 г.
35 Письмо является ответом на обращение Воронова, о котором зафиксировано в дневниках Е. Г. Ольденбург от 23 ноября: «Сегодня от Воронова снова пришла бумага, просит прислать копии с протоколов заседаний, в которых были исключены из числа академиков Ростовцев, Струве и др., а протоколов нет, потому что заседаний не было» (цит. по: Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. С. 168).
36 В углу сделана черными чернилами надпись: «1) А[кадемия] н[аук] не намерена огласить декларацию, принципиально отгораживающую ее политически от всех эмигрантов. 2) Решение Президиума, я уверен, не было поставлено на Общее Собрание».
37 См. примеч. 24.
38 В конце первого листа публикуемого документа красной ручкой сделана пометка: «Очевидно, есть желание оттянуть до проведения выборов. Нужно по окончании выборов получить утверждение общего собрания».
Статья поступила в редакцию 30 августа 2019 г.
Рекомендована в печать 5 марта 2020 г.
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ
Груздинская В. С. Исключение из состава Академии наук в зеркале документальных
свидетельств (1928 год) // Новейшая история России. 2020. Т. 10, № 2. С. 540-551.
https://doi.org/10.21638/11701/spbu24.2020.218
Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ, проект № 18-09-00397.
Сведения об авторе: Груздинская В. С. — аспирант, Омский государственный университет им.
Ф. М. Достоевского (Омск, Россия); [email protected]
Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского, Россия, 644077, Омск, пр. Мира, 55а
FOR CITATION
Gruzdinskaya V. S. 'Exclusion from the Academy of Sciences in the Mirror of Documentary Evidence (1928)', Modern History of Russia, vol. 10, no. 2, 2020, pp. 540-551. https://doi.org/10.21638/11701/spbu24.2020.218 (In Russian)
This research was supported by the Russian Foundation for Basic Research, project no. 18-09-00397. Author: Gruzdinskaya V. S. — PhD Student, Omsk State University (Omsk, Russia); [email protected] Omsk State University, 55a, pr. Mira, Omsk, 644077, Russia References:
Brachyov V. S. 'The Taming of the Shrew or How the Academy of Sciences of the USSR was taught to obey', VestnikAN SSSR, no. 4, 1990. (In Russian)
Glukharev N. N. 'Searching the forms of public administration of science in the USSR in the end of 1920s', Nauka ishkola, no. 6, 2010. (In Russian)
Graham L. The Soviet academy of sciences and the Communist party, 1927-1932 (Princeton, 1967). Kaganovich B. S. Sergey Fedorovich Oldenburg: Essays in Biography (St. Petersburg, 2013). (In Russian) Kol'tsov A. V. 'The atmosphere around the Academy has worsened'. "Za zheleznym zanavesom": mify i realii sovetskoinauki, eds M. Hajnemann, E. I. Kolchinskii (St. Petersburg, 2002). (In Russian) Chronicle of the Russian Academy of Sciences, 4 vols, vol. IV: 1901-1934, eds E. I. Kolchinskiy, G. I. Smagina (St. Petersburg, 2007). (In Russian)
Pokrovskiy M. N. 'About trip to Oslo', VestnikKommunisticheskoiakademii, no. 30, 1928. (In Russian) Sobolev V. S. Bearing the sacred burden of the past: Russian Academy of Sciences: national cultural and scientific heritage. 1880-1930s (St. Petersburg, 2012). (In Russian)
Tasits N. A. 'Scientific policy of USSR in 1927-1941', Raspisanie peremen: Ocherki istorii obrazovatelnoi i nauchnoipolitiki v Rossiiskoi imperii — SSSR (konets 1880-kh — 1930-e gody) (Moscow, 2012). (In Russian) Tunkina I.V. 'Rostovtsev and Russian Academy of Sciences', Skifskii roman, ed. by G. M. Bongard-Levin (Moscow, 1997). (In Russian)
Received: August 30, 2019 Accepted: March 5, 2020
