CC BY
74
К 70-ЛЕТИЮ ИРКУТСКОГО ОБЛАСТНОГО СУДА
© Казарин В. Н., 2005
ИРКУТСКИЙ ОБЛАСТНОЙ СУД В ПРЕДВОЕННЫЙ ПЕРИОД И В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Традиционно в литературе, посвященной предвоенному периоду и сибирскому тылу в годы Великой Отечественной войны, основное внимание уделялось укреплению производственной базы страны накануне военных испытаний, а также перестройке и работе промышленности и транспорта, тружеников сельского хозяйства, работников культуры, образовательных учреждений и высшей школы в достижении Победы над агрессором. Деятельность правоохранительных и судебных органов не получила достойного отражения в научной и научно-публицистической литературе. Вместе с тем, значение и место судов и прокуратуры в поддержании правопорядка и обеспечении законности, осуществлении карательной политики в отношении лиц, преступивших закон, очевидно, и не нуждается в подробном пояснении.
Прежде всего, рассмотрим кадровый судебный состав Иркутской области. Отсутствие в регионе юридического факультета в составе Иркутского университета самым отрицательным образом сказалось на профессиональной подготовке работников судебно-прокурорских органов.
Постановлением ВЦИК от 20 апреля 1931 г. факультет советского строительства выделился из Иркутского университета и был преобразован в Сибирский институт советского права. В тот период он был единственным высшим юридическим учебным заведением на востоке страны. В дальнейшем на основании постановления Совета Народных Комиссаров РСФСР от 1 августа 1934 г. институт был переведен из Иркутска в Свердловск, где он стал главной базой подготовки юристов для Урала, Казахстана, Сибири и Дальнего Востока. В соответствии с постановлением ЦИК и СНК СССР от 5 марта 1935 г. Сибирский институт советского права стал называться Свердловским правовым институтом, а в 1937 г. его переименовали в Свердловский юридический институт1. Ныне это Уральская государственная юридическая академия, крупнейшее учебнонаучное учреждение России.
Проблема кадров, имевших базовое юридическое образование, являлась острейшей в Иркутской области в 1930-1940-е гг. После принятия Конституции СССР 1936 г. было повышено внимание к улучшению кадрового состава судебной системы страны в целом. Необходимо также принять во внимание, что немало судебных работников под различными предлогами в конце 1930-х гг. подверглись различным формам репрессий; расширялась и сама репрессивная политика, требовавшая соответствующего кадрового обеспечения.
Как решалась эта проблема в Иркутской области? В феврале 1937 г. Восточно-Сибирский обком ВКП(б) принял специальное решение «Об укреплении судебных органов в области». В постановлении прямо говорилось, что часть судебных работников не соответствуют требованиям, предъявляемым к ним в соответствии с новой Конституцией. Однако резолютивная часть постановления своим содержанием говорила об откровенно кричащей проблеме, указав воистину революционный метод ее решения. Секретарям горкомов и райкомов области предлагалась «в месячный срок произвести отбор 30 человек, подготовленных коммунистов для работы в качестве народных судей, пропустив их предварительно через шестимесячные курсы»2.
О методах работы с кадрами в тот период красноречиво говорят следующие факты. В августе 1937 г. бюро Восточно-Сибирского обкома ВКП(б) обсуждало вопрос «О постановке разбора жалоб в органах суда и прокуратуры». Было отмечено, что жалобы граждан рассматривались месяцами, а то и годами. Нередки случаи, когда в областной прокуратуре или суде заявления и жалобы просто терялись. Некоторые граждане до нескольких месяцев незаконно отбывали наказания в местах лишения свободы, подвергались безосновательному аресту и содержались в тюрьмах, а виновные в нарушении законов оставались ненаказанными. Решением обкома партии заместитель областного прокурора Никодим Иванович Козловский «за грубый произвол в постанове с разбором жалоб трудящихся и нарушениями революционной законности» со своего поста был снят и исключен из партии. Председателю областного суда Касаткину «за запущенность в деле рассмотрения жалоб» был объявлен строгий выговор с предупреждением. Обком ВКП(б) обязал его в ближайшее время ликвидировать такое положение с жалобами3.
Сам факт обращения жалоб граждан в органы суда и прокуратуры свидетельствовал об авторитете этих органов у населения области. Поток жалоб и обращений особенно возрос в год принятия Конституции СССР - 1936-й. Только за этот год в областной суд поступило 2165 жалоб, а в областную прокуратуру 7730 жалоб. При этом количество жалоб за первое полугодие 1937 г. резко увеличилось: в областной суд поступило 2167 жалоб, а в прокуратуру - 80524. Огромное количество жалоб поступало на факты бюрократизма в работе советских и хозяйственных органов, на нарушения прав граждан. В абсолютном большинстве жалобы были основательными. Необходимо отметить, что в 1938-1939 гг. органы
суда и прокуратуры этому вопросу стали уделять гораздо больше внимания.
Новым явлением в работе судов стали отчеты народных судей перед населением в августе-сентябре 1937 г. Эта обязанность была закреплена в ст. 29 Закона «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик», принятом Верховным Советом СССР 16 августа 1938 г. Закон определил, что в соответствии со ст. 102 Конституции СССР 1936 г. правосудие в СССР осуществлялось Верховым Судом СССР, Верховными судами союзных республик, краевыми и областными судами, судами автономных республик и автономных областей, окружными судами, специальными судами СССР, создаваемыми по постановлению Верховного Совета СССР, народными судами (ст. 1). В третьем разделе Закона определялся правовой статус областного суда. Областной суд избирался областным Советом депутатов трудящихся (ст. 30). Областной суд должен был состоять из председателя, заместителей председателя, членов суда и народных заседателей, призываемых для участия в рассмотрении судебных дел (ст. 31). В составе областного суда действовала судебная коллегия по уголовным делам для рассмотрения уголовных дел, подсудных областному суду, а также для рассмотрения жалоб и протестов на приговоры и определения народных судов. Судебная коллегия по гражданским делам призвана была рассматривать гражданские дела, подсудные областному суду, а также для рассмотрения жалоб и протестов на решения и определения народных судов (ст. 33). В соответствии со ст. 32 областной суд рассматривал уголовные дела о контрреволюционных преступлениях, об особо опасных преступлениях против государственного управления, о хищениях социалистической собственности, об особо важных должностных и хозяйственных преступлениях, а также отнесенные законом к их ведению гражданские дела по спорам между государственными и общественными учреждениями, предприятиями и организациями5.
Приведем некоторые показатели качества работы Иркутского областного суда в 1939-1940 гг. Из всех обжалованных и опротестованных приговоров за второе полугодие 1939 г. Верховным судом РСФСР было оставлено в силе: 64,3 %, изменено - 10,7 %, отменено 21,4 % и прекращено 3 %. В 1940 г. качество рассмотрения уголовных дел в Иркутском областном суде несколько улучшилось. Из обжалованных приговоров Верховным судом РСФСР было оставлено без изменения 77 % (а за предыдущее полугодие 64,3 %). Но из обжалованных за 1940 г. решений областного суда по гражданским делам Верховный суд РСФСР оставил в силе без изменений только 35 % решений6. Таким образом, при некотором улучшении качества рассмотрения уголовных дел, качество рассмотрения гражданских дел находилось на низком уровне.
Одним из основных направлений в деятельности Иркутского областного суда было исполнение Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода ра-
бочих и служащих с предприятий и учреждений». Согласно п. 3 Указа, уход с предприятия или учреждения или переход с одного предприятия на другое и из одного учреждения в другое мог разрешить только директор предприятия или начальник учреждения. Последние имели право и обязаны были дать разрешение только в двух случаях. Первый: когда рабочий или служащий не мог выполнять прежнюю работу вследствие болезни или инвалидности согласно заключению врачебно-трудовой экспертной комиссии, а администрация не могла предоставить ему другую, подходящую работу; или когда пенсионер желал оставить работу. Второй: когда рабочий или служащий должен был прекратить работу в связи с зачислением его в высшее или среднее специальное учебное заведение (п. 4)7.
Устанавливалась уголовная ответственность за нарушение данного Указа. Рабочие и служащие, самовольно ушедшие из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, предавались суду и по приговору суда подвергались тюремному заключению сроком от 2 месяцев до 4 месяцев. За прогул без уважительной причины следовало предание суду и по приговору суда следовало наказание исправительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25 %. Обязательное увольнение за прогул без уважительной причины отменялось. Народным судам было предложено такие дела рассматривать не более чем в 5дневный срок, а приговоры по ним приводить в исполнение немедленно (п. 5). Также устанавливалось, что директора предприятий и начальники учреждений за уклонение от предания суду лиц, виновных в самовольном уходе с предприятий и из учреждений, и лиц, виновных в прогулах без уважительных причин, - привлекались к уголовной ответственности. Директора предприятий и начальники учреждений , принявшие на работу укрывающихся от закона лиц, самовольно ушедших с предприятий и из учреждений, сами подвергались судебной ответственности (п. 6)8. Указ ПВС СССР вступил в действие с 27 июня 1940 г.
Каким образом органы суда осуществляли исполнение Указа от 26 июня 1940 г. на территории Иркутской области? Уже в июле 1940 г. в народные суды области поступило 1381 дело и было рассмотрено 1052 дела. В августе 1940 г. произошел резкий скачок поступивших дел: 5144, из которых рассмотрено было 4999. Своеобразный пик поступивших дел пришелся на октябрь: 6896 (рассмотрено 5864), а затем пошел спад, составивший в декабре 3951 поступившее дело (рассмотрено 1435). По результатам проверки, осуществленной Иркутским обкомом ВКП(б), отмечалось, что, несмотря на некоторое снижение, прогулы и самовольные уходы остаются чрезвычайно большими. Особой критике подверглись народные суды за нарушение сроков рассмотрения дел. В июле 1940 г. с нарушением сроков было рассмотрено 15 %, в октябре - 29 %, в ноябре - 32 %, а в январе 1941 г. - 27 %. Наибольшее количество таких дел приходилось на 1-й и 2-й участки Бодайбинского района, 2-й участок Тайшетского района, 2-й участок Усольского рай-
она, 2-й участок Нижнеудинского района. Имели место случаи, когда дела по Указу от 26 июня
1940 г. рассматривались заочно, без достаточной проверки, в результате осуждали формально и незаконно. Уголовная коллегия областного суда за декабрь 1940 г. - январь 1941 г. прекратила как неосновательно осужденных 56 приговоров. Кроме того, 73 приговора были отменены за нарушение закона9. Такие меры, проведенные жесткими методами, во многом способствовали укреплению трудовой дисциплины на предприятиях области.
Накануне войны, в феврале 1941 г. количественный состав Иркутского областного суда (ИОС) был определен решением обкома партии и рекомендован к утверждению на сессии областного совета депутатов трудящихся. В составе суда был председатель, два заместителя и десять членов суда10.
Примечателен документ, наглядно характеризующий морально-психологическую и социально-психологическую атмосферу накануне Великой Отечественной войны в судебных органах области. Это письмо секретаря партийной организации Иркутского областного суда Ерентенко первому секретарю Иркутского обкома партии К. И. Качалину, датированное 8 марта 1941 г. В письме Ерентенко обращал внимание на подбор кадров в областном суде. В частности, на то, что на бюро обкома ВКП(б) первоначально не была представлена кандидатура Ивана Федоровича Безденежных, работавшего до этого в областном суде три года, из которых он полтора года исполнял обязанности заместителя председателя областного суда. У Безденежных в 1937 г. был репрессирован брат. Но по своим деловым качествам И.Ф. Безденежных относился к лучшим работникам областного суда. С октября 1939 г. членом областного суда работала Л. Т. Фонарева, кандидат в члены ВКП(б), молодой и перспективный работник. Все приговоры в отношении осужденных «врагов народа», вынесенные под председательством Л. Т. Фонаревой, были утверждены Верховным судом РСФСР. Но еще в 1938 г. у нее были репрессированы два двоюродных брата; этот факт был ею скрыт. На этом основании ее кандидатура была снята. Напротив, А. В. Ок-сер, член областного суда с октября 1939 г., опытный судебный работник, сообщила об аресте своего брата в 1937 г. Через несколько дней после ареста брата она была отстранена от работы народного судьи в Иркутске, но после решения февральского пленума ЦК ВКП(б) 1938 г. ее восстановили на работе, а затем и избрали членом областного суда. Но в новый состав областного суда ее не рекомендовали. Зато в новый состав рекомендовали Г. П. Приймак и Г. И. Тригубенко. Приймак работал в областном суде с
1938 г., в 1937 г. у него был осужден брат к пяти годам лишения свободы. В работе Приймак был большой процент отмены приговоров в 1940 г., но его рекомендовали. С 1937 г. членом областного суда работал Г. И. Тригубенко. Несмотря на то, что в 1940 г. Верховный суд РСФСР утвердил лишь 55,8 % обжалованных приговоров, вынесенных под председательством Тригубенко, его рекомендовали членом областного суда11.
О реакции областных органов власти на это письмо говорит содержание принятого решения. 29 марта 1941 г. Иркутский областной Совет депутатов трудящихся утвердил состав областного суда. Председателем суда был избран Александр Егорович Негров, заместителями -Павел Николаевич Мосюков и Георгий Петрович Приймак. Членами областного суда стали Елена Андреевна Алферова, Иван Федорович Безденежных, Федор Прокопьевич Ерентенко, Евдокия Яковлевна Кузьмина, Евгения Михайловна Коца-ренко, Зинаида Сергеевна Осипова, Степан Максимович Попов, Василий Александрович Ступин, Георгий Иванович Тригубенко, Прокопий Петрович Чернов. Было избрано также 160 народных заседателей12. Однако в первые месяцы войны заместитель председателя Иркутского областного суда по уголовным делам и один из членов суда были призваны в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА), и эти должности оставались вакантными даже весной 1942 г.
Председателем Иркутского областного суда в годы Великой Отечественной войны был Александр Егорович Негров. Он родился в 1900 г. в дер. Ровеньки нынешней Воронежской области в крестьянской семье. Русский. До Октябрьской революции 1917 г. портняжничал. В 1922 г. вступил в комсомол, а в 1925 г. в члены коммунистической партии. С 1927 по 1929 гг. учился в Коммунистическом университете, но его не закончил. Однако был одним из немногих должностных лиц судебной системы в Восточной Сибири того времени, кто имел высшее юридическое образование. С 1936 по 1938 г. он обучался на судебнопрокурорском факультете Всесоюзной правовой академии, закончив которую получил специальность «юрист».
Председателем Иркутского областного суда А. Е. Негров был избран 17 августа 1938 г. постановлением президиума Восточно-Сибирского облисполкома. По заведенному тогда непреложному правилу для права на продолжение должностных полномочий по истечении определенного периода времени требовалась характеристика за подписью первых должностных лиц области. Первый секретарь Иркутского обкома ВКП(б) Кирилл Иванович Качалин отмечал: «В период работы председателем Иркутского областного суда Негров с работой справляется, никаких замечаний не имеется. Считаем возможным оставление в дальнейшем Негрова на работе в этой должности». Секретарь партийной организации Иркутского областного суда в феврале 1939 г. отмечал, что А. Е. Негров «в работе тверд и принципиален. Повседневной работой мобилизует коллектив судебных работников на непримиримую борьбу с вражескими элементами и на ликвидацию последствий вредительства». Такие характеристики в то время означали выражение политического доверия.
В 1942 г. работу Иркутского областного суда и лично А. Е. Негрова проверяла бригада, возглавляемая заместителем народного комиссара юстиции СССР Е. Румянцевой. В итоговой справке, в частности, отмечалось, что за второе полугодие 1941 г. и первый квартал 1942 г. лично А.Е. Негров рассмотрел по первой инстанции 112 уго-
ловных дел в отношении 174 чел. Приговор обжаловали 110 чел. Верховный суд РСФСР оставил в силе 96,4 % приговоров, вынесенных председателем Иркутского областного суда. За этот же период Негров рассмотрел по второй инстанции 645 уголовных и 197 гражданских дел. К числу недостатков в работе Негрова были отнесены длительные сроки рассмотрения дел - только 73 % дел были рассмотрены до пяти дней; кроме того, имелись недостатки в определении приговоров по отдельным делам, а также в не доукомплектовании состава Иркутского областного су-
13
да13.
Когда в апреле 1942 г. работу ИОС проверяла специальная бригада в составе члена коллегии наркомата юстиции РСФСР В. Левина, председателя Красноярского краевого суда А. Анипченко и его заместителя П. Бачило, было отмечено лишь, что «Негров А. Е. пользуется авторитетом. Много рассматривал дел лично», причем как уголовных, так и гражданских. «Но он не обеспечил своевременного их прохождения по областному суду в целом, не устранил ряда серьезных ошибок и недостатков в работе Иркутского областного суда», - гласило заключение комиссии. Зная другие заключения военного времени, когда должностных лиц безжалостно освобождали от занимаемых постов, а нередко и отдавали под суд, такую оценку можно считать позитивной по существу.
Заместитель председателя Иркутского областного суда Георгий Петрович Приймак родился в 1910 г. в с. Тугутуй Иркутской губернии. Учился на рабочем факультете Иркутского государственного университета, затем на первом курсе Иркутского медицинского института. Но высшего медицинского образования он не получил, работал, в частности, контролером таможни на ст. Отпор в Забайкалье. В 1938 г. окончил одногодичную юридическую школу в Иркутске, получив специальность «юрист». По окончании школы Г. П. Приймак стал работать народным судьей 3-го, а затем 4-го участка г. Иркутска. В 1939 г. вступил в члены ВКП(б) и в этом же году стал депутатом Иркутского городского Совета депутатов трудящихся14. А в марте 1941 г. он стал заместителем председателя Иркутского областного суда.
Заместителем председателя областного суда и председателем судебной коллегии по гражданским делам был Павел Николаевич Мосю-ков, 1902 г. р., член коммунистической партии с 1920 г. (членство в компартии или, в крайнем случае, в комсомоле тогда была обязательным для продвижения в профессиональном росте). Базового юридического образования он не имел (это, к сожалению, была широко распространенная практика), но с января 1942 г. стал учиться в двухгодичной заочной юридической школе, дававшей среднее специальное образование. Однако имел богатый практический опыт, находясь на судебной работе с 1924 г. Качество вынесения приговоров под председательством П. Мосюкова признавалось хорошим.
Несомненно, интересной является фигура одного из старейших членов областного суда Ивана Федоровича Безденежных. В начале вой-
ны ему было уже 55 лет. Он также не имел специального юридического образования. Хорошо зарекомендовавший себя практик, он с 1938 г. работал в областном суде в коллегии по уголовным делам, а до войны полтора года исполнял обязанности заместителя председателя областного суда. Однако безжалостный 1937-й год затронул и Ивана Безденежных. Был репрессирован его родной брат. Когда встал вопрос об утверждении нового состава областного суда, кандидатуры И.Ф. Безденежных в списках не оказалось. Тогда Безденежных лично обратился к первому секретарю Иркутского обкома ВКП(б) К.И. Качалину; и вопрос был пересмотрен. 28 февраля 1941 г. Безденежных был утвержден членом областного суда15. Качество приговоров по уголовным делам под его председательством было одним из лучших: 98,7 % в первый год войны было утверждено. Вел работу в основном по уголовным делам первой инстанции.
С 1936 г. в судебных органах, а с 1939 г. в областном суде работал Василий Александрович Ступин, 1904 г. р. В 1939 же году он вступил и в ряды ВКП(б). Также не имел юридического образования. В первый год войны он председательствовал в кассационной инстанции по уголовным делам. Однако по результатам заключения комиссии, имел ряд ошибок в профессиональной деятельности. Одной из самых молодых членов областного суда была Евгения Михайловна Ко-царенко, 1915 г. р., член ВЛКСМ. Одна из немногих, она имела высшее юридическое образование, преподавала гражданское право в юридической школе, а затем работала народным судьей 10-го участка г. Иркутска и ревизором областного управления наркомата юстиции. Членом областного суда стала незадолго до войны, с апреля
1941 г. Проявила себя грамотным специалистом, в основном рассматривала уголовные дела в первой инстанции.
Высшее юридическое образование имела и Зинаида Сергеевна Осипова, 1907 г. р. В судебных органах работала с 1938 г. В партию вступила в 1940 г., в том же году стала и членом областного суда. Членом областного суда была и Елена Андреевна Алферова, 1906 г. р. В 1928 г. она вступила в партию и стала работать в судебных органах. В областном суде работала с 1939 г., не имея юридического образования. При рассмотрении гражданских дел допускала отдельные ошибки16.
Старейшим по стажу работы членом областного суда был Прокопий Петрович Чернов. Он родился в 1906 г. в г. Верхнеуральске. Образование имел низшее: окончил городское училище в Иркутске, затем перешел в школу первой ступени, но в 1920 г. бросил учебу и пошел работать. Затем отслужил в армии, а после демобилизации стал работать на заводе тяжелого машиностроения им. В. В. Куйбышева в Иркутске. В силу жизненных обстоятельств уехал в Ленинград, затем вновь вернулся в Иркутск, где стал работать профоргом на заводе им. Куйбышева.
Судьба П. П. Чернова - наглядное подтверждение того, как, выполняя вышеуказанное февральское постановление обкома ВКП(б) 1937 г., решалась проблема кадров судебного состава
Иркутской области. Партийная и профсоюзная организации завода им. Куйбышева выдвинули П. П. Чернова, не имевшего ни юридического образования, ни какой-либо судебной практики в члены Иркутского областного суда. В этой должности он стал работать с 15 октября 1937 г. В
1939 г. П. П. Чернов окончил шестимесячные курсы подготовки и переподготовки судебнопрокурорских работников, но сам считал, что имеет низшее образование17. В марте 1941 г. вновь был избран членом Иркутского областного суда.
Георгий Иванович Тригубенко родился в крестьянской семье в 1901 г. в с. Лукнов на территории современной Черниговской области Украины. Окончив сельскую школу, поступил учиться в профессионально-техническую школу в Черниговской области. Находясь в рядах РККА, окончил полковую артиллерийскую школу. После демобилизации некоторое время был без работы, а затем приехал на Черновские копи Восточно-Сибирского края. Начав рабочим буровой разведки на Черновских копях, он прошел путь до председателя райкома союза угольщиков Забайкалья. Так же, как и П. П. Чернов, Г. И. Тригубенко, не имея юридического образования и практического опыта работы в правоохранительных органах, в условиях острейшего дефицита судебного состава Иркутской области в октябре 1937 г. был направлен на работу в судебные органы -народным судьей Братского района. В 1939 г. он окончил шестимесячные курсы подготовки и переподготовки работников суда и прокуратуры18. В марте 1941 г. Г. И. Тригубенко был избран членом Иркутского областного суда. Резкие повороты в судьбе П. П. Чернова и Г. И. Тригубенко яркое и красноречивое свидетельство того, как решалась кадровая проблема судебного состава в Иркутской области в том направлении, которое было обозначено в февральском постановлении Восточно-Сибирского обкома ВКП(б) 1937 г.
Как видим, более детальный анализ кадрового состава ИОС периода войны показывает, что среди областных судей преобладали практики, имеющие определенный опыт работы в судебных органах без специального юридического образования. Были и те, кто, условно говоря, «набирали» опыт, непосредственно работая в Иркутском областном суде, закончив лишь кратковременные курсы. Подавляющее большинство из них были так называемого «среднего» возраста. Состав Иркутского областного суда кануна и самой Великой Отечественной войны наглядно отразил то сложное не только для судебной системы, но и для страны время.
Профессиональная деятельность Иркутского областного суда в первые месяцы войны была подчинена тем задачам, которые были поставлены в таких нормативно-правовых актах, как Указ Президиума Верховного Совета (ПВС) СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении», Указ ПВС от 26 июня 1941 г. «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время» и др. Спустя неделю после начала войны, 28 и 29 июня 1941 г. был издан приказ наркома юстиции СССР и 7 июля 1941 г. приказ наркома юстиции РСФСР о перестройке и подчинении
всей работы судебных органов страны задачам Отечественной войны.
В приказе наркома юстиции СССР Н. Рычкова от 28 июня 1941 г. говорилось: «прекратить предоставление очередных и дополнительных отпусков работникам НКЮ СССР, НКЮ союзных и автономных республик, управляющим НКЮ при областных, краевых Советах депутатов трудящихся и судебных органов Союза ССР и союзных республик. Работников, находящихся в указанных отпусках, вызвать из отпуска».
Развернутая программа действий для судебных органов была изложена в приказе наркома юстиции СССР от 29 июня 1941 г. В приказе подчеркивалось, что «всякий, нарушающий законы Советского правительства, распоряжения органов власти, совершает противонародное, преступное дело. Суровые наказания должны применяться в отношении врагов порядка - убийц, грабителей, воров, хулиганов и иных злостных преступников. Самую решительную борьбу должны вести судебные органы с распространителями слухов, пытающимися посеять панику среди населения. В военное время требуется особая четкость в работе судов и органов НКЮ. Ни на один день ни один участок народного суда не должен оставаться без народного судьи. Поэтому необходимо взамен ушедших в Красную Армию судей выдвинуть подготовленных в политическом и деловом отношении народных заседателей, работников местного советского и партийного аппарата и наиболее подготовленных и проверенных секретарей народных судов и адвокатов. Рассмотрение дел в первой и второй инстанциях должно быть организовано таким образом, чтобы каждое поступающее дело незамедлительно назначалось к рассмотрению, а дела, по которым обвиняемые арестованы, слушались внеочеред-но. Надо решительно покончить с имеющимся в некоторых судах либерализмом, необходимо обеспечить правильное применение законов и строгое наказание в отношении расхитителей, спекулянтов, воров, хулиганов и других преступников, нарушающих советские законы в то время, как народ ведет героическую и самоотверженную борьбу с коварным и подлым врагом»19.
Резко, в два раза по сравнению с первым полугодием 1941 г., во втором полугодии возросло количество поступивших в Иркутский областной суд уголовных дел (соответственно 278 дел и 552 дела). Только за первый квартал 1942 г. поступило 203 уголовных дела. Тому было несколько причин. Прежде всего, ужесточение всей карательной политики государства, усиление работы спецслужб и карательных органов по выявлению и наказанию преступных и вражеских элементов. В первые месяцы войны в области произошло существенное оживление антигосударственной и антисоветской деятельности групп лиц и отдельных граждан. Помимо этого, в уголовном законодательстве появились новые виды преступлений, караемых судом по законам военного времени. В Иркутский областной суд стали поступать также дела из прифронтовых областей и территорий, занятых оккупантами.
В общем объеме поступивших в областной суд дел преобладали дела о контрреволюцион-
ных и других особо опасных для государства преступлениях - 91 %. Большинство из них составляли дела о контрреволюционной агитации и пропаганде и об актах саботажа (проходили по ст. 58-10 и 58-14 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г.) - 68 %. Отмечу, ст. 58-й начиналась Особенная часть Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1926 г. Ст. 58-10 предусматривала за пропаганду или агитацию, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений, а равно за распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже шести месяцев. Однако за те же действия при массовых волнениях или с распространением религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, влекли за собой высшую меру социальной защиты - расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением при смягчающих обстоятельствах понижения до лишения свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества. Ст. 58-14 за контрреволюционный саботаж, т. е. сознательное исполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение со специальной целью ослабления власти правительства и деятельности государственного аппарата предусматривала лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже одного года, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела, с конфискацией имущества20.
Значительное место занимали дела по Закону от 7 августа 1932 г. - 7,4 %. Законом от 7 августа 1932 г. со временем стало именоваться постановление Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров СССР «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности». Согласно постановлению, общественная собственность (государственная, колхозная, кооперативная) признавалась основой советского строя, священной и неприкосновенной, а люди, на нее покушающиеся, рассматривались как враги народа. В качестве меры судебной репрессии за хищения грузов на железнодорожном и водном транспорте, а также за хищение (воровство) колхозного и кооперативного имущества предусматривалась «высшая мера социальной защиты - расстрел с конфискацией всего имущества и с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на срок не ниже десяти лет с конфискацией имущества». К преступникам, осужденным по делам о хищении грузов на транспорте, колхозного и кооперативного имущества, не применялась амнистия2 .
По ст. 59-3 УК РСФСР 1926 г. за отмеченный период было возбуждено 5 % уголовных дел, по ст. 58-13 - 3,8 %. По другим статьям УК РСФСР рассматривалось незначительное коли-
чество дел. Ст. 59-3 предусматривала за бандитизм, т.е. организацию вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановку поездов и разрушения железнодорожных путей и иных средств сообщения и связи лишения свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты - расстрела, с конфискацией имущества. Ст. 58-13 за активные действия или активную борьбу против рабочего класса и революционных движений, проявленных на ответственной или секретной должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны предусматривала расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства Союза ССР22.
Карательная политика как в целом по стране, так и в Иркутской области, в первый год Великой Отечественной войны была крайне жесткой. Иркутский областной суд за 1941 г. и первый квартал 1942 г. приговорил 80,5 % осужденных по наиболее опасным делам к расстрелу или 10 годам лишения свободы.
Из числа дел, поступивших в областной суд из территорий, временно оккупированных противником, прошли 27 чел., которые до установления Советской власти в Эстонии состояли в военно-фашистских организациях и проводили активную антигосударственную деятельность. Из них по решению ИОС трое были расстреляны, а остальные приговорены к лишению свободы на срок от 7 до 10 лет. При этом Верховный суд РСФСР отменил четыре обжалованных приговора за мягкостью наказания и неправильной квалификации преступления.
В первые месяцы войны заметно сократилось количество уголовных дел, рассмотренных областным судом в качестве суда второй инстанции. Здесь преобладающее место занимали дела по применению довоенного Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. «О переходе на восьмичасовый рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений» - 23,5 % 2 . Ст. 5 данного указа предусматривала, что «рабочие и служащие, самовольно ушедшие из государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений, предаются суду и по приговору народного суда подвергаются тюремному заключению сроком от 2 месяцев до 4 месяцев». За прогул без уважительной причины рабочие и служащие предавались суду и по приговору народного суда карались исправительно-трудовыми работами по месту работы на срок до 6 месяцев с удержанием из заработной платы до 25 %. Народным судам было предложено все эти дела рассматривать не более чем в 5-дневный срок, и приговоры приводить в исполнение немедлен-но24.
Однако по мере осознания того, что война принимает затяжной характер, наступало притупление остроты восприятия событий, чрезвычай-
ности положения военного периода. На основании специальной проверки судебной практики по делам о прогулах и самовольном уходе рабочих и служащих с предприятий и учреждений, народный комиссар юстиции СССР в сентябре 1944 г. издал соответствующий приказ. В приказе отмечалось, что внимание и контроль за работой судов по этим делам за последнее время ослабло. Имели место факты необоснованного оправдания нарушителей трудовой дисциплины и применения к ним мягких мер наказания. Часто дела рассматривались заочно, народные судьи рассматривали дела о прогулах не в зале судебных заседаний, а у себя в кабинете или в канцелярии. Нарушались сроки рассмотрения дел о прогулах и самовольном уходе. Нарком требовал безотлагательно устранить отмеченные нарушения и проверить судебную практику по этим вопросам25.
В самые тяжелые месяцы начального периода войны резко возрастало количество уголовных дел, поступавших в областной суд в качестве суда первой инстанции. Так, только с 1 июля 1941 г. до 2 августа 1942 г. количество дел, которые шли по категории «особо опасные», т.е. контрреволюционные и против порядка управления составило 1105 дел. Подавляющее большинство из них, а именно 83,7 %, были дела о контрреволюционной агитации и пропаганде, организации вооруженных банд, разбое, саботаже и по Закону от 7 августа 1932 г. Заметно увеличилось и количество дел, возбужденных по другим статьям УК РСФСР 1926 г. и по указам ПВС СССР военного времени. В частности, много дел квалифицировалось по ст. 107 УК РСФСР. Данная статья предусматривала за злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или не выпуска таковых на рынок - лишение свободы на срок до одного года с конфискацией всего или части имущества или без таковой. Однако за те же действия, но при установлении наличия сговора торговцев - лишение свободы на срок до трех лет с конфискацией всего имущества 6 Однако по делам о спекуляции народные суды нередко осуждали за действия, которые можно было квалифицировать, как «нарушение правил торговли». За последние правонарушения должны были применяться меры административного воздействия, а не уголовной репрессии.
Местные народные суды возбуждали уголовные дела на основании выполнения Указов ПВС СССР от 13 февраля 1942 г. и от 15 апреля 1942 г. Первый указ «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве» признавал необходимым на период военного времени мобилизацию для работы по месту жительства на производстве и строительстве, в первую очередь, в авиационной и танковой промышленности, промышленности вооружения и боеприпасов, в металлургической, химической и топливной промышленности. Мобилизации подлежало трудоспособное городское население в возрасте: мужчины от 16 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет из числа не работающих в государственных учреждениях и предприятиях. В то же время от мобилизации освобождались женщины, имеющие грудных детей, а
также женщины, имеющие детей в возрасте до 8 лет, в случае отсутствия других членов семьи, обеспечивавших уход за ними, а также учащиеся в высших и средних учебных заведениях. Лица, уклонявшиеся от мобилизации для работы на производстве и строительстве, привлекались к уголовной ответственности и подвергались по приговору народного суда принудительным работам по месту жительства на срок до одного го-да27.
Постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 13 апреля 1942 г. и Указ ПВС СССР от 15 апреля 1942 г. предусматривали мобилизацию на сельскохозяйственные работы в колхозах, совхозах и машинно-тракторных станциях в наиболее напряженные периоды этих работ трудоспособного населения, в первую очередь граждан, не работавших на производстве и на транспорте, а также служащих учреждений и учащихся средней и высшей школы. За уклонение от такой мобилизации грозила санкция - принудительные работы по месту жительства с удержанием из заработной платы до 25 % в пользу колхоза28.
Следует отметить, что Иркутский областной суд в качестве суда второй инстанции по применению Указа ПВС от 13 февраля 1942 г. оставил в силе только 43,7 % приговоров, вынесенных народными судами первой инстанции. Что же касается приговоров, вынесенных на основании применения Указа ПВС от 15 апреля 1942 г. народными судами, то по протестам прокуратуры и по жалобам ИОС оставил в силе всего 19,6 % приговоров29. В чем же были причины отмены 80,4 % приговоров? Прежде всего, в нарушении ст. 9 и 14 Закона о судоустройстве 1938 г., выразившемся в одностороннем рассмотрении дел. Ст. 9 Закона Верховного Совета СССР «О судоустройстве СССР, союзных и автономных республик» предусматривала, что в соответствии со ст. 103 Конституции СССР разбирательство во всех судах СССР осуществляется с участием народных заседателей, кроме случаев, специально оговоренных законом. А ст. 14 указывала, что рассмотрение дел во всех судах осуществляется в составе судьи и двух народных заседателей, кроме случаев, специально предусмотренных законом, когда это разбирательство осуществляется тремя членами суда30.
Кроме того, необоснованно предавали суду и осуждали лиц престарелого возраста, или, напротив, лиц, не достигших 16-летнего возраста, а также нетрудоспособных и имеющих право освобождения по болезни. Были отмечены случаи, когда к суду привлекали лиц, фактически выполнивших установленным Законом минимум трудодней. Более внимательное изучение этого вопроса, проведенное областным судом, позволило представить следующую картину. Трудодни не вырабатывались по следующим причинам: не с кем было оставить маленьких детей в рабочее время, по болезни, не учли заработанный труд и др.
С момента действия, т. е. с середины апреля 1942 г. до августа 1942 г., Иркутский областной суд рассмотрел 108 дел. Из них было оправдано 15 %. К исправительно-трудовым работам (ИТР) на 6 месяцев было приговорено больше половины: 53,5 %; к ИТР на 4 месяца - 15 %;
к ИТР на 3 месяца - 10 %; к ИТР на 5 месяцев -6,5 % 31.
Деятельность суда и прокуратуры в годы войны была направлена на решение задач, поставленных Государственным Комитетом Обороны (ГКО), сосредоточившим всю власть в стране. Борьба с растратами и хищениями с первых дней войны стала одной из приоритетных для судебных органов. Это вполне объяснимо: ведь для нужд фронта важен был каждый рубль, каждый пуд хлеба, каждая единица готовой продукции. Количество рассмотренных дел такого рода в
1942 г. в целом по стране было на 7 % больше, чем в 1941 г., а в 1943 г. на 20,5 % больше, чем в
1941 г. По сравнению с довоенными годами число приговоренных за указанные преступления возросло на 18,2 % 32
В правительственной телеграмме наркомата юстиции СССР, отправленной в судебные органы в апреле 1942 г., была дана неудовлетворительная оценка борьбе с растратами и хищениями. Нарком юстиции СССР Н. Рычков обязал в месячный срок проверить работу судов по этим делам, а также взыскать с виновных лиц причиненный ущерб. Нарком юстиции СССР требовал от наркомов юстиции союзных и автономных республик, начальников краевых и областных управлений наркомата юстиции ежемесячных донесений о судебной практике по важнейшим категориям дел. В ежемесячных донесениях должны были содержаться данные о судебной практике по делам о контрреволюционных преступлениях, о растратах и хищениях социалистической собственности. Отдельно должна быть представлена информация о хищениях, порче и разбазаривании зерна и других сельскохозяйственных продуктов, о хищениях и разбазаривании горючего и масел в машинно-тракторных станциях и совхозах, о преступлениях, связанных с уборкой урожая и заготовкой сельскохозяйственных продуктов, об уклонении от платежа налогов, выполнения обязательных поставок, о трудовой мобилизации, о прогулах и самовольном уходе с предприятий и учреждений, о невыполнении колхозниками обязательного минимума трудодней, о злоупотреблениях с продовольственными и промтоварными карточками. Наряду с этим должны были указываться наказания, факты либерального отношения судов к преступникам и необоснованного осуждения, а также типичные ошибки судов33.
Особое значение для тыловых районов имело постановление ГКО от 22 января 1943 г. «Об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных и промышленных товаров». Специальной проверкой, проведенной Иркутским обкомом партии, а также уполномоченным Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б), в первом квартале 1943 г. были выявлены серьезные нарушения в отпуске нормируемых фондовых продуктов и промышленных товаров. В частности, в совхозе «Железнодорожник» треста Трансторгпит Восточно-Сибирской железной дороги по запискам и просто без каких-либо документов было продано разным лицам и организациям более 56 тонн картофеля и овощей, 1,5 тонны мяса и свыше 42 тонн молока и молочных
продуктов. В магазине № 1 Усольского завода № 97 по запискам незаконно было роздано более двух тонн мяса, рыбы, 142 кг масла, более 1000 банок консервов и других продуктов. Усольский райпищекомбинат в 1942 г. продал по запискам без карточек различных товаров на сумму около 133 тыс. руб. Эти факты стали предметом серьезного обсуждения на заседании Иркутского обкома партии. Начальник Трансторгпита ВСЖД Г-к был снят с работы. К ответственности были привлечены виновники разбазаривания товаров в отделе рабочего снабжения Усольского завода № 97. В то же время органам суда, прокуратуры и милиции было указано на затягивание в расследовании и рассмотрении дел о расхищении и разбазаривании товаров. В условиях сложившейся тогда политической системы общества, когда партия являлась центральной государственной структурой, руководившей фактически всем, бюро обкома ВКП(б) обязало «в месячный срок закончить расследование и рассмотреть в судебных инстанциях все находящиеся в производстве дела о расхищении и разбазаривании продуктовых и промышленных товаров», а впредь эти дела рассматривать в десятидневный срок. По наиболее характерным делам было решено провести судебные процессы в отношении лиц, арестованных за расхищение и разбазаривание товаров. При обнаружении фактов хищений, недостач и злоупотреблений товарами, помимо привлечения виновных к ответственности, бюро обкома по существу обязало суды взыскивать стоимость недостающих продовольственных товаров по рыночным ценам, а недостающих промышленных товаров по коммерческим ценам в пятикратном размере, налагая арест на их имущество в обеспечение взыскания34.
На особом контроле в высших органах исполнительной власти стоял вопрос о выполнении плана хлебозаготовок. 24 сентября 1943 г. Совет Народных Комиссаров СССР принял специальное постановление «О запрещении торговли хлебом до выполнения плана хлебозаготовок». В постановлении колхозам, колхозникам и единоличным крестьянским хозяйствам воспрещалась продажа хлеба и обмен зерна, муки и печеного хлеба впредь до выполнения ими плана сдачи хлеба государству. Совнарком Союза ССР установил, что председатели колхозов и другие должностные лица за нарушение этого постановления должны привлекаться к судебной ответственности, а колхозники и единоличники, виновные в незаконной торговле хлебом, в первый раз подвергались штрафу до 300 руб., а при повторном нарушении должны быть привлечены к судебной ответственности. Во исполнение данного постановления 30 сентября 1943 г. был издан совместный приказ Прокурора СССР и наркома юстиции СССР, в котором предписывалось председателей колхозов и других должностных лиц за нарушение постановления СНК СССР от 24 сентября 1943 г. привлекать к судебной ответственности по ст. 109 Уголовного кодекса РСФСР. Колхозников и единоличников при повторном нарушении привлекать к судебной ответственности по ч. 1 ст. 105 УК РСФСР, а незаконно продаваемые продукты отбирать в административном
порядке. Расследование по делам данной категории следовало производить в срок, не превышающий 10 дней35. Ст. 109 Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. предусматривала, что «действия должностного лица, которые оно могло совершить единственно благодаря своему служебному положению и которые, не вызываясь соображениями служебной необходимости, имели своим последствием явное нарушение правильной работы учреждения или предприятия или причинили ему имущественный ущерб, ...если эти действия совершались должностным лицом систематически или из соображений корыстных, или иной личной заинтересованности, или хотя бы не повлекли, но заведомо для должностного лица могли повлечь за собой тяжелые последствия» влекли за собой лишение свободы со строгой изоляцией на срок не ниже шести месяцев. Ст. 105 УК РСФСР 1926 г. предусматривала за нарушение правил, регулирующих торговлю, если в них специально не оговаривалось преследование в административном порядке, принудительные работы на срок до одного года или штраф до двух тысяч рублей36.
К вопросу о выполнении постановления ГКО от 22 января 1943 г. бюро Иркутского обкома ВКП(б) возвратилось в апреле 1944 г. Вновь была высказана критика в адрес органов прокуратуры, суда и милиции. Помимо медлительности и волокиты в расследовании дел, было отмечено, что дела этой важнейшей категории не выделены под особый контроль. 27 % всех дел, связанных с расхищением и разбазариванием товаров, расследовались с нарушением установленных сроков. Отдельные народные суды примиренчески относились к растратчикам и расхитителям, допуская более мягкие меры наказания, чем необходимые по закону. В областном суде отсутствовала проверка исполнения приговоров по взысканию присужденных сумм с растратчиков и расхитителей. Областной суд не имел данных о взыскании на сумму 4 млн. 851 тыс. 430 руб. Председателю областного суда А. Е. Негрову было указано на отсутствие контроля над исполнением приговоров по возмещению материального ущерба государству. Прокурору области Хламову было поручено установить строгий контроль над своевременным расследованием и передачей материалов в суд по делам, связанным с расхищением и разбазариванием семян, фуража и общественного скота в колхозах37.
В целом качество работы Иркутского областного суда в 1943 г. можно охарактеризовать следующими показателями. Если в первом полугодии 1943 г. Верховный суд РСФСР оставил в силе 83 % обжалованных приговоров, в третьем квартале - 75,8 %, то в четвертом квартале процент понизился до 64,2. Произошло ухудшение качества работы областного суда по рассмотрению уголовных дел. Однако по рассмотрению гражданских дел качество работы областного суда значительно улучшилось. В первом полугодии 1943 г. Верховный суд РСФСР оставил в силе только 35 % решений, то во втором полугодии уже 75 %38. В то же время судебная и кассационная практика по важнейшим категориям дел в областном суде обобщалась недостаточно, а
вопросы, вытекающие из судебной практики, перед областными организациями не ставились. Областной суд ограничивался только вынесением частных определений, которые направлялись в соответствующие организации.
Без внимания правоохранительных органов не оставались и дела, связанные с деятельностью должностных лиц. Приведу несколько примеров. В начале 1945 г. в распоряжение Иркутского областного совета государственного обеспечения по поставкам «ленд-лиза» из США поступила партия одежды. Вещи поступили в тюках без документов о количестве и наименовании. Была создана комиссия для сортировки вещей. Однако некоторые члены комиссии стали воровать, унося с собой по окончании рабочего дня костюмы, платья, чулки и др. вещи. Хищения были раскрыты: вещи изъяли у 8 чел., бывших разборщиков. Все они предстали перед судом и были осуждены по ст. 162 УК РСФСР 1926 г. к различным срокам лишения свободы.
В начале декабря 1944 г. было возбуждено уголовное дело о руководящих работниках Усть-Удинского района. К делу были привлечены первый секретарь райкома партии С-к, председатель райисполкома Д-в, уполномоченный наркомата заготовок К-о, начальник пункта Заготзерно Ш-н. В целях показать район в числе передовых по выполнению государственного плана хлебосдачи они отправляли в соответствующие областные инстанции отчетные данные, грубо искажающие реальное положение вещей. В результате следствия было установлено, что они обманули государство на 19 098 ц. Дело было направлено прокурору Союза ССР и по возвращении из Москвы было передано в областной суд. Иркутский областной суд осудил их по ст. 109 УК РСФСР. Данная статья за действия должностного лица, которое оно могло совершить единственно благодаря своему служебному положению, и которые повлекли за собой нарушения общественного порядка или охраняемых законами прав и интересов отдельных граждан наказывалось лишением свободы на срок не ниже шести месяцев39. По решению Иркутского областного суда К-о был приговорен к трем годам лишения свободы, Д-в -к полутора годам лишения свободы, С-к и Ш-н - к исправительно-трудовым работам. К-о и Д-в приговор обжаловали, но Верховный суд РСФСР оставил его в силе40.
В заключение коротко остановимся на деятельности Иркутского областного суда в последние месяцы Великой Отечественной войны. Из числа 285 чел., привлеченных по уголовным делам в первом полугодии 1945 г. было осуждено 261 чел. Таким образом, оправдательные приговоры были вынесены в отношении 24 чел., что оставило 8,4 %. Из 261 осужденного 219 были приговорены к различным годам лишения свободы и 12 чел. - к высшей мере наказания. Из них восемь чел. были приговорены на основании применения ст. 58-10 и ст. 58-14 УК РСФСР 1926 г., двое - за разбой и бандитизм, и еще двое - по закону от 7 августа 1932 г. Из 12 осужденных к ВМН Верховный суд РСФСР оставил в силе шесть приговоров. В отношении пяти чел. ВМН была заменена различными сроками лишения
свободы, а в отношении одного приговор отме-
41
нили .
Таким образом, в предвоенный период и особенно в годы Великой Отечественной войны, в судебной системе страны произошли существенные изменения. Значительно возросла роль органов чрезвычайной юстиции, происходило сужение коллегиальных начал в функционировании судебного аппарата, а также свертывание демократических процедур расследования.
Необходимо также учитывать, что развитие уголовного права определялось жестокими условиями войны, когда повысилась общественная опасность многих преступлений, появились новые составы преступлений, заметно ужесточились меры наказания. Функционирование судебной системы и судопроизводства было подчинено решению основной задачи - укреплению обороноспособности страны, достижению победы над врагом.
Жесткие меры борьбы с преступностью в военное время были вполне оправданы. Оценивать их необходимо не через призму современных отвлеченных представлений о преступности и мерах борьбы с ней, зачастую малоэффективных. Иркутская область была тыловым районом только в том смысле, что здесь не проходили боевые сражения. Но на восточных рубежах государства на протяжении всего военного периода оставалась крайне напряженная ситуация, вызванная агрессивной политикой милитаристских кругов Японии, оккупировавших северовосточные районы Китая. Угроза японского вторжения на территорию СССР, особенно в первые месяцы войны, была вполне вероятной. Деятельность судов и прокуратуры обеспечивала правопорядок в государстве, тот правопорядок, который был создан тем суровым и жестоким временем.
21 См.: Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. / под ред. проф. И. Т. Голякова. М., 1953. С. 335.
22 Собрание кодексов РСФСР. Четвертое издание. М., 1927. С. 666, 670.
23 ГАИО. Ф. Р-2846. Оп. 1. Д. 3. Л.34-36, 45-47, 54.
24 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. / под ред. проф. И. Т. Голякова. М., 1953. С. 405.
25 ГАРФ. Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 93. Л. 164-165.
26 Собрание кодексов РСФСР. Четвертое издание. М., 1927. С. 681-682.
27 История государства и права России в документах и материалах . 1930-1990-е гг. / авт.-сост. И. Н. Кузнецов. Мн., 2000. С. 194-195.
28 Киселев И. Я. Трудовое право России: историко-правовое исследование. М., 2001. С. 205; Кутафин О. Е., Лебедев В. М., Семигин Г. Ю. Судебная власть в России: история, документы : в 6 т. Т.У / отв. ред. Р. С. Мулукаев, А. Я. Малыгин. М., 2003. С. 481.
29 ГАИО. Ф. Р-2846. Оп. 1. Д. 3. Л. 174, 176.
30 История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 гг. : сб. документов / под ред. чл.-кор. АН СССР С. А. Голунского. М., 1955. С. 565.
31 ГАИО. Ф. Р-2846. Оп. 1. Д. 3. Л. 187, 189.
32 Куликов В. В. Правосудие в СССР в военные годы // Советское государство и право. 1975. № 5. С. 35.
33 ГАРФ. Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 72. Л. 17, 56.
34 ГАНИИО. Ф.127. Оп. 1. Д. 785. Л. 25-26.
35 ГАРФ. Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 452. Л. 69.
36 Собрание кодексов РСФСР. Четвертое издание. М., 1927.
С. 681, 682.
37 ГАНИИО. Ф.127. Оп. 14. Д. 57. Л. 8-9.
38 Архив Министерства юстиции РФ. Оп. 3/39. Д. 70. Л. 14.
39 Собрание кодексов РСФСР. Четвертое издание. М., 1927. С. 682.
40 ГАИО. Ф. Р-2846. Оп. 1. Д. 3. Л. 113-114.
41 ГАИО. Ф. Р-2846. Оп. 1. Д. 3. Л. 109, 110, 117.
1 Свердловский юридический институт. Уральская государственная юридическая академия. 70. Екатеринбург, 2001. С. 4-5.
2 Государственный архив новейшей истории Иркутской области (ГАНИИО). Ф.127. Оп. 1. Д. 29-а. Л.12.
3 ГАНИИО. Ф.127. Оп. 1. Д. 36. Л. 19.
4 ГАНИИО. Ф.127. Оп. 1. Д. 36. Л. 38-39.
5 История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры. 1917-1954 гг. : сб. документов / под ред. чл.-кор. АН СССР С. А. Голунского. М., 1955. С. 567.
6 Архив Министерства юстиции РФ. Оп. 3/39. Д. 70. Л. 9, 10.
7 История государства и права России в документах и материалах. 1930-1990-е гг. / авт.-сост. И. Н. Кузнецов. Мн., 2000. С. 150-151.
8 Сборник документов по истории уголовного законодательства СССР и РСФСР. 1917-1952 гг. / под ред. проф. И. Т. Голякова. М., 1953. С. 405.
9 ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 7. Д. 274. Л. 19, 21.
10 ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 1. Д. 475. Л. 7.
11 ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 18. Д. 194. Л. 29.
12 ГАНИИО. Ф. 127. Оп. .18. Д. 194. Л. 64.
13 Архив Министерства юстиции РФ. Оп. 3/39. Д. 70. Л. 1, 5, 7, 12.
14 Архив Министерства юстиции РФ. Оп. 2/23. Д. 563. Л. 1, 2.
15 ГАНИИО. Ф. 127. Оп. 18. Д. 194. Л. 29.
16 Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. Р-2846. Оп. 1. Д. 3. Л. 72-74.
17 Архив Министерства юстиции РФ. Оп. 2. Д. 759. Л. 1, 3, 4, 11.
18 Архив Министерства юстиции РФ. Оп. 2. Д. 700. Л. 1, 4.
19 Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-9492. Оп. 1. Д. 62. Л. 117-121.
20 Собрание кодексов РСФСР. Четвертое издание. М., 1927. С. 666-669.
