CC BY
19
жать случайной конфронтации, риск которой повысится, если сохранится ориентация администрации Дж. Буша на односторонние действия, игнорирующие интересы безопасности других стран.
«Восток», М., 2005 г., № 1, с. 102-117.
Дмитрий Суслов,
заместитель директора Совета
по внешней и оборонной политике
ИРАНСКИЙ КЛЮЧ К МИРОВОЙ СТАБИЛЬНОСТИ
Сегодня, кажется, уже все согласны с тем, что главный вызов ведущим державам и мировому сообществу в целом исходит из региона «расширенного» Ближнего Востока. «Расширенный» Ближний Восток — это дуга, на которой расположены государства Северной Африки, Ближнего и Среднего Востока, Персидского залива и Центральной Азии, фактически она доходит до Юго-Восточной Азии. Ранее та же дуга именовалась американскими учеными и официальными лицами «Большим Ближним Востоком». Термин «расширенный» был введен в международный политический лексикон на саммите «Большой восьмерки» в июне 2004 г. В самом сердце этой огромной территории находится Иран. В результате стечения многих обстоятельств сегодня именно от Ирана зависит стабильность и управляемость всего указанного пространства. То, как будет развиваться сама эта страна и будут строиться ее отношения с Соединенными Штатами, Европейским союзом и Россией, во многом определит, продолжится ли и в дальнейшем деградация данного региона или же негативные процессы повернут вспять, открыв пространство для модернизации, а затем, возможно, и для демократизации. По ряду объективных причин Иран имеет шанс стать лидером «расширенного» Ближнего Востока. В свою очередь стратегия Запада и России на иранском направлении способна решающим образом сказаться на судьбе Ирана и, следовательно, всего региона в целом. Либо они помогают Ирану («присматривая» за ним) трансформироваться в региональную державу, проводящую вполне предсказуемую и отвечающую интересам внешних сил политику, либо, сохраняя нынешний курс, становятся пассивными наблюдателями того, как Тегеран захватит доминирующие позиции в регионе в противовес США, Европе и Рос-
сии и завладеет ядерным оружием. Последнее грозит полной потерей управляемости «расширенного» Ближнего Востока.
Главной внешней силой, влияющей на ход событий в регионе, безусловно, являются Соединенные Штаты. Их политика противоречива. Вашингтон рассматривает Иран как спонсора международного терроризма, опору палестинских террористических организаций, видит в нем одну из главных угроз нераспространению оружия массового уничтожения (ОМУ). В отношении Ирана проводится политика постоянного сдерживания и «сдавливания», не прекращаются попытки его экономической и дипломатической изоляции. Белый дом то и дело обвиняет Иран в нарушении Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) и грозит передать иранское «досье» в Совет Безопасности ООН, что может вылиться во введение санкций в отношении Тегерана. Соединенные Штаты оказывают постоянное давление на страны (в первую очередь, Россию), сотрудничающие с Тегераном в области атомной энергетики. При этом, однако, силового варианта решения «иранского вопроса» Белый дом хотя и не исключает (о чем недвусмысленно заявил в январе 2005 г. президент Джордж Буш), но не считает неизбежным. США нагнетают ситуацию, усиливают дипломатическое давление и делают вид, что готовы воплотить в жизнь угрозу применения силы. Подобная тактика давления принесла весьма значительные плоды: иранское руководство пошло на серьезные уступки. Если бы не США, ни о подписании Ираном Дополнительного протокола к ДНЯО, ни о решении Тегерана временно заморозить процесс обогащения урана не было бы и речи. Однако каждый раз, когда дело доходит реальных шагов, Вашингтон ограничивается «решительными призывами». Так, Соединенные Штаты не возражали против достаточно обтекаемых формулировок Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), в которых ни разу не содержались предложения ввести санкции против Ирана. Главное препятствие, не позволяющее распутать региональный узел, заключается в том, что США полагают: Иран является враждебным центром силы, и необходимо либо остановить его укрепление, либо, по крайней мере, создать ему противовес. Между тем, как представляется, куда более реальной угрозой явилось бы не усиление, а ослабление 72-миллионного Ирана, потеря устойчивости которого станет сокрушительным ударом по региональной стабильности. Не сила, а слабость «расширенного» Ближнего Востока представляет собой главную угрозу и Западу, и России. Заявления же Вашингтона о
стремлении сменить правящий там режим лишь льют воду на мельницу иранских консерваторов, особенно в преддверии намеченных на середину 2005 г. президентских выборов в Иране.
Внешнеполитический истеблишмент Америки расколот. Многие шаги Вашингтона говорят о его стремлении подготовить почву для нормализации отношений США с Ираном и создать предпосылки для будущего экономического сотрудничества. За это выступает и нефтяное лобби. Однако идеологические штампы и внешнеполитическая инерция не позволяют этой тенденции развиться в полной мере. Уход большинства «умеренных» чиновников администрации Дж.Буша обещает ужесточение позиции. Выступая 20 января сего года по случаю повторного вступления в должность президента, Буш провозгласил цель расширения пространства свободы вплоть до полного искоренения тираний во всем мире. Новый госсекретарь Кондолиза Райс уточнила, кто имеется в виду под тираниями: прежде всего Иран. В то же время в ряде случаев Соединенные Штаты идут на взаимодействие с чуждыми по духу режимами ради решения задачи обеспечения управляемости региона — задачи, которая является сегодня первостепенной. Так, Вашингтон осознал, что «приручение» ливийского лидера Муамара Каддафи, который еще недавно считался чуть ли не главным игроком «оси зла», выгоднее, чем попытки отстранить его от власти. Поводом к улучшению отношений послужили завершение «дела Локерби», снятие с Ливии санкций ООН и «раскаяние» Каддафи в стремлении заполучить ОМУ. При этом Белый дом, особенно на первых этапах сближения с Триполи, действовал не напрямую, а через Великобританию и Испанию. Второй пример — Пакистан. От политики применения в отношении Исламабада санкций за нарушение режима ядерного нераспространения не осталось и следа. Наоборот, США предоставили ему статус «основного союзника вне НАТО» и всячески поддерживают его на международной арене. И это понятно: ведь свержение президента Пакистана генерала Первеза Мушаррафа превратит страну в подобие «талибанского» Афганистана, да еще и с наличием ядерного оружия. На этом фоне жесткость американского курса в отношении Ирана особенно бросается в глаза. Для этого изыскиваются разнообразные основания, которые зачастую напоминают поиск «козла отпущения». Так, в опубликованном в июле 2004 г. докладе двухпартийной Комиссии по расследованию терактов 11 сентября содержалась информация о том, что с октября 2000 по февраль 2001 г. восемь или десять человек из числа угонщи-
ков самолетов, обрушившихся на Всемирный торговый центр и Пентагон, пересекали территорию Ирана при содействии иранских спецслужб. Более того, по сведениям этой комиссии, в конце 2000 г. после взрыва американского эсминца «Коул» Тегеран якобы предлагал Усаме бен Ладену координировать действия против США.
В отношении «расширенного» Ближнего Востока интересы России и ведущих стран Запада совпадают. Сегодня, после провала США в Ираке, главная задача уже не в том, как оптимально перестроить и демократизировать «расширенный» Ближний Восток, а в том, как не допустить его полного коллапса. Главная задача и Запада, и России — обеспечить стабилизацию и управляемость региона, что предполагает триединую политику. Во-первых, укрепление государственных основ управления территориями региона. Во-вторых, установление с правящими там режимами отношений обусловленного сотрудничества, которые позволят ведущим державам более эффективно контролировать эти режимы, пресекать распространение ОМУ и террористическую деятельность. В-третьих, постепенное повышение в регионе уровня светского образования и медленное продвижение идей демократии.
Основой стабилизации региона должна стать опора на региональные силы. Исключительно внешним воздействием, даже если Америке, Европе и России удастся выработать единую стратегию, стабилизации и управляемости региона не добиться. Нужен сильный союзник внутри. Естественным кандидатом на эту роль является Иран. Это единственная устойчиво развивающаяся страна региона. По данным Центрального разведывательного управления США (ЦРУ), с 1992 по 2002 г. среднегодовой рост ВВП Ирана составил 4,15%, а в одном лишь 2002 г. — 7,6%. Для сравнения: и в Пакистане, и в Саудовской Аравии темпы роста ВВП в последние годы снижались: в Пакистане они составили в 2002 г. чуть более 2%, в Саудовской Аравии — 0,6%. Благоприятную почву для модернизации иранской экономики создает рост уровня грамотности. В 2002 г. грамотой владели 81,9% жителей. Для сравнения: в Пакистане читать и писать умеют вдвое меньше жителей — 45,7% взрослого населения.
И Пакистан, и Саудовская Аравия — государства нестабильные. Режим Мушаррафа не контролирует многие регионы страны, служащие прибежищем для талибов и боевиков «Аль-Каиды», а сам президент уже не раз становился мишенью покушений. В Саудовской Аравии сформировалась влиятельная оппозиция королевской семье, как
внутренняя, так и внешняя. Соединенные Штаты, союзник Эр-Рияда, постепенно начинают всерьез анализировать ту роль, которую Саудовская Аравия играет в подпитке международного терроризма. Не в пример соседям сегодняшний Иран не представляет собой угрозу в плане международного терроризма и исламского экстремизма. Как стабильное и поднимающееся государство, он почти не дает возможности террористам паразитировать на территории страны и вовлекать в свои сети местное население. Иран отказался от экспорта исламской революции и несколько дистанцировался от экстремистских организаций «ХАМАС» и «Хезболла». Тегеран выстроил конструктивные отношения с соседними столицами, а его внешняя политика уже давно определяется не радикальной шиитской идеологией, а соображениями национального интереса. Решение шиитской и курдской проблем как в Ираке, так и на Среднем Востоке в целом, урегулирование палестино-израильского конфликта, стабилизация положения в Афганистане и ликвидация очага терроризма на афгано-пакистано-иранской границе, устранение угрозы исламского экстремизма в Афганистане и Пакистане — все это невозможно без участия Тегерана. Наоборот, удар по Ирану окончательно взорвет и без того деградирующий и нестабильный регион. Иными словами, управляя регионом, необходимо действовать не против Ирана, а через Иран и в союзе с Ираном, как бы сложно это ни казалось. Ключевым направлением этой стратегии должно стать управление процессом мирного становления Ирана как сильной, но не враждебной Западу и России региональной державы. Необходимо вовлечь Иран в международное сообщество в качестве безопасного и предсказуемого актора, придерживающегося во внешней политике цивилизованных норм и правил. Только если раньше эту цель стремились достигнуть, угрожая санкциями и применением силы и полагаясь на смену режима, то теперь, после Ирака, становится очевидно: решение этой задачи возможно только при опоре на Иран и вовлечении его в сотрудничество, направленное на выстраивание региональной стратегии.
На сегодняшний день даже либерально настроенные иранские политики, включая президента страны Сейеда Мохаммеда Хатами, считают США и Запад врагами, а политический курс страны в значительной степени определяется консервативным духовенством во главе с аятоллой Сейедом Али Хаменеи. Не далее как в 2001 г. президент Хатами писал в книге «Страх перед бурей»: «Политический лозунг Запада говорит о защите свободы, прав человека, демократии и на-
циональных государств. Наша война с Западом в этой сфере — вопрос жизни и смерти. И любой компромисс... не принесет нам иного результата, кроме как угнетения, бесчестия и потери нашей индивидуальности и славы». В этой связи встает закономерный вопрос: не получится ли, что, соглашаясь с ролью Ирана как ведущей, опорной державы региона, мировое сообщество своими руками создаст неуправляемый полюс, который, пользуясь разрухой и нестабильностью в соседних государствах, подчинит их своему влиянию? Где гарантия того, что в непосредственной близости от российских границ не появится недружественный ей центр силы, распространяющий свое влияние на страны — участницы СНГ, окончательно разрушающий остатки ориентированной на Россию системы безопасности на постсоветском пространстве? Иран действительно является малоуправ-ляемым игроком. Это не изменится ни в случае естественной (осуществленной изнутри) смены иранского режима, ни в условиях его стабильного существования и даже развития его политического сотрудничества с США и Западом в целом. Есть веские причины полагать, что любое правительство Ирана будет считать приобретение оружия массового уничтожения одним из главных приоритетов. По мнению многих заслуживающих доверия экспертов — Энтони Кор-десмана, Джеффри Кэмпа, Дэвида Олбрайта, Шарона Скуассони, Джозефа Сиринсионе и др., официально провозглашенный курс на развитие ядерной энергетики, а на самом деле на приобретение бомбы, превращен в национальную идею фикс. Этому способствуют наличие ядерного оружия у соседних государств (таких, как Израиль, Индия, Китай, Пакистан, Россия), общий кризис режима нераспространения и угрожающе наступательная политика США. После вторжения войск западной коалиции в Ирак многие иранские (и не только) политики сделали однозначный вывод: сегодня единственной защитой от агрессии является ядерное оружие. Поэтому не исключено что, если ведущие мировые державы просто прекратят давить на Иран и начнут выстраивать с ним безусловное политическое и экономическое сотрудничество, в том числе по управлению регионом, Тегеран может истолковать это как проявление слабости и лишь ускорит свою ядерную программу.
Создается впечатление, что любые действия Запада и России в отношении Ирана и «расширенного» Ближнего Востока скорее всего приведут к неприемлемым результатам. С одной стороны, прекращение давления на Иран и в конечном счете приобретение им ядерного
оружия будут иметь крайне негативные последствия для безопасности не только Ближнего и Среднего Востока. Мы станем свидетелями дестабилизации Южной и Восточной Азии, новой вспышки арабо-израильской напряженности, очередного витка конфронтации между исламским миром и США, окончательного развала режима нераспространения ОМУ, новой ядерной гонки. В конце концов именно Россия, а не США, окажется наиболее доступной мишенью ядерного Ирана за пределами Ближневосточного региона. С другой же стороны, дальнейшее проведение Соединенными Штатами в отношении Ирана «политики кнута» повлечет за собой еще более быстрый коллапс региона и, как следствие, грозит открытой капитуляцией Америки. Усиление противостояния Америке со стороны поднимающегося Ирана, при том, что он больше других стран подходит на роль регионального лидера и опоры для развитых государств, обернется катастрофой. США рано или поздно будут вынуждены уйти из региона, а Иран так или иначе приобретет ядерное оружие. Появится агрессивная, непримиримая и обладающая оружием массового уничтожения держава. Таким образом, какой путь ни избрали бы Запад и Россия, Иран в любом случае станет региональным лидером. Но при негативном развитии событий он не будет способствовать стабилизации и восстановлению управляемости региона, а, напротив, начнет проводить политику, исключающую всякую возможность западного и российского присутствия в регионе. Проблема заключается в том, что оба вышеприведенных сценария — результат ненадлежащего управления «расширенным» Ближним Востоком, пример неудовлетворительного подхода к Ирану.
Что же требуется, чтобы ситуация развивалась иначе? Какой подход к решению проблемы Ирана окажется эффективным и позволит управлять процессом усиления Тегерана? Прежде всего, необходимо единство Запада и России. До тех пор пока США, Европа и Россия будут руководствоваться разными подходами к Тегерану, дающими ему возможность действовать по принципу «разделяй и властвуй», ни о какой управляемости не может быть и речи. Расхождение между Россией и Западом во взглядах на постсоветское пространство, фактическая изоляция Москвы от Евроатлантического сообщества, возрождение в России соответствующей риторики в связи с идеями создания «осей» типа Москва—Пекин—Дели, сокращение сотрудничества России с Евросоюзом и США — все это отбрасывает решение проблем, связанных с Ираном и «расширенным» Ближним
Востоком, далеко назад, а также ослабляет всеобщую безопасность. Кроме того, общая стратегия должна одновременно предполагать как решительные, но не сопровождающиеся агрессивными заявлениями меры по предотвращению возможности появления у Ирана ядерного оружия, так и выстраивание с ним тесных экономических отношений и налаживание политического сотрудничества. О демократизации Ирана и его модернизации по западному образцу придется на время забыть.
Западу и России необходимо последовательно претворять в жизнь две политические линии.
Во-первых, это усилия по вовлечению безъядерного Ирана в региональные организации и форумы, предоставлению ему статуса лидера. Тегеран должен понимать, что Запад не угрожает ему и что его безопасность достигается благодаря политическим средствам, а не обладанию оружием массового уничтожения. Не исключено, что США придется пойти на непопулярный шаг и предоставить Ирану гарантии безопасности. Как минимум, Вашингтону следует начать с Тегераном политический диалог. Общественно-политические предпосылки, необходимые для такого диалога, уже формируются. Так, осенью 2004 г. влиятельный американский Совет по международным отношениям выпустил доклад, авторы которого настаивают на коренном пересмотре политики США в отношении Ирана. В докладе утверждается, что «ставка на всеобъемлющие односторонние санкции не способствовала изменению поведения Ирана и лишила Вашингтон возможности влиять на иранское правительство». Основной тезис заключается в том, что «в интересах США следует начать с Ираном избирательное сотрудничество с целью укрепить региональную стабильность, отговорить Иран от попыток обретения ядерного оружия, сохранить надежные поставки топлива, уменьшить угрозу терроризма и решить проблему "дефицита демократии", стоящую перед всем Ближним Востоком». Среди авторов доклада такие авторитетные американские эксперты, как Збигнев Бжезинский, Дэвид Олбрайт, Роберт Эйнхорн и др. Главным содержанием этой политики должно стать включение Ирана в региональную систему безопасности и «опутывание» его сетями сотрудничества и обязательств. Такая система должна состоять из взаимосвязанных сегментов-подсистем, в каждую из которых входили бы страны региона, а также один или несколько нерегиональных игроков (США, Россия, европейские страны). Тем самым Иран получит полный доступ к участию в региональных
структурах, создастся видимость его регионального лидерства. На самом же деле свобода действий Тегерана останется ограниченной, поскольку каждый элемент этой системы будет жестко контролироваться извне. В статье, опубликованной в 2003 г. в журнале Foreign Affairs, видный американский специалист по региону Кеннет Поллак назвал подобную систему «кондоминиумом безопасности». Он считает, что «предложение Ирану обсудить вопросы безопасности района Персидского залива за столом переговоров с США наполнило бы Тегеран чувством заслуженного, по его мнению, уважения со стороны Вашингтона». Параллельно следует, проявляя осмотрительность, шаг за шагом продвигать в иранском обществе, особенно среди молодежи, западные модель образования и ценности, вести работу по постепенной либерализации внутриполитического режима. Действительной гарантией безопасности является интеграция Ирана в региональную систему безопасности не только на уровне государства, но и на уровне гражданского общества.
Во-вторых, политика России, США и Европы должна в полной мере учитывать высокую вероятность получения Ираном ядерного оружия и быть нацеленной на сосуществование с ядерным Ираном (если он станет таковым) и управление ядерным пятиугольником (Израиль, Индия, Иран, Китай, Пакистан). Здесь необходимо, с одной стороны, продолжать политику интеграции Ирана в региональные сети и создания у него ощущения лидерства. С другой стороны, нужно пытаться убедить мировую общественность в следующем: исходя из особенностей нынешнего иранского режима, обретение Тегераном ядерного оружия, скорее всего, не приведет к усилению угрозы ядерного терроризма. Террористические организации способны завладеть ядерным оружием прежде всего в слабеющих государствах, элиты которых понимают, что их дни сочтены. Для них обретение ОМУ и его возможная продажа террористам является либо попыткой продлить агонию, либо способом громко хлопнуть дверью. Но политические элиты поднимающихся стран, напротив, рассчитывают занять в международной системе достойное место.
Граница между двумя рассмотренными стратегиями, а также последовательность их реализации весьма условны. Вторая политическая линия, по существу, представляет собой разновидность первой. Решимость Ирана обзавестись ядерным оружием настолько велика, что ни экономические дивиденды от дружбы с США, ни помощь со стороны Европы и России, ни угроза возмездия с их стороны не спо-
собны в среднесрочной перспективе обратить его ядерную программу вспять. Одновременно необходимо иметь в виду, что управляемое усиление Тегерана окажется успешным лишь в том случае, если будет сопровождаться постепенным разрешением арабо-израильского и индо-пакистанского конфликтов.
На пути реализации данной стратегии возникает еще одна проблема — конкуренция между Америкой, Европой и Россией за статус главного партнера Ирана. Перефразируя классика геополитики Николаса Спайкмена, можно сказать, что тот, кто контролирует Иран, держит под контролем весь «расширенный» Ближний Восток, а кто контролирует «расширенный» Ближний Восток, управляет всем миром. За «шефство» над иранским усилением будет вестись (и уже ведется) ожесточенная борьба, прежде всего между Евросоюзом и Россией. США не подходят на роль непосредственного «управляющего» «расширенным» Ближним Востоком и основного партнера Ирана со стороны ведущих держав. Слишком много ошибок допущено за четверть века, прошедшую после исламской революции, слишком тяжел груз американо-иранских противоречий, слишком сильно подорван авторитет Америки в регионе. По оценкам неоконсервативного Национального комитета по американской внешней политике, единственное место в регионе, где присутствие войск США может сыграть позитивную роль, — это, помимо Ирака и Афганистана, зона между Израилем и Палестиной. Во всех иных частях региона американское присутствие будет иметь лишь негативные последствия. Здесь должна проявиться пока еще не полностью раскрытая способность нынешнего миропорядка выстраивать такие системы управления, которые, отражая волю коалиции великих держав, находились бы под непосредственным управлением («на местах») не Соединенных Штатов, а других тесно связанных с ним центров силы. У США нет иной альтернативы, кроме как негласно назначить на роль руководителя того, кто в состоянии «взять шефство» над процессом превращения Ирана в регионального лидера. Естественными кандидатами являются Европейский союз и Россия. На словах они поддерживают усилия друг друга по нормализации отношений Ирана с МАГАТЭ, развитию экономических отношений с Тегераном. На деле же каждый успех Европы на пути реинтеграции Ирана в мировое сообщество вызывает ревнивое недовольство России и наоборот. Не случайно Москва сдержанно отреагировала на достигнутое в конце ноября 2004 г. соглашение между Ираном и Великобританией, Фран-
цией и Германией, по которому Иран останавливает процесс обогащения урана, а те не допускают передачи «иранского досье» в Совет Безопасности ООН.
Улучшение отношений с Ираном, приобретение статуса его «стратегического партнера» и положение «ответственного» за стабилизацию и управляемость всего региона чрезвычайно выгодны как Европе, так и России. Для Европы это возможность занять в глобальном управлении роль, не уступающую роли Америки. Для России это шанс доказать, что в такого рода глобальном управлении она занимает не менее важное место, чем Евросоюз, а также преодолеть напряженность в отношениях с Западом, возникшую в связи с очередным переделом постсоветского пространства. Иран — это, пожалуй, единственный остающийся у Москвы козырь относительно того, что касается мировых дел. На стороне Европы — экономическая мощь, рычаги влияния на процесс вступления Ирана в ВТО и тесные отношения с США. На стороне России — тесные политические и экономические контакты с Тегераном, географическая близость с Ираном и большая, чем у ЕС, способность проецировать силу. Однако если нынешняя динамика сохранится, то уже скоро этот баланс нарушится и Европа обойдет Россию. Соглашение о торговле и сотрудничестве с Евросоюзом откроет перед Ираном экономические перспективы гораздо более привлекательные, чем те, что может предложить Россия. Голос России в диалоге Ирана с МАГАТЭ звучит все слабее. Не Москва, а Лондон, Париж и Берлин стали посредниками между Тегераном и этим агентством. России следовало бы перехватить инициативу, предложив свой план остановки ядерной программы Ирана, свой план нормализации отношений с МАГАТЭ.
Москве необходимо проводить на иранском направлении очень умелую и тонкую политику, используя, с одной стороны, преимущества российско-иранских политических отношений, а с другой — сложившееся политическое сотрудничество с США. В этом случае есть шанс на то, чтобы отобрать «эстафетную палочку» у Европы. Россия должна бороться за право стать «проводником» Ирана в мировое сообщество, выступая по отношению к нему в том же качестве, что Испания и Великобритания по отношению к Ливии. Используя политический диалог с Ираном, надо добиться того, чтобы российские компании — строительные, транспортные, коммуникационные, энергетические — пользовались в Иране преференциями по сравнению с европейскими. Поскольку подписание соглашения о
торговле и сотрудничестве между Ираном и Европейским союзом, скорее всего, состоится, России необходимо идти дальше и делать упор на кооперацию в сфере высоких технологий и атомной энергетики. Москве следует доказать Вашингтону, что контролировать прогресс Ирана в данной области — это более эффективное средство, чем выливающиеся в общую дестабилизацию попытки сдержать извне его технологическое развитие. Лучше, чтобы Иран на законном основании заимствовал технологии в России, чем нелегально получал их из Северной Кореи или Пакистана. Экономическое сотрудничество с Ираном в области развития атомной энергетики должно быть признано и Соединенными Штатами, и Европейским союзом, и самим Ираном как своеобразная вотчина России. Это означает, что Москве следует существенным образом активизировать усилия по налаживанию диалогов Иран — МАГАТЭ, Иран — ООН, Иран — США. Россия призвана также стать платформой и посредником для прямого американо-иранского диалога по стабилизации ситуации в Ираке и Афганистане. По остальному региону «расширенного» Ближнего Востока России следует выходить с инициативами по созданию региональных форумов сотрудничества, привлекать к участию в них Иран, заручившись и американской, и европейской поддержкой и ресурсами. Это может стать, по сути, первым примером того, как работает модель глобального многостороннего управления, способная противостоять глобальным угрозам XXI в.
«Россия в глобальной политике», М., 2005 г, Т. 3, № 1, с. 120-132.
Дмитрий Никитин,
публицист
ПАКИСТАН: ВСЕ ПРОТИВ ВСЕХ
Что общего у городов Бразилиа, Санкт-Петербург и Исламабад? Расположены они в разных частях света, за тысячи километров друг от друга, но тем не менее их связывает похожая судьба. «Отцы-основатели» этих городов задумали их как новые столицы, «окоротив» амбиции Рио-де-Жанейро, Москвы и Карачи.
Исламская республика Пакистан (Ислами Джумхурият-и-Пакистан) основана в 1947 г. в результате раздела Британской Индии. Столицей Пакистана первоначально был Карачи — крупнейший го-
