CC BY
48
Н. В. Брагинская, А. Н. Коваль
«Ираническое» в Персах Эсхила1
I. Габробаты у Эсхила и Бакхилида
Общеизвестно, что эллины сопротивлялись изучению иных языков и проникновению иных наречий. Однако в драме есть примеры вторжения иного языка, ибо война народов предполагает и войну языков (8ргаеЬкпе§). Такова, например, искажённая эллинская речь варвара-скифа, стрелка, который служит «полицейским» в Афинах2. Он должен вызывать смех, как и косноязычный перс (или, скорее, лидиец) в «Персах» Тимофея3; так в «Войне и мире» «шутник-песенник» Залетаев тешит возле костра однополчан, коверкая слова французской песни. Совсем иную, куда более сложную и противоречивую стратегию избирает в «Персах» Эсхил, вводя в трагедию обильный персидский (или - шире - иранский) языковой материал, о чем и пойдёт речь далее.
1 Авторы выражают искреннюю благодарность коллегам, которые помогли получить необходимую научную литературу и содействовали ходу исследования своими консультациями и замечаниями: П. В. Ба-шарину, Н. П. Гринцеру, С. В. Кулланде, Б. П. Маслову, В. Л. Цымбур-скому.
2 Речь идет о сцене, занимающей финал комедии «Женщины на празднике Фесмофорий», от ст. 1000 и до конца. Скиф-стрелок говорит на ломаном языке, гетеру Артемисию зовет Артамуксия, переиначивая ее имя на персидский лад (персидских имен на Арта- великое множество) и т. д. Мы полагаем, что сцена перекликания Стрелка и Еврипида в роли Эха (ст.1082 и далее) является пародией на финал «Персов». Но это требует еще специального обсуждения.
3 См. перевод Я. Э. Голосовкера, который попытался передать речь иностранца: «он сплетал греческий и азиатский языки, коверкая чуткий отпечаток своих уст, в погоне за ионийским наречием: «Что мой тебе? И что делать? Мой никак не придет опять, и теперь меня приводил сюда господин; никогда, отец, никогда мой не придет сюда сражаться; но мой не ходить; мой не к вам сюда, мой вон туда - в Сарды, в Сузы, домой в Экбатану. Мой великий бог Артемид сохранит на пути в Эфес» (БГ. 15, 146-161).
Изучение персидской, а также общеиранской лексики (в том числе и личных имён) в греческой передаче ведётся сразу по трём научным «ведомствам»: иранистики, индоевропеистики в целом и собственно классической филологии. Иранисты и индоевропеисты, учитывая грекоязычные данные, не ставили себе целью сосредоточиться именно на них. А филологи-классики, чьи заслуги в этой области сравнительно скромны, как правило, оставляют без пояснений имена персов, звучащие «по-гречески» и в греческой передаче так или иначе искажённые. В этом смысле важным для нашей темы исключением стал Рюдигер Шмитт, которому принадлежит, в частности, монография «Имена иранцев у Эсхила» (Schmitt 1978b) и статья, посвященная именно слову aßpoßathj в «Персах» Эсхила и у Бакхилида (Schmitt 1975).
Речь идёт о слове, которое встречается в самом конце трагедии «Персы». Ксеркс, обращаясь к хору персидских старцев, называет их aßpoßatai: «Рыдайте, габробаты!»4
Слово aßpoßathj редкое. Кроме Эсхила и Бакхилида, оно встречается только у комментаторов и схолиастов в связи с этими же текстами. Еще в одном фрагменте Эсхила слово появляется в результате «волевой» эмендации текста5.
4 В нашем случае «Набро-» равно «абро-». «Густое» придыхание в греческой передаче может соответствовать каким-то фонетическим реалиям, а может и не соответствовать. И дело здесь не только в противостоянии ионийского и аттического диалектов. Если эллины по тем или иным причинам хотели произносить «Набро-» с «густым» придыханием, они так и произносили, полностью пренебрегая всякой фонетической строгостью. А хотели они этого в тех случаях, когда им нужно было отождествить иноязычное habro- или abro- с греческим äßpo-.
5 Речь идёт о фрагменте утраченной трагедии Эсхила «Эдонцы», который цитируется в словаре «Суда». Слова äßpoßäfnj там нет: «Это что еще за мусомантис, немой <или другой>, Абратей». Габробата поставил на место Абратея (или абратея) Г. Германн (см. Die Fragmente der Tragödien des Aischylos, Fr. 75). Он опирался на то, что в «Птицах» Аристофана (276) содержится замеченная еще схолиастами аллюзия на тех же «Эдонцев»: «Это что за мусомантис, нелепая птица, гороход (öpeißathj)?», причём opeißathj - последнее слово пародийного стиха - (Scholia in Aves 276.1-7). Аристофан тем охотней вставил сюда имя на -батес, что имя этой птицы в его комедии «Мидянин», а имена на -батес, как мы покажем ниже, устойчиво связывались греками с персами и мидянами. В то же время в другом издании
Греки понимали «габробатов» естественно, исходя из своего языка, и схолии несколько аграмматично поясняли стих так: «Рыдайте, габробаты: означает, что персы - неженки, и мягко и изнеженно ступая, скорбите»6. Таким объяснением удовлетворились и современные словари, и переводчики.
Второй случай употребления слова aßpoßathj - это Эпини-кий Гиерону Бакхилида, созданный через четыре года после «Персов»: постановка трагедии - 472 год, эпиникий исполнялся на Олимпийских играх в 468 г.
В эпиникии идет рассказ о конце Креза. Не желая стать рабом победителя, он взошел с женою и дочерьми на жертвенный костёр и воззвал к Фебу, пеняя ему на коварство оракулов. «Так он молвил и приказал габробату Поджечь деревянный сруб» (48-49). Too' Eime, каг aß[po]ßatav k[e1e]uoev apteiv Xúlivov Sópov.
Русский перевод М. Л. Гаспарова следует традиции переводов Бакхилида на разные языки и традиционному пониманию слова в словарях: «мягко ступающий» слуга или раб7.
Достаточно давно высказывались гипотезы об иранском «субстрате» слова «габробат» в «Персах» Эсхила и в Эпиникии Бакхилида. Впервые Ману Лойманн (Leumann) высказал предположение о том, что габробат есть переделка на греческий лад перс. имени Awra-päta из Ahura-päta, «Защищённый Ахурой» (Schmitt 1975: 208). Это толкование было включено в критический аппарат 5-го издания Бакхилида (Bacchylidis Carmina) и с тех пор воспроизводится в дальнейших критических изданиях. На переводы оно, правда, никак не повлияло.
Шмитт задаётся вопросом о том, засвидетельствовано ли где-нибудь в иранских источниках имя, подобное Ahura-päta, и отвечает на него отрицательно (Schmitt 1975: 208). Греч. имена на (h)a6po-, по его мнению, не дают ничего для габробата, поскольку сами они не имеют надёжных толкований (Schmitt
трагиков (Tragicorum Graecorum fragmenta, Fr. 60) мы встречаемся с другим исправлением: äßpatoßj, и тем самым габробата тоже нет.
6 Гоаоб' äßpoßatai. ^toi népoai tpfnloi каг äßpöj каг тебриц-pévwç ßaivovtej óSúpeo0e (Schol. in Aeschyl. (schol. recentiora) ad loc.).
7 Так, и немецкий перевод Хервига Мелера (Maehler) от 1968 г. гласит: (leise gehenden Diener 'тихо ступающего слугу'), см. Schmitt 1975: 208.
1975: 212). С фонетической стороны непонятно, почему дифтонг au- преобразовался в ab, тогда как обычная его передача в греческом - «о» (так, Ахурамазда = Ормузд) (Schmitt 1975: 213).
Поскольку в «Персах» есть ещё четыре греческих прилагательных сложных с ¡bpo-, причем вторые части очевидно греческие, Шмитт не считает нужным искать иного, негреческого объяснения и для габробатов. Он призывает «не только толковать Эсхила, исходя из Эсхила» (Schmitt 1975: 215-216), но и Бакхилида толковать, тоже исходя из Эсхила. Ещё в 1905 г. Р. Джебб в комментарии к изданию Бакхилида предполагал, что Бакхилид заимствовал, «подхватил» слово у Эсхила (Bacchylides (Jebb)). Ведь, по «Жизнеописанию» Эсхила, «Персы» были заново поставлены Эсхилом в Сиракузах по желанию того самого Гиерона, которому Бакхилид посвящает свой эпиникий. Это было ок. 472-469 г., во время первого пребывания Эсхила на Сицилии и почти накануне постановки Эпиникия Гиерону в 468 г. (Schmitt 1975: 214).
Поскольку Шмитт пришел к отрицательному выводу -персидского в габробате ничего нет - в работе «Имена иранцев у Эсхила», опубликованной через три года после статьи, он уже не упоминает габробатов и не ссылается на эту свою статью. Мы согласимся с первой частью тезиса: «понимать Эсхила из Эсхила», но не согласимся со второй. Если и не иранское, то «ираническое», в габробатах, возможно, всё-таки присутствует. Под «ираническим» мы разумеем изображение иранского «всеми доступными средствами». Издатели «Персов» отмечают, что в этой трагедии ионические формы не следует исправлять, так как такова была «воля Эсхила», считавшего, что персам удобнее или больше подобает говорить на ионийском диалекте (tamquam Persis aptius foret Ionice loqui) (Aeschylus (Sidgwick) 1971, 4).
Прежде чем предлагать «ираническую» гипотезу, укажем на некоторые трудности прочтения габробата из греческого, как у Эсхила, так и у Бакхилида.
Как полагает большинство учёных, у Бакхилида описано ритуальное «самоубийственное» жертвоприношение царя, потерпевшего поражение (Bacchylides: 195-7, 256-61). Это событие изображено на Луврской амфоре, датируемой рубежом VI-V вв.8: Крез в венке и пышном одеянии восседает на
8 Louvre G 197 (см. Smith: 267-269; Jones: 84-85).
сложенном подобно срубу костре и совершает возлияние; некий человек, чье имя прекрасно читается EYQYMOS (Евтим), подносит факел к костру. Если сопоставлять вазу с Бакхилидом, Евтим там делает то, что у Бакхилида - габробат9. Весьма деликатную, скорее всего жреческую роль на вазе выполняет Евтим, а у Бакхилида - человек, которого тот зовет габробатом. В страшном и торжественном действе участвует человек доверенный, приближённый к царю, скорее придворный, чем раб или слуга, как обычно его называют в переводах и научных трудах. Разве не странно, что к нему обращаются с каким-то эпитетом? Не по имени, не по должности? Причём эпитет этот сомнительного свойства. Зачем это он «мягкоступ»? Крадётся? Трусит? И почему, собственно, он раб или слуга?
Тут есть ещё одно любопытное обстоятельство. В оракуле, который Крез получил в Дельфах, он сам назван ногонежным или нежноногим (Herodot. Hist 1.55.6-8);
'All' otav ^miovoj baoile'bj M»8oioi yevqtai, каг tote, au8e po8abpe, poluyfiSa pap' "Epmov febyeiv mh^E meveiv, mhd' ai8eio6ai како^ eivai. Коль над мидянами мул царём когда-нибудь станет, Ты, нежноногий лидиец, к обильному галькою Герму Тут-то бежать торопись, не стыдясь малодушным
казаться
(Пер. Г. А. Стратановского) Подабр семантически тождествен габробату, только местами поменялись составные части композита. Структура слова прозрачна, значение самопонятно и уничижительно, а построено оно по модели эпических, гомеровских слов, таких как подарк, подарг, но с вывернутой наизнанку семантикой. Подарк - это
9 Дата вазы подтверждает большую древность версии принесения себя Крезом в жертву по отношению к Геродотовой версии, согласно которой Кир собирался Креза сжечь и пощадил. Торжественные посвящения себя богам, принесения себя в жертву вместе со всей семьей известны из Геродота (Богес 7. 107 и Гамилькар 7. 167); ср. Зимри в 1 Цар 16.18 и легенду о Сарданапале, последнем царе Ниневии (Fragmenta Historicorum Graecorum II. 505). Если выбор только из двух возможностей: казнь и пощада или жертвоприношение, тогда второе более вероятно, так как поддерживается более древней традицией и не противоречит религиозным запретам персов, почитавших огонь и не осквернявших его прикосновением к трупу.
постоянный эпитет быстроногого Ахилла, который встречается в Илиаде более 20 раз10, и ещё есть Подарг - имя быстрого коня Менелая (II. 8.185; 23. 295). Слово яобаРро^ не было подхвачено поэзией и может быть обнаружено только при цитировании этого самого оракула у более поздних писателей или у лексикографов, которые поясняют снова тот же оракул. Все пояснения слова вращаются в теме роскоши и изнеженности11, не уточняя, при чём тут ноги. Мы же полагаем, что слово подабр искусственное, что оно придумано специально для этого оракула по эпической модели подарк и подарг ради насмешки, чтобы противопоставить быстроного героя похода против Трои нежно-ногому царю, «погрязшему в роскоши» лидийцу и варвару, войну проигравшему12.
Оракул позволяет сделать вывод, во-первых, о том, что «нежноногими» могут быть и цари, не только слуги, и, во-вторых, что это слово звучит как насмешка. Но если в вымышленном оракуле (а все эти оракулы играли с Крезом в жестокие игры) насмешка понятна, то для чего у Бакхилида Крез так обращается к своему доверенному лицу, восседая на собственном погребальном костре? До шуток ли тут? До обвинений ли в изнеженности в адрес своих окольных и близких? То же самое верно и для Ксеркса. Кажется странным такое обращение Ксеркса к своим старейшинам. Уместно ли под самый конец трагедии говорить рвущим на себе волосы рыдающим старикам, что они «неженки»? Что у них - какая-то плавная походка или нежные ноги в конце, в сущности, погребального плача по
10 Слово встречается как имя собственное у Гомера (Il. 2.704 и 13. 693) и Гесиода (Fr 199.5 M-W) и многократно в формуле «быстроногий божественный Ахилл»; после эпоса подхвачено Пиндаром (Pyth. 5.33) и Бакхилидом (Dithyr. 5. 30).
11 В папирусном фрагменте Каллимаха (Iambi 203.10-12) с известной уверенностью восстанавливается это слово, причем тоже, как и в оракуле в звательном падеже, но смысл фрагмента не прочитывается (Call. Iamb. 203. 10. Все прочие случаи, а возможно, и этот - это либо воспроизведение оракула (Diod. 9. 13. 2. 4, AG 14. 112. 2; Dio Chr. 13. 7. 2; Const. Porph. De sent. 290. 7; Schol. Hes. 45. bis. 23; Schol. Plat. Rp 566с 6), либо толкование и объяснения данного слова из оракула: EM 678.1-2; Them. 226. d.3.
12 Время создания этого квазисторического, по формулировке Фонтен-роуза (Fontenrose 114.), оракула установить невозможно. Ясно только, что он сочинён до Геродота и входил в предания о Крезе.
погибшему войску?! И кто это говорит? Спартанец? Нет, Ксеркс!
Тут мы возвращаемся к «иранской» гипотезе предшественников Шмитта, но при этом, во-первых, предполагаем, что за габробатом стоят не те персидские слова, какие предлагали до сих пор, и одновременно уходим от справедливых с фонетической точки зрения возражений Шмитта, а, во-вторых, не отказываемся и от греческого прочтения этого слова.
Подобная «беспринципность» обусловлена отличием наших задач от задач собственно лингвистических. Вместо того чтобы извлекать из «Персов» и вообще греческих источников достоверную историческую информацию по персидской и иранской ономастике, мы намерены проследить, как в поэтике трагедии, строящейся на двусмысленности и двузначности, находит свое место «этимологизация» и игра, основанная на сопряжении разноязычных слов и смыслов.
II. «Персидская» поэтика «персов»
В «Персах» происходит первое массированное вторжение ираноязычной лексики и ономастики в греческую литературу. Имена вождей и царей подаются Эсхилом в четыре приёма, в четырёх каталогах, подражающих Гомеру. Тень Дария вспоминает и называет поимённо (мидийско-) персидских царей (стт. 759-786). Имена их до Эсхила в греческой литературе не встречаются. Кроме того, в начале, ближе к середине и в конце пьесы есть три каталога персидских вождей. В стт. 21-51 перечисляются 17 персидских и других «экзотических» антропонимов; в стт. 302-330 - ещё 19; в плаче (стт. 958-999) - ещё 29. Некоторые имена повторяются в этих каталогах, так что разных имён 49 (при этом ни один греческий герой не назван), а всего экзотические имена звучат 65 раз, не считая имен царей. Кайпер (у него несколько иные цифры, но абсолютная точность нам сейчас и не важна) считал, что иранских среди них 42, 10 греци-зированы, а 3 не имеют ясной этимологии: ни иранской, ни греческой (Ке1рег: 175-299).
Современные исследования показали, что лишь несколько из этих имён встречаются в персидских источниках, а 18 - в других греческих (БгоаёЬеаё: 318). Это обстоятельство чрезвычайно важно. Во-первых, как известно, лишь малая доля реально существовавших имён засвидетельствована персидскими письменными источниками, а это значит, что имена, звучащие по-гречески, могут скрывать незасвидетельствованные иранские
имена. А во-вторых, у Эсхила, участника войны с Персией, и у его слушателей, переживших её сравнительно недавно (с момента Саламинского сражения прошло всего 8 лет), был свой набор «типично» персидских имен, звучавших «по-персидски» и вызывавших ассоциации с Персией13. Так и народное именование гитлеровских солдат «фрицами» опиралось на языковую интуицию русских, а не на анализ частотности этого имени у немцев.
Древние понимали, что Эсхил не только переделывал персидские имена греческий лад14, он и выдумывал их 15, а иногда играл ими сознательно. Наиболее очевидный случай - имя царя Кира (K/upoj), великого властелина (ст. 768). Уже сама передача этого имени в греческом характерна: долгий гласный в корне греч. слова соответствует краткому в перс. оригинале. Почему долгий? Да для того, чтобы Kftpoj стал звучать как KÜpioj, «господин», «властелин»16.
Как мы знаем из позднейшей греческой историографии, грецизация и ложная этимология персидских слов и имен, в том числе слов на -ßatqj из иран. -päta- (Schmitt 1967: 142), происходила повсеместно, но у Эсхила она, по нашему мнению, служила трагической иронии.
13 Геродот, писавший свою историю несколько десятилетий спустя, тоже даёт каталог персидских вождей (7. 61-97), содержащий 39 имён. При этом только четыре имени у Эсхила и Геродота совпадают. С точки зрения исторической достоверности каталог Геродота заслуживает большего доверия. Но Эсхил сочинял «религиозную» трагедию, а не историческое повествование, и ему важно было лишь то, чтобы многочисленные варварские имена «звучали по-персидски» - разумеется, для греческого уха той эпохи. По каким-то не вполне ясным причинам первый каталог иранских имён в пароде (стт. 21-51) точнее и достовернее, чем каталог в плаче (стт. 958-999): Schmitt 1978b, 71.
14 Так обстоит дело, например, с персидским именем Artafama- 'обладающий фарном Истины', а также с другими именами на -cppevhj и -fepvhj: 'Aptafpevhj, 'Ivtafepvhj. Вторая часть их понималась как греческое fp»v 'разум', 'дух'.
15 Так, в одном из схолиев к Эсхилу утверждается: «одни имена он передал точно, а другие выдумал» (та piv iotophoe, та S' enlaoe). Это мнение поддержали и пионеры иранской ономастики, А. Ф. Потт и Ф. Юсти. Прежде всего это относится к семи именам, содержащим звук «l», чуждый древним иранским языкам (Schmitt 1978b: 21).
16 См., в частности, Schmitt 1978b: 27.
1. Поэтика сложных слов, повторов и лейтмотивов
Общеизвестно, что Эсхил имел пристрастие к сложным словам-неологизмам. Значительная часть Эсхиловых композитов больше нигде не засвидетельствована. Схолии, лексиконы и цитаты не в счет, а появление иных образных составных слов в эллинистической литературе всегда вызывает подозрение в том, что через школьную «программу» они попадают в прозу прямиком из Эсхила. Необычное сложное слово, особенно окказиональное сложное слово, то есть созданное здесь и сейчас и при этом прозрачное по смыслу из-за ясности его частей, имеет больший вес и особую выразительность. Тем заметней повторения сложных слов и как частный случай - перекомбинация частей и повтор этих частей. Такие составные слова «красуются», они себя показывают, привлекают внимание.
Действие «Персов» весьма ограничено, здесь два актера, больше половины текста - пение хора, больше половины оставшегося - рассказ Вестника и Дария. Характеры очерчены очень бегло, и, вероятно, поэтому трагедия опирается на поэтику лирического жанра. Конфликты и перипетии, столкновения и встречи происходят между словом и словом, образом и образом, которые проявляют и вычерчивают основную трагедийную мысль: вознесение, в котором человек не чует опасности, хотя всё подсказывает ему о ней и намекает на неё, и затем -низвержение с этой высоты. Чтобы на протяжении столь большого лирического произведения повторы были ощутимы, их должно быть много. Если в кратком лирическом произведении довольно одного повтора, то в трагедии придется повторить трижды и четырежды, чтобы послание достигло слуха адресата (См.: СШйоп; "^ппш§1;оп-1п§гат; Ке11еу).
Продемонстрируем приём «двуслойного» слова и разворачивание второго смысла на протяжении трагедии с самых первых её строк. Трагедия начинается с упоминания Земли Эллады, а заканчивается упоминанием Земли Персиды (1-2 и 1074). «Персов, ушедших в землю Эллады», - говорит хор17. Но таков только первый смысл, а второй получается потому, что ог%оцаг значит не просто «уходить», но «уходить далеко, исчезать», и
17 Стт. 1-2 Та5е цеу Пероюу тюу о1%оцеуюу 'Б11а5' ед агау люта каХеТтаг.
без управляемого слова - «погибать» и «умирать». Если же перед нами причастие с артиклем, как в этой строке, тюу о1%оц8УЮУ, то так, «ушедшими», называли покойников, умерших. Однако есть управляемое слово: ушли в землю Эллады, поэтому второй смысл дан только намёком. А в ст. 59 после описания всего пошедшего на Элладу огромного многоплеменного войска говорится: «Цвет мужей земли Персиды ушёл». И уже не сказано, куда ушёл. Значит, читаем второй смысл: погиб и умер цвет мужей Персиды. Слова хора предвосхищают события, в частности, благодаря этому двойному смыслу. Вот Атосса говорит о своем сыне, что тот снится ей с тех пор, как ушёл, «желая погубить землю ионян». Атосса говорит, как оракул, двойственно, ведь можно понять и так: «с тех пор как погиб, желая погубить землю ионян». И вот, наконец, появляется вестник: «Цвет персов, павши, уходит»18. Так врачи говорят о больном, у которого остановилось сердце. Ясно, куда он уходит, этот цвет: в Аид.
Старцы плачут о жребии (смерти) ушедших. Теперь жребий смерти назван - это цоро^, и потому в «ушедших» сохраняется в какой-то мере обычный смысл: смерть ушедших от нас - в Элладу, и в Аид19. И вот уже Ксеркс кричит: «пусть бы ты, Зевс, меня мойрою смерти накрыл вместе с ушедшими мужами»20. В последних двух случаях скрытая смерть ушедших уже не скрыта, она названа прямо.
Так, достаточно предсказуемым образом, соотнесены парод и эксод с его коммосом, рассказ хора о пышном походе блистающего войска на Элладу, в котором спрятаны проэкономи-ческие указания на грядущую гибель, и финальный плач, в котором все предвосхищения «оправдались» и ушедшие в землю Эллады стали просто ушедшими, т. е. умершими.
2. Сложные слова на -батес и абро-
Интересующее нас слово находится в эксоде. Получив модель лексической «интриги» на слове «ушедшие», мы рассмотрим далее слова на -батес, и на абро- и проследим, как «подготавливается» в пароде и пьесе в целом эксод и необычное слово
18 Ст. 252: то Пероюу 5' ау0о<; ог%етаг яеооу.
19 Ст. 546: цороу тюу о1%оцеуюу.
20 Стт. 915-917: ег9' бфе1еп, каце цет' ау5рюу / тюу о1%оцеуюу / Эауатои ката цоТра каМуаг.
или даже два слова в этом финале. Эсхил заслуживает того, чтобы мы не предполагали у него выражений случайных, неуместных, нелепых.
Трагедию завершает длинный плач Ксеркса и хора старейшин. На все лады варьируются призывы плакать, рыдать, вопить, рвать на себе волосы, в последних строках всякое содержание вытесняется междометиями и воплями (стт. 1066-1077):
Ксеркс: Кричи, эхом на мои вопли!
Хор: Ойой ойой!
Ксеркс: Ступай, плачущий (а1акто^) по домам.
Хор: Йоо йоо! [Персия земля (ага) злосчастная (б-ос^ато^)!]
Ксеркс: «Йоо-йоо»21 по городу.
Хор: «Йоо-йоо», и точно, да-да.
Ксеркс: Вопите, мягкоходы (аРро[атаг)!
Хор: Йоо йоо! Персия земля (ага) злосчастная (бис^ато^)!
Ксеркс: Ээ ээ! в три ряда вёсла, ээ ээ! на кораблях погибших.
Хор: Пойду за тобой с воплями горезвучными (бисброог^).
На этом трагедия завершается.
Переводчики не всегда передают все эти строки с воплями, которые никуда не продвигают действие и словно топчутся на месте22. Но в оригинале концовка вовсе не так скучна, как в переводе, здесь очень много словесной игры и, как кажется, есть пара слов «с двойным дном». Фонетическая ткань концовки тщательно продумана. Это то место, которое запоминается.
Тема плача, конечно, сам плач. Не только глаголы «кричать» и «вопить» образованы от звукоподражательных основ, Эсхил насыщает междометными слогами и немногочисленные здесь значащие слова: «плачущий» - а1акто^, земля - ага, а чтобы призыв - отвечать, «словно эхо», реализовался, слово б^с^атос, откликается на аРро[Ратаг перед ним и отзывается в бисброог^ после него. Некоторые издатели повторяют строку «Персия земля (ага) злосчастная (бцс[атос)» дважды, и в таком случае на 7 строк бис- повторяется трижды (заметим, что слов на бйс-
21 1ыа - двойственное число, которое обозначает такой дупликацией обобщение, «вопли», как русск. «ахи и охи».
22 В русском переводе С. К. Апта строка с мягкоступами-габробатами вообще пропущена: Эсхил, 122-123.
до выхода Вестника нет, а после - в изобилии, а в концовке - в концентрации). Переводы не могут передать слишком тесной связи поэтического искусства с языковой материей. Тем неожиданней в таком продуманном и при этом внятном поэтическом фрагменте два странных слова: S^cßatoj и aßpoßatai.
3. Этимология aßpoßathj
Сами греки понимали -ßat^j как производное от глагола ßatvrn 'идти'. По образцу, например, гомеровского Эврибата (E^pußathj) - Широкоступ, Скороход. Таких слов и имен в греческом достаточно, они не часты, но и не редки и, как правило, прозрачны по смыслу. Персидских имён, заканчивающихся в греческой передаче на -ßathj, десятки, причем за единообразным греческим -ßat^j (иногда -pathj) стоит, как правило, либо иранское -päta, 'защищённый, находящийся под покровительством', как Megaßathj и Bayapatqj 'защищённый богом'23, Mitpoßatqj 'защищённый Митрой' (Schmitt 1982: 23, 24); 'Aptaßataj и 'Aptaßataj «Защищённый Истиной» (Hinz: 214) (его персидская форма: arta-päta) и др., либо -pati 'господин'.
Естественно, что вместе с именами в лексику «Персов» вторгается и переводная титулатура: «владыка владык», «тысячена-чальник», «тмоначальник» (т. е. начальник десяти тысяч), «Царёво Око»24. Компонент pati- участвует в наименовании целого ряда должностей. Геродот перечисляет персидские воинские звания: 8eKap%hj = *dadapati; EKatovapxhj = *0atapati; Xiliapchj = *hazärapati; pupiapchj = *baivarpati. Всё это самые настоящие переводы персидской титулатуры (Herod. 7. 81). Впрочем, встречаются и транслитерации, как например, общеизвестное «сатрап» из перс. xsaqrapä-, а Гесихий сохранил форму *hazärapati в виде äZapapateij (s.v.) и пояснил эту должность
23 Schmitt 1978b: 41-42. Предлагались и другие толкования, вроде Bagapatis (Абаев 270) и Bagapätis (Cameron, 95). Однако оба эти варианта Р. Шмитт отвергает в силу прежде всего семантических трудностей («что такое 'Господин бога'?».
Ст. 666: öeonota öeonotäv= xsäyaOiya xsäyaQiyänäm; ст. 304: Дадак «хилиарх» = *hazärapati; ст. 314 : Маталлос «мирионтарх» = *baivar-pati, причем в ст. 993, Ксантис, обладатель той же должности, назван «мириотагом»; ст. 979 Алпист, «верный во всём глаз царя» (ср. Лже-Артабас, «Царёво око», у Аристофана: Acharn. 93 и др.).
как «докладывающие о посетителях у персов».
Принадлежащие к разным склонениям и с разной долготой a иранские имена на -pati 'господин' и на -pata 'защищенный' грекоязычные авторы подвёрстывают под привычную собственно греческую модель на -ßathj а разница долгот на письме не отражается.
Но что же значит габробат «по-персидски»?
Р. Шмитт, как и многие другие, обратил внимание на то, что в «Персах» Эсхил сочинил ещё четыре слова на габро- причем здесь это греческий компонент слов целиком греческих. Первое слово, aßpoSiaitrnv, (ст. 41) характеризует лидийцев - законодателей роскоши: aßpopevöeij - «нежноскорбящие» - говорится о персидских женах, горюющих о своих воюющих мужьях (ст. 135); потом aßpoyooi, они же уже не нежно скорбят, но нежно вопят (ст. 541), вспоминая погибших мужей, с которыми делили ложе, устланное aßpo%iTrnvaj, «нежными хитонами» (ст. 54). Ни одно из них не встречается до Эсхила, два так и остались Эсхиловыми гапаксами, одно попадается у лексикографов и нескольких поздних учёных поэтов, и только aßpo8iaiTOj стало широко употребляться, но в послеклассическом языке: после Эсхила в V-IV вв. единичные случаи, в III-II вв. вообще не засвидетельствовано. Но зачем Эсхил так настойчиво повторяет слова на габро-?
Погибшего при Фермопилах брата Ксеркса греки называли Аброком ('AßpoKomhj) 5. Таким его имя попало в традицию, видимо, в ионизированной форме (утрата густого придыхания) и с заменой основы на -a основой на -о26. Если понимать его как греческое, то он Нежнокудрый.
Это не замена персидского имени греческим. Такого греческого имени вплоть до героя романа Ксенофонта Эфесского, т. е. до II или III в. н. э. нет! Это прилагательное, «нежнокудрый», которое Еврипид, например, применяет к кроне финиковой
25 Herod. 7. 224. Был и другой перс, носивший имя 'AßpoKoimaj -сатрап Артаксеркса (Xen. Anab. 1. 3. 20. 3; 4. 3. 5; 4. 5. 4; 4. 5. 5; 4. 18. 3; 7. 12. 3; 7. 12. 6; Isoc. Pan. 140. 6). Таким образом, мы видим, что эллины определенным образом передавали определенное персидское имя, прочитывая его по-гречески, но слегка варьируя.
26 Такая же замена a на o произошла, напр., в имени 'AptoXepXh? и в других случаях (см. Schmitt 1967: 133).
пальмы27. Значит, имя принца «услышали» как это прилагательное. Имя убитого греками царского брата, Аброкома, должно было быть на слуху. Такие имена обсуждались, «звучали». Их не просто приспособили к эллинским морфемам сходного звучания, но пропустили через определённый семантический фильтр: греческие имена персидских принцев отвечают образу аристократической пышности и утонченности. Ведь есть и второй погибший при Фермопилах принц. Его имя Гиперант ('YpepávGhj), Сверхцветок. «Нежнокудр» и «Суперцветик»28. Разумеется, и Гиперант скрывает некое персидское имя29.
Не потому ли Эсхил насыщает свой текст (г)абро-словами? В них содержится аллюзия и на грецизированное имя павшего царского сына, и на образ восточной аристократии и роскоши. Так Sprachkrieg получает двойное звучание: за мотивом войны с иноземцами встаёт мотив совсем иной войны, «гражданской», внутриполисной.
Аброком, младший брат Ксеркса и, возможно, второй по старшинству мог называться *Apara-kama - «Желанный вторым» (сын). Apara - следующий, второй, младший. Хотя такого имени в иранских источниках не засвидетельствовано, тем не менее, известно, во-первых, авестийское имя Apara-zata -«Рожденный вторым», «Младший», а, во-вторых, известны такие имена, как 'Артакаца^ - «Любящий закон» и 'Артакаца -«Любящая закон»3 , от arta - закон и kama - желание. Таким образом, в персидских и иранских источниках засвидетельствованы имена как с первым, так и со вторым компонентом
27 Eur. Ion 920; I. T. 1099; Hesych. Lexicon alpha. 196. Нельзя сказать, что прилагательное очень распространенное, хотя его можно найти у поэтов Антологии, Нонна Панополитанского, Павла Силенциария, у орфиков, в оракулах.
2 Не можем не обратить внимание на то, что герои эллинистического романа Ксенофонта носят имена Габроком и Антия - Нежнокудр и Цветок. Более того, имя Гиперант тоже является именем одного из героев этого романа и встречается как имя только и исключительно в нем. Опора автора романа, который носит имя афинского историка Ксенофонта, на имена из Геродота совершенно очевидна.
29 Юсти первым высказал догадку, что за этим скрывается перс. *hubaranta- 'хорошо ездящий верхом' - отличное имя для принца! См. Schmitt 1967, 135.
30 Ср. персидские имена, Xen. Cyr. 2.1.5.3; 8.6.7.6; Хеп. Anab. 7.8.25.3; Arrian. 7. 4. 6. 3; Phot. Bibl. 9. 68b 13.
предполагаемого персидского *Apara-käma, которое греки переделали в Аброкома. Известно также персидское имя 'Aßpa-8átaj, обладатель которого выведен в «романе» об Абрадате и его жене Панфии в «Киропедии» Ксенофонта (5.1-6.4). Абрадат - царь Суз и союзник ассирийцев в войне против Кира Старшего, перешедший затем на его сторону; он пал в битве с египтянами, союзниками Креза.
Форма Абрадат указывает на позднее древнеперсидское произношение *Apara-däta - дарованный после, младший (ср. снова авестийское Aparazäta - рожденный вторым, младший). Весьма вероятно, что Ксенофонт, воевавший на стороне Кира Младшего, знал такую его кличку, соответствующую греч. Nerntepoj (Brunner: 228). Для подтверждения перехода Apara- в Abra- можно сослаться на лидийское имя Abrna- от иран. apara-«младший», в эламской передаче Ha-ba-ra (Schmitt 1982, 29, № 1). Известна также форма Abrna-, которая имеет несколько вариантов толкования, и среди них - от перс. apara- 'младший', N. pr. Элам. Ha-ba-ra = * Apara (Schmitt 1982, 29).
Надо сказать, что в персидской антропонимике имена на -8átaj имеют часто те же первые части, что и имена на -ßatqj, они существуют как бы парами, например: Артапат/Артабат и Артадат, Митробат и Митрадат, Мегабат и Мегадат. Поэтому вполне можно предположить рядом с Абрадатом и Абрабата, грецизированного подобно Аброкому как Абробат.
Итак, складывая вместе apara- и pati-, мы предполагаем, что габробаты - это персидский титул, aparapati - младшие владыки, «придворные».
Персидский царь именовался «царём царей», или «владыкой владык», поэтому для его придворных подходят титулы вторых по порядку царей или младших владык. Разумеется, это только гипотеза, и покуда не обнаружена надпись с Aparapati-/ Aparapata- или иной аутентичный источник, нельзя быть уверенным в существовании такого иранского слова, титула или имени. Но поскольку Эсхил имена персов придумывал, а часть Абро- в имени принца Аброкома и часть -батес для персидских имен и титулов были ему хорошо известны, он мог составить такое псевдо-персидское, «ираническое», слово и сам.
4. «Ираническая» поэтика «Персов»
Габробат и дюсбат не единственные слова в «Персах» на -батес, -батос. Вместе с двумя словами из финала в «Персах» десять слов на -батес и еще четыре раза звучат Агбатаны (Экба-таны). Но три слова повторяются: персидское имя Мегабат (МеуаРагп^, стт. 22, 983), навбаты (375, 1011) и, возможно дважды, дюсбаты (стт. 1069, 1074). Есть еще одно имя перса Агбат (960), и еще одно слово на -батес - агдабаты (924: ауба[атаг). Последнее обладает несомненной «персидско-стью», хотя значение его туманно. Издатели ставят на этом месте крест. Древние комментаторы сообщают, что агдабаты -могучее персидское племя, которое полностью погибло.31 Три упоминания персидских имен и агдабаты вместе Агбатанами создают «персидский фон» для слов на -батес. И в игру вступают греческие слова на -батес: дюсбаты, гиппобаты, елеобаты и навбаты, которые получают «ираническое» звучание за счет второй части композита и при этом получают дополнительный второй смысл.
Габробатам и дюсбатам эксода противостоят гиппобаты и елейобаты (26 и 39) парода в пышном описании идущих на войну народов и войск. Но при ближайшем рассмотрении в этих словах с персидским «звуком» таится дурной или зловещий смысл.
Гиппобаты всегда понималось переводчиками Эсхила как «всадники». Могучие лучники и конники. Так понимают его и схолиасты и Гесихий. Но вообще говоря, для всадника есть другое слово, а гиппобат в значении «всадник», кроме
как в этом месте, практически не используется. Зато в ряде контекстов, у авторов, писавших о конях, а также у Страбона32 это слово означает осла, который покрывает кобыл, а соответствующий глагол означает «покрывать лошадей»33.
31 Один древний комментатор говорит так: «Агдабаты, ибо погибли» (Scholia vetera ex Cod. Mediceo 32.9. v. 926, 5). С опорой на этого схолиаста и на упоминание рядом Аида, Г. Германн исправил в свое время агдабатов, на аидобатов - «входящих в Аид». Конъектура остроумная, но принимать её необязательно.
32 См. Hipp. Berol. 14.2-5. T. 2 и Eutecn. Soph. Paraphr. Opp. 14.22; Strabo 8. 8. 1.16.
33 AP 9. 317; Theocr. I.187 ; ср. ovopatew: Xen. Eq. 5. 8, Poll. 5. 92.
Действительно, глагол bateiv имеет отношение к случке, а не к верховой езде. И кентавры, которые у Еврипида именуются гиппобатами (Eur. I. A. 1059), - это не кентавры-всадники, как понимают (вернее, целомудренно не понимают) переводчики. Как это кентавры будут всадниками? Сядут на лошадь? Кентавр - это не человеческая часть кентавра, а человек+лошадь. О кентаврах сказано другое: что они сходятся с лошадьми. Итак, Эсхил, назвав персов гиппобатами, сказал слово с двойным дном. В ряду с токсодамантами - «властелинами стрел», по аналогии с навбатами - «всходящими на суда», гиппобаты могут «смотреться» как всадники, хотя намекают в то же время и на другой, скорее всего уничижительный смысл. Вместе с тем и здесь мы можем предположить иранский подтекст. Так, в в надписях из Персеполя засвидетельствовано слово *asapati-'господин коней'. Это может быть названием профессии, вроде «конюха», и притом титулом придворного конюшего. К нашему сожалению, в иных иранских источниках подобное слово практически не встречается, что несколько озадачивает: ведь в древнеиндийском, напр., такая словобразовательная модель использовалась широко: это и asvapati- 'господин коней', и gajapati- 'господин слонов', что в эллинистическую эпоху будет переведено на греческий как elefavtapxhj, «слононачальник», и проч.34
Кроме того, слова на -батес характеризуют людей из могучего войска, над которыми нависла опасность. Елейобаты - это разумеется тоже гапакс, встречается только у Эсхила и его схолиастов: «болотоходы». С одной стороны, так названы египтяне, которые, по словам схолиастов, живут на болотах в
34 Едва ли не единственная, но весьма сомнительная параллель - это имя одного из праведных иранских владык, которому был передан фарн (У1. 13. 116). Его звали А$рдра8дтах&й. Этот необычный антропоним так и не нашёл себе однозначного объяснения, хотя в нём пытались видеть элемент 8рд.ра&- 'Владыка коней'. В таком случае это имя следовало бы толковать как «Коневлад Макштиевич», т. е. «сын Макшти». Однако обычно такое толкование отвергается (см. МаугМег 1979, Б. 61, № 33 (Мрдра8дтахЩ\ № 220, № 294: 8рдрад. Разночтения: аърдрадд и ърдрадд. (AiгWb 1623). Если всё же предположить, что за этим именем скрывается нечто вроде *а$ра-рап-'господин коней', тогда придётся признать, что греческое гиппобат наполовину переведено, наполовину же передано звуковым соответствием с иным смыслом.
Дельте Нила. Может быть, и так. Но жители болот звучанием напоминают о жалости, е1ео£, а значением вызывают опасение за их жизнь. Не так-то просто ходить по болотам. Таким образом, вместе с персидским «звучанием» слов на -батес в гордое описание войска проникают опасные ноты.
Уже не в пароде, не в столь ответственной позиции, дважды упомянуто обычное греческое слово навбаты, первый раз о персах, второй об ионийцах (375 и 1011), встреча с кораблями которых была так трагична. Морское Саламинское сражение и гибель там кораблей и корабельщиков - центр рассказа Вестника. Нет, хождение по морю ничуть не надёжнее хождения по болотам. И те слова на -батес, в которых ничего иранского нет, встраиваются в ряд персидских слов и имен на -батес и создают серию, куда входят собственно персидские слова, псевдоперсидские, «иранические» двуязычные слова и греческие говорящие гапаксы.
Как было сказано, в финале есть ещё слово дюсбат. Никому не придет в голову искать какой-либо иранский прототип за словом боо^ато^, оно безусловно греческое и само по себе вполне обычное. Не совсем обычным выглядит его применение к Персидской земле. Означает оно «труднопроходимый», «труднодоступный». «Труднопроходимая земля Персии»? Для кого? Ведь это персы говорят о Персии.
Словари среди его значений предлагают «злосчастный», ссылаясь исключительно на это место у Эсхила. Лексикографы не могут понять, при чём тут труднодоступность и трудно-проходимость. Значит, здесь у Эсхила слово приобретает особый, более нигде не встречающийся смысл? 35
А что если здесь за обычным греческим словом просвечивает персидское, как за габробатом - аратарай? Если взглянуть на боо^ато^ с этой точки зрения, тогда можно увидеть за ним нечто вроде *йш-ра1а- 'плохо защищённая'. Правда, такое слово у Бартоломэ (AirWb) не засвидетельствовано. Но, если Эсхил осознавал, что может стоять за композитом с -|Загп£, он
35 Издатели старались найти такому слову замену. Так, Г. Вайль (H. Weil) издавший Эсхила в 1858, заменил Svoßatoj на SvoßauKtoj от ßaäZ® - лаять, тявкать, ворчать и роптать. Это слово встречается в «Персах», ст. 572 и относится к awö» - голос, пение, слова. Повторять его здесь вопреки рукописной традиции нет нужды.
мог выбрать именно это греческое слово, чтобы вложить в него и иной, дополнительный, «иранический», смысл.
Вот это отлично подходит к тому, что должны бы говорить старики о своей родине. Конфликта старейшин из хора и Ксеркса нет на сцене, но он, как и в других случаях, перенесён в конфликт лексики. Таким образом, в «ираническом» плане для младших владык, для aparapati, то есть вельмож, земля Персии плохо защищена, а на уровне эллинской речи для тех, кто «нежно ступает», земля Персии труднопроходима. Так и идёт среди вопля и плача текст со своеобразным «синхронным переводом». Старейшины, говорят о том, что по земле родины им теперь тяжко ходить, но намекают и на то, что Персию плохо защищает царь. Ксеркс, обращаясь к ним, вельможам, с «ирани-ческим» словом-титулом, в тоже время выговаривает и эллинское обвинение варварам в изнеженности. А «труднопроходимая земля» и «нежноходы» создают на греческом «связный текст».
В характерную для трагической поэзии двусмысленность и «двудонность» Эсхил ввел в «Персах» в неслыханном прежде масштабе усвоение, переосмысление и использование «варварской», вражеской речи3 . Габробаты и дюсбаты, а возможно, и гиппобаты - это слова с двойным дном, греческие, но намекающие на персидские, на второй смысл, на иное значение при близком звучании. Так ведётся у Эсхила изощрённая Sprachkrieg, в которой слова одного языка, словно лазутчики, незамеченными прокрадываются в стан другого.
Однако стан здесь не только персидский и эллинский. Идеализация Дария и осуждение безрассудного Ксеркса подозрительно напоминает совсем недавний конфликт афинян и детей Писистрата. О Писистрате принято было помнить с почтением, жизнь при нём была как жизнь при Кроне, но его дети Гиппий и Гиппарх вызывали общее и резкое осуждение (Aristot. Ath. Pol. 167; Plato, Hipparch. 229 b).
36 То же, но с комическим эффектом делает Аристофан, когда на смеси персидского и греческого говорит Псевдо-Артабас в «Ахарнянах» и Скиф-лучник в «Фесмофориазусах».
III. Поэтика и политика
1. Аристократы и варвары
Знаменательная история слова aßpoq давно привлекла внимание филологов. Впервые оно встречается в стихе, приписываемом Гесиоду. Речь идет о реке Партении (Девственнице), которая так неслышно течёт, «как идёт нежная дева» (Fr. 339 M-W).
Слова сложные с aßpo-появляются в лирике37 и, за исключением aßpoSiaitoj и aßpoKo^hj, все оказываются если не гапа-ксами, то, во всяком случае, окказиональными немногочисленными образованиями с прозрачной внутренней формой38. На истории этих слов можно проследить, как отношение к роскоши менялось от восторженного к презрительному.
Для роскоши есть два главных словесных выражения: производные от aßpoj (может быть, без аспера) и от tpuf». У лексикографов (Зонара, Фотий, Гесихий, Суда, Лексика Севериана) слова первого гнезда объясняются через слова второго, aßpoq через tpufepoj. И тем не менее они отличаются: первое говорит скорее об изяществе и природной красоте, породистости, о стиле и даже стильности, хотя может получать и уничижительные коннотации развращённости, изнеженности и женственности (применительно к мужчинам). Габросюне поясняется в частности через слово faiSpothj - ясность духа, веселое настроение, а габрос у тех же лексикографов через lamppoj, arnaloj, блестящий и нежный, а не изобильный и пышный. Tpuf» не содержит в себе легкости.
Добродетельная женщина может носить имя (Г)абросине39. А женское имя Трюфе в классическую эпоху встречается у комиков Аристофана и Алексида и представляет собою олицетворение чувственного удовольствия , как и вымышленное имя
37 У Сафо: Fr. 2. 14; 44. 7; 58. 25; 84. 5;100. 1; 128. 1; 140a.1 Lobel-Page; у Алкея: Fr. 41. 2; 42. 8 Lobel-Page; у Анакреонта: Fr 2,1.1; 28. 2; 28. 3; 116. 1 (Page); у Стесихора: 35.2 (Page).
38 Chantraine 1968, там же, считает слова сложные с äßpo- поэтическими изобретениями ad hoc. По мнению Lombardo 1983 1083-87, прилагательное габрос встречается раньше и шире, чем формы существительных.
39 AG, Appendix. Epigrammata sepulcralia, 587 и в надписях: Inscr. 2223 Pappe.
40 Arph. Thes. 973, Athen. Deipnosoph., 10. 431 b (фрагмент Алексида).
корреспондентки «Деревенских писем» Элиана (№»№ 11 и 12); а Трифера - это, скорее всего, имя гетеры (AG 5. 154 и 185). Tpuf» - другая роскошь, она предполагает изобилие, прежде всего материальных благ, съестного, в этой роскоши велика доля чревоугодия, лени и сладострастия. Этим термином описывали обычно жизнь сибаритов и варваров всякого разбора.
Но если авторы, например, Геродот, слова tpuf» не знают41, то в описании различий между персами-победителями и лидий-цами-побежденными или греками-победителями и персами-по-бежденными, побежденные оказываются носителями габросюне41.
Габротес, габросюне характеризует стиль жизни, усвоенный греками Малой Азии и восточных островов от их соседей, особенно лидийцев, причем этот стиль жизни был воспринят
43
эллинскими аристократами сперва в восточных областях , а затем распространился и далее и служил сословию для того, что теперь любят назвать «самоидентификацией» (Mazzarino: 191246; Lombardo, Kurke 1992: 91-120). Сафо обожает габросюне (Fr. 58. 25. Lobel-Page), и завидна доля того, кто может, как говорит Солон, уастрг te каг pleupaíj каг pociv ¡Ppa paGeív: «Чреву, бокам угождать, холить и ноги свои»44.
Наречие ábprnq определяет то, как смешивает Киприда в золотых сосудах вино (Сафо), как играют на лидийском инструменте пектиде (Анакреонт), как поют гимны, избравши фригийский лад (Стесихор), а прилагательное определяет мех, которым укутывают девушку, Харит, Адониса и Андромаху (Сафо), деву (Алкей), шею, на которую падают локоны, и «девчонку» (Анакреонт), Эрота, в многоцветных митрах, которого поэт намерен воспевать (Анакреонтика 1. 1). Анакреонта, как известно, пригласил в Афины тиран Гиппий, прислал даже за ним корабль.
41 Слова tpf» не знают также Эсхил и Софокл, но оно часто встречается у Аристофана и Еврипида, то есть несколько позже, см. Kurke 105, note 58.
42 Там же. 1. 71, 155, 157; 9.122.
43 Suda, Lexicon iota. 495. 2: 'IwviKroj, ávti tow ápproj. («[Говорят] «по-ионийски» вместо [того, чтобы сказать] ápproj».
44 Solo, fr. 24 West : gastpí te каг nleupatj каг nornv áppa яабегп. Ср. Theogn. 474: «Радость такую иметь (áppa naBevv) можно не каждую ночь» (Пер. В. Вересаева) и 722: цитата из Солона.
У Геродота мы находим и приведенный выше оракул, который называет Креза «ногонежным». Нет никакой возможности узнать, кто и когда сочинил этот оракул и это слово и включил в устное или письменное предание о Крезе. Оракул мог существовать до Эсхила и быть сочинённым после него и после габробата Бакхилида. А могло быть и обратное: оракул с искусственным словом poSabpoj появился в оракуле Крезу после Эпиникия о Крезе. Автор уже знает слово габробат из «Персов», из Бакхилида и придумывает на его основе свое, звучащее еще лучше - точь-в-точь, как у Гомера, но как эпитет не славы, а хулы. Вместе с оракулом слово попадает к Геродоту. Несомненно при этом одно - оракул включен в дискредитацию «восточного стиля».
Сложное слово to a|3po8iaitov, которое собственно и означает утонченный образ жизни, впервые встречается у Эсхила в «Персах» как характеристика лидийцев: «толпа лидийцев abpoSiaitrnv»45, а второй раз у Фукидида. Фукидид пишет, что пожилые люди из состоятельных семей недавно, то есть на его памяти, перестали носить льняные хитоны и сложные прически с золотыми шпильками в виде цикад. У родственников афинян, ионян, эта манера сохранялась дольше (добавим, и в Афины пришла из Ионии). Фукидид называет причину такого поведения: они так поступали 8ia to a|3po8iaitov, т. е. следуя особому изысканному, женоподобному восточному стилю. Можно сравнить это замечание Фукидида с высмеиванием пышных камзолов и пудреных париков, которым привержены бывали старики Екатерининских времен во времена Александра I.
Дело, конечно, не просто в моде, но и в противопоставлении мирных и военных доблестей и в том, что война с персами компрометировала подражание манерам малоазийских соседей. Ксенофан Колофонский уверен: его сограждане подпали под персидское иго, потому что переняли образ жизни, который, когда враг у ворот, оборачивается уже не утончённостью, а расслабленностью: «Научившись у лидийцев бесполезной рос (abpocovaj ... avrnfeleaq)», колофоняне попали в рабство к персам (Fr. 3 West).
45 Ае8еЬ. Регеае, 43; Схолии, поясняющие это слово у Эсхила, замечают, что и у Анакреонта сказано 1и5олавеТ<;, вместо ^5илавеТ<;. Тем самым схолиаст приравнивает тех, кто живет по обычаям лидийцев, к тем, кто живет в роскоши.
Ямбический жанр также критикует габросюне, но уже не в варварах, а в женщинах. Происхождение жены от изящной гривастой кобылы (fqv 8' ïppoç abp'q xaitéecc' ègelvaTo) говорит о том, что это аристократка, тем более, что содержать подобную супругу может только тиранн или «держатель жезла» (Semon. Am. 7.57-70 West).
Посмотрим теперь специально на «нежноногость». Что греки говорили о походке и пользовались ли для характеристики походки словом abpôç?
В словаре «Суда» говорится, что Аристофан и Алкей использовали глагол «подмитриться» вместо «подпоясаться» о носящих митры и двигающихся по-ионийски: подпоясанные митрами, как поясами, «разгуливали изысканно» (àbprnç pepiepátouv) (Suda epsilon. 989. 4). Слово KalpâÇeiv пояснется в том же словаре, как «ходить изысканно» (то àbprnç badiÇeiv -Sudas kappa. 263.1), а глосса cauKpopodeç- (= YauKpopódhj EM) поясняется у Гесихия через гапакс abpôpodeç, легконогий как нежноногий (Hesych. Sigma 265). К какому времени относятся эти редкости, мы не знаем. После Эсхила и Бакхилида, у младшего трагика Еврипида несколько раз встречается сочетание наречия àbprnç /abpóv /a^pá с тем или иным глаголом для ходьбы, в том числе с batvrn46.
Кроме того, Эврипид несколько раз говорит о нежной ноге, используя прилагательное abpój. Так, Гекуба говорит, что её «нежные стопы, ныне рабские» (Troiad. 506-7), другие обладательницы нежных ног и голеней - Елена и Ифигения (Eur. Helena 1528; Iph. A. 614). Таким образом, нежно ступают и ходят и обладают нежными ногами или походкой женщины и «приравненный» к ним Ганимед47.
А про нежные ноги мужчин говорится только в обсуждаемых нами пассажах: Крез-подабр в оракуле, приближенный Креза, габробат, у Бакхилида и старейшины-габробаты у Эсхила.
46 Med. 824-34: Музы Пиериды шествуют äßpöj сквозь сверкающий эфир (öia 1ацяротатои ßaivovtej aßpöj ai0epoj); Med. 1164: Царевна, невеста Ясона, надела подаренный Медеей убор и прохаживается «нежно ступая белой ногой» (aßpov ßaivouoa nallewroi noöi); Troiad. 820: Ганимед, стремясь на пире у Зевса пленить бога, ступает нежно ¡ßpa ßaivwv меж золотых киафов.
47 См. выше: Troiad. 820.
Мы видим, что габросюне, особенно соответствующая походка - имеет коннотации женского48 и эротического, «восточного», варварского49, или ионийского и подражающего «востоку» аристократического пиршественного обихода50. В V веке идеал габросюне постепенно уходит в прошлое, историки и ораторы считают своим долгом порицать всякое его проявление (Lombardo: 1079, 1097-1103; Kurke: 102). Исключение составляет, пожалуй, только Пиндар. В воспеваемых им конных ристаниях аристократы удерживают «свои позиции», и Пиндар, примиряя аристократический идеал роскоши с демократическим -служения полису, не отказывается от признания и восхваления аристократического стиля (Kurke: 106 sqq., Lombardo: 1089, note 56).
Мы видим, таким образом, что габросюне оказалось словом, которое вовлечено в серьезные перемены в социальном и ценностном мире эллинов. И перемены эти связаны с войной и победой над персами, с антиаристократическими законами против роскоши: война с персами заставила аристократический образ жизни и аристократические ценности потесниться (Kurke, passim).
2. «Свои» и «чужие»
Эсхил был аристократом и воином, сражавшимся на Марафонском поле и у острова Саламин. Героями его трагедии выступают поверженные враги. А закон искусства таков: герою сочувствуют. Если сделать героем авантюриста, сочувствуют авантюристу, если сделать гулящую - гулящей. Если есть в пьесе «они» и «наши» - симпатии на стороне наших. Поэтому Эсхил не вывел ни одного греческого героя, только в персидской же передаче звучит клич эллинов защищать родные могилы, своих детей и своих богов. И к врагам нет ни пре-
48 Lombardo 1085, 1088-9. О женском мире габросюне говорит, возможно, и то, что прилагательное габрос субстантивировалось в женском роде "л áppa для обозначения любимой служанки, наперсницы, воспитанной вместе с госпожой: «милочки», «душеньки».
49 См. Aesch. Ag. 918-920: роскошь помещается здесь между двумя отрицательными образцами - женским и варварским.
50 Ср. «всенежного», панабра у Лукиана: «Панабр какой-нибудь, Сар-данапал, или Кинира, или сам Агафон-трагик» (Rhet 11. 8); ср. Collectio paroemiarum 13. 89. 1-2.
зрения, ни злорадства, ни стремления изобразить их смешными, жалкими и уродливыми, как, например, в «Персах» Тимофея. Воспроизводя речь пленного перса, Тимофей изображает ломаный, искажённый, убогий и смешной греческий язык вояки, которого тащат за волосы, пока он умоляет отпустить и обещает никогда не покидать свои Сарды (См. Longman: 208-209). Волосы у него, конечно, длинные, а положение его жалкое. Ничего подобного нет у Эсхила. Ещё Мюррей задавался вопросом: почему, несмотря на u|3pij и святотатство персов, в трагедии выражена симпатия к ним? Он писал: «Частью потому, что их имена звучат так величественно, частью потому, что они честно дрались и смело встречали смерть; но я думаю, главным образом потому, что Эсхил пропитал свои стихи таким чарующим колоритом и заставил нас верить, что он персидский. А был ли колорит и впрямь персидским или только лидийским или фригийским - на этот вопрос нам не следует ждать ответа. Для Эсхила и его зрителей персы были Востоком, и он предлагает нам колорит и музыку Востока»51.
Рискуя впасть в вульгарный социологизм, который спустя восемь или девять десятков лет после отечественного пароксизма этого направления воцаряется ныне в западной классической филологии, заметим всё же, что персы у Эсхила отвечают образу родной для него ионической аристократии. Внутренние конфликты аристократических родов и демоса, под водительством богачей, оказались во время войны в поле противостояния эллинов и персов. Изгнанный из Афин тиран, сын Писистрата Гиппий, бежал к сатрапам Лидии, а потом привел в Элладу на Марафонское поле полчища врагов. Но и великий защитник Афин Фемистокл, когда был изгнан своим демосом, опасавшимся возвышения сильных, где нашел он свой приют? У персидского царя. И любого аристократа могли заподозрить в симпатиях восточным владыкам. Великого Мильтиада сгноили в тюрьме как предателя! А вот аристократ Эсхил ясно показывает в «Персах», в чём слабость персидских воинов: они рабы одного господина, а эллины - свободны. В этом гордость афинского демоса, здесь афиняне видели свое торжество.
51 Murray: 129. Под музыкой Мюррей разумеет необычно звучащие слова и ионическую стопу - два кратких и два долгих.
Уже давно и много сказано о том, что театральные представления, предназначенные первоначально для одной единственной постановки, не мыслились вечными произведениями искусства, каковыми оказались, если повезло дойти до нас. Они служили, horribile dictu, скорее, актуальными «агитками» и содействовали опосредованному разрешению общественных напряжений. Эсхил побеждал 13 раз, потому что умел это делать. Тут ведь не просто художественные качества имели значение, а и вот эта роль медиатора. «Эдип-царь» проиграл, «Медея» Еврипида проиграла каким-то трагедиям, которые не сохранились, и трагикам, от которых не дошло ни одной пьесы.
Понять, какую конструкцию, опосредующую внутренние конфликты, предлагал в «Персах» Эсхил, нам помогают эти пять слов на габро-. Идеал габросюне - идеал аристократической изысканности, идущей от ионян и лидийцев. Вокруг этого стиля жизни развернулась нешуточная полемика и слова на габро- были низвергнуты с пьедестала. В периоды стремительных изменений с места, по словам Фукидида, трогается сам язык (См. Thuc. 3. 82. 4-5).
Конечно, можно решать такого рода вопросы и не занимаясь микроскопическим анализом лексики. Но мы пошли здесь по пути, связывающем поэтику и политику через ценности, слова, их выражающие, и коннотации этих слов. Мы полагаем, что видеть у Эсхила такую двуслойную поэтику и медиативную задачу - это и значит понимать Эсхила, исходя из Эсхила.
ЛИТЕРАТУРА
Абаев В. И. Из иранской ономастики // История иранского государства и культуры. К 2500-летию иранского государства. М., 1971. С. 262-276
Эсхил. Трагедии. Перевод С. Апта. М., 1971.
Aeschylus (Sidgwick): Persae with Introduction and Notes by A. Sidgwick.
Oxf. 1971 (первое издание 19G3). AirWb: Bartholomae Chr. Altiranisches Wörterbuch. Straßburg 19G4, Berlin, 1961.
Bacchylidis Carmina cum fragmentis. Lipsiae, in aedibus B. G. Teubneri, 1934.
Bacchylides (Jebb): Bacchylides. The Poems and Fragments / ed. R. Jebb.
Cambridge University Press. 19G5. Broadhead H. D. (ed.). The Persae of Aeschylus. Cambridge, 196G. Brunner Christopher Joseph (1984), «Abradatas» // Encyclopaedia Iranica,
vol. 1.3, Cosa Mesa: Mazda Pub. P. 228. Chantraine P. Dictionnaire de la langue grecque. Vol. I. P., 1968.
H. B. Eрагинскам, A. H. Koeaiib 75
Cliffton G. The Mood of the «Persae» // Greece & Rome. Vol. 10, 1963. P. 11-117.
Die Fragmente der Tragödien des Aischylos. Hrsg. von H. J. Mette. Berlin, 1959.
Fragmenta Historicorum Graecorum / auxerunt, notis et prolegomenis illustrarunt, indice plenissimo instruxerunt Car. et Theod. Mülleri. Parisiis : A. Firmin Didot, 1841-1870.
Fontenrose J. The Delphic Oracle: Its responses and operations with a catalogue of responses. Berkeley-Los Angeles-London, 1978
Hinz W. Altiranisches Sprachgut der Nebenüberlieferungen. Wiesbaden, Otto Harrasowitz, 1975.
Jones H. Stuart. Bacchylides and the Fate of Croesus // Classical Review, vol. 12, N 1, 1898. P. 84-85.
Justi F. Iranisches Namenbuch. Marburg 1895, Hildesheim, 1963.
Kelley K. A. Variable repetition. Word patterns in the Persae // Classical Journal, 1979, LXXIV. P. 213-219.
Kurke L. The politics of äßpoowr in archaic Greece. // Classical Antiquity, 1992, Vol XI. N 1.
Lobel E., Page D. Poetarum Lesbiorum Fragmenta. Oxford, 1955.
Lombardo M. Habrosyne e Habra nel mondo Greco arcaico // Forme di contatto e processi di transformazione nella societa antiche // Atti del Convegno di Crotona (24-30 maggio 1981) Pisa, 1983.
Longman G. A. Timotheus, Persae 162 // Classical Review, 1954, IV, N. S. P. 208-209.
Mayrhofer M. Iranisches Personnennamenbuch herausgegeben von M. Mayrhofer. Bd. I. Die Altiranischen Namen. Fasz. 1 Die Avestische Namen. Wien, 1979.
Mayrhofer M. Zum Namengut des Avesta. Wien, 1977.
Mazzarino S. Fra oriente e occidente: Richerce di storia greca archaica. Firenze, 1947.
M-W: Merkelbach R., West M. L. Fragmenta Hesiodea. Oxford, 1967.
Page D. L. (ed.). Poetae Melici Graeci. Oxford, 1962.
Passerini A. La "TRUFH" nella storiographía ellenistica // Studi italiani di filología classica, 11 (1934). P. 35-56.
Schmitt R. Medisches und persisches Sprachgut bei Herodot // Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft. 1967 CXVII. S. 119145.
Schmitt R. Bakchylides' äßpoßataj und die Iranier-Namen mit Anlaut ABRA/O- // Glotta 1975 (LIII). S. 207-216
Schmitt R. Die Iranier-Namen bei Aischylos. Wien: Verlag der Österreichischen Akad. der Wissenschaften, 1978b.
Schmitt R. Iranisches Personennamenbuch, V, 4: Iranische Namen in den indogermanischen Sprachen Kleinasiens (Lykisch, Lydisch, Phrygisch) / von Schmitt Rüdiger. Wien, 1982.
Scholia in Aeschylum (scholia recentiora): Aeschyli tragoediae superstates et deperditarum fragmenta, vol. 3 [Scholia Graeca ex codicibus aucta et emendata]. Oxford, Oxford University Press, 1851 (Hildesheim, 1962) Smith A.H. Illustrations to Bacchylides // Journal of Hellenic Studies, Vol.
18, 1898. P. 267-280. Tragicorum Graecorum fragmenta. Ed. S. Radt, vol. 3. Gottingen,
Vandenhoeck & Ruprecht, 1985. West: Iambi et elegi Graeci ante Alexandrum cantati / edidit M. L. West. Ed. 2., aucta atque emendata. 2 v. Oxford; New York: Oxford University Press, 1989-1992. Winnington-Ingram R. P. A word in the Persae // Bulletin of the Institute of Classical Studies of the University of London, 1973. XX. P. 7-38.
Summary
Aeschylus' "Persae" is obviously the first case of massed invasion of a foreign language stuff into Greek. There are lots of Persian / Iranian words and personal names in "Persae", but we try to pay our special attention to only one of them: abpobatai (verse 1073), which to the Greek mind would mean "soft-stepping". In the context of Aeschylus' tragedy, the epithet seems somewhat strange, because Xerxes himself applies it to Persian high officials and aldermen. This word was the subject of a special research by R. SCHMITT (1975), who refused to recognise its Persian / Iranian prototype and resumed the ancient scholiast's claim: "to interpret Aeschylus from Aeschylus". We do agree with this claim, but at the same time we suppose that there is some "Iranian" element which shines forth through the apparently Greek word-form abpobatai. Our hypothesis is rather simple: Greek ¡bpobathj corresponds to Persian *apara-pati, that is, "younger/ lower ruler", which, in its turn, could have been a title of high-rank courtier.
On the other hand, Aeschylus intentionally fills his tragedy with words beginning on (h)abro-. While abpocovq was a feature of Ionian aristocratic style of life, the names of Persian princes slain at Thermopyles were hellenized in Greek tradition as Abrokomes (Aparakama?) and Hyperanthes (Hubaranta?). It makes part of Aeschylus' conscious strategy of transposing the Greek-Persian "Sprachkrieg" into civil conflict between aristocracy and democracy in Greece itself. That is to say, foreign words, such as ¡bpobatai, served Aeschylus as a shell covering his own ideas and as a means of creating "tragic ambiguity".
