CC BY
460
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И КАВКАЗ N 2(56), 2008
Г" X
РЕГИОНАЛЬНАЯ Г 1ОЛИТИКА А
ИРАН И ГОСУДАРСТВА ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ: ГЕНЕЗИС, СОСТОЯНИЕ И ПЕРСПЕКТИВЫ СОТРУДНИЧЕСТВА
Дмитрий ВАРНАВСКИЙ
научный сотрудник отдела Азии и Африки Института мировой экономики и международных отношений Национальной академии наук Украины (Киев, Украина)
Одним из последствий распада СССР стало оформление новой политической и экономической ситуации в республиках Центральной Азии, с иными доминирующими факторами влияния на ее развитие. Изменилась расстановка политических игроков, заинтересованных в эволюционной направленности региона, глобальных и национальных сил, активно вступили в игру за будущее региона новые акторы, в том числе Иран.
Не всегда для политики Тегерана в отношении ЦА была характерна нынешняя корректность и взвешенность. Однако общая модификация его внешней политики в 1990-х годах существенно затронула и стратегический курс ИРИ в направлении государств Центральной Азии.
В ходе состоявшегося в 1993 году визита в страны ЦА президент ИРИ Хашеми-Рафсанджани подчеркнул, что основная цель его поездки — деловые контакты. Однако до того министр иностранных дел страны А. Велаяти заявлял, что Иран рассматривает свои отношения с этими республиками не с коммерческой точки зрения1. Здесь отчетливо проявился прагматизм Тегерана, ведь данное заявление было сделано, вероятно, с
1 Cm.: Menashri D. Iran and Central Asia. B kh.: Central Asia Meets the Middle East. London, 1998. P. 90.
учетом того, что страны ЦА неоднократно демонстрировали свое желание развивать с Ираном преимущественно экономические отношения, без политического подтекста. Так, представитель МИД Туркменистана заявлял, что Иран нужен Туркменистану, чтобы доставлять к морю его товары, но в то же время Туркменистан не желает превращаться в исламское государство иранского образца. В таком же духе высказался и бывший глава Духовного управления мусульман Центральной Азии муфтий Мохаммед Юсуф Мохаммед Садег, отметив, что для Узбекистана более приемлем турецкий путь развития2.
Прагматическое крыло ИРИ осознало, что более прочной базой для интенсивного проникновения Ирана в регион и распространения там его влияния может стать культурная доминанта, в результате чего Тегеран быстро переориентировался на возрождение культурной общности, в частности, активно, особенно в 1990-х годах, пропагандировал общее культурное наследие региона. При этом внимание акцентировалось на необходимости культурного возрождения для обретения истинной независимости, возрождения былого величия и подчеркивалось, что в этом Иран готов оказать значительную помощь.
Это новое направление внешнеполитического курса совпало с тем, что уже с конца 1980-х годов в Иране (наряду с ослаблением жестко исламизированного идеологического курса в политической и культурной жизни страны) заметнее проявляется традиционный, собственно иранский элемент3. Провозглашается приверженность классической традиции в культурной политике, демонстрируется стремление объединить ученых Азии и всего мира вокруг ценностей персидской классической поэзии и наследия Фирдоуси. Особый акцент делается на роли эпоса Фирдоуси для национальных культур народов Центральной Азии и Кавказа. Именно на эти факторы возлагается задача создать почву для вхождения в регион на основе общих культурных и экономических предпосылок4. Культурно-политическая доктрина Ирана в регионе отходит от сугубо исламских постулатов и ориентируется на распространение и пропаганду памятников иранской культурной традиции: персидского языка и поэзии, текста Корана на фарси, реконструкцию исторических традиционных связей, распространение общих этнических доисламских и исламских принципов. При этом мусульманское наследие присутствует в доктрине лишь как некий общий фон5.
В Тегеране заявляют, что на этапе формирования такой чисто экономической организации, как ОЭС, роль иранского культурного наследия позволит консолидировать экономический союз стран и обрести в исламском мире свой устойчивый имидж. Иранцы полагают, что именно специфика их древней культуры, ее укорененность в истории и сознании народов Южной Азии поможет нынешним государствам более эффективно интегрироваться в регион и будет способствовать его развитию и созданию в перспективе культурно-политической и экономической общности сопредельных стран6.
В 1995 году министр иностранных дел ИРИ А. Велаяти провозглашает действенность принципа исламского идеолога Али Шариати «возврата к себе» (базгэшт бе ход), который, по его мнению, активен и проявляется в культурном, политическом и экономическом контексте жизни региона. Он говорит о региональных связях Ирана и Центральной Азии, успех и реальность осуществления которых «гарантирует общее для этих стран
2 См.: Menashri D. Ор. ск.
3 См.: Кляшторина В. Эволюция роли культуры в процессе модернизации Ирана и стран региона // Особенности модернизации на мусульманском Востоке. М., 1997. С. 158.
4 См.: Там же. С. 161.
5 См.: Там же. С. 164.
6 См.: Кляшторина В. Культурно-политическая доктрина ИРИ в регионе. В кн.: ИРИ в 90-е годы. М.,
1998. С. 123.
культурное наследие»7. Это заявление, если его рассматривать в контексте региональной политики ИРИ в Центральной Азии в 1990-х годах, демонстрирует, как Иран использует идеи общей культуры для развития связей и укрепления своего влияния и положения в странах региона. При этом подчеркивается, что иранская культура не является для стран региона чем-то привнесенным извне, а представляет собой часть их собственного культурного прошлого. Таким образом, это приобретает вид не пропаганды собственно иранской культуры, а призыва вернуться к своим историко-культурным истокам, к своему славному прошлому, трепетное отношение к которому — традиционная часть культуры восточных народов как единого историко-культурного дискурса, а не только народов ЦА.
Как утверждает Тегеран, в пользу развития сотрудничества стран региона с Ираном говорят их общее культурно-историческое прошлое, общие границы, экономические основы и древние торговые связи. Общность культуры, истории, искусства, литературы и религии иранских народов с народами ЦА — надежный фундамент и прочная база для развития их отношений.
Таким образом, особое значение в отношениях республик региона с Ираном стало уделяться анализу культурного прошлого. В связи с этим особый интерес представляет точка зрения Мехди Санаи, иранского исследователя, специализирующегося на изучении отношений Ирана со странами Центральной Азии, в 1997 году опубликовавшего книгу «Взаимоотношения Ирана и стран Центральной Азии». В качестве обоснования исторической и культурной общности Ирана и нынешних республик региона он приводит несколько аргументов8. Хотелось бы остановиться на некоторых из них.
1. Отношения Ирана с Центральной Азией стали развиваться до появления ислама, даже до появления христианства, когда большая часть территории нынешней Центральной Азии была частью Ирана. Благодаря заимствованной у древних иранцев системе обучения и воспитания школы Центральной Азии приобрели особое развитие и стали центрами воспитания великих ученых. Благодаря этой системе в регионе успешно развивались исламская культура, наука, техника, образование, философия, искусство и литература. Даже находясь под властью правителей-тюрков, имевших тесные связи с Аббасидским халифатом и препятствовавших распространению шиизма, не допускавших иранцев к власти, иранцы обладали огромным влиянием в политической и культурной жизни.
Исходя из приведенных посылов, культура и цивилизация, существующая в Центральной Азии, с появлением ислама в регионе воспринимается как прямая заслуга Ирана9. В языках народов Центральной Азии можно встретить множество персидских слов. Местное население использует в разговорной речи персидские поговорки, стихи. Таджикский язык относится к иранской языковой семье. В Узбекистане большинство исламских ритуалов народ выполняет на персидском языке. Благодаря влиянию иранской системы образования на многих летописцев XV—XVII столетий история народов Центральной Азии писалась на персидском языке. Известные ученые, родившиеся на территории Центральной Азии, признаются выходцами из ирано-исламской культуры. Отмечается, что, например, на мировом уровне такие ученые, как Рудаки, Улугбек, Бухари, ибн Сина, Балами, Бируни, Насер Хосров, известны как иранские деятели. У народов Ирана и Центральной Азии много общих традиций, например празднование
7 Там же. С. 127.
8 См.: Санаи М. Взаимоотношения Ирана и стран Центральной Азии. Алматы, 1997. Глава 1.
9 См.: Там же. С. 15.
Навруза. Многие традиции и обычаи сформированы под влиянием ислама, который отразился на менталитете и быте народов Центрально-Азиатского региона, занял прочное место в их повседневной жизни. Одна из причин тесной связи Ирана с Центральной Азией заключается в присутствии национальных меньшинств по обеим сторонам общей границы. «Встречное» переселение особенно интенсивно происходило во времена Великого шелкового пути.
2. В XVIII—XIX веках большая часть территории Центральной Азии вошла в состав Российской империи, а в XX веке — в СССР, в культурных отношениях между Ираном и Центральной Азией стал наблюдаться относительный застой. Однако, по мнению М. Санаи, присутствие культуры и традиций Ирана в Центральной Азии было так значительно, что стало препятствовать распространению русской культуры в XIX—XX веках. Советизация и коллективизация вызвали массовое бегство тюрков Центральной Азии за рубеж, в том числе в Иран. В настоящее время многочисленная община этнических туркмен проживает в провинции Мазендаран на границе с Туркменистаном, в городе Горган, к тому же на севере Ирана проживает значительное количество казахов.
3. Лишь после обретения независимости в республиках ЦА начались процессы самоопределения, возрождения национальной самоидентификации, целью чего было установить определенную дистанцию от России и русской культуры.
Таким образом, мы видим, что для иранского проникновения в регион создана убедительная идеологическая база, которая сразу же начинает активно внедряться на практике. В 1992 году ИРИ открывает практически во всех республиках ЦА свои посольства, специальные сотрудники которых занимаются вопросами культуры, образования и науки. Кроме того, в этот период Министерство культуры и исламской ориентации открывает в Алматы свое специальное представительство, выполняющее функции иранского культурного центра в регионе. Затем культурные представительства ИРИ появляются в Таджикистане и Туркменистане. Эти структуры способствуют динамичному развитию культурных, образовательных и научных связей ИРИ со странами региона10. В мае 1992 года Таджикистан, Кыргызстан, Казахстан и Туркменистан участвуют в международной выставке книг в Тегеране. В дни ее работы подписывается ряд двусторонних документов о сотрудничестве в сфере культуры, в том числе библиотековедения и полиграфии, охватывающих также пополнение книжной продукцией национальных библиотек соответствующих стран. В те же годы в Иране издают серию учебников, словарей, журналов для республик Центральной Азии.
Хотелось бы обратить внимание на несколько весьма уязвимых мест в пропаганде иранской культуры в странах региона. Так, несмотря на громкие заявления об общем культурном наследии, в культуре Ирана и Центральной Азии достаточно много различий и говорить о культурной идентичности вряд ли корректно. В XVI веке Иран стал шиитской страной, что, естественно, отделило его от соседних суннитских стран. В республиках Центральной Азии нет значительных по численности шиитских меньшинств, с которыми Иран мог бы наладить крепкие связи. После обретения независимости представители молодежи республик ЦА начали выезжать на учебу в теологические центры Турции, Пакистана, Египта, Саудовской Аравии, Марокко, но не Ирана. К тому же эти страны начали широкомасштабную религиозную деятельность в республиках ЦА, куда для распространения и пропаганды ислама хлынули миссионеры. Когда еще в Советском
10 См.: Атаханов А. Развитие культурных связей государств Центральной Азии с ИРИ в постсоветский период // Исламская революция: прошлое, настоящее и будущее. Тезисы докладов. М., 1999. С. 7.
Союзе поднялась волна исламистского движения и была создана Партия исламского возрождения, идеологи этого движения обращались главным образом к трудам суннитских, а не иранских мыслителей11.
С точки зрения культуры и лингвистики, четыре из пяти стран ЦА являются частью тюркоязычного мира, только в Таджикистане преобладает фарси. Регион всегда находился под влиянием окружавших его цивилизаций, на перекрестке таких философских систем, как конфуцианство, буддизм, ислам и христианство. Через него проходил Великий шелковый путь, служивший не только средством обмена товарами, но и идеями между Китаем, Индией, Ираном, а также с государствами Южной и Центральной Европы. Как отмечает профессор Нью-Йоркского университета Роберт Д. Макчесней, страны Центральной Азии заимствовали ключевые элементы у трех основных частей исламского мира: религию у арабов, административно-бюрократическую систему — у персов, военную — у турок, получив уникальное преимущество от сочетания иранского и турецкого начал в своей собственной культуре12.
Кроме того, Иран часто подчеркивает свое превосходство над республиками ЦА, старается преподнести себя в качестве «старшего брата», способного преподать им уроки в сфере ислама, культуры, даже языка (в случае Таджикистана), что вызывает раздражение в этих государствах. Таким образом, разработанное Ираном обоснование присутствия в регионе представляется далеко не идеальным, однако идеи культурно-исторической общности, вероятно, будут развиваться и использоваться в дальнейшем, так как больше всего отвечают интересам ИРИ.
Что же касается возможной исламизации стран Центральной Азии, то угроза исходит не от Ирана. Иранский шиитский ислам вряд ли может быть широко воспринят в республиках Центральной Азии, население которых в основном составляют сунниты ха-нафитского толка. Г руппы шиитов в регионе немногочисленны, к ним в основном относятся азербайджанцы и иранцы по происхождению, проживающие компактно в некоторых странах ЦА.
Основная угроза экспансии радикального ислама исходит от суннитских радикальных движений, базирующихся в Пакистане и Афганистане13. Опыт ряда мусульманских стран показывает, что исламские фундаменталисты быстро набирают силу и начинают претендовать на власть в тех государствах, где модернизация (в сочетании с демографическим взрывом) ведет к быстрому обнищанию значительной части населения. Такая ситуация могла сложиться в странах ЦА. Сильная сторона исламских фундаменталистов — проповедь социальной справедливости, конфессионального демократизма и интернационализма, что может выступать в качестве идейно-политической альтернативы национализму и этнократии.
Как уже говорилось, Иран не заинтересован в дестабилизации ситуации в регионе, более того, он опасается, что националистические настроения, проявляющиеся в странах ЦА, могут распространиться и среди иранского населения (значительную его часть составляют национальные меньшинства, в частности выходцы из Центральной Азии), что создаст угрозу территориальной целостности ИРИ. Действительно, по обеим сторонам границы Ирана со странами региона проживают люди с одной религией, традициями и языком, что имеет большое значение для Тегерана. Национальные меньшинства народов ЦА проживают и в других странах Среднего и Ближнего Востока. Например, туркменс-
11 См.: Roy O. Iran’s Foreign Policy towards Central Asia. N.Y., 1999. P. 9.
12 См.: McChesney R.D. Central Asia’s Place in the Middle East. В кн.: Central Asia Meets the Middle East.
P. 31.
13 См.: Xpycmaлeв M.A. Центральная Азия во внешней политике Pоссии. М., 1994. C. 19.
кие национальные меньшинства присутствуют не только в Иране, но и в Ираке, Сирии, Саудовской Аравии14.
Отношения ИРИ с государствами Центральной Азии развиваются на многостороннем и двустороннем уровнях, а также между областями и провинциями. Иран был одной из первых стран, признавших независимость республик ЦА во всех региональных, международных организациях и форумах15.
Большое значение для Ирана имело вступление этих республик в Организацию Исламская конференция, что способствует не только повышению авторитета ОИК в мире, но и возрастанию в ОИК роли неарабских государств, что усиливает в этой организации позицию Ирана.
Иран также выступает за вхождение стран ЦА в ОПЕК и стремится выработать совместно с ними политику экспорта нефти и газа через свою территорию, что могло бы усилить позиции Тегерана и в ОПЕК.
В 1992 году по инициативе Ирана страны ЦА приняли в Организацию экономического сотрудничества (ОЭС), воссозданную в 1985 году на базе Организации регионального сотрудничества для развития, что превратило ее во вторую региональную организацию в мире по охвату территории и количеству населения.
Основатели ОЭС рассматривали данные республики как новый рынок, источник природных ресурсов, путь транзита товаров в Европу, на Дальний Восток, в Сибирь, Юго-Восточную Азию и другие рынки мира. Иран высказывал идеи создания «исламского общего рынка». Естественно, для ИРИ сотрудничество в рамках ОЭС — это и проникновение в государства ЦА, и возможность выйти из изоляции. Так, основное внимание в проектах ОЭС (ведущую роль в этой структуре играет Иран) уделяется созданию транспортных и прочих коммуникаций, ключевое место в которых отводится ИРИ, благодаря чему последняя будет тесно связана со странами региона. Для финансового обеспечения разрабатываемых проектов государства ОЭС пытаются скоординировать банковскую деятельность. В 1993 году было утверждено решение о создании Совместного банка ОЭС. Была создана страховая компания организации. В рамках ОЭС образованы Научный фонд и Культурная организация для развития сотрудничества в сфере культуры и обмена научными достижениями16. Однако приоритетным направлением сотрудничества в регионе остается торговля, но здесь превалируют двусторонние связи, развитие которых осложнено единообразием экспортно-импортной продукции стран ОЭС — проблемой, традиционно осложняющей региональную интеграцию.
Важное направление сотрудничества стран ОЭС — реализация совместных проектов в нефтегазовой области и энергетике, но сотрудничество осуществляется в основном на двусторонней основе.
Возрождена идея создания Т рансазиатской железнодорожной магистрали «Великий шелковый путь», которая связала бы страны Среднего Востока с Европой, Дальним Востоком, Индией и государствами ЮВА и в которой Иран, по словам А. А. Хашеми-Рафсанджани, стал бы основным опорным столбом17. В рамках этого проекта в 1995 году Иран сдал в эксплуатацию 700-километровый участок железной дороги Бафк — Бендер-Аббас, а в 1996-м завершилось строительство магистрали Мешхед—Серакс—Т еджен, которая соединила железнодорожные сети Ирана и стран Центральной Азии. Ввод в эксплуатацию этих трасс обеспечивает самый быстрый транзит грузов из Центральной Азии к портам Персидского залива18. С 1996 года
14 См.: Shaffer В. Epilogue. В кн.: Central Asia Meets the Middle East. P. 230.
15 См.: Практические шаги, направленные на укрепление региональных и международных отношений // Третий взгляд, 2000, № 71. C. 36.
16 См.: Дунаева E. Иран и страны ОЭС. В кн.: ИРИ в 90-е годы. C. 89.
17 См.: Menashri D. Op. cit. P. 85.
18 См.: Ibidem.
международный консорциум «НОСТРАК» и российская компания «Трансконтинентальные линии» разрабатывают проект международного транспортного коридора «Север — Юг», в рамках которого планируется организовать железнодорожное сообщение по восточному побережью Каспийского моря (со строительством соединительного участка между железными дорогами Казахстана и Туркменистана с последующим выходом на железнодорожную сеть Ирана) и намечается реализация ряда других проектов. Кроме того, ведется строительство железных дорог Мешхед—Бафк и Керман—Захедан. Большое значение уделяется планам создания морских паромов, которые будут курсировать из порта Энзели в порты Туркменбаши и Оля, а также по маршруту Махачкала — Баку — Ноушехр, подготовке проекта железнодорожного паромного сообщения Лагань (Калмыкия) — Ноушехр с дальнейшим выходом в ОАЭ19.
Принято решение соединить энергосистемы стран региона для передачи электроэнергии на территории, испытывающие ее дефицит. Так, электросеть Ирана уже соединена с электросетями Турции и Азербайджана, идут работы по соединению электросетей ИРИ и Туркменистана. Предпринимаются попытки создать общую систему связи. Иран не без оснований активен в подготовке и продвижении проектов транспортировки через его территорию энергоносителей из республик ЦА.
Вопрос трубопроводов имеет для Ирана не только экономическое, но и стратегическое значение. Страна, через которую будут вывозить каспийские энергоресурсы, становится настоящей региональной силой и, конечно же, обогащается экономически. Кроме того, как мы уже отмечали, Ирану было бы очень выгодно получать каспийскую нефть для потребления в своих северных районах. Некоторые исследователи США также признают, что иранский путь транспортировки каспийской нефти (по крайней мере для Туркменистана и Казахстана) наиболее удобен, так как он дешевле и Иран является наиболее стабильной страной в регионе и надежным деловым партнером20. Но здесь основным препятствием стали санкции со стороны Соединенных Штатов. Таким образом, страны ЦА стоят перед проблемой выбора между необходимым для них маршрутом транспортировки энергоносителей, сулящим немалые выгоды, и отношениями с США, которые занимают одну из первых позиций в шкале внешнеполитических приоритетов республик региона. Кроме того, эти республики не всегда могут сами решать вопросы, связанные с транспортировкой их энергоресурсов. Так, нефтяная отрасль Казахстана крепко связана с иностранными нефтяными компаниями, среди которых преобладают американские и европейские (около 50% инвестиций в отрасль)21. Следует отметить, что многие проекты прокладки трубопроводов не реализуют из-за отсутствия источников финансирования. А международные финансовые организации отказываются выделять средства на эти проекты, так как ключевой страной на трассе газо- и нефтепроводов должен стать Иран. По этой же причине от участия в данных проектах отказываются компании США и других стран Запада. Таким образом, для Тегерана приоритетное значение имеет снятие санкций Вашингтона или хотя бы их ослабление.
Здесь уместно подчеркнуть, что проблема транспортных путей — это не только вопрос о выборе направления транспортировки экспортных и импортных товаров стран Центральной Азии, это, вероятно, в первую очередь проблема доступа в регион, имеющая уже не только экономическое, но и геополитическое значение. Для ИРИ это и вопрос выхода из изоляции, преодоления санкций. Реализация иранских проектов означала бы прекращение всех бойкотов и эмбарго, а интересы западных компаний, чья нефть пойдет по трубам, стали бы лучшей гарантией внешнеполитического авторитета Ирана, к тому же возросло бы его влияние в регионе.
19 См.: Дунаева E. Каспийский регион и ИРИ. В кн.: Исламская революция в Иране. М., 1999. C. 135—136.
20 См.: Roy O. Op. cit. P. 16.
21 См.: Азовский И. Центральноазиатские республики в поисках решения транспортной проблемы. М.,
1999. C. 89.
Таким образом, Ирану необходимо проводить на центральноазиатском направлении активную внешнюю политику, чтобы сохранить существующие позиции и, возможно, в перспективе вернуть утраченные. Учитывая ситуацию, ныне сложившуюся вокруг Ирана, и стремительно меняющийся политический климат в странах Центральной Азии (активная экспансия западными компаниями экономически выгодных направлений сотрудничества, расширение НАТО и т.п.), следует иметь в виду, что они могут в значительной мере ослабить возможности ИРИ оказывать влияние на страны региона. Последнее обстоятельство негативно отразится на внутреннем экономическом и политическом положении Ирана, приведет к возникновению новых проблем, создаст дополнительную угрозу его безопасности. Решение подобных задач возможно не только в результате крупномасштабных в финансовом и экономическом отношении проектов, но и на основе более активной культурной политики, направленной на реактуализацию вековой вовлеченности народов региона в ареал исламских историкокультурных ценностей.
