CC BY
306
УДК 141
ЧАЩЕГОРОВА Н.А. Интуитивизм Р. Декарта
В данной статье содержится попытка исследовать представления Р. Декарта об интеллектуальной интуиции как феномене познания, что позволяет с позиции единства исторического и логического раскрыть тенденции в объяснении ее сущности и механизмов действия.
Ключевые слова: интеллектуальная интуиция, дедукция, самоочевидность, сомнение, чувства, мышление, познание, истина.
Размышления философов Нового времени нашли свое выражение в требовании беспредпосылочного знания, т.е. знания, достигаемого усилиями «чистого» ума. Идеалом такого знания в XVII веке была объявлена математика. Неудивительно, что порядок и стиль философского мышления определяли в то время философы, которые занимались также математическими исследованиями - Декарт, Спиноза, Лейбниц, Локк. Первый из них мечтал о создании такой математики, которая могла бы служить всеобщим методом познания, - математики как «mathesis universalis». «...Должна существовать некая общая наука, - писал он в своих «Правилах для руководства ума», - которая, не будучи зависимой ни от какого частного предмета, объясняла бы все то, что может быть обнаружено в связи с порядком и мерой, и эта самая наука должна называться не заимствованным именем, а уже сделавшимся старым, но вновь вошедшим в употребление именем всеобщей математики, ибо в ней содержится все то, благодаря чему другие науки и называются частями математики»'.
Декарт, исследуя своеобразие математического знания, отметил, что «логическая необходимость доказываемых математикой теорем не может иметь источник в опыте и в эмпирической индукции. Всякое положение, добытое при помощи опыта, не может быть безусловно необходимым. Оно может быть только вероятным. Но если это так, то откуда может почерпнуть математика эти свои логические признаки - все-
общность и необходимость? Если они не могут иметь основание в опыте, то в чем же тогда следует искать их основание?»2
Декарт отвечает на этот вопрос так: всеобщность и необходимость положений математики могут быть усмотрены нами только интуитивно. В одной из главных своих книг, «Рассуждение о методе», Декарт предлагает несколько правил разыскания подлинно научной истины. Первое из этих правил гласит: «никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т.е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению»3.
Речь идет о том, что в рассмотрении того или иного предмета следует принимать за истину то, что самоочевидно, что не вызывает никаких сомнений и, соответственно, не требует никаких доказательств. Способность к «схватыванию» этой самоочевидности философ называет интуицией. Для Декарта это - высший, наиболее совершенный способ познания.
В «Правилах для руководства ума» дается следующее определение интуиции: «Под интуицией я подразумеваю не зыбкое свидетельство чувств и не обманчивое суждение неправильно слагающего воображения, а понимание ясного и внимательного ума, которое порождается одним лишь светом разума и является более простым, а значит, и более достоверным, чем сама дедукция» 4.
№ 1 2011 г.
Интуитивно усматривается то, что само по себе очевидно или, в декартовских терминах, «просто». Здесь же читаем: «...Каждый может усмотреть умом, что он существует, что он мыслит, что треугольник ограничен только тремя линиями, а шар -единственной поверхностью и тому подобные вещи, которые гораздо более многочисленны, чем замечает большинство людей, так как они считают недостойным обращать ум на столь легкие вещи».
Важно учесть, что декартовская интуиция имеет мало общего с интуицией Николая Кузанского или Джордано Бруно: она не является знанием, достигаемым в результате восхождения к пределу возможностей интеллекта, не требует такого восхождения. Не совпадает она и с чувственной интуицией как способом непосредственного (прежде всего зрительного) познания предмета. Интуиция в понимании Декарта - это «естественный свет» (lumen naturale), но только не чувственный, а интеллектуальный.
Вот пример из «Размышлений о первой философии»: «.Когда я воображаю треугольник, я не только понимаю, что он представляет собой фигуру, ограниченную тремя линиями, но одновременно острие моей мысли проникает эти линии,как если бы они были передо мной, - и именно это я определяю словом «воображать»5. Что же касается такой фигуры, как тысяче-угольник, то она не может быть воображена так же отчетливо, как треугольник, ибо «я не могу столь же ясно представить себе эту тысячу сторон или всмотреться в них как присутствующие»6.
Но зато тысячеугольник мыслится мною без всякого воображения - в акте чистого (интуитивного) понимания. Такое понимание совершается без усилия, тогда как «для воображения мне требуется некое особое напряжение духа, не требующееся, когда речь идет о понимании»7. Здесь - именно интеллектуальная интуиция: она не соприкасается с чувственным миром (как воображение) и не нуждается в таком соприкосновении. Она приводит к познанию исключительно с помощью «естественного света» разума.
Главное же, что делает интуицию интеллектуальной, т.е. в существе своем рациональной, - это то, что она служит исходным пунктом для более или менее длинной цепи дедукции, выведения одного понятия из
другого. Эта интуиция перестала бы быть таковой (во всяком случае, уже не была бы интеллектуальной), если бы не могла быть развернута в последующие звенья дедукции, выявляющие плодотворность любой интуитивной истины и ее противоположность иррациональному «мнению».
Так что интуитивно схваченные истины, по Декарту, образуют исходный пункт процесса рассуждения. Это абсолютные, всеобщие истины, от которых берет начало бесчисленное множество истин более частных, относительных, имеющих непосредственное отношение к повседневной жизни человека. Третье правило «Рассуждения о методе» требует всегда начинать с предметов самых простых и, следовательно, наиболее легких для познания и от них постепенно подниматься к познанию самых сложных.
Ключевое понятие учения Декарта об интуиции - «самоочевидность». Что значит самоочевидность? Это очевидность безусловная, без предпосылок и опосредований, - свойство, во времена Декарта определявшееся словом «аподиктичность». Раскрывая смысл этого понятия, Э. Гуссерль писал: «Аподиктическая очевидность обладает той замечательной особенностью, что она не только вообще удостоверяет бытие очевидных вещей или связанных с ними обстоятельств, но одновременно посредством критической рефлексии раскрывается простая немыслимость их небытия; что она, таким образом, заранее исключает, как беспредметное, любое сомнение, какое только может возникнуть»8 (курсив наш. - Н.Ч.).
Аподиктическое не требует доказательств. Аподиктическое - это, говоря в манере Хайдеггера, само-себя-показыва-ющее без доказательства и обоснования. Но - как показывающее? Не чувственно, а интеллектуально. То, что усматривается интуитивно, самоочевидно для разума. Но, опять же, что для нас самоочевидно? Понятно, что далеко не все. Но многое кажется самоочевидным. Для того, чтобы этой кажимости избежать, необходимо усомниться в достоверности мнимо очевидного.
Что вообще позволяет нам очистить наш ум от разного рода предрассудков и неясных, неотчетливых идей? По Декарту, это именно сомнение. Однако это должно быть не то сомнение, которое
высказывается по поводу всякой признанной истины (так было у античных скептиков и у скептиков Нового времени, которым философия Декарта противостоит), а то, которое приводит ум к прочному самоочевидному основанию.
Согласно принципу «радикального сомнения», в человеческом сознании нет ни одного совершенно достоверного, свободного от каких-либо сомнений факта. В «Размышлениях о первой философии» воспроизводятся аргументы античных скептиков, во-первых, те, в которых вскрывается недостоверность внешних чувственных восприятий: палка, опущенная в воду, кажется сломанной, четырехугольная башня издали представляется круглой и т.п. Вторая группа скептических аргументов связана с нередким отсутствием четкой границы между явью и сном: бывает ведь, что переживаемое нами во сне более ярко и впечатляюще, чем переживаемое наяву. Аргументы, показывающие недостоверность чувственных восприятий, выявляют тем самым зыбкость наших знаний как о внешних вещах, так и о нашем собственном теле9.
В самом начале «Размышлений о первой философии» Декарт замечает: «...Все, что я до сих пор принимал за самое истинное, было воспринято мною или от чувств, или через посредство чувств; а между тем я иногда замечал, что они нас обманывают, благоразумие же требует никогда не доверяться полностью тому, что хоть однажды ввело нас в заблуждение»10.
В чем же я могу сомневаться? Где пределы моих сомнений? По Декарту, получается так, что сомнению может быть подвергнуто все чувственно данное и даже многое из области сверхчувственных истин. «...Я сделаю допущение, что не всеблагой Бог, источник истины, но какой-то злокозненный гений, очень могущественный и склонный к обману, приложил всю свою изобретательность к тому, чтобы ввести меня в заблуждение»11.
В самом деле, кто поручится за то, что все, что я вижу перед собой, не галлюцинация, насланная на меня «злокозненным гением»? Существование воздуха, земли и т.д. не зависит от меня, источники этого существования внешни по отношению ко мне. Одно это уже позволяет усомниться в их ре-
альности. И не только: в реальности своего собственного тела я тоже не могу не сомневаться. «Итак, - делает вывод Декарт, -я допускаю, что все видимое мною ложно; я предполагаю никогда не существовавшим все, что являет мне обманчивая память; я полностью лишен чувств; мои тело, очертания, протяженность, движения и место - химеры. Но что же тогда остается истинным? Быть может, одно лишь то, что не существует ничего достоверного»12. Однако сомнение, при всей своей масштабности, все-таки оставляет несомненным одно - существование самого сомневающегося. Из чего ясно, что он все-таки существует? Это ясно из самого факта сомнения. Можно сомневаться во всем, но нельзя сомневаться в том, что сомневаешься. Это интуитивно удостоверяемая данность.
В «Рассуждении о методе» по этому поводу сказано: «...В это самое время, когда я склонялся к мысли об иллюзорности всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина Я мыслю, следовательно, я существую, столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии»13.
Заметим, что не чувственно достоверное (телесное) присутствие является в данном случае залогом существования, а именно мышление. Ничто с такой не требующей доказательств и не вызывающей сомнений очевидностью не может быть установлено мыслящим (в данном случае - сомневающимся, но сомневаться - значит мыслить), как сам факт мышления. При отсутствии какой-либо опоры во внешней реальности только оно может быть основанием и источником существования. Отсюда и знаменитое cogito ergo sum - фундаментальная истина, лежащая в основании всей декартовской философии. Она же составляет базовое начало всего европейского рационализма, идущего от Декарта.
Хотелось бы подчеркнуть, что эта аксиома является результатом не умозаключения и не доказательства, а непосредственного (и именно в этом смысле «более простого, чем сама дедукция») усмот-
№ 1 2011 г.
рения ума. Именно в силу непосредственности интеллектуального усмотрения интуиция и выступает, по мнению Декарта, высшим видом знания.
М.К. Мамардашвили говорит в своих «Картезианских размышлениях»: «Сомнение Декарта направлено на все то, что мне (или вам) представляется. В каком смысле все это существует? И, прежде всего, - «я». Его мысль радикальна: если мы исключаем состояние человеческой свободы, то мы вообще помыслить не можем. Я бы сказал, что задача метода когито - победить доказательства. Если доказательства, т.е. свидетельства опыта и даже ссылки на Бога, говорят нам, что так есть и иначе быть не может, то когито - победа над этим»14.
Мыслить - значит, по Мамардашвили, исходить из собственного, свободно избранного и открытого с помощью собственного усилия места в бытии. Мысль держится на усилии «исходить из себя», а не на поддержке каких-либо внешних факторов (источников «доказательства»). «Декарт своим актом когито как бы говорит и велит нам: во владении собой, в усилии держания себя нужно осмеливаться и верить. В его философии звучит фактически старая античная нота, прежде всего, достоинства мысли, сознание, что нельзя уклоняться от желания и воления ее. Чтобы в мире что-нибудь понимать, считал Декарт, нужно научиться думать, что ничего еще не вытекает из того, что дело обстоит именно так, как обстоит, заданное прошлым. Все еще можно!»15.
Таким образом, интеллектуальная интуиция Декарта есть способ постижения всеобщих и необходимых математических истин (они же - единственно прочный фундамент нашего знания вообще), которые не могут быть выведены ни из чувственного опыта, ни из опыта мышления. Как пишет В.Ф. Асмус, «учение об интеллектуальной интуиции есть теория, возникшая как ответ на вопрос: способен ли ум мыслить некоторые истины непосредственно, без помощи доказательства?»16.
Декартовское учение об интеллектуальной интуиции развил Спиноза - другой великий представитель рационализма XVII века. Подобно Декарту, этот философ был убежден, что математическое мышление
имеет главенствующий характер в постижении всего сущего, ибо математическое есть заранее знаемое, и в этом качестве оно определяет природу познания в общем. Все познаваемое подразумевает наличие для себя некоторого основания. Искать такое знание, которое оказывается заранее себя гарантирующим и которое полагает себя в качестве своего основания, значит допускать, что еще до всякого размышления уже есть нечто, так или иначе нам известное. Именно в этом, согласно Декарту и Спинозе, состоит суть математического. В математике, например в геометрии, мы уже заранее знаем, что собою представляют прямая линия, окружность или правильный треугольник. Это - «чистые» формы, которые понятны нам непосредственно, поскольку они не могут быть выведены из опыта, но, наоборот, предопределяют его формирование и задают его основополагающие структурные параметры.
1 Декарт. Р. Правила для руководства ума. Сочинения в 2-х т. Т. 1. М., 1989. С. 90.
2 Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. Очерк истории: XVII-на-чало XX в. М., 2004. С. 12.
3 Декарт Р. Рассуждение о методе // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т. 1. С. 260.
4 Декарт Р. Правила для руководства ума. Сочинения в 2-х т. Т. 1. М., 1989. С. 84.
5 Декарт Р. Размышления о первой философии // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т. 2. М., 1994. С. 58.
6 Там же. С. 58.
7 Там же. С. 59.
8 Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб., 1998. С. 70.
9 Декарт Р. Размышления о первой философии // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т. 2. М., 1994. С. 17-18.
10 Там же. С. 16.
11 Там же. С. 20.
12 Декарт Р. Размышления о первой философии // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т. 2. М., 1994. С. 20.
13 Декарт Р. Рассуждение о методе // Декарт Р. Сочинения в 2-х т. Т. 1. С. 275.
14 Мамардашвили М.К. Картезианские размышления. М., 1993. С. 111.
15Там же. С. 112.
16 Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математике. Очерк истории: XVII-на-чало XX в. М., 2004. С. 16.
