CC BY
111
КУЛЬТУРА И ФИЛОСОФИЯ
В.М. Кулькина
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ФИЛОСОФСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
В современной науке нет четкого определения понятия интертекстуальности. В широком смысле интертекстуальность рассматривается в контексте мировой культуры, формируя понятие мирового «интертекста». В более узком смысле интертекстуальность рассматривается в плане позиции автора. Теоретическая база понятия также весьма разнородна и зависит от приверженности исследователя одной из этих двух точек зрения.
Появившийся в рамках постмодернизма в 1967 г. термин интертекстуальность в своем авторстве был закреплен за французской исследовательницей Юлией Кристевой1, придерживающейся постструктуралистского подхода. Базируясь на работах М.М. Бахтина, Кристева рассматривала интертекстуальность как «цитатную мозаику», формирующую текст за счет разных вариантов комбинирования цитатного материала. Ее точка зрения оказалась близка Р. Барту, впоследствии описавшему «текучесть» смыслов текста и его открытость при прочтении. Другими словами, Барт представил широкий взгляд на интертекст, рассматривая его как структуру, функционирующую без ведома автора, по собственным законам «диалога между текстами».
В 1920-х годах немецкий исследователь Х.Р. Яусс в попытке описать взаимодействие писателя с читателем обращается к понятию «адресата», введенному в то время в литературоведение для наблюдения за взаимодействием писателя и текста. Обратившись к философской герменевтике, Яусс вывел понятие «горизонта ожидания», описывающее «герменевтически воспитанное сознание»2
67
читателя при его восприятии текста, соответствующее пред-мнениям публики или вызывающее у нее «смену горизонта ожидания». Творец любого текста при его создании опирается на один из этих двух способов взаимодействия со своим будущим читателем. Второй установкой для автора становятся жанровые обозначения, обеспечивающие литературную преемственность формы. Бахтин определял жанр как «представителя творческой памяти в процессе литературного развития»3. Таким образом, в своем взаимодействии с читателем автор текста всегда обращается к цитатному материалу. Если взаимообмен мнениями и ожиданиями между писателем и читателем еще можно анализировать, исходя из семиотики и герменевтики, то за определением взаимодействия текстов уже прочно закрепился термин интертекстуальность.
Соединим эти две позиции. Ю.М. Лотман определял текст как систему знаков, построенную, в свою очередь, по правилам системы языка. Текст становится системой отношений, в которой писатель «кодирует» закладываемую в него информацию, а читатель «декодирует» ее. По этому определению, текст не обязательно должен представлять собой литературное произведение, он также может быть представлен в форме музыкального, живописного произведения или киноверсии.
Алеаторика как метод формирования музыкальной композиции с точки зрения вариабельного отношения между элементами нотного текста и музыкальной формой предполагает неопределенность или случайную последовательность этих элементов при сочинении или исполнении произведения. Тем самым алеаторика обеспечивает связь с теорией Дильтея, представляющего текст как нечто линейное, концептуальное по своей сути. Целью текста становится передача закодированной по составу и расположению знаков внутри него информации. Такой способ восприятия текста изучал У. Эко в своей книге «Открытое произведение». Эко рассматривал текст на примере музыкальных произведений, в которых композитор (автор музыкального текста) осознанно предлагает музыканту выбор, своеобразное «поле возможностей», сохраняющее структуру произведения открытой. Само по себе «поле возможностей» аналогично «горизонту ожиданий» художественного текста, только первое отражает точку зрения автора, а второе -читателя. Представляя собой совокупность культурного контекста,
68
произведение становится «закодированной» формой авторских мыслей.
Интертекст - это, в первую очередь, форма произведения, которая наравне с жанром (представителем творческой памяти) открывает перед читателем широкое поле возможностей прочтения произведения в контексте его (читателя) «горизонта ожидания». В таком виде главная определяющая черта интертекста - интертекстуальность - вписывается в изначальную концепцию «диалога как борьбы писателя с существующими литературными фор-мами»4 Бахтина, освещающую процесс творчества не как заимствования, а как встречу текстов существующих и текста, рождающегося в настоящий момент. Интертекстуальность воплощает в себе свободу выбора в плане толкования множества межкультурных связей в одном произведении, так как текст привлекает читателя возможностью интерпретировать. Поле возможностей читателя расширяется до области взаимодействия всего мирового литературного контекста. Ю.М. Лотман относил данное свойство текста к одной из главных его функций - к «конденсации культурного опыта», другими словами, к свойствам памяти, обрабатывающей в себе новые формирования текстов и смыслов. Если текст произведения не несет в себе никакой смысловой нагрузки или она реализована буквально и не требует интерпретации, интерес читателя к нему быстро сходит на нет. При этом противоположная крайность, когда в тексте упор делается на смысловую нагрузку, не может быть реализована автором без использования разного рода форм и усложненной композиции создаваемого произведения.
В своей работе «Бытие и время»5 Хайдеггер определил желание интерпретировать речь как попытку найти для нее «место» в онтологическом бытии языка: «Речь есть значимое членение расположенной понятности в бытии-в-мире. Речь есть экзистенциально язык». В свою очередь, в «Преодолении метафизики логическим анализом языка»6 Карнап изучает язык, правила образования предложения, рассматривая значение слова через определенные критерии истинности, верификации и т.д. Интерпретируя речь, можно вписать язык в графическую систему знаков, в результате текст определяется как графическая система символов языка какого-либо сообщества, определяющаяся собственной смысловой на-
69
грузкой и логикой межтекстовых связей. Последние, в свою очередь, и являются основой интертекстуальных отношений.
На сегодняшний день нельзя говорить об обязательной линейности текста, так как, придерживаясь литературных норм и традиций, автор часто оставляет за читателем право самому достраивать логику повествования, изобретая для этого новые формы (Пруст, Малларме). И если работы Хайдеггера посвящены изучению смысла интерпретации речи и ее месту в бытии, а Карнапа - исследованию смысла с помощью языка, то сформировавшаяся в начале нового тысячелетия текстовая система заставила авторов рассматривать смысл и интерпретацию на интертекстуальном уровне7, породив, таким образом, текстовое толкование произведения -интертекст. За текстом отныне стоит не язык, а комплекс других текстов. А.Н. Трепачко говорит о таком межтекстовом взаимодействии как о сознательном художественном приеме и как о средстве конструирования смысла на основе претекста8.
Умберто Эко называет подобную художественную форму эпистемологической метафорой9, определяя ее как способ структурирования художественных форм, с помощью которого культура (иногда наука) той или иной эпохи воспринимает реальность. Однако понимание любой реальности отходит в область герменевтики. Следуя этой цепочкой понятий от бытия, далее к «месту» языка и речи в нем, а затем и к интертексту, логично обратиться к предмету изучения герменевтики как общей теории понимания, а именно к герменевтическим феноменам, рассматривающимся как основные состояния бытия человека. В контексте работ М. Хайдеггера о герменевтичности бытия герменевтические феномены могут быть рассмотрены создателями любого текста не как собственно контекст для их творчества, а как фундаментальные основания бытия, вписывающие каждый созданный текст в рамки общего мирового интертекста.
Ф. Шлейермахер10, заложивший основы герменевтики, выделял в тексте отдельно его содержание, т. е. то, что в него вписывается, и далее противопоставлял ему выражение, т.е. то, как именно событие вписывается. Другими словами, форму и содержание. Главным при таком анализе философ считал толкование не самого текста, а его автора, мыслящего индивида, создавшего тот или иной текст. Любой индивид существует в едином историческом и культурном пространстве; чтобы его понять, нужно отыскать цен-70
ностные и социально-исторические ориентиры, повлиявшие на формирование именно этого индивида - создателя конкретного текста. А значит - найти основу его смыслопорождения11, творчества.
Текст не может существовать без читателя, даже если его читатель и автор - одно и то же лицо. Вложив в текст закодированное сообщение с помощью языка, создавая, таким образом, собственное поле возможностей, автор-читатель ориентируется на собственный же горизонт ожиданий. В результате в тексте формируется новая семиосфера, создаваемое текстом вокруг себя смысловое пространство, подвижное образование, меняющееся в зависимости от того, какие культурные коды актуальны на данном историческом этапе, и наполненное смысловым контекстом «своего-чужого» языка цитирования. Расширяя смысл нового текста, цитата взаимодействует с общим интертекстуальным контекстом эпохи. Смыслоформирование указывает на определенную часть мирового интертекста, выбранную автором нового текста для его формирования. Однако для более конструктивного понимания образующейся в итоге семиосферы необходим «опыт осмысления -осмысления, непрестанно продолжающего выражать себя средствами языка, осмысления, никогда не начинающегося с нуля и никогда не замыкающегося на бесконечности»12.
Гадамер, отталкиваясь от работ Хайдеггера, называет задачей каждого нового толкователя текста его переосмысление и переоценку, создание собственного не первичного, но своего авторского текста, что вплотную подводит автора к интертексту и использованию новой формы интерпретации - интертекстуальности. Цель автора - реализовать интертекстуальность с помощью продуктивной, творческой стороны герменевтического опыта -размышления над уже существующими текстами. Таким образом, в вопросно-ответной форме и осуществляется диалог между текстами, о котором говорит Бахтин. На данный момент с учетом всегда присутствующего в творческом процессе смыслоформирова-ния этот диалог вписывается в контекст интертекста и осуществляется за счет интертекстуальности.
Отталкиваясь от точки зрения Ю.М. Лотмана, определяющего интертекстуальное взаимодействие как диалог текстов разных культур, можно проследить культурологическое единство интертекста, который сохраняет каждый текст как уникальный компо-
71
нент общего поля цитирования. В статье «Мозг - текст - культура -искусственный интеллект»13 Ю.М. Лотман называет три класса интеллектуальных объектов: естественное сознание отдельного человека, текст как смыслопорождающее устройство и культура как коллективный интеллект. В рамках этих классов и осуществляет свои функции любой текст: передача информации, порождение новых смыслов и память. Однако если применить их к интертексту, то можно получить диаметрально противоположную систему организации форм новых текстов. На сегодняшний день, когда благодаря Всемирной сети и средствам массовой информации, отдельные фрагменты интертекста приобретают вид одного глобального произведения, уже нельзя точно определить границы цитирования и влияния старых и новых текстов друг на друга в плане создания одних и трактовки других. Поэтому, если обратиться к работам Ю. М. Лотмана, описывающим создание «кусочка» интертекста (ввиду отсутствия на момент жизни ученого всемирного диалога культур, т.е. Интернета), и применить их же к мировому интертексту, получится, что именно интертекст в контексте эпохи постмодерна передает авторам информацию для создания нового текста, часто заставляя переосмысливать уже существующее произведение на новый лад. Так, обращаясь к фольклорной составляющей мирового интертекста, писатели породили новый способ цитирования - неомифологизирование (М. Турнье, Мо Янь, Б. Вербер, Я. Мартел). Переписывая сказки и мифы, базируя свои произведения на внушительной цитатной основе, автор приводит своего читателя к совершенно иному толкованию произведения, что реализует вторую функцию лотмановского текста - порождение новых смыслов. Одним из наиболее ярких примеров такого смыслопорождения является Салман Рушди, создавший сборник рассказов «Восток - Запад», в котором применил типичный для постколониальной литературы прием канонического контрдискурса, перевернув толкование шекспировского «Гамлета». Создавая непрерывную цепь цитирования, новый текст вливается в мировой интертекст.
Интертекст и интертекстуальность тем не менее заменяют или включают в себя такие описательные элементы как аллюзии, реминисценции, заимствования, стилизации и др., при этом находятся в процессе становления как термины. Понятия интертекст и интертекстуальность могут взаимозаменять друг друга. 72
Рассматривая интертекст как мировую форму постоянно цитируемого текста, а интертекстуальность как способ и свойство такого цитирования, можно предположить, что интертекст может быть подвергнут системному анализу как произведение. Г. А. Гу-ковский аргументировал необходимость такого подхода к каждому тексту, исходя из бесконечности «изучения произведения по центробежным его линиям и во всех его частностях в математическом смысле»14. Гуковский обращает внимание на то, что «все элементы произведения в целом составляют не арифметическую его сумму, а органическую систему, единство его значения» . Слабым местом такого системного подхода становится идейное содержание интертекста - связь между пониманием содержания произведения и убежденностью исследователя в истинности какой-либо одной интерпретации.
Ю.М. Лотман16 писал об авторских установках и концептах, эстетико-философских пристрастиях эпохи, которые не всегда находят словесное выражение в тексте и поэтому являются категориями, по которым определяются «неустойчивые и размытые границы текста». Другими словами, даже границы обычного текста имеют тенденции к подвижности, границы интертекста проследить невозможно по причине постоянного оттока и притока в поле цитирования.
В 1992 г. категория интертекстуальности была определена Д. Лоджем как отношение вновь создаваемого текста к ранее созданным, т.е. различного рода следы ранее созданных текстов в но-вом17. Иллюстрацией его теоретической работы стала книга «Мир тесен» (Small world, 1980)18, в начале которой автор прибегает к заимствованиям из «Кентерберийских рассказов» Чосера, заменяя староанглийские слова современными конструкциями. Использование данного стилистического приема открывает новые горизонты восприятия текста читателем и способствует развитию межсмысловой структуры произведения, названной Джорджем Ландау общим условием, делающим текст текстом; другими словами, сетью отношений, соглашений и ожиданий, которыми определяется текст19. Интертекстуальность в данном случае обозначалась критиком как термин, определяющий отношения между новым текстом и художественными или какими бы то ни было иными тек-20
стами .
73
Исследования Юлии Кристевой, Ролана Барта, Жака Деррида способствовали созданию методики анализа интертекстуальности, изучающей отношения между новым текстом и общим полем интертекста (другими текстами): 1) определение межтекстовых ссылок в анализируемом тексте; 2) распознавание текстов, наиболее близких к анализируемому; 3) название отличительных черт анализируемого текста; 4) обозначение главных различий между анализируемыми текстами21.
С помощью данной методики теоретиками герменевтического, структурального и постструктурального направлений рассматриваются проблемы взаимосвязи автор - текст - читатель.
Изначально неясно, является ли создаваемый автором новый текст полностью его творением, или же он - результат коллективной работы, в которой принимают участие психология, культура, идеология, социология, традиции, эстетика эпохи, а автор остается «скриптором», составляющим мозаику их мнений.
Далее, непонятно, насколько важную роль играет читатель при формировании текста. Автор сам является первым читателем своего текста и он всегда ориентируется на будущего своего читателя. Насколько мнение читателя определяет работу автора? Р. Якобсон разработал собственную модель такого взаимодействия, по которой контекст - адресат - контакт - адресант функционировали бы в рамках такого соединения. Предмет речи (контекст), получая форму своего выражения (переходя к адресату), сигнализирует об отношении говорящего к предмету речи (контакт) с целью сохранить социальные взаимоотношения (адресант). Причем взаимосвязь контекст - контакт осуществляется и за счет метаязыковой и конативной функций. Таким образом, конативная функция определяет жанровую принадлежность текста, которая становится первопричиной зарождения феномена интертекстуальности в эпоху модерна22. Модернизм положил начало процессу самоустранения автора из художественной формы. Начинается поиск новых форм, синтез форм приводит к зашториванию авторского присутствия в тексте, что часто принимается за первые признаки появления интертекстуальности. Джон Лай прокомментировал данный процесс следующим образом: «Концепция смерти автора - не новомодное веяние, а исторически прослеживающееся понятие. Среди сторонников положения о "смерти автора" был и Джеймс Джойс, а модернизм, в целом, вообще подчеркивал, что текст отделяется от 74
автора, а литература - это межтекстовое явление, в котором тексты приобретают какой-то смысл и значение лишь относительно других текстов, а не авторских жизней»23.
Побочным эффектом такого процесса «отстранения» автора от своих персонажей стали читательские попытки «вычитать» в тексте то, чего там нет, однако, по мнению представителей структурализма и постструктурализма, авторская интенция все равно будет преобладать в тексте, а способ его прочтения / декодирования -зависеть от способа интерпретации: читатель либо опирается на уже существующие коды, либо сам их создает, опираясь на навыки интерпретации текста24.
В рамках данных исследований сформировался тезис о «смерти автора», выдвинутый Роланом Бартом25 и ставший впоследствии одним из ключевых положений постмодернизма. Однако несмотря на широкое влияние интертекста на авторов, актуальным остается разделение на его широкое и узкое понимание. Если утверждение «нет текста, кроме интертекста» рассматривать с точки зрения непреднамеренного влияния всего мирового культурного пласта на каждого писателя, из чего выходит, что автор просто не может не использовать интертекстуальность, то в узком понимании интертекстуальности как приема, осознанно используемого автором при создании произведения, «смерть автора» опровергается как таковая.
Современные тексты часто отличаются своей мозаичностью26. Автор либо напрямую цитирует другие произведения, либо вписывает их в текст опосредованно (последнее свойственно художественному тексту). Таким образом, автор всегда может проследить уровни текста и выйти за его рамки, перейдя к другим произведениям, а значит, перейти от гипертекста27 к интертексту, в границах которого находятся все взаимопроцитированные тексты. В «Открытом произведении»28 Эко называет подобный вариант языковой системы языком Эдема, прослеживая возможные комбинации взаимодействия двоичного кода только зарождающегося языка. Как и Дж. Ландау, У. Эко сравнивает текст с компьютерной системой, проводит аналогию с программным кодом любого компьютера, возможности которого расширяются после выхода в Сеть. В печатной технологии, пишет Ландау, источники цитирования удалены от самих ссылок дистанционно, однако компьютер может облегчить задачу выявления внетекстовых связей и созда-
75
ния гипертекстуальной системы каждого произведения, которая включала бы в себя все цитируемые в работе материалы, тем самым представляя данный текст включенным в контекст произведения. По мнению Дж. Ландау, такой подход радикальным образом меняет и сам процесс чтения, и природу читаемого материала: «...границы книги никогда не бывают четко очерчены, т.к. она заключена в систему ссылок на другие книги, другие тексты, другие предложения. Она - узел в сети ссылок»29: текст как отдельный компьютер с мультилинейной системой гипертекста внутри себя, интертекст как Сеть ссылок, в контексте которой развивается произведение.
Основываясь на способе цитирования, можно выделить несколько видов цитат. Две основные категории определяют эксплицированные и имплицированные цитаты. Причем для второго вида требуется читательская эрудированность, от которой зависит правильная интерпретация текста, и хорошее знание мирового интертекста для определения собственного поля возможностей при чтении. Другими словами, если в научном тексте автор, ссылаясь на цитируемую работу, сам делает отсылку к нужному тексту, то в случае с имплицированной цитатой читателю необходимо самостоятельно истолковать значение «узелка» в сетке цитированного и собственно авторского текста.
Французский исследователь Ж. Женетт еще в 1982 г. ввел в научный контекст понятие транстекстуальности и выделил ее подтипы.
1. Паратекстуальность как отношение текста с ближайшим окружением.
2. Архитекстуальность как отношение с жанром, родом литературы и стилем.
3. Метатекстуальность как отношение с интерпретацией и суждениями о тексте критиков и читателей.
4. Гипертекстуальность как отношение с предшествующими текстами.
4 а. Геральдическая конструкция как дублирующийся в тексте текст, который отражается сам в себе, т.е. включение отдельного текста в текст другого произведения, которое заставляет читателя искать взаимодействия между структурой одного и второго текстов, читая внутренний текст как эмблему внешнего.
76
5. Интертекстуальность как отношение с отдельными фрагментами более ранних текстов (цитаты, реминисценции, аллюзии, эпиграфы, стилизация, сказ и др.)30.
Функции интертекстуальности, по мнению Женетта, призваны осуществить творческий диалог автора как со своими предшественниками, так и с современниками через глобальную сеть интертекста.
При создании текста автор располагает его формообразующие элементы по степени наиболее точного отражения своей-чужой речи. Читатель сразу распознает наиболее очевидные эксплицированные цитаты (эпиграфы, заглавия), следом за которыми идут имплицированные, скрытые. Например, аллюзии, являющиеся тек-стообразующим, но не всегда очевидным приемом. Аллюзии мно-гоплановы и растворяются в семиосфере, выстроенной автором. Ассоциативной памяти требует трактовка реминисценций (лат. -воспоминания), представляющих собой образы литературы в литературе. Их заимствование может происходить на смысловом уровне или на уровне строфики, ритмики, сюжета. На уровне формы и стиля интертекстуальность представляет собой стилизацию, выступающую в тексте как художественное или речевое средство организации текста (пример - С. Сорокин). Для распознавания данной единицы интертекста читателю необходимо ориентироваться в литературном пространстве, чтобы уловить наиболее значимые элементы, отличающие текст заимствовавший от текста, послужившего оригинальным источником, что способствует определению авторской индивидуальности31. Текст в тексте, рассказ, рассказанный в рассказе, представляет собой такую единицу интертекстуальности как сказ. Чаще всего сказ отражает общую проблематику произведения, точку зрения самого автора, которая в форме сказа становится чем-то вроде стороннего, чужого мнения. Основной функцией данного элемента является связывание диалогической речи произведения. Развиваясь в контексте модернизма, а затем и постмодернизма, интертекстуальность сформировала собственную организационную структуру с характеризующими ее элементами, функциями и жанрами.
77
Примечания
1 Кристева Ю. Бахтин, слово, диалог и роман / Пер. Г.К. Косикова // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / Пер. с франц., сост., вступ. ст. Г.К. Косикова. - М.: Издат. группа «Прогресс», 2000. - С. 427-457.
2 Гадамер Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М.: Прогресс, 1988. - С. 321.
3 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М.: Худож. лит-ра, 1972. - С. 179.
4 Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном ху-
дожественном творчестве. Библиотека Гумер. - Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Literat/bahtin/probl_sod.php
5 Хайдеггер М. Присутствие и речь. Язык // Бытие и время. - Электронная
библиотека ModernLib.Ru - Режим доступа:
http://modernlib.ru/books/martin_haydegger/bitie_i_vremya/read/
6 Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка // Вестник МГУ. Сер. 7. Философия / Пер. А.В. Кезина. - М.: МГУ, 1993. -№ 6. - С. 11-26.
7 Постмодернистское положение о «смерти» автора.
8 Трепачко А.Н. Интертекстуальность: «Диалог» двух или более текстов. -Режим доступа: http://www.superinf.ru/view_helpstud.php?id=5221
9 Эко У. Открытое произведение. - СПб.: SIMPOSIUM, 2006. - С. 89.
10 Шлейермахер Ф.Д.Е. Герменевтика // Электронная библиотека по философии. - Режим доступа: http://filosof.historic.ru/books/item/f00/ s00/z0000840/
11 Термин Э. Гуссерля: «Смыслопорождение, или смыслоформирование -это реализация смысла человеческой жизни и деятельности в конкретных ситуациях и событиях, личностных актах или межличностных отношениях». - Режим доступа: http://smirnov-dmitry.livejournal. com/1260.html
12 Гадамер Х.Г. Актуальность прекрасного. - М.: Прогресс, 1991. - С. 15.
13 Лотман Ю.М. Три функции текста; Текст в тексте; Риторика; Память в культурологическом освещении // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Т. 1: Статьи по семиотике и топологии культуры. - Таллин: Александра, 1992. - С. 144-160.
14 Гуковский Г.А. Изучение литературного произведения в школе: Методологические очерки о методике. - М.: Просвещение, 1966. - С. 115.
15 Там же. - С. 104.
78
16 Лотман ЮМ. О содержании и структуре понятия «художественная литература» // Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3 т. - Таллин: Александра, 1992. -Т. 1. Статьи по семиотике и типологии культуры. - С. 203215.
17 Lodge D. The art of fiction. - L.: Penguin Books Ltd., 1992. - P. 98-104.
18 Lodge D. Small world: an academic romance. - L.: Secker & Warburs, 1984. - 339 p.
19 Landow G.P. Other convergences: Intertextuality, multivocality, and de-centeredness. - Baltimore: Johns Hopkins univ. press, 1992. - Mode of access: http://www.stg.brown.edu/projects/hypertext/landow/cv/l
20 Ibid.
21 См.: Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против» / Пер. с англ. И.А. Мельчука. - М., 1975. - Режим доступа: http://www.philology.ru/linguistics1/jakobson-75.htm
22 Аристотель в своей «Поэтике» определял лирику как прямое взаимодействие автора и читателя (в центре - самовыражение); эпическую форму как взаимодействие между автором и его персонажами (в центре -событие); драматическую - между персонажами и читателем (в центре -действие).
23 Lye J. Some elements of structuralism and its application to literary theory. -Ontario: Brock univ., 1997. - Mode of access: http:/www/ brocu.ca/english/course/4F70/struct.html
24 Fish St. Interpreting the variorum // Literature in modern world: critical essays and documents / Ed. by Dennis Walder. - Oxford: Oxford univ. press, 1993. - Р. 55-63.
25 Barthes R. The death of the author. - N.Y.: Hill and Wang, 1977. - P. 142148.
26 Grafton A. Apocalypse in the stacks? The researche library in the age of Google // Daedalus. - Cambridge (Mass.), 2009 - Vol. 138, N 1. - P. 87-98.
27 Этот термин, созданный в 1960-х годах Теодором Нельсоном, обозначает «непоследовательное письмо или текст, который, разветвляясь, дает своему читателю новые варианты прочтения; серии соединенных между собой кусочков текста, которые предлагают читателю различные пути своего прочтения». Гипертекст отличается многоуровневым построением и является многолинейным (multilinear), в отличие от интертекста, развитие которого носит скорее экстенсивный характер.
28 Эко У. Открытое произведение. - СПб.: SIMPOSIUM, 2006. - С. 351374.
79
29 Frontiers of a book are never clear-cut, because it is caught up in a system of references to other books, other text, other sentences. It is a node within a network... network of references. См: Landow George P. Hypertext, scholarly annotation, and the electronic edition. - Mode of access: [email protected]
30 Genette G. Palimpsestes, la literature au second degree. - P.: Seuil, 1982. -468 p.
31 По принципу стилизации развивается популярная массовая литература, особым жанром которой на сегодняшний день становятся «фанфики», произведения малого жанра, полностью повторяющие стиль, систему образов и сюжетную канву оригинального текста, единственной отличающей копию от оригинала чертой становится возможность оторвать «фанфик» от главной, оригинальной, сюжетообразующей линии (Емец, Перумов, Э.Л. Джеймс). Фанфик - пример постановки интертекстуальности на «коммерческие рельсы».
80
