CC BY
86
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК СРЕДСТВО ХАРАКТЕРИСТИКИ ГЕРОЯ В РОМАНЕ Б. АКУНИНА «ВЕСЬ МИР ТЕАТР»
© Брагина М.А.*
Поволжская государственная социально-гуманитарная академия, г. Самара
Борис Акунин - очень популярный ныне автор, но не смотря на многочисленность тиражей и обширную рекламу своего образа, автор не теряет таланта, а его темы не становятся менее актуальны.
Григорий Чхартишвили четко разграничивает свои работы, и работы одного из своих alter ego. Первые работы публиковались под именем Б. Акунина. Имя - Борис - появилось значительно позже. Фамилия же заимствована из японского языка, и расшифровку автор дает в «Алмазной колеснице». Недавно в своем блоге Чхартишвили признался в очередном подлоге - Анна Борисова и Анатолий Брусникин, тоже его проекты. На вопросы репортеров Григорий Шалвович ответил, что его уже начали списывать со счетов, и таким образом автор пытался доказать, что его манера письма разнообразна, и идей для романов превеликое множество.
Чхартишвили Г. известен не только благодаря своим «детям», он публикуется и под своим именем. Правда, в основном это литературная критика (например, критика на роман Ю. Мисимы - «Золотой Храм»). Автор так же известен своими новаторскими методами, например, одно из его произведений «Кладбищенские истории» написано в соавторстве с самим собой. Или же его романы - кино, которые совмещают в себе литературный тест, при этом не теряя визуальности кинематографа. Недавно автор включился в политическую жизнь страны, где он агитирует за смену режима.
Интертекстуальность играет большую роль в произведениях Бориса Акунина. Он выстраивает при помощи интертекста сложные игровые отношения с читателем (например, у автора есть роман Ф.М., который является переработанной версией «Преступления и наказания» Ф.М. Достоевского, причем события показаны не с позиции Раскольникова (который, кстати, не является там убийцей), а с точки зрения Порфирия Петровича). Интересную функцию понятие интертекстуальности получает в романе «Весь мир театр».
Под интертекстуальностью мы будем подразумевать явление, когда один текст умышленно ссылается на другой, образуя при этом определенный вид отношений, при которых текст источника оказывает влияние на заимствующий, и наоборот. Сам же факт упоминания мы назовем интертекстом.
«Интертекстуальность - это устройство, с помощью которого один текст перезаписывает другой текст, а интертекст - это вся совокуп-
* Студент.
ность текстов, отразившихся в данном произведении, независимо от того, соотносится ли он с произведением in absentia (на - пример, в случае аллюзии) или включается в него in praesentia (как в случае цитаты). Таким образом, интертекстуальность - это общее понятие, охватывающее такие различные формы, как пародия, плагиат, перезапись, коллаж и т.д.» [Пьеге-Гро Натали. Введение в теорию интертекстуальности].
Интертекстуальность - это орудие действия для определения границ интертекста.
Основные формы выражения характеристики становится реминисценция, цитация и аллюзия.
Интертекстуальные отношения строятся на взаимопроникновении текстов, причем разных временных слоев, что неизбежно ведет к преображению старого слоя. Ещё Лотман отмечал, что чем больше создаваемый текст отдален во времени от текста - источника, тем в нем ярче проступает игровой характер обращения с источником, доходящим до того, что в прототек-сте может сместиться понятие нормы. Такой способ обращения с первоисточником нередко приводит к снижению его авторитетности.
Интертекстуальность играет большую роль в произведениях Бориса Акунина. Он выстраивает при помощи интертекста сложные игровые отношения с читателем. Но мы остановимся подробнее на романе «Весь мир театр», где цитата присутствует уже в заголовке.
Акунин один из немногих писателей, кто воспроизводит эту фразу в согласии с первоисточником, в романе не раз повторяется «Весь мир - театр, в нем женщины, мужчины - все актеры». Это прямое цитирование фразы из монолога Жака из пьесы У Шекспира «Как вам это понравится». Хотя реплика в романе воспроизводится дословно, она имеет иной по отношению к первоисточнику смысловой оттенок.
Во фрагменте делается акцент на фигуре человека, в цельном монологе акцент смещен на смену социальных ролей в жизни, которая развивается по определенному типу. У Б. Акунина цитата приобретает иной оттенок смысла.
Борис Акунин написал множество произведений, но особенно его прославили книги (и фильмы) об Эрасте Петровиче Фандорине - талантливом детективе. «Весь мир театр» 13 книга о его приключениях. В ней Фандорин предстает уже состоявшимся мужчиной, готовящимся к старости. Но неожиданно ему приходится отправиться на новое расследование. Эраст Петрович попадает в театр. Именно развитие действия на театральной сцене и влечет за собой некую «однонаправленность» интертекстов - роли, сценарии, сюжеты и даже клички взяты из известных произведений мировой литературы.
На уровне героя интертекстуальность выступает в первую очередь как средство характеристики. С момента своего появления действующие лица четко соотнесены с неким амплуа, с определенным типом культурного ге-
роя. Т.е уже в моменте репрезентации персонажа активно участвуют культурные коды.
Внешность актеров труппы так же способствует застыванию образа, обращает на себя внимание дальнейшая первичная характеристика, которая будет поддержана целым рядом аллюзий к текстам и сюжетам (причем они будут впрямую названы), где подобные амплуа нашли свое воплощение.
Однако этот первичный смысловой пласт подвергается корректировке. На определенном этапе сюжета персонаж перестает умещаться в отведенную ему интертекстуальную характеристику.
Итак, в романе заимствовано множество героев, начиная от Антиноя (мифологический фаворит римского императора, обожествленный после смерти) и заканчивая Чацким Грибоедова.
Основная функция- это дополнительная характеристика героя. Употребляя скрытое сравнение, которое выражается в связи характера актера и ролей, сыгранные им, мы ещё более отчетливо начинаем представлять себе портрет героя.
«Ксантиппа Петровна Лисицкая - «злодейка»... Была у меня отменной леди Макбет, и в «Трех сестрах» очень хороша. Её Наталья заставляет публику прямо-таки кипеть от ненависти».
«Это очень глубоко. Очень, - задумчиво молвила Лисицкая. По ее некрасивому лицу прошла быстрая смена гримас: фальшиво-благочестивая, приторно-сладкая, завистливая, злая».
Лисицкая полностью воплощает данные ей характеристики. «Злодейка» -её амплуа не только в театре, но и в жизни. Кстантиппу Петровну все время подозревают в заговорах и интригах. Лисицкая страдает от этого, но никак не может вырваться из данных рамок.
«Костя Ловчилин. Как следует из псевдонима - актер на роли ловчил и плутов, - представил Штерн молодого человека с невероятно живой физиономией. - Играл Труффальдино, Лепорелло, Скапена».
«Подвижное лицо «проказника» все запрыгало, глаза быстро замигали. Костя молчал».
Ловчилин - очередной герой с говорящей фамилией. В отличии от предыдущей героини, в жизни Костя совсем не такой, каким является его амплуа. Но, к сожалению, остальные члены трупы не воспринимаю Ловчилина так, как ему того хочется. Ему поручают лишь роли шутов, и насмехаются над ним. В итоге актер смиряется с данной ему ролью и делает именно то, чего от него ждут.
Следующий актер труппы не только внешностью, но и фамилией указывает на свои главные качества - господин Мефистов.
«Носатый брюнет с изломанными кустистыми бровями, сардонически ухмыльнулся...».
«... как гениально не сыграй Яго или Клавдия, цветами не осыпят».
Сравним с образом Мефистофеля - брови вразлет над двумя складками, из которых торчал крючковатый нос, постоянно поднятые уголки губ.
В этой категории интересно и то, что герои театральной труппы и в жизни исполняют роли, сыгранные ими в театре. Т.е. интертекстуальность как бы загоняет актеров в рамки, из которых в нескольких отдельных случаях невозможно вырваться. Например, Ипполит, исполняющий центральные мужские роли во всех постановках: «... Эраст Петрович с неохотой перевел взгляд на Ипполита Смарагдова.
Вот это была красота, над которой ломать голову не приходилось. Строен, широкоплеч, высок, с идеальныт пробором, ясным взором, ослепительной улыбкой, превосходнейшим баритоном. Заглядение, сущий Антиной».
Театральный образ ни на секунду не отпускал Ипполита: «[писал] Ипполит Смарагдов: «Спектакль подобен акту страстной любви, где ты -мужчина, а публика - женщина, которую надобно довести до экстаза. Не сумел - она останется неудовлетворенной и сбежит к более пылкому любовнику. Но коли преуспел, она пойдет за тобою на край света». Вот слова настоящего героя-любовника! Потому и поклонницы вопят под окнами.
Красавец Ипполит картинно поклонился».
В итоге такой подход сыграл с актером злую шутку: он был театрально убит за то, что по сценарию пьесы должен был «волочиться» за главной красавицей, что вызвало бурную ревность со стороны злодея. К рассмотрению его образа мы и переходим.
Девяткин - один из интереснейших актеров труппы. Он самый добрый и благородный, но, как мы позднее узнаем - преступник и сумасшедший. Вот как характеризует его режиссер труппы:
«Это второй режиссер, мой незаменимый помощник, прислуга за всё, един в девяти лицах».
Действительно, трагедия этого персонажа рождается именно из-за того, что он разрывался между сыгранными им образами, что в итоге привело к трагедии.
Из этого видно, настолько схожи актеры и роли, которые они исполняют. Здесь Интертекст позволяет ввести в свой текст некоторую мысль, не нарушая при этом целостности текста, не перетягивая внимания на заимствование.
В романе «Весь мир театр» Интертекстуальность Б. Акунина приобретает иное воплощение становясь итогом развития ролей актеров труппы (полное сращение в случае Ипполита и Девяткина) и так же различные реминисценции, касающиеся лишь культурного уровня читателя.
Акунин Б. отводит явлению интертекстуальности в своем творчестве особую роль, повышая как частотность использования, так и место, занимаемое в построении романа, поэтому в последнее время можно заметить, что автор пишет для различной аудитории: той, которая способна воспри-
нимать текст линейно (например, в данном случае, если исключить всю интертекстуальность, остается обычная детективная история), и тех, кто распознает заимствования и открывает для себя новые грани одной истории. Любовь к интертекстуальности можно увидеть и в последних творениях Чхартишвили уже под псевдонимом Брусникина, который в своих книгах переписывает классику, продолжая традицию, начатую Акуниным.
Список литературы:
1. Акунин Б. Весь мир театр: роман / Б. Акунин. - М.: «Захаров», 2010. -480 с.
2. Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов / Н.А. Фатеева. - М.: Агар, 2000. - 280 с.
3. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфе-ра - история / Ю.М. Лотман; предисл. В.В. Иванова; Тартус. ун-т. - М.: Яз. рус. культуры: Кошелев, 1999. - XIV, 447 с.
4. Пьеге-Гро Натали Введение в теорию интертекстуальности: пер. с фр. / Общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. - М.: Издательство ЛКИ, 2008. - 240 с.
