CC BY
374
Нахимова Е.А.
Екатеринбург ИНТЕРТЕКСТЕМЫ, ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ИМЕНА, ТЕКСТОВЫЕ РЕМИНИСЦЕНЦИИ И МЕТАФОРЫ
Abstract
Nakhimova E. Intertextems, Precedent Names, Text Reminiscences, and Metaphors. The correlation between the terms «intertextemes», «precedent names», «text reminiscences» and «historical and political metaphors», often referring to similar phenomena in contemporary political lingustics, is considered in the article. Each of the terms is used in its own scientific paradigm and reflects the viewpoint specific to its paradigm. The article also deals with the interrelation of the regarded terms within the text, their functions in the discourse, author's intentions and pragmatic effect on the addressee.
В современной политической коммуникации широко распространено использование для обозначения политического лидера имени совсем иного человека. Этот прием (он используется и в других дискурсивных сферах) позволяет провести те или иные параллели между деятельностью, взглядами, личными качествами соответствующих субъектов политической деятельности, выразить отношение автора к этим людям и оказать эмоциональное воздействие на адресата текста. Названный прием используется, в частности, в следующих контекстах, объединенных тем, что они тематически связаны с деятельностью президента Российской Федерации В.В.Путина: все авторы, размышляя о личности и деятельности руководителя страны, стремятся найти те или иные исторические аналоги. Путину нечего сказать народу. В 2008 году мы уже не досчитаемся нашего «Петра Великого», и путинские «прилипалы» станут панически метаться в поисках новой акулы (А.Проханов). Вы, Владимир Владимирович, будете тем Рихардом Зорге, работая в российском правительстве, который будет стоять на стороне национальной экономики и на стороне трудового народа России (Н.Харитонов). На Руси все Владимиры были мудрыми - от Владимира Красное Солнышко и Владимира Мономаха до Владимира Ильича. А вы мудры на генетическом уровне, потому что вы Владимир Владимирович (М.Бобаков, руководитель новосибирских профсоюзов). Наполеон-
чики нам больше не нужны (Г.Зюганов). Сегодня либералы шьют для
В.Путина чуть ли не кафтан Ивана Грозного (В.Костиков)._Нынешняя избирательная кампания представляет собой фундаментальный поворот путинского Кремля к формированию нового типа госустройства, в рамках которого все вопросы будут решаться силами фактически однопартийной системы, возглавляемой лично «русским Пиночетом» (А.Нагорный, журналист).
Известны различные термины, которые используются для обозначения подобного словоупотребления, - интертекстема (интертекст, проявление интертекстуальности), прецедентный феномен (прецедентное имя, прецедентный культурный знак), историческая (политическая) метафора, текстовая реминисценция и др. Каждый из этих терминов используется в своей научной парадигме и отражает характерную для этой парадигмы систему взглядов на взаимосвязи рассматриваемых имен, на взаимоотношения этих имен с текстом и их функции в тексте и дискурсе, на интенции автора и прагматическое воздействие на адресата. Единственное, в чем соглашаются представители различных научных направлений, так это в том рассматриваемое явление имеет давние традиции, но особенно характерно для современной политической коммуникации.
Термин интертекстуальность был введен в современный научный оборот французским исследователем Юлией Кристевой под влиянием идей М.М.Бахтина [Ильин 1999]. По определению И.В.Арнольд «Под интертекстуальностью понимается включение в текст либо целых других текстов с иным субъектом речи, либо их фрагментов в виде маркированных или немаркированных, преобразованных или неизмененных цитат, аллюзий, реминисценций» [Арнольд 1999: 376]. В соответствии с современными научными представлениями к числу проявлений интертекстуальности (которые чрезвычайно разнообразны) относится и рассматриваемая разновидность использования имени собственного. Манифестация интертекстуальности в конкретных текстовых условиях получила наименование интертекстема [Мокиенко 2003, Сидоренко 1999, Фатеева 2000 и др.].
В соответствии с представлениями другого научного направления - теории прецедентности - рассматриваемые случаи использования имен собственных могут быть определены как прецедентные антропонимы. К этой группе относятся широко известные имена собственные, которые могут использоваться в качестве особых культурных знаков, своего рода символов определенных качеств [Гудков и др. 1997; Гудков 2003; Красных 2002; Кузьмина 2004; Кушнерук 200б; Нахимова 2004, 2005; Слышкин 2000, 2004; Смулаковская 2004 и др.]. Теория прецедентности впервые была сформулирована Ю.Н.Карауловым, который предложил настолько
широкое определение прецентного текста, что в число этих феноменов оказалось возможным включить самые разнообразные единицы - лексемы, фразеологизмы, предложения, в том числе невербальные феномены [Караулов 1987]. К числу прецедентных Ю.Н. Караулов относит «готовые интеллектуально-эмоциональные блоки», значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношении, хорошо известные в обществе и постоянно используемые в коммуникации.
Рассматриваемый прием активно используется и в зарубежной политической коммуникации: так и в исследовании И. ван дер Валка ярко показано, что в правой прессе Франции лидер Народного Фронта А. Ле Пен метафорически обозначается как современная Жанна д'Арк и французский Уинстон Черчилль, что позволяет представить Ле Пена как потенциального спасителя Франции, защитника национальных интересов, смело выступающего против иноземных захватчиков Соответственно в рамках рассматриваемой парадигмы иммигранты метафорически представляются как своего рода продолжатели худших традиций немецких и английских оккупантов, пытавшихся в свое время лишить Францию ее независимости и национальной самобытности [Valk 2001].
Следует, однако, подчеркнуть, что в зарубежной лингвистике подобное использование имен собственных обычно рассматривается как особая разновидность метафоры, особенно в публикациях, созданных в рамках когнитивной теории Дж. Лакоффа. Так, Й. Цинкен [Zinken 2002] выделяет в отдельную группу интертекстуальные метафоры (intertextual metaphors), показывая их идеологическую значимость для осмысления политических событий в польском газетном дискурсе. При таком подходе подчеркивается, что метафоры со сферами-источниками «Литература», «История», «Кино» - это важный культурный конституент национальной концептосферы, который необходимо принимать во внимание при анализе политической метафорики, чтобы избежать редукционизма. Подобным образом Й.Цинкен рассматривает образное представление процесса пополнения Европейского экономического сообщества как «путь в Освенцим» [Zinken 2002], а Дж. Гуднайт [Goodnight 2004] анализирует метафоры «Ирак - это Вьетнам Буша» и «вьетнамское болото» в американских политических дебатах, связанных с новой войной в Персидском заливе. Как показывает Р. Пэрис [Paris 2001], в выступлениях администрации Б. Клинтона и дебатах членов Конгресса по проблемам войны в Югославии преобладали четыре группы исторических метафор: «Вьетнам», «Холокост», «Мюнхен» и «балканская пороховая бочка». В частности, мюнхенское соглашение обычно рассматривалось как пример нежелания остановить агрессора. Ссылаясь на уроки Вьетнама, противники военного вмешательства говорили об
ужасах войны, тогда как сторонники войны считали, что американская армия воевала в Юго-Восточной Азии «со связанными за спиной руками».
Отметим, что подобное понимание рассматриваемого феномена присутствует и в концепции А. Н. Баранова и Ю. Н. Караулова, которые наряду с метафорами «Сталин - это старший брат» и «мавзолей Ленина - это айсберг» включили в свой словарь и такие примеры, как «Сталин - это Берлиоз» и «мавзолей Ленина - это Мекка» [1991: 110]. Действительно, руководствуясь гипотезой о когнитивном механизме метафоризации, целесообразно рассматривать подобные метафоры в качестве реализаций одного и того же когнитивного процесса - концептуальной операции над двумя фреймами, проекции знаний из одной понятийной области в другую или их смешивания (в соответствии с теорией блендинга).
В исследованиях А.Е.Супруна и его последователей используется термин текстовые реминисценции [Супрун 1995, Алексеенко 2003 и др.], который определяется как «осознанные Ув. неосознанные, точные Ув. преобразованные цитаты или иного рода отсылки к более или менее известным ранее произведенным текстам в составе более позднего текста» [Супрун1995: 17]. К текстовым реминисценциям автор относит цитаты, «крылатые слова», имена персонажей, имена автора произведений, прямые и косвенные напоминания о разного рода ситуациях и их участниках. В соответствии с этой концепцией рассматриваются не только семантически преобразованные имена, но и такие имена, которые используются в традиционном значении. Ср.: У русских с грузинами есть Данелия и Товстоногов, Габриадзе и Кикабидзе, да мало ли всего... Над рекой стоит гора, под горой течет Кура... Такую личную неприязнь испытываю к потерпевшему, что кушать не могу... Расцветай под солнцем Грузия моя... Цвет небесный, синий цвет полюбил я с малых лет... (Елена Ямпольская. Вина Грузии. Куда поставить ударение в первом слове).
В данном контексте имена Данелия, Товстоногов, Габриадзе и Кикабидзе использованы в традиционном (денотативном) значении, то есть обозначают конкретных людей, но вместе с тем эти имена выступают как своего рода символы культурных связей России и Грузии. Подобными символами стали и представленные в рассматриваемом тексте прецедентные высказывания.
В выступлении Геннадия Зюганова имена его политических оппонентов выступают в обобщенном смысле, указываю на всех, кто, по мнению коммунистического лидера, «ненавидит все русское, советское, народное»: И как бы ни пытались гайдары, чубайсы и прочие, кто ненавидит все, русское, советское, народное, загнать нас в ширпотребовский, интеллектуально-бытовой концлагерь, у них ничего не выйдет (Г.Зюганов).
В следующем контексте фамилия Сталин сначала выступает в своем денотативном варианте, а затем - как обобщенное обозначение всякого диктатора: Сталиным была создана грандиозная пирамида власти. А она стала опасна для истинных хозяев мира. А вдруг Сталин (или Иванов, Рабинович, Нечипорэнко, Оглы-Балды - любой, кто на вершине) не с той ноги встанет (И.Глазунов).
Важно подчеркнуть, что прецедентные имена, выступающие в неденотативном значении как обозначения конкретных людей, безусловно, относятся к числу текстовых реминисценций, но не являются историческими метафорами. К числу прецедентных феноменов обычно относят далеко не все единицы, которые А.Е.Супрун рассматривает среди текстовых реминисценций, однако в теории прецедентности рассматриваются не только метафоры. Таким образом, между названными концепциями обнаруживаются существенные различия не только в методологии, но и в объеме рассматриваемого материала.
Представленный обзор показывает как разнообразие подходов к рассматриваемому явлению, так и объединяющие его признаки. К числу последних относится прежде всего интертекстуальность, использование соответствующей единицы как своего рода культурного знака, связывающего различные тексты, эпохи, пространства.
Другие признаки интертекстемы (прецедентного феномена, текстовой реминисценции, исторической или литературной метафоры) могут быть охарактеризованы только в рамках столь характерной для когнитивистики категории «семейного сходства». Эти признаки воспринимаются как типичные, характерные, распространенные, но они не относятся к числу обязательных, несомненных.
Говоря о факультативных признаках рассматриваемых феноменов, следует прежде всего назвать осознание рассматриваемых элементов как «чужеродных», «вторичных». Вместо того, чтобы описать свойства соответствующего политического лидера, автор обращается к аналогиям, ищет нечто похожее в других исторических обстоятельствах, в литературных произведениях и т.п.
Еще одно свойство рассматриваемых феноменов - это их семантическая трансформация, использование в не совсем обычном смысле (степень трансформации может быть различной). Очевидно, что «новый Сталин» - это уже не Иосиф Виссарионович Сталин, а совсем иной политический лидер, который лишь отчасти похож на прототип. С другой стороны, «эпоха Сталина» - это и время правления Иосифа Виссарионовича, и эпоха тоталитаризма, которую позднее назвали «периодом культа личности».
Следует также учитывать, что абсолютное большинство прецедентных феноменов не относится к числу глобально прецедент-
ных (хорошо известных во всем мире) или хотя бы национально прецедентных (хорошо известных большинству носителей соответствующего национального языка). Использование прецедентного феномена как основы для метафоры предполагает презумпцию определенного уровня эрудиции у адресата. Ср.: Для Саакашвили, который сначала требовал прибытия Абашидзе в Тбилиси, а пришлось все же самому прибыть в Батуми, это была своего рода «дорога в Каноссу» (Э. Капба / Советская Россия).
Прецедентные имена изначально связаны с единичными и уникальными феноменами, которые известны далеко не всем представителям лингво-культурного сообщества. «Дорога в Каноссу», несомненно, относится к числу культурных знаков, известных лишь немногим интеллектуалам. Как ярко демонстрирует
С.Л.Кушнерук, функционирование и восприятие прецедентных имен тесно связано с особенностями национальной культуры, с традициями и ментальностью соответствующего народа [Кушнерук 2006]. Например, как отмечает В. Кеннеди [Kennedy 2000] во время войны в Косово сербские СМИ апеллировали к битве на Косовом поле, но эта метафора мало о чем говорила жителям США и Западной Европы.
Вместе с тем специальный анализ показывает, что создатели современных российских политических текстов стремятся использовать прецедентные имена собственные таким образом, чтобы читатели достаточно легко обнаружили специфичность контекстуальной семантики соответствующего имени. К числу этих знаков относятся следующие.
1. Использование эпитетов новый, другой, современный. Этот прием используется в тех случаях, когда для обозначения нашего современника используется имя политического лидера, ставшего известным в прошлые исторические эпохи. Ср.: Нам нужны новые Столыпины, а не поджигатели народных бунтов (В.Бочков). Русское сердце бьется в тайной надежде - вот он выстраданный лидер России, новый Иосиф Сталин, до времени скрывавшийся в тайниках еврейской власти и вышедший, наконец, на свет божий (А. Проханов). Где он, современный Сергий Радонежский, благословляющий борцов за народную свободу? Почему наши СМИ оказались во вражеской власти? (А.Зуев).
По существу к этой же группе можно отнести и следующие фразы с прецедентными антропонимами: Эдуард Лимонов, потенциальный Робеспьер «ситцевой» революции, принял меня соответственно - в типовой квартире подпольщика (В. Ворсобин). Мобилизация народа неизбежна. Дух не может дремать бесконечно. Россия грезит вождем. Он будет велик, прозорлив и добр. Будет Сталиным и Сергием Радонежским, Петром Великим и Николаем Федоровым. Пушкиным и Королевым. Он среди нас. Ищите его по нимбу вокруг головы (А.Проханов).
Подобное использование имен собственных позволяет проводить регулярные исторические параллели, используя при этом общеизвестные реалии былых времен для образной оценки современных политических лидеров.
2. Использование существительных и прилагательных, указывающих на национальную принадлежность политического лидера, отличающуюся от национальной принадлежности его прототипа. Ср.:Я русский Клинтон. То же образование, те же манеры, тот же возраст (В.Жириновский). В 80-х годах в КНР активно проводилась политическая перестройка и либерализация по советскому образцу. В КНР были и «китайский Горбачев», и даже «китайский Ельцин» (В.Лещенко). В Киргизии быстро обнаружился местный Ющенко и даже тянь-шаньская Тимошенко. Майданы заполыхали гневом (В.Воробьев).
В подобных случаях проводятся своего рода «межнациональные политические параллели», в рамках которых политическая реальность одной из стран становится сферой-источником для заимствования прецедентных феноменов, необходимых автору для описания политической реальности другого государства. В результате возникают такие обозначения, как «Российский Пиночет», «Вьетнамский Горбачев» или «Чеченский Талибан».
3. Использование местоимений, указывающих на то, что имеются в виду именно российские политики, а не их зарубежные прототипы. Ср.: В результате ошибок вождей Россия почти на сто лет сошла с магистрального пути европейского развития. Где наши Черчилли, де Голли, Рузвельты, Дэн Сяо-пины? Почему все наши вожди на исторической дистанции проиграли «забег» и оказались политическими банкротами? (В.Костиков). К несчастью, у нас не оказалось своего Дэн Сяо-пина, как и своего Людвига Эрхарда (Ф.Бурлацкий).
По существу этот же способ обозначения национальной принадлежности используется в следующей фразе: Кроме Пиночета, в нашей стране всегда были Матросовы и Космодемьянские (Г.Зюганов).
Коммуникативные смыслы подобных словоупотреблений также служат основой для создания межнациональных параллелей, в рамках которых и существует международный политический интердискурс.
4. Использование форм множественного числа, что акцентирует переход антропонима в разряд имен нарицательных, возможность его использования по отношению к различным людям. За
счет наших детей, пенсионеров, ветеранов труда и войны мы растили Арафатов, кредитовали Саддамов Хуссейнов. У нас и до сих пор что ни план - то «громадье». Мы еще не расселили коммуналки, не накормили беспризорников, а рвемся возводить показушные «сити» или строить «либеральную империю» (В.Костиков). Главные спонсоры «демократической оппозиции» - павшие олигархи Березовский, Невзлин. «Человеческая обида» этих «графов Монте-Кристо» вполне понятна. Но это - их личные проблемы (Л.Радзиховский).
5. Написание фамилии политического лидера со строчной буквы, что нередко служит своего рода знаком выражения негативного отношения. Ср.: Демократия - это «щит» и для самих силовиков, прививка от соблазна поучаствовать в «играх власти»». Гарантия того, что после очередной смены «кучмы» их не поволокут на майдан и не найдут, как Кравченко, в служебной пристройке с пулей в затылке (В.Костиков). Россия - родина слонов, жириновских и шандыбиных (В.Устюжанин). Зашевелились и всплыли на телеэкране, казалось бы, позабытые немцовы с хакамадами и даже жгучая брюнетка Новодворская прошепелявила что-то с какой-то там наспех сколоченной трибуны. Экранное явление этих политических теней в высшей степени симптоматично (П.Владов).
Отметим, что в двух последних примерах сочетаются два рассмотренных приема - использование форм множественного числа и написание со строчной буквы.
6. Еще одним показателем функционирования прецедентного имени в качестве культурного знака, лишь косвенно связанного с носителем соответствующего имени собственного, могут служить кавычки, которые, как известно, способны свидетельствовать об использовании слова в каком-то необычном смысле. Ср.: Нынешняя война либералов с властью - это путь маргинализации демократического движения. Да и не годятся наши оранжевые «немцовы» на роль плакальщиков за Россию (В.Костиков). Пока же на боевом счету наших спецслужб наберется немного удачных агентурных операций, связанных с внедрением чеченских «Штирлицев» в штабы террористических бандформирований (В.Баранец).
В данных примерах, помимо кавычек, используются также уточняющие определения: автор пишет об оранжевых «немцовых» и чеченских «Штирлицах».
В современной политической коммуникации нередко встречаются тексты, в которых использование прецедентных имен становится ведущим средством установления межнациональных и исторических параллелей. Примером может служить статья Владимира Лещенко «Взгляд на Китай, где ГКЧП победил», опубликованная в газете «Советская Россия» 25 сентября 2004 года. Данная публикация организована таким образом, что хорошо известные современным российским читателям феномены играют роль прецедентных при описании китайских событий. В результате обнаруживаются следующие параллели:
- «Геронтократы» из руководства Компартии Китая - ГКЧП;
- Ху Яобан - Б.Н.Ельцин;
- Дэн Сяопин - Ю.В.Андропов;
- Чжао Цзыян - М.С.Горбачев;
- Фан Личжи - Г.А.Явлинский.
Указанные параллели позволяет российским читателям лучше понять факты китайской истории, сопоставить итоги развития двух
в чем-то похожих государств, а также задуматься о том, насколько правильным был выбор пути развития руководителями нашей страны.
Обращение к прецедентным феноменам - традиционная черта политической коммуникации в самых различных национальных дискурсах. Этот прием позволяет ярче представить политическую позицию автора, привлечь внимание к историческим истокам современных социальных теорий, усилить прагматическое воздействие текста. По своим функциям и свойствам прецедентные антропонимы, используемые в политических текстах, обнаруживают значительную близость к метафорическим наименованиям. Яркий образ обладает значительным прагматическим эффектом и способен служить сильным аргументом в любой политической дискуссии. Вместе с тем легко заметить, что неудачное использование прецедентных имен обнаруживает косноязычие и низкую эрудицию адресанта, что особенно бросается в глаза на фоне его значительного общественного положения.
Представленные в настоящей статье материалы свидетельствуют, что интертекстемы (прецедентные имена, исторические и литературные метафоры, текстовые реминисценции) активно используются в современной политической коммуникации. Различия между рассматриваемыми терминами отчасти связаны с различным объемом соответствующих понятий, но не менее важным является и то, что названные термины относятся к различным научным парадигмам, каждая из которых предполагает особую систему взглядов на взаимосвязи рассматриваемых единиц, на их взаимоотношения и функции в тексте и дискурсе, на интенции автора и прагматическое воздействие на адресата. Вместе с тем различные подходы к изучению рассматриваемого явления, использование эвристик различных научных школ и направлений способствуют более глубокому его исследованию и более полному пониманию сущности соответствующих феноменов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Алексеенко М.А. Текстовая реминисценция как единица интертекстуальности // Массовая культура на рубеже ХХ - ХХ1 веков: Человек и его дискурс. Сборник научных трудов. М., 2003.
2. Арнольд И.В. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность / Науч. Ред. П.Е.Бухаркин. СПб, 1999.
3. Баранов А.Н., Караулов Ю.Н. Русская политическая метафора. Материалы к словарю. М., 1991.
4. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. М., 1999.
5. Гудков Д.Б., Захаренко И.В., Красных В.В., Багаева Д.В. Некоторые особенности функционирования прецедентных высказываний // Вестник МГУ, Сер.9. Филология 1997, № 4.
6. Ильин И.И. Интертекстуальность // Современное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М., 1999.
7. Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе. Ред.-сост. С.Г.Шулежкова. Магнитогорск, 2003.
8. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.
9. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Как тексты становятся пре-цендентными // Русский язык за рубежом, 1994, № 1.
10. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М., 2002.
11. Кузьмина. Н.А. Интертекстуальный тезаурус языковой личности и методы его изучения // Интерпретатор и текст. Проблемы ограничений в интерпретационной деятельности. Новосибирск, 2004.
12. Кузьмина Н.А. Интертекстуальный компонент в структуре языковой личности // Язык. Человек. Картина мира. Материалы Всероссийской научной конференции. Ч. I. Омск, 2000.
13. Кушнерук С.Л. Сопоставительное исследование прецедентных имен в российской и американской рекламе. Автореф. дис... канд. фи-лол. наук. Челябинск, 2006.
14. Мокиенко В.М. Интертекстемы и текст в славянских языках // Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе. Магнитогорск, 2003.
15. Нахимова Е.А. О критериях выделения прецедентных феноменов в политических текстах // Лингвистика. Бюллетень Уральского лингвистического общества. Вып. 13. Екатеринбург, 2004.
16. Нахимова Е.А. Прецедентные имена в политической коммуникации // Вестник УГТУ- УПИ. Серия «Филология», № 60 (8). Екатеринбург, 2005.
17. Сидоренко К.П. Интертекстовые связи пушкинского слова. СПб, 1999.
18. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М., 2000.
19. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты. Автореф. дис. докт. филол. наук. Волгоград, 2004.
20. Смулаковская Р.Л. Своеобразие использования прецедентных феноменов в газетном дискурсе // Лингвистика. Бюллетень Уральского лингвистического общества. Вып. 12. Екатеринбург, 2004.
21. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания. 1995. № 6.
22. Фатеева Н.А. Контрапункт интертекстуальности, или Интертекст в мире текстов. М., 2000.
23. Goodnight G. T. “Iraq is George Bush’s Vietnam”. Metaphors in
Controversy: On Public Debate and Deliberative Analogy //
www.usc.edu/dept/LAS/iids/docs/Iraq_and_Vietnam.doc - 2004.
24. Kennedy V. Intended tropes and unintended metatropes in reporting on the war in Kosovo // Metaphor and Symbol. 2000. Vol. 15. № 4.
25. Paris R. Kosovo and the Metaphor War // Political Science Quarterly. 2002. Vol. 117. № 3.
26. Valk I. van der. Political Discourse on Ethnic Issues, a Comparison of the Right and the Extreme-Right in the Netherlands and France (19901997). Paper for the ECPR-conference, Grenoble, 6-11 April, 2001.
27. Zinken J. Imagination im Diskurs. Zur Modellierung metaphori-scher Kommunikation und Kognition. Dissertation zur Erlangung der Wurde eines Doktors im Fach Linguistik. - Bielefeld: Universitat Bielefeld, 2002.
© Нахимова Е.А., 2006
