CC BY
28
УДК 172 001: 10.24412/2071-6141-2022-3-175-184
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ ФРАНЦУЗСКИХ КОНСЕРВАТОРОВ НАЧАЛА XIX ВЕКА
В.А. Подольский
В дискурсе политической философии рассматриваются интерпретации основных проблем социальной политики представителями французского консерватизма XIX века, ставшего реакцией на французскую революцию. Анализируются оценки ими таких ключевых вопросов политической жизни как форма правления и роль религии в государстве, противоположные взглядам радикалов. При этом по целому ряду вопросов и философских идей позиции противников либо совпадали, либо спор мог идти по поводу средств, а не целей. Французские консерваторы предлагали различные методы решения социальных проблем, многие из их предложений повторяли те, которые выдвигались радикалами, и предвосхищали разнообразие институциональных преобразований, ставшее отличительной чертой французской социальной политики уже в XIX веке и значимые для современного общества.
Ключевые слова: политическая философия консерватизма, социальная политика, Л. де Бональд, Ж. де Местр, Р. Шатобриан.
Анализ стратегии социальной политики в дискурсе политической философии всегда имел важное значение для решения насущных проблем общественной жизни. Тема данной статьи, в которой рассматриваются представления монархистов периода французской революции и реставрации о социальной политике, крайне актуальна и в современном мире, представляет собой одну из наиболее значимых в полемике между сторонниками правых и левых идеологий. Необходимость, предполагаемый масштаб и характер вмешательства государства в перераспределение ресурсов в обход рыночных механизмов или в дополнение к ним на протяжении многих столетий служат предметом политического торга и философского осмысления. При этом по некоторым вопросам происходит сближение тех групп, которые придерживаются контрарных или контрадикторных позиций по иным политическим проблемам.
Французский консерватизм начала XIX века достаточно хорошо известен в России, особенно работы Жозефа де Местра, который некоторое время проживал в Петербурге. Его труды продолжают привлекать внимание исследователей [1]. Российские авторы обращаются к Рене Шатобриа-ну также с XIX века, но их привлекала не его политическая философия, а эстетические и историософские рассуждения [2]. Серьезные исследования, специально посвящённые Луи де Бональду, на русском языке вышли только в XXI веке [3], но это единственный из трёх наиболее заметных французских монархистов начала XIX века, представления которого о социальной политике анализировались в отечественных научных работах [4].
Хотя консерватизм обычно рассматривается в противопоставлении к просвещенческой философии, поскольку он отсылает к ценностям, институтам и практикам допросвещенческого периода, как политическую философию его корректно называть результатом эпохи просвещения, как и либерализм и социализм. Восприятие консерваторов как сторонников восстановления статичного «золотого века», «старого режима» было следствием политической борьбы и игнорировало как сложность и многообразие взглядов консерваторов, так и существенную меру согласия консерваторов с радикалами по многим вопросам. Если к середине XIX столетия во французском консерватизме появляются различные течения, то в начале века основной идеей французских консерваторов был монархизм и поддержка католической религии. Даже в этих вопросах могут быть обнаружены различия. Если Л. де Бональд симпатизировал галликанству, то есть автономии французской католической церкви [4], то Ж. де Местр и Р. Шатобриан были сторонниками ультрамонтанства, то есть подчинения римскому престолу [5, с. 54]. Рассуждения де Бональда о монархии перекликались с идеями Боссюэ, в то время как де Местр защищал Фенелона [6, р. 24]. Если де Бональд поддерживал восстановление административной структуры старого режима [4], то Шатобриан и де Местр были уверены, что прошлую систему не восстановить. Шатобриан предлагал переход к представительной монархии по британскому образцу [7, р. 99], де Местр - копирование государством схемы управления католической церкви [5, с. 45].
Статья 122 радикальной демократической конституции Франции 1793 года обещала всеобщее образование и государственную помощь [8, с. 227], а в более умеренной конституции 1795 года 10-я глава была целиком посвящена народному просвещению [8, с. 342]. Из всех социальных вопросов именно образованию консерваторы уделяли больше всего внимания. Де Местр, обсуждая планы французского правительства в сфере образования, проводил подробный подсчёт и разбор планируемых расходов и указывал, что орден иезуитов не просто не требовал государственных денег, но к нему обращались с пожертвованиями, которые он использовал, чтобы учить всю Европу [9, р. 101-102]. Де Местр, убеждённый в необходимости религиозного фундамента для общества и государства, писал, что любая система образования, которая не основана на религии, развалится молниеносно, или будет лишь наполнять государство ядом. Религия, цитирует де Местр высказывание Ф. Бэкона, не допускает обращения науки ко злу. Во всех университетах есть школы теологии, поскольку это нужно для поддержания образования и его защиты от искажения [10, р. 50-51]. Шатобри-ан также считал, что религия служит основанием государства, и что общественное образование должно быть в руках церковных объединений. Он писал, что клирики привнесут благотворное влияние, они исцелят раны, нанесенные революцией, успокоят душевные волнения, исправят мораль, постепенно восстановят идеи порядка и справедливости, искоренят ложные доктрины, всесторонне внедрят религию, которая цементирует человеческие учреждения, и мораль, которая дает постоянство политике [7, р.
92]. С начала XVI века, напоминает Шатобриан, клирики в благотворительных школах бесплатно учили низшие классы чтению, письму и арифметике. Все университеты Европы были основаны либо религиозными государями, либо епископами или священниками, и они управлялись различными христианскими орденами, главными из которых были бенедиктинцы, а также иезуиты, которые воспитывали натуралистов, химиков, ботаников, математиков, механиков, астрономов, поэтов, историков, переводчиков, антиковедов, журналистов [11, р. 633-637].
Наиболее подробно тему образования рассматривал Луи де Бо-нальд. Во втором томе своей работы «Теория политической и религиозной власти в гражданском обществе» он описывает роль образования в обществе и очерчивает контуры системы образования, необходимой, по его мнению, для Франции. С одной стороны, он утверждает, что для счастья народу образование не нужно, ему необходимы религия, мораль и честный заработок [12, р. 10]. Он пишет, что в каждой профессии образование происходит по мере работы и узко специализировано [12, р. 17]. С другой стороны, он рассуждает в коллективистских категориях, и на первый план в иерархии его социальных ценностей фактически выходит общее благо, понимаемое как получение обществом пользы от деятельности человека. Общество хочет развивать ум, направлять сердце и совершенствовать чувства для своей пользы, пишет де Бональд, и именно это должно стать содержанием образования [12, р. 12-13]. Чтобы люди выполняли свое предназначение, продолжает де Бональд, обществу необходимо дать им первоначальные знания. Это цель маленьких школ, создаваемых в городах и деревнях, где учат читать, писать, основам религии и арифметики [12, р. 9]. Общество едино, пишет де Бональд, и все должны получать единообразное образование, несмотря на смену времён и местные различия. Следовательно, необходим единый учитель, который мог бы давать одинаковое образование во все времена, во всех местах и всем людям. Таким учителем, повторяет де Бональд слова де Местра и Шатобриана, должен быть религиозный орден. Де Бональд приводит пример такого ордена - «Братства христианских школ», созданного аббатом де Салле, каноником Реймса [12, р. 23-25]. Монастыри изначально были колледжами. И это одна из причин, по которой они сохранили литературные богатства античности. Наши короли были воспитаны там, напоминает де Бональд [12, р. 31]. В государственном образовании должна быть преемственность, универсальность, одинаковые одежда, еда, обучение, учителя, книги, упражнения, распределение часов работы и отдыха, единообразие во всем и для всего, во все времена и во всех местах. Министр образования только следил бы, чтобы не появлялись инновации и разночтения, а всё остальное контролировал бы религиозный орден [12, р. 23-24]. Книги, предназначенные для домашнего или социального образования, должны оцениваться правительством [12, р. 11]. По мнению де Бональда, образование не может быть социальным, не будучи религиозным и политическим [12, р. 5].
Де Бональд убеждён, что для общества будет гораздо меньше вреда, если оно понесёт расходы на обучение тысячи детей, которые не заплатят за него сами, чем если десять детей не получат надлежащего воспитания. Необходимо закладывать в расчёты, какие суммы может сберечь на издержках на уголовное правосудие и тюрьмы хорошее образование, обеспеченное молодежи [12, р. 32]. Общественное образование де Бональд описывает в основном как воспитание: по его мнению, оно должно формировать сердце, с помощью религии направлять аффекты и подавлять страсти [12, р. 55]. Если бы во Франции было хорошее образование, то не случилась бы революция, поскольку не было бы революционеров, полагает де Бональд [12, р. 32-33].
Любое общество предполагает со стороны своих членов союз усилий и работы, направленный к его целям, к объекту его общей воли, то есть сохранению общественного порядка, пишет де Бональд [12, р. 28]. Коллективная воля общества, повторяет он идеи Руссо, должна использовать все средства, чтобы обеспечить это сохранение. Поэтому общество должно предоставлять образование за государственный счёт и поддерживать тех индивидов, которые хотят получить образование сами, поскольку они также обеспечивают сохранение общества [12, р. 33].
Де Бональд, впрочем, считает, что образование должны получать только обладатели почётных профессий или те, кто намерен заниматься таковыми [12, р. 27]. Образование для женщин он считает необязательным, поскольку женщины принадлежат скорее к семье, чем к политическому обществу, их обучение может, следовательно, быть полностью домашним [12, р. 72]. Детей следует направлять в школы их округов или провинций, чтобы снизить издержки на переезды, поощрять создание союзов, и сохранить связь с семьей ученика, чтобы страх ученика перед осуждением родителей принуждал его к усердию в учебе [12, р. 42].
Рене Шатобриан называет просвещение вторым из наиболее благих дел, а первое, по его мнению, - посвятить жизнь облегчению страданий человечества [11, р. 633]. Добродетель милосердия Шатобриан считает исключительно христианской. Она отличала Иисуса Христа от остального человечества, убеждён Шатобриан, и отражала восстановление человеческой природы. Апостолы подражали своему господину в милосердии и смогли быстро распространить его учение. Шатобриан возводит традицию финансирования госпиталей к общему фонду, который создали первые христиане для помощи бедным, больным и странникам. Церковь, разбогатев, стала создавать учреждения для нуждающихся, продолжает Шатобри-ан. Нуждающиеся стали получать помощь, ранее невиданную и богатыми. Он указывает на роль, которую сыграли в становлении институтов социальной политики церковные ордена. Лазареты, или госпитали в честь святого Лазаря, были первыми приютами на Востоке. В них принимали отвергнутых родственниками прокажённых, за ними ухаживали монахи ордена святого Василия, пишет Шатобриан. Монахи-тринитарии экономили на еде, чтобы сберечь деньги на выкуп пленников у варваров. Некоторые
оставались сами в плену, отдав поступавшие для их выкупа деньги другим пленникам [11, р. 621]. Шатобриан указывает на то, что монахи рисковали своим здоровьем, трудясь в неблагоприятной среде - горах, шахтах, местах заключения рабов [11, р. 632], служили с самоотречением в госпиталях [11, р. 627], погибали во время эпидемий, ухаживая за больными. Их пример вдохновлял и других подражать им. Например, в Гватемале монах построил приют для больных рабов, об этом стало известно местным богачам, которые превратили приют в большой госпиталь, а затем построили госпитали и в других странах - Перу и Мексике [11, р. 623-624]. Шатобриан также напоминает о яркой благотворительной деятельности Викентия де Поля, который основал госпитали для пожилых бедных, для рабов с галер, приходские братства милосердия, орден «дочерей милосердия», которые посещали больных [11, р. 631]. Богатые раздавали свое состояние, чтобы помогать бедным, следуя христианским идеалам, пишет Шатобриан [11, р. 622].
Де Бональд повторяет утверждения о христианских идеалах помощи нуждающимся. Религия, пишет де Бональд, восхитительным образом сводит бедность и богатство вместе. Религия призывает бедного стать богатым, а богатого - бедным, первого она защищает от праздности и отчаяния, второго - от жестокосердия и гордыни. Нужно обратиться к максиме великого Господина, пишет де Бональд - бедных всегда будете иметь с собой. И важнее, чем думают, чтобы счастливые видели образы страдания человечества, а бедные - образы милосердного богатства. В обществе, где будет некому помогать, будут только эгоистичные люди, чьи сердца, бесчувственные к бедствиям других, будут вдохновляться только от вида золота и бояться только потратить его. В этих обществах мы будем знать лишь одну добродетель, богатство, и лишь один порок, бедность. Республиканские институты учредили частную власть эгоизма, вместо общей власти любви к ближним, пишет де Бональд [12, р. 197-198]. Философы оценивали экономическую сторону социальной поддержки, игнорируя нравственную, когда предлагали поместить бедных в благотворительные работные дома, чтобы показать щедрое благодеяние, не зная ни бедных, ни реальной практики управления. Де Бональд убеждён, что благотворительные работные дома были опасны с моральной точки зрения. Нищие испорчены и подвержены дурному влиянию, зарабатывают в таких домах немного, а моральный вред терпят сильнейший. Просить подаяние мешает стыд, а в таких местах оно - данность. Нищие конкурировали за места в таких домах, иногда даже богатые отдавали своих слуг в такие дома. Благотворительные работные дома вредили сельскому хозяйству, поскольку бедные предпочитали их сельскохозяйственным работам - работы там было меньше, рабочий день - короче. Занятость в них непродуктивна, и развращала, потому что нищий понимал, что работу ему давали для виду и работал тоже только для виду. Благотворительные работные дома стали опасны и для общественного спокойствия, бунтовщики успешно использовали их для запуска революции. По их сигналу бедные превратились в раз-
бойников, а благотворительная помощь - в плату за преступления [12, р. 188-190].
Де Бональд пишет, что философия испортила даже то благо, которое она произвела. Эпоха, в которую государство прилагало самые большие усердия, чтобы упразднить бедность или хотя бы попрошайничество, была эпохой почти всеобщей бедности и экспроприации, и меры, которые власти Франции предприняли в этих целях, были одной из причин общей разрухи, а также они стали одним из её инструментов, уверен де Бональд [12, р. 187]. Различные собрания, которые подавляли Францию, сокрушили всех богатых, не будучи способными накормить бедных. Они не могли дать им работу и хлеб, и были вынуждены послать их погибать в армиях [12, р. 197-198].
В размышлениях де Бональда об оплате труда присутствуют аргументы, которые впоследствии приводились оппонентами социализма. Де Бональд пишет о том, что если работник получал бы плату, которая не зависела от производительности его труда, этот работник был бы вне рынка и тем самым - вне общества. На помощь от государства, по его мнению, могли претендовать только нетрудоспособные в богадельнях и приютах [4]. Первейшая обязанность человека, рассуждает де Бональд, - применять на благо общества все способности, которые природа дала ему, которые общество развило через образование, в той профессии, к которой общество его определило [12, р. 64]. Работа - то обязательство, которое природа налагает на человека. Человек, который наилучшим образом исполняет эту обязанность, то есть работает больше всего и лучше всех, заслуживает того, чтобы его выделяли. Критерий этого превосходства - его состояние. Такой человек представляет наилучшие гарантии своей способности выполнять политический долг, и заслуживает отличий и получения статуса дворянства для его семьи [12, р. 34-35]. Здесь де Бональд удаляется от позиции французских традиционалистов XVII века, которые считали, что бедствия во Франции начались из-за вытеснения богачами служилой аристократии [13, р. 29]. Более того, Бональд пишет, что с точки зрения природы и религии люди равны, а различия между ними возникают из-за их профессии [12, р. 41], выражая мнение, близкое к эгалитаризму радикалов.
Собственность - вот защита от нищеты. Собственность можно получить только через труд, который позволит приобрести землю [12, р. 191]. Человек, который живет не за счёт своей собственности, с необходимостью живет за счет собственности других. Он принуждает других работать, чтобы они обеспечивали ему средства к жизни. Следовательно, он притесняет кого-то в обществе. Сила политического общества, учрежденного для защиты свободы всех против всех видов притеснения, должна, следовательно, принуждать трудоспособного праздного человека к той работе, к которое он пригоден благодаря своим физическим и нравственным способностям Религиозное и политическое общества должны действовать совместно. Одно должно направлять его волю, а второе - сдерживать его тело, если необходимо, поскольку оба должны сделать каждого трудоспо-
собного человека членом общества, социальным человеком, собственником. Какой бы ни была работа, к которой его призовут, и средства, которые применяются для принуждения к ней, правительство никогда не должно терять из вида достоинство морального человека, но не должно и бояться ограничить его свободу, поскольку, оно заново утверждает его в его подлинной свободе, которая состоит в соблюдении законов, и что необходимость работать, чтобы стать полезным членом общества, - это закон или необходимое отношение, происходящее из природы разумного и физического человека.
Де Бональд считает, что правительство должно заботиться о тех, кто служил ему, и не допускать того, чтобы бывшие солдаты обращались за помощью к частной благотворительности, и создавать условия, чтобы силы трудоспособных солдат были использованы на благо их семей или государства. Администрация должна давать подданным примеры всех добродетелей, и если первая социальная добродетель - это справедливость, то вторая - благотворительность, пишет он. Во Франции существовали учреждения, предназначенные для солдат-инвалидов, напоминает де Бо-нальд. Администрация должна предотвращать бродяжничество детей, поскольку так они останутся без воспитания и столкнутся с соблазнами.
Какие ресурсы оно бы ни задействовало, правительство никогда не облегчит все частные бедствия. Более того, когда администрация помогает облегчать тяготы, она должна быть осторожна, чтобы не лишить частную благотворительность, мощного средства сближения между разными сословиями, необходимого питания. Зарплатой, выплачиваемой за полезный труд, а не щедротами, выдаваемыми праздному бедняку, богатые исполняют свое религиозное и политическое предназначение. Они, в соответствии с взглядами провидения и интересами государства, - хранители и распорядители тех плодов, которые природа дает всем людям. Вот почему в большом обществе необходимы крупные землевладельцы, которые предоставляют средства к жизни бедным, и всегда обращаются к улучшению сельского хозяйства.
Правительство не должно предоставлять бедным работу, убеждён де Бональд, поскольку возникнут те же проблемы, что и в благотворительных работных домах, кроме тех случаев, когда речь идёт об изготовлении и содержании государственной собственности. В первую очередь правительство должно создавать такие условия, чтобы бедные могли сами находить работу, управление администрации должно быть мудрым, внимательным, дальновидным и усердным. Государство должно следить за тем, чтобы мужчины полностью не забирали те профессии, к которым природа, и даже целесообразность призывает женщин.
Бедных инвалидов не следует содержать в госпиталях и тюрьмах, убеждён де Бональд. Хотя бедные инвалиды могут быть назойливыми, они не опасны, а лишь неизбежная опасность для общества может позволить правительству ограничить независимость человека [12, р. 194-199]. Если человек не может стать собственником в силу природных ограничений,
политическое общество и религиозное общество, должны возместить ему недостаток его способностей, и обеспечивать его существование. В этом цель госпиталей и других благочестивых учреждений. Политическое общество направляет человека в них, а религиозное - принимает там. Правительство гарантирует нетрудоспособному подданному обеспечение, которое он не может заработать с помощью труда, а религия дает его уму уроки, полезные при невежестве, и его сердцу - драгоценное утешение в несчастьях.
В этих благочестивых учреждениях, в управлении которыми участвовали, во всяком случае во Франции, все религиозные и политические властные структуры городов, где они располагались, к бедным относились с уважением. Существовали и злоупотребления, а забота была, разумеется, не такой, как в семьях. Правительству, убеждён де Бональд, следовало улучшить управление госпиталями и контролировать его, запретить их администраторам спекуляции и растраты. Бональд критиковал переход от содержания госпиталей за счёт их земель к финансированию государством. Философия радикальных кругов смогла исполнить свои разрушительные замыслы, пишет он. Имущество и здания этих учреждений были проданы или упразднены, и Франция без госпиталей сама стала огромным госпиталем [12, р. 191-193].
В структуре административной иерархии, по мнению де Бональда, всегда имеет место субординация религии и корпораций по отношению к государству, следующая из их взаимозависимости и социальных задач. Религиозные ордена необходимы для политического общества, которое даёт им социальное предназначение, позволяя им обеспечивать государственное образование, заботу о больных, помощь бедным [12, р. 73]. Корпорации, убеждён де Бональд, угасают, если правительство перестает защищать их и обеспечивать сохранение их правил [12, р. 25]. Корпорации - суть устроенного общества. Они объединяют всех людей, все семьи, все профессии. Внутренняя тайна монархии в том, что она видит человека только в семье, семью только в профессии, профессии только в корпорациях, пишет де Бональд [12, р. 27].
Внимание французских монархистов начала XIX века к социальным проблемам было неодинаковым. Наиболее подробно этот вопрос разбирал де Бональд, который указал на ряд недостатков существовавших во Франции схем поддержки и предложил свое видение организации государственной помощи нуждающимся. Шатобриан, обсуждая социальную роль христианства, приводил примеры деятельности церкви и орденов. В работах де Местра тема социальной политики находится на периферии размышлений, но он упоминает вклад иезуитов в развитие европейского образования, и, следовательно, социальное служение церкви. Внимание к образованию соответствовало общему духу просвещения и восприятие образования как ценности сближало позиции консерваторов и радикалов, несмотря на противоречия по вопросам формы правления, религии и отношения к традициям. Указания де Местра и Шатобриана на роль церкви в
образовании подтвердились в конфигурации образовательной системы Франции XIX века, когда католическая церковь содержала большинство школ в стране [14, р. 32]. Система де Бональда предвосхищала логику социального государства, которое сформировалось во Франции уже в XX веке. Оно сочетало корпоративизм и этатизм, и сложилось в виде множества параллельно сосуществующих форм и схем поддержки. Политическая философия де Бональда совместила идеи защиты собственности и элементы коллективизма, в том числе такие категории, как общая воля, моральное равенство, перекликающиеся с размышлениями радикалов, хотя де Бо-нальд и не признавал общественный договор и защищал социальную иерархию. Уникальные особенности политической мысли французских консерваторов повлияли на своеобразие административных решений в системе французской социальной политики, сохраняющихся по настоящее время. Аргументация консерваторов начала XIX века - идеи солидарности, служения, милосердия, прочного нравственного фундамента для воспитания - могут быть востребованы в современной политической философии и в организации социальных преобразований.
Список литературы
1. Дегтярева М.И. Религиозно-философская мысль Жозефа де Мест-ра в контексте формирования консервативных традиций Европы и России: диссертация ... доктора философских наук. Москва: Институт философии РАН, 2009. 321 с.
2. Казакова Г.Х. Романтический историзм и проблема реабилитации средневековой культуры в творческом наследии Ф.Р. де Шатобриана: диссертация ... кандидата исторических наук. Казань: Казанский (Приволжский) федеральный университет 2017. 221 с.
3. Тишкова М.В. Политические взгляды Луи де Бональда у истоков французского традиционализма: диссертация ... кандидата исторических наук. Москва, 2006. 190 с.
4.Ростиславлев Д.А. Традиционалистская модель социального государства в сочинениях Л. де Бональда // Право и общество, № 2 (18) 2016. С. 129-153.
5. Фененко А.В. «Национальная идея» французских консерваторов XIX века. Воронеж: Воронежский государственный университет, 2005. 280 с.
6. Camcastle C. More Moderate Side of Joseph de Maistre. Views on Political Liberty and Political Economy. Montreal: McGill-Queen's University Press, 2005. 296 p.
7. Chateaubriand R.F. De la monarchie selon la charter. Paris: Normant, 1816. 108 p.
8. Документы истории Великой французской революции. Т.1. Отв.ред. А.В.Адо. Москва: Издательство Московского университета, 1990. 528 p.
9.Maistre, de J.-M. Against Rousseau: On the State of Nature and On the Sovereignty of the People. Ed. and transl. by Lebrun R.A. Montreal: McGill-Queen's University Press, 1996. 248 p.
10. Maistre, de J.-M. Essai sure les principe generateur des constitutions politiques. Lyon: M.P.Rusand, 1833. 92 p.
11. Chateaubriand R.F. The Genius of Christianity. Baltimor: John Murphy, 1871. 763 p.
12. Bonald, de L.G.A. Theorie du pouvoir politique er religieux. En 3 t. T. 3. Paris: Impremerie D'Adrien Le Clere. 1843. 362 p.
13. McHugh T. Hospital politics in Seventeenth-Century France. Alder-shot: Ashgate, 2007. 191 p.
14. Martin B.F. Count Albert de Mun: Paladin of the Third Republic. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 1978. 386 p.
Подольский Вадим Андреевич, канд. полит. наук, научн. сотрудник, deomnisci-bili@yandex. ru, Россия, Москва, Институт философии РАН
INTERPRETATION OF SOCIAL POLICY IN POLITICAL PHILOSOPHY FRENCH CONSERVATIVES OF THE EARLYXIX CENTURY
V.A. Podolskiy
The discourse of political philosophy examines the interpretations of the main problems of social policy by representatives of French conservatism of the XIX century, which became a reaction to the French revolution. Their assessments of such key issues ofpolitical life as the form of government and the role of religion in the state, which are opposite to the views of radicals, are analyzed. At the same time, on a number of issues and philosophical ideas, the opponents' positions either coincided, or the dispute could be about means, not goals. The French conservatives proposed various methods of solving social problems, many of their proposals repeated those proposed by the radicals, and anticipated the variety of institutional transformations that became a distinctive feature of French social policy already in the XIX century and significant for modern society.
Keywords: de Bonald, de Maistre, Chateaubriand, conservatism, social policy
Podolskiy Vadim Andreevich, candidate of political sciences, research fellow, [email protected], Russia, Moscow, Institute of Philosophy of the Russian Academy of Sciences
