CC BY
23
УДК 81'367.32
Б0110.25513/2413-6182.2018.2.88-100
ИНТЕРПРЕТАЦИОННЫЙ ПОТЕНЦИАЛ ИЗЪЯСНИТЕЛЬНОЙ КОНСТРУКЦИИ (НА ПРИМЕРЕ: Я ГОВОРЮ, ЧТО...)
Т.И. Стексова
Новосибирский государственный педагогический университет (Новосибирск, Россия)
Аннотация: Изучается смысловое наполнение сложноподчиненного изъяснительного предложения. На примере одной конструкции выявляются возможные варианты интерпретации модусного значения главной предикативной единицы. Исследуется функционирование конструкции «я говорю, что» в речевом режиме интерпретации, когда она выражает смысл говорения и поэтому в норме должна быть имплицитной. Экспликация смысла говорения сигнализирует либо об особенностях коммуникативной ситуации, либо (чаще всего) о дополнительных прагматических задачах. Среди прагматических задач использования исследуемой конструкции выделяются следующие: уточнение своего коммуникативного намерения; противопоставление своей точки зрения другой; усиление категоричности, настаивание на своей точке зрения; снижение категоричности, предположение и мотивированность высказывания. Отмечается возможность этой конструкции выражать рефлексию говорящего по поводу своей речевой деятельности, при этом конструкция используется в качестве «извинения» за выбор и использование нетрадиционных языковых средств, за языковое творчество. Наличие выделенных смыслов проверено введением отрицания. Делается вывод об использовании этой конструкции в речи для оптимизации процесса коммуникации в ситуациях, способных привести говорящего к коммуникативной неудаче.
Ключевые слова: сложное предложение, модус, коммуникативная неудача, режим интерпретации.
Для цитирования:
Стексова Т.И. Интерпретационный потенциал изъяснительной конструкции (на примере: я говорю, что...) // Коммуникативные исследования. 2018. № 2 (16). С. 88-100. DOI: 10.25513/2413-6182.2018.2.88-100.
Сведения об авторе:
Стексова Татьяна Ивановна, доктор филологических наук, профессор, профессор кафедры современного русского языка и методики его преподавания
© Т.И. Стексова, 2018
Контактная информация:
Почтовый адрес: 630126, Россия, Новосибирск, ул. Вилюйская, 28, корпус 3
E-mail: [email protected] Дата поступления статьи: 22.11.2017
Как известно, нет ни одного высказывания, ни одного текста, не порожденного коммуникативными намерениями говорящего. При наличии комплекса различных языковых средств для выражения определенного смысла говорящий должен выбрать не только нужную ему лексику, но и подходящую структуру, так как «грамматическая структура - это взаимодействие форм, но она подчинена обслуживанию коммуникативной функции языка» [Синтаксис 2016: 9]. И поэтому справедливым представляется утверждение, что «один из основных инструментов коммуникативной грамматики - выявление позиции говорящего в отборе речевых ресурсов и организации текста» [Золотова, Онипенко, Сидорова 2004: 20]. Попытаемся подтвердить это положение анализом изъяснительной конструкции.
Под сложноподчиненным изъяснительным предложением, в соответствии с разработанной В.А. Белошапковой типологией сложного предложения, в русском синтаксисе понимается полипредикативная конструкция с присловной связью. Опорными в главной части являются слова, относящиеся к определенным семантическим группам, «из которых наиболее обширными являются группы слов со значениями: 1] речи, мысли, восприятия, чувства; 2] оценки; 3] бытия, обнаружения» [Грамматика 1970: 701]. М.И. Черемисина видит «важнейшую, определяющую типологическую особенность изъяснительной конструкции... в том, что ее структурные звенья принадлежат разным уровням рефлексии», причем под словом рефлексия автор «подразумевает вторичную обработку сознанием чувственной или вербальной информации» [Черемисина 2015: 14]. Другими словами, изъяснительными конструкциями исследователь называет синтаксические формы, «содержащие "модусное" управляющее звено и зависимое звено, представляющее собой событие - объект» [Черемисина 2015: 16]. Итак, в семантическом отношении сложноподчиненные изъяснительные предложения представляют собой эксплицитную модус-дик-тумную конструкцию [Шмелева 1995; Гаврилова 2001]. Неслучайно такую конструкцию называют королевой модуса: первая предикативная единица является показателем авторизации и сообщает способ получения информации, а вторая предикативная единица, восполняя объектную валентность глагола, сообщает о диктумном событии, ср.: Он сказал, что придет завтра. Я увидела, как столкнулись две машины.
Смысловая вариативность конструкции во многом обусловлена лексическим значением опорного глагола. Остановимся на анализе тех предложений, где в главной предикативной единице используется глагол ре-
чи говорить. По мнению Е.В. Рахилиной, семантическая сложность некоторых конструкций становится очевидна только тогда, когда бросается в глаза неполное их соответствие нашей современной норме. К таким конструкциям она относит и фразы я (тебе) говорю, говорю я и замечает, что давно и хорошо освоенные лингвистами глаголы речи смотрятся настолько обыденно, что требуется специальный инструмент, чтобы вскрыть их нетривиальность [Рахилина 2017].
Понятно, что глагол говорить может функционировать в разных временных формах, разных лицах и числах. Нас будет интересовать только один частный случай конструкции: 1 л. наст. вр. (я говорю). Для объяснения этого выбора вспомним понятие режима интерпретации, введенное в научный оборот Е.В. Падучевой, выделившей речевой, нарративный и синтаксический режимы [Падучева 1996, 2001]. Следует согласиться с автором, что «местоимение 1-го лица еще не обязательно свидетельствует о том, что текст предполагает интерпретацию в речевом режиме» [Падучева 1996: 287]. Для того чтобы говорить о модусной функции предиката говорю, нужно обратиться только к речевому режиму интерпретации. И поэтому нарратив, пересказ или рассказ о прошлом остаются за рамками нашего исследования:
Спросишь его: «Что болит? Покажи!» Показывает мордой: «Живот!» Даю таблетку, говорю, что сейчас всё пройдёт. Эффект, как правило, мгновенный. Собака тут же успокаивается и ложится, ждёт, такая вот вера в медицину. С подросшей собакой интересно гулять по лесу [Лариса Наде-ждина. Собака с нестандартным мышлением // Наука и жизнь. 2009]1.
Данный пример характеризуется нарративным режимом интерпретации, при котором «видо-временная форма интерпретируется не относительно момента речи, а относительно другой точки отсчета» [Падучева 1996: 286].
В речевом режиме интерпретации конструкция я говорю, что выражает смысл говорения, что вполне очевидно, и поэтому в норме эта конструкция должна быть имплицитной [Шмелева 1994]. Нам не нужно каждое наше высказывание предварять словами я говорю. Однако речевая практика показывает, что говорящие достаточно часто используют эту конструкцию в реальной коммуникации. Возникает вопрос, в связи с чем это происходит? Что маркирует говорящий вербализацией этой конструкции? Можно утверждать, что функционирование ее связано не только с плохим развитием коммуникативных способностей (что тоже возможно), но и с выполнением каких-либо дополнительных функций, кроме смысла говорения, которые анализируемая конструкция выполняет только в речевом режиме интерпретации.
1 Здесь и далее все примеры с указанием источника взяты из Национального корпуса русского языка (http://ruscorpora.ru).
Как показывает анализ языкового материала, экспликация свидетельствует либо об особенностях коммуникативной ситуации, либо (чаще всего] о дополнительных прагматических заданиях. Подтвердим данное утверждение анализом примеров.
Я не расслышал, как в столовую вошла мама, и вздрогнул, услышав её голос: - Ну, знаешь, дорогой, это никуда не годится! - Что? - спросил я, не поднимая головы от книги. - Я говорю, что это никуда не годится! -Это ты, мама? - пробормотал я, всё ещё не в силах оторвать глаз от страницы. - Нет, это не я! - сердито сказала мама. - Ты уже пришла с работы? [Виталий Губарев. Трое на острове (1950-1960]].
В данном примере причиной вербализации смысла говорения является особая коммуникативная ситуация: адресат не был готов к коммуникации, поэтому не смог адекватно воспринять обращенную к нему реплику говорящего. Его переспрос заставил повторить первоначальную реплику уже с использованием изъяснительной конструкции, и оборот «я говорю, что» не только выражает смысл говорения, но и работает на усиление категоричности. Другими словами, использование этой конструкции вызвано реакцией адресата.
В других случаях эта конструкция вербализуется и в стандартной речевой ситуации. При этом говорящий изначально нагружает анализируемую нами конструкцию дополнительными модусными смыслами. Рассмотрим некоторые из них.
Уточнение коммуникативного намерения
Речевая коммуникация в норме строится таким образом, что коммуникативное намерение говорящего должно быть понятно собеседнику. Однако это происходит не всегда, и тогда для того чтобы наладить общение, возникает необходимость эксплицировать свое коммуникативное намерение, как это можно видеть в следующих примерах.
Я не обсуждаю сейчас, правы они или не правы, я говорю, что они есть и что их много [коллективный. Форум: Сепаратисты провезли по Петербургу Маннергейма (2012]].
В данном примере говорящий отказывается обсуждать правоту третьих лиц, а только констатирует их наличие.
Жарко же! - Не прикидывайся идиоткой. - Я не прикидываюсь. Я честно тебе говорю, что мы будем пить холодное вино. Ленкин папа пообещал принести. Ленкин папа тоже не что-то там, а хирург. Отделением заведует [Татьяна Соломатина. Большая собака, или «Эклектичная живописная вавилонская повесть о зарытом» (2009]].
- Ну вот, человек решился. Что же вы его клюете? - Мы не клюем. Я просто говорю, что это неправда, что он делал анализы. Еще посмотрим, как дело пойдет. Сейчас он завезет эти китайские химикаты... - Вы завезете китайские химикаты? [Ольга Андреева. Стланная стлана // «Русский репортер», 2014].
В этих и подобных примерах говорящий отвергает приписываемое ему коммуникативное намерение (не прикидываюсь, мы не клюем) и уточняет свое. В подобных случаях зачастую в речи появляются конкретиза-торы коммуникативного намерения (честно, просто). Во всех проанализированных примерах уточнение коммуникативного намерения вызвано тем, что собеседник каким-либо образом сигнализирует о том, как он понял речевое поведение говорящего. Но не всегда эти сигналы могут быть вербальными, иногда невербального поведения собеседника говорящему достаточно, чтобы понять, что его высказывание может быть неверно интерпретировано, как это видно в следующем примере:
А ты? Смог бы без меня? От испуга глаза Эви позеленели: - Я же говорю, что пошутил! - Ладно, - успокоилась Мира. - Пойдем. Только потихоньку [Юлия Лавряшина. Улитка в тарелке (2011)].
Противопоставление своей точки зрения другой
В речевой коммуникации очень часто с помощью данной изъяснительной конструкции говорящий противопоставляет свою точку зрения другой. Чаще всего при этом в предыдущем контексте используется показатель авторизации «кто-то говорит», а затем вводится изложение своего мнения. При этом характерно использование противительно-сопоставительного союза а: он скажет, а я говорю; говорят, а я говорю.
Ипохондрика сделаете из нормального парня - затаскаете его по больницам. Тем более что на любом МРТ-снимке или на заключении УЗИ написано: «Диагнозом не является», это дается на рассмотрение лечащему врачу. Он вам, скорее всего, скажет: «Резать, корсет, ограничить нагрузку». А я говорю, что нет необходимости в операции. Ему надо больше заниматься на тренажерах. - Нам неудобно ездить каждый день сюда, мы живем в Подмосковье. - Купите тренажер и поставьте дома, а сюда будете приезжать раз в неделю на мастер-класс [Вера Краснова. Двигайся или заболеешь // «Эксперт», 2014].
Что изменилось-то? Сейчас возможностей не меньше. Говорят, например, что у нас хороший бюджет. А я говорю, что нет - с точки зрения достижения результата. Приходится фактически в ручном режиме управлять регионом, изобретать решения. Я много езжу по области не от нечего делать, борюсь с системой, которая настроена не на результат, а совсем на другие цели: освоить средства как получится, отчитаться поэффектнее, изобрести громкий прожект. Система должна работать на комплексное решение по развитию [Сергей Чернышов, Сергей Ерощенко. Перенастройка региона // «Эксперт», 2013].
Противоположная точка зрения может быть вербализована и после своей, как в следующем примере:
Слушайте, ну что вы мне-то рассказываете сказки вашего главврача? Я вам говорю, что федеральная надбавка не отменена. Вы с упорст-
вом, достойным лучшего применения, утверждаете, что «нет, отменена». Ну, если верите - я здесь при чем? Не хотите - не делайте ничего в конце концов [коллективный. Форум: Укрупнение терапевтического участка. В чем подвох? (2013]].
В диалоге конструкция а я говорю, что может использоваться и в том случае, когда противоположная точка зрения выражается без вербализации смысла говорения:
Красиво, но к искусству не имеет никакого отношения! - А я говорю, что это искусство! - Гизо сердито откусывает кусок колбасы [Григорий Горин. Чем открывается пиво? (1960-1985]].
Но во всех проанализированных случаях важно, что говорящий повышает категоричность своих утверждений, настаивает на своем мнении, что характерно для ситуации дискуссии, спора. Эта прагматическая функция реализуется и в других ситуациях, когда говорящий излагает свою точку зрения, не обязательно противопоставляя ее другой, но усиление категоричности служит показателем убежденности говорящего в своей правоте.
Усиление категоричности, настаивание на своей точке зрения
В подобных случаях говорящий вводит в данную конструкцию лексические показатели неизменности своей точки зрения (и сейчас, всегда, говорил и буду говорить и под.]:
А во-вторых, я и сейчас говорю, что если бы повторилась предвыборная ситуация, то абсолютно железобетонно повторил бы всё то, что делал тогда [Анатолий Чубайс, Елена Трегубова. Власть должна быть жесткой // «Коммерсантъ-Власть», 2000];
Я всегда говорю, что Мстислав Ростропович эмигрировал из-за Фрадкиса... [И.Э. Кио. Иллюзии без иллюзий (1995-1999]].
Данный пример можно подтвердить достаточно частотной ситуацией в устной речевой практике общения взрослых с детьми, когда дети не сразу реагируют на требования взрослых и те для усиления категоричности вводят смысл говорения: Я кому говорю, делай уроки! Как отмечает Е.В. Рахилина, это значение конструкции я (тебе/ вам) говорю хорошо сохранилось в императиве, как своего рода маркер «строгости» приказания [Рахилина 2017].
Мотивированность высказывания
В нормативной коммуникации предполагается, что собеседнику должен быть понятен мотив вашего речевого действия и нет необходимости его эксплицировать. Но в ситуациях риска, когда говорящий предполагает, что его мотив могут неверно понять, он мотивирует свое высказывание, вводит вербальные показатели (к тому говорю, поэтому и говорю и под.]:
Да счастливо откушамши! Мне что! Я не осуждаю. Я завтра причащаться иду, я только к тому говорю, что нехорошо и довольно стыдно. - Вам бы, няничка, отдохнуть! - лебезила горничная. - Вот ужо ноги протяну, належусь в гробу. Наотдыхаюсь [Н.А. Тэффи. Покаянное (1910]];
Ну, это как посмотреть. Я уже упоминал здесь Крылова. Если искать, за что уцепиться в глотку соседу, всегда можно найти кучу причин. Поэтому я и говорю, что именно христианство должно удержать нас от подобной вакханалии вендетты. Кузнецов Михаил Дмитриевич. За неимением учебника его пришлось скачать в интернете. Цитирую: Этнос (от греч. ethnos) - исторически сложившаяся, устойчивая общность людей, объединяемых языком, территорией, хозяйством, культурой, национальным самосознанием [коллективный. Форум: Православие и «Русский марш» (2012]].
И.М. Кобозева, анализируя предикаты восприятия, знания, мнения, справедливо заметила, что «отрицательные предложения представляют ценный материал для анализа семантики предикатов. В них получают косвенное поверхностное проявление семантические характеристики предиката, скрытые от наблюдения в утвердительных предложениях...» [Кобозева 1988: 82]. Это замечание, на наш взгляд, вполне распространяется и на исследуемую конструкцию с глаголом речи. Введение отрицания в анализируемую конструкцию позволяет актуализировать те же мо-дусные смыслы:
- Я не говорю, что капризничаете, но вам, кажется, предлагают какие-то варианты, а вы на них не соглашаетесь [Владимир Войнович. Иванькиада, или Рассказ о вселении писателя Войновича в новую квартиру (1976]].
Я не говорю, что нет происков США, - я говорю, что в массовом сознании почти ничего, кроме происков США, не существует [Петр Скоробога-тый, Валерий Федоров. Украина на российских кухнях // «Эксперт», 2014].
Я вовсе не говорю, что стволовыми клетками не надо заниматься, но это очень далекая перспектива [Игорь Харичев, Сергей Дземешкевич. О сердце и не только // «Знание - сила», 2011].
Данные и подобные им примеры показывают, что говорящий отказывается от приписываемых ему слов, оценок, тем самым уточняет свою собственную позицию, зачастую противопоставляя ее общепринятой точке зрения, как в следующем случае:
Среди художников бытует мнение, что если на твоих картинах есть ещё и сопроводительные слова, значит - не слишком-то ты хороший художник, все эмоции должно выражать само полотно. - Так в том-то и сложность. Я же не говорю, что текст под фото должен рассказывать, что на нём изображено. Фотография говорит одно, текст - другое, так, чтобы создавалась общая картина. Для себя я решил, что фотографу нужно уметь писать, и теперь я буду учиться этому. К слову, ко второй час-
ти мастер-класса, которая пройдёт в июне в Санкт-Петербурге, каждый из участников выбрал себе тему для работы [Мария Клапатнюк. Во саду ли, в огороде... (2013) // «Новгородские ведомости», 2013.04.29].
Речевой режим интерпретации допускает использование глагола говорить не только в форме настоящего времени. Особо стоит отметить функционирование данного глагола в форме сослагательного наклонения: Я бы сказал, что... В речевой коммуникации возможно использование этой конструкции с разными прагматическими задачами.
«Извинение» за выбор и использование нетрадиционных языковых средств, за языковое творчество
Одно из правил речевого поведения требует, чтобы говорящий использовал стандартные речевые средства, понятные всем коммуникантам, т. е. соблюдал правило стандарта [Шмелева 1983]. Если говорящий проявляет языковую вольность, использует нестандартные языковые средства, то он должен ввести некий маркер, «извинение» за нарушение правила коммуникации. Одним из таких маркеров и является изъяснительная конструкция.
- Что вас не устраивает в организации высшей исполнительной власти в стране? - Правительство, как ни странно, работает в большей степени как учреждение, а не как штаб управления страной. Нет понимания того, что высший орган исполнительной власти - не надминистерский аппарат, а совокупность министерств, решающих общую задачу, стоящую перед государством. Я бы сказал, что экономическая стабильность последних трех лет как бы усыпила нашу экономическую элиту. Нет никакой новации, кроме безоглядного стремления в ВТО и своего рода мнимого привлечения иностранных инвестиций в отечественную экономику. Главной целью внутренней экономической политики мы провозглашаем, как это ни странно, бездефицитный бюджет страны. Значительным упущением является слабое присутствие регионального аспекта в социально-экономической политике страны [Определить присутствие государства в экономике (2003) // «Время МН», 2003.08.07].
Использование метафоры (стабильность усыпила элиту) в серьезном интервью на экономические темы осознаётся говорящим как языковая вольность, которую он помечает «извинительным» оборотом (я бы сказал, что...).
Снижение категоричности, предположение
В следующем и подобных примерах исследуемая конструкция служит для снижения категоричности высказывания. Говорящий не может точно утверждать, но он предполагает:
- Каких шагов от нового председателя КС, по вашему мнению, ожидают коллеги-судьи? - Пока точно сказать не могу... Скоро состоится
пленум, на котором мы как раз и поговорим о наших проблемах и о том, как их решать. Я бы сказал, что нас ожидает движение без революции. Что же касается моего собственного представления о месте и роли председателя в Конституционном суде, то это первый среди равных. У нас не министерство, и остальные восемнадцать судей не являются моими подчиненными. Мы равны и независимы, но председатель имеет некоторые дополнительные функции [Светлана Сухова. Конституция и революция (2003) // «Итоги», 2003.03.04].
Соблюдение правила речевого поведения «не преувеличивай»
Проверим наличие выделенных смыслов введением отрицания. Анализ языкового материала показывает, что конструкции с отрицанием выражают те же модусные смыслы:
- Я не сказал бы, что плохо, удовлетворительно [И. Грекова. Дамский мастер (1963)].
Плохо, по мнению говорящего, это преувеличение, более адекватна удовлетворительная оценка.
Несогласие с возможным предположением
Сразу же обращало на себя внимание негодное качество металла. Внешне это выражалось в абсолютном отсутствии какого-либо воронения или оксидировки. Из-за этого наружные поверхности автомата мгновенно покрывались ржавчиной даже при отсутствии дождя и даже в то время, когда автомат не носили и он висел на гвозде. Хотя я не сказал бы, что в Грузии такой уж влажный воздух. Таким же плохим было качество обработки поверхностей. Практически отсутствовала какая-либо подгонка отдельных деталей, в том числе и деталей автоматики: ударно-спускового механизма, затворной рамы и самого затвора, а также деталей магазина: пружины и подавателя. Пружины примерно в половине магазинов «садились», и их время от времени приходилось растягивать. [Записки украинского наемника (2004) // «Солдат удачи», 2004.07.07]
Наличие ржавчины на металле естественным образом вызывает предположение о высокой влажности. И хотя это предположение не высказано (текст представляет собой монолог, а не диалог), говорящий допускает возможность такого предположения и спешит его опровергнуть.
В следующем примере подобная ситуация: подъем интереса к ресторанному бизнесу обычно объясняют доходностью этого бизнеса, с чем говорящий не согласен, и он сразу отметает это предположение в качестве причины роста интереса:
Но я не сказал бы, что ресторанный бизнес - очень доходный, так что подъем интереса связан, наверное, с грядущей экспансией столичного капитала [Юлия Торгашева. Александр Терентьев ищет кухню (2002) // «Дело» (Самара), 2002.06.10].
Снижение категоричности
Имеет целью избежать нанесения коммуникативного ущерба собеседнику:
Странное имя. Какое-то... Нерусское. Я не сказал бы, что оно мне нравится. Скорее наоборот.. [Олег Дивов. Молодые и сильные выживут (1998]];
Говоря откровенно, я не сказал бы, что его рассказ блистал объективностью [Юрий Жуков. Двенадцать дней в Испании // «Огонек». № 5, 1970].
Строго говоря, говорящему имя совсем не нравится, а в следующем примере говорящий считает, что обсуждаемый рассказ не объективен, но и в том и другом случае снижается категоричность, чтобы не обидеть собеседника и не разорвать коммуникацию. Более того, во втором примере говорящий использует оборот говоря откровенно как маркер того, что он говорит неприятные слова, осознает их неприятность и просит за это прощения.
Итак, предпринятое исследование позволяет расширить представление о семантике изъяснительной конструкции, которая во многом обусловлена семантикой опорного глагола. Использование глагола речи в главной предикативной конструкции в речевом режиме интерпретации не всегда является показателем низкой речевой культуры говорящего, сознательная вербализация смысла говорения всегда обусловлена особенностями речевой ситуации и призвана решить дополнительные прагматические задачи.
Список литературы
Гаврилова Г.Ф. О коммуникативно-функциональном потенциале придаточной части // Традиционное и новое в русской грамматике: сб. статей памяти Веры Арсеньевны Белошапковой / сост. Т.В. Белошапкова, Т.В. Шмелева. М.: Индрик, 2001. С. 236-243. Грамматика 1970 - Грамматика современного русского литературного языка /
отв. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1970. 767 с. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Ин-т рус. яз. РАН им. В.В. Виноградова, 2004. 540 с. Кобозева И.М. Отрицание в предложениях с предикатами восприятия, мнения и знания // Логический анализ языка. Знание и мнение / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Наука, 1988. С. 82-98. Падучева Е.В. Модальность сквозь призму дейксиса // Традиционное и новое в русской грамматике: сб. статей памяти Веры Арсеньевны Белошапковой / сост. Т.В. Белошапкова, Т.В. Шмелева. М.: Индрик, 2001. С. 184-187. Падучева Е.В. Семантические исследования. Семантика времени и вида в русском
языке. Семантика нарратива. М.: Языки русской культуры, 1996. 464 с. Рахилина Е.В. Говорю я, Карл... // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: По материалам ежегодной международной конференции
«Диалог» (Москва, 31 мая - 3 июня 2017 г.). Вып. 16 (23): в 2 т. / редкол.:
B.П. Селегей и др. М.: Изд-во РГГУ, 2017. Т. 2: Компьютерная лингвистика: лингвистические исследования. С. 384-393.
Синтаксис 2016 - Современный русский язык. Синтаксис: учебник и практикум для академического бакалавриата / под общ. ред. С.Г. Ильенко. М.: Юрайт, 2016. 393 с.
Черемисина М.И. Об изъяснительной конструкции с факультативным управляемым местоимением то // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2015. Т. 14. № 9. С. 11-24.
Шмелева Т.В. Субъективные аспекты русского высказывания: дис. в виде науч. докл. ... д-ра филол. наук. М., 1995. 35 с.
Шмелева Т.В. Семантический синтаксис: текст лекций. Красноярск: КГУ, 1994. 47 с.
Шмелева Т.В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. 1983. № 1.
C. 72-77.
References
Cheremisina, M.I. (2015), On constructions with object clauses with optional governed pronoun to. Vestnik Novosibirsk State University. Series: History and Philology, Vol. 14, No. 9, pp. 11-24. (in Russian)
Gavrilova, G.F. (2001), O kommunikativno-funktsional'nom potentsiale pridatochnoi chasti [On the communicative-functional potential of the subordinate part]. Be-loshapkova, T.V., Shmelyova, T.V. (Comps.) Traditsionnoe i novoe v russkoi grammatike [Traditional and new in the Russian grammar], Collection of articles dedicated to Vera Arsen'evna Beloshapkova, Moscow, Indrik Publ., pp. 236243. (in Russian)
Il'enko, S.G. (Ed.) (2016), The modern Russian language. Syntax, textbook, Moscow, Yurait publ., 393 p. (in Russian)
Kobozeva, I.M. (1988), Otritsanie v predlozheniyakh s predikatami vospriyatiya, mne-niya i znaniya [Negation in sentences with predicates of perception, opinions and knowledge]. Arutyunova, N.D. (Ed.) Logicheskii analizyazyka. Znanie i mnenie [Logical analysis of the language. Knowledge and opinion], Moscow, Nauka Publ., pp. 82-98. (in Russian)
Paducheva, E.V. (2001), Modalnost' skvoz' prizmu deiksisa [Modality through the prism of deixis]. Beloshapkova, T.V., Shmelyova, T.V. (Comps.) Traditsionnoe i novoe v russkoi grammatike [Traditional and new in the Russian grammar], Collection of articles dedicated to Vera Arsen'evna Beloshapkova, Moscow, Indrik Publ., pp. 184-187. (in Russian)
Paducheva, E.V. (1996), Semanticheskie issledovaniya. Semantika vremeni i vida v russkom yazyke. Semantika narrativa [Semantic research. Semantics of the time and form in Russian. Semantics of the narrative], Moscow, Yazyki russkoi kul'tury Publ., 464 p. (in Russian)
Rakhilina, E.V. (2017), Govoryu ya, Karl... [I say, Carl...]. Selegei, V.P. et al. (Eds.) Computational Linguistics and Intellectual Technologies, Papers from the Annual International Conference "Dialogue" (Moscow, May 31 - June 3, 2017),
T.H. CTeKCOBa
99
Iss. 16, in 2 volumes, Moscow, RGGU publ., Vol. 2. Computational Linguistics: Linguistic Research, pp. 384-393. (in Russian) Shvedova, N.Yu. (Ed.) (1970), Grammar of the modern Russian literary language,
Moscow, Nauka Publ., 767 p. (in Russian) Shmeleva, T.V. (1995), Subyektivnye aspekty russkogo vyskazyvaniya [Subjective aspects of the Russian utterance], Dissertation, Moscow, 35 p. (in Russian) Shmeleva, T.V. (1994), Semanticheskii sintaksis [Semantic Syntax], text of lectures,
Krasnoyarsk, Krasnoyarsk State University Publ., 47 p. (in Russian) Shmeleva, T.V. (1983), Kodeks rechevogo povedeniya [Code of Speech Behavior].
Russian Language Abroad, No. 1, pp. 72-77. (in Russian) Zolotova, G.A., Onipenko, N.K., Sidorova, M.Yu. (2004), Communicative grammar of the Russian language, Moscow, Vinogradov Institute of Russian Language of Russian Academy of Science Publ., 540 p. (in Russian)
INTERPRETATION POTENTIAL OF AN EXPLANATORY CONSTRUCTION (BASED ON THE EXAMPLE: YA GOVORYU, CHTO... (ISAY THAT...))
T.I. Steksova
Novosibirsk State Pedagogical University (Novosibirsk, Russia)
Abstract: The purpose of the article is to study the semantic content of a complex explanatory sentence with a subordinate object. The example of one construction is taken to reveal possible variants of the interpretation of the modus meaning of the main predicative unit. The author examines the functioning of the construction "ya govoryu, chto" (I say that) in the speech mode of interpretation. It is known that the construction "ya govoryu, chto" expresses speech, which is obvious and that's why this construction should be implicit. Explication of the meaning of speaking signals either about the specific features of the communicative situation, or (more often) about additional pragmatic tasks. Among the pragmatic tasks of using the studied construction, the author of the article distinguishes the following: clarification of your communicative intention; contrasting your point of view with another; strengthening categorical, insisting on your point of view; reduction of categoriality, guess and motivation of the utterance. The possibility of this construction to express the speakers' reflection on their speech activity is noted, while the construction is used as an "apology" for the choice and use of non-traditional language tools, for linguistic creativity. The presence of distinguished meanings is verified by introducing negation. The author comes to the conclusion about using this construction in speech to optimize the communication process in situations capable of leading the speaker to a communicative failure.
Key words: complex sentence, modus, communicative failure, interpretation mode.
For citation:
Steksova, T.I. (2018), Interpretation potential of an explanatory construction (based on the example: ya govoryu, chto... (I say that...)). Communication Studies, No. 2 (16), pp. 88-100. DOI: 10.25513/2413-6182.2018.2.88-100. (in Russian)
100 Раздел II. Современные дискурсивные практики
About the author:
Steksova Tatiana Ivanovna, Prof., Professor of the Chair of Modern Russian Language and Methods of Teaching
Corresponding author:
Postal address: corpus 3, 28, Vilyuiskaya ul., Novosibirsk, 630126, Russia
E-mail: [email protected]
Received: November 22, 2017
