CC BY
108
© 2006 г. М.А. Гулиев
ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗАЦИЯ ЭТНИЧЕСКОГО КОНФЛИКТА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ
В миротворческой перспективе этнический конфликт - политическая борьба, возникающая внутри государства и выходящая за пределы государственной территории. В аспекте возникновения конфликта речь идет о борьбе между этническими группами, в которую вовлечена государственная власть. В нем одна из этногрупп руководствуется идеологией национализма и требует своего политического признания в виде либо политической автономии, или, что чаще, политической независимости этногруппы в форме этнического государства, в котором этническая идентичность населения и правительства совпадают; либо политического преобладания этногруппы относительно иноэтничес-кого населения государства в форме привилегий. В обоих случаях конфликт возникает по этнической линии. Выполнение требований одной из сторон означает изменение государственного устройства общества или политического режима.
В этнологии и других социальных науках продолжается дискуссия о природе этноса (от греч. ethnos -народ, племя): существует ли этническая группа объективно или субъективно и каковы ее этнические признаки [1-5].
При ответе на первый вопрос И.П. Чернобровкин предлагает использовать системный подход, принципом которого является соотношение части и целого [6]. Правомерность системного подхода объясняется тем фактом, что большинство стран в мире имеет этнически неоднородное население, т.е. отмечается многообразием этнонимов. По данным Я.В. Чеснова, несмотря на процессы ассимиляции и смешанные браки, сегодня в мире насчитывается 1,6 тыс. этнонимов [7]. Этногруппа может рассматриваться частью общества, члены которой включаются в общественную систему через социальные роли и реализацию своих жизненных планов и способны к самоорганизации для взаимодействия с обществом, государством и международными организациями на дополняющей или альтернативной основе. Поскольку этногруппа функционирует в обществе, она - реальна, т.е. является объективно-субъективной общностью людей.
Этническая группа выполняет три вида функций в обществе. Хотя ее существование не обязательно предполагает цели и организацию, исследования свидетельствуют о стремлении этногрупп к организации своих действий ради достижения партикулярных целей: политического участия, защиты значимой собственности владений, взаимодействия с правительством и другими политическими институтами. Идеологически подобное взаимодействие требует логических обоснований в ситуации устанавливаемых различий между этническим коллективом и иноэтническим окружением. Логическая функция этногруппы выражается в этнической классификации, позволяющей смысловым образом упорядочить отношения этногруппы общества [8]. На экспрессивном (эмоциональном) уровне
этническое взаимодействие с обществом содержит нерациональный или психологический процесс этнической идентичности, который находится за пределами сферы осознаваемых коллективных целей [2, с. 32]. Психологическая функция группы состоит в том, что ее культура задает жизненные ценности, защищает индивидуальное самочувствие и психологическую стабильность в изменчивом мире. Политическая, логическая и психологическая функции этногруппы потому важны, что их нарушение приводит к этническому конфликту, вызывающему озабоченность правительств и мирового сообщества. Отвечая на вопрос об ее этнических признаках, исследователи нередко видят в культурных различиях существенную черту этнической отличительности [1, с. 252]. Однако культурные различия этногрупп изменяются в пространстве поселений и в историческом времени. Поэтому культурологический подход к этнической идентификации перестал быть преобладающим. Он дополняется социальным, акцентирующем внимание на географических, расовых факторах этнической отличительности и исторической памяти. Остается влиятельным определение этногруппы, предложенное М. Вебером. Членов этногруппы объединяет «субъективная вера в общее происхождение, которая поддерживает сходством физического типа или обычаями, или тем и другим, или воспоминаниями о колонизации и миграции; не имеет значения, насколько объективно существует кровная связь» [9]. В зависимости от ситуации отдельные групповые признаки могут быть объектом этнического подчеркивания. В совокупности они образуют этническую платформу объединения группы в контексте сотрудничества или конфликта.
Несмотря на разнообразие определений этногруп-пы, существует согласие относительно совокупности этнических признаков, хотя не все из них присутствуют в каждом случае. К ним относятся традиционная территория проживания, отличающиеся язык, этноним, культура (обычаи и религия). Эти признаки являются аскриптивными, поскольку находятся за пределами индивидуального контроля и с ним соглашаются члены референтной группы. Типичными считаются самоидентификация индивидов с этногруппой, делегирование ей доли ответственности за себя и готовность принять долю ответственности за других, а также вера в общее происхождение или общую историю.
Отдельные исследователи не рассматривают расу этнодифференцирующим признаком и проводят различие между расой и этногруппой. В этом случае этнос определяется в терминах культурной группы. В России культурологический подход развивали С.М. Широкогоров и Н.А. Бердяев. Этнограф Широкогоров определял этнос как группу людей, говорящую на одном языке, признающую свое единое происхождение, обладающую комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и освященных традицией
[10]. Бердяев, кроме признака «общей судьбы», подчеркивал роль природного окружения в формировании психического склада народа [11]. В советский период сходное определение этноса предлагал Ю.В. Бромлей: это - исторически сложившаяся совокупность людей, связанная общностью территории своего формирования, языка и культуры [12].
Некоторые западные этнологи также являются сторонниками культурологического понимания этноса. Например, П. Ван ден Берг различает расу как социальную классификацию, основанную на физических чертах людей, и этничность как классификацию, базирующуюся на сходстве культуры людей [13]. Ван ден Берг подразумевает под расой не совокупность генетически определяемых черт, которая сама по себе обусловливает социальные различия людей (эта расовая идеология отрицается большинством социальных ученых), а вид социальной классификации, применяемой членами общества. Аналогичное различие по критерию «желание и навязывание» проводят М. Оми и Г. Винант: расовая категоризация навязывается извне, а этническая категоризация осуществляется добровольно изнутри членами группы [14]. Из культурологического понимания этноса вытекает гипотеза о влиянии фактора угрозы культуре на этнополитическую активность.
Представители расовой антропологии, изучающей закономерности расовых признаков в качестве этнических идентификаторов, выступают против разделения расы и этнической принадлежности [15]. Раса является формой этничности. Расовая группа - это этническая группа, если ее члены извне или изнутри воспринимаются как обладающие отличительными физиологическими чертами: цвет кожи, лицевые черты, тип волос. Не только расовые группы имеют этнические признаки (например, культуру), но и многие внешне нерасовые этногруппы могут верить в свою физиологическую отличительность (например, оливковый цвет лица итальянцев). Различия между двумя типами групп подвижны, о чем свидетельствует историческая трансмутация некоторых расовых групп в нерасовые, например, ирландский этнос. Следовательно, этнические группы сохраняют способность к генетическому самоувековечению расовых различий. Этому способствует замкнутость брачных связей. От других социальных групп этногруппа отличается аскриптив-ными и генотипическими признаками.
Инициатором внутригосударственного этнического конфликта является националистическое движение. Понятие национализма по-разному определяется на различных уровнях анализа. Он включает: 1) этноцентризм, сочетание чувства этнической идентичности с нетерпимым отношением к другим народам; 2) идеологию этнического самоопределения в формах этнического государства или политического преобладания этногруппы; 3) социальное движение с общими целями его участников [16]. Эти определения порождают вопросы о соотношении понятий этногруппы и нации, национализма и патриотизма, националистического и классового движений.
Исторически термин «национализм» применялся к попыткам следовать раннесовременным моделям
совмещения государственных и этнических границ (определяемых территорией традиционного проживания этногруппы) и создания лояльности населения к национальному государству [17]. Он также обозначает распространенную после Второй мировой войны борьбу колониальных народов за независимость и образование суверенных государств. Позднее исследователи обнаружили двусмысленность слова «нация», что было помехой пониманию нынешнего национализма [3, 18]. Слишком редко границы государства и этногруппы, именуемой нацией, совпадали. Сегодня термин «нация» применяется в двух смыслах - политическом и эт-нополитическом. В первом - означает государственно организованное гражданское сообщество. Производное от этого смысла прилагательное «национальное» применяется для характеристики гражданской принадлежности, внешних и внутренних государственных интересов, отдельных суверенных государств, например, национальное государство, нация - государство, и международных правительственных организаций, например, ООН. В русском и других языках гражданская лояльность государству обозначаются термином «патриотизм» и относительно редко - словосочетанием «гражданский (государственный) национализм».
В объяснении природы этнического конфликта важно учитывать этнополитический смысл нации. Понятие нации обозначает этногруппу с одним или более признаками членства, которая политически мобилизована или способна к мобилизации. Иными словами, нация - этногруппа, имеющая или желающая иметь этнически идентичное правительство. Во избежание смысловой путаницы некоторые ученые используют прилагательное «этнический» для характеристики националистических явлений: «этнонационализм», «эт-нонационалистическая идеология», «этнонациональ-ный конфликт» [6, с. 13-15]. При характеристике групповой идентификации этнонационализм отличается от патриотизма, подразумевающего гражданскую преданность государству. Напротив, этнонационализм означает лояльность референтной этногруппе в сочетании с экзофобией. Этнонационализм - нетолерантная форма патриотизма. В данном исследовании будем применять понятие национализма в этнополитическом смысле, а вышеназванная терминология будет использована в качестве синонимов.
При изучении этнических конфликтов необходимо различать классовые и национальные движения. В XX в. в связи с институционализацией классовой борьбы социал-демократические движения постепенно теряли революционный характер. После распада мировой коммунистической системы они не исчезли, а продолжают воздействовать на политические институты, легитимность которых не ставят под сомнение. Сегодня в развитых странах и модернизируемых обществах социал-демократы выступают за усиление социальной функции государства, за справедливые системы вознаграждения и против дискриминации этнических меньшинств. Националистические движения же ставят под сомнение легитимность государства, например, в Хорватии, Словении, Бангладеш, Эритреи и иных странах, отделившихся от крупных государств, так-
же в Квебеке, Южном Судане, Испанской Каталонии, Абхазии и других государственных образованиях, не получивших независимости.
Миротворческой проблемой являются затяжные этнические конфликты. Э. Азар называет два их признака:
1) отсроченность окончания конфликта; «он кажется нерешаемым и вызывает повышенную озабоченность участников борьбы и окружения, например, конфликт в Ливане»;
2) повторяющийся конфликт; чередование мирных соглашений и вооруженной борьбы в одной и той же структурной ситуации, например, неразвитость отраслей производства, в которых заняты члены этногруп-пы, неинтегрированность социальной и политической систем [19]. Затяжные этнические конфликты длятся де сятилетиями.
По данным Г. Хеджа, на протяжении последних 50 лет доля стран, в которых возникали новые этнические конфликты, оставалась стабильной и составляла 1-2 % [20, с. 243-252]. Большинство этнических конфликтов в этот период имело затяжной характер. Они отличаются нелинейной динамикой, регулярным повторением вооруженной конфронтации. По данным Т. Гурра, после Второй мировой войны в этнические конфликты были вовлечены более 80 народов мира, из них более 30 стали участниками этнических войн [21]. Они возобновлялись в Анголе, Бурунди, Индии, Ираке, Либерии, Кот д'Ивуаре, Руанде, Судане, Северной Ирландии, Турции, Шри-Ланке, Эфиопии и в других странах. Этнические конфликты сопровождались повышенным кровопролитием. Сегодня они превратились в доминирующую форму насилия, более кровавую, чем межгосударственные войны. В 1990-е гг. уровень распространенности этнических войн в 4 раза превысил уровень 1950-х гг. [20, р. 244]. Этнические конфликты в странах Африки, Азии, Ближнего Востока, бывшей Югославии, на постсоветском пространстве привели к гибели миллионов людей. Для них характерна деструктивная региональная динамика, отличающаяся от ин-тегративных и умеренных форм национализма.
Национализм может быть основой альянсов независимых государств, например, Лига арабских государств (1945 г.), Совет по сотрудничеству стран Персидского залива (1981 г.). В отдельных случаях он влияет на добровольное объединение независимых государств, которое остается неустойчивым. В 1958 г. Египет и Сирия объединились в Объединенную Арабскую Республику, в которую также вошел Йемен. Вооруженный переворот в Сирии в 1961 г. привел к ее выходу из ОАР. В 1966 г. из ОАР вышел Йемен. Умеренный национализм означает этническое движение за автономию. Культурная автономия подразумевает полный контроль всех аспектов культурной жизни этногруппы, осуществляемый ее представителями. Он распространяется на образование, периодическую печать и СМИ. Политическая автономия охватывает все аспекты социальной, политической и экономической жизни эт-ногруппы за исключением международных отношений и безопасности. Сторонники политической автономии требуют федеральной государственной структуры. Эта
стратегия реально доступна этногруппе, имеющей достаточную местную базу ресурсов самосохранения.
Этнические конфликты являются миротворческой проблемой, потому что вызывают гибель гражданского населения и гуманитарные кризисы, связанные с массовым вынужденным перемещением населения.
Когда в 1950-м г. было создано Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ ООН), они были в основном людьми, бежавшими от действительного преследования со стороны тоталитарных режимов или вследствие опасений преследований. В сегодняшних перемещениях населения не последнюю роль играют политические репрессии и массовые нарушения прав человека. Но для большинства вынужденных переселенцев и беженцев основным источником угрозы является вооруженный конфликт на этнической почве. В постхолодный период этнические конфликты оказались особенно опасными для гражданского населения. Об этом свидетельствует соотношение жертв среди мирного населения и военных - в некоторых случаях оно было более 9:1 [22, с. 301, 304].
То, что гражданское население становится мишенью в вооруженном конфликте, - явление не новое в истории человечества. Тридцатилетняя война в Европе, завершившаяся заключением Вестфальского мирного договора в 1648 г., была одной из самых жестоких, когда-либо сотрясавших Европу, приведших к гибели половины населения и разрушивших всю инфраструктуру. На протяжении столетий во многих странах мира разыгрывались варианты этого сценария.
В постхолодный период отличительной чертой этнического конфликта стали вспышки насилия во всех слоях общества в условиях ослабления правительственной власти, которая до этого времени пользовалась поддержкой сверхдержавы или военно-политического блока государств. Вследствие возросшей мощности легких вооружений повысилась длительность и разрушительная сила конфликтов. В затяжном этническом конфликте война превратилась в «предприятие» [23]. Ее длительность определяется доходностью или прибылью для инициаторов конфликта, а не националистическими ценностями, которые присваиваются в результате победы. Боевики финансируют свои операции за счет эксплуатации природных ресурсов в районах, находящихся под их контролем. Коммерческие возможности глобализированной теневой экономики затмевают политические и идеологические соображения, побудившие первоначально взяться оппозицию за оружие. Прибыли, получаемые от теневой военной экономики, становятся силой, не дающей перевести конфликт в переговорное русло.
После Второй мировой войны наблюдался прогресс в области законов ведения войны. Все страны мира ратифицировали Женевские конвенции 1949 г., образующие основу международного гуманитарного права. Кроме того, 150 государств ратифицировали один или оба Дополнительных протокола 1977 г. к Женевским конвенциям. Несмотря на это в этнических конфликтах нормы гуманитарного права не соблюдаются. Во все больших масштабах в качестве мишени избирается гражданское население. Насилие в этническом конф-
ликте носит гендерный характер. Женщины подвергаются систематическим изнасилованиям. Молодые мужчины становятся объектами массовых убийств или насильственной мобилизации. Распространенным явлением стало использование в качестве комбатантов детей, а также стратегия запугивания населения путем совершения очевидных зверств, например, отсечение конечностей, применяемое боевиками Объединенного революционного фронта в Сьерра-Леоне [22, с. 304].
В ситуации затяжного конфликта получение гуманитарной помощи переселенцами часто чревато опасностью. Каждая из сторон боится, что гуманитарная помощь укрепит противника, а потому старается помешать оказанию такой помощи людям с другой стороны. При нефункциональном правительстве сотрудничество гуманитарных миссий с этноорганизациями в распределении помощи переселенцам может усиливать позиции радикальных лидеров. Доступность вынужденных переселенцев осложняется тем фактом, что они не всегда группируются в лагерях или поселениях. Они нередко рассеиваются по территории страны, чтобы избежать опознания. Многие живут в диаспоре или растворяются в городских трущобах. Они могут смешаться с другими пострадавшими от конфликта группами населения. Даже оценка их числа становится менее надежной, чем беженцев.
Вызванное этническим конфликтом перемещение внутри страны ломает жизнь не только отдельных лиц и семей, но и целых этносов и всего общества. Ущерб причиняется как покинутой территории, так и той, куда бегут лишенные крова люди. Могут быть разрушены социально-экономические системы, общинные структуры и традиционные дружеские межэтнические связи, что будет десятилетиями тормозить восстановление и развитие. Конфликты и перемещения населения могут выплеснуться за пределы страны на территории соседних государств и нарушать стабильность регионов.
Миротворческой проблемой является обеспечение безопасности и достойных условий жизни этнических беженцев. На начало XXI в. 150 млн людей жили за пределами стран своего происхождения, что составляет 2,5 % населения земного шара, или 1 из 40 человек. 15 млн из них, или 10 %, являются беженцами [24]. Массовые потоки беженцев усложняют процессы свободного перемещения населения, вызываемые глобализацией. Люди, вынужденные покинуть этническую родину из страха перед преследованием и этническими чистками, вливаются в широкий поток мигрантов, уезжающих в поисках возможностей лучшей социальной жизни или воссоединения с членами своей семьи. Давление иммиграционных потоков побудило государства обратиться к политике организованной миграции.
В историческом аспекте повышенное внимание к иммиграционному контролю - сравнительно новое явление. Перед Первой мировой войной небольшое число европейских государств и Япония налагали строгие ограничения на перемещение людей через их границу. Контроль передвижений был вызван, главным образом, попыткой предотвратить выезд квалифицированных специалистов и военноспособного населения. По
словам Д. Тарпея, «создание современной паспортной системы и использование подобных средств позволило отдельным государствам и международным системам государств монополизировать законное право разрешать перемещение людей в пределах их юрисдикции или выходить за ее рамки» [25].
За последние 15 лет развитые страны испытали повышенное давление иммиграционных потоков в значительной степени вследствие технологических достижений, которые облегчили возможности передвижения. Многие государства приняли иммиграционные законодательства, в соответствие с которыми в страну допускаются иммигранты из трех различных потоков: для воссоединения семей, с целью получения работы, образования, вложения капитала, а также по гуманитарным соображениям. Хотя в законодательных актах эти категории четко разделены, в реальности границы между ними размыты и во многом они взаимосвязаны. По данным УВКБ ООН, этнические беженцы предпочитают искать убежище в развитых странах [22, с. 349]. При вводимых ограничениях на иммиграцию единственная часть потока, по поводу которого правительства делают послабления, - это гуманитарный поток. К этому побуждают Конвенция ООН о статусе беженцев 1951 г. и Протокол 1967 г. к ней, согласно которым государства принимают на себя обязательства не возвращать беженцев в страну, где им грозит вероятное преследование. Прием беженцев происходит ценой перекрытия других каналов легальной иммиграции. Например, США сузили, а европейские страны фактически свернули официальные программы миграции рабочей силы, несмотря на резкое сокращение собственных трудовых ресурсов. Возросли попытки иммигрантов, не являющихся беженцами, использовать канал предоставления убежища с целью получения законного основания для пребывания в развитых странах.
Возрождение ксенофобии местного населения к этническим беженцам и боязнь государств потерять контроль над въездом на территорию побуждают принимать все более строгие меры по предотвращению незаконной миграции. Это имеет место не только в Европе и в Северной Америке. Каждая страна, добившаяся большего процветания, чем ее соседи, убеждается, что платой за успех становится растущее иммиграционное давление. Региональные лидеры экономического развития, такие как Россия, Мексика, Южная Африка, Таиланд, вынуждены бороться с несанкционированным въездом людей с территорий более бедных и зачастую политически нестабильных соседних государств. Контроль несанкционированного въезда в государство не позволяет беженцам переселиться в ту страну, в которой они могли бы почувствовать себя в безопасности. «В результате некоторые беженцы прибегают к опасным и дорогостоящим услугам контрабандистов и торговцев людьми, чтобы обойти высокие барьеры - как физические, так и административные, -которые отделяют их от безопасного существования» [22, с. 306].
Миротворческой проблемой остается угроза жизни персоналу гуманитарных миссий, оказывающих помощь вынужденным переселенцам и беженцам. Эта
угроза существовала еще в период холодной войны. Об этом, например, свидетельствует полевой отчет, составленный в июле 1964 г. сотрудником УВКБ ООН Франсуа Прециози, работавшим в лагере руандийских беженцев в Конго: «Если я, как может показаться, рискую, часто отправляясь на линию фронта, то вовсе не из чистого любопытства, а для того, чтобы, когда придет время, иметь возможность вмешаться и попытаться предотвратить любые необдуманные действия против беженцев как в поле, так и в центрах, куда их переселили. Для этого необходимо, чтобы офицеры и солдаты привыкли ко мне, следовательно, я должен часто бывать у них». Шесть недель спустя 18 августа 1964 г. Прециози и сотрудник Международной организации труда были убиты в лагере беженцев в Конго, когда они пытались защитить руандийских беженцев [22, с. 222]. Во всем мире персонал гуманитарных организаций функционирует в условиях повышенного риска. До конца холодной войны работники УВКБ ООН и других гуманитарных организаций в основном избегали бывать в районах активных военных действий. Только Международный комитет Красного Креста (МКК) и немногие неправительственные организации (НПО) действовали в гуще событий.
В постхолодный период возросла угроза вооруженных нападений на персонал гуманитарных организаций. Она была связана с повышением активности гуманитарных миссий, стремившихся смягчить бедствия и страдания гражданского населения, не дожидаясь окончания вооруженного конфликта. Увеличилось число сотрудников гуманитарных организаций, раненных и убитых при исполнении своих служебных обязанностей. По данным УВКБ ООН, за период с 1 января 1992 г. по 31 декабря 1999 г. 184 международных и местных сотрудника ООН погибли при выполнении гуманитарной миссии. За этот же период произошло свыше 60 случаев захвата сотрудников ООН в качестве заложников. Если учитывать гибель сотрудников НПО, эти мрачные цифры будут значительно выше [22, с. 223].
Часто работники гуманитарных организаций становятся жертвами противопехотных мин или подвергаются риску во время нападений на места проживания гражданского населения. Во время боснийского конфликта 40 сотрудников гуманитарных организаций было убито, многие получили ранения во время артиллерийских обстрелов Сараево, где в начале 1994 г. по городу ежедневно выпускалось по 1 200 снарядов [26]. В это время УВКБ ООН впервые начало повседневно использовать бронированные автомобили и снабдило своих сотрудников пуленепробиваемыми жилетами. Чтобы избежать нападения, гуманитарные организации применяют отличительные знаки, используют белые автомобили с хорошо заметными флагами и эмблемами. Во многих случаях они не дают надежной защиты. В районах вооруженного конфликта никто не может чувствовать себя в безопасности. Сотрудники гуманитарных миссий в своих сверкающих белых автомобилях с дорогостоящим оборудованием становятся главными объектами нападения преступников и потенциальными заложниками.
Угроза безопасности персоналу гуманитарных организаций возрастает в связи с неприятием конфликтными сторонами гуманитарных миссий. Оказание экстренной гуманитарной помощи может восприниматься пособничеством противнику. Порой сотрудники гуманитарных организаций подозреваются в передаче секретной информации. Они могут стать нежелательными свидетелями преступлений, которые воюющие стороны желают скрыть. Нанятый гуманитарными организациями на местах персонал подвергается еще большему риску из-за своей этнической принадлежности, нежели международные сотрудники. В Руанде, Сомали, Танзании, Либерии, на Балканах, Восточном Тиморе и других странах правительства не выделяют войска и другие ресурсы для повышения безопасности гуманитарных организаций. Сотрудники гуманитарных миссий вынуждены работать на свой страх и риск, подвергая опасности свою жизнь и пытаясь защитить других людей и оказать им помощь. В результате внешняя гуманитарная помощь во все большей степени возлагается на военных миротворцев. Они сопровождают колонны с гуманитарной помощью, снимают противопехотные мины, контролируют аэропорты и восстанавливают дороги и мосты на труднодоступной территории. Поскольку миротворческие военные операции требуют решения Совета безопасности ООН, эффективность гуманитарной помощи вынужденным переселенцам и беженцам снижается.
Итак, интернационализация этнического конфликта означает вовлечение в затяжную внутригосударственную борьбу международных сил, заинтересованных в продолжении конфликта. В современных условиях этнические конфликты превратились в миротворческую проблему мирового сообщества. Сегодня они стали доминирующей формой насилия, более кровавой и продолжительной, чем межгосударственные войны. К началу XXI в. конфликты в странах Африки, Азии, Ближнего Востока, на Балканах, постсоветском пространстве привели к гибели миллионов людей, десяткам миллионов перемещенных лиц и беженцев и огромным материальным потерям. Этнические конфликты принимают затяжной характер, длятся десятилетиями. Для них становится характерной нелинейная динамика, возобновляющаяся вооруженная борьба с повышенной интенсивностью. Во многих конфликтах с помощью миротворцев проводятся мирные переговоры по требованиям сецессии, ирредентизма и подписываются мирные соглашения. Паузы в войне используются радикальными националистами для привлечения внешних пособников и мобилизации новых ресурсов возобновления вооруженного конфликта. Временная толерантность конфликтных сторон сменяется нетерпимостью к эстетическому противнику.
Затяжные этнические конфликты вызывают гибель гражданского населения и гуманитарные кризисы, связанные с массовыми вынужденными перемещениями населения. Политическая нетерпимость участников конфликта проявляется в выборе в качестве лишений гражданского населения, молодого поколения и детей. Вызванные конфликтом перемещения населения ломают жизнь отдельных людей, семей и этносов. Потоки
гражданского населения выходят за пределы страны на территории соседних государств и нарушают политическую стабильность регионов. Оказание гуманитарной помощи перемещенным лицам и беженцам затрудняют продолжающийся этнический конфликт, милитаризация лагерей беженцев, угроза безопасности персоналу гуманитарных миссий, иммиграционные ограничения принимающих стран.
Затяжные внутригосударственные конфликты обнаруживают слабость правительств модернизируемых обществ в контроле за порядком и соблюдением прав человека. Местные этнические конфликты интернационализируются, распространяются в региональном пространстве, выходят за пределы государства и создают угрозу международной безопасности.
Литература
1. Садохин А.П. Этнология. М., 2000. С. 78-79.
2. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 2000. С. 29-32.
3. Авксентьев В.А. Этническая конфликтология: в поисках научной парадигмы. Ставрополь, 2001. С. 22-23.
4. ДенисоваГ.С., РадовельМ.Р. Этносоциология. Ростов н/Д, 2000. С. 23-28.
5. Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в современной России. М., 2003. С. 22-26.
6. Чернобровкин И.П. Этнонациональный конфликт: природа, типы и социальный контроль. Ростов н/Д, 2003. С. 8.
7. Чеснов Я.В. Лекции по исторической этнологии: Учеб. пос. М., 1998. С. 107.
8. Этническая ономистика / Отв. ред. Р.Ш. Джарылгасинова, В.Н. Никонов. М., 1984. С. 3-4.
9. WeberM. Economy and society. Berkely, 1978. P. 389.
10. Садохин А.П. Этнология. М., 1999. С. 83.
11. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 8.
12. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1981. С. 57-58.
13. Berghe P., van den. Race and Ethnicity: Sociobiological Perspective // Ethnic and Racial Studies. 1994. Vol. 1. P. 403.
14. OmiM. and WinantH. Racial Formation in the United States: from the 1960s to 1990s. N.Y. 1994. P.5.
15. IV конгресс этнографов и антропологов России. Нальчик, 20-23 сентября 2001 г.: Тез. докл. М., 2001.
16. Национализм // Аберкромби Н. Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь. М., 1999. С. 181-183; Национализм // Социология: Краткий тематический словарь / Под ред. Ю.Г. Волкова. М., 2001. С. 203.
17. Minoque K.R. Nationalism. N.Y., 1967. P. 12; Kohn H. Nationalism // International Encyclopedia of the Social Sciences. Vol. 11. N.Y. 1968.
18. Connor W. The Politics of Ethnonationalism // J. of International affairs. 1972. Vol. 27. № 1. P. 7-32
19. Azar E. Protracted International Conflicts: Ten Proposition // International Conflict Resolution / Ed. by E. Azar, J. Barton. Boulder, 1986. P. 28.
20. Herge H. The Duration and Termination of Civil War // J. of Peace Recearch. 2004. Vol. 41 (3).
21. Gurr T. Ethnic Conflict on the Wane // Foreign Affairs. 2000. Vol. 79 (3). P. 52-64.
22. Положение беженцев в мире. Пятьдесят лет гуманитарной деятельности УВКБ ООН. М., 2001.
23. Collier P., Hoeffler А., Soderbom M. On the Duration of Civil War // J. of Peace Research. 2004. Vol. 41 (3). P. 256.
24. Harding J. The Uninvited: Refugees at the rich Man's Gate. Profile Books. L., 2000. P. 7.
25. Torpey J. The Invention of Passport. Cambridge, 2000. P. 9.
26. Cases and Comment // International J. of Refugees . Law. 1994. Vol. 6 (1). P. 97.
6 июля 2006 г.
Филиал Северо-Кавказского государственного технического университета в г. Назрань
© 2006 г. Г.М. Кобцев
О СОВРЕМЕННОЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКЕ ПО ДЕКРИМИНАЛИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА
В последние годы в России существенно возросла значимость проблем защиты общества от криминальных угроз и обеспечения безопасности граждан. На протяжении всего периода перехода к рынку вопросы внутренней безопасности остаются в числе наиболее волнующих население страны. Большая часть населения недовольна экономической политикой государства (рост цен, повышение уровня безработицы), обеспокоена ростом преступности, слабостью, беспомощностью государственной и местной власти в решении социальных проблем населения. Следовательно, проблема безопасности входит в «ядро» социальных проблем, от которых сегодня страдают миллионы людей.
Разгул криминальной стихии занимает ведущие места в числе наиболее острых социальных проблем. Сводки новостей зачастую начинаются с сообщений о террористических актах и взрывах, громких заказ-
ных убийствах, крупных мошенничествах, страшных пожарах и массовых отравлениях. Чтобы не потерять ориентиров и не грешить против средств массовой информации, которые в погоне за сенсациями создают в обществе ощущение «осажденной крепости», конечно, необходимо соотносить уровень криминальной статистики с международными данными, с фактами из нашего недавнего прошлого. Иначе мы можем оказаться дезинформированными и направить на устранение возникшей проблемы неадекватные силы.
Впрочем, в вопросах безопасности личности никакие охранные или превентивные меры не оказываются излишними. И в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию Президент РФ выразил неудовлетворенность состоянием дел в этой области: «Ключевой вопрос любой власти - это доверие граждан государству. Степень этого доверия напрямую оп-
