CC BY
87
Вопросы уголовного, уголовно-исполнительного права и криминологии
УДК 343(470)(091)
интересы правосудия как объект охраны
в уголовном праве московского государства
© Георгиевский Э. В., Кравцов Р. В., 2016
Иркутский государственный университет, г. Иркутск
Исследуется процесс развития преступных посягательств на интересы правосудия в русском централизованном государстве периода XV—XVII вв. Анализу подвергнуты основные законодательные акты указанного периода — Судебники, Соборное уложение, а также ряд иных.
Ключевые слова: преступления против правосудия; неправый суд; недельщик; ябедничество; укрывательство преступлений.
Вектор правосудия эпохи становления и развития сословно-предста-вительной монархии в России развивался в направлении от обвинительного процесса, который фрагментарно получил свое законодательное закрепление в первых актах древнерусского государства, к процессу инквизиционному, при котором символические способы обнаружения истины (ордалии) уступают место пыточным способам. «В судопроизводстве по уголовным делам, — пишет А. Г. Маньков, — господствовал розыскной инквизиционный процесс, в котором активная роль принадлежала судьям как представителям государственной власти. Важнейшей особенностью феодального права была решающая доказательная сила признания в преступлении, чего добивались обычно с помощью пытки. Не каждый мог выдержать неоднократные пытки, признавался в преступлении, хотя это могло и не соответствовать действительности, или оговаривал других. Оговор на пытке соучастников преступления, если таковых не было в наличии, приводил к заключению подсудимых в тюрьму сроком на месяц, в течение которого производился сыск соучастников. Независимо от его результата осужденных по истечении месяца казнили» [1].
В указанную эпоху судебная власть в России подразделялась на центральную и местную. Местная судебная власть сосредотачивалась в уездах, в которых находились правительственные постоянные и временные судьи (волостели, тиуны, губные старо-
сты, излюбленные судьи) и вотчинные судьи, творившие частный суд в собственных владениях. Центральную судебную власть, сосредоточенную в Москве и иных стольных удельных городах, представляли князья и бояре [2].
Судебник 1497 г. содержал целый ряд преступлений против правосудия, а также служебных преступлений судебных должностных лиц. «Довольно много внимания в Судебнике, — пишет А. Рожнов, — уделялось преступлениям против правосудия и примыкавшим к ним преступлениям судебных чиновников, что доказывало осознание законодателем важнейшей роли суда и содействующих ему органов и лиц в механизме государства и необходимости обеспечения, в том числе с помощью средств уголовного права, эффективной судебной деятельности. Как полагает, например, А. Н. Сквозников, в Судебнике 1497 г. еще не существовало четкого различия между судебной ошибкой (непреднамеренного действия судьи) и должностным преступлением. Отсутствие же санкций за преступления против правосудия вело к постоянной путанице и сложностям в разрешении данных категорий дел [3].
Закрепленные Судебником преступления этого рода распадались на служебные преступления должностных лиц судебного ведомства и преступления, совершаемые частными лицами [4]. Согласно мнению А. А. Рожнова, Судебник 1497 г. в отношении судей ввел два запрета. Во-первых, судья был не вправе отказывать обративше-
муся к нему лицу за судебной защитой, во-вторых, Судебник отменял возможность получения судьей «посулов» за выполнение своих служебных обязанностей [5]. Согласно данным С. И. Штамм, массовые злоупотребления должностных судебных лиц сначала вызвали таксирование посулов, а затем и вовсе привели к их законодательному запрету. И если Судебник 1497 г. лишь запрещал брать посулы, без установления каких-либо санкций, то Судебник 1550 г. за вынесение неправильного решения в результате получения взятки (умышленное неправосудие) карал возмещением тройной суммы иска, а также применением собственно уголовного наказания [6].
В соответствии со ст. 2 Судебника 1497 г. судья обязан был принять просившего в строгом соответствии со своей компетенцией. В том случае, если дело являлось неподсудным судье, он обязан был передать дело по подсудности, известив об этом великого князя [7].
Уголовную ответственность за «неправый суд» устанавливала ст. 19 Судебника 1497 г. Если решение судьей выносилось без надлежащего рассмотрения дела в суде, то такое решение признавалось незаконным, а ответчику возвращалось все то, что было взыскано с него. Но судья за это ответственности не нес, просто дело могло быть передано другому судье [8]. А. А. Рожнов, рассуждая о том, какое неправосудное дело предусматривалось ст. 19, приходит к выводу, что речь в Судебнике идет именно о «безхитростном» неправосудии. Именно поэтому судья, вынесший неправосудное решение, не подлежал уголовной ответственности [9].
Запрет брать посулы устанавливался также для всех иных участников судопроизводства (остальной судебный персонал), к которым относились: дьяки, приставы (недельщики), тиуны, холопы-кормленщики, сборщики пошлин. Их служебные обязанности также регламентировались Судебником 1497 г., который запрещал недельщикам исполнять свои обязанности по месту жительства, отдавать арестованных преступников на поруки без доклада и т. д. Как полагает А. А. Рожнов, существенным недостатком данного законодательного акта являлось именно то, что он не устанавливал конкретных видов наказаний, что снижало превентивный потенциал уголовно-правовых норм [10]. Нужно отме-
тить, что, по мнению И. В. Дворянскова, А. И. Друзина и А. И. Чучаева, недельщик представлял собой судебное должностное лицо, функциями которого являлись: вызов на суд сторон, арест и даже пытка обвиняемых. Практически, согласно точке зрения указанных авторов, недельщик являлся аналогом современного следователя, дознавателя и оперативного работника. «Недель-щик подчинялся непосредственно суду, решением которого предоставлялся истцу для помощи в отыскании ответчика и обеспечения его явки. Жалование недельщик получал не от государства, а от заинтересованной стороны, что, по нашему мнению, практически исключало его беспристрастность» [11].
Что касается преступлений, совершаемых против интересов правосудия частными лицами (общими субъектами), то в Судебнике 1497 г. их было несколько. Во-первых, ябедничество (ст. 39), т. е. ложное обвинение лица в совершении преступления. По словам А. В. Лохвицкого, ябедничество всегда было бедой России. При известном состоянии законов оно процветало, а ябедники становились язвою общества
[12]. Нужно отметить, что ябедничество каралось по Судебнику смертной казнью
[13]. Статья 50 предусматривала неявку послуха (свидетеля) в суд, что влекло выплату всей суммы иска, убытков и пошлины [14]. Согласно точке зрения И. В. Стрыгиной, подобное внимание к свидетельским показаниям было далеко не случайным. К моменту принятия Судебника 1497 г. поле, присяга и ордалии как виды доказательств начали интенсивно вытесняться, а свидетельские показания (послушество), наоборот, приобретают важное значение [15]. Статья 67 регламентировала ответственность за лжесвидетельство: «...а послухам не видев не послушествовати, а видевши сказати правду». И вновь наказание предполагает только лишь полное возмещение убытков и расходов, понесенных потерпевшим [16]. Интересной представляется ст. 68 Судебника 1497 г. В ней устанавливается ответственность лиц («опришных»), т. е. посторонних, которые отказываются по каким-либо причинам покинуть место судебного поединка. Не являясь поручниками или стряпчими, такие лица создают опасность неправомерного вмешательства в ход судебного разбирательства (поединка) [17]. По мнению
А. А. Рожнова, эти опришные лица нарушали принцип равенства сторон в поединке, ставили под сомнение справедливость судебного решения [18].
По словам А. А. Рожнова, преступления против суда и судебной власти у разработчиков Судебника 1550 г. явно вызывали повышенный интерес. И действительно, именно со статей, посвященных защите праведного суда, и начинается Судебник 1550 г. Вновь статьи, устанавливающие ответственность за посягательство против интересов правосудия, делились на две большие группы в зависимости от субъекта. Первую группу составляли посягательства, где субъект являлся специальным (судья, судебный чиновник любого ранга), во второй группе находились посягательства, совершаемые общими субъектами. Первая группа условно представляла собой посягательства на интересы правосудия «изнутри», вторая — «снаружи».
Статья 1 Судебника 1550 г. посвящалась порядку осуществления суда. К судьям добавлялись казначеи и дворецкие как представители высшей власти, а также представители служилой бюрократии — дьяки [19]. В ст. 2—5 рассматриваются положения, касающиеся злоупотреблений при осуществлении суда. Бесхитростное (вследствие неопытности, добросовестного заблуждения) неправосудие влекло для судьи полное материальное возмещение всех издержек по судопроизводству. Это, по мнению И. В. Дворянскова, А. И. Дру-зина и А. И. Чучаева, была первая попытка российского законодателя отграничить судебную ошибку от преступлений по должности [20]. А вот неправосудное решение, вынесенное вследствие получения взятки, каралось уже дифференцированно. В этом случае судьи несли не только материальную (восстановительную), но и уголовную ответственность. При этом уголовное наказание в отношении высших должностных лиц определялось царем («а в пене, что государь укажет»). Для дьяков, помимо возмещения материального ущерба, предусматривалось тюремное заключение. Подьячий подлежал торговой казни — битью кнутом [21].
Статья 6 Судебника 1550 г. регламентирует ответственность за ябедничество, т. е. умышленное обвинение судьи в вынесении якобы неправосудного приговора. Наказание «сверх вины» предполагало дополни-
тельное битье кнутом и тюремное заключение. Кроме этого, битью кнутом и тюремному заключению подлежали лица, ложно обвинившие дьяка или подьячего в составлении подложного судебного протокола (ст. 6), судью или лицо из вспомогательного судебного персонала — во взимании лишних судебных пошлин (ст. 8—11, 33) [22]. Определенной формой ябедничества, по мнению ряда исследователей, являлась попытка умышленно завысить сумму иска в ст. 72 [23]. «Должностными преступлениями судебных чиновников, — утверждает А. А. Рожнов, — считались взимание судебных пошлин сверх законной таксы (ст. 8—11, 33 и др.), халатность судьи (ст. 4), дьяка (ст. 28, 41) или недельщика (ст. 47), составление дьяком или подьячим подложного судебного протокола за взятку (ст. 4, 5), хранение подьячим судебной документации (ст. 28, 41), нарушение дьяком или недельщиком порядка составления или подписания приставных грамот (ст. 44), получение недельщиком взятки (ст. 32) и незаконные действия помощников недельщика — "ездоков" и "заговорщиков" (ст. 47)» [24].
Статья 53 Судебника 1550 г. устанавливала ответственность за освобождение подследственного за взятку. И вновь в качестве наказания — материальное возмещение ущерба, предварительное заключение и торговая казнь недельщику. Статья 54 регламентировала ответственность за незаконную отдачу на поруки без обращения в вышестоящую инстанцию или продажу татя без боярского ведома в холопы [25].
Особое внимание привлекает ст. 69, в соответствии с которой устанавливалась уголовная и материальная ответственность за надлежащее оформление процедуры суда. Если устанавливалось, что суд был не таков, каким является протокол, зафиксировавший иной ход или обстоятельства дела, то наказанием являлось «что Государь укажет» [26]. Вообще наличие письменной судебной документации предоставляло возможность недобросовестным судебным чиновникам осуществлять должностные подлоги. Судные списки хранили у себя и судные мужи (дворские, сотские, старосты, целовальники) [27].
Предусматривали посягательства на основы правосудия в Московском царстве губные и земские грамоты, а также Уставные книги Разбойного приказа.
Согласно точке зрения А. А. Рожнова, преступления против правосудия, совершаемые должностными лицами губных и земских органов, были двоякого рода. Во-первых, уголовно наказуемыми являлись умышленное неправосудие выборных старост и целовальников, злоупотребление ими своими служебными полномочиями, которые выражались во взяточничестве и исполнении своих обязанностей во вред правосудию, различные пристрастия в работе, должностные подлоги. Во-вторых, такие лица несли ответственность за невыполнение или ненадлежащее выполнение своих обязанностей, связанных с задержанием и надлежащей охраной преступников, неосуществлением судебно-надзорных функций [28].
О том, что интересы правосудия в Московском государстве действительно являлись одним из самых важных объектов, свидетельствует еще целый ряд нормативных актов исследуемой эпохи. Одним из таких актов являлся Приговор о лжесвидетельстве 1582 г. Данный Приговор предусматривал следующие виды преступлений против правосудия:
а) подача истцом или его представителем завышенного иска;
б) сознательное введение истцом суда в заблуждение путем судоговорения «не по делу»;
в) клевета на ответчика, ложное обвинение ответчика в убийстве или государственной измене;
г) дача истцом ложных показаний или предъявление подложного иска;
д) подкуп противной стороной судебного поверенного;
е) попустительство судьи ябеднику, кро-молнику или составнику [29].
Статейный список от 11 января 1628 г. предусматривал уклонение ответчика от дачи на поруки о явке в суд, повторную неявку в суд и лжесвидетельство [30].
Соборное уложение 1649 г. продолжило курс на более четкую дифференциацию преступлений, посягающих на судебную власть и правосудие как со стороны специальных, так и общих субъектов. При этом к уже вполне сформировавшимся посягательствам на основы правосудия добавились некоторые новые составы. Как полагает А. Г. Маньков, преступления должностных лиц судебных органов составляли достаточно большую группу в Соборном уложении. «Основной вид преступлений здесь состав-
лял неправый суд, — пишет А. Г. Маньков, — за взятку или в результате пристрастного отношения к подсудимому в результате дружбы или вражды. Мотив о посуле как о служебном преступлении является одним из доминирующих в Уложении в части приказного и воеводского управления и судопроизводства, свидетельствуя о процветании коррупции и произвола среди феодальной администрации. При неправом суде истцов иск обращался против судей любого звания, повинных в этом, причем в тройном размере. С них же взыскивались судебные пошлины, пересуд и правый десяток, которые шли в пользу казны. Судьи снимались с должностей, думные чины лишались чести, а недумные подвергались торговой казни (X, 5, 6, 15). Аналогичные кары за те же преступления предусматривались и в отношении судей патриаршего двора (XII, 2). При подобных обстоятельствах те же санкции распространялись на городовых воевод и дьяков (Х, 5—8)» [31]. Предусматривало Соборное уложение возможность получения взятки не самим судьей, а его родственниками (ст. 7). В этом случае судья не нес ответственности, но закон обязывал «сыскивать накрепко», т. е. устанавливать такие случаи.
Устанавливалась уголовная ответственность за нерадивое отношение к своим обязанностям судейских чиновников среднего звена. Преступлениями таких субъектов признавались: волокита при рассмотрении дел в приказах, внесение изменений в тексты судных списков, вынос судного дела из приказа «для хитрости» [32]. Кроме того, по велению дьяка, который получил посул, подьячий мог ненадлежащим образом оформить дело. Дьяку за это могла быть назначена торговая казнь и лишение должности, подьячему — отсечение руки [33].
Карались прегрешения перед судом и низового чиновного аппарата. Приставам, недельщикам, губным целовальникам запрещалось брать лишние поборы («хоженое»), в обмен на посул предоставлять татям и разбойникам совершать побеги или без доклада воеводе передавать таких преступников на поруки [34].
К числу преступлений против правосудия, которые совершались частными лицами, относились:
1) подача челобитной на Высочайшее имя без предварительного обращения в нижестоящие инстанции;
2) ябедничество, совершенное путем ложного обвинения лица в совершении преступления (VII, 12, 31), предъявления «поклепного» (Х, 18, 212), завышения стоимости иска (Х, 19);
3) повторная подача иска по уже решенному судом делу (Х, 154);
4) злостное уклонение ответчика от оформления на себя поруки о явке в суд (Х, 119, 139—141), сопротивление ответчика отдаче на поруки (Х, 142);
5) убийство судьи, причинение вреда его здоровью, бесчестье судьи «в приказе, или где ни буди» (Х, 106);
6) неуважение к суду в форме брани истца и ответчика перед судьями (Х, 105). Согласно точке зрения А. А. Рожнова, если такие конфликты происходили не в присутствии судей в здании суда, то они не карались;
7) дача обыскными людьми ложных или противоречивых показаний либо отказ от дачи показаний (Х, 161—163, 164);
8) лжесвидетельство (Х, 170, 252);
9) лжеприсяга предусматривалась несколькими статьями Соборного уложения и, по мнению ряда ученых, являлась не только посягательством на основы правосудия, но и преступлением против веры;
10) подкидывание виновному лжеулик (XXI, 55, 56);
11) воспрепятствование выемке поличного или проведению обыска либо отнятие поличного у пристава или понятых (XXI, 57, 87);
12) «выбитие» преступника у лиц, которые были посланы для его задержания и доставления (XXI, 81);
13) примирение потерпевшего с разбойником (XXI, 31);
14) неисполнение решения третейского суда (XV, 5);
15) укрывательство преступления [35].
Кроме того, по мнению И. В. Стры-
гиной, в ст. 186—188 Соборного уложения начинает формироваться новый состав преступления против правосудия — вымогательство путем предъявления поклепного иска. «В условиях волокиты, взяточничества, которые имели место в суде XVII в., сам факт предъявления иска мог грозить ответчику — даже ни в чем неповинному — большими осложнениями и убытками. Поэтому ему было выгоднее откупиться от вымогательства, чем доказывать свою правоту в суде. Соборное уложение предусматривало простой и квалифицированный
виды поклепного иска, квалифицирующим обстоятельством которого являлся рецидив» [36]. Посягательство на судей различного ранга, по мнению Э. М. Агджаева, преследовало определенные цели. В том числе одной из таких целей являлось воспрепятствование деятельности судьи или месть за такую деятельность. «В пользу такого вывода, — пишет Э. М. Агджаев, — свидетельствует то, что данные составы помещены вместе с нормами, регламентирующими процессуальную деятельность суда, следовательно, указанные составы направлены на обеспечение нормальной деятельности судей и их безопасности при осуществлении своих полномочий» [37]. Очевидно, с данной точкой зрения можно согласиться.
Еще одну достаточно интересную особенность Соборного уложения в вопросе формирования преступлений против правосудия отмечают И. В. Дворянсков, А. И. Дру-зин и А. И. Чучаев. По мнению исследователей, в соответствии со ст. 173 и 177 Соборного уложения значительно ограничивались права женщин в вопросах дачи свидетельских показаний. Во-первых, женщины допускались к судебному разбирательству только после осуществления особой процедуры (крестного целования перед образом). Во-вторых, свидетельские показания женщин против своих мужей фактически не имели никакого процессуального «веса» [38].
Еще одним законодательным актом второй половины XVII в. были Новоуказные статьи 1669 г. В том числе в них предусматривался ряд составов против правосудия. Так, получает дальнейшее развитие такой состав, как попытка отбить («выбить») «оговорных» людей. По Новоуказным статьям это каралось ссылкой в Сибирь, в отличие от Соборного уложения, которое за подобное карало торговой казнью (битьем кнутом). «Ряд статей, — пишет А. Г. Мань-ков, — посвящен поличному как вещественному доказательству в уголовном судопроизводстве. В основном законоположения в этой части остались прежними, но есть и некоторые новшества. Сопротивление изъятию поличного в доме каралось возмещением убытка лицу, а сверх этого на знатных людей налагались пени, а "мелких" били батогами» [39]. ^
1. Маньков А. Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. СПб., 1998. С. 195.
2. См.: Фетищев Д. В. Судебная власть в современном государстве: сравнительно-правовое исследование (история, теория и практика). М., 2007. С. 74.
3. Сквозников А. Н. Ответственность за преступления против правосудия и интересов государственной службы по Судебникам 1497 и 1550 гг. // Вестн. Самар. гуманитар. акад. Сер. Право. 2012. № 1 (11). С. 81.
4. Рожнов А. А. История уголовного права Московского государства (XIV-XVП вв.). М., 2012. С. 100-101.
5. Там же. С. 101.
6. См.: Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. М., 1986. С. 173.
7. См.: Штамм С. И. Судебник 1497 г. М., 1955. С. 74.
8. Там же. С. 79.
9. Рожнов А. А. История уголовного права ... С. 101.
10. Там же. С. 102.
11. Дворянсков И. В., Друзин А. И., Чучаев А. И. Уголовно-правовая охрана отправления правосудия (историко-правовое исследование). М., 2002. С. 24.
12. Лохвицкий А. В. Курс русского уголовного права. СПб., 1867. С. 432.
13. См.: Штамм С. И. Судебник 1497 г. С. 88.
14. Там же. С. 92.
15. Стрыгина И. В. Очерк истории преступлений против правосудия по уголовному законодательству досоветского периода // Социально-экономические явления и процессы. 2012. № 10 (44). С. 219.
16. См.: Штамм С. И. Судебник 1497 г. С. 99.
17. Там же. С. 99.
18. Рожнов А. А. История уголовного права ... С. 103.
19. См.: Российское законодательство X—XX веков : тексты и коммент. В 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. М., 1985. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. С. 131.
20. Дворянсков И. В., Друзин А. И., Чучаев А. И. Указ. соч. С. 32.
21. См.: Российское законодательство X—XX веков. Т. 2. С. 131—132.
22. См.: Рожнов А. А. Указ. соч. С. 136—137.
23. См.: Российское законодательство X—XX веков. Т. 2. С. 156.
24. Рожнов А. А. Указ. соч. С. 137—138.
25. Сквозников А. Н. Ответственность за преступления против правосудия и интересов государственной службы по Судебникам 1497 и 1550 гг. С. 82—83.
26. Там же. С. 83.
27. См.: Фетищев Д. В. Указ. соч. С. 74.
28. Рожнов А. А. Указ. соч. С. 151—153.
29. Там же. С. 165—166.
30. Там же. С. 166.
31. Маньков А. Г. Уложение 1649 г. Кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 218.
32. Там же. С. 219.
33. Там же. С. 219—220.
34. Там же.
35. См.: Рожнов А. А. Указ. соч. С. 213—214.
36. Стрыгина И. В. Указ. соч. С. 220.
37. Агджаев Э. М. Историческое развитие законодательной регламентации цели в преступлениях против правосудия в дореволюционный период / / Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. 2015. № 1. С. 26.
38. Дворянсков И. В., Друзин А. И., Чучаев А. И. Указ. соч. С. 30.
39. Маньков А. Г. Законодательство и право России ... С. 196.
список литературы
Агджаев Э. М. Историческое развитие законодательной регламентации цели в преступлениях против правосудия в дореволюционный период / / Актуальные вопросы борьбы с преступлениями. — 2015. — № 1. — С. 25—28.
Дворянсков И. В. Уголовно-правовая охрана отправления правосудия (историко-правовое исследование) / И. В. Дворянсков, А. И. Друзин, А. И. Чучаев. — М. : Изд. 4-й филиал Воениздата, 2002. — 150 с.
Лохвицкий А. В. Курс русского уголовного права /
A. В. Лохвицкий. — СПб. : Журн. М-ва юстиции, 1867. — 671 с.
Маньков А. Г. Законодательство и право России второй половины XVII в. / А. Г. Маньков. — СПб. : Наука, 1998. — 216 с.
Маньков А. Г. Уложение 1649 г. Кодекс феодального права России / А. Г. Маньков. — Л. : Наука, 1980. — 271 с.
Развитие русского права в XV — первой половине XVII в. / В. В. Ермошин [и др.] ; отв. ред.
B. С. Нерсесянц. — М. : Наука, 1986. — 288 с.
Рожнов А. А. История уголовного права Московского государства (XIV—XVII вв.) / А. А. Рожнов. — М. : Юрлитинформ, 2012. — 512 с.
Российское законодательство X—XX веков : тексты и коммент. В 9 т. / под общ. ред. О. И. Чистякова. — М. : Юрид. лит., 1985. — Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. — 520 с.
Сквозников А. Н. Ответственность за преступления против правосудия и интересов государственной службы по Судебникам 1497 и 1550 гг. // Вестн. Самар. гуманитар. акад. Сер. Право. — 2012. — № 1 (11). — С. 79—84.
Стрыгина И. В. Очерк истории преступлений против правосудия по уголовному законодательству досоветского периода // Социально-экономические явления и процессы. — 2012. — № 10 (44). —
C. 218—223.
Фетищев Д. В. Судебная власть в современном государстве: сравнительно-правовое исследование (история, теория и практика) / Д. В. Сквозников. — М. : Науч. книга, 2007. — 312 с.
Штамм С. И. Судебник 1497 г. / С. И. Штамм. — М. : Госюриздат, 1955. — 112 с.
Interests of Justice as the Object of Protection in Criminal Law of the Moscow State
© Georgievsky E., Kravtsov R., 2016
The paper explores the process of criminal attacks on the interests of justice in the Russian centralized state period XV-XVII centuries. Are analyzed the basic legislative acts of this period - of Law, Conciliar The Code, as well as several others.
Key words: crimes against justice; unjust court nedelschik; yabednichestvo; concealment of crimes.
