CC BY
355
К.Э.Дудников
Интент-анализ, коммуникативные
стратегии и тактики, теория речевых актов: сравнительный анализ современных подходов к изучению интенциональности в ее речевом проявлении
Статья представляет собой критический обзор некоторых современных направлений, занимающихся проблемой установления интенций говорящего по характеристикам его высказывания. В настоящее время указанная проблема является актуальной, но единого подхода к ее решению не существует. Высказывается мнение, что такие направления, как психологический интент-анализ и лингвистическая концепция коммуникативных стратегий и тактик, которые ставили своей целью преодоление ограниченности теории речевых актов, в настоящее время в теоретико-методологическом отношении уступают последней. Тем не менее накопленные в рамках этих направлениях описательные результаты представляют большую ценность как материал для последующих теоретических обобщений.
Ключевые слова: интенция говорящего, теория речевых актов, интент-анализ, коммуникативные стратегии и тактики.
This article offers an analytical review of some modern schools which deal with the problem of identifying speaker's intentions on the basis of characteristics of the utterance. It is shown that nowadays this problem remains to be an issue of the day but there is no unified approach to its resolution. We argue that at present, such schools as psychological intention-analysis and linguistic conception of communicative strategies and tactics, which were developed in order to overcome the limitations of the speech act theory, are inferior of the latter in theoretical and methodological terms. Nevertheless, the descriptive results accumulated in these fields of study are of great value as material for future theoretical generalizations.
Keywords: intentionality, speech act theory, intention-analysis, communication strategies and tactics.
Можно с уверенностью утверждать, что понятие интенциональности в современной науке стало междисциплинарным. Интенциональность является объектом изучения, по крайней мере, трех наук: философии, психологии и лингвистики. Каждая из этих областей знания, естественно, использует свой подход к анализу данного феномена, но стоит отметить единство в понимании сущности этого явления (см. ниже). Такое
единообразное понимание интенциональности представителями нескольких наук может являться достаточным основанием для объединения их сил в целях всестороннего изучения этого понятия и разработки единой концепции, которая выступит в качестве общей теоретической базы для конкретных исследований в разных областях. В связи с этим целью нашей работы является поиск точек соприкосновения друг с другом различных подходов к изучению проявлений интенциональности сознания в речевой деятельности и обоснование перспектив сотрудничества ученых-представителей разных областей знания.
В современной философии интенциональность определяется как свойство сознания, благодаря которому его состояния характеризуются как имеющие содержание, заключающее в себе информацию о чем-то, что находится вне сознания, и как включающие определенный вид установки по отношению к этому содержанию (см. [Lyons, 1995]). Под понятие итенциональности подводится все многообразие тех форм, в которых сознание может быть направлено на объекты или положения дел в мире (желания, чувства, эмоции, намерения и т. п.).
Термин «интенциональность» обычно связывают с именем создателя феноменологии Э. Гуссерля, а источник его усматривают в понятии intentio, принадлежащем философии схоластов (подробнее см. [Степанов, 1985: 203 и далее]). Однако Э. Гуссерль в своей концепции лишь удачно использовал этот термин, первоначально введенный в философию австрийским мыслителем Ф. Брентано. Стоит отметить также, что Ф. Брентано был еще и психологом, поэтому он попробовал ввести понятие «интенциональность» в психологию, сказав, что всякий психический акт направлен на нечто, что и делает его интенциональным.
Об успехе этого введения говорит тот факт, что концепция интенциональности до сих пор используется психологами, в частности в русле такого направления, как интент-анализ. Это течение интересно нам не только объектом исследования, но и тем, что в попытках эксплицировать интенциональные состояния сознания психологи прибегают к изучению речи. Рассмотрим подробнее, каким именно образом это происходит и какова та теоретическая база, на которой стоит интент-анализ.
Метод интент-анализа был разработан в 1990-е гг. сотрудниками лаборатории психологии речи и психолингвистики Института психологии РАН с целью изучения интенциональной структуры дискурса как погруженного в коммуникацию текста. Теоретические основания этого метода наиболее полно и подробно изложены в работе [Слово в действии, 2000],
которую можно назвать программным трудом для данного направления исследований. Последующие публикации в основном посвящены изучению интенциональных структур определенных видов дискурса (бытового, педагогического, терапевтического и др.) и разработке таксономии интенций, а если в них и обращаются к теоретическим основам метода, то делают это кратко и ссылаются на указанную монографию. В связи с этим в настоящей статье при анализе теоретической базы интент-анализа мы будем в основном опираться именно на указанную классическую работу.
Для начала обратим внимание на употребление основных терминов, которые используются во всех исследованиях по интент-анализу: интенциональность и интенция. В разных местах коллективной монографии находим следующие определения: интенция (в психологии) - субъективная направленность на некий объект, активность сознания субъекта [Слово в действии, 2000: 10].
«По нашему мнению, есть основания считать, что "направленность на", интенциональность, представляет собой исключительно специфичное и существенное свойство речи» [Слово в действии, 2000: 11].
Кроме того, при обсуждении структуры интенциональных состояний сознания (интенциональностей) можно найти следующее имплицитное определение: «В субъективном плане активность, направленная на оре-чевление некоторого содержания, находящегося в сознании, представляет собой намерение высказаться, т. е. интенцию» [Слово в действии, 2000: 12].
Таким образом, в рассматриваемой работе (а следовательно, и в других публикациях по интент-анализу) наблюдается отсутствие единообразия в употреблении понятия «интенция». Этот термин, с одной стороны, используется как синоним к интенциональности, а с другой - как обозначение конкретного, частного интенционального состояния - намерения. Такая нестабильность в употреблении понятий вызывает более серьезные вопросы по поводу предмета исследования: на что именно направлен интент-анализ? На выявление в речи интенциональных состояний сознания или на выявление в речи конкретных намерений?
Далее изучим структуру интенциональных состояний сознания, предложенную в указанной работе. В ней выделяется два уровня интенциональности:
1. Первичные «интенции», связанные с особенностями функционирования нервной системы человека (потребностью и способностью мозга выводиться вовне - экстериоризацией).
2. Социальные (коммуникативные) «интенции». Они включены в организацию общения между людьми. «Для них характерна двусоставная структура: выражение каждой интенции предполагает обозначение ее объекта и отношения к нему говорящего субъекта. Например, фраза: "Посмотри, какой красивый дом!" в качестве объекта выделяет дом и выражает восхищение его видом. <...> Специфическая индивидуальность интенций состоит в том, какие объекты избираются для оречевления и каково отношение к ним» [Слово в действии, 2000: 17].
Разработчики интент-анализа утверждают, что понимание речи - это понимание интенций, заложенных в высказываниях. Учитывая структуру социальных интенций и приведенный пример с домом, можно сказать, что для авторов рассматриваемой монографии понимание речи - это понимание того, о чем говорит адресант (о каком объекте, событии, суждении и т. п. предметах речи), и того, как он относится к этому (его оценки предмета речи в плане его достоверности, вероятности, желательности, нормативности, адекватности и т. п., какие чувства он испытывает в связи с ним).
Кроме того, приведенная выше структура интенциональности напоминает взгляд на понимание речи и структуру интенциональности, существующий в языкознании. Так, языковеды - вслед за философом Дж. Серлем, одним из создателей теории речевых актов (далее - ТРА), широко используемой в лингвистике при анализе прежде всего диалогического дискурса, - также выделяют два уровня интенциональности: интенци-ональность первого уровня, присущая собственно сознанию (психический и абсолютно субъективный феномен), и интенциональность второго уровня, присущая высказываниям на естественном языке (коммуникативный и во многом конвенциональный феномен). Позиция лингвистов такова, что интенциональность сознания первична, а интенциональность речи является лишь отражением субъективных переживаний, но не наоборот (здесь мы не берем в расчет случаи преднамеренной лжи, когда соотношения между уровнями интенциональности становятся сложнее и тем самым доказывается производный характер интенциональности речевых актов) [Серль, 1986].
Интенциональности психического можно поставить в соответствие первичные интенции, выделяемые психологами, а интенциональности лингвистического, на наш взгляд, полностью соответствуют социальные интенции. Структуре самих социальных интенций также можно найти соответствие в лингвистике: объект - это пропозициональное содержа-
ние высказывания, а отношение к нему говорящего - это иллокутивная функция высказывания + прочие компоненты субъективной модальности (ср. понятие модальных рамок у А. Вежбицкой, используемое затем в работах Ю.Д. Апресяна и других семантистов московской семантической школы [Апресян, 2009]).
В связи с этим можно прокомментировать утверждение психологов о природе понимания речи и переформулировать его, используя лингвистические термины: понимание речи - это понимание пропозиционального содержания высказывания и иллокутивной функции с прочими компонентами субъективной модальности. С этим спорить не приходится. К тому же, если именно так понимать рассматриваемое определение и учитывать приводимые психологами примеры (см. ниже), то, по лингвистической терминологии, метод интент-анализа направлен на выявление в тексте иллокутивных функций высказываний (далее - ИФ).
Действительно, в рассматриваемых трудах находим следующие примеры:
«- Вот эта книга (которую ты потерял и не мог найти): интенция упрека.
- Вот эта книга (где напечатан интересующий тебя материал): интенция помощи.
- Вот эта книга (которую ты должен отремонтировать): интенция побуждения к действию» [Слово в действии, 2000: 18]1.
Не анализируя эти примеры, авторы просто иллюстрируют ими тот факт, что одинаковые по форме высказывания могут выражать разные интенции в зависимости от контекста. Однако для понимания (вычитывания) из вербально тождественных реплик их интенций (= иллокутивных функций) ТРА предлагает разработанный аппарат условий успешности речевых актов (далее - РА), в то время как интент-анализ похвастаться подобным разработанным аппаратом не может, поскольку этот метод основан на экспертной оценке, на интуиции. Важно также подчеркнуть (и это само собой разумеется в ТРА и, шире, в прагмалингвистике и анализе дискурса), что контекст - вербальный, ситуативный, знания собеседников друг о друге и о мире - играет важнейшую роль в распознавании интенций говорящего, т. е. того, зачем он сказал нечто об «объекте» (иллокутивная функция) и почему сказал об этом «объекте» именно в такой, а не иной форме (прочие аспекты субъективной модальности).
1 Заметим, что из трех указанных интенций только две совпадают с ИФ РА -упрек и побуждение к действию, а помощь, с точки зрения ТРА, - это не ИФ, а перлокутивный эффект РА.
Именно это и хотят сказать авторы интент-анализа, опять же не приводя никакого примера конкретного анализа. Они утверждают лишь, что ин-тенциональное содержание речи является центральной частью психологического содержания речи, не поясняя, однако, что означает «психологическое содержание речи».
Методика выявления интенций в тексте описана в указанной монографии следующим образом. В качестве материала для исследования брались, к примеру, тексты предвыборных манифестов. Производился их сплошной анализ по специально разработанной технике, способствующей «выявлению и квалификации заложенных в анализируемый текст интенций» [Слово в действии, 2000: 42]. Эта техника состоит из двух этапов:
1. «В результате вчитывания в текст и внимательного оценивания каждого слова два эксперта (позднее - больше. - К. Д.) определяли, каково конкретное содержание текстового пассажа и очевидна ли интенция, лежащая в его основе. Если эта очевидность не усматривалась, производилось переформулирование отрезка текста, базирующееся на ряде правил:
- максимально сохранялся смысл исходного текста, который выражался как можно более кратко;
- максимально сохранялась лексика оригинала, не допускалось введение ассоциативной расширяющей смысл лексики;
- опускались второстепенные уточняющие выражения и характеристики;
- отдельные языковые фрагменты, в сжатой форме обозначающие включенные элементы содержания, отчленялись и выводились для отдельной квалификации» [Слово в действии, 2000: 42].
2. Экспертная квалификация интенции, заключенной в анализируемом высказывании.
Разработанная процедура получила название «техника выявления содержательных интенций».
Авторы сознают главную слабую сторону такого подхода: техника очень субъективна и неоднозначна. В качестве основного аргумента для обоснования дальнейшего применения данного метода разработчики ин-тент-анализа приводят утверждение, что цель говорящего - сделать так, чтобы интенции были распознаны адресатом: «...эксперт интуитивно, непосредственно понимает выражаемые автором интенции, поскольку именно к этому автор и стремится в своей речи» [Слово в действии, 2000: 41].
Кроме того, возникает множество вопросов по поводу правомерности изменения исходного текста и метода, которому следовали эксперты при модификации высказываний. Однако в задачи нашей работы не входит решение этих вопросов; мы лишь укажем на то, что они существуют. Обратим внимание теперь на сами результаты исследования конкретных текстов методом интент-анализа.
В качестве примера рассмотрим результаты интент-анализа повседневного дискурса в студенческой среде. В работе [Афиногенова, Павлова, 2016: 104 и далее] приведены встречающиеся в студенческом дискурсе интенции (с примерами реплик):
- выразить недовольство - выразить неудовлетворенность, отрицательное отношение к чему-либо или кому-либо («Мои номера раздают направо и налево / блин!»);
- дать указание - дать разъяснение, определяющее, как нужно действовать в ситуации («Ну она здесь / оставляй»);
- выразить свое мнение - выразить свой взгляд, свое отношение к чему-либо (событию, факту) или кому-либо (собеседнику, третьему лицу) («Да в принципе всех легко сдавать»);
- и другие.
Кроме того, в ряде работ можно найти также такие примеры интенций: сообщить («Я/у двери / до открытия была первая / Так что пропустите»), обвинить («Понаехали тут всякие!») [Зачесова, Гребенщикова, Кубрак, 2016: 32].
Можно заметить, что некоторые названия интенций повторяют номинации соответствующих РА и ИФ (сообщение, приказ, обвинение и др.). По нашему мнению, причиной этому является следующий факт: несмотря на то что в ТРА и интент-анализе исследуются номинально разные сущности (иллокутивные функции vs интенции), результатом анализа высказываний в обоих подходах является выявление конкретных интен-циональных состояний сознания, которым может соответствовать только одна конкретная номинация. Разница между ТРА и интент-анализом заключается лишь в дефинициях и в методе, причем по этим критериям более разработанным, теоретически обоснованным и формализованным (и, как следствие, более объективным) остается классический подход ТРА.
Таким образом, можно сделать вывод, что теоретическая база интент-анализа, в частности терминологический и концептуальный аппараты, методологическая база, нуждается в доработке и согласовании с тем уров-
нем знаний, на котором стоит современное языкознание. Стоит, однако, отметить, что результаты применения данного метода к конкретным текстам, содержащиеся в упомянутых выше и во многих других работах (см. [Ушакова и др., 1995], [Зачесова, 2002], [Григорьева, 2007], [Пескова, 2007], [Гребенщикова, Зачесова, 2014] и др.), представляют большую ценность как для психологов, изучающих интенциональную структуру дискурса, так и для лингвистов, изучающих прагматику общения, а также для философов, занимающихся философией языка и общения.
Обращает на себя внимание и тот факт, что результаты применения обсуждаемого метода напоминают результаты других исследований, проводимых в рамках прагмалингвистики и направленных на выявление в речи коммуникативных стратегий и тактик. Рассмотрим подробнее, что это за исследования и что именно общего у них с интент-анализом.
Исследованием коммуникативных стратегий и тактик занимались и в настоящее время занимаются множество ученых: О.С. Иссерс, Е.В. Клюев, В.И. Карасик, В.З. Демьянков, Р. Блакар, Т. ван Дейк и др. К сожалению, как это часто бывает в гуманитарных науках, единое общепризнанное определение рассматриваемых понятий отсутствует. Разные ученые предлагают свои варианты дефиниций, однако стоит признать, что большинство обнаруженных нами трактовок являются парафразами друг друга (ср. [Иссерс, 2008], [Гойхман, Надеина, 2001], [Карасик, 1999], [Черногрудова, 2008], [Дейк, 1989], [Блакар, 1987] и др.). Не вдаваясь подробно в сравнение различных определений, укажем лишь на суть рассматриваемого феномена.
Работы по исследованию коммуникативных стратегий и тактик ведутся в русле более общей темы прагмалингвистики - поиск и описание единиц общения. Среди кандидатов в такие единицы можно назвать РА, речевой жанр (далее - РЖ), минимальную диалогическую единицу (МДЕ), коммуникативную стратегию (КС). Главное отличие КС от остальных единиц общения заключается в том, что она предлагает объяснение того, почему отдельно взятые высказывания со своими конкретными иллокутивными функциями (или группы реплик, выделяемые по определенным критериям в исследованиях МДЕ) вместе составляют связный дискурс. Можно сказать, что КС претендует на роль фактора связности глобальной структуры дискурса с единственным уточнением: объектом исследований в трудах по КС являются реплики только одного участника коммуникации, то есть в этих работах ставится цель объяснить связность высказываний говорящего наличием у него единого «глобального замысла».
Именно с этих позиций сторонниками данного подхода производится критика классических теорий. По их словам, при анализе РА / РЖ можно выявить только «ближайшие», явные коммуникативные цели, причем только одну цель на один РА / РЖ. Ограниченность возможностей анализа РА / РЖ в живой коммуникации мотивировала разных лингвистов (и психологов) на поиски других единиц общения, способных описывать именно дискурс, а не отдельно взятые высказывания. На роль таких единиц и претендуют коммуникативные стратегии.
Что касается соотношения КС и МДЕ, то можно указать, что в трудах по коммуникативным стратегиям МДЕ неявно рассматривается как элемент стратегии, определенный этап процесса коммуникации, который говорящий должен прогнозировать: «Прогнозирование коммуникативной ситуации предполагает продумывание речевых ходов и возможные реакции партнера» [Иссерс, 2008: 79]. Кроме того, предполагается, что по отношениям между МДЕ в дискурсе, например по отношениям иллокутивного вынуждения [Баранов, Крейдлин, 1992], можно с известной долей вероятности судить о применении коммуникантом той или иной стратегии. Так, ссылаясь на проведенный Е.В. Па-дучевой анализ темы коммуникации в сказках Льюиса Кэрролла [Паду-чева, 1982], О.С. Иссерс пишет: «Нарушение норм иллокутивного вы-нуждения является сигналом «некооперативного поведения», что может свидетельствовать об особой стратегической линии говорящего» [Иссерс, 2008: 79].
Ученые также обращают внимание на то, что стратегии имеют свое воплощение и на когнитивном уровне. Это объясняется обязательным наличием определенной цели коммуникации, когнитивного плана (коммуникативных) действий по достижению этой цели и разного рода информации о предстоящем общении (убеждения, мнения, контекст, коммуникативные статусы участников общения и т. п.).
Таким образом, «стратегия представляет собой когнитивный план общения, посредством которого контролируется оптимальное решение коммуникативных задач говорящего в условиях недостатка информации о действиях партнера» [Иссерс, 2008: 100].
Единой таксономии КС не существует. В литературе можно найти несколько предложений критериев классификации КС, однако зачастую авторы разрабатывают свою собственную таксономию без оглядки на эти критерии и придерживаются ее (ср. [Иссерс, 2008], [Певнева, 2008], [Паршина, 2005] и др.).
Что касается формальных показателей КС в дискурсе и методов их обнаружения, то в этом вопросе лингвисты придерживаются традиционного подхода, выработанного в той сфере общественной жизни, из которой пришел в науку о языке термин «стратегия», - в военном деле. Стратегия (изначально) - это искусство ведения войны, а совокупность средств и приемов для достижения намеченной цели - это тактика. В прагмалингвистике именно коммуникативная тактика (далее - КТ) является единицей, действительно доступной для изучения и анализа. КТ -это совокупность конкретных практических ходов в реальном процессе речевого взаимодействия [Клюев, 2002].
О.С. Иссерс в своей монографии приводит примеры формальных показателей КТ на разных языковых уровнях (лексическом, семантическом, лексико-грамматическом, синтаксическом и прагматическом), а также предлагает единую схему описания КТ, которую, однако, сама применяет непоследовательно. Особого внимания заслуживает заимствование условий успешности определенной коммуникативной тактики из концептуального аппарата ТРА (см. [Иссерс, 2008]).
Кроме того, номенклатура типовых КТ отчасти полностью копирует номенклатуру типовых РА. В литературе можно встретить такие наименования: тактика угрозы, тактика обвинения, тактика оскорбления, тактика похвалы и пр. (см. [Иссерс, 2008], [Певнева, 2008], [Паршина, 2005], [Анохина, 2008] и др.).
Все это позволяет сделать вывод, что исследования по теме коммуникативных стратегий и тактик тесно связаны как с интент-анализом, так и с ТРА, что работа лингвистов и в этой области направлена на выявление по внешней форме высказываний их иллокутивных функций и дальше -интенций их автора, что результаты этих исследований позволяют взглянуть на рассматриваемый нами феномен интенциональности немного с другой стороны, что они обогащают имеющийся запас знаний по данному вопросу и что совместная работа лингвистов, философов и психологов может оказаться весьма перспективной.
Стоит отметить, что в настоящей работе мы не анализировали подробно теорию речевых актов, потому что ее анализ был проведен еще задолго до нас, существует множество трудов, посвященных ТРА, и, наконец, потому что эта теория, в отличие от других двух, рассмотренных нами, является классической и, следовательно, должна быть известна всем языковедам. Именно по этим причинам ТРА и имеет самый развитый терминологический, концептуальный аппараты, теоретическую и мето-
дологическую базу. Кроме того, она лучше всего приспособлена для анализа высказываний на естественном языке (если целью ставится выявление интенций) и в достаточной степени формализована, в отличие от двух других подходов (психологический интент-анализ и концепция коммуникативных стратегий и тактик). Интересно то, что эти направления как раз разрабатывались с целью учесть недостатки предыдущих подходов, в том числе недостатки ТРА. Однако, с одной стороны, недостаточная теоретическая проработка концепции коммуникативных стратегий и тактик (ученые работают разрозненно, нет единого концептуального аппарата, устоявшегося метода), а с другой, несогласованность ин-тент-анализа с уровнем современной науки о языке не позволяют данным подходам претендовать на полноценную и полноправную замену ТРА.
Список литературы
Анохина В. С. Стратегии и тактики коммуникативного поведения в малой социальной группе (семья) // Вестник Ставропольского гос. ун-та. 2008. № 56. С. 54-71. Апресян Ю.Д. Исследования по семантике и лексикографии. Т. 1. Парадигматика. М., 2009. Афиногенова В.А., Павлова Н.Д. Интенциональные категории повседневного дискурса в студенческой среде // Психология дискурса: проблемы детерминации, воздействия, безопасности / Под ред. А.Л. Журавлева, Н.Д. Павловой, И.А. Зачесовой. М., 2016. Баранов А.Н., Крейдлин Г.Е. Иллокутивное вынуждение в структуре диалога // Вопросы языкознания. 1992. № 2. С. 84-99. Блакар Р.М. Язык как инструмент социальной власти // Язык и моделирование социального взаимодействия. М., 1987. Гойхман О.Я., Надеина Т.М. Речевая коммуникация. М., 2001. Гребенщикова Т.А., Зачесова И.А. Психология повседневного дискурса:
Интенциональный аспект. М., 2014. Григорьева А.А. Приемы речевого воздействия и интенциональные структуры разных видов телевизионного дискурса // Ситуационная и личностная детерминация дискурса / Под ред. Н.Д. Павловой, И.А. Зачесовой. М., 2007. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. М., 1989. Демьянков В.З. Интерпретация текста и стратагемы поведения // Семантика языковых единиц и текста (лингвистические и психолингвистические исследования). М., 1979. С. 109-116.
Зачесова И.А. Интенциональные особенности речи в непринужденном общении // Психологические исследования дискурса: Сб. науч. трудов / Отв. ред. Н.Д. Павлова. М., 2002.
Зачесова И.А., Гребенщикова Т.А., Кубрак Т.А. Интенциональная организация дискурса повседневного общения незнакомых людей // Психология дискурса: проблемы детерминации, воздействия, безопасности / Под ред. А.Л. Журавлева, Н.Д. Павловой, И.А. Зачесовой. М., 2016.
Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М., 2008.
Карасик В.И. Характеристики педагогического дискурса // Языковая личность; проблемы лингвокультурологии и функциональной семантики. Волгоград, 1999.
Клюев Е.В. Речевая коммуникация. М., 2002.
Остин Дж.Л. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов. М., 1986.
Падучева Е.В. Тема языковой коммуникации в сказках Льюиса Кэрролла // Семиотика и информатика. Вып. 18. М., 1982.
Паршина О.Н. Стратегии и тактики речевого поведения современной политической элиты России: Дисс. ... докт. филол. наук. Саратов, 2005.
Певнева И. В. Коммуникативные стратегии и тактики в конфликтных ситуациях общения обиходно-бытового и профессионального педагогического дискурсов русской и американской лингвокультур: Дисс. ... канд. филол. наук. Кемерово, 2008.
Пескова Е.А. Интенции политиков в предвыборном дискурсе и их понимание «наивной» аудиторией и специалистами // Ситуационная и личностная детерминация дискурса / Под ред. Н.Д. Павловой, И.А. Зачесовой. М., 2007.
Серль Дж.Р. Что такое речевой акт? // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 17. Теория речевых актов / Под ред. Б.Ю. Городецкого. М., 1986.
Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса / Под ред. Т. Н. Ушаковой, Н.Д. Павловой. СПб., 2000.
Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). М., 1985.
Ушакова Т.Н., Латынов В.В., Павлова А.А., Павлова Н.Н. Ведение политических дискуссий. Психологический анализ конфликтных выступлений. М., 1995.
Черногрудова Е.П. Основы речевой коммуникации: Учеб. пособие. М., 2008.
Янко Т.Е. Коммуникативные стратегии русской речи. М., 2001. Lyons W.E. Approaches to intentionality. Oxford, 1995.
Сведения об авторе: Дудников Константин Эдуардович, магистрант кафедры теоретической и прикладной лингвистики филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: vasilup@ya.ru.
