CC BY
25
ИНТЕЛЛИГЕНТ ЧИСТОЙ ПРОБЫ
^Мы познакомились летом 1959 года на даче в Дербышках, где наши семьи оказались соседями в деревенских избах вблизи Казанки и ручья, протекавшего по деревне. И в первые же дни нашего сближения на меня большое впечатление произвела чёткая организованность Зубаирова. В то время он занимался своей диссертацией. И как-то зашла речь о влиянии настроения на результативность работы, о том, что в какие-то моменты работа спорится и сразу всё получается, а в какие-то — как говорится, всё валится из рук, и как-то не клеится. Дилявер это откомментировал так — он считает, что нужно задать себе урок — каждый день неукоснительно писать, например, по три страницы. Если настроение творческое, то можно сделать и больше. А если плохое — то всё равно написать три страницы. На следующий день написанное можно либо откорректировать и продолжить, либо переписать «от противного». Но в любом случае уже написанное явится отправным моментом для дальнейшего движения вперёд. Позднее я неоднократно вспоминал этот разговор, и он в моей памяти как-то слился с китайской мудростью: «дорогу осилит только идущий».
Мои воспоминания не затрагивают профессиональных знаний Дилявера, их уровня и научной значимости. О них может судить коллега по работе и специальности, и они достаточно впечатляюще изложены в энциклопедиях и биографических сайтах Интернета. Мои воспоминания касаются личности, масштаб и фундаментальность которой проявляется не только в работе и достижениях, но и в обыденных, чисто человеческих ситуациях. Об отношении к работе я могу твёрдо сказать, что Дилявер очень любил свою работу и никогда, даже на отдыхе, полностью не отключался от неё. Как правило, он всегда брал с собой либо научные журналы, либо начатую статью, в которую он мог внести новые соображения или подредактировать уже написанное. Поэтому, являясь весьма общительным человеком, он тем не менее даже в компанейских круизах, когда предоставлялась возможность, выбирал каюту на одного, ибо, как писал Леонардо да Винчи — если ты находишься в обществе своего и даже самого близкого друга, то принадлежишь себе только наполовину. А ему были ценны эти минуты уединения.
В его внешнем виде и в поведении всегда чувствовался глубокий природный интелли-
гентный аристократизм. Ему было присуще тонкое чувство стиля. В какой бы ситуации он ни находился — в качестве лектора на профессорской кафедре, во время экспериментов за лабораторным столом, в дружеской компании, на лыжне или в туристической прогулке — его одежда всегда соответствовала месту, времени и условиям. И это не было пижонством или стремлением продемонстрировать обновки. Всё было естественно, не всегда было обновкой, не бросалось в глаза, но всегда было адекватно ситуациям. И на протяжении всего нашего многолетнего общения, даже на турбазах в условиях тесного палаточного общения, я ни разу не видел его неряшливым.
В общении он никогда не навязывал арпоп своё мнение, умел слушать, не перебивая; как правило, давал высказаться собеседнику и лишь затем излагал свою позицию, соглашаясь с мнением собеседника или аргументированно опровергая его. На основе собственного опыта я понял, что столь же деликатно он редактировал и рецензируемые им тексты. Он указывал автору на обнаруженные им смысловые или грамматические ошибки, но оставлял автору право сохранить свой индивидуальный стиль изложения, прекрасно понимая, что если бы Льву Николаевичу Толстому и Антону Павловичу Чехову пришлось бы редактировать тексты друг друга, то не осталось бы никаких следов ни от того, ни от другого.
Интересно мнение о нём студентов — сокурсников нашего сына Александра, часто бывавших в нашем доме и не знавших о нашей дружбе с семьёй Зубаировых. Прослушавшие курс его лекций и проведшие лабораторные работы на кафедре биохимии рассказывали, что первичное впечатление от профессора было двояким. С одной стороны — чувство собственного достоинства и гордости, поскольку профессор называл их коллегами и обращался к ним исключительно на «Вы», с другой — чувство глубокого страха перед предстоящими экзаменами по такой сложной дисциплине, как биохимия, да ещё при таком строгом, требовательном, принципиальном и не склонном ни к каким поблажкам преподавателе. По ходу учёбы появлялось чувство некоторого понимания предмета и уважения к блестящим лекциям, а после благополучной сдачи экзамена — чувство благодарности за отсутствие перегибов уровня требований и понимание ценности пройденной школы.
Несмотря на то что Дилявер Мирзабдул-
лович очень любил свою работу и отдавался ей с увлечением, он не был «ученым червем», мир которого замкнут только кругом научно-педагогических занятий. Область его интересов была широка и богата. Он очень любил всякого рода путешествия. Не те, что ограничены лежанием на каком-нибудь золотом песке под горячим солнцем, а активные, познавательные, дающие возможность увидеть новые страны, музеи, познакомится с новыми местами и людьми. И как только в нашей стране появилась возможность выезда за рубеж, Дилявер Мирзабдуллович со своей супругой Галией Османовной совершили морской круиз вокруг Европы от Одессы до Ленинграда, посетили почти все столицы Старого Света и познакомились со многими их культурными достопримечательностями. А затем долго угощали своих друзей впечатлениями от этого путешествия в виде рассказов, сопровождаемых показом чёрно-белых беззвучных фильмов, снятых восьмимиллиметровой любительской камерой, в то время начавшей входить в наш быт. Несколько путешествий мы совершили вместе по нашей стране. Наиболее интересным был круиз по Енисею от Красноярска до Ледовитого океана и обратно с посещением заповедника «Столбы». Особое впечатление оставила двухдневная без сна стокилометровая железнодорожная экскурсия по буйно цветущей заполярной тундре из Дудинки в Норильск. Красивый, но начисто лишённый древесной растительности город млел от 30-градусной жары под круглосуточно не заходящим солнцем. В этот чрезвычайно короткий солнечный период лета жители ловили живительные кванты света, загорая на подоконниках распахнутых окон. Свозили нас и на знаменитый Талнахский рудник — один из немногих источников никеля.
Ещё один сибирский речной круиз был совершён по Оби от Новосибирска также до Ледовитого океана и с заходом в знаменитый своей старинной деревянной архитектурой Томск. На этот раз в путешествии участвовали три семьи — Зубаировы, Садыко-вы и наша. Совсем иным путешествием был наш с Дилявером Мирзабдулловичем десятидневный пешеходный переход с рюкзачками из Майкопа через перевал северных отрогов Кавказского хребта в Лазаревское. Мы, в полуобнажённом виде под палящими лучами солнца, обдуваемые морозным ветерком, пересекли нетающий высокогорный снежник, освежились под бодрящими струями водопада у приюта «Водопадный» и вышли к тёпло-
668
му морю. Под предводительством опытного автотуриста химика Эллиса Алексеевича Гу-рылёва мы совершили интереснейшую в географическо-этнографическом плане поездку шестером на двух машинах к Каспийскому морю — с заездом в Архызский район вблизи специальной астрофизической обсерватории РАН, оснащённой крупнейшим в Евразии телескопом, с купаньем в бурном холодном Зеленчуке, с подъёмом в Приэльбрусье по канатной дороге на Чегет и видом на знаменитую «Семёрку», с посещением сказочно-восточного Дербента и приморской Махачкалы, с кратким отдыхом на чёрных песках ласково тёплого Каспия в конце пути, и встречей с тарантулом в песках Калмыкии на обратном пути. Во всех этих вояжах Дилявер Мирзаб-дуллович был инициатором или активным их энтузиастом. Обычно он тщательно готовился к ним и во время путешествий поражал своих спутников осведомлённостью о достопримечательностях посещаемых мест. В трудные моменты пеших переходов или в стужу лыжных прогулок он никогда не жаловался, а поддерживал спутников весёлыми репликами. Вообще он всегда был лёгок на подъём, и если не был очень загружен работой, то обычно радостно поддерживал любые предложения, будь то прогулка, путешествие или посещение выставки или концерта. Он был очень музыкален, и не только любил слушать музыку, но и сам хорошо играл. И я не припомню случая, чтобы в дружеской компании, собравшейся отметить какое-нибудь событие, он не сел бы за фортепиано, и не собрал бы вокруг себя поющих или танцующих. Дилявер Мирзабдуллович выборочно приобретал понравившиеся ему музыкальные записи, сначала на пластинках, затем на магнитофонных лентах, а в последнее время и на компакт-дисках. Он следил за развитием музыкальной техники и быстро осваивал все новинки. Одно время был очень популярен струнный квартет «Кантилена», который под руководством альтиста и композитора Владимира Алексеевича Серебрякова давал концерты в зале музея Горького. И некоторые из этих концертов мы с ним записали на видеокамеру.
За пределами научных интересов самой «пламенной страстью» Дилявера Мирзабдул-ловича было собирание грибов. Тут он не терпел никакой конкуренции, не допускал, чтобы впереди него по лесу шли даже самые близкие люди. Любил ходить в одиночестве или в сопровождении супруги Галии Османовны — но, чтобы она (даже она!) не вырывалась
вперёд. При этом он был удивительно удачливым и умелым собирателем. Двигался по лесу он не спеша, палочкой вороша траву и приподнимая кустики. Там, где он прошел, искать грибы было просто бессмысленно. Однажды, когда мы вместе отдыхали в санатории «Сосновый бор» в Марий Эл, он во время только одной прогулки собрал 178 белых грибов! И долгое время гордился этим достижением.
И ещё о некоторых сторонах его личности, быть может самых по-человечески редких и ценных, я хочу написать в заключение. Дилявер Мирзабдуллович был очень скромен и нетребователен в бытовом плане. Когда мы познакомились в конце 50-х годов, молодая семья Зубаировых жила в старом деревянном доме на ул. Достоевского между улицами Волкова и Айвазовского. В маленькой квартирке они втроем с недавно родившейся дочерью занимали одну комнатку, а в соседней жили его родители. Когда началась массовая застройка типовыми пятиэтажками, семья, уже с двумя детьми — Ляйли и Анваром — получила возможность перебраться на пятый этаж в трёхкомнатную «хрущёвку» с четырьмя дверями в центральном «зале» площадью в 18 квадратных метров. В те времена это было большой радостью. Трудолюбивое и умелое на все руки семейство быстро превратило стандартную квартиру в уютное жилище, где потекла напряжённая трудовая жизнь, где любили собираться весёлые компании друзей и велись учёные разговоры с коллегами. С годами, когда Дилявер Мирзабдуллович уже стал профессором, известным учёным и маститым академиком, несмотря на большие заслуги в науке и преподавании, он не стал требовать себе элитного жилья. Он был человеком другой, духовной, интеллектуально-этической элиты. В этой квартире он и закончил свой жизненный путь.
С большим уважением и теплотой Диля-вер Мирзабдуллович относился как к своим родителям, учителям, людям, с которыми его столкнула жизнь, и которые привлекли его внимание увлечённостью своим делом и душевным складом, так и к памяти о них. В последние годы жизни своих родителей он заботливо их обихаживал и поддерживал, а после смерти регулярно бывал на их могилах, поддерживая порядок, с таким же вниманием заботился и о могилах родителей Галии Османовны. Приходя на кладбище, Дилявер Мирзабдуллович посещал также могилу художника Эмиля Гарифовича Сит-дикова, к которому относился с большим
уважением и которого привлекал к редакционным работам. И замечая неполадки с памятником художнику, сам его по возможности подправлял. Являясь учеником академика РАМН Андрея Дмитриевича Адо, воспитанника казанской медицинской школы, проработавшего в Казанском медицинском институте более 20 лет и внесшего большой вклад в медицинскую науку и преподавание, Дилявер Мирзабдуллович проявил заботу об увековечивании его памяти. В 1999 г., к 90-летию учителя, на фасаде 2-го здания мединститута была установлена мемориальная доска, посвящённая памяти и заслугам А.Д. Адо. Диляверу Мирзабдулло-вичу в высокой степени было присуще чувство ответственности за всё то, что стало частицей его жизни — чувство ответственности в духе С.-Экзепюри:
«Ты всегда в ответе за всех, кого приручил».
Перебирая фотографии и записи, связанные с Дилявером, я нашел стихотворение, написанное мною к одному из его дней рождения. И я подумал, что часть стихотворения уместно привести здесь в качестве эпилога, внеся некоторые изменения, обусловленные печальным событием.
Если встречи чаще и нежней,
И глубже все эмоции -То это значит — нет верней,
И нет надёжней лоции!
И так картины, и стихи ..
Мелодии ... и люди ...
Лишь те становятся близки,
Что искренни по сути!
Вот так с тобою, Дилявер,
Чем дольше длилась дружба,
Тем глубже чувствуем теперь,
Как всё нам это нужно!
Ты словно сказочный алмаз Сиял так ярко гранями!
И было всё не на показ -Всё суть, всё — содержание!
В науке ты блистал умом,
В компании — веселием.
Друзьям ты дорог был теплом,
А у рояля — пением!
Но стрелки двигались по циферблату, Жизней наших размечая круг,
И неотвратимо приближали дату,
Когда ушел и ты — мой друг .
Ведущий научный сотрудник ИОФХ им. А.Е. Арбузова КазНЦРАН А.О. Визель (Казань)
669
