CC BY
375
< 28
теоретический аспект
УДК 330.1
интеллектуальное производство сквозь призму третьей промышленной революции
ТОЛКАЧЕВ СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
д-р экон. наук, профессор, директор Института проблем экономической безопасности и стратегического планирования Финансового университета при Правительстве Российской Федерации E-mail: tsa2000@mail.ru
АНДРИАНОВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ
канд. экон. наук, доцент, профессор Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации E-mail: k_andrianov@list.ru
ЛАПЕНКОВА НАТАЛЬЯ ВЛАДИМИРОВНА
мл. научный сотрудник Института проблем экономической безопасности и стратегического планирования Финансового университета при Правительстве Российской Федерации E-mail: ms.nvla@mail.ru
Аннотация. В статье рассматриваются теоретические вопросы формирования интеллектуальной экономики на основе интеллектуального производства и практические вопросы развертывания третьей промышленной революции. Проведен критический обзор современных трактовок понятия «интеллектуальное производство». Предложено рассматривать интеллектуальное производство как одновременно и производственный, и научно-исследовательский процесс, направленный не на простое тиражирование готовой продукции по заданным технологиям, а на непрерывное совершенствование самих технологий в самом производстве. Дан обзор концепции «третьей промышленной революции» (ТПР) американского экономиста, философа, и общественного деятеля Джереми Рифкина. Промышленная революция определяется как совпадение энергетической революции и революции в сфере коммуникаций.
ТПР знаменует собой наступление постуглеводородной эры и основывается на широкомасштабной разработке возобновляемых источников энергии, которые способны заменить уран, нефть и уголь. Энергетическая революция рассматривается как единая интеллектуальная сеть множества независимых поставщиков, способных обмениваться излишками энергии подобно современному обмену информацией в сети Интернет. Проведен обзор перспективных отраслей экономики России в плане развития ТПР Рассмотрены возможности роста неуглеводородных источников электроэнергетики России для обеспечения экономической и энергетической безопасности страны.
ключевые слова: интеллектуальная экономика, интеллектуальное производство, промышленная революция, индустриальное производство, альтернативная энергетика, экономическая безопасность.
intellectual production in the light of the third industry revolution
TOLKACHEV SERGEY ALEKSANDROVICH
Doctor of Economics, Professor, Director, the Institute of Economic Security and Stratégie Planning of Financial University under the Government of the Russian Federation E-mail: tsa2000@mail.ru
ANDRIANOV KONSTANTIN NIKOLAEVICH
PhD in Economics, Professor, the Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration E-mail: k_andrianov@list.ru
LAPENKOVA NATALIA VLADIMIROVNA
Junior researcher at the Institute of Economic Security and Strategic Planning of Financial University under the Government of the Russian Federation E-mail: ms.nvla@mail.ru
Abstract. The article examines the theoretical issues of forming knowledge-based economy (intellectual economy) on the basis of intellectual production and practical deployment issues of the third industrial revolution. A critical review of modern
interpretations the term «intellectual production» is conducted. Proposed to be considered intellectual production as both production and research and development process aimed not simply replication the finished product (commodity) by the given technologies, but at the continuous improvement of the technologies themselves in the production itself.
The article examines the review of the «third industrial revolution» (TIR) concept developed by the American economist, philosopher, and social activist Jeremy Rifkin. The Industrial Revolution is defined as the coincidence of the energy revolution and the revolution in communications. The third Industrial Revolution signals the beginning of a post-hydrocarbonic era and is based on a large-scale development of renewable energy sources that can replace uranium, oil and coal. Energy Revolution is considered as a single intelligent network of multiple independent suppliers able to exchange surplus energy like a modern information sharing on the Internet. The review of the promising sectors of the Russian economy in terms of industrial revolution development has been fulfilled. The growth possibilities of non-hydrocarbon sources in the Russian electric power industry for providing national economic and energy security is considered.
Keywords: knowledge-based economy (intellectual economy), intellectual production, industrial revolution, industrial production, alternative energy, economic security.
Среди всего сонма идей и терминов, вращающихся вокруг политэкономического дискурса о новой экономике, все чаще слышатся рассуждения и призывы к построению так называемой интеллектуальной экономики на основе так называемого интеллектуального производства. При этом данные понятия еще не устоялись в категориальном ряду экономической науки, и разные авторы вкладывают в них собственное различающееся содержание. Так, приверженцы школы абстрактного мышления, привыкшие оперировать качественными категориями, стремятся изобразить интеллектуальную экономику как некий следующий этап на пути человеческого прогресса, эдакий «новый коммунизм», подразумевающий восхождение человечества на более высокую ступень развития.
В этом плане интеллектуальная экономика напрямую сочетается с теориями устойчивого и управляемого развития. Например, Е.А. Наумов отмечает: «интеллектуальная экономика — это разумная экономика, ориентированная не только на удовлетворение материальных потребностей
человека, но и на удовлетворение нравственных и духовных потребностей людей, обеспечивающая устойчивое развитие и социальное партнерство. Социальное партнерство предполагает наличие в управлении общественным развитием необходимых этических и нравственных компонент, соответствующих новым идеалам рационального разумного действия, видоизменяющего прежние представления о системе ценностей, ориентированных на необходимость связи истины и нравственности.
Целью интеллектуальной экономики, экономики, основанной на знаниях, является установление контроля над новым научным и техническим знанием, т.е. создание правил его производства и распространения и установление санкций за их нарушение, закрепление за знанием особых атрибутов (вроде ограничений в праве интеллектуальной собственности)» [1]. Как видно, автор отождествляет интеллектуальную экономику и экономику, основанную на знаниях, которые должны обеспечить новое разумное и справедливое общественное
устройство, отвечающее критериям нравственности. При этом необходимым условием достижения такого устройства Е.А. Наумов называет контроль над новым научно-техническим знанием, очевидно, принимая за аксиому автоматическую нравственную безупречность субъектов этого контроля. Однако вся история человечества вряд ли подтверждает возможность такого содержания научно-технического прогресса.
Схожие мысли высказывает Б.В. Салихов: «Экономика высокой нравственности может быть названа интеллектуальной экономикой, основанной на новейших созидательных или интеллектуальных знаниях. Важно подчеркнуть, что явление «интеллектуального» в социальной действительности в принципе связано с высоким уровнем нравственности и человеческой этики... Условием данной экономики является непрерывно воспроизводящаяся нехватка интеллектуальных благ, а признаком интеллектуальной экономики выступает интеллектуальное производство, под которым следует понимать сознательную, гуманистически направленную деятельность человека по созданию отмеченных интеллектуальных благ» [2]. Автор также практически отождествляет интеллектуальность и нравственность, полагая, что научно-технический прогресс (далее — НТП) автоматически ведет к нравственному совершенствованию человека. Но, как хорошо известно из истории развития НТП, эти два процесса далеко не всегда развиваются однонаправленно и с разной скоростью.
Данная проблема часто становилась причиной социальных и личностных трагедий, отображенных в мемуаристике, социально-гуманитарных исследованиях и в художественной литературе. Е.В. Ба-лацкий дал новое измерение этой проблемы в виде так называемого главного парадокса эволюции (ГПЭ): «система, то есть некая целостность (общество), поступательно развивается и усложняется (умнеет), в то время как существенная часть ее элементов (индивидуумы) деградируют и упрощаются (глупеют)» [3, с.139]. Автор считает, что источником данной проблемы является различие между общим и частным (специальным) знанием. «Стремительная специализация знаний позволяет даже примитивным личностям преуспевать в своей узкой профессиональной области, что, в конечном счете, ведет к возникновению новых технологий. Тем самым накопление частных знаний приводит к технологическому прогрессу, который делает общество сильнее, а жизнь легче и комфортнее. Недостаток
же общих знаний чреват падением способности людей адекватно реагировать на события в общественной жизни. Потеря адекватности и социальной эффективности делает человека и общество более уязвимыми. Иными словами, разрушение общих знаний эквивалентно росту инфантилизма и безответственности конкретных людей, что ведет к социальному хаосу и регрессу» [3, с.140]. И далее: «... рост частных знаний ведет к созданию новой техники и новых технологий, а техника берет на себя определенные функции и обязательства человека. Тем самым индивидуум получает возможность сбросить с себя часть прежних обязательств и стать более безответственным — новые технологии страхуют его. Непосредственный результат такого положения дел — рост антропогенного фактора в нарастающем числе техногенных катастроф» [3, с.141].
Безусловно, нравственное совершенствование человека зависит от уровня развития и усвоения общих знаний, лежащих в сфере социально-гуманитарных наук, теологии и религии. Несмотря на гигантский интерес к этой сфере в мировом научном знании, уже притчей во языцех стало положение о кризисе во всех социально-гуманитарных науках. А вопросы нравственной компоненты новых социально-гуманитарных технологий вообще являются чрезвычайно проблемными и неоднозначными. Поэтому ставить знак равенства между интеллектуальным производством и экономикой высокой нравственности в современных условиях очень преждевременно.
В другой публикации профессор Салихов определяет интеллектуальную экономику как «сферу человеческой деятельности, в рамках которой создаются интеллектуальные жизненные блага на основе использования воспроизводимых факторов производства и, прежде всего, интеллектуального капитала. Словосочетание «интеллектуальные жизненные блага» заключает в себе множество создаваемых и предполагаемых к созданию ценностей, потребление которых на деле обеспечивает прирост материального и духовного благосостояния личности, общества и мирового сообщества» [4].
Снова автор определяет интеллектуальное производство не со стороны производительных сил, не как некую интеллектуально-насыщенную деятельность человека с использованием высокопроизводительных инжиниринговых, производственных и когнитивных технологий, а просто как процесс создания интеллектуальных благ. Но круг таких благ может быть очень разным: увертюра к опере,
очередной микрочип, лекция выдающегося профессора, статья в журнале «Новая экономика», уникальный хирургический лазер и т.д. В этом смысле интеллектуальное производство существовало во все времена и не зависело от технического уровня экономики. Сократ «производил» свои высокоинтеллектуальные продукты вообще без помощи средств записи, так что его умственная деятельность может расцениваться как интеллектуальное производство в самом чистом виде. Встает вопрос: каким критериям со стороны собственно современного производственного процесса должно отвечать интеллектуальное производство?
Другие ученые, стоящие подальше от упражнений в абстрактном мышлении и ближе к реальной экономике, определяют интеллектуальную экономику вне диалектической связи категорий базиса и надстройки, а ближе к производительным силам. Так, автор статьи в словаре об инновационной деятельности для менеджеров дает доходчивое «ресурсное» определение: «Интеллектуальная экономика — экономика, основанная на научных знаниях и специализированных уникальных возможностях и навыках их носителей как главном источнике и ключевом факторе развития материального и нематериального производства, обеспечения устойчивого экономического развития. Главные ресурсы интеллектуальной экономики — знания и информация, которые, в отличие от всех прочих ресурсов, не характеризуются ни конечностью, ни истощаемо-стью, ни потребляемостью в их традиционном понимании. Ограничением доступа к этим ресурсам выступают специфические качества самого человека — наличие или отсутствие способности к интеллектуальной активности как форме накопления, переработки и генерации новых знаний» [5].
Встречаются еще более приземленные определения интеллектуальной экономики, напрямую связывающие ее с кругом производственных отношений, возникающих в связи с использованием интеллектуального капитала, в основном нематериальных активов. «Интеллектуальная экономика, гипотетическая отрасль науки, которая изучает теоретические и прикладные проблемы функционирования и механизмы взаимодействия субъектов экономической деятельности, связанных с интеллектуальным капиталом, средствами мобилизации и повышения его эффективности, рынком интеллектуального продукта, формами и методами кор-поратизации, инновационной деятельности и коммерциализации, разновидностей нематериальных
активов, а также с проблемами совершенствования методов оценки стоимости интеллектуального продукта, ценообразования, финансовых отношений и формирования учетной политики с учетом требований международных стандартов. Близка по идее к явлениям креативных индустрий» [6].
Современные западные авторы, занимающиеся вопросами технологического развития, НТП, новых производственных процессов, влияния технологий на экономику и общество, предлагают подходить к понятию «интеллектуальное производство» исключительно со стороны самого процесса человеческой деятельности, подразумевая под ним более высокую долю собственно интеллектуального труда по сравнению с физическим трудом. Не так давно был даже предложен новый термин в английском языке — brainfacturing [7], который мы рискнем перевести как «производство посредством человеческого интеллекта».
На наш взгляд, brainfacturing на русский язык наиболее адекватно можно перевести как «интеллектуальное производство». Brainfacturing в интеллектуальной экономике приходит на место manufacturing — «производство посредством человеческих физических сил» [8]. Если исходить из того, что термин manufacturing возник благодаря сложению двух слов: man — человек и factor — фактор, то естественное исходное понимание слова manufacturing — это «человек как фактор производства», пресловутая «рабочая сила», понимаемая у классиков как способность к физическому труду, разумеется, к труду с использованием машин и механизмов, что трансформирует manufacturing в наиболее распространенное современное понятие —промышленное производство или обрабатывающая промышленность. Иными словами, manufacturing — это производственный процесс по обработке исходного сырья в продукты с более высокой добавленной стоимостью на основе человеческого труда, оснащенного машинами и механизмами. Brainfacturing — это одновременно и производственный, и научно-исследовательский процесс, направленный не на простое тиражирование готовой продукции по заданным технологиям, а на непрерывное совершенствование самих технологий в самом производстве.
Адам Смит в своем бессмертном труде «Исследование о природе и причинах богатства народов» одним из условий роста богатства усматривает прогресс разделения труда. Разделение труда было для него синонимом специализации. Каждый работник
специализировался на одной или нескольких операциях, что позволяло развивать их ловкость и стимулировать техническое совершенствование производства. С эволюцией средств производства движение информации стало быстрее, чем физическое движение. Сегодня возникли новые правила производительности, которые не играли большой роли в случае с фабричным производством, созданным А. Смитом. Вариации обмена интеллектуальной деятельностью между людьми зачастую превышают на несколько порядков то, с чем мы встречались в промышленном производстве. Интеллектуальное производство (тМ[асШг^, или Ъгат[асШпщ) — это производство, в котором интеллектуальная продуктивность и интеллектуальный капитал, а не специализация, являются основой богатства. Новый способ понять и управлять интеллектуальным капиталом заключается в необходимости раскрытия человеческого потенциала. На современном этапе мы все чаще встречаемся с ситуацией, когда все более интенсивной становится борьба за получение интеллектуально наиболее талантливых ресурсов и их сохранение [9].
Таким образом, Ъгат[асШпщ — интеллектуальное производство — подмечает наиболее существенную характеристику производственного процесса со стороны его качественных компонентов. Например, производство может быть трудоемким, и экономисты понимают под этим высокую долю трудовых затрат в стоимости конечной продукции. Производство называют наукоемким, если в конечной продукции высока доля возмещения затрат на оплату НИР, патентов, ноу-хау, использованных в производстве. Чем тогда отличаются наукоемкое и интеллектуальное производства? Видимо, характером самого человеческого труда, его творческими характеристиками, приводящими к повышению доли инновационности производимого продукта.
Бгат[асШпщ — термин, относящийся непосредственно к сфере экономического производства материальных благ, обозначает такое производство, когда продукт создается за счет интеллектуальной деятельности, а в качестве «сырья» используется ранее существующая база знаний. Оно, это производство, основывается на масштабном проведении научно-исследовательских работ, создании программного обеспечения и опытно-конструкторских разработок.
Основание для выделения интеллектуального производства в отдельную сферу человеческой деятельности связано с развитием знаменитого
трехсекторного подхода к экономике Колина Кларка [10]. Сторонники теории информационного общества (М. Порат [11], Й. Масуда [12], Т. Стоуньер [13]) расширяют трехсекторную модель К. Кларка, ассоциируя деятельность по производству и распространению информации с четвертым сектором общественного производства. Настоящая причина появления данного сектора в экономике основана на всплеске нового стандарта деятельности — формировании индустрии знаний.
Четвертый сектор, в первую очередь — группа интеллектуальных услуг: научно-исследовательские работы, создание и совместное использование информации, образование, конструкторские разработки и программное обеспечение. В более широком смысле оно объединяет все виды деятельности, предназначенные для производства знаний.
Предлагаемый к использованию термин Ьгат-[асШпщ объединяет все виды деятельности для изготовления конечного готового продукта, не производящегося промышленностью. Эта совокупность видов деятельности также отличается от третьего сектора, поскольку отсутствует прямое оказание услуг одним лицом (или группой лиц, или предприятием) другому.
Несмотря на наличие сильного сходства с че-тырехсекторной моделью, предложенной М. Порат, определение Ъгат[асШг^ имеет более конкретный смысл. М. Порат включал в свое определение всю информацию, сформированную на основе деятельности в определенном секторе. Концепция Ъгат[асШпщ включает лишь определенные виды деятельности, которые производят реальные, измеримые и ощутимые богатства от интеллектуальной деятельности, опираясь на ранее существующую базу знаний.
Таким образом, можно провести четкое различие между интеллектуальным производством Ъгат[асШпщ и производством в традиционных секторах экономики. В интеллектуальном производстве его факторами выступают знания и интеллектуальные усилия. В данном случае нематериальные источники превращаются в реальные и ощутимые блага.
В предстоящие десятилетия мировые потребители будут предъявлять спрос на все более инновационные продукты и услуги. Инновации, воплощенные в продукте, будут возрастать, а воплощенный труд — сокращаться.
Современные фундаментальные открытия происходят все более благодаря междисциплинарным
исследованиям. Прикладные исследовательские центры возникают при университетах, окруженных крупнейшими компаниями и инновационными стартапами. Интеллектуальное производство настолько же продвигает производственный процесс, насколько персональные компьютеры означали шаг вперед по сравнению с базовыми компьютерами. Распространение интеллектуального производства изменит базовые понятия экономической науки. Такие термины, как «трудоинтенсивный», «экономия на масштабе» или оппозиция «промышленность против сферы услуг», будут радикально пересмотрены.
Интеллектуальное производство базируется на традиционных навыках промышленного производства и фундаментальных исследованиях в физике, химии, биологии и нанотехнологиях. Оно интегрирует информационные технологии, роботостроение, использование сенсоров, 3D-печать, нанотехнологии и новые материалы. Оно также использует большие базы данных, социальные медиа, исследования человеческого генома и другие новые открытия.
Роботизация быстро расширяется. Современные роботы становятся более дешевыми, универсальными и легкими в производстве. Они заменяют низкоквалифицированную рабочую силу. Но возрастает спрос на высококвалифицированных операторов и программистов, обслуживающих роботов.
Технологии 3D-печати революционизируют основы производства. Производственный процесс сокращается с месяцев до дней и часов.
Сенсоры находят применение везде — от беспилотных автомобилей до сферы антитеррора и нефтяной разведки.
США инвестировали в нанотехнологии 3,7 млрд долл., значительно больше, чем другие страны. Уже существуют более 1500 новых нанопродуктов — от солнечных панелей до продуктов питания, и каждую неделю появляются 3-4 новых.
Биопроизводство становится новой отраслью передового производства. Вместе с сенсорами и информационными технологиями оно способно революционизировать здравоохранение и даже отменить растущую кривую непомерных издержек в этой отрасли.
Пример интеллектуального производства — научно-технический центр «Олбани нанотех комплекс» стоимостью в 14 млрд долл., с ежегодной финансовой поддержкой в 1 млрд долл. от штата Нью-Йорк и 3 тыс. научно-технических работников.
Здесь такие компании, как «АйБиЭм» и «Интел», совместно с «Самсунг» и «Тошиба» создают новое производство полупроводников.
Основатель и бывший председатель Emerging MarketMagement Антуан ван Агтмаель, выступая на бизнес-форуме в Южной Корее, сказал о том, что «промышленное производство в США и Европе восстановится после экономического спада, потому что они нашли новые способы инноваций» и добавил: «Brainfacturing позволяет создавать новые ИТ-технологии, сенсоры и новые материалы, что сейчас становится наиболее важным» [14].
Как известно, в настоящее время, благодаря исследованиям академика С.Ю. Глазьева, чрезвычайно популярна тематика длинных циклов технологического развития, а понятие «технологический уклад» (ТУ) прочно вошло не только в лексикон экономистов, но и в официальные документы на самом высоком политическом уровне. Растущее число последователей этой школы сейчас активно разрабатывают проблему перехода к шестому ТУ. Литература, посвященная данному явлению, настолько обширна и известна, что мы, ради экономии времени и полиграфических ресурсов, не будем на этом останавливаться. Важнее то, что интеллектуальное производство базируется на новейших технологиях данного уклада.
В то же время, если процесс смены ТУ носит прежде всего постепенный эволюционный характер, то более масштабные и грандиозные технологические сдвиги получили название технологических или промышленных революций.
В последние годы, на современном этапе развития мировой экономики, в научный и практический оборот достаточно прочно вошел термин «третья промышленная революция» (ТПР). Его автор — американский экономист, философ, политолог и общественный деятель Джереми Рифкин. Он является учредителем и президентом Фонда изучения экономических тенденций (The Foundation on Economic Trends) (Вашингтон, округ Колумбия), советником Европейского союза (был советником, в частности, Ангелы Меркель, Романо Проди и Хосе Луиса Сапа-теро, сотрудничал с французским правительством, Европейской комиссией, Европейским парламентом), старшим лектором при Исполнительной программе обучения Школы Wharton в университете Пенсильвании.
Д. Рифкин — автор 16 книг о воздействии науки и технологии на общество, экономику, рынок труда и окружающую среду. Он определяет
промышленную революцию как совпадение энергетической революции и революции в сфере коммуникаций. По его мнению, именно в этот период происходят великие технологические прорывы и наступает подходящий момент для создания новой экономической модели. Первая подобная революция произошла в XIX в., когда внедрение силы пара значительно удешевило технологию печати. В XX в. произошло второе совпадение революций в энергетической и информационной сферах, следствием чего стала вторая промышленная революция всеобщей электрификации.
По мнению Рифкина, в настоящее время в силу устаревания энергии горючих полезных ископаемых, выработки технологиями второй энергетической революции своего потенциала, а также нестабильности и высокого уровня цен на энергоносители вторая промышленная революция переживает упадок, и мир движется к новой — третьей промышленной революции (в некоторых случаях он использует также термин «третий этап промышленной революции»). Согласно Д. Рифкину, этот переход вызван такими факторами, как автоматизация и роботизация промышленного производства, внедрение вычислительной техники как в производство, так и в сферу услуг и особенно управления (компьютеризация и кибернетизация).
Рассматриваемая Д. Рифкиным ТПР является всесторонней. Она влияет на все сферы жизни современного общества — основные отрасли промышленного и сельскохозяйственного производства, сферу услуг, область управления, торговлю и банковское дело.
По мнению ряда экспертов журнала The Economist, новой промышленной революции можно ожидать уже через два десятилетия. Согласно Д. Рифкину, «если Запад хочет вернуться на путь быстрого развития, погасить долги и защитить свой уровень жизни, он должен помериться с вызовом третьей промышленной революции» [15]. В 2012 г. организация ООН по промышленному развитию (ЮНИДО) приняла модель ТПР.
Так, по Д. Рифкину, две предшествующие революции состояли во взаимодействии новых технологий связи с новыми источниками энергии. Первая промышленная революция, произошедшая в XIX в., опиралась на технику массовой печати и экономику, основанную на энергии угля и пара. Вторая, произошедшая в XX в., опиралась на распространение электрических средств связи (от телефона до радио и телевидения) и на двигатель внутреннего
сгорания. Третья же промышленная революция началась вместе с цифровой связью.
Первая и вторая промышленные революции требовали очень больших инвестиций, так как были основаны на элитных источниках энергии, и, кроме того, огромных инвестиций для организации этих источников энергии, что вызывало потребность во множестве банков и финансировании. Потом же из-за стоимости и цены данных источников энергии понадобились централизованные заводы, системы логистики и централизованные модели ведения бизнеса.
По мнению Д. Рифкина, на современном этапе развития мир стоит на пороге очередного сближения сфер энергетики и коммуникации, т.е. на пороге третьей промышленной революции и создания новой сверхтехнологичной платформы. Он считает, что имеется долгосрочный рост в сходных технологиях, которые объединяют Интернет, «зеленый транспорт», микроэлектростанции и возможность распределения мощностей через совместимую всемирную энергосеть. По Рифкину, энергия могла бы быть широко распределена, почти так же, как информация посылается через Интернет. Иначе говоря, необходимо перенести логику Интернета на энергетику. По его мнению, следует оставить в прошлом крупных поставщиков энергии, базирующейся на нефти, уране, угле, ведь третья промышленная революция — это миллиарды малых источников энергии от солнца, ветра, воды, геотермии, биомассы, тепловых насосов. Если эти распыленные источники связать между собой и они будут взаимно дополняться в пределах континентальных сетей, каждая страна мира может стать энергетически самодостаточной, обеспечив тем самым свою энергетическую безопасность.
Сегодня информационно-коммуникационные технологии, которые привели к созданию Интернета, используются для перенастройки мировых бизнес-моделей и электрических сетей. Это позволит миллионам людей накапливать возобновляемые источники энергии и производить собственную электроэнергию в своих домах, офисах, магазинах, на фабриках и в технологических парках и делиться этой энергией в равной степени с остальными через энергосистемы так же, как сейчас производят и делятся своей собственной информацией в киберпро-странстве. Это и есть ТПР, которая создаст миллионы новых рабочих мест.
В последнее время часто задают вопрос: будут ли возобновляемые источники энергии,
в конечном счете, обеспечивать достаточно энергии для функционирования национальной или мировой экономики. Так же как второе поколение информационных систем позволяет компаниям подключать тысячи настольных компьютеров, создавая гораздо более мощную распределительную вычислительную технику, чем даже самые мощные централизованные суперкомпьютеры, так и миллионы местных производителей возобновляемых источников энергии с доступом к интеллектуальным сетям потенциально могут производить и обмениваться гораздо большей распределительной энергией, чем уже существующие традиционные централизованные источники энергии (нефть, уголь, природный газ и атомная энергетика).
Согласно Д. Рифкину, ТПР базируется на единой глобальной энергетической сети [16]. Эта революция поможет создать «цивилизацию сопричастности» на основе горизонтальной власти. Так же как распределительная революция коммуникаций последнего десятилетия породила сети мышления с открытым исходным кодом обмена и демократизацией коммуникации, ТПР делает то же самое с демократизацией энергии. Распределенная интернет-революция идет вместе с распределенными возобновляемыми источниками энергии, что делает возможным устойчивую, постуглеродную экономику как глобально подключенной, так и локально управляемой. В XXI в. сотни миллионов, миллиарды людей будут трансформировать здания в электростанции для сбора возобновляемых источников энергии на сайт, хранить эти энергии в виде водорода и делиться электроэнергией во всех местных, региональных, национальных и континентальных интерсетях, которые действуют подобно Интернету [17].
Таким образом, ТПР знаменует собой наступление постуглеводородной эры и основывается на широкомасштабной разработке возобновляемых источников энергии, которые способны заменить уран, нефть и уголь.
Ряд экспертов связывают ТПР с появлением и повсеместным распространением принципиально новой технологии создания товаров путем 3D-печати при помощи 3D-принтеров. Уже совсем скоро, согласно прогнозам, вышеуказанные технологии вытеснят традиционные производства на заводах и фабриках, вместо которых товары будут производить специальные 3D-печатные лаборатории и сами потребители (в домашних условиях).
По представлению экспертов, промышленные производства будущего мало чем отличаются от офисов, где основная часть работников будут трудиться за компьютером. Компьютер заменит трудоемкий процесс изготовления образцов, наладки и других технологических операций, а трехмерные принтеры (3D) слой за слоем станут изготавливать самые сложные товары под заказ потребителя. Тем самым сотрется грань между промышленным производством и сектором услуг, а потребитель станет целью новых производителей.
ТПР создаст такую индустриальную структуру, когда будет производиться более широкая номенклатура товаров (из инновационных материалов), чем сейчас, но малыми партиями, и эти товары будут индивидуализированы под каждого клиента, а себестоимость их производства понизится. Таким образом, фабрика будущего представляется ими как массовое индивидуальное производство. Кроме того, по мнению вышеуказанных экспертов, последствиями грядущей промышленной революции станут высвобождение множества занятых и закрытие традиционных фабрик (как когда-то ремесленных мастерских). По их мнению, в какой-то мере ТПР — это преодоление классического индустриализма (но не отказ от него), т.е. включение индустриализма в постиндустриализм.
В нашем недавнем исследовании развертывающейся с 2010-х гг. реиндустриализации в США были отмечены тенденции, подтверждающие данные предсказания ТПР. «Новые фабрики уже радикально отличаются от тех стандартных картинок, которые мы привыкли ассоциировать с промышленными предприятиями. Гигантские заводские корпуса уходят в прошлое. Сейчас только 200 заводов в США сосредоточивают более чем 2500 рабочих. Сердце традиционного производственного процесса — производственная сборочная линия — обеспечивает занятость только для 6% рабочих в обрабатывающей промышленности. Огромное количество из 330 тыс. промышленных предприятий в США насчитывают менее чем 10 рабочих» [18].
Среди прогнозируемых последствий ТПР эксперты называют окончание эпохи крупнейших производителей энергии. Так как потенциально каждое здание является автономной электростанцией, значение крупных электростанций сокращается. По мнению Д. Рифкина, уже сейчас можно наблюдать тренд децентрализации в производстве энергии.
Наряду с очевидными плюсами, ТПР несет в себе гигантские угрозы цивилизационного
порядка. В своей книге «Конец работе: глобальный упадок занятости и заря пострыночной эры» 1995 г. Рифкин отмечает, что в грядущие годы новые более совершенные технологии будут все в большей мере приближать цивилизацию к такому состоянию, когда почти исчезнут работающие. В сельскохозяйственном, промышленном и сервисном секторах машины стремительно замещают человеческий труд и сулят появление к середине XXI столетия экономики с практически автоматизированным производством. «Полное замещение работающих машинами заставит все страны пересмотреть свои представления о роли людей в социальном процессе. Переосмысление возможностей и обязанностей миллионов людей в обществе, в котором отсутствует формальная массовая занятость, вполне может стать самой насущной социальной задачей столетия». И далее: «Мы стремительно приближаемся к важнейшему рубежу в человеческой истории. Глобальные корпорации сейчас в состоянии производить беспрецедентное количество товаров и услуг при использовании все меньшей рабочей силы. Новые технологии означают наступление эры производства, в котором почти нет работающих, причем происходит это именно в тот момент в истории, когда население растет небывалыми темпами. Расхождение между ростом населения и сокращением возможности получить работу будет долго определять геополитику в условиях возникающей высокотехнологичной глобальной экономики» [19].
Как известно, важнейшей особенностью российской экономики является ее крайне неэффективная структура, характеризующаяся огромным сырьевым креном и гипертрофированностью ТЭК. В этих условиях экономическая и энергетическая безопасность России, как и любой другой страны, будет зависеть в большой степени от того, как она осуществит переход к новой энергетической эпохе. Это обусловливает крайне высокую актуальность в России принципиальной смены парадигмы экономического развития и ее переориентацию на модель третьей промышленной (энергетической) революции. В этой связи весьма целесообразно заимствование рассмотренного выше соответствующего опыта Германии и ЕС в целом.
В частности, в России имеет смысл перенять европейский опыт по разработке и реализации инициативы по переходу к низкоуглеродной, ресурсо-и энергосберегающей экономике, что обеспечит основу для постепенного снижения зависимости
экономического роста от использования углеводородных и прочих ресурсов.
Развитие энергосберегающих технологий, «зеленой» энергетики и экологической промышленности будет способствовать кумулятивному развитию целого ряда сопряженных отраслей и хозяйственных комплексов. К примеру, это даст возможность развить важнейшие отрасли отечественного машиностроения, а именно:
• судостроение путем организации производства «зеленых» судов, а также участия в строительстве и обслуживании морских ветряных платформ;
• авиастроение через производство «зеленых» самолетов;
• автомобилестроение.
По оценкам европейских экспертов, оборот глобальной экологической промышленности до 2020 г. вырастет более чем в 2 раза и составит 3100 млрд евро. И у России есть все возможности занять определенную нишу на этом важнейшем сегменте глобального рынка.
В деле перевода российской экономики на развитие по модели ТПР для начала целесообразно было бы реализовать рецепт Д. Рифкина, который он дал Германии, а именно: оснастить государственные и частные здания блочно-модульными котельными и солнечными коллекторами, а также перевести уличное освещение на энергосберегающие лампы. Это приведет к снижению стоимости энергии, что даст возможность финансировать инвестиции в разработку и внедрение современных «зеленых» технологий ее производства.
Таким образом, для России весьма перспективным направлением могло бы стать развитие системы распределенной выработки электроэнергии.
На сегодняшний день доля энергии, полученной за счет возобновляемых источников (ВИЭ), в России составляет около 1%. В энергетической стратегии до 2020 г. говорилось о планах довести долю энергии ВИЭ до 4,5%, однако сейчас ясно, что планы малореалистичны. В энергетической стратегии развития ВИЭ до 2035 г. говорится уже о том, что целевое видение развития альтернативной энергетики предусматривает рост доли возобновляемых источников энергии к 2035 г. до 3,7% в общем объеме ввода мощностей электростанций, а в производстве электроэнергии — до 2,2% общего объема выработки [20].
В 2010 г. в мире на возобновляемых источниках было произведено 414 ГВт энергии (около 20% конечного потребления). В США и странах Евросоюза
в том же году доля возобновляемых источников энергии в общем объеме производства составила 11 и 9,6% соответственно. Например, в Дании доля возобновляемой энергетики в общей структуре потребления в отдельные месяцы достигает 50%, а по ночам может доходить до 100%, в Испании этот показатель равен 30 и 50% соответственно. По прогнозам, к 2020 г. в мире доля «зеленой» энергетики в общей выработке приблизится к 25%, при этом производство такой энергии в странах Евросоюза вырастет в 3,8 раза (до 521 ГВт), а в США — в 22,5 раза (до 1260 ГВт) [21].
Вместе с тем за рубежом в целях стимулирования разработки и внедрения подобных технологий предусмотрены налоговые льготы и прямая господдержка, что можно было бы также предусмотреть и в РФ.
Одним из наиболее перспективных направлений альтернативной энергетики (с точки зрения развития в России) является ветроэнергетика. В России технический потенциал этой отрасли оценивается в 50 млрд кВт/ч в год, а экономический — около 30% всей производимой в стране электроэнергии. Суммарная же мощность всех российских ветровых электростанций до сих пор не превышает 18 МВт. Кроме того, когда производство ветроэнергетических турбин, пока еще не масштабный для стран Евразийского единого экономического пространства сегмент промышленности будет достаточно развит, появится возможность формирования самостоятельного рынка со своей внутренней и внешней конкурентной средой.
Весьма интересным и перспективным для России в этой области представляется соответствующий опыт США. Там на Среднем западе и Юго-Западе уже вовсю возводят огромные централизованные ветровые и солнечные парки. Это с успехом можно было бы осуществлять и в России, что в значительной степени способствовало бы развитию ветро-и солнечной энергетики в нашей стране.
Еще одним перспективным для России направлением развития «зеленой» энергетики, согласно мнению ряда экспертов, является биоэнергетика. Из биотоплива можно производить и биогаз, являющийся альтернативой природному газу. Так, в России ежегодно образуется порядка 100 млн т отходов биомассы, пригодных для получения энергии, — навоз, опилки, свалки и многое другое. По оценкам, энергетическая ценность этого мусора составляет до 300 млн МВт/ч, при этом уровень его реальной утилизации составляет всего лишь около
10%. По оценкам Российского энергетического агентства Минэнерго РФ, потенциальные объемы производства биотоплива из биомассы в России в ближайшие десятилетия могут составить в год около 1500 млн т и не будут уступать объемам ежегодной добычи нефти, угля или природного газа. Потенциальные энергетические возможности России в области биоэнергетики, как и в случае ископаемых углеводородов, превосходят таковые любой страны мира [22].
В области развития альтернативной энергетики в России значительные возможности таятся также и в технологиях, связанных с энергией воды. В частности, на Камчатке есть возможности для строительства геотермальных электростанций. Помимо этого, Россия обладает огромными (пока нереализованными) возможностями использования энергии возобновляемых гидроресурсов — малых рек. Ведь значительная часть территории имеет огромный гидроэнергетический потенциал малых горных рек и систему ирригационных каналов, которые являются весьма перспективными для выработки электроэнергии.
Кроме того, в России необходимо развивать водородную экономику. Согласно прогнозам, ввиду объективных обстоятельств цены на возобновляемую энергию и водород будут снижаться, а цены на традиционное топливо — расти, старый энергетический режим будет все больше способствовать приходу новой энергетической эпохи.
Российская экономика нуждается в улучшении своей международной конкурентоспособности, а потому необходимо ускорить переход к низкоуглеродному и эффективному использованию ресурсов в энергоемких отраслях промышленности, таких как сталелитейная, бумажная и химическая, цветная металлургия.
Таким образом, в России необходимо создать условия для конкурентоспособного производства в энергоемких отраслях промышленности в будущем. Как уже говорилось выше, промышленность России должна ускорить переход к низкоуглеродной, ресурсо- и энергосберегающей экономике. Поэтому в России необходимо обеспечить условия для разработки новых низкоуглеродных технологий производства для энергоемких отраслей промышленности, подобно тому, как это осуществляется в ЕС через Technology Platforms и Lead Market Initiatives.
В России необходимо (как это уже делается в странах ЕС) на уровне государства разработать и реализовать меры по стимулированию оказания
помощи предприятиям в снижении их энергоемкости, а также по поощрению и стимулированию экотехнологий.
В этой связи стоит отметить, что для обеспечения своевременного внедрения и коммерциализации инноваций в энергоемких отраслях промышленности необходимы соответствующие рамочные условия и развитие государственно-частного сотрудничества.
В условиях развития в мире ТПР в России уже давно назрела необходимость проведения новой индустриализации. Ведь переход к водородной экономике может положить конец зависимости мира от импорта углеводородов, на продаже которых сейчас и держится почти вся российская экономика. Стоит отметить, что России нужна в целом постиндустриальная революция. При этом особое внимание следует уделить развитию несущих отраслей формирующегося в мировой экономике нового, шестого технологического уклада (его ядром является наноэлектроника). Это электротехническая, авиационная, ракетно-космическая, атомная отрасли промышленности; ядерная энергетика, солнечная энергетика, приборостроение, станкостроение; образование, связь, здравоохранение, сельское хозяйство; химико-металлургический комплекс, строительство, судо- и автомобилестроение, микробиологическая и медицинская промышленность, производство информационно-коммуникационного оборудования и микроэлектроники.
Литература
1. Наумов Е.А., Понукалин А.А., Бенуа А.Е.. Интеллектуальная экономика и устойчивое развитие в свете теории институционального конструктивизма // Международный электронный журнал. Устойчивое развитие: наука и практика. 2013. № 1 (10). С. 66-74. URL: http://www.yrazvitie.ru/wp-content/ uploads/2013/06/6-Naymov.pdf.
2. Салихов Б.В., Летунов Д.А.. Интеллектуальная экономика как нравственно-этическая форма инновационного развития // Проблемы современной экономики. 2008. № 3 (27). URL: http://www.m-economy.ru/art.php?nArtId=2070.
3. Балацкий Е.В. Закономерности и парадоксы социальной эволюции // Общественные науки и современность. 2013. № 2. С. 138-150.
4. URL: http://bv-salikhov.ru/intellektualnyj-kapital.html.
5. Толковый словарь «Инновационная деятельность». Термины инновационного менеджмента и смежных областей (от А до Я) / отв. ред.В.И.Суслов. 2-е изд., доп. Новосибирск: Сибирское научное издательство, 2008.
6. URL: http://nado.znate.ru/Интеллектуальная_ экономика.
7. Agtmael А., Bakker F. Made in the U.S.A. (Again) // Foreign Policy. 2014. March 28. URL: http://www.foreignpolicy.com/articles/ 2014/03/28/made_in_the_usa_again.
8. URL: http://www.mentofacturing.com/.
9. URL: http://www.wikigrain.org/?req= Brainfacturing.
10. Кларк К. Условия экономического прогресса. Л., 1940.
11. Porat М., Rubin М.. The Information Society: Development and Measurement. Washington, 1978.
12. Masuda Y. The Information Society as PostIndustrial Society. Washington, 1981.
13. Stonier. T. The Wealth of Information. London, 1983.
14. Business Korea. 2013. November. № 346. Vol. 31. Р.30.
15. Третья промышленная революция — рецепт против кризиса // Новая Польша. 2012. № 3. URL: http://www.novpol.ru/index.php?id=1630.
16. Rifkin Jeremy. The Empathic Civilization: The Race to Global Consciousness In a World In Crisis // Penguin Group (USA). 2009. 688 р.
17. Rifkin Jeremy. The Third Industrial Revolution: How Lateral Power Is Transforming Energy, the Economy, and the World // Palgrave Macmillan. 2011. 304 р.
18. Толкачев С.А. Покупай американское! Как США снова становятся промышленной державой // Интернет-журнал «Капитал страны». 29.08.2014. URL: http://kapital-rus.ru/articles/ article/258219/.
19. Rifkin Jeremy. THE END OF WORK: The Decline of the Global Labor Force and the Dawn of the Post-Market Era. // New York: G.P. Putnam's Sons, 1996. 350 p.
20. URL: http://ukrenergy.dp.ua/2014/09/02/ rossiya-vstupila-v-mezhdunarodnoe-agentstvo-po-vozobnovlyaemoj-energii-irena.html.
21. URL: http://www.vedomosti.ru/companies/news/ 5582251/energetika_ne_zeleneet#ixzz3DMSHB8tz.
22. Биэнергетика России в XXI веке // Доклад ФГБУ РЭА Минэнерго РФ. М.: 2012. 37 с.
