CC BY
129
Интеграция европейского конституционного пространства: вызовы и ответы*
В. Д. Зорькин
Основа европейского правового пространства — общее культурное и историческое наследие, схожая эволюция подходов к фундаментальным ценностям в различных странах. Основанные на этих плодотворных факторах рецепция римского права, внедрение романского права во многих странах и взаимное (трансграничное) влияние национальных правовых систем — все это определяло контуры правового поля в Европе на протяжении столетий.
Наш форум проходит в период, когда мир и Европа осмысливают итоги пятилетия борьбы с терроризмом. Именно пять лет назад — 11 сентября 2001 г. фактически начался отсчет XXI в.
Точка отсчета оказалась весьма тревожной. Итоги борьбы с терроризмом, по оценкам практически всех экспертов, государственных и негосударственных, нельзя воспринимать с оптимизмом.
Мир стал не только не безопаснее, но, наоборот, он окутан новыми вызовами и угрозами.
Терроризм, незаконную миграцию, транснациональную организованную преступность повседневно ощущают на себе все европейские страны.
Мы не успели оценить пятилетие со дня 11 сентября 2001 г., как грянуло 9 октября 2006 г. — ядерное испытание в Северной Корее.
* Доклад на Международной конференции «Единое правовое пространство Европы и практика конституционного правосудия» 26 ноября 2006 г. Москва.
Зорькин Валерий Дмитриевич — Председатель Конституционного Суда Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист РФ.
То, что это событие произошло на Дальнем Востоке, не означает меньшей обеспокоенности европейцев.
У ядерного оружия нет границ. А его нелегитимное распространение может повлечь спонтанную реакцию, «принцип домино» в расширении ядерного клуба, попадание ядерного оружия к террористам.
Здесь нельзя не вспомнить, что грандиозный проект, который называется «Европейская интеграция», начался после Второй мировой войны.
Именно тогда ответственные политики и эксперты ряда европейских государств (среди них К. Аденауэр, Ж. Моннэ, Р. Шуман и ряд других) поставили перед собой принципиальную задачу — сделать так, чтобы феномен вражды, который сопровождал европейскую историю на протяжении столетий, являясь генератором войн, был, наконец, преодолен.
Основная цель этого проекта состояла в том, чтобы увязать экономики некогда враждующих государств и сделать их политику взаимодополняющей настолько, чтобы воевать друг с другом стало противоестественно для их национальных интересов, а возникающие разногласия оказалось возможно решать только политическими и экономическими средствами исключительно в рамках права.
Одним из последствий экономической глобализации в мире стало дальнейшее спонтанное сближение различных правовых систем через их взаимодействие и взаимопроникновение в ходе международного общения, а также создание единых правовых пространств в рамках глубокой интеграции, осуще-
ствляемои рядом международных объединений (Евросоюз, ЕврАзЭС, Меркосюр). Другой не менее важной, чем экономическая глобализация, причиной формирования сходных правовых стандартов является гуманизация и социализация права, претворение в жизнь универсальной концепции прав человека.
К началу XXI в. сложилось единое европейское правовое пространство и единая правовая стратегия.
Формирование единого европейского правового пространства — сложный и порой противоречивый процесс.
Прежде всего необходимо было обеспечить единое понимание и применение норм интеграционного права всеми государствами — участниками этого процесса. Важно было также определить принципы, на которых должны строиться взаимоотношения интеграционного права и национального права государств — членов интеграционных объединений. Наконец, необходимо было выработать механизм, обеспечивающий принципиальное разграничение юрисдикции национального и интеграционного права.
Современное европейское право — это относительно самостоятельная и автономная правовая система. Она включает в себя европейское интеграционное право (как регулятор на уровне Евросоюза — применительно к разнообразному комплексу вопросов, относящихся к различным отраслям права) и европейскую систему защиты прав человека, действующую применительно к более широкому кругу субъектов на уровне стран — членов Совета Европы, объединяющим фактором для которых является Конвенция о защите прав человека и основных свобод.
Конвенция, при небольшом количестве ее статей и относительно «узком» непосредственном предмете, через ее толкование Европейским Судом по правам человека
влияет на множество государственных институтов стран-участниц, таких, например, как судебная система и судебное разбирательство. В условиях повсеместного распространения гармонизации и унификации права именно влияние общеевропейского права на право национальных государств остается наиболее сильным.
Однако сложно было бы отрицать, что влияние национального и европейского права взаимно: европейское право не сформировалось бы в своем нынешнем зрелом виде без активного использования сравнительно-правового метода, без заимствования и передачи правовых идей и институтов, без импорта и экспорта права из страны в страну.
Европейское право всегда развивалось на базе национальных законов. Поэтому для понимания европейского права необходимо глубоко вникать в суть правовых систем и первоначальный смысл норм, которые «выросли» до норм европейского уровня, а оттуда уже возвращались на национальный уровень. Кроме того, в ряде случаев интернационализация норм и их развитие на национальном уровне по схожему пути в различных государствах идут параллельно, как это происходило с правами и свободами человека.
В XXI в. упрочение единства правового пространства Европы вплотную подошло к необходимости практического решения задачи интегра- ■ ции европейского конституционного пространства.
Конституциализация прав : и свобод как объединяющий
фактор современного европейского правопорядка
Конституциализация и интернационализация основных прав и свобод наряду с их социализацией — типичные проявления современного конституционализма.
В Европе конституциализация основных прав и свобод проходила в несколько этапов. На первом из них в послевоенный период во многих европейских государствах были приняты «жесткие» конституции, в которых конституционный статус получила целая группа прав и свобод — как классических, свойственных «естественному праву», так и социальных. Следующий этап — учреждение конституционных судов как специальных органов конституционного контроля — в Италии и Германии по сути впервые в послевоенной Европе; в Австрии и Чехословакии подобные органы уже были созданы ранее.
Феномен конституциализации и интернационализации основных прав и свобод в последние несколько десятилетий практически универсален. Писаные конституции и органы, наделенные правом оценивать конституционность законов, сейчас существуют в подавляющем большинстве европейских стран, среди которых страны Восточной Европы представляют новую волну присоединения, а также во многих странах других континентов.
Характерной чертой европейской конституциализации является возрастание роли конституционных и наднациональных судов, осуществляющих судебный контроль законодательства. Судебный контроль в конкретных случаях нарушения субъективных прав и свобод примененным законом призван гарантировать таким образом их реальную защиту, эффективность и доступность для всех в соответствии с общепринятыми конституционными европейскими стандартами. При этом обеспечивается также их гибкое истолкование, отвечающее ожиданиям современного общества.
Архетипом современной модели «централизованного» конституционного правосудия в его современном понимании можно считать модель, закрепленную в Конституции Австрии 1920 г. и воспроизведенную во
многих послевоенных конституциях европейских государств. Среди причин создания «централизованного» конституционного правосудия в европейских странах, которые относятся к системе континентального (civil) права, традиционно называют разделение властей, отсутствие принципа stare decisis в судебных системах стран континентального права в том виде, в каком он существовал в классическом common law, а также неприспособленность для осуществления судебного пересмотра законодательства обычного судейского корпуса, действующего строго в рамках существующего писаного права и имеющего небольшие возможности по нормативному толкованию правовых предписаний. При этом нельзя отрицать, что теория разделения властей претерпела определенные изменения в течение XX столетия; принцип stare decisis также рассматривается сегодня в разных подходах и значениях применительно к странам континентального права и в той или иной степени, но признается. Однако stare decisis в отношении решений по конституционным вопросам менее строго соблюдается, в том числе в США, поскольку, как известно, вопросы конституционного толкования требуют более гибкого и творческого подхода и истолкования.
Судебная защита — один из наиболее эффективных инструментов, обеспечивающих реальное действие прав и свобод, их эффективность и доступность для всех. Один из главных уроков прошедшего столетия, столь богатого драматическими событиями, диктатурами и революциями, заключается в отказе от декларативных прав и свобод, которые остаются только на бумаге и не являются доступными и эффективными для всех. Механизмом же их обеспечения и защиты — среди прочих судебных механизмов, но наиболее эффективным из них всех, является конституционное правосудие и его аналоги.
Следующим шагом в развитии этого механизма являлся переход к транснациональному судебному контролю в деятельности наднациональных судебных органов, таких как Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) в Страсбурге и Европейский Суд Правосудия в Люксембурге. Национальные конституционные суды в этих условиях вынуждены соразмерять свою деятельность с деятельностью таких наднациональных органов.
Существуют разные уровни наднационального контроля — от собственно Европейского Союза, в который Россия не входит, до Совета Европы, более широкого объединения, охватывающего 46 стран и более 800 млн европейских граждан.
Как уже отмечалось выше, наиболее важным документом Совета Европы является Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Верховенство Конвенции над национальным правом прямо не провозглашается ни в самой Конвенции, ни в практике ее контрольного органа — Европейского Суда. Более того, общепризнанным является дополнительный (субсидиарный) характер решений последнего по отношению к решениям национальных судов.
Вместе с тем особая — наднациональная, общеевропейская — юридическая сила Конвенции и постановлений Европейского Суда, наделенного правом официального толкования Конвенции, так или иначе признается всеми странами Европы.
Доктринальная основа системы прав и свобод как важнейших гуманистических ценностей отличается от страны к стране.
Но, несмотря на все расхождения, а иногда даже контрасты, есть нечто, объединяющее все страны, в которых имеет место феномен кон-ституциализации и интернационализации основных прав и свобод: все нации восприняли идеалы права,
которые, даже не будучи неизменными, тем не менее, представляют собой совокупность идей и представлений, стоящих над фантазиями законодателей, и конституционное правосудие в этом пространстве остается одним из самых мощных способов сохранения status quo.
Причины феномена конституци-ализации и интернационализации основных прав и свобод были многократно проанализированы в европейских странах. Для России это явление относительно новое. Все более вовлекаясь в общемировые процессы во всех областях — будь то экономические связи, культурное взаимодействие или защита окружающей среды, мы оказываемся в водовороте различных явлений и процессов, которые не имеют национальных границ. Следовательно, мы должны использовать адекватные правовые инструменты, которые не ограничиваются национальным правовым полем.
Европейские стандарты прав и свобод человека меняют не только подход к конкретным правовым институтам — они меняют национальную правовую культуру. Это, конечно, требует длительного времени.
К великому сожалению, даже среди практикующих юристов не редки случаи проявления неприкрытого нигилизма по отношению к решениям Конституционного Суда и к связанности России Конвенцией и решениями Страсбургского Суда. В качестве примера приведу лишь одно из положений недавно защищенной диссертации: «Вступление России в Совет Европы и ратификацию Конвенции о защите прав человека и основных свобод можно оценить как шаги социально необоснованные, декларативные, преждевременные, т. е. как типичные проявления квазидемократической либеральной эйфории 90-х гг. прошлого века».
Для преодоления таких явлений, очевидно, требуется коренная транс-
формация правосознания общества, в том числе практикующих юристов.
Сейчас Конституционный Суд России сталкивается с теми проблемами, с которыми конституционные суды европейских государств сталкивались лет 30 назад: прежде всего это проблема «конституциали-зации» сознания не только рядовых граждан, но и юристов, должностных лиц государства, и даже судей других судов.
Главный критерий демократии — это не только наличие демократических институтов, таких как парламент, свободные выборы, независимые суды и независимые СМИ, но и, в конечном счете, реальная степень свободы в рамках права. Здесь можно вспомнить знаменитое высказывание одного из судей Верховного Суда США (Judge Hand): «Я часто задумываюсь, не слишком ли большие надежды мы возлагаем на конституции, законы и суды. Поверьте, это тщетные надежды. Свобода живет в сердцах людских; если она умирает в них, никакая конституция, никакой закон и никакой суд не в силах ее спасти». Поэтому можно утверждать, что соблюдение фундаментальных прав и свобод едва ли не в большей степени зависят от уровня правосознания народа, от укоренившихся традиций, образования и воспитания людей, нежели от наличия писаной конституции и международных деклараций. Следует вспомнить при этом, что такие страны, как Великобритания или Израиль, не имеют писаных конституций. Даже при наличии необходимых потенциальных инструментов защиты прав человека и гражданина, — таких как закрепление этих прав непосредственно в конституции, а также функционирование судебных органов, включая судебный контроль за действиями органов государственной власти и возможность судебной проверки конституционности законов, — все же реальное
воплощение такого рода актов и адекватность правоприменительных, в том числе судебных, решений на их основе, зависит, в конечном счете, от правосознания законодателей и правоприменителей, их профессионализма и чувства ответственности, с одной стороны, и от правосознания рядовых граждан и их способности отстаивать свои права и бороться за них — с другой.
Разрешая дела о соответствии Конституции законов и иных нормативных правовых актов, споры о компетенции между органами государственной власти, Конституционный Суд по существу является высшим органом судебной власти по вопросам конституционного права, т. е. в сфере судебной защиты конституционного строя, основных прав и свобод человека и гражданина, обеспечения верховенства и прямого действия Конституции на всей территории России.
Чем чаще законодательная и исполнительная власть своим нормативным регулированием вмешиваются в осуществление прав граждан, тем более оправданным является действие противовеса в виде судебной власти для защиты прав и свобод человека и гражданина в соответствии с общеевропейскими стандартами, выраженными в Конвенции.
Место и значение международных норм, в том числе Конвенции и основанных на ней решений Европейского Суда по правам человека, в правовой системе России определяются положениями Конституции.
Конституция в соответствии с ч. 1 ст. 15 имеет высшую юридическую силу, ей не могут противоречить законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации. В то же время согласно Конституции РФ основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения; права и свободы человека и
гражданина в Российской Федерации признаются и гарантируются согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с настоящей Конституцией (ч. 1 и 2 ст. 17); эти принципы и нормы, а также международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы; при этом международный договор имеет приоритет перед законом в случае их коллизии (ч. 4 ст. 15).
Отсюда следует, что положения Конституции, закрепляющие конкретные права и свободы человека и гражданина, должны в соответствии с Конституцией толковаться Конституционным Судом согласно общепризнанным принципам и нормам международного права. В том числе, следовательно, согласно общепризнанным стандартам в сфере основных прав и свобод, в том виде как они выражены в Конвенции в ее истолковании Страсбург-ским Судом. По данному вопросу Конституционный Суд Российской Федерации в своих решениях выработал соответствующие правовые позиции и будет неуклонно придерживаться их в своей деятельности.
Российская Конституция (ст. 15, 17, 125) заключает в себе механизм, позволяющий вводить в отечественную правовую систему новые принципы и нормы, равно как и международные договоры по мере их возникновения, а также обновлять существующие — по мере их развития.
В настоящее время Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод инкорпорирована в правовую систему России. Конвенция вступила в силу для России 5 мая 1998 г.
В заявлении, сделанном при ратификации Конвенции, было сказано, что Россия «признает ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Европейского Суда по правам человека обязательной по вопросам толкования и применения
Конвенции и Протоколов к ней в случаях предполагаемого нарушения Российской Федерацией положений этих договорных актов, когда предполагаемое нарушение имело место после их вступления в действие в отношении Российской Федерации». Как одна из Высоких Договаривающихся Сторон, Россия связана обязательством, предусмотренным ч. 1 ст. 46 Конвенции, исполнять окончательные постановления Европейского Суда по правам человека по спорам, в которых она является Стороной (Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней»).
Российское государство, подписавшее Конвенцию, признает взятые на себя ограничения и подчиняется правам человека, принципам правового государства и демократии, как это следует из российской Конституции, которая была принята еще в 1993 г. Именно поэтому Конституционный Суд в своих решениях уже тогда ссылался на Конвенцию.
Следовательно, права и свободы, закрепленные ЕКПЧ, поскольку она является международным договором, и решения Европейского Суда по правам человека (ЕСПЧ) — в той степени, в какой они выражают общепризнанные принципы и нормы международного права, — являются составной частью российской правовой системы.
Регулирование прав и свобод человека в России осуществляется прежде всего Конституцией, а кроме того — основанными на ней законами. Однако такое регулирование не должно противоречить Конвенции. Задача российских судов и в том числе Конституционного Суда — гарантировать права человека, будь то свобода прессы, гарантии собственности, неприкосновенность личности, права человека в сфере уголовного процесса и т. д. Конституционный Суд защищает основные права, предусмотренные
Конституцией, которые по существу такие же, как права человека в Конвенции, за соблюдением которой следит Страсбургский Суд. И Конституция, и Конвенция исходят из того, что общепризнанные в современном правовом государстве основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения и не могут быть отменены.
Вследствие этого Конвенция занимает особое место по сравнению с традиционными нормами международного права и международными договорами. И Европейским Судом, и господствующей среди юристов доктриной она характеризуется как конституционно признаваемый на национальном уровне инструмент европейского правопорядка. Уникально место Конвенции и в России. На основании ст. 15 Конституции Конвенция включена в российскую правовую систему в качестве международного договора, имеющего приоритет над внутренним законодательством. В то же время можно утверждать, что в России Конвенция — в силу статьи 17 Конституции — действует в качестве конституционного инструмента признания и защиты прав и свобод человека и гражданина, т. е. в качестве конституционного права.
Обе оговорки, сделанные Россией при ратификации Конвенции, о временном сохранении внесудебного ареста, задержания и содержания под стражей согласно действовавшим в то время Уголовно-процессуальному кодексу и Дисциплинарному уставу Вооруженных Сил были de facto сняты решениями Конституционного Суда. Законодатель исполнил эти решения путем внесения соответствующих поправок в оба акта.
Кроме того, в соответствии с ч. 2 ст. 20 Конституции «смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предостав-
лении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». Подписывая Конвенцию, Россия подписала и Протокол № 6, соответствующие статьи которого об отмене смертной казни имеют силу дополнительных статей к Конвенции. Хотя Россия до сих пор не ратифицировала данный Протокол и не подписала Протокол № 13 к Конвенции, в то же время в силу решения Конституционного Суда от 2 февраля 1999 г. суды не могут выносить приговоры, предусматривающие смертную казнь. В результате этого в России после присоединения к Конвенции никто не может быть приговорен к смертной казни или казнен.
Таким образом, в свете европейской конституциализации прав и свобод вопрос о соотношении Конвенции как наднационального правового акта и национальной Конституции намного глубже, многограннее и сложнее, нежели просто вопрос об их месте в формальной иерархии нормативных правовых актов. Конституция — в силу принципа господства права (правового государства) — предполагает необходимость признания и защиты фундаментальных прав и свобод, прирожденных и неотчуждаемых по своей природе, и недопустимость их нарушения и отмены. Каталог основных прав и свобод в своем ядре — как в Конвенции, так и в Конституции — по сути одинаков. Поэтому можно утверждать, что в процессе интеграции европейского конституционного пространства Конвенция в то же время — в силу конституционного развития России на основе Конституции 1993 г. — становится по сути частью Конституции. Именно из этого исходит Конституционный Суд в своих решениях и правовых позициях. А в целом в рамках Большой Европы Конвенция de facto превращается в общеевропейскую, договорную по своему происхождению, Конституцию основных прав и свобод человека.
Интеграция европейского конституционного пространства и государственный суверенитет
Процесс интеграции европейского конституционного пространства весьма сложен и противоречив. Об этом говорят трудности принятия Европейской Конституции.
Поиск оптимальных вариантов интеграции конституционного пространства в Европе обусловил переосмысление фундаментальных концепций, которые на протяжении последних двух столетий доминировали в политической и правовой философии. В первую очередь это касается концепции государственного суверенитета, которая лежит в основе верховенства национальных конституций и является краеугольным камнем миропорядка, сложившегося именно в результате однонаправленного волеизъявления суверенных государств.
Вопросы о содержании современного суверенитета, его соотношении с принципами демократии и верховенства права, с наднациональными инструментами являлись центром дискуссии среди юристов и политологов во многих европейских странах.
Не обошли они и Россию. Произошло это в ходе активного обсуждения пути дальнейшего развития страны, выбора системы ценностей, которая ляжет в основу такого пути, и в этой связи вопроса о том, в какой степени этот путь предполагает вовлечение в процессы глобализации и не означает ли такое вовлечение отказ от одного из главных проявлений демократического, правового государства — его суверенности?
Несмотря на глубокие и многочисленные изменения, происходящие в мире в конце XX—начале XXI в., государственный суверенитет остается основой конституционного строя большинства государств. Принципы государственного суверенитета, положенные в основу Вестфальских мирных договоров,
остаются незыблемыми, в том числе и в конституционном строе Российской Федерации. Это — верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти на территории государства, независимость в международном общении, обеспечение целостности и неприкосновенности территории. Но в отличие от ситуации, сложившейся после заключения Вестфальского мира в 1648 г., сегодня реальный объем суверенитета, осуществляемого непосредственно самим государством, меняется. В целях решения глобальных и трансконтинентальных проблем европейские государства добровольно передают осуществление части своих полномочий на уровень наднациональных структур и реализуют идею объединенных наций (United Nations) и объединенных суверенитетов (joind Sovereinties, «pooling» Sovereinties).
Сейчас много говорят о необходимости пересмотра ряда международно-правовых норм и принципов. В первую очередь это касается п. 7 ст. 2 гл. I Устава Организации Объединенных Наций, в котором провозглашается принцип невмешательства «во внутреннюю компетенцию любого государства».
При этом, однако, нельзя забывать, что сама ООН возникла и существует только благодаря воле суверенных государств, которые поставили цель не допускать впредь всемирных катастроф, подобных Второй мировой войне.
ООН является наследницей Вестфальской политической системы, в рамках которой сформировались и начали активно действовать первые межправительственные и международные неправительственные организации.
Две мировые войны XX в. не смогли поколебать эту систему, существенно окрепшую после создания ООН.
Поэтому ООН по своей природе не может быть использована как инструмент, вытесняющий принципы Вестфальской системы из меж-
дународных отношений, так как это мгновенно приведет к кризису организации и ее разрушению.
Даже трудно представить себе, какие последствия ожидают человечество при смене существующих механизмов обеспечения глобальной безопасности в условиях расширения террористической угрозы и распространения ядерного оружия.
В начале XXI в., и особенно после событий 11 сентября 2001 г., возникла самая серьезная и самая вероятная угроза существованию Вестфальской системы, а значит, и самих основ конституционного устройства суверенных государств. Вестфальскую систему атакуют, ссылаясь прежде всего на неспособность национальных государств гарантировать права человека и обеспечить эффективное управление в условиях глобализации.
Жизнь показывает, что отказ от суверенитета одних на практике лишь укрепляет суверенитет кого-то другого, кто присваивает себе право действовать во имя «всеобщих» интересов.
Но если бы эти односторонние действия приносили положительные результаты!
Но, к сожалению, мы этого не видим ни в Афганистане, ни в Ираке, ни в ряде других «горячих точек». Народ в этих странах не только не стал более свободен, наоборот, с каждым днем ситуация опускается там ниже всех планок ци-вилизационного существования.
Конституция России с ее базовыми ценностями, с одной стороны, признает верховенство, приоритет международного права над национальными законами. И это прежде всего признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права. А с другой стороны, Конституция закрепляет суверенитет Российской Федерации, т. е. суверенитет России как государства, как Нации, соединенной с другими суверенными и равноправными На-
циями в рамках ООН. На этом принципе основано и участие России в интегративных структурах Европы.
При этом Конституция провозглашает суверенитет России как демократического и правового государства. Вне такого конституционного контекста демократии и господства права суверенитет России, равно как и других европейских государств, не может быть интерпретирован. Конституция не допускает, чтобы суверенитет государственной власти использовался вопреки принципам демократии и господства права.
Конечно, в жизни бывает всякое, есть и дурная практика, но этим не умаляется ценность самих принципов. Мы говорим о демократии и суверенитете как о юридически должном — как общепризнанных принципах современного миропорядка и одновременно как основополагающих принципах конституционного строя России.
Разумеется, суверенитет не помещен в «политический холодильник». Он эволюционирует вместе с развитием государства и общества. Что такое Ялтинская система? Что такое ООН? Это не что иное, как модификация Вестфальской системы в новых условиях.
Лишь суверенитет дает формально-юридически одинаковую, равную возможность всем государствам быть и развиваться в нынешнем мире. А как сами государства фактически реализуют этот принцип на практике — это вопрос практической политики, политического искусства. Здесь может быть по-разному, в том числе и в России — в рамках нашей Конституции. Де-факто сейчас уровень суверенности Соединенных Штатов и других стран, в том числе и России, видимо, разный.
Обеспечение суверенитета требует наличия сильного государства. Нельзя не согласиться с Фрэнсисом Фукуямой, который в своей последней книге «Сильное государство» особо подчеркнул, что ослабление роли государства во многих странах, либерализующих экономику,
«привело экономику к худшему состоянию, чем она была бы без этих реформ».
Но, одновременно, демократическое и правовое государство в современном мире не может быть полностью, абсолютно суверенным в первозданном понимании этого слова.
Должно ли государство — Россия быть «государством-крепостью»?
В плане защиты государственных границ, обеспечения национальной безопасности в столь нестабильном мире — безусловно да!
Но быть государством-крепостью в современных условиях интернационализации прав и свобод человека, интернационализации современной экономики, финансовых потоков, в системе современных международных отношений в целом, конечно же, нельзя.
Отгороженное от внешнего мира рвами, частоколом и новым «железным занавесом» государство — это путь к стагнации, загниванию. Это выброс на периферию. Это маргинализация государства.
Гипертрофированное понимание суверенитета способно привести к отрицанию международно-правовых обязательств России, прежде всего в сфере прав и свобод человека. Согласно Конституции (ст. 2) человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Причем это положение относится к основам конституционного строя и не может быть пересмотрено законодателем. Значение Конституции заключается прежде всего в том, что она не допускает растворения суверенитета в интересах, чуждых демократии, справедливости и праву. Не допускает, чтобы суверенитет использовался в ущерб человеку, его правам и свободам, которые согласно Конституции являются высшей ценностью. Напомним, что это положение относится к
основам конституционного строя Российской Федерации.
В этой непростой системе координат в соответствии с Конституцией Россия отстаивает свой суверенитет и связанные с ним национальные интересы и безопасность. Вместе с тем она должна гибко участвовать в процессе глобализации. Обеспечить достаточный уровень открытости миру. Брать на вооружение эффективные зарубежные системы управления и правовые механизмы, их обеспечивающие. Адекватная степень открытости в современном мире является необходимым средством для того, чтобы развиваться, модернизировать экономику на основе новейших научно-технических достижений, развивать информационные и биотехнологии, осуществлять международную торговлю. Но не только. Самое главное — открытость, участие в наднациональных структурах в эпоху интернационализации прав и свобод человека служат лучшей и необходимой формой их защиты и обеспечения.
Но от этого не утрачивается значение суверенитета. Каждый раз, на каждом новом историческом этапе этот принцип приходит в новом обличье. В глобализирующемся мире для решения вставших перед § Европой и населяющими ее наро- ^ дами задач требуется не разруше- -ние суверенитетов, а их объедине- * ние. Именно на основе объединен- £ ных суверенитетов наращивается ^ интеграция европейского конститу- о ционного пространства. «
Конституционные суды распрос- к траняют свои полномочия далеко за пределы Европейского Союза. За- и дача российского и европейского £ конституционного правосудия — стать инструментом и стержнем этой интеграции перед лицом вызовов и угроз XXI в.
