CC BY
57
например Пермских (1786), использовались лишь славянские термины «учение», «учитель», «ученик», «ученица», «училище», «учебные книги», «учебные занятия», «учебные предметы» и пр. [15, л. 106-108]. Аналогичным образом обстояло дело в других районах, например, в Вологде [16] и Москве [17]. Изменения в терминологии названий учебных заведений касались не только системы Народных училищ. Например, гимназия и университет при Академии Наук были реорганизованы и получили наименование «Академическое Училище».
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. О немецких школах в Москве в первой четверти XVIII в. (1701-1715). Документы Московских Архивов / сост. С. А. Белокуров, А. Н. Зерцалов. М.: Тип. Штаба Моск. воен. округа, 1907.
2. Санкт-Петербургские ведомости. 1778. № 68.
3. Санкт-Петербургские ведомости. 1773. № 5.
4. Санкт-Петербургские ведомости. 1770. № 102.
5. Санкт-Петербургские ведомости. 1757. № 70, от 2-го сентября 1757 г.
6. Инструкция для инспекторов Харьковского коллегиума // Харьковский коллегиум как просветительский центр Слободской Украины до учреждения в Харькове университета. М.: Унив. тип., 1886.
7. Регулы особливыя, до учеников академии Московской надлежащие // Описание документов
и дел, хранящихся в архиве Святейшаго Прави-тельствующаго Синода. Т. II. Вторая часть (1722 г.). СПб.: Синод. Тип., 1878. Приложения.
8 РГАДА. Ф. 17. Оп. 1. Д. 38.
9. Очерк истории Константиновскаго Межеваго института с 1779 по 1879 год / сост. А. Апухтин. СПб.: Тип. В.С. Балашева, 1879.
10. Чистович Я. История первых медицинских школ в России. СПб.: Тип. Я. Трея, 1883. Приложения.
11. Полное собрание законов Российской Империи. Первое собрание. Т/У. СПб.: Тип. II отд. Собственной Его Имп. Вел. Канцелярии., 1830. 780 с.
12. Документы и материалы по истории Московского университета второй половины XVIII в. Т. II. 1765-1766. М., 1962.
13. Лебедев А. С. Харьковский коллегиум как просветительный центр Слободской Украйны до учреждения в Харькове университета. Приложение 13. М.: Унив. тип., 1886.
14. ГИМ ОПИ. Ф. 94. Оп. «старая опись». Д. 4. Ведомость учеников 4-го класса Вологодского главного народного училища.
15. ГИМ ОПИ. Ф. 94. Оп. «старая опись». Д. 4. Ведомость о состоянии народных и домашних училищ (1787).
16. ГИМ ОПИ. Ф. 94, Оп. «старая опись». Д. 4. Ведомость о состоянии народных и домашних училищ (1787). Л. 1-108 об.
17. РГИА. Ф. 730. Оп. 2. Д. 35-103.
ИНСТИТУТЫ КОМИССИИ ПАРТИЙНОГО КОНТРОЛЯ (КПК) ПРИ ЦК ВКП(Б) И РЕПРЕССИИ «ПЕРВОЙ ВОЛНЫ» В ВЕРХНЕВОЛЖСКОМ РЕГИОНЕ В ЯНВАРЕ - ИЮЛЕ 1937 г.
CENTRAL INSTITUTIONS OF THE PARTY CONTROL COMMITTEE (PCC) AT THE CPSU (B) AND THE FIRST REPRESSIONS IN THE UPPER-VOLGA REGION DURING JANUARY-JULY IN 1937
К. А. Юдин
Статья посвящена деятельности органов политического контроля СССР - институтов Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б) в конце 1930-х гг., их роли в подготовке и проведении политических репрессий на территории областей Верхней Волги.
Ключевые слова: сталинская диктатура, внутрипартийный контроль, политические репрессии.
K. A. Yudin
The article is devoted to the activities of the Soviet Union political control bodies - Central Institutions of the Party Control Committee (PCC) at the CPSU (b) in the late 1930s, their role in the preparation and organization of political repressions in the regions of the Upper Volga.
Keywords: Stalin's dictatorship, internal party control, political repressions.
Политические репрессии 1937-1938 гг. массово обрушились на советскую номенклатуру. Репрессии «первой волны», главным образом сугубо внутрипартийные «чистки», тематически сфокусировались на борьбе с так называемыми «локальными микро-
культами» секретарей региональных комитетов ВКП(б). Идейной основой этих событий стал февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 г., где единственным способом искоренения «троцкистско-бухаринской сволочи» [1, с. 11-12] был объявлен строжайший внутрипартий-
ный контроль, призванный «поднять идеологический уровень и политическую закалку командных кадров» [2, с. 107], помочь вернуть им «политическое чутье», утраченное в ходе увлечения хозяйственными кампаниями.
Одной из ведущих институциональных опор в этих репрессиях стала Комиссия партийного контроля (КПК) при ЦК ВКП(б), созданная в феврале 1934 г. [3, ф. 17, оп. 3, д. 940, л. 17] под председательством Л. М. Кагановича. С 1935 г. после ликвидации наркомата ЦКК-РКИ, который не устраивал И. В. Сталина и многих его не менее авторитарных соратников чрезмерной «академической деликатностью» и функциональной распыленностью, комиссию возглавил Н. И. Ежов.
В отличие от своего предшественника КПК создавалась на максимально централизованных началах, имела в регионах партийные коллегии (ПК) и назначала уполномоченных, что отражало сложившуюся при Сталине практику делегирования полномочий [4, с. 3-5]. За ПК закреплялось рассмотрение апелляций исключенных из партии коммунистов, идеологической верификации решений низовых комитетов ВКП(б) на предмет незапятнанности репутации по показателями «категориальной триады»: партийная этика, партийная и государственная дисциплина. Уполномоченные были ориентированы на проверки исполнения решений ЦК ВКП(б) и СНК СССР по сельскому хозяйству, промышленности, материально-технической базе предприятий, общественному питанию и т. п. На практике происходило дублирование полномочий, что приводило к межведомственной конкуренции, которая, однако, не препятствовала выполнению их основной миссии - сбору компрометирующих материалов на коммунистов, изучение их «политической физиономии» и сбор информации для потенциального исключения из партии. Информация использовалась в поверхностной и шаблонной деятельности НКВД, который в скоростном режиме фабриковал дела о контрреволюционных преступлениях с помощью силовых рычагов, включая физическое истязание арестованных.
КПК играла ведущую роль и выступала как блюститель Устава ВКП(б) - главного нормативного документа, превратившегося к 1937 г. в своего рода сакральный символ, генерировавший матрицу социальных отношений, полностью пропитанных принципом партийности. Все это повышало авторитет КПК как арбитра в целом при разрешении споров разного уровня, начиная «бытовыми коллизиями» и заканчивая теоретическими вершинами марксистко-ленинского учения.
К началу 1937 г. в Ивановской области ПК возглавлял ответственный секретарь Андрей Федорович Витковский, а должность уполномоченного занимал Моисей Лазаревич Грановский. В Ярославской области была создана только ПК под руководством Вацлава Петровича Грузеля [5, ф. Ф. П-327, оп. 2, д. 3422, л. 2-3; 6, ф. 272, оп. 35, д. 3244, Л. 1-1об]. Эти лица направляли работу аппаратов КПК по Верхневолжскому региону с января до мая 1937 г., после чего произошла смена управленческих акцентов в ходе репрессий внутри самой КПК. Фактическое руководство
всем аппаратом КПК по Ивановской области перешло к заместителю уполномоченного - Николаю Афанасьевичу Афанасьеву.
Механизм подготовки к «чистке» регионального руководства был запущен также на февральско-мартовском пленуме 1937 г., где Ивановская и Ярославская области упоминались в связи с их «контрреволюционным наследством» - «эсеровским мятежом» 1918 г. в Ярославле и «голодным бунтом» рабочих апреля 1932 г. в Иванове. Далее политические процессы в этих областях протекали практически синхронно. Этому способствовали своевременный выбор кандидатов для жесткого публичного бичевания, постепенное «разматывание клубка их вредительства» [7, 16 февр.] и оперативная разработка личных связей, подлинных и мнимых.
Для этого сотрудники аппарата КПК - партийные следователи и ответственные контролеры применяли многоступенчатый сравнительный анализ информации, получаемой из доносов, социально-правовых запросов и жалоб, присутствовали на собраниях партийных активов, проводили регулярные заседания специальных выездных парттроек с вызовом отдельных коммунистов, распространяли блиц-опросники по предприятиям для уточнения политических биографий, изучали периодическую печать и сами готовили соответствующие публикации.
Ключевыми фигурами чисток по Ярославской области стали директор Ярославского горторга Д. И. Дзендзи-ола и его заместитель В .Н. Тхиладзе, первоначально обвинявшиеся в «преступных безобразиях» на основании заявления в ПК некоего Птицына. Тщательно изучив «политическую физиономию» Дзендзиолы, ПК по Ярославской области исключила его из партии как «злостного троцкиста-двурушника», голосовавшего в 1926 г. за контрреволюционную платформу, обозначив перед обкомом партии как принципиальный момент то, что Дзендзиола был приглашен на работу секретарем ГК ВКП(б) Ф. И. Ивановым и с согласия секретаря обкома ВКП(б) А. Р. Вайнова [6, ф. 4825, оп. 3, д. 5, л. 19]. Вслед за мгновенным арестом директора торга, 21 марта был исключен из партии «за политическую слепоту» Ф. И. Иванов [8, 21 марта]. А. Р. Вай-нов совместил должности секретаря обкома и горкома, превратившись в один из главных, наряду с секретарем ЦК компартии Казахстана Л. И. Мирзояном, «объектов примерной критики» [9, с. 304], озвученной И. В. Сталиным на пленуме: «Что значит таскать за собой целую группу приятелей? <...> Это значит, что ты получил некоторую независимость от местных организаций и, если хотите, некоторую независимость от ЦК. У него своя группа, у меня своя группа, они мне лично преданы» [10, с. 13].
Одновременно с этим и в Ивановской области под надзором представителей КПК началась травля редактора «Рабочего края» З. Д. Ефанова. С 20 марта в «Рабочем крае» публиковалась серия пафосных статей, обвинявших редактора газеты в «отсутствии большевистской самокритики». «Вместо мобилизации масс на борьбу с крупнейшими недостатками в промышленности, - говорилось в резолюции собрания Ивановского партийного актива, -
«Рабочий край» и его редактор поддавались на удочку очковтирателей, восхваляя их» [11, 20 марта].
Наиболее крупными «групповыми» делами в Верхнем Поволжье по линии институтов КПК в марте - апреле 1937 г. стали дела Костромского завода катеростроения и Владимирского граммофонного завода, практически весь руководящий состав которых был объявлен «вредителями-диверсантами». В Костроме это были директор завода И. В. Маковский, технический руководитель В. А. Флоров, бухгалтер Бочикалов, начальник снабсбыта Соколов, агент по снабжению Ф. Д. Карезин, техник-калькулятор Родков и другие [12, ф. П-2, оп. 1, д. 348, л. 12]. Во Владимире были исключены из партии директор завода К. Ф. Гроднер, его заместитель З. И. Коган, начальник планово-экономического отдела В. Н. Малинин; заведующий фабрикой «Орг-труд» В. Ф. Денисов и другие. В Рыбинске сняли с работы и исключили из партии директора торфорпредприятия «Чистый мох» Крезова и парторга Шмелева, заведующего кафедрой социально-экономических дисциплин авиаинститута Шаца; в Ярославле - сотрудника областной газеты Смирнова, председателя областного суда Юрова [13, 227]; в Иванове - преподавателей текстильного и педагогического институтов, школы пропагандистов (Г. Г. Гульбе, С. Ф. Дроздова, В. П. Удалова, Виноградова, Правдина, И. К. Со-кова, А. И. Хейфеца) «за протаскивание троцкистской пропаганды, мелкобуржуазную распущенность и извращение марксистско-ленинского учения, приведшего к вредительству на теоретическом фронте». Был репрессирован директор Ивановской филармонии К. А. Владыкин и другие [5, ф. П-367, оп. 1, д. 455, л. 3].
Впоследствии к лету 1937 г. от раскрытия персональных «извращений» и групповых «бандитских гнезд» дела выросли до уровня изобличения террористических заговоров. В июле 1937 г. все материалы по «контрреволюционному наследию» Владимира и его районов были обобщены в докладной записке ответственного контролера И. В. Мурыгина «Об итогах прошедшего партактива в г. Владимире и гнилой политической линии, занимаемой бюро Владимирского ГК ВКП(б)» [5, ф. П-327, оп. 5, д. 1405-а, л. 74], где сообщалось, что секретарь ГК А.С. Серов, директора заводов: «Автоприбор» И. Я. Стасюк, химзавода - Лихтенбаум, уже упомянутый К. Ф. Гроднер, весь состав фабрики «Пионер», (36 человек) технических и комсомольско-партийных работников были связаны с «троцкистской организацией» еще в 1927-1928 гг. [5, ф. П-367, оп. 1. д. 465, л. 262; 7, 20 мая, 2, 26 июня, 2, 10, 16 июля]. Они якобы «проводили диверсионные, вредительские акты - отравляли рабочих, замораживали средства путем завоза ненужного оборудования, извращали экономические планы».
Ответственные секретари ПК А. Ф. Витковский и В. П. Грузель допрашивали жертв лично, используя всю доступную им информацию об их персональных связях и широко применяя партийную демагогию, чем вынуждая опальных партийцев сознаваться в не совершенных ими преступлениях. Так, бывший секретарь Вязниковского РК ВКП(б) И. В. Карпенко после «беседы» с Витковским был обвинен в том, что «возглавлял антигосударственную практику, произво-
дя незаконные сборы с советских и хозяйственных органов, единолично и бесконтрольно выдавая деньги районному активу, ставил в зависимость районных работников, поощряя этим артельные настроения, подхалимство и угодничество» [5, ф. П-367, оп. 1, д. 166, л. 173]. На допрос были вызваны также: второй секретарь Вязниковского РК Алексеев, бывший председатель РИКа Данилов, заведующий райФО Салтынов, заведующая райздравотделом Ам-брамова и некоторые другие [5, ф. П-367, оп. 1, д. 500, л. 107]. Всего в Вязниковском РК было «вычищено» 23 человека [5, ф. П-327, оп. 5, д. 1488, л. 11-12].
В то же время, в отличие от НКВД, внутрипартийный контроль проводил более гибкую линию лавирования между усилением репрессивного курса и его «амортизацией» - легального сдерживания в целях сохранения минимального резерва кадров. В одной из записок заместитель председателя КПК при ЦК ВКП(б) М. Ф. Шкирятов настойчиво призывал местную партколлегию не допускать никакого шаблона и формального отношения к апелляциям, разрабатывать более осторожный, прагматичный и даже щадящий подход к исключенным из партии по наиболее безобидной категории - механически выбывшим как «политически неграмотные» и «пассивным». «Независимо от того, - писал он, - подана ли апелляция впервые или это заявление о пересмотре уже решенного ПК дела, во всех случаях обязателен строго индивидуальный подход» [5, ф. П-367, оп. 1, д. 438, л. 5].
«Пассивные» члены партии становились предпочтительнее «контрреволюционно активных». Это подтверждает, например, статистика Ивановского обкома ВКП(б), который, руководствуясь «рекомендациями», данными КПК, восстановил 66,5% из числа поданных заявлений от пассивных, исключенных при проверке и обмене партийных документов, в то время как из числа из других категорий - скрывавших свое происхождение, морально разложившихся, участников контрреволюционных восстаний было восстановлены только 31,6%, 24,4% и 12,4% соответственно [14, с. 15].
К июлю 1937 г. институты КПК полностью выполнили возложенные на них чрезвычайные оперативные задачи, сочетая прагматичный подход с безукоризненным претворением в жизнь сталинской линии центра. Они приняли активной участие в разрушении региональной административно-номенклатурной архитектоники, подготовив смещение, а затем и физическое уничтожение политического руководства Верхневолжского региона. В Иванове - первого секретаря обкома ВКП(б) И. П. Носова, председателя облисполкома С. П. Аггеева, его заместителя В. Ф. Королева, заведующего ОРПО Д. С. Епанечникова, секретаря обкома ВЛКСМ З. А. Адмиральской, председателя совета профессиональных союзов И. Н. Семагина и др. В Ярославле - первого секретаря обкома ВКП(б) А. Р. Вай-нова, председателя облисполкома Г. Г. Заржицкого, его заместителя А. В. Хлыбова и др.
С другой стороны, сотрудники КПК, ПК и уполномоченные занимались и разрешением профессионально-трудовых, семейных проблем рядовых советских граждан,
помогали им в борьбе с бюрократической волокитой, работали над устранением недостатков на производстве и его рациональным совершенствованием, поскольку многие из них являлись выходцами из среды инженерно-технической интеллигенции.
Институты КПК оказали заметное воздействие на внутрипартийный климат, проведя частичные, адресные реабилитации бывших членов ВКП(б) из числа «пассивных» и «механически выбывших». Играя роль своеобразного «амортизатора» чисток, они создали предпосылки для будущего обновления кадрового состава партийной организации. В то же время контрольно-репрессивная функция всегда оставалась в их деятельности доминирующей, соответствуя требованиям жесткой линии «политической целесообразности» и отражая противоречия сталинского времени.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Шпионам и изменникам родины нет и не будет пощады: сб. ст. М., 1937.
2. Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Док. высш. ор-
ганов парт. и гос. власти. 1937-1938 / под ред. академика А. Н. Яковлева. М, 2004.
3. Рос. гос. архив социал.-полит. истории (РГАСПИ).
4. Хлевнюк О. В., Горлицкий Й. Холодный мир: Сталин и завершение сталинской диктатуры. М., 2011.
5. Гос. архив Ивановской обл. (ГАИО).
6. Центр документации новейшей истории Ярославской области (ЦДНИ ЯО).
7. Призыв. 1937. (Владимир, изд. с 1917 г.)
8. Сев. рабочий. 1937. (Ярославль, изд. с 1917 г.)
9. Хлевнюк О. В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010.
10. Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 // Вопр. истории. 1995. № 11-12.
11. Рабочий край. 1937. (Иваново, изд. с 1917 г.)
12. Гос. архив новейшей истории Костромской обл. (ГАНИКО).
13. Верой и правдой. ФСБ: страницы истории. Ярославль, 2001.
14. Материалы к отчету Обкома ВКП(б) V областной партконференции. Иваново, 1937.
К ВОПРОСУ О КУЛЬТУРНОЙ ПОЛИТИКЕ СЕПГ В ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ
ON THE PROBLEM OF THE CULTURAL POLICY OF THE SOCIALIST UNITY PARTY IN EAST GERMANY
В. В. Нефёдов
В статье анализируется культурная политика Социалистической единой партии Германии (СЕПГ), влиявшая на общество в Германской Демократической Республике (ГДР).
Ключевые слова: развитие личности, Восточная Германия, социализм.
V. V. Nefedov
The article presents the analysis of the cultural policy of the Socialist Unity Party of Germany (Sozialistische Einheitspartei Deutschlands, SED) which influenced the society of the German Democratic Republic (GDR).
Keywords: personality development, East Germany, socialism.
Писатель из Восточной Германии Г. Кант писал, что «история - это часть жизни, она не умирает. И мы должны осознавать ее, если хотим сохранить ясность сознания» [1]. Опыт изучения руководства СЕПГ культурными процессами в ГДР как составной части коллективного опыта стран просоветского блока в осуществлении культурной политики правящими партиями этих государств особенно важен для стран Европейского союза, так как эта часть Германии была исключена из единой теперь ФРГ и развивалась автономно, не учитывая особенностей западной общества и его идеологии.
После мая 1945 г. в период преобразований в Восточной Германии в области культуры были решены следующие задачи:
1) преодоление в сознании людей нацистской идеологии;
2) коренная реформа народного образования;
3) уничтожение привилегий в области культуры;
4) централизация и расширение сети культурных учреждений;
5) ориентация деятелей культуры на союз с людьми труда;
6) перевоспитание старой интеллигенции и начало формирования просоветской интеллигенции;
7) создание возможностей для развития литературы и издательского дела, кино и театра, радио и музыки, прикладного и изобразительного искусства, культурно-массовой работы и народного творчества.
