CC BY
68
УДК 323+316.752
ИНСТИТУТЫ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА И СМИ В ПРОЦЕССЕ ФОРМИРОВАНИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ
© Владимир Федорович ПЕНЬКОВ
доктор политических наук, профессор кафедры «Связи с общественностью» Тамбовский государственный технический университет 392000, Российская Федерация, г. Тамбов, ул. Советская, 106 председатель совета Общественная палата Тамбовской области 392000, Российская Федерация, г. Тамбов, ул. Советская, 118 председатель
Тамбовское региональное отделение Российской ассоциации политической науки
E-mail: pvf68@mail.ru
Исследована роль институтов гражданского общества и средств массовой информации в процессе формирования ценностного модуля современной российской политики. С использованием инструментов компаративного анализа раскрыты ретроспективные и современные взгляды на аксиологические аспекты политических процессов. По оценке исследователя, изучение взаимосвязи и взаимодействия системы ценностей и поведенческих моделей деятельности политических индивидуумов и социальных групп дает возможность прогнозирования векторов развития общества и государства. Представлено авторское видение основных тенденций и особенностей агрегации и артикуляции социально значимых ценностей. Раскрыто имплицитное единство социокультурных и институциональных факторов на примере формирований гражданского общества и средств массовой информации, объяснена одна из значимых причин конфликтогенности политических процессов. Через феномены культуры и гуманизма исследована роль российской интеллигенции в современном аксиологическом процессе. Раскрыты основные противоречия и причины противоборства различных субкультур в условиях аксиологической многоукладности российского социума. Определены значимые тенденции и направления парстроительства в современной России, представлено свое видение роли политических партий в селекции политических ценностей.
Ключевые слова: Россия; гражданское общество; средства массовой информации; система ценностей; аксиологическая многоукладность; политический процесс; политическая культура; политические партии; российская интеллигенция; гуманизм; политический PR; общественная палата
Для начала предложим ключевой авторский тезис для уточнения, скажем так, «фоновых характеристик» заявленной темы. По нашим оценкам, социально-политические трансформации последних десятилетий в России по масштабности и последствиям сопоставимы с революционными событиями начала ХХ века. Преобразования власти и политической системы, экономики и частной жизни дали сто лет назад старт процессу перманентного переустройства государства и общества.
Суть преобразований, в нашем понимании, заключалась и заключается в выработке и утверждении нового ценностного модуля, способного определить смыслы, а также образцы политического поведения и модели политического действия. При этом надо понимать, что термин «политический» рассматривается автором как некий универсум, поскольку политика пронизывает все: от государственного строительства и экономики до нематериальной культуры и частной жизни
граждан. Утверждение Г.В.Ф. Гегеля (1831 г.) о том, что «именно политика стала тем, что объединяет в себе все прочие интересы» [1, с. 521], не утратило своей актуальности.
В 1991, как и в 1917 г., страна в очередной раз оказалась перед выбором оптимального пути своего движения в русле цивилизации. Политическая, социальная, экономическая сферы жизни под воздействием реформ претерпели кардинальные изменения. Смена общественно-политического строя, зафиксированная де-юре в Конституции Российской Федерации 1993 г., декларирование новых принципов и механизмов построения государственной власти и местного самоуправления, стремление к утверждению политического и экономического плюрализма, защите демократических прав и свобод, наконец, формирование зачатков гражданского общества и расширение коммуникативного пространства - все это делает актуальным изучение аксиологического аспекта реформ.
При этом важно понять не только саму ценностную систему, ее иерархию, но и факторы, влияющие на их - ценностей - выработку и утверждение в социуме и государстве. Уместно вспомнить о парадоксе, выявленном Э. Фроммом: «Обычно существует разрыв между тем, что человек считает своими ценностями, и действительными ценностями, которыми он руководствуется и которые им не осознаются» [2, с. 285].
Задавшись вопросом «что можно считать ценностью», последуем за М. Хайдеггером, который в свое время выстроил цепь рассуждений: «Ценность это значимое, стоящее; только что значимо - ценность. Но что значит «значимо»? Значимо то, что играет важную роль. Вопрос остается: значима ли ценность, потому, что она весома, или всякий вес может быть измерен только значимостью? Если последнее верно, то спросим снова: что значит: ценность значима? Значимо что-то, потому что оно ценность, или оно ценность, потому что значимо? Что такое сама по себе ценность, что она значимая, стоящая? Значимость все же не ничто, она скорее род и способ, каким ценность, а именно в качестве ценности, «есть». Значит, есть род бытия. Ценность имеет место только в том или ином ценностном бытии» [3, с. 71].
По сути, ценность как таковая (материальная или нематериальная) проявляется в конкретных исторических условиях, раскрывается, «обретая весомость», в реальном осознании и в реальных взаимоотношениях субъектов. Вспомним хрестоматийный пример с урановой рудой, которая существовала в природе с незапамятных времен. Но лишь в конкретной исторической ситуации середины ХХ века приобрела статус ценности, когда уровень развития науки и техники, а главное - настоятельная политическая потребность создания сверхмощного орудия политического диктата - поставили этот химический элемент в перечень ценнейших.
Ведя речь о политических ценностях как некоем аксиологическом сегменте, вспомним И.А. Ильина, который отмечал: «Люди думают, что все, что делается ради государственной власти, из-за нее, вокруг нее и от ее лица, - что все это «политика», совершенно независимо от того, каково содержание, какова цель и какова ценность этих деяний». И далее: «Политика без идеи оказывается мел-
кой, пошлой и бессильной; она всех утомляет и всем надоедает» [4, с. 355].
В свою очередь, в основе любой идеологии также лежит ценностная система, которая в зависимости от качественных характеристик определяет ее сущность. При этом полагаем, не имеет значения, идет ли речь о «Законах Ликурга» или об идее «Общественного договора», об утопиях социалистов или о фашистской идеологии Третьего рейха. Несмотря на разницу эпох, политических систем и политических акторов, механизм вполне очевиден: некая социальная группа ведет селекцию аксиологических доминант, формирует на их основе ценностную матрицу, используя пропагандистские технологии, внедряет ее в общество и артикулирует идеологический модуль.
Идеология, выстроенная на ценностном основании, привносится в общество активной социальной группой. И тут возникает еще один из парадоксов политической аксиологии, на который указывал Э. Бернейс: «Голос человека лишь озвучивает мысли человека, а мысли его зависят от лидеров его группы, которым он верит, а также от людей, которые умеют манипулировать общественным мнением» [5].
Манипуляционный характер процесса выработки и внедрения ценностей привносит в политику неизбежные в таких случаях вербовку сторонников, поиск «врагов ценностей» и их носителей, зачастую приводит к напряжению и конфликтам в общественных отношениях. Прав Ч. Миллс, утверждавший, что «личные и общественные проблемы возникают там, где проявляется угроза ожидаемым ценностям, и их нельзя четко сформулировать без признания существования этих
ценностей» [6, с. 93].
* * *
Традиции, обычаи, морально-нравственные нормы, культура (понимаемая в самом широком смысле), наконец, общественное мнение и общественные настроения оказывают самое непосредственное влияние на селекцию всего того, что признается обществом, социальной группой ценным. Но сфера политики, активно впитывающая практики из других сред, весьма восприимчива к наиболее эффективным технологиям воздействия.
Вспомним, к примеру, что РЯ и реклама, поначалу бывшие лишь инструментом продвижения и продажи товаров и услуг, достаточно быстро адаптировались к политическим и социальным процессам, стали их частью. Сегодня без политического РЯ, политического консалтинга, политического маркетинга, политических технологий мир политики не существует. По сути, эта квадрига стала движителем политики, инструментом превращения, казалось бы, заурядных явлений, решений, фигур в политические ценности и/или их симулякры. Политический РЯ по мере развития информационных технологий (прежде всего, СМИ и Интернета), стал некой «теплицей» по выращиванию «аксиологической рассады». Это, полагаем, ни плохо и ни хорошо. Это реалии политического процесса.
В нашем понимании, сутью политического РЯ является не только формирование благоприятного имиджа политика или политической структуры, но и продвижение политических и иных ценностей, на которых основаны модели политических действий.
Развитие политического процесса, формирование политической культуры общества, выработка новой системы ценностей идет в России при участии государственных институтов. Приоритет государства в отечественной политической жизни - устоявшаяся традиция. Но в последние годы социальное развитие уже не может рассматриваться только как исключительно «огосударствленный» процесс. В нем значимое место принадлежит институтам гражданского общества, важной частью которого становится сеть ассоциаций и объединений, как связующего звена между индивидуумом и государством.
Надо учесть и воздействие политических партий на социум, которое носит в определенной мере косвенный характер, проявляющееся через целенаправленное влияние на формирование общественной воли, установок и ценностей. Партии являются фактором влияния на политический процесс, осуществляемого через воздействие на политическую культуру и систему ценностей, оказывают влияние на формирование властных институтов, на все общество и государство.
По нашим оценкам, формирование партийно-политических структур в России являет собой процесс противоречивый, порой спонтанный и малопредсказуемый. В по-
следние годы складывается весьма занятная картина. По сути, партийное строительство последних двух десятилетий не привело к созданию полноценных политических партий и собственно партийной системы [7, с. 202]. Есть, как минимум, четыре типа партийных формирований. Партийно-административные структуры вертикально интегрированного типа с жесткой внутрипартийной дисциплиной «монолитного толка» («Единая Россия»). Практика показывает, что подобные партии эффективны на мобилизационном этапе политического процесса. Далее идут партийно-политические коммуникативные PR-проекты (ЛДПР, «Справедливая Россия»). Но здесь успех, вернее, их долгое бытование, возможно лишь при наличии харизматического (если угодно, эксцентричного) лидера. Именно «лидерский дефицит» СР рознит ее эффективность в сравнении с ЛДПР. Затем «политический клуб интеллектуалов» (ранее СПС, сегодня «ЯБЛОКО», Республиканская партия России, Партия народной свободы). Лидеры этих структур сильны в словесном действии, но их влияние заметно лишь в части общественного мнения столиц и среди групп населения десятка мегаполисов, объединенных вокруг таких СМИ, как «Дождь», «Эхо Москвы», «Новая газета». Политическая волна (словесного и организационного толка) от этих партийных структур «гаснет» быстро, не доходя до основных социальных групп провинции. И, наконец, четвертый тип. Эти «партийные новообразования» последних полутора лет с весьма туманной системой идеологических и организационных конструкций, узким кругом актива и инфантильно-амбициозными лидерами.
Новая «партийно-политическая грибница» дает обильный урожай, смахивающий на аттракцион небывалой скороспелости. Но хватит ли на все эти «диванные протопар-тии» достойных идей, организационных, финансовых, когнитивных, коммуникативных и иных ресурсов? Электоральный цикл 20142016 гг. показал, что новоявленные партии оказались несостоятельными в организационном, лидерском, идеологическом плане.
Особняком, выпадая за рамки нашей классификации, стоит КПРФ. Пожалуй, единственная структура, отвечающая понятию «политическая партия»: идеология, ор-
ганизационное ядро, структура, парламентское представительство, относительно устойчивая электоральная база, широкий (по российским меркам) уровень проникновения в общественное мнение на региональном и субрегиональном уровне. Но, по нашим оценкам, в КПРФ наметился заметный отрыв руководящей группы «профессиональных революционеров» от социально-экономических, партийно-политических реалий и интересов членов партии. Идеологические ценностные установки не получают должного политико-логистического, а главное - кадрового - наполнения.
Сегодня не теряет актуальности вывод К.Г. Холодковского, сделанный им на этапе очередного всплеска партогенеза середины 1990-х гг.: «Процесс формирования партийной системы пока происходит не столько путем создания развернутых структур, организующих политическую мобилизацию, сколько путем создания слабо оформленных идейно-политических течений, ориентирующихся на символические политические фигуры либо организации». Этой проблеме был посвящен научный доклад автора на одной из Всероссийских научно-практических конференций [8].
Продолжая тему ценностных ориентаций в современной российской политике, напомним об уже упомянутом парадоксе: мы живем в системе аксиологической многоуклад-ности, где у каждой политической партии, социальной группы, СМИ или института гражданского общества свои представления о том, «что такое хорошо и что такое плохо». Отсюда и раздрай, «разброд и шатания».
При этом фактически нет системной конструктивной общественной дискуссии аксиологической направленности. Зачастую политические элиты не утруждают себя поисками аргументов для убеждения оппонентов в правоте своих идей, в истинности ценностей, а используют старый принцип: «Есть только два мнения. Мое и неправильное».
Используя психологические методы исследования, возьмем в качестве гипотезы утверждение о том, что к носителям политических идей и ценностей желательно испытывать (как минимум) если не симпатию, то хотя бы нейтральное психологическое отношение [9, с. 26]. Оценим, к примеру, мимику, пантомимку, манеру общения, темпоритмы и
тональность речи популярность спикеров от «Единой России». Так, у С.В. Железняка, А.К. Исаева и И.А. Яровой явные признаки отрицательного обаяния, при наличии которого значительная часть публики априори их отторгает, даже не вдумываясь в суть произносимого. На нейтральных позициях (по нашим тестам) оказывается С.И. Неверов. Так почему же партия власти делает именно их «говорящими головами»? Грустно, если в «Единой России» этого не видят.
Завершая «партийный сюжет», выскажем прогноз: значительная часть вновь создаваемых политических партий так и останется малочисленной, не обретет значимого числа сторонников, не сможет действенно влиять на социальную селекцию политических ценностей. И причин здесь несколько: рыхлость идеологических установок, отсутствие ярких лидеров и вялость используемых организационно-ресурсных технологий [10].
Ведя речь об аксиологическом выборе, подчеркнем, что в результате противостояния демократических сил с ценностями КПСС и ее современных российских преемников, начало которому было положено в годы «перестройки», многие ценности демократического толка (гарантии прав и свобод, суверенность народа и гражданина, правовое государство, общечеловеческие ценности) оказались в логической зависимости от ориентации политиков на рыночный путь развития экономики. На определенном этапе сам рынок стал политической целью и ценностью одновременно. Превращение рынка в самодостаточную ценность, помноженное на неуспех ряда рыночных реформ, привело к новому, еще более глубокому кризису системы политических ценностей в России.
Метаморфозам подвержено и понятие «демократия». Абсолютизация демократической модели устройства государства, возведение ее в аксиологический абсолют приводит к косности. Демократия как таковая не может и не должна восприниматься панацеей от всех проблем процесса модернизации, в том числе и модернизации государственной власти.
Сама по себе демократия лишь способ, инструмент, позволяющий использовать ресурсы социума для построения обновленной модели государства. Следует помнить предостережение Б. Рассела: «Достоинства демократии негативны: она не обеспечивает
хорошего правления, хотя и позволяет избежать некоторых его зол. Она необходима и представляет собой единственное условие, позволяющее обуздать власть. Политическая демократия решает часть наших проблем, но все проблемы она разрешить не может ни в коем случае» [11].
Рассмотрение аксиологических аспектов невозможно без обращения к культурологическим сюжетам, наиболее проявляющихся в воздействии системы ценностей, лежащей в основе политической культуры, на социально-политические процессы. Здесь не следует все сводить к элементарной причинно-следственной связи. Изучение хода российских реформ убеждает, что влияние социокультурных факторов на политику может происходить как непосредственно, так и опосредованно. Реальные изменения в политической практике зачастую проявляются со временем, когда качественные и количественные перемены набирают необходимую критическую массу. Это объяснимо рядом причин.
Во-первых, сложной структурой системы ценностей. Наиболее заметны тенденции преобразования под воздействием аксиологических факторов через поведенческие компоненты в таких действенных формах, как образцы политического поведения и модели политических действий. Их формирование идет под воздействием политических знаний, идеологий. Под их влиянием вырабатываются и постепенно внедряются в политическую практику новые модификации образцов поведения и моделей действий.
Во-вторых, несинхронным развитием и трансформацией элементов, составляющих ценностную матрицу. В ее структуре наиболее инерционными остаются менталитет, традиции, коллективные представления. К мобильным элементам автор относит идеи, идеологии и политические концепции.
В-третьих, система ценностей в современной России эклектична, противоречива, в ряде случаев имеет разнонаправленные векторы развития. На протяжении ряда лет мы существуем в рамках «аксиологической мно-гоукладности» российского общества.
Позволительно утверждать, что в последние два десятилетия наметился переход от гомогенной модели политической культуры к гетерогенной. Это содействует утверждению новых образцов политического по-
ведения и моделей действий. Тенденция эта уже проявилась. Но, как всякое новое явление политической действительности кризисного социума, может быть охарактеризована с позитивной и с негативной сторон. По нашим оценкам, постепенный уход в прошлое огосударствленной гомогенной модели политической культуры с ее идеологизированной системой ценностей, основанной на примате государственных интересов над интересами личности, может быть оценен как положительное явление.
Однако возникающая в современной России гетерогенная аксиологическая модель не носит пока что целостного конструктивного и созидательного характера. Отдельные разнородные элементы политико-аксиологической мозаики не образуют необходимую культурологическую матрицу политики, не укоренились в гражданском обществе.
Доминирование в России на протяжении ряда лет транзиторного типа политической культуры не может быть признано положительным фактором социального развития. В обществе по-прежнему сохраняется ожидание очередной волны перемен, затянувшаяся социально-политическая стабилизация, а также всплеск внешнеполитического кризиса 2014-2017 гг. порождает разного рода субкультуры, негативно влияющие на ситуацию в государстве и гражданском обществе. Учитывая политические традиции и реалии развития России, в этих условиях важным элементом обеспечения политической и социальной стабильности остается государство. При этом зачастую институтам гражданского общества власть отводит роль публичного инструмента дополнительной легитимации политико-властных установок, что не несет в себе конструктивного начала.
Утверждение гетерогенной модели политической культуры в России проходит через определенные стадии и по разным направлениям. Так, к примеру, прежняя политическая культура отторгала возможность появления иных, не укладывающихся в официальные идеологические концепции, моделей политической культуры, что вело к существованию нелегальной политико-культурной сферы. Это проявлялось, в частности, в гражданском андеграунде, в частности, в диссидентской политической субкультуре, которая государством с использованием ин-
струментов легитимного насилия вытеснялась из официальной политической сферы, не признавалась частью гражданского общества, конфликтовала с его официальной системой ценностей.
Сегодня в России процесс становления гетерогенной модели испытывает ряд сложностей. Декларирование и утверждение в реальности политического и идеологического плюрализма пока что позволило проявиться достаточного широкому политико-аксиологическому спектру. Причем системы ценностей различных социальных групп в большей мере ориентированы на размежевание, а не на поиск взаимных интересов и компромиссов. В идеале гетерогенная модель политической культуры должна стать не только отражением диверсификации ее элементов, но и нести интегрирующее начало, обеспечивающее развитие общественного процесса по формуле «единство в многообразии».
Вторая тенденция воздействия системы ценностей на политику, по нашему мнению, может быть признана производной от первой. Осмысление контекста российской политической действительности последних десятилетий дает основание утверждать, что одна из весомых причин конфликтности социально-экономических и политических процессов объяснима наличием политических субкультур, в основе которых лежат различные интересы, идеологии и ценности. Наслоение политических и экономических реформ, активный передел собственности, борьба за рынки и сферы влияния, абсолютизация материальных ценностей придали этим конфликтам остроту и масштабность. Относительно долгое время центристская идеология в России не была представлена конкретными и, что весьма важно в политике - влиятельными силами, находящими поддержку в социуме. А столкновение флангов ценностного спектра, как известно, не может обеспечить политической стабильности и консолидации конструктивных сил общества. Агрессивные модели политических субкультур и их носители, приходя в столкновение, повышают конфликтогенность политического процесса [12].
Третья тенденция определяется автором как региональная. Активно проявившаяся артикуляция региональных политических, социально-экономических интересов и цен-
ностей повлияла на формирование региональных элементов политической культуры, предопределяющих региональный компонент политического процесса, стиль поведения местных элит. Добавим, что политическая регионализация России также имеет как позитивные, так и негативные грани. Тектонический сдвиг в структуре государственности после распада СССР продолжает влиять на ситуацию в стране. С одной стороны, укрепление самостоятельности, повышение статусов регионов содействует оперативному решению возникающих социально-экономических и политических проблем, с другой -при наличии сепаратистских компонентов в региональной политической культуре ведет к ослаблению единого государства.
Негативным фактором развития политического процесса в условиях модернизации являются религиозный экстремизм, организованная преступность, теневая экономика, а также та часть государственного аппарата, что подвержена коррупции. Преступные сообщества тяготеют к проникновению во власть, к утверждению своей системы понятий в качестве аксиологического стержня, имеют вполне определенную политическую субкультуру, в основе которой лежит «корпоративная система антиценностей». Ядро преступной аксиологии - навязывание обществу своей воли через нелегитимную силу, подкуп, забвение моральных и этических норм в угоду интересов узкого круга лиц. Организованная преступность (зачастую имеющая явный этнический, а то и конфессиональный оттенок) сегодня претендует на статус института «антигражданского общества», пытается влиять на формирование общественных отношений, социальную систему, проявляет активный интерес к контролю над каналами коммуникации. К этой же группе, полагаем, стоит отнести и коррумпированную часть российского чиновничества. * * *
Рассмотрим еще один, по нашему убеждению, весьма значимый фактор, вносящий диссонанс и порождающий противоречия в процессе кристаллизации системы ценностей, способной консолидировать граждан. Вполне очевидно, что Россия утрачивает толкуемый в широком смысле феномен
культуры, который был ареалом национальных аксиологических смыслов и ценностей. Мы теряем тот тип русской культуры, который П.А. Сорокин определял как «интегральный» [13], где доминантой было гуманистическое отношение к бытию.
Сегодня много пишется об утрате духовности, о проблемах культурно-исторической идентичности россиян, необходимости откликнуться на призывы тех немногих, кто не в угоду быстро меняющейся конъюнктуре, а искренне призывает нас опомниться и задуматься о ценностях жизни не суетной, но высокодуховной и нравственной, осененной идеалами добра и гуманности [14, с. 26].
Увы, но для части наших сограждан само понятие «гуманизм» звучит сегодня как некий анахронизм, интеллигентская причуда или нечто «факультативное», даже чуждое. То же происходит с высокой русской культурой, с настоящей музыкой, изобразительным искусством, литературой, театром, кинематографом, с хорошей эстрадой. В диковатом российском капитализме оказались востребованы лишь те формы культуры (точнее -массовой культуры), которые, подобно трансгенным продуктам, привлекают потребителя яркой упаковкой и усилителями вкуса. А истинная культура, призванная очеловечивать человека, оттесняется в тень общественного интереса, уступая место разного рода суррогатам. Эрзац-культура, лишенная гуманистического начала, - это уже не фантом, а реальность нашего больного времени.
Допустим, что «новые формы» имеют право на существование, но нельзя согласиться с тем, что нравственная составляющая уходит из этих новообразований. Свободы, по идее, должны были бы содействовать появлению нового свободного человека. Но этого не происходит. Неужели написанное Н.А. Бердяевым в начале ХХ века предупреждение о дегуманизации жизни должно сбыться в new-демократической России: «<...> новый человек может появиться лишь в том случае, если человека считают высшей ценностью. Если человека рассматривают исключительно как кирпич для строительства общества, если он лишь средство для экономического процесса, то приходится говорить не столько о явлении нового человека, сколько об исчезновении человека, то есть об углублении процесса дегуманизации». Полагаем, не утратили акту-
альности рассуждения о взаимозависимости системы ценностей и гуманизма, высказанные В.А. Кувакиным [15].
Стало общим местом рассуждение о том, что отечественная культура, давшая миру плеяду гениев, бессмертна и непоколебима. Лукавство все это! Выросло целое поколение (а может, уже и не одно?), для которого все они - «тени забытых предков». А ведь культурная традиция (подобно апостольской вере), ее возвышающая душу суть, может бытовать лишь при условии транслирования от родителей к детям, от Уходящего к Грядущему. Не воспринятые, а значит, и не пережитые современным человеком культурные пласты остаются вне его душевной сферы. Нельзя не согласиться с тем, что «смена вех» в культуре у нас началась не вчера, но теперь она приобретает ускорение лавины» [16, с. 148].
Мы становимся свидетелями «невостребованной культуры», забвения подлинного искусства, замалчивания проблем воспитания, невнимания к робко звучащим предупреждениям о необратимых потерях, которые грядут. И не только в чисто духовной, но, прежде всего, в политической и социально-экономической сферах.
Умозрительность шекспировской фразы «распалась связь времен» при объективной оценке метаморфоз нашей власти, общества и ценностных ориентиров бытия обретает утилитарный смысл. Культурологический, а вслед за ним и социально-политический, понятийный, ценностно-смысловой разрыв поколений - это уже вовсе не осмеянный в публицистике «конфликт отцов и детей». Это серьезная проблема затухания культурной традиции, когда отказ от национальных корней становится фактором не только культурологического, но и политического, правового, социально-экономического, если угодно, смыслового порядка.
Здесь уместно процитировать О. Шпенглера: «Культура есть профеномен всякой прошедшей и будущей мировой истории» [17, с. 28]. В нашем представлении, российское сообщество постепенно выпадает из культурного контекста исторического развития, сбиваясь на дикие тропы существования «по понятиям», лишенным гуманистического смысла и ценностей.
И эта проблема не только российская. Респектабельная Европа и благополучная Се-
верная Америка, Арабский мир, полагаем, вплотную подступили к катастрофическому порогу дегуманизации человеческого существования. Можно предположить, что нынешние политические и экономические проблемы в ряде стран Европейского Союза возникли во многом из-за краха скороспелой модели муль-тикультурализма, когда избыточная полит-корректность одних и бескультурно-националистический эгоизм других поставили крест на возможности диалога и культурологической адаптации, привели к девальвации сложившейся системы ценностей.
Казалось бы, Россия, всегда отличавшаяся высокогуманной культурой, должна была бы иметь достаточно сил для сопротивления начавшемуся духовному распаду, но и здесь образовывается брешь. Упоение декларированными свободами, лишенное духовного стержня, перерастает в обыдливание и люмпенизацию части населения. Диктат бездуховности, захлестывающий сегодня российский социум, полагаем, не менее опасен, чем диктатура государственной машины.
Невостребованность высокой культуры, небрежение ее гуманистической сущностью -вот суть проблем, о которых мы зачастую стараемся не думать, считая их некой блажью. Новые примитивные ценностные ориентиры, разжигающие эгоистические страсти, в ряде случаев зачеркивают самое понимание ценности чужой жизни. Цель, на сей раз - деньги, успех, власть - оправдывает любые неблаговидные средства для ее достижения. Мир этот, регулируемый условными единицами, превращает все большую часть людей в некие условности, в денежный эквивалент человека, глубоко чуждого нравственным идеалам истинной культуры.
По нашим оценкам, в информационном потоке современной России идеалы становятся объектами высмеивания, стеба, надругательства, опошления. Свою «информационную партию» играют здесь и многие СМИ, ставшие либо средствами пропаганды, либо манипулятивными инструментами, либо каналами обслуживания узко корпоративных интересов олигархических групп. Предав забвению утверждение Ю.М. Лотмана о том, что «идеал - мощный регулятор жизни» [18, с. 182], мы постепенно переходим к перманентной переоценке ценностных констант. В одном случае это происходит в угоду поли-
тической конъюнктуре, в другом - под воздействием новых идеологических догматов, в третьем - «ради красного словца».
Есть и еще одна тенденция, в которую, как нам кажется, втянута часть институтов гражданского общества и средств массовой коммуникации. Речь идет о попытке консервации ложных идеалов и ценностей, неких «аксиологических химер», того, что жизнь и общественные практики уже отвергли. Думается, именно это имел в виду Е.И. Замятин: «После того, как у человека отвалился хвост, он, вероятно, тоже не сразу научился сгонять мух без помощи хвоста. Он первое время, несомненно, тосковал без хвоста. Но теперь -можете вы себе вообразить, что у вас -хвост?» [19, с. 40].
Здесь, полагаем, необходимо обратиться к такому российскому феномену, как «интеллигенция», считавшемуся генератором и носителем и хранителем национальных ценностей, а возможно, ядром гражданского общества. Само это понятие в разные времена толковалось по-разному и как никакое иное в последнее время подвергается смысловой трансформации.
Современная российская интеллигенция весьма неоднородна. Часть ее, став на западный манер «интеллектуалами по вызову», безбедно существует, обслуживая интересы тех, кто «заказывает музыку». Другие, изверившись во всем, пребывают в унынии и самосозерцании. Видимо об этих «созерцателях» писал в начале ХХ века Ш. Моррас: «Бесплотная по своей природе, неспособная ни владеть материальным, ни управлять им, интеллигенция входит в эту новую жизнь, в этот новый мир; она <...> может его посещать, но она начинает чувствовать, что ей в нем нет места» [20, с. 35].
К счастью, немало российской интеллигенции пытается сохранить «связь времен», возвращает нас к «веховскому» [21, с. 39] пониманию ее сущности, где доминирующей оценкой является не столько интеллектуальная планка, но духовная, где российская интеллигенция определяется как «чувствили-ще»1 [22] нации. Более века назад прозвучали слова «веховцев», но и сегодня по-прежнему актуально их предупреждение о том, что
1 Речь идет о сборнике «Вехи», ставшем своеобразным манифестом российской интеллигенции начала ХХ столетия.
Россия может утратить (да, что там, уже утрачивает) жизненные вехи на путях к высшим смыслам жизни.
Рассмотрение любых проблем - от государственной политики до семейно-брачных отношений - невозможно без обращения нашего внимания к пониманию цены их решения, которое зачастую лежит в плоскости духовной деградации человека и общества. В забвении культуры, ее гуманистического смысла мы подошли к опасной черте, за которой начинается процесс распада России как духовного и социального столпа мировой цивилизации.
Здесь возникает еще одна проблема, связанная с угрозой падения интеллектуального уровня россиян, распространением элементарного невежества. Прав академик Д.С. Лихачев, утверждавший: «Образованность и интеллектуальное развитие - это как раз суть, естественное состояние человека, а невежество, неинтеллигентность - состояние, ненормальное для человека. Невежество и полузазнайство - это почти болезнь» [23, с. 164].
«Отщепенство интеллигенции» («веховский» термин), ее пикировка с властью были и остаются частью бытования этого социального слоя. А всегда ли власть готова услышать нелицеприятные оценки готовящихся или уже принятых политических решений, оскудняющих нашу жизнь? Практика показывает, что не всегда это происходит.
Изменения в системе ценностей по времени совпадают с переменами в экономике. Это еще одна черта, характеризующая развитие процессов в современной России. Причина кризисных явлений, полагаем, во многом объяснима разрушением системы общественных ценностей. И не только в сфере духовной, но и в базисных структурах. Согласимся с Л.А. Беляевой, утверждавшей: «Переходное состояние российского общества от принудительно направляемого хозяйства к современному рыночному вызывает сдвиги в ценностных ориентациях и поведении групп и слоев населения. Разрушение системы ценностей влечет за собой кризис. Это относится к обществу в целом и к отдельной личности, а выход из кризиса возможен только с созданием новой системы ценностей, которая может интегрировать новые и старые ценности» [24, с. 25].
Политический процесс в современной России - явление многоуровневое. Повторим, что для нынешнего этапа развития российского общества и государства характерны процессы становления политической личности, новых форм политического участия. В политических процессах прослеживается структурно-функциональная и аксиологическая этапность, о которой уже было сказано. Она предопределялась трансформациями, происходящими в ядре политической системы - во власти. Изменения отношений по поводу власти, конфигурации властных структур являют собой важный модификатор политического процесса.
Одна из формирующихся тенденций развития современной России состоит в том, что в последние десятилетия в России предпринимаются попытки утверждения демократического государства и институтов гражданского общества [25, с. 125, 126].
Здесь уместно напомнить толкование понятий «государство» и «гражданское общество». На наш взгляд, интересный ракурс этой проблемы представлен в работе профессора А.Г. Кучерены, который предпринял результативную попытку осмысления процессов формирования Общественной палаты Российской Федерации и выработки практики взаимодействия этого института гражданского общества с властными структурами [26]. Для отечественной политической науки политологический анализ проблем гражданского общества не имеет многолетней истории. Невостребованность эта была вполне объяснима отсутствием социального заказа в советский период российского обществознания, а также отсутствием широкого эмпирического поля. Пожалуй, только в конце 1980-х - начале 1990-х гг. у нас обратились к предметному анализу становления институтов гражданского общества. Тогда же были сформулированы задачи политологического исследования проблем гражданского общества.
Сосуществование субъектов политики в рамках политической системы требует их согласования, чему может способствовать регулятивное воздействие государственных и общественных институтов. Ценности, о которых идет речь, должны быть ценностями, прежде всего, гражданского общества, но и разделяемыми государством. Г.В.Ф. Гегель, характеризуя государство, отмечал, что «это
общество людей с правовыми отношениями, в котором люди имеют значение друг для друга не в силу каких-либо индивидуальных естественных отношений сообразно своим естественным склонностям и чувствам, а как лица, и эта личность каждого косвенно утверждается». Он подчеркивал, что связанные в одно языком, обычаями и образованием, моралью, религией граждане еще не образуют государство, не являются его главной целью. «Оно должно заботиться о содействии этим обстоятельствам, однако непосредственную цель государства составляют не они, а право». В этой связи представляет интерес работа К. Кумара «Гражданское общество», в которой профессор Кентского университета анализирует воззрения ученых и политиков от Цицерона и Аристотеля до Маркса, Ток-виля и Грамши. Нам созвучно приводимое автором толкование сферы гражданского общества как сферы культуры. «Она (эта сфера. - В. П.), - пишет К. Кумар, развивая воззрения А. Грамши, - занимается формами человеческого поведения, нравственностью, образом жизни людей. Это та среда, где обозначаются цели и ценности, где они обсуждаются и изменяются» [27]. Немецкий философ отмечал: «В природе гражданского общества заключено то, что в нем права отдельного человека стали уже правами государства, что государство берет «на себя» обязанность утверждать и защищать мои права как свои» [28, с. 49, 50].
Позднее А. Арато и Дж. Коэн, излагая свои взгляды на эти проблемы на этапе перехода от авторитаризма к демократии, подчеркивали, что переходный период самым тесным образом связан с «возрождением гражданского общества». Они рассматривали его как сеть ассоциаций и объединений, которые являются опосредующим звеном между индивидуумом и государством, между частной и общественной сферами, подчеркивая, что его структурные подразделения наделены гласностью, которая связана с «признанным правом на существование» и способностью «открыто обсуждать общие дела, открыто вступать в защиту справедливых интересов» [29, с. 149].
Признавая значимость институтов гражданского общества и СМИ в процессе агрегации и артикуляции ценностей, необходимости их соучастия в выработке и реализа-
ции тактических и стратегических решений в процессе социально-экономического развития страны и ее регионов, отметим, что здесь важно умение вести общественную дискуссию. Практика показывает, к примеру, что создание общественных палат, народного фронта «За Россию!», стремление превратить их в площадки для открытого и конструктивного обсуждения социально значимых проблем может содействовать углублению конструктивного диалога граждан, органов местного самоуправления и государственных структур.
В этом деле важно лишь иметь в виду, что каждому участнику общественной дискуссии необходимо запастись выдержкой, умением слушать и слышать, отказаться от принципа ультимативности, быть готовым к разумным компромиссам, поискам тех ценностных констант, которые объединяют, а не
раскалывают общество.
* * *
А в финале обратимся к высказыванию одного подзабытого отечественного политического деятеля либерального толка. В свое время широкий общественный резонанс получила речь «Общественный идеал в свете общественных исканий», произнесенная экс-депутатом Государственной Думы первого созыва, ректором Московского коммерческого института П.И. Новгородцевым на торжественном заседании Психологического общества 21 марта 1910 г. Анализируя политические события 1905-1907 гг. и прогнозируя развитие ситуации в стране, Павел Иванович утверждал: «.перед нами совершается крушение одной старой веры - веры в возможность земного рая <...>, отнимается ясная цель исканий, теряется из вида близкий доступный берег. <...> Здесь можно указать на целый ряд отдельных неудач и разочарований - на обнаруженные недостатки парламентаризма, представительства, всеобщего избирательного права. Но за всеми этими частными разочарованиями стоит одно основное: перестали верить в чудодейственную силу политических перемен, в их способность приносить с собой райское царство правды и добра. Но не успел в этом смысле померкнуть идеал политический, как на смену тотчас выдвинулся социальный идеал: ес-
ли политические реформы не принесли ожидаемого блаженства, то его надо ждать от более радикального общественного переворота» [30, с. 3].
И переворот этот, как мы знаем, грянул. Сперва в феврале, а затем в октябре 1917 г. Спустя сто лет мы теперь понимаем, что в начале ХХ века россияне не смогли сформировать такую систему ценностей, которая бы смогла объединить общество и власть.
Список литературы
1. Гегель - Ракову (набросок) // Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: в 2 т. / под ред. А.В. Гу-лыги. М., 1973. Т. 2.
2. Фромм Э. Революция и надежды // Фромм Э. Психоанализ и этика: пер. с англ. М., 1993.
3. Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления: пер. с нем. М., 1993.
4. Ильин И.А. Путь к очевидности. М.: Республика, 1993.
5. Бернейс Э. Пропаганда: пер. с англ. М., 2010.
6. Миллс Ч.Р. Социологическое воображение: пер. с англ. М., 1998.
7. Пеньков В.Ф. Об очередном этапе российского партогенеза и социальной базе политических партий // Выборы в новой России: история, современность, перспективы: 7 Всероссийская научно-практическая Чичеринская конференция. Тамбов, 2012. С. 21-35.
8. Холодковский К.Г. Политические партии России на выборах 1995-1996 гг. и опыт Запада // Гражданское общество в России: Западная парадигма и российская реальность. М., 1996.
9. Хьюмс Дж. Секреты великих ораторов. Говори как Черчилль, держись как Линкольн / пер. с англ. Н. Макаровой. М., 2012.
10. Пеньков В.Ф. О некоторых особенностях партстроительства и социальной базе политических партий в России // РоШВоок. 2013. № 3. С. 75-86.
11. Рассел Б. Власть. Социальный анализ // Антология мировой политической мысли: в 5 т. Т. 2. Зарубежная политическая мысль. ХХ в. М.: Мысль, 1997. С. 160-166.
12. Глухова А.В. Те десять лет. Постатейные хроники российской политической жизни 19992009 гг. Воронеж, 2009.
13. Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени: пер. с англ. М., 1997.
14. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. Санкт-Петербург; Москва, 1998.
15. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955.
16. Кичин В. Дефицитный Рахманинов. Почему страна великой музыки обречена слушать «блатную попсу»? // Российская газета. 2013. 25 июля.
17. Шпенглер О. Закат Европы: пер с нем. Ростов н/Д, 1998.
18. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970.
19. Замятин Е.И. Мы: Роман, рассказы, повесть / сост. О. Михайлов. М., 1990.
20. Моррас Ш. Будущее интеллигенции: пер. с фр. М., 2003.
21. Вехи: сб. ст. о русской интеллигенции. М., 1909.
22. Струве П.Б. Интеллигенция и революция // Вехи: сб. ст. о русской интеллигенции. М., 1909.
23. ЛихачевД.С. Заметки о русском. М., 2014.
24. Беляева Л.А. Социальная модернизация в России в конце ХХ века. М., 1997.
25. Кучерена А.Г. Романтики гражданского общества. Четыре года в общественной палате РФ. М., 2009.
26. Кумар К. Гражданское общество // Гражданское общество / отв. ред. Г.И. Иванов. М., 1994. С. 17-34.
27. Гегель Г.В.Ф. Учение о праве, долге и религии // Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: в 2 т. / сост., общ. ред. А.В. Гулыги; пер. с нем. М., 1973. Т. 2. С. 45-50.
28. Гегель Г.В.Ф. Позитивность христианской религии // Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: в 2 т. / сост., общ. ред. А.В. Гулыги: пер. с нем. М., 1973. Т. 1. С. 149.
29. Арато А., Коэн Дж. Гражданское общество и переходный период от авторитаризма к демократии // Гражданское общество / отв. ред. А.И. Иванов. М., 1994.
30. Новгородцев П.И. Общественный идеал в свете общественных исканий // Антология мировой политической мысли: в 5 т. Т. 4. Политическая мысль в России. Вторая половина XIX - ХХ в. М.: Мысль, 1997. С. 410-411.
References
1. Gegel' - Rakovu (nabrosok) [Hegel - Rakov (note)]. Hegel G.W.F. Raboty raznykh let [Work from Different Years]. A.V. Gulyga (ed.). Moscow, 1973, vol. 2. (In Russian).
2. Fromm E. Psikhoanaliz i etika [Psychoanalysis and Ethics]. Moscow, 1993. (In Russian).
3. Heidegger M. Vremya i bytie: Stat'i i vystupleniya [Being and Time: Articles and Appearance]. Moscow, 1993. (In Russian).
4. Ilyin I.A. Put' k ochevidnosti [The Way to Insight]. Moscow, Respublika Publ., 1993. (In Russian).
5. Bemeys E. Propaganda [Propaganda]. Moscow, 2010. (In Russian).
6. Mills Ch.R. Sotsiologicheskoe voobrazhenie [The Sociological Imagination]. Moscow, 1998. (In Russian).
7. Penkov V.F. Ob ocherednom etape rossiyskogo partogeneza i sotsial'noy baze politicheskikh par-tiy [About regular stage of Russian pathogenesis and social basis of political parties]. 7 Vseros-siyskaya nauchno-prakticheskaya Chiche-rinskaya konferentsiya «Vybory v novoy Rossii: istoriya, sovremennost', perspektivy» [7th All-Russian Scientific-Practical Chicherin's Conference "Elections in New Russia: History, Contemporaneity, Prospects"]. Tambov, 2012, pp. 2135. (In Russian).
8. Kholodkovskiy K.G. Politicheskie partii Rossii na vyborakh 1995-1996 gg. i opyt Zapada [Political parties of Russia at elections in 19951996 and experience of the West]. Grazhdans-koe obshchestvo v Rossii: Zapadnaya paradigma i rossiyskaya real'nost' [Civil Society in Russia: Western Paradigm and Russian Reality]. Moscow, 1996. (In Russian).
9. Humes J. Sekrety velikikh oratorov. Govori kak Cherchill', derzhis' kak Linkol'n [Secrets of Greatest Speakers Speak Like Churchill, Stand Like Lincoln]. Moscow, 2012. (In Russian).
10. Penkov V.F. O nekotorykh osobennostyakh partstroitel'stva i sotsial'noy baze politicheskikh partiy v Rossii [About Some Peculiarities of Party Building and Social Basis of Political Parties in Russia]. PolitBook, 2013, no. 3, pp. 75-86. (In Russian).
11. Rassel B. Vlast'. Sotsial'nyy analiz [Power: A New Social Analysis] Antologiya mirovoy politi-cheskoy mysli. T. 2. Zarubezhnaya politi-cheskaya mysl'. XX v. [Anthology of World Political Thought. Vol. 2. Foreign Political Thoughts XX century]. Moscow, Mysl Publ., 1997, pp. 160166. (In Russian).
12. Glukhova A.V. Te desyat' let. Postateynye khroniki rossiyskoy politicheskoy zhizni 19992009 gg. [Those Ten Years. Clause-by Chronicles of Russian Political Life 1999-2009]. Voronezh, 2009. (In Russian).
13. Sorokin P.A. Glavnye tendentsii nashego vreme-ni [The Main Tendencies of Our Time]. Moscow, 1997. (In Russian).
14. Kuvakin V.A. Tvoy ray i ad: Chelovechnost' i beschelovechnost' cheloveka [Your Hell and Eden: Humanity and Brutality of a Human]. St. Petersburg, Moscow, 1998. (In Russian).
15. Berdyaev N.A. Istoki i smysl russkogo kommu-nizma [Sources and Meaning of Russian Communism]. Paris, 1955. (In Russian).
16. Kichin V. Defitsitnyy Rakhmaninov. Pochemu strana velikoy muzyki obrechena slushat' «blat-nuyu popsu»? [Rakhmaninov Deficit. Why has
the country of great music to listen to "blatnoy pop songs"]. Rossiyskaya gazeta [Russian Newspaper], 2013, 25 July. (In Russian).
17. Spengler O. Zakat Evropy [Europe's Decline]. Rostov-on-Don, 1998. (In Russian).
18. Lotman Yu.M. Stat'ipo tipologii kul'tury [Articles on Culture Typology]. Tartu, 1970. (In Russian).
19. Zamyatin E.I. My: Roman, rasskazy, povest' [We: Novel, Short Story, Narrative]. O. Mikhaylov (compiler). Moscow, 1990. (In Russian).
20. Morras Sh. Budushchee intelligentsii [The Future of Intelligentsia]. Moscow, 2003. (In Russian).
21. Vekhi [Vekhi]. Moscow, 1909. (In Russian).
22. Struve P.B. Intelligentsiya i revolyutsiya [Intelligentsia and Revolution]. Vekhi [Vekhi]. Moscow, 1909. (In Russian).
23. Likhachev D.S. Zametki o russkom [Marks about Russian]. Moscow, 2014. (In Russian).
24. Belyaeva L.A. Sotsial'naya modernizatsiya v Rossii v kontse XX v. [Social Modernization in Russia at the End of XX Century]. Moscow, 1997. (In Russian).
25. Kucherena A.G. Romantiki grazhdanskogo obshchestva. Chetyre goda v obshchestvennoy palate RF [Romantics of Civil Society. Four Years in Public Chamber of Russian Federation]. Moscow, 2009. (In Russian).
26. Kumar K. Grazhdanskoe obshchestvo [Civil society]. Grazhdanskoe obshchestvo [Civic Society]. G.I. Ivanov (executive ed.). Moscow, 1994, pp. 17-34. (In Russian).
27. Hegel G.W.F. Raboty raznykh let [Work from Different Years]. A.V. Gulygi (compiler, gen. ed.). Moscow, 1973, vol. 2, pp. 45-50. (In Russian).
28. Hegel G.W.F. Raboty raznykh let [Work from Different Years]. A.V. Gulygi (compiler, gen. ed.). Moscow, 1973, vol. 1, p. 149. (In Russian).
29. Arato A., Koen Dzh. Grazhdanskoe obshchestvo i perekhodnyy period ot avtoritarizma k demo-kratii [Civil society and transient period from authoritarianism to democracy]. Grazhdanskoe obshchestvo [Civil Society]. A.I. Ivanov (executive ed.). Moscow, 1994. (In Russian).
30. Novgorodtsev P.I. Obshchestvennyy ideal v svete obshchestvennykh iskaniy [Social ideal within the meaning of social pursuit]. Antologiya mirovoy politicheskoy mysli. T. 4. Politiches-kaya mysl' v Rossii. Vtoraya polovina XIX - XX v. [Antology of World Political Thoughts. Vol. 4. Political Thoughts in Russia. The Second Half of XIX-XX centuries]. Moscow, Mysl Publ., 1997, pp. 410411. (In Russian).
nocrynHna b pega^uro 28.01.2017 r. Received 28 January 2017
UDC 323+316.752
INSTITUTES OF CIVIL SOCIETY AND MASS MEDIA IN THE PROCESS OF POLITICAL VALUES FORMATION
Vladimir Fedorovich PENKOV
Doctor of Politics, Professor of Public Relations Department
Tambov State Technical University
106 Sovetskaya St., Tambov, Russian Federation, 392000
Council Chair
Public Chair of Tambov province
118 Sovetskaya St., Tambov, Russian Federation, 392000
Chairman
Tambov Regional Department of Russian Political Science Association
E-mail: pvf68@mail.ru
The role of institutes of civil society and mass media in the process of formation of value module of modern Russian policy is studied. Using the instruments of comparative analysis retrospective and modern views on axiological aspects of political processes are revealed. According to estimation of the researcher, the study of interconnection and cooperation of system of values and behavioural models of activity of political individuals and social groups gives the possibility to foresee the vectors of society and state development. The author's view on basic tendencies and peculiarities of aggregation and articulation of socially important values is presented. Revealing implicit unity of social and cultural and institutional factors basing on the example of civil society formation and mass media the researcher the most important reasons of conflictogenity of political processes are explained. Through the phenomenon of culture and humanism the role of Russian intelligentsia in modern axiological process is studied. The basic contradictions and reasons of different subcultures confrontation in the conditions of axiological multistructurality of Russian society are considered. The important tendencies and directions of party building in modern Russia are defined. The special view on the role of political parties in the selection of political values is presented.
Key words: Russia; civil society; mass media; system of values; axiological multistructurality; political process; political culture; political parties; Russian intelligentsia; humanism; political PR; public chamber
Информация для цитирования:
Пеньков В. Ф. Институты гражданского общества и СМИ в процессе формирования политических ценностей // Вестник Тамбовского университета. Серия Общественные науки. Тамбов, 2017. Т. 3. Вып. 1 (9). С. 22-34.
Penkov V.F. Instituty grazhdanskogo obshchestva i SMI v protsesse formirovaniya politicheskikh tsennostey [Institutes of civil society and mass media in the process of political values formation]. Vestnik Tambovskogo universiteta. Seriya Obsh-chestvennye nauki - Tambov University Review. Series: Social Sciences, 2017, vol. 3, no. 1 (9), pp. 22-34. (In Russian).
