CC BY
48
рентоспособности экономики на основе перехода на новую технологическую базу, улучшение качества человеческого потенциала и социальной среды, а также структурная диверсификация экономики.
Литература:
1. Т. Оганесян, С. Розмирович, Д. Медовников «Рождение национальной инновационной системы», «Эксперт» №36 (720) / 13 сентября 2010,
http://expert.ru/expert/2010/36/rozhdenie_innovacionoi_sistemy/
2. Национальная инновационная система России: состояние и пути развития / О.Г. Голиченко; Отделение общественных наук РАН, Российский науч.-исслед. ин-т экономики, политики и пра-
ва в науч.-технич. сфере. - М.: Наука, 2006. - 396 л.
3. РИА Новости: Томский политехнический университет заработал более 1,4 миллиарда рублей на НИОКР в 2012 http:// www.rsci.ru/innovations/small_innovative_enterprises/233570.php
4. Совместные заседания клубов ЦСКП: Стенограмма заседания Центра социально-консервативной политики по теме: «Сколково» и Национальные инновационные системы России», 23.09.2010г. http://www.cskp.ru/recs/10642/
5. Г. Сурков: Поверьте в общее дело. В Госдуме прошли слушания по «Сколково». 1 июля 2010 г. http://er.ru/about/text.shtml714/ 3887
6. Официальный сайт проекта «Сколково» http://www.sk.ru/
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ПУТЬ АДАПТАЦИИ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА К РЫНКУ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Малов Н.В., соискатель Института экономики, управления и права
В статье дается обзор опыта институциональных преобразований в аграрном секторе экономики новых членов Европейского Союза в конце прошлого века и начале XXI века. Показано, что американский путь развития сельского хозяйства не подходит для Восточной Европы. Институт частной собственности сыграл в Восточной Европе роль фактора, законсервировавшего коллективные хозяйства. Этот парадокс объясняется особенностями развития института наследования земли в Восточной Европе. Как считает автор, информация, представленная в статье, полезна для анализа ситуации в сельском хозяйстве России.
Ключевые слова: институциональная экономика, частная собственность, экономика аграрного сектора.
INSTITUTIONAL WAY OF AN ADAPTATION TO MARKET OF THE AGRICULTURAL SECTOR IN EASTERN EUROPE
Malov N., the applicant, Institute of Economics, Management and Law
The article gives a review of the experience of institutional transformations in the agrarian sector of the economies of the new members of European Union at the end of the last century and the beginning of the XXI century. It is shown, that the American way of development of agriculture is not suitable for Eastern Europe. The private property institution in Eastern Europe turned out to be the factor that had kept collective farms stagnated. This paradox is explained by the peculiarities of the Institute of inheritance of land in Eastern Europe. As the author suggests the information presented in the article is useful for an analysis of the situation in Russian agriculture.
Keywords: institutional economy, private property, economy of agrarian sector.
Опыт бывших социалистических стран Восточного блока должен быть нам особенно интересен, поскольку десятилетия Россия и остальные государства СЭВ развивались практически по одной траектории. Перелом наступил в 1989 — 1991 гг., когда Россия устремилась в очередной эксперимент по строительству у себя американской модели экономики, когда Польша, Чехия, государства Балтии, Венгрия и Словакия приступили к строительству моделей национальных хозяйств европейского образца, характеризующихся жестко регулируемым рынком труда и незначительным количеством рантье.
Российский опыт строительства американской модели экономики на базе востоевропейской с азиатской примесью культуры дал о себе знать достаточно быстро в крайне негативных проявлениях. Однако Россия до сих пор не сворачивает с этого пути, что продолжает порождать проблемы в дополнении к тем, что уже имелись в прошлом. Очевидно, что адаптация североамериканских институтов в России приняло формы шизофренической экономической политики. Например, администрации Гайдара, а затем Черномырдина попытались вмонтировать в национальное хозяйство страны свободный рынок купли-продажи недвижимости (это продолжили делать и другие администрации), какой существует в основном в англоязычных странах, но при этом земля и недра, по Конституции РФ, являются государственными. То же самое касается рынка образовательных услуг. Попытка монтажа в России модели свободного рынка знаний, которая более двух столетий существует в Северной Америке и практически только там, вошла в противоречие с тем, что образование в РФ, по закону, остается государственным. В результате российская высшая школа сегодня напоминает толкучку бедных ВУЗов вокруг «корыта» распределения бюджетных денег и министерских лицензий.
В сфере сельского хозяйства мы видим те же тенденции вхождения в противоречие американизации народного хозяйства с национальными реалиями страны. Свободный рынок аграрной продукции неминуемо должен был привести к сокращению производ-
ства в аграрном секторе Нечерноземья, поскольку конкурировать с Закавказьем и Украиной Верхнее Поволжье и Архангельская области, к примеру, однозначно не в состоянии. Ни один инвестор не пожелает вкладывать деньги в нерентабельное сельское хозяйство Сибири.
Изначально сельское хозяйство России не было рыночным, оно ориентировалось государством на удовлетворение общественных потребностей, что было продиктовано экстремальными условиями земледелия и животноводства на большей части территории страны. Свободный рынок сломал эту веками сложившуюся модель, переориентировав сельскохозяйственного производителя на денежный спрос, который формируется рынком труда в городах.
Надо сказать, что аграрный сектор почти всей континентальной Европы функционировал так или почти так, как в России. Американская модель сельского хозяйства коренным образом отличалась от своих европейских и азиатских аналогов. Сельское хозяйство США имеет наибольшую продуктивность на Среднем Западе, однако это — сравнительно небольшая территория, которая однозначно не могла обеспечить продовольствием росшее достаточно быстро население страны. Поэтому в дело вступили климатически менее благоприятные территории вдоль границы с Канадой. Юг и Юго-Запад США менее пригоден для сельского хозяйства из-за засушливого климата и дефицита воды.
Таким образом, для США конкурентные преимущества аграрных производств по широте размещения производительных сил были всегда менее актуальны, нежели для Евразии, где широта определяет практически 70-90% рентабельности аграрного сектора. В Евразии, чем южнее расположено производство, тем легче ему конкурировать на рынке. Во многих странах Старого Света резкий рост населения наблюдался лишь для отдельных периодов, в Германии это — вторая половина XIX в., в России, Швеции и Дании — примерно эта же эпоха. Для всех остальных исторических периодов население росло незначительно или имело отрицательный рост, поэтому спрос на сельскохозяйственную продукцию в меньшей
степени определялся ростом населения, нежели в Северной Америке. Например, в США население выросло с конца XVIII в. к 1917 году почти в 40 раз, и в 3,5 раза - с 1940 по 2010 гг. Такому приросту населения могли бы позавидовать многие европейские страны, например, население Германии почти не увеличилось к 2000 г., по сравнению с 1938 годом.
Ситуация со вступлением России в ВТО еще раз наглядно демонстрирует, что американизация в реформировании экономики страны нисколько не снизила свою роль, по сравнению с 1990 гг. Мы продолжаем четко следовать гайдаровскому курсу построения абсолютно либеральной модели экономики, сохраняя при этом многие советские институты и методы управления.
Центральным требованием ВТО к России с 1990 гг. было выравнивание внутренних и внешних цен на российскую продукцию, в первую очередь — энергоносители, например, разница по газу в первой половину нулевых годов составляла 1 к 5. Вступление России в ВТО неминуемо означает рост внутренних цен на все энергоносители, в 4- 6 раз.
Доля АПК в ВВП РФ составляла в течение нулевых годов порядка 6-7%, когда в секторе было занято 13% населения страны. Но при этом производительность труда в сельском хозяйстве РФ составляет 8% от уровня США, а урожайность едва достигает 20% от американского уровня. Это связано как со слабым государственным субсидированием сельского хозяйства (1 доллар на га, что в 100 раз ниже, чем в Канаде), так и демографической ситуацией в аграрных регионах страны. Частный инвестор неохотно вкладывает деньги в сельское хозяйство России, так как это — сегмент высоких рисков.
ВТО всегда выдвигало жесткие требования к России по АПК. В частности, России было отказано в праве устанавливать базовый уровень субсидий сельскому хозяйству на основе данных Министерства сельского хозяйства РСФРС 1988 — 1989 гг. В результате долгих споров России был указан странами Кернской группы (основные экспортеры аграрной продукции) самый низкий уровень, относящийся к началу нулевых годов, - 700 млн. долларов, когда первоначально российской стороной было заявлено о советской норме субсидий в 100 млрд. долларов. Но даже от нормы в 0,7 млрд. долларов Россия должны была уменьшить свою норму субсидирования сельского хозяйства на 36%. В то же время бюджет Министерства сельского хозяйства США составлял в течение нулевых в среднем около 102 млрд. долларов.
В результате давления Кернской группы Россия была вынуждена к 2007 году снизить тарифные ставки на импорт сельскохозяйственной продукции до 10,5%, когда в среднем по развивающимся странам они составили 18,7%, Китае — 40,6%, в таких странах как Польша, Венгрия и т. п. - 13,4%, в развитых странах — 43,4% (Гринберг, с. 169). Эти цифры означают, что уже на подготовительном этапе вступления России в ВТО была допущена дискриминация отечественного АПК. Однако ВТО продолжало и после этого настаивать на снижении тарифов, рассматривая 10,5 % уже как базовый исходных уровень при вступлении России в ВТО.
В результате складывается ситуация, что КНР и ряд других стран перекладывают на Россию и другие бывшие республики СССР издержки стран Кернской группы, связанные с завышенными тарифами.
Новые члены ЕС из разряда бывших участников Восточного блока в развитии своего АПК пошли по другому пути. Собственно, наша основная задача в исследовании состоит в том, чтобы показать этот путь и дать его оценку.
Опыт Восточной Европы в сфере реформ сельского хозяйства встречает на сегодня скорее всего негативный, нежели положительный отклик у большинства западных исследователей. Связано это с фактором сохранения в бывших социалистических государствах крупных коллективных хозяйств, которые доминируют на рынке аграрной продукции.
Коллективные хозяйства рассматриваются, с одной стороны, как наследие социалистических режимов, а, с другой, как последствия непродуманных либеральных реформ, направленных на реституцию собственности. Получается, в консервации институтов социализма в сельском хозяйстве Вост. Европы виноваты в равной степени и социалисты, и либералы. Причем, демократические преобразования только усугубили ситуацию, так как коллективные хозяйства оказались более приспособлены к рынку, нежели мелкие семейные фермы.
Одна из проблем либеральных реформ как у нас, так и в других
странах Вост. Европы заключается в том, что они изначально направлены на эффект в макроэкономической системе, а уже затем корректируется, если это происходит вообще, на мезоуровне и на уровне отраслей и отраслевых комплексов. В Вост. Европе произошла реформа собственности, не связанная никак с целями повышения продуктивности сельского хозяйства, в частности.
В странах Восточной Европы исторически было незначительное, по сравнению с Западом, количество крупных частных собственников. После Второй мировой войны новые политические режимы произвели эгалитарное перераспределение земельной собственности, конфисковав часть последней у тех, кто сотрудничал с нацистами, то есть, у помещиков и крупной буржуазии.
Особенностью наследования аграрных угодий в Восточной Европе заключается также в том, что на один и тот же участок претендуют, как правило, несколько членов семьи, в азиатских странах наследником земли нередко выступает целый род. Отсюда у аграрных участков после проведения либеральных реформ в Восточной Европе появилось множество владельцев, нередко не имевших к сельскому хозяйству никакого отношения.
Реформа собственности на землю в Восточной Европе привела к эффекту дробления участков. Например, в Словакии в 1993 г. было зарегистрировано 9,6 миллиона участков со средней площадью 0,45 акра на каждый, одним участком владели от 12 до 15 совладельцев. В Чехии в 1997 году отмечалась аналогичная ситуация, средний размер частного аграрного владения составлял 0,4 акра, в стране тогда было 9,5 миллионов земельных собственников. В менее либеральной Болгарии положение с распределением земли было лучше, однако и там более 50% всех аграрных площадей имели более 2-х владельцев (Vranken, Noev, and Swinnen 2004).
Дробление частной собственности создало ряд инстиуциональ-ных проблем. Во-первых, один и тот же владелец мог оказаться собственником нескольких мелких участков в разных концах своего округа или даже страны. В Словакии коллективное хозяйство могло выделить в индивидуальную собственность участки в тех частях своих владений, где мог счесть нужным управляющий этим хозяйством, похожие законы имели место в Венгрии и Болгарии (Bojnec and Swinnen 1997; Mathijs 1997; Prosterman and Rolfes 2000; Swain 1999). Во-вторых, выход из коллективного хозяйства для создания индивидуального фермерского хозяйства оказался связан с улаживанием проблем с совладельцами. Эту проблему усугубила правовая неразбериха, возникшая вследствие земельных реформ конца 1940-х гг., когда частная собственность была на время сохранена (в некоторых странах Вост. блока коллективные хозяйства не были юридически собственниками), но перераспределена, особенно это касается некоторых в прошлом немецкоязычных районов Польши и Чехии. Поэтому при выхода из коллективных хозяйств практически редко можно было избежать споров в вопросах размежевания. По странам Восточной Европы средняя сумма расходов просто на оформление земли в частную собственность (чаще всего речь просто о переоформлении прав на собственность) составляла от 10 до 30% от стоимости земельного владения (OECD 2000; Prosterman and Rolfes 2000; World Bank 2001). В-третьих, доступ к информации о земле был ассиметричен в пользу управляющих коллективными хозяйствами.
Радикальная реформа частной собственности на землю привела, таким образом, к образованию множества мелких собственников, большинство из которых и не собирались становиться полноценными фермерами, что заставило тех, кто желал заниматься товарным производством, становиться арендаторами. В результате в тех регионах, где преобладали коллективные хозяйства, земля подешевела, упала рента, в регионах, где преобладали индивидуальные фермы, произошел рост спроса на землю и, соответственно, ее стоимости и уровня ренты. Отсюда положение коллективных хозяйств оказалось более выгодным, чем у индивидуальных фермеров, что привело к консервации коллективных хозяйств в ряде стран Восточной Европы. В Словакии доля коллективных хозяйств в аг-рараном секторе достигла 90%, в Чехии — 75%, в Болгарии — 50%, Венгрии — 40%. Разумеется, коллективные хозяйства сохранили доминирующее положение на рынке (Ciaian and Swinnen 1997).
Вступление стран бывшего Восточного блока в ЕС спровоцировало увеличение субсидий уже от Европейского Союза аграрным хозяйствам этих стран. Эффект оказался очень дифференцированным в зависимости от особенностей распределения частной собственности и доли арендованных земель у аграрных производителей. Там, где индивидуальные фермеры в основном владели землей сами вли-
вания многих миллиардов субсидий в сельское хозяйство спровоцировало рост ренты и ухудшение положения именно независимых фермеров. В тех регионах, где земля преимущественно была частной, индивидуальные фермеры оказались более успешными, нежели коллективные хозяйства. Другой важной проблемой стало то, что индивидуальные хозяйства реже заключают длительные контракты на аренду земли, нежели коллективные хозяйства, которые имеют больше возможностей для этого, поэтому рост ренты оказался все равно более чувствительным для индивидуальных хозяйств.
Реформы сельского хозяйства в Восточной Европе вне одновременного реформирования сельскохозяйственного кредита и рынка труда в аграрных районах. Поэтому рост стоимости земли не оказал серьезного воздействия на рост объемов кредитования индивидуальных фермеров.
На сегодня рынок Восточной Европы остается до сих пор деформированным в пользу коллективных хозяйств. Это обстоятельство можно рассматривать как позитивный фактор, поскольку такая структура аграрного сектора позволяет удерживать цены на сельскохозяйственную продукцию от падения. Обратным примером Вост. Европе в этом смысле служат англо-саксонские страны, аграрный сектор которых уже много лет страдает от снижения цен на сельскохозяйственную продукцию. К примеру, Латвия, скопировавшая американскую модель аграрного сектора (90% хозяйств там являются индивидуальными фермерскими), страдает от проблем со сбытом своей аграрной продукции сильнее, нежели постсоциалистические страны, сохранившие коллективные хозяйства. Например, рыболовство в Латвии на сегодня уже почти полностью прекратило свое существование.
Литература:
1. Оценка социально-экономических последствий присоединения России к Всемирной торговой организации \ под ред. Р.С. Гринберга. М.: Издательство «Экономика», 2007.
2. Bojnec S., Swinnen J.EM.. 1997. «Agricultural Privatisation and Farm Restructuring in Slove-nia.» In J.EM. Swinnen, A. Buckwell, and E. Mathijs, eds. Agricultural Privatisation, Land Reform and Farm Restructuring in Central and Eastern Europe. Aldershot: Ashgate, pp. 281- 310.
3. Ciaian P., Swinnen J.EM.. American Journal of Agricultural Economics, Vol. 88, No. 4 (Nov., 2006), pp. 799-815.
4. Mathijs, E., and J. Swinnen. 2001. «Production Or-ganization and Efficiency during Transition: An Empirical Analyses of East German Agri-culture.» Review of Economics and Statistics 83:100-107.
5. OECD. 2000. Review of Agricultural Policies, Bul-garia. Paris.
6. Prosterman, R.L., and L. Rolfes, Jr. 2000. «Review of the Legal Basis for Agricultural Land Mar-kets in Lithuania, Poland and Romania.» In C. Csaki and Z. Lerman, eds. Structural Change in the Farming Sectors in Central and Eastern Europe: Lessons for the EU Accession: Second World Bank/FAO Workshop, June 27-29, 1999. Washington DC: World Bank, pp. 110-39.
7. Swain, N. 1999. «Agricultural Restitution and Co-operative Transformation in the Czech Repub-lic, Hungary and Slovakia.» Europe-Asia Stud-ies 51:1199-1219.
8. World Bank. 2001. «Poland, The Functioning of La-bor, Land and Financial Markets: Opportuni-ties and Constraints for Farming Sector Re-structuring.» World Bank Report, Washington DC.
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ЖИЛИЩНОКОММУНАЛЬНОГО ХОЗЯЙСТВА
Спектор В.А., д.э.н., профессор Медведева М.Б., старший преподаватель Романова Е.Н., старший преподаватель, НИУ ВШЭ Институт ДПО ГАСИС
В настоящей работе анализируются проблемы жилищно-коммунального хозяйства в свете экономических реформ, проводимых в России.
Ключевые слова: жилищно-коммунальное хозяйство, коммунальные услуги, жилищная политика, тарифы, управляющие компании.
IMPROVING ECONOMIC MANAGEMENT OF HOUSING AND UTILITIES
Spektor V., Doctor of Economics, Professor Medvedeva M., Head lecturer
Romanova E., Head lecturer, NIU VSHE Institute DPO GASIS
This paper analyzes the problems of housing and communal services in light of the economic reforms in Russia. Keywords: housing, public utilities, public services, housing policy, tariffs, management companies.
Анализ современного состояния ЖКХ характеризуется кризисным состоянием коммунального хозяйства, огромными дотациями отрасли и неудовлетворительным финансовым положением, высокими затратами, отсутствием экономических стимулов снижения издержек на производство коммунальных услуг, неразвитостью конкурентной среды и высокой степенью износа основных фондов, неэффективной работой предприятий, большими потерями энергии, воды, других ресурсов.
Система жилищно-коммунального комплекса, доставшаяся в наследство от периода плановой экономики, является крайне неэффективной и затратной. Содержание этой системы в ее нынешнем виде непосильно ни для потребителей жилищно-коммунальных услуг, ни для бюджетной системы.
В начале периода экономических реформ большая часть государственной собственности в жилищной сфере (жилищный фонд и объекты коммунальной инфраструктуры) были переданы в муниципальную собственность. Муниципализация жилищно-коммунальной сферы произошла в тот период, когда эта сфера во все большей степени становилась дотационной, поскольку тарифы на жилищно-коммунальные услуги не были затронуты в процессе либерализации цен. Предполагалось, что в течение достаточно короткого периода будет завершен переход к бездотационному функционированию жилищно-коммунальной сферы, вследствие чего не создавались механизмы, гарантирующие достаточность ресурсов му-
ниципальных бюджетов по выполнению своих обязательств по дотированию предприятий жилищно-коммунального хозяйства в части, не покрываемой платежами потребителей. Однако социальноэкономическая ситуация не позволила завершить переход к покрытию стоимости жилищно-коммунальных услуг за счет средств потребителей, включая население. В это время население оплачивало около 60% стоимости жилищно-коммунальных услуг исходя из установленных ставок и тарифов, а фактически с учетом населения льгот и субсидий - около 40%.
Потребности региональных и муниципальных бюджетов частично учитывались в рамках межбюджетных отношений (выравнивание бюджетной обеспеченности через механизм трансфертов из фонда финансовой поддержки регионов). В условиях острого бюджетного кризиса это не могло существенным образом повлиять на достаточность и устойчивость бюджетного финансирования. Если в немногочисленных регионах-донорах сохранилось относительно благополучное положение с финансированием отрасли, то в регионах - получателях финансовой помощи объем бюджетных дотаций снизился, в ряде случаев до одной трети от расчетной потребности в бюджетных дотациях.
Неплатежеспособность потребителей услуг комплекса, ЖКХ, особенно бюджетных организаций, истощила оборотные средства предприятий. В итоге предприятия комплекса не имеют финансовых источников для погашения задолженности по платежам и на-
