CC BY
49
ПОПОВ Евгений Васильевич
Член-корреспондент РАН, доктор экономических наук, доктор физико-математических наук, руководитель Центра экономической теории
Институт экономики Уральского отделения РАН
620014, РФ, г. Екатеринбург, ул. Московская, 29 Контактный телефон: (343) 371-47-23 e-mail: epopov@mail.ru
СОКОЛОВ Геннадий Михайлович
Соискатель степени кандидата экономических наук
Институт экономики Уральского отделения РАН
620014, РФ, г. Екатеринбург, ул. Московская, 29 Контактный телефон: (343) 469-73-45 e-mail: gmsokolov@yandex.ru
Институциональный коридор развития земельных отношений1
Актуальность проблемы определения вектора институциональных изменений в сфере земельных отношений обусловила рассмотрение понятия институционального коридора. Доказана гипотеза существования институционального коридора при проектировании институциональной среды земельных отношений в России, Индии и Японии. В исследовании используется теория институциональных матриц, которая предполагает наличие двух типов экономических систем, называемых X- и Y-экономиками. Каждый тип экономики характеризуется различным набором экономических институтов. На базе метода «mixed approach» определен институциональный коридор эволюции земельных отношений для каждой анализируемой страны, обусловленный качеством инерционности институциональной матрицы. Результаты определения границ институциональных изменений могут быть использованы при принятии политических решений в области земельных отношений.
JEL classification: K11, O43, P48
Ключевые слова: земельные отношения; институциональный коридор; теория институциональных матриц; X-экономика; Y-экономика.
Введение
Институциональный подход экономической теории на современном этапе развития
экономической науки все более актуализируется. Современная институциональная ^
экономика может быть представлена двумя основными направлениями: неоинституци- °
ональной теорией и оригинальным (или классическим) институционализмом. Неоин- 3
ституциональная теория, среди ярких представителей которой можно выделить Р. Ко- §
уза, Д. Норта, О. Уильямсона, является частью неоклассического (или мейнстрим) на- о
правления экономической мысли. Оригинальный институционализм, основоположни- ¿3
ком которого принято считать Т. Веблена, выходит за границы неоинституциональной «
1 Работа выполнена при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (проект № 17-02-00207).
теории. Во-первых, оригинальный институционализм опирается на междисциплинарный подход, т. е. изучает проблемы экономики, учитывая результаты исследований смежных наук: юриспруденции, социологии, культурологии, политологии и др. Во-вторых, отличительной чертой оригинального институционализма от неоинституциональной теории является эволюционный подход, принимающий во внимание существование эффекта «path dependence» (эффекта траектории предшествующего развития).
В настоящее время проблема земельных отношений актуальна как для России [7; 8; 14; 18], так и для ряда иностранных государств [20; 21; 26], активно имплементирую-щих земельные реформы на протяжении последних десятилетий. На наш взгляд, эффективнее всего данная проблема может быть исследована в рамках парадигмы оригинального институционализма. Во-первых, комплекс аспектов земельных отношений помимо экономических затрагивает вопросы правового регулирования и политики. Во-вторых, на наш взгляд, не представляется возможным анализировать земельные отношения в конкретный момент времени без привязки к историческому контексту исследования данной проблемы.
С одной стороны, институты, формирующие систему земельных отношений, постоянно изменяются под воздействием институционального дизайна. С другой стороны, опираясь на тезис К. Поланьи (K. Polanyi) [27], впоследствии получивший развитие у С. Г. Кирдиной [10], о существовании институциональной матрицы, которая характеризуется неизменной составляющей базовых доминирующих институтов экономической системы, можно допустить следующее. Институциональный дизайн не в состоянии кардинально изменить институциональную основу земельных отношений, устоявшуюся на протяжении длительного времени и являющуюся своего рода константой. Цель данной статьи - на примере земельных отношений России, Индии и Японии подтвердить гипотезу существования границ институциональных изменений, т. е. убедиться в наличии институционального коридора1.
Понятие институционального коридора в научных трудах
Термин «институциональный коридор» не вошел в активный вокабуляр современных российских экономистов. Во-первых, сам подход институциональной экономики относительно нов для отечественной науки. Во-вторых, институциональная теория с ее пока не устоявшимся терминологическим аппаратом довольно часто оперирует понятиями, различными по написанию, но являющимися синонимами по смыслу. Наряду с существованием термина «институциональный коридор» экономистами используются такие понятия, как «эволюционный коридор», «институт-коридор», «коридор институциональных изменений» и даже «институциональный тоннель». Таким образом, дополнительная задача статьи - дать обзор употребления данных терминов и определить понятие институционального коридора в контексте земельных отношений.
Понятие «институциональный коридор» используется в современной политологии. А. А. Дегтярев, анализируя формальные и неформальные институты в современном GR-менеджменте, называет институциональными коридорами барьеры, которые возникают вследствие функционирования «внешних правил» (например, законов на макроуровне) на пути разработки «внутренних правил (например, внутрикорпоративных кодексов) [4]. С. А. Плиско, исследуя принципы политико-управленческого взаимодействия крупных корпораций с органами исполнительной власти, утверждает, что институциональные коридоры делают поведение субъектов экономической деятельности предсказуемыми. Плиско подчеркивает, что ширина институционального коридора политико-управленческого взаимодействия зависит от уровня вовлеченности
1 Впервые понятие «институциональный коридор» в контексте земельных отношений упоминается в публикации [16].
субъектов экономической деятельности в обмен ресурсами с политической организацией [13]. Очевиден тот факт, что современная политология активно ссылается на постулаты институциональной экономики, но нас в первую очередь интересуют трактовки институционального коридора и связанных с ним понятий в контексте исследований современных экономистов.
В процессе институциональных изменений Б. А. Ерзнкян выделяет две составляющие: инерционность, которая обусловлена исторической динамикой поведения институтов, и нацеленность на будущее, которая не зависит от прошлого и настоящего [5]. Именно первая составляющая институциональных изменений - инерционность - объясняет существование границ институциональных изменений, наличие которых может быть подтверждено наблюдением за проявлением действия институтов во временной динамике. Таким образом, в общем случае под институциональным коридором можно понимать те пределы институциональных изменений, за рамками которых дальнейшее изменение базовых институтов не происходит.
Экономист Н. В. Василенко отмечает, что проектирование институциональной среды должно проводиться с учетом исторического опыта. Изучая поведение института доверия, автор делает акцент на том, что процесс формирования данной институциональной нормы проходит в границах институционального коридора, т. е. в неких исторически сложившихся институциональных рамках. При этом в качестве причины возникновения институционального коридора указывается функционирование неформальных норм и правил, которые сдерживают поведение изменяющихся формальных институтов [3].
Австрийский экономист Х. Хануш (Н. НапизсЬ) является автором концепции не-ошумпетерианского коридора [22]. Графически данный коридор представляет собой область между двумя прямыми, расположенными в системе координат времени (ось абсцисс) и экономического роста (ось ординат) (рис. 1).
Такой коридор представляет собой зону развития экономической системы во времени. Внутри коридора экономическая система может функционировать и изменяться без угрозы нарушения ее целостности: нижняя граница коридора защищает систему от разрушения из-за возможной стагнации, верхняя - от перегрева и последующего «взрыва» вследствие слишком активных институциональных изменений.
В. Э. Ксензова, С. В. Ксензов вносят в категориальный аппарат институциональных исследований понятие «институт-коридор». Авторы определяют институты-коридоры как базовые институты институциональной матрицы, своеобразные каналы передачи
Неошумпетерианский ¿у коридор
>
Время
Рис. 1. Неошумпетерианский коридор
информации, которые задают определенное направление преобразованиям, происходящим в экономической системе [12].
Б. А. Ерзнкян, рассуждая о причинах успехов и неудач реформирования в Польше, Германии, Японии, США, Великобритании, России и других странах, выводит «формулу успеха» проводимых реформ с точки зрения теории институционализма. Ученый полагает, что для достижения цели реформ следует руководствоваться не одной господствующей доктриной рыночных институтов как единственно верной, а придерживаться комбинации подходов, т. е. необходимо принимать во внимание рыночные, государственные и общественные институты, опираясь на особенности институциональных систем конкретного государства. Под институциональными тоннелями Б. А. Ерзнкян подразумевает тот вектор институциональных изменений, который «выведет» страну на путь экономического развития [6. С. 19-20].
С. Г. Кирдина, исследуя принцип симметрии-дисимметрии Кюри, обсуждает проблему эволюционного коридора институциональных изменений в общественных системах [9]. Автор отмечает, что существование эволюционного коридора демонстрирует неизменными основные качественные параметры системы, которая может изменяться только в определенном диапазоне. Подчеркивается, что эволюционный коридор обеспечивает постоянство в соотношении основных и комплементарных институтов при доминировании тех базовых институтов, которые присущи институциональной матрице рассматриваемой экономической системы.
Следует отметить, что по своему содержанию понятие эволюционного коридора С. Г. Кирдиной в наибольшей степени соответствует основному смыслу термина «институциональный коридор», взятому за основу данной статьи. Учитывая вышеизложенные трактовки сходных по смыслу и названиям терминов, можно предложить наиболее полное, на наш взгляд, определение институционального коридора земельных отношений как границ институциональных изменений, проявляющихся в результате феномена инертности институциональной матрицы на фоне постоянно меняющегося институционального дизайна земельных отношений.
Институциональный коридор развития земельных отношений в свете теории институциональных матриц
Исследовать проявление институционального коридора наилучшим образом, на наш взгляд, позволяет теория институциональных матриц, или Х-, У-теория, разработанная С. Г. Кирдиной. Во-первых, данная теория демонстрирует причинно-следственные связи наличия институционального коридора с материально-технологической средой экономической системы. Во-вторых, X-, У-теории объясняет инертность характера институционального коридора с точки зрения долгосрочного эволюционного контекста. С. Г. Кирдина показывает, что можно выделить два типа экономических систем: в одних доминируют институты Х-матрицы, в других - институты У-матрицы. Соответственно автор теории выделяет два типа экономик, т. е. Х- и У-экономики. Таким образом, можно сделать вывод, что институциональный коридор эволюционных процессов для каждого типа экономики будет характеризоваться преобладанием действия экономических институтов либо X-, либо У-типа. Под экономическим институтами в X-, У-тео-рии понимаются такие нормы и правила, которые отвечают за организацию отношений собственности, привлечение к труду, взаимодействие хозяйствующих субъектов, способы воспроизводства благ и принципы определения эффективности. В частности, для Х-экономики базовыми экономическими институтами являются редистрибуция (в которой сочетаются аккумуляция - согласование - распределение), верховная условная собственность, кооперация при взаимодействии экономических агентов. В У-экономи-ках для аналогичных функций развиваются экономические институты купли-продажи благ, частной собственности и конкуренции [11].
Согласно теории институциональных матриц, экономика России, институциональный коридор развития земельных отношений которой нам важно проанализировать в первую очередь, относится к типу Х-экономики. Для сопоставления результатов анализа интерес представляет характер изменения вектора земельных отношений других стран с той же институциональной матрицей, что и у России. Наш выбор остановился на Индии и Японии, институциональный коридор эволюции земельных отношений которых мы и предполагаем проанализировать.
Институциональный коридор проявляет свое действие в процессе институциональных изменений. Мы полагаем, что, изучая динамику соответствующих законов, прочих нормативно-правовых актов и их содержание, можно охарактеризовать процесс институционального дизайна земельных отношений, т. е. политику направленных изменений в этой сфере. Исследование институционального дизайна земельных отношений проводилось на базе предлагаемого авторами метода «mixed approach», сочетающего качественный, количественный (проводился только по России) и сравнительный анализ институтов. Во-первых, изучалась эволюционная динамика институтов земельных отношений по каждой анализируемой стране. Во-вторых, осуществлялся контент-анализ нормативно-правовых актов и иных научных источников, описывающих правила функционирования земельных отношений, с целью выявления действий тех или иных экономических институтов, а по России проводилась и количественная калькуляция институтов в законодательной базе с 1990 по 2014 г. В-третьих, проводился сравнительный анализ полученных результатов по России с результатами аналогичных исследований (подробнее см. [15; 17]).
Институциональный коридор развития земельных отношений в России
Для доказательства существования институционального коридора развития земельных отношений в России изучалась эволюционная динамика институтов. Краткая историческая реконструкция эволюции институциональных форм земельных отношений в России может быть представлена следующим образом.
В период Киевской Руси (IX-XI века) основной формой земледелия была община, и общинные земли подчинялись главе государства - великому князю. Начиная с XI века стала появляться такая форма землевладения, как княжеская вотчина, когда князь за особые заслуги наделял своих дружинников землями. Вотчина передавалась по наследству, т. е., на первый взгляд, была не государственной, а индивидуальной собственностью. В то же время исторические факты свидетельствуют о наличии ограничений: вотчины выделялись и могли быть отобраны государственной властью, так как за определенные проступки владельцев вотчин могли лишить их земель; обязательным условием нахождения вотчины в ведении дружинника было прохождение государственной службы. Таким образом, фактическим, верховным собственником вотчины оставалось государство.
В XV веке появляется форма поместной собственности на землю. Земельные поместья переходили по наследству, но не могли быть куплены и проданы. Таким образом, поместья также представляли собой «вложенный» элемент собственности государственной власти. Поместная собственность сохранилась до отмены крепостного права в 1861 г.
Существовала такая форма собственности на землю, как церковная, когда определенные земельные территории закреплялись за церковными и монастырскими вотчинами. Но и данный вид собственности имел ряд ограничений при обмене таких территорий, а также их изъятии в пользу государства. Яркими примерами управления церковными и монастырским землями верховной властью были реформы по секуляризации, проводимые Петром I, Петром III и Екатериной II.
В российской истории имели место попытки внедрить механизмы установления индивидуальной собственности, очень близкой по своей форме к частной. Например,
3 (71) 2017 ■ППЯЭЗЕ
9
реформа 1861 г. предполагала права крестьян на владение определенной земельной площадью после освобождения от крепостничества. Тем не менее крестьянин мог владеть своей землей только оставаясь членом общины, так как зависел, например, от условий чересполосицы, поскольку правила посева и уборки определялись всей общиной.
Столыпинская реформа начала XX века предполагала выход крестьян из общины и создание собственных индивидуальных хозяйств на принадлежащих только им земельных отрубах. Как известно, данная реформа не была успешной, в том числе из-за того, что крестьяне требовали уравнительного передела [1].
Специфика земельных отношений в России была осознана многими исследователями еще в дореволюционный период. В частности, И. И. Бунаков писал о главенствующей роли государства в организации земельных отношений в России на протяжении многих веков [2].
В советский период истории России главными формами землепользования были колхозные и совхозные: государство передавало землю колхозам и совхозам для ведения на них сельскохозяйственного производства и организации социальной жизни сельского населения, преимущественно занятого в этом производстве.
В постперестроечный период были приняты законы и иные нормативно-правовые акты рыночного регулирования земельных отношений. На первый взгляд, прослеживается действие совершенно иного, нового для России, механизма установления прав земельной собственности. С другой стороны, нельзя не заметить появления законов, направленных на усиление государственного контроля в части землепользования.
Качественный контент-анализ и количественный анализ институциональных изменений постперестроечного периода подробно изложен в работе [15]. Сначала определялась информационная база, состоящая из нормативно-правовых актов системы «Консультант Плюс», регулирующих земельные отношения. Затем осуществлялся поиск институциональных норм, описывающих проявление институтов X- или У-типа: если документ только описывал правила, определенные в более раннем нормативно-правовом акте, он исключался из выборки. Далее проводился качественный контент-анализ текста нормативно-правовых актов: осуществлялся поиск тезисов, относящихся к описанию X- или У-институтов, составляющих институциональный дизайн данного документа. Наконец, подсчитывалось количество институтов X- или У-типа, выявленных на предыдущем этапе.
Результаты количественного анализа (рис. 2) показывают, что в земельных отношениях постсоветской России сохраняется институциональный коридор, характеризующийся устойчивым доминированием институтов X-типа.
100%-
1990-1995
1996-2000
2001-2005
2006-2010
2006-2010
Юридические нормы: \Ш\ Х-институтов | | У-институтов
Рис. 2. Институциональный коридор развития земельных отношений в России
Результаты качественного и количественного анализа сопоставлялись с выводами аналогичных исследований.
Данные соцопросов ВЦИОМа свидетельствовали о том, что большинство граждан РФ выступало против введения частной собственности на землю1. Согласно официальной статистике, на 1 января 2016 г. доля государственной собственности на землю в России составляет 92,2%2. Таким образом, социологические и статистические исследования подтверждают наличие в земельных отношениях институционального коридора Х-типа.
К такому же выводу приходит американский исследователь результатов земельной реформы в России С. Вегрен (8. Ше§геп), заключая, что по причине незавершенности реформа не привела к росту частной земельной собственности [30].
Таким образом, в России по-прежнему сохраняется институциональный коридор с доминированием Х-институтов, несмотря на модернизацию этих институтов и дополнение их У-институтами.
Институциональный коридор развития земельных отношений в Индии
Изучение эволюции земельных отношений в Индии показывает, что еще в доколониальный период (У1-ХУ11 века) действовал институт верховной условной собственности: община была основной формой землевладения, а государство являлось единственным полноправным собственником земли и регулировало условия ее использования. Таким образом, вплоть до XVI века земельные отношения в стране базировались на институтах Х-экономики.
Во времена Империи Великих Моголов (XVI-XVIII века) исследователи [19] выделяют две формы государственной земельной собственности: «халиса» и «джагир». «Ха-лиса» характеризуется наличием полномочий у государственных чиновников взимать сборы за пользование землей, средства от которых направлялись на общие государственные нужды. В некоторых случаях чиновникам на правах «икта» («икта» - условное пожалование земельного надела государственным служащим, при этом пожалованные земли считались государственными) позволялось самостоятельно взимать налоги со своих владений и возвращать государству часть собранной суммы, а оставшуюся часть оставлять себе в качестве оплаты служебного труда. «Джагир» характеризуется наличием полномочий военачальников самостоятельно собирать подати за находящиеся в их ведении земли и направлять полученные средства на содержание государственной армии. Следует отметить, что земельные владения ни по системе «халиса», ни по системе «джагир» не передавались по наследству. Таким образом, несмотря на то, что и «халиса», и «джагир» предполагали индивидуальное пользование земельными ресурсами, действовали правила, соответствующие институту условной верховной собственности, когда реальным и единственным собственником земли оставалось государство.
Начиная с XVI века расширяется класс «заминдари», или собственников земли, которые могли передавать ее по наследству. Это было проявлением института частной собственности, присущего У-экономике.
В колониальный период (с 1858 по 1947 г.) основным собственником земли становятся английские колониальные власти, распоряжавшиеся ею на принципах института верховной условной собственности и одновременно поддерживающие развитие частных форм землевладения.
Земельные реформы постколониального периода, начавшиеся с 50-х годов XX века, имели цель перераспределить землю от богатых к бедным. По сути это соответствует ин-
1 Данные официального сайта ВЦИОМ. URL: http://wciom.ru/index.php?id=236&uid=427.
2 Государственный (национальный) доклад «О состоянии и использовании земель в Российской Федерации в 2015 году» / Министерство экономического развития Российской Федерации. Федеральная служба государственной регистрации, кадастра и картографии. М., 2016.
ституту редистрибуции, свойственному Х-экономике, однако по форме использовались механизмы купли-продажи, свойственные У-экономике, но с определенными льготами и субсидиями. Более того, государство запрещало аренду земли, ограничивая частную собственность на землю, и устанавливало «потолок владения» землей. Эти нормы отражают проявление института верховной условной собственности в земельной сфере.
В современной Индии 85% земли находятся в частной собственности1. Тем не менее важно отметить, что в контексте официальной статистики права частной собственности - это юридически зафиксированные права собственности на землю отдельных физических или юридических лиц. Но если организуется какое-либо объединение или кооператив (например, созданный для орошения земель), земля в ведении таких объединений фактически будет являться коллективным ресурсом, но юридически будет значиться как частная собственность2. Поэтому необходимо подчеркнуть, что если традиционный подход (мейнстрим) полагается только на данные официальной статистики, то задача институциональной экономики - изучить проявление институтов и пытаться понять, таково ли на самом деле соотношение институтов частной и верховной условной собственности.
Применение институционального подхода, предполагающего качественный контент-анализ индийских юридических норм, позволяет глубже проанализировать отношения земельной собственности в стране. Так был выявлен ряд ограничений частного владения землей, позволяющий сделать вывод об активном действии института верховной условной собственности на землю: государство ограничивает права частных лиц на предоставление земли в аренду, на наследование арендных прав, на куплю-продажу земельных участков через установление лимита отчуждаемых и покупаемых пло-щадей3; государство имеет право изъятия земельной собственности [28].
Результаты качественного анализа эволюции земельных отношений в Индии (рис. 3) демонстрируют существование исторического институционального коридора, присущего институциональной матрице Х-экономики.
Ликвидация класса
.......... «заминдари»
iи новые земельные «замипдари» реформы
XV ' XVI ' XVII ' XVIII ' XIX
I__I
' XX 1 XXI
Век
Империя Великих Моголов Рис. 3. Институциональный коридор развития земельных отношений в Индии
Институциональный коридор развития земельных отношений в Японии
Рассматривая эволюцию земельных отношений в Японии, можно заключить, что вплоть до начала эры Мэйдзи, т. е. до 1868 г., в стране в чистом виде функционировал институт верховной условной собственности. Поскольку вся земля считалась ресурсом общего
1 Common Property Resources in India. NSS 54th Round. National Sample Survey Organisation // Department of Statistics and Programme Implementation Government of India. 1999.
2 Там же.
3 Там же.
пользования, институт частной собственности не существовал в принципе, т. е. изначально в Японии земельные отношения развивались по типу X-экономики. Верховная условная собственность на землю в наибольшей степени представлена историческим функционированием институтов «ириаи» и «котан». Институт «ириаи» проявлял себя существованием группы местных жителей, в ведении которых были горы, реки и другие места общего доступа [25]. Многие леса, находившиеся в ведении «ириаи», выполняли до середины XX века роль обеспечения местных жителей продуктами питания и дровами. В северной части Японии действовала социальная система взаимоотношений «котан». Она регулировала пользование лесами членами сообщества (охота и собирательство), реками и водой (рыбалка) при помощи органов местной власти, причем власть была представлена одним ярким представителем (лидером) [23].
С конца XIX века просматривается постепенная имплементация института частной собственности, свойственного Y-экономике: начинается продажа государством частных лесных земель отдельным членам общества. Тем не менее некоторые события в стране и мире влияли на изменение вектора земельных отношений в сторону X-эко-номики. Например, российская революция 1917 г. послужила толчком для «рисовых восстаний» в Японии, которые волной прокатились по стране в 1918-1919 гг. В 1922 г. в Японии был организован союз наемных сельскохозяйственных работников, который защищал интересы рабочего класса. Земельные собственники стали создавать свои сообщества для сопротивления акциям со стороны рабочего класса. В итоге в 1930-е годы в стране ежегодно организовывались встречи, на которых обсуждались вопросы земельной собственности (tenancy disputes). В 1939 г. был принят документ, позволяющий государству регулировать стоимость аренды и купли-продажи земли. Прописанные в данном акте ограничительные меры накладывали на земельных собственников дополнительные обременения, и частные землевладельцы, чтобы ослабить свое влияние в обществе, стали отказываться от земли. До 1940-х годов институт частной собственности на землю упрочивался. В период Второй мировой войны наметился процесс доминирования X-института верховной условной собственности, что выражалось в усиленном государственном контроле купли-продажи земли и аренды. После окончания Второй мировой войны обозначилась тенденция усиления действия Y-института частной собственности.
В 2000-е годы в Японии установилось следующее соотношение в структуре собственности на землю: 23% - государственная собственность, 77% - частная собственность (данные за 2007 г.)1. На первый взгляд, такой существенный сдвиг в структуре распределения земельной собственности в пользу частных владельцев формально свидетельствует о превалирующей функции Y-институтов в земельных отношениях. Чтобы убедиться в правильности или ложности предполагаемого вывода, был проведен качественный контент-анализ действующего земельного законодательства в Японии.
В современной Японии земельные отношения регулируются Основным земельным актом (Basic Act on land), вступившим в силу в 1989 г.
Базовыми принципами Акта являются:
• Приоритет общественного блага при пользовании землей. Интересы общества в целом должны быть приоритетными в случаях, когда земля является ограниченным и ценным ресурсом для общества, необходимым для жизни и экономической деятельности. Несмотря на то, что права собственности гарантированы подст. 1 ст. 29 Конституции Японии, в подст. 2 прописано, что ограничения могут быть наложены на отдельные права собственности, если преследуются интересы общественного блага. Более
1 Summary of White Paper on Land and Real Property. Summary of the main body of the "White Paper on Land and Real Property" by the Ministry of Land, Infrastructure, Transport and Tourism of the Government of Japan. 2008. URL: http://tochi.mlit.go.jp/h20hakusho/h20_index_eng.html.
того, Акт разъясняет те ограничения прав собственности на землю, которые применяются для общественного блага и описываются в ст. 1 Гражданского кодекса Японии.
• Соблюдение плана городской территории. Земля должна использоваться в соответствии с социальными, экономическими, культурными условиями среды в каждой области. Использование земли не должно противоречить принципам территориального планирования, установленным для поддержания разумного и рационального землепользования.
В настоящее время право частной собственности на землю считается в Японии приоритетной формой собственности, и формально собственник имеет право единолично решать, что делать со своей землей - обрабатывать ее или привести в запустение. Тем не менее Акт не разрешает оставлять в запустении участок земли в городской черте в течение продолжительного времени. Земля должна использоваться по назначению и вписываться в план территории в соответствии с условиями, действующими для данной местности.
• Контроль спекулятивных сделок. Спекулятивные сделки с точки зрения Акта определены как покупка земли в целях последующей перепродажи и извлечения прибыли. Спекулятивные сделки запрещаются, так как они приводят к неоправданному росту цен на землю.
• Налоговое бремя. Собственники земли облагаются налогом, если ценность их земельных участков возрастает в результате изменений социально-экономических условий территории (например, когда ценность земли растет из-за новой дороги или железнодорожной станции, возведенных в непосредственной близости от участка, т. е. если увеличение ценности земли не связано с усилиями собственника, а произошло по причине внешних факторов). В таких случаях на собственника будет наложено дополнительное налоговое бремя1.
Контент-анализ показывает, что и сама основная идея создания Акта, и его основные принципы свидетельствуют об историческом многообразии проявления Х-инсти-тутов (рис. 4), в первую очередь института верховной условной собственности на землю (как на протяжении предыдущих десятилетий и даже столетий [24; 25; 29]), вопреки официальной статистике, констатирующей обратное: только 23% земель находятся в государственной собственности2.
Рисовые восстания
Индустриализация
XV XVI XVII XVIII XIX XX XXI Век
1-1-Ч-1
Эра Эдо Эра Мейдзи
Рис. 4. Институциональный коридор развития земельных отношений в Японии
1 Summary of White Paper on Land and Real Property. Summary of the main body of the "White Paper on Land and Real Property" by the Ministry of Land, Infrastructure, Transport and Tourism of the Government of Japan. 2008. URL: http://tochi.mlit.go.jp/h20hakusho/h20_index_eng.html.
2 Там же.
Заключение
Исследование институциональных коридоров эволюции земельных отношений в трех странах, отнесенных с точки зрения теории институциональных матриц к X-экономи-кам (России, Индии и Японии), показало, как изменялись экономические институты исторически и каково соотношение в них исторически доминирующих, а также комплементарных форм институтов земельных отношений.
В России попытка в постперестроечный период внедрить рыночную модель земельных отношений не привела к безусловному ее доминированию. В стране положение X-институтов осталось превалирующим, хотя сами эти институты были существенно модернизированы и дополнены институтами рынка, или У-экономики.
В Индии после приобретения независимости земельные реформы использовали рыночные механизмы регулирования земельных отношений, но качественный анализ юридических норм показал, что в стране, наряду с действием У-институтов, отчетливо проявляется функционирование исторически присущих стране и преобладающих институтов X-экономики.
В Японии, несмотря на официальное преимущественное присутствие частной собственности на землю, четко прослеживаются ограничения прав собственности в целях поддержания общественного блага, т. е. механизмы действия X-институтов.
Таким образом, применение теории институциональных матриц позволило определить институциональные коридоры в развитии земельных отношений в исследованных экономических системах, границы которых, как мы полагаем, останутся неизменными в перспективе, что можно использовать при принятии взвешенных политических решений в части регулирования земельных отношений.
Источники
1. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта (Социокультурная динамика России). Т. 1. От прошлого к будущему. Новосибирск : Сибирский хронограф, 1997.
2. Бунаков И. И. Судьбы земельного строя в России. Петроград : Мысль, 1918.
3. Василенко Н. В. Доверие как интеграционный показатель качества институциональной среды // Научные труды Донецкого национального технического университета. 2009. № 2 (37). С. 20-24.
4. Дегтярев А. А. О роли формальных принципов и неформальных правил в современном ОЯ-менеджменте // Государство, бизнес, общество: современные теории и российские реалии / под ред. Л. Е. Ильичевой. М. : Аналитик, 2012.
5. Ерзнкян Б. А. Инерционность институциональной динамики и проблемы ее переформатирования // Новые исследования в гетеродоксной экономике: российский вклад / отв. ред.: В. И. Маевский, С. Г. Кирдина. М. : Ин-т экономики РАН, 2016. С. 132-139.
6. Ерзнкян Б. А. Неолиберальные «коридоры» и институциональные «тоннели» // Теория и практика институциональных преобразований в России : сб. науч. тр. Вып. 24. М. : ФГБУН ЦЭМИ РАН, 2012. С. 6-32.
7. Казанников А. А. Институциональные аспекты трансформации земельных отношений в современной России : дис. ... канд. экон. наук. М., 2007.
8. Кирдина С. Г. Институт земельной собственности в России // Вопросы экономики. 2003. № 10. С. 146-153.
9. Кирдина С. Г. Институциональные изменения и принцип Кюри // Экономическая наука современной России. 2011. № 1 (52). С. 19-38.
10. Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России. М. : ТЕИС, 2000.
11. Кирдина С. Г. Институциональные матрицы и развитие России: введение в X-, У-теорию. М. ; СПб. : Нестор-История, 2014.
12. Ксензова В. Э., Ксензов С. В. Влияние духовного императива на формирование системы институтов-коридоров X-экономики // Журнал институциональных исследований. 2014. № 1. Т. 6. С. 107-118.
13. Плиско С. А. Политико-управленческое взаимодействие крупных корпораций в сфере электроэнергетики с органами исполнительной власти в современной России : дис. ... канд. полит. наук. М., 2013.
14. Собственность на землю в России: история и современность / под общ. ред. Д. Ф. Аяцкова. М. : РОССПЭН, 2002.
15. Соколов Г. М. Институциональный дизайн земельных отношений в России в постперестроечный период // Экономическое возрождение России. 2013. № 1 (35). С. 112-129.
16. Соколов Г. М. Система категорий для анализа земельных отношений // Журнал экономической теории. 2017. № 1. С. 165-168.
17. Соколов Г. М. Сравнительный институциональный анализ земельной собственности в России, Индии и США // Terra Economicus. 2016. № 2. С. 70-89.
18. Чернавина Т. Е. Влияние эволюции института собственности на формирование земельного рынка в России : дис. ... канд. экон. наук. Ростов на/Д, 2009.
19. Экономическая история мира : в 6 т. / под общ. ред. М. В. Конотопова. М. : КНО-РУС, 2008. Т. 2.
20. Colin J.-Ph. Disentangling Intra-Kinship Property Rights in Land: A Contribution of Economic Ethnography to Land Economics in Africa // Journal of Institutional Economics. 2008. Vol. 4. Issue 2. P. 231-254.
21. Deaton B. James. A Review and Assessment of the Heirs' Property Issue in the United States // Journal of Economic Issues. 2012. Vol. 46. Issue 3. P. 615-632.
22. Hanusch H., Pyka A. The Principles of Neo-Schumpeterian Economics // Cambridge Journal of Economics. 2007. Vol. 31. P. 275-279.
23. Kitamura K. Common property protected areas. Simon Fraser University, 2010. URL: https://www.pdffiller.com/en/project/49204427.htm?form_id=33924404.
24. Mitsui S. Commons and River Basins Seen from Forest: Their History and Present Perspectives // Journal of Environmental Sociology. 1997. Vol. 3. P. 33-46.
25. Mitsumata G., Murota T. Iriai rin-ya to komonzu (Irian forests and commons). Tokyo : Nihon-hyoronsha, 2004.
26. Neale W. C. Property in Land as Cultural Imperialism: or, Why Ethnocentric Ideas won't work in India and Africa // Journal of Economic Issues. 1985. Vol. 19. No. 4. P. 951-958.
27. Polanyi K. The Livelihood of Man (Studies in Social Discontinuity). N. Y. : Academic Press Inc., 1977.
28. Singh R. Inefficiency and Abuse of Compulsory Land Acquisition. An Enquiry into the Way Forward // Economic & Political Weekly. 2012. Vol. XLVII. No. 19. P. 46-53.
29. Takigawa T. Historical Background of Agricultural Land Reform in Japan // The Developing Economies. 1972. Vol. 10. No. 3. P. 290-310.
30. Wegren S. Land Reform in Russia: Institutional Design and Behavioral Responses. New Haven : Yale University Press, 2009.
***
Institutional Corridor of Land Relations Development
by Yevgeny V. Popov and Gennady M. Sokolov
The paper studies the concept of institutional corridor in the context of the problem of determining the vector of institutional changes in the sphere of land relations. The author proves the hypothesis about the existence of institutional corridor in the course of design of institutional environment of land relations in Russia, India and Japan. The research applies the theory of institutional matrices, or X-Y-theory that suggests there are two types of economic systems, namely X- and Y-economies. Each type of economy is characterized by a different set of economic institutions. On the basis of a mixed approach the paper specifies the institutional corridor of the land relations evolution for each of the analyzed countries, which depends on the quality of institutional matrix inertia. The results of defining the boundaries of institutional changes can be used in the political decision-making in the field of land relations.
Keywords: land relations; institutional corridor; institutional matrices theory; X-economy; Y-econ-omy.
References:
1. Akhiezer A. S. Rossiya: kritika istoricheskogo opyta (Sotsiokul'turnaya dinamika Rossii). T. 1. Ot proshlogo k budushchemu [Russia: Criticism of historical experience. Vol.1. From the past towards the future]. Novosibirsk: Sibirskiy khronograf Publ., 1997.
2. Bunakov I. I. Sudby zemel'nogo stroya v Rossii [Future of land regulations in Russia]. Petrograd: Mysl Publ., 1918.
3. Vasilenko N. V. Doverie kak integratsionnyy pokazatel' kachestva institutsional'noy sredy [Trust as an integrative indicator of the quality of the institutional environment]. Nauchnie trudy Donetskogo natsionalnogo tekhnicheskogo universiteta - Scientific Works of Donetsk National Technical University, 2009, no. 2 (37), pp. 20-24.
4. Degtyarev A. A. O roli formal'nykh printsipov i neformal'nykh pravil v sovremennom GR-menedzhmente [On the role of informal principles and formal rules in modern GR-management]. In: Ilyicheva L. Ye. (ed.) Gosudarstvo, biznes, obshchestvo: sovremennye teorii i rossiyskie realii [The state, business, society: Modern theories and Russian realities]. Moscow: Analitik Publ., 2012.
5. Yerznkyan B. A. Inertsionnost' institutsional'noy dinamiki i problemy ee pereformatirovaniya [The inertia of institutional dynamics and problems of its reformatting]. In: Maevskiy V. I., Kirdina S. G. (eds.) Novye issledovaniya v geterodoksnoy ekonomike: rossiyskiy vklad [New research in heterodox economy: Russian contribution]. Moscow: Institute of Economics of RAS, 2016, pp. 132-139.
6. Yerznkyan B. A. Neoliberal'nye "koridory" i institutsional'nye "tonneli" [Neoliberal "corridors" and institutional "tunnels"]. In: Teoriya i praktika institutsional'nykh preobrazovaniy v Rossii: sb. nauch. tr. Vyp. 24 [Theory and practice of institutional transformation in Russia: collection of scientific papers. Issue 24]. Moscow: CEMI RAS, 2012, pp. 6-32.
7. Kazannikov A. A. Institutsional'nye aspekty transformatsii zemel'nykh otnosheniy v sovremennoy Rossii. Diss. kand. ekon. nauk [Institutional aspects of the transformation of land relations in modern Russia. Cand. econ. sci. diss.]. Moscow, 2007.
8. Kirdina S. G. Institut zemel'noy sobstvennosti v Rossii [Land property institution in Russia]. Vo-prosy ekonomiki - The Issues of Economics, 2003, no. 10, pp. 146-153.
9. Kirdina S. G. Institutsional'nye izmeneniya i printsip Kyuri [Institutional change and Curie's principle]. Ekonomicheskaya nauka sovremennoy Rossii - Economics of Contemporary Russia, 2011, no. 1(52), pp. 19-38.
10. Kirdina S. G. Institutsional'nye matritsy i razvitie Rossii [Institutional matrices and development in Russia]. Moscow: TEIS Publ., 2000.
11. Kirdina S. G. Institutsional'nye matritsy i razvitie Rossii: vvedenie vX-Y-teoriyu [Institutional matrices and development in Russia: An introduction to X&Y-theory]. Moscow; Saint Petersburg: Nestor-Istoriya Publ., 2014.
12. Ksenzova V E., Ksenzov S. V. Vliyanie dukhovnogo imperativa na formirovanie sistemy institu-tov-koridorov X-ekonomiki [The influence of the spiritual imperative on the formation of X-economy institutions-corridors]. Zhurnal institutsionalnykh issledovaniy - Journal of Institutional Studies, 2014, vol. 6, no. 1, 2014, pp. 107-118.
13. Plisko S. A. Politiko-upravlencheskoe vzaimodeystvie krupnykh korporatsiy v sfere elektroenergetiki s organami ispolnitel'noy vlasti v sovremennoy Rossii. Diss. kand. polit. nauk. [Political and administrative cooperation of major corporations in the electricity sector with the authorities in modern Russia. Cand. polit. sci. diss.]. Moscow, 2013.
14. Ayatskov D. F. (ed.) Sobstvennost' na zemlyu v Rossii: istoriya i sovremennost' [Land property in Russia: history and modernity]. Moscow: ROSSPEN Publ., 2002.
15. Sokolov G. M. Institutsional'nyy dizayn zemel'nykh otnosheniy v Rossii v postperestroechnyy period [Institutional design of land relations in Russia during post-transition period]. Ekonomicheskoe vozrozhdenie Rossii - Economic Revival of Russia, 2013, no. 1(35), pp. 112-129.
16. Sokolov G.M. Sistema kategoriy dlya analiza zemel'nykh otnosheniy [The system of categories for analysis of land relations]. Zhurnal ekonomicheskoy teorii - Russian Journal of Economic Theory, 2017, no. 1, pp. 165-168.
17. Sokolov G. M. Sravnitel'nyy institutsional'nyy analiz zemel'noy sobstvennosti v Rossii, Indii i SShA [Comparative institutional analysis of land property in Russia, India and USA]. Terra Economi-cus, 2016, no. 2, pp. 70-89.
18. Chernavina T. Ye. Vliyanie evolyutsii instituta sobstvennosti na formirovanie zemel'nogo rynka v Rossii. Diss. kand. ekon. nauk [The impact of the evolution of the institution of property in land market formation in Russia. Cand. econ. sci. diss.]. Rostov-on-Don, 2009.
19. Konotopova M. V. (ed.) Ekonomicheskaya istoriya mira [Economic history of the world]. Moscow: KNORUS Publ., 2008. Vol. 2.
20. Colin J.-Ph. Disentangling Intra-Kinship Property Rights in Land: A Contribution of Economic Ethnography to Land Economics in Africa. Journal of Institutional Economics, 2008, vol. 4, issue 2, pp. 231-254.
21. Deaton B. James. A Review and Assessment of the Heirs' Property Issue in the United States. Journal of Economic Issues, 2012, vol. 46, issue 3, pp. 615-632.
22. Hanusch H., Pyka A. The Principles of Neo-Schumpeterian Economics. Cambridge Journal of Economics, 2007, vol. 31, pp. 275-279.
23. Kitamura K. Common Property Protected Areas. Simon Fraser University. 2010. Available at: https://www.pdffiller.com/en/project/49204427.htm?form_id=33924404.
24. Mitsui S. Commons and River Basins Seen from Forest: Their History and Present Perspectives. Journal of Environmental Sociology, 1997, vol. 3, pp. 33-46.
25. Mitsumata G., Murota T. Iriai rin-ya to komonzu (Irian forests and commons). Tokyo: Nihon-hyoronsha, 2004.
26. Neale W. C. Property in Land as Cultural Imperialism: or, Why Ethnocentric Ideas Won't Work in India and Africa. Journal of Economic Issues, 1985, vol. 19, no. 4, pp. 951-958.
27. Polanyi K. The Livelihood of Man (Studies in Social Discontinuity). N. Y.: Academic Press Inc., 1977.
28. Singh R. Inefficiency and Abuse of Compulsory Land Acquisition. An Enquiry into the Way Forward. Economic & Political Weekly, 2012, vol. XLVII, no. 19, pp. 46-53.
29. Takigawa T. Historical Background of Agricultural Land Reform in Japan. The Developing Economies, 1972, vol. 10, no. 3, pp. 290-310.
30. Wegren S. Land Reform in Russia: Institutional Design and Behavioral Responses. New Haven: Yale University Press, 2009.
Contact Info:
Yevgeny V. Popov, corresponding member of the Russian Academy of Sciences, Dr. Sc. (Economics, Physics & Math), Head of the Center for Economic Theory Phone: (343) 371-47-23 e-mail: epopov@mail.ru Gennady M. Sokolov, Applicant for Candidate degree (Econ.) Phone: (343) 469-73-45
e-mail: gmsokolov@yandex.ru
***
Ссылка для цитирования:
Попов Е. В., Соколов Г. М. Институциональный коридор развития земельных отношений // Известия Уральского государственного экономического университета. 2017. № 3 (71). С. 5-18. For citation:
PopovYe. V., Sokolov G. M. Institutsionalnyiy koridor razvitiya zemelnyih otnosheniy [Institutional corridor of land relations development]. Izvestiya Uralskogo gosudarstvennogo ekonomicheskogo universiteta - Journal of the Ural State University of Economics, 2017, no. 3 (71), pp. 5-18.
Institute of Economics (Ural Branch of RAS) 29 Moskovskaya St., Yekaterinburg, Russia, 620014
Institute of Economics (Ural Branch of RAS) 29 Moskovskaya St., Yekaterinburg, Russia, 620014
