Институциональный анализ и его внутренняя неоднородность: причины и следствия

Сухарев Олег Сергеевич

www.hjournal.ru

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ И ЕГО ВНУТРЕННЯЯ НЕОДНОРОДНОСТЬ: ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ

СУХАРЕВ ОЛЕГ СЕРГЕЕВИЧ,

доктор экономических наук, профессор, ведущий научный сотрудник, ИЭ РАН,

В статье рассматривается проблема неоднородности институционального анализа, выясняются причины и следствия этой неоднородности. Особый акцент сделан на возникновении двух школ - старого и нового институционализма, которые отличают отношение к неоклассическому анализу и исходные допущения, а также используемый метод познания экономических явлений. Диверсификация институционального анализа превосходит разнообразие неоклассического анализа, что вызвано сложностью объекта и предмета исследования, специфическими приёмами познания экономических исследований и имманентной ограниченностью описательного метода. Однако проблема выделения значимых факторов, определяющих институциональные изменения и экономический рост, сохраняется и в неоклассике, и в институционализме. Современная экономическая наука, несмотря на чёткое обособление отдельных подходов, тем не менее уже не характеризуется такими чёткими разграничительными линиями, как ранее между неоклассическим и институциональным анализом. Автор выделяет наиболее важные темы «старой» институциональной исследовательской академической программы, обозначает проблему статики и динамики с позиций институционального подхода.

Ключевые слова: институциональный анализ; неоднородность; старый и новый

институционализм; статика; динамика; «мэйнстрим»; проблема выбора.

INSTITUTIONAL ANALYSIS AND ITS INTERNAL HETEROGENEITY: CAUSES AND CONSEQUENCES

SUKHAREV OLEG, S.,

PhD, professor, leading researcher, IE of RAS, e-mail: [email protected]

This paper deals with the problem of heterogeneity of institutional analysis, establishing the cause and effect of this heterogeneity. Particular emphasis is placed on the occurrence of two schools - the old and the new institutionalism, which are distinguished by the ratio of neoclassical analysis and the assumptions, as well as the method used understanding of economic phenomena. Diversification of institutional analysis is superior variety of neoclassical analysis, which is caused by the complexity of the object and the subject of the study, specific knowledge of methods of economic research and the inherent limitations of a descriptive method. However, the problem of allocating significant determinants of institutional change and economic growth, is preserved in the neo-classical, and institutionalism. Modern economics, despite the clear separation of the individual approaches, though not characterized by such a clear dividing lines between the earlier neo-classical and institutional

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

analysis. The author highlights the most important themes of "old" institutional academic research program, is a problem of statics and dynamics in terms of the institutional approach Keywords: institutional analysis; heterogeneity; the old and the new institutionalism; statics; dynamics; "mainstream"; the problem of choice.

JEL: B25, B52, D71, Ell.

1. Неоднородность институционального анализа: «старая» и

«новая» школы1

С момента своего возникновения институциональный анализ противопоставлялся неоклассическому анализу. Это противопоставление происходило не только по методу познания экономических явлений — индуктивному и дедуктивному, но и по используемым исходным допущениям, установкам анализа. Фактически произошло разделение экономического анализа на две составляющие, которые противопоставлялись друг другу. Яркой характеристикой возникшей в экономической науке ситуации, на которую мало обращали внимание специалисты по методологии экономической науки, явилось то, что разделение экономического анализа не приводило к аналогичным процессам в области синтеза. Точнее сказать, силы противопоставления оказывались более мощными, чем силы объединения усилий для познания высокой сложности социально-экономических изменений. Вместе с тем, каждый из названных подходов в аналитическом смысле не был однородным. Происходила дифференциация экономического анализа по объектам исследования, способам познания и моделирования, исходным допущениям и т.д. И неоклассика, хотя, в общем смысле, демонстрировала большее единство, и тем более институционализм не оставались однородными в названном значении. В институциональном анализе чётко выделилась старая институциональная и новая школа, причём последняя представляет собой совокупность взаимосвязанных, но всё же отдельных направлений анализа: теорию институциональных изменений, прав собственности, трансакционных издержек, контрактов и агентских отношений, общественного выбора и др. Старый институционализм также весьма неоднороден — он представлен историко-описательной традицией (Т. Веблен), правовым институционализмом (Дж. Коммонс) и конъюнктурно-статистическим институционализмом (У. Митчелл).

Проблема проведения демаркационной линии в институционализме всегда была очень острой. Такая ситуация сохраняется до сих пор, несмотря на то, что многие вопросы могут считаться снятыми с повестки дня. Спорные моменты возникают практически по всем элементам каждой из названных теоретических систем: исходным тезисам анализа, предмету и программе исследований, методу и применению математического аппарата. Сближает же старый институционализм с новым три вещи: несогласие с неоклассическими предпосылками анализа;

стремление распространить институциональный подход к изучению тех явлений, которые совсем недавно ещё не относились к области чистой экономики и, скорее, вызывали больший интерес у социологов, историков и психологов, чем у экономистов; постановка задачи объяснения экономических изменений путём выбора в качестве объекта анализа социальных институтов, при разном толковании последних, а также использования эволюционного метода к изучению происходящих экономических изменений. Превосходство нового институционализма над старым в конце XX - начале XXI века имеет под собой прочный фундамент, хотя пренебречь достижениями анализа старых институционалистов, работы которых переиздаются в наше время, невозможно.

Причина данного «аналитического» превосходства состоит, во-первых, в предвзятом отношении к старому институционализму со стороны многих

1 Выделение нового институционального анализа в рамках институциональной школы произошло в 1975 г. с лёгкой руки Оливера Уильямсона.

исследователей, а, во-вторых, в отсутствии хорошо систематизированной и адекватной аналитической системы в рамках старого институционализма, которая бы позволяла приходить к более конкретным и строгим выводам. Новый институциональный анализ в этом смысле более гибок. Он скорее расширяет действие известных схем, экономического инструментария, чем создаёт что-то абсолютно непохожее на ортодоксальные процедуры.

Безусловно, важно оценивать идеи в области экономики по тому, что они значат для развития экономики как науки и что проясняют или позволяют рекомендовать в области экономической политики. Для чего нам требуется исследовать закономерности протекания обменов в экономике, организацию производства, управление фирмой, отношение собственника и наёмного работника, формы контрактации, изменение цен и проблемы на рынках труда, факторы роста и т.д.? Зачем и кому нужна лишняя информация, тем более совершенно неоднозначная? Глубокое понимание происходящих социальных процессов позволит систематизировать наши действия, создаст осознанные мотивы поведения, в конце концов, обеспечит предметное воздействие на систему и её элементы, чтобы сделать функционирование хозяйства более результативным, прояснит наше понимание происходящих изменений, значит, рационализирует выбор агентов, вооруженных такой информацией.

Тем самым, важной целью существования экономической науки и анализа, который она воспроизводит, является, помимо совершенствования собственного аппарата, принятие наиболее обоснованных действий в условиях сложившейся структуры институтов. Именно потому, что существуют мощные государственные системы, корпорации, иерархии, фирмы, — аналитическая информация от

экономистов (итог их анализа) имеет значение и остаётся востребованной.

Целесообразность любого типа анализа определяется этой потребностью. При этом исследовательская программа каждого направления экономической науки и тип анализа, который она предполагает, может строиться на своих принципах и включать только свои определённые элементы.

Так, анализ старых институционалистов отстаивает три важных для понимания сути происходящих экономических явлений тезиса:

- институты являются единицей экономического анализа (в противоположность индивидам у неоклассиков);

- модель поведения человека формируется под воздействием привычек, обычаев, норм, является феноменом культуры;

- точкой приложения интеллектуальных усилий должно стать разрешение проблемы бесконечной институциональной регрессии (Сухарев, 2007).

Институциональная теория отвергает рациональное поведение, поскольку это означало бы, что присутствует некое объективное, а не субъективное восприятие индивидами институтов, что конечно не так. Если субъект экономики может дать точную количественную оценку чему-либо, то он может, точно сравнив эти оценки, осуществить выбор. Но его биологическая природа всё равно определённым образом смещает количественные оценки даже в тех областях, где они возможны.

В отношении институтов отдельно взятый индивид не может дать точной количественной оценки, т.к. он субъективно воспринимает институциональное окружение, да и сами институты предстают в виде лингвистических, правовых, социальных, культурных и иных форм. Правильная оценка этих форм или выработка верной модели поведении в условиях их совместного функционирования является очень трудной задачей. Совокупность институтов, окружающих индивида и образующих соответствующие структуры, может определять характер его действий. Модель действия экономического субъекта выступает результирующей его институционального окружения, взаимодействий типа «субъект — субъект», «субъект

- структура», «институт — институт», «институт — структура — субъект».

Индивид может быть полностью уверен в полезности набора рутинно совершаемых им действий. Однако на практике эти действия могут быть вредными

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

для него без идентификации наносимого вреда и даже при полной иллюзии полезности, которую создают определённые институты.

Например, институты могут настроить человека на тяжёлый жертвенный труд за минимальную оплату ради достижения некой идеальной цели или подтолкнут его к поступку, за который он окажется в тюрьме, однако, полностью себя оправдает с позиций неформального кодекса чести. Возникает логическое противоречие, разрушающее общепринятую тавтологию о максимизации удовольствий. На самом деле человек никогда не будет поступать во вред себе, напротив, всегда будет стремиться к максимально возможному собственному удовлетворению и тем самым будет максимизировать индивидуальную полезность своими действиями. Таким образом, институты определяют действия хозяйственных субъектов и их рутины, поэтому совершенно неважно какими свойствами обладает сам субъект (если только это не организационная структура) и, стало быть. не нужно задаваться моделями свойств человека, а необходимо создавать модели действий или, что более перспективно, модели функционирования институтов, детерминирующих эти действия.

Неоинституционалисты утверждают, что люди создают формальные и неформальные нормы, которые структурируют взаимоотношения между ними, обеспечивая обмены и социальные контакты (Норт, 1997. С. 8). Данный подход нужно признать не совсем корректным, потому что он не учитывает жизненный цикл индивидов и институтов.

Значительное число правил, норм поведения, законов меняется в течение жизни одного поколения людей. Если новое поколение рождается на отрезке времени [£1, £2], то, в зависимости от того, на какой участок жизненного цикла институтов попадает данный отрезок, находятся характеристики процесса социализации этого поколения людей. Хотя за жизнь данной генерации произойдёт смена многих правил, необходимо признать, что в среднем жизненный цикл институциональной матрицы превышает жизненный цикл поколения людей, а текущие изменения следует рассматривать как действие кумулятивного эффекта. Именно поэтому становится некорректным утверждение, что люди создают институты, которые затем управляют ими (см. рис. 1).

Проблема институциональной регрессии

Институты Институты Инс титуты

периода периода периода

[ti,t2] [ti,t2] [t1 5 t2]

—► [t2,t3] ■ '' ' ' [t2, t3]

[tn, tm]

Поколение Поколение Поколение

»-» Т) 2 людей P1 »-» тї 3 людей P2 m людей Pn

path dependence кумулятивный эффект

Рис. 1. Взаимодействие жизненных циклов в системе «институт - субъект»

Во-первых, институты создаются прошлыми институтами. В этом состоит принцип зависимости от прошлого, который приводит к проблеме институциональной регрессии.

Во-вторых, поколения людей сменяют друг друга в результате старения и смерти, а институты не умирают. Они становятся неэффективными и выбывают в результате конкурентного давления, представляя собой объём информации в ячейках социально-исторической памяти и играя важное значение в обучении будущих поколений. Да, человек создаёт институты, но его воспитание и обучение происходят в определенной институциональной системе. Поэтому его действия, в том

числе по изменению таких норм и правил игры, в значительной мере предопределены прошлыми институциональными изменениями (Сухарев, 2007).

Следовательно, чтобы понять экономическую реальность и тенденции развития национальных хозяйств, необходимо знать закономерности функционирования хотя бы базовых институтов, структурирующих информацию о поведенческих реакциях агентов, создающих модели ожидания, модели опережения действий («дилемма Холмса — Мориарти») и достаточно устойчивые модели оценки. Подобным образом институты «заставляют» субъектов вести себя единообразно и создают повторяющиеся циклы поведения в аналогичных ситуациях, применяя наказание за девиантные действия.

К сожалению, проблема изучения институтов сводится к сложной таксономии правил, норм, обычаев, инстинктов, мыслительных конструкций и т.д. Замена абстрактно-дедуктивного метода на описательный, когда «история имеет значение», создаёт проблему субъективной интроспекции институциональной непрерывности. Институциональный анализ переносит акцент с индивида на институты, рассматривая последние в качестве единицы анализа, как некие содержательные «агрегаты». Однако эти «агрегаты» и интересны потому, что образуют социальное «трение» (во взаимодействиях), а, следовательно, несут потери и получают приобретения, определяют организацию, аллокацию и адаптацию в экономике.

Общепринято, особенно среди сторонников "старой" школы, считать постановку проблемы бесконечной институциональной регрессии заслугой новых институционалистов. Например, этой точке зрения придерживается проф. Ходжсон (Ходжсон, 1997. С. 29-74). Он в предположительном ключе высказывается

относительно возможности переформулирования новоинституциональной программы исследований и её сближения с позициями старых институционалистов. Я же считаю наличие проблемы институциональной регрессии как нельзя лучше демонстрирующей методологическую проблему не только институционального анализа, затрудняющей сближение двух исследовательских программ, но и фундаментальной проблемой экономического анализа. Обычаи и привычки в «старом» анализе — это не что иное, как неформальные нормы поведения для нового институционализма. Регрессионные эффекты охватывают связи между институтами и решениями агентов, а на практике любая регрессия в социуме разрешается посредством реализации властных полномочий.

Это порождает и проблемы распределения власти, ресурсов и доходов в экономике. Поведение экономических агентов таково, что оно всегда направлено на разрешение институциональной регрессии. Это содержится в природе социального поведения. Процедура выбора есть преодоление регрессии. Таким образом, в структуре эволюционных моделей должны быть заложены модели принятия решений, а точнее, должен быть очерчен диапазон действий, позволяющий, так или иначе, разрешать институциональные регрессии. Именно это, в конце концов, формирует траекторию экономического развития, качество которого зависит от того, как и чем разрешаются регрессионные эффекты.

Представители старой институциональной школы довольно много времени тратят на обоснование необходимости анализа институтов, играющих важную роль в экономической жизни. Однако, неоклассические экономисты уже давно соглашаются с данной необходимостью, но предметом их критики являются методы институционального анализа, методология, а также возможности осуществления экономико-политических рекомендаций. Самое интересное, что представители ортодоксии не хотят считаться с действием институтов именно в области разработки и применения мероприятий экономической политики, а также при оценке успехов и неудач каких-либо действий правительства. Конечно, для этого удобно использовать «объективные» факторы, на самом деле вытекающие из случайных изменений экономической жизни. Большинство моделей экономического роста, поученных представителями ортодоксальной школы экономики, связывают те или иные

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

факторы в рамках вводимой производственной функции, преобразуя которую и обеспечивая дополнительные связи между факторами или параметрами системы, они получают «модельное» влияние этих факторов на экономический рост, с вытекающими предложениями для экономической политики. При этом, иные факторы не учитываются, а измерения введённых факторов привязывается к той статистике, которой располагают исследователи. Здесь возникает проблема интерпретации полученных «модельных» экспериментов, обоснования именно такой, а не иной связи факторов и доказательство влияния их на то, что экономика растёт. Примечательно, но большинство неоклассиков, соглашались, что институты определяют как сам рост, так и его темп, но ни одна их модель не давала каких-либо удачных представлений об этом влиянии.

Однако и в рамках институционального анализа могут быть встроены некорректности, которые в «пиковом случае», способны обесценить сам анализ, точно также, как априорно вводимые модели роста неоклассиками. Например, несмотря на общий справедливый характер критики российских преобразований, современный представитель старой институциональной школы проф. Дж. Ходжсон допускает одну существенную похожую ошибку (Ходжсон, 1997. С. 29-74). Доказывая важность институционального анализа экономических изменений, он утверждает, что нельзя без институтов объяснить процессы в российском хозяйстве 1990-х гг., когда при сохранении знаний происходило сокращение конечного выпуска. При всей справедливости первой части аргументации, ошибка содержится в том, что объём знаний не был сохранён. Речь идёт о неизменности информационного потенциала российской экономики в широком смысле, включая образование, науку, технологии, производственный и управленческий опыт, конструкторские разработки, знания о рынках, конкурентах и т.д. Никак нельзя согласиться с тем тезисом, что падение объёмов выпуска не сказывается на информационном потенциале экономики. При падении объёмов производства происходит сужение разнообразия национальной экономики, включая разнообразие информационное. Теряются не только потребительные стоимости, но происходит потеря занятых, квалификации, внутрифирменных рутин, носителем которых всё равно является индивид, ибо технология и навыки, организационный опыт и навыки управления путешествуют от одного человеческого мозга к другому и никак иначе, а объектом, посредством которого осуществляется передача, выступает бумага, компьютер, язык и человеческая речь, то есть полная система вербальной и невербальной коммуникации. Экономическая наука предложила многочисленные модели экономического роста, но куда скромнее её достижения в части моделей спада экономики. Более того, разрабатываемые математические модели не учитывают качественного содержания факторов роста и совокупной их производительности. Они являются сугубо количественными моделями, а на вопросы качества развития как раз обращали внимание представители институционального анализа, такие как Г. Мюрдаль, Т. Шульц, А. Сен и др.

Стандартная производственная функция, которую используют неоклассические экономисты, не срабатывает в описании многих экономических событий. Помимо капитала, труда, параметров замещения этих факторов, информации, в функцию в явном виде должны входить формальные и неформальные нормы, отвечающие за полное разнообразие социальных отношений, устанавливающих права собственности (Сухарев, 2007), правила производственной деятельности, торговли, деловой конкуренции. Наиболее целесообразно, на мой взгляд, вместо факторов труда и капитала либо технологий, которые включаются в последние варианты производственной функции, либо факторов «информации» или «человеческого капитала», ввести в функцию отдельно трансформационные и трансакционные издержки в явном виде. Но в таком случае и система статистики должна быть готова представить количественное измерение этих видов издержек.

Старый институционализм за всю историю своего развития имел самые сильные интеллектуальные позиции в Соединённых Штатах Америки после 1-ой

Мировой войны. С 1924 по 1943 гг. шесть из десяти президентов Американской экономической ассоциации принадлежали к данному течению экономической мысли. После II-ой Мировой войны влияние институционализма было ощутимым, хотя и существенно меньшим, чем в межвоенный период. После 1945 года восемь институционалистов возглавляли экономическую ассоциацию в Америке. Возможно, сказывалось то, что старый институционализм родился в США, а может быть, что он предлагал программу исследований, которая интриговала многих экономистов и привлекала их на свою сторону.

Выводы, к которым приводил староинституциональный анализ

противоречили либеральной идеологии, воспевающей свободу рынков, свободу индивида и минимальное государство. Институционалисты никогда не были против свободы. Они пытались дать справедливую оценку этому феномену, понять природу свободы, определить её границы. В большинстве своём они не считали, что государство является помехой свободы, а, наоборот, есть одно из главнейших её условий.

В качестве определяющих аргументов против описательного анализа старой институциональной школы выдвигались такие позиции.

Во-первых, старый институционализм представляет смесь методологических претензий и слабости анализа, он занимается только описанием и его нельзя рассматривать в виде самостоятельного теоретического направления.

Во-вторых, старый институционализм стремится рассматривать экономику с институтами, почти в "первозданной" сложности, но лишается при этом теоретических преимуществ, которыми располагает новый институционализм, являющийся и теоретическим направлением и дающий заслуживающий внимание анализ в силу строгости получаемых результатов.

Враждебность со стороны ортодоксии к старому институционализму возникла благодаря действию двух основополагающих факторов:

1) из-за негативного отношения политических кругов в силу идеологических расхождений и требований изменить сложившиеся неэффективные структуры, тормозящие развитие экономики;

2) из-за скептического отношения к институционалистам внутри научного сообщества, члены которого сильно поддаются влиянию новых веяний в теории, не сумев оценить или развить то, что уже создано их предшественниками.

Разочарование в теоретической системе взглядов наступает быстро, если эта система не приносит ощутимых плодов для развития экономического анализа и политики. Однако, попытки принизить интеллектуальное значение институционализма, как обычно бывает, привели к обратному эффекту. К концу XX века институционализм обеспечил успешное развитие нескольким своим направлениям, черпающим силу в староинституциональных идеях. Так, идея ограниченной рациональности просматривается у Ф. Найта в его рассуждениях о риске, неопределённости и прибыли (Knight, 1971, repr. 1921), а также у Дж. М. Кларка. Трансакционные издержки, отделение собственности от управления, важность инженерных знаний в деле обеспечения экономического роста, - данные понятия возникают в ряде работ Т. Веблена (Veblen, 1904. P. 47-49). Дж. Коммонс развивает взаимосвязь экономики и права, предлагает идею эндогенных денег, ассиметричной информации, возникающей в контрактах (Commons, 1970 (1950). P. 25-30). Институционалисты сыграли определённую роль и в области исследования факторов производства. Например, Дуглас совместно с Коббом разработали ставшую знаменитой производственную функцию, Э. Янг сформулировал концепцию возрастающей отдачи, намётки которой можно встретить у А. Маршалла. Последнего с большим трудом можно отнести к представителям институционального анализа, но в то же время очевиден тот факт, что он пользовался некоторыми элементами методологии старой школы, хотя и не разделял её базисных принципов.

Неоклассическая теория делает акцент на индивидуальной рациональности,

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

носящей абсолютный характер, равновесии экономических процессов, отсутствии хронических дефицитов информации или проблем, связанных с её поступлением и качеством. Отступления наблюдаются только в теории игр, где подвергается доказательному сомнению тезис относительно рациональности и полноты информации. Не секрет, что неоклассики являются сторонниками свободного рынка и всеми методами развивают эту концепцию. Но и многие экономисты, которых принято относить к новоинституциональному направлению, разделяют такие взгляды. Это прежде всего Р. Коуз, О. Уильямсон, Р. Познер. Среди названных экономистов существовала высокая диверсификация позиций. К. Эрроу и Ф. Хайек открыто критиковали идею равновесия в экономике, хотя в начальных работах К. Эрроу по теории равновесия такая критика мало заметна (Arrow, 1974). Ф. Хайек информационные проблемы выделял в особую группу, признавал неполноту информации, рассматривал конкуренцию как процедуру открытия новых знаний, предложил концепцию рассеянного знания (Hayek, 1937. P. 40-45). Показательны работы К. Менгера — с одной стороны он критиковал немецких историков, но с другой стороны, в его работах просматриваются черты как новой так и старой институциональной традиции (Менгер, 1992; 2005).

Так, исследование денежного обращения привело К. Менгера к следующим выводам: деньги представляют собой инструмент, в котором нуждается государство; бартер - это ситуация отсутствия денег, когда рыночные обмены происходят напрямую, без участия денежного эквивалента; появление денег облегчает

совершение рыночных трансакций и в конечном счёте ликвидирует бартер;

использование денег в таком качестве обусловлено фактом их наличия, здесь действует положительная обратная связь, когда процессы взаимно

детерминированы (Менгер, 1992). Именно для институциональных структур, для их функционирования характерна положительная обратная связь.

Дж. Гэлбрейт наравне с Т. Вебленом и Дж. Коммонсом рассматривал прогресс в области технологий и рекламу сильнейшими факторами, изменяющими поведение людей и приводящими к институциональным изменениям (Гэлбрейт, 2008). Затем К. Эйрс исследовал роль технологии и «погружения в культуру» в качестве основных движущих сил воздействия на человеческое поведение (Ayres, 1961. P. 169-172). Несмотря на очевидную монофакторность, старые

институционалисты ищут возможности объяснить сложный характер изменений в системе «институт-индивид», но при этом, также как и неоклассики «возвеличивают» какой-то один или несколько факторов и сталкиваются с проблемой макроэкономической агрегации. Этим обусловлено высокое многообразие подходов в рамках институционального анализа. Неоклассики принимают индивида неизменным и достраивают остальную картину экономической жизни, исходя из принятой модели экономического человека. Именно "стабильный" индивид позволяет сформулировать такую модель. Вот почему институциональный подход в своей основе не может опираться на похожую разработанную модель. Человек изменчив, а значит, вместе с ним должна меняться и его «модель». То есть следует вести речь о динамической институционалистской модели экономического человека, если она вообще нужна при таком анализе. На наш взгляд, разница между экономическими школами и течениями, и особенно между старым и новым институционализмом, состоит в том, какой способ используют представители этих школ для разрешения бесконечной регрессии экономического анализа. М. Аоки, отталкиваясь от новой институциональной традиции, сводил коренную проблему нового институционализма к объяснению безинституционального состояния в начальной точке (Aoki, 1984. P. 10-15). Идея состояла в том, чтобы показать возникновение «нового» институционального анализа из «старого».

В хронологическом плане старые институционалисты конечно раньше "новых" сформировали свою исследовательскую программу. Поэтому вполне закономерно считать "новую" школу в виде некоего конгломерата идей, в число которых включены наработки "старой" школы. С этих же позиций можно трактовать

различные модификации кейнсианства. Но обосновывая такую позицию М. Аоки исходил не из индивида, что является отличительной чертой новоинституциональной методологии, а из связки индивид-институт, что приближает его к «старой» школе, делающей акцент на проблемы коэволюции системы институт-человек (Aoki, 1984. P. 10-15). По всей видимости, новоинституциональный подход ощутимо дальше от эволюционных представлений, чем староинституциональный. Это второе существенное отличие нового институционализма от «старого».

Проект микрооснований, который используют новые институционалисты даёт возможность в лучшем случае рассмотреть эволюцию какого-либо отдельного объекта, являющегося и предметом изучения. Однако, проблема эволюции касается целого. Если целое раздробить, получив эволюционные сценарии отдельных объектов, то с необходимостью возникнут трудно преодолимые сложности синтеза этих «локализованных» или «локальных» эволюций, для того чтобы получить общую картину движения во времени экономической системы. Более того, вспоминая «критику Лукаса» по поводу отсутствия микрооснований у макроэкономики и ненужности самого макроэкономического анализа по этой причине, с позиций институционального анализа можно утверждать, что у микроэкономических изменений должны иметься «макрооснования», аналитическая сила которых не меньше, чем у «микрооснований». В таком случае возникает обратное по отношению к «критике Лукаса» утверждение.

2. Институциональная статика и динамика

Чтобы понять условия возникновения новых институтов и замены или живучести старых, экономисты должны рассуждать в терминах институциональной статики и динамики. Но под статикой следует понимать не отсутствие динамики на временном отрезке размером в год, то есть неизменчивость институтов на этом отрезке, а институциональное status quo безотносительно к периоду времени. Институциональная динамика - это тянущийся во времени процесс, характеризуемый генетически обусловленной заменой старых институтов новыми, то есть автоматической сменой правил, обычаев или их модификацией, либо управляемым институтообразованием. Институциональная динамика -собирательный термин, передающий общую суть эволюции институтов, но каждая из институциональных структур, каждое правило может иметь собственную и уникальную траекторию развития. Есть правила и обычаи, то есть институты, которые вообще никогда не исчезают, будучи один раз отобранными и зафиксированными в каналах социально-исторической памяти. Например, янтарная комната в годы II-ой Мировой войны исчезла, но как объект российской культуры она продолжает существовать, к настоящему моменту найдены отдельные её фрагменты, сохранены фотографии и информация о входивших в янтарную комнату ценностях российского искусства.

Информация, язык, культура и история, как элемент культуры, имеющий самостоятельное значение, - представляют собой неуничтожаемые институты и структуры, но имеющие смысл только в рамках человеческой цивилизации. Экономическая система есть не что иное как институциональное разнообразие вполне конечного объёма. Количество объектов (институтов) разнообразия велико, но обозримо. Если у каждого института имеется своя траектория развития, пусть и зависимая от других структур, то к проблемам институциональной динамики добавится та, которая будет касаться определения значимых институциональных трансформаций. Изменив одно правило, пересмотрев какой-то обычай, отменив один налог или введя новые требования по транспортировке грузов по железной дороге, вряд ли удастся существенно изменить параметры функционирования экономики в целом. Хотя, нужно признать, даже такие локальные коррективы в долгосрочном плане могут сказаться позитивными. Более того, для конкретных экономических агентов они упростят жизнь уже на короткой дистанции. Вот почему

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

проблемы динамики, особенно затрагивающие особенности институционального развития, представляют часто неподъёмную экономическую задачу.

Сказанное очевидным образом сближает позиции старых и новых институционалистов. Обычай и привычка не должны становиться яблоком раздора данных экономических школ, поскольку они принадлежат указанному разнообразию или, математически, множеству, выступая в качестве такого же института как и правило у новых институционалистов. Когда новые институционалисты выделяют политическую систему, права собственности, бюрократию, конституционный выбор, поведение малых групп в качестве объекта анализа, они фактически из всего разнообразия останавливаются на наиболее значимых, с их точки зрения, институтах. Эти структуры непосредственно определяют действия экономических агентов и поддаются количественному анализу в отличие от привычки и обычая, отбираемых из имеющегося разнообразия старыми институционалистами. Причина же слабости экономико-политических рекомендаций новых институционалистов кроется в неотработанности передаточного механизма, который будет тем совершеннее, чем большую часть указанного множества сможет охватить.

3. «Новый» институционализм как новый «мэйнстрим»?

Новоинституциональная исследовательская программа2 в некотором смысле сглаживает расхождения между институционализмом и неоклассикой, хотя как раз это и разводит сторонников старой и новой институциональной школы. Она включает следующие основные направления анализа.

1. Предметом анализа, так же как и в старом институционализме, являются институты и институциональные изменения. Непрерывные взаимодействия между институтами, организациями и индивидами, зависимые от траектории предшествующего развития, в условиях редких ресурсов, выступают генератором институциональных изменений. Соперничество между институциональными структурами и организациями заставляет последних инвестировать в приобретение опыта и знаний, что позволяет фирмам постоянно находиться на рынке и развиваться. В свою очередь институциональная матрица позволяет определить, какие знания будут важны сейчас и в следующий период времени. Типы необходимых знаний определяются величиной максимальной отдачи, которую можно получить, применяя эти знания. В экономике присутствуют игроки, а сам хозяйственный макропроцесс - есть большая и очень сложная игра. Модели поведения игроков формируются исходя из их восприятия сложного мира, ограниченной информации, культурных традиций, формальных норм и вырабатываемых мысленных конструкций, которые в сильной степени зависят от результативности процесса предварительной социализации агентов, что относится не только к индивидам, но и к фирмам.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

2. Трансакционные издержки выступают важным звеном, инструментом новоинституционального анализа. Они возникают благодаря тому, что информация обладает ценой и участники обмена владеют ей в разной степени, то есть имеются информационные асимметрии. Институты определяют не только трансакционные издержки, но и трансформационные - производственные издержки. Несмотря на высокую степень расхождений в рамках нового институционализма, которую демонстрируют представители данного течения экономической мысли, в общем, практически все из них разделяют фундаментальные неоклассические допущения о редкости ресурсов и позитивном значении конкуренции. Институты

1 Обычно ассоциируется с именами Р. Коуза, Г. Беккера, Д. Норта, О. Уильямсона, А. Алчияна, Г. Демсеца, Р. Познера, Дж. Бьюкенена, М. Олсона, У Нисканена, Г Таллока и др. Иногда к этой программе причисляют и Ф. Хайека, а также А. Сена, Дж. Элстера, Дж. Ремера, хотя последние являются представителями аналитического марксизма (теории социального выбора) и более свободно обращаются с неоклассическими предпосылками по сравнению с вирджинской школой общественного выбора, в частности, вводят в анализ этические основания индивидуального поведения, используют макро и микро моделирование, теорию игр, включая в этот анализ отдельные представления марксистского толка о базисе и надстройке, производственных отношениях и производительных силах.

рассматриваются в качестве ограничений, накладываемых людьми на свою деятельность, подобно бюджетным и технологическим ограничениям. Институты определяют величину отдачи, задают границы социального выбора.

Ортодоксальная предпосылка о беспрепятственном обмене в рамках нового институционализма теряет силу, но это не делает данный анализ более адекватным, поскольку отмеченные представления морально устаревают и в новоинституционалистской традиции. Признать протекание обменов с препятствиями - это половина дела. Современные тенденции говорят о появлении неисчерпаемого ресурса - информации, занимающей в экономике всё более активные позиции. Появление этого ресурса меняет всю структуру трудовых процессов, схемы ценообразования и торговли, повышает роль науки, образования и знания в экономической жизни. Для этого ресурса невозможно в полной мере применить теории, базирующиеся на кривой производственных возможностей, поскольку информация представляет изобильный ресурс. Информация может быть плохо структурирована, дорога, недоступна, по мере прохождения по каналам связи может испытывать серьёзные искажения со всеми вытекающими последствиями для принимающих решения агентов, пользующихся такой информацией, но она ipso facto неуничтожима, если критическая масса экономических агентов не примет решение об её уничтожении. И даже в последнем случае нет никаких гарантий, что не найдётся того субъекта, который бы частично помнил или восстановил по элементам исчезнувшую информацию.

3. В новоинституциональном анализе очень сильны позиции, согласно которым институты есть правила игры, организации же представляются не сложными институционализированными системами, а игроками, напоминающими индивидуума, вовлечённого в некий процесс, заданный определёнными ограничениями. Организации имеют цели деятельности, но их возможности и модели поведения предопределены институциональной структурой. В институциональной матрице заложены типы знаний, инвестируя в которые можно добиться максимальной отдачи и которые некоторым образом согласуются с целями организаций. Если знания о торговле или спекуляции приносят в обществе наибольший доход, то организации и отдельные индивиды начнут прикладывать усилия для освоения знаний данного типа. Если воровство, при минимальных рисках и упразднении морально-нравственных ограничений, позволяет безбедно существовать и все другие способы не способны этого обеспечить, тогда экономические агенты направят усилия на совершенствование в области воровства. Таким образом, новые институционалисты рассматривают организации почти в неоклассическом стиле, добавляя к этому инвестиции в знания - человеческий капитал, анализ схем контрактации, прав собственности и трансакционных издержек. Фактор конкуренции постоянно вынуждает инвестировать организации в определённые типы знаний, о которых имеется представление как наиболее перспективных в смысле получения максимальной отдачи в будущем.

4. Подавляющее большинство экономистов, которых можно отнести к новоинституциональному направлению, следуют шумпетерианской традиции, рассматривая в качестве агента институциональных изменений предпринимателя. Д. Норт фактически добавляет: предпринимателя как лицо, принимающее решение (Норт, 1997). Это интуитивное добавление снижает глубину допускаемой ошибки, но целиком не устраняет её. Однако, оно является чрезвычайно важным, поскольку в экономике лица, принимающие решения - не только предприниматели. Новые институционалисты просто по своему разрешают бесконечную регрессию в экономическом анализе. Вместе с тем разрешение регрессии возможно не нормативным, а строго логическим путём. Действительно, предприниматель как агент социально-экономических изменений не мог появиться раньше племени, домохозяйства, которое постепенно обнаруживало в себе предпринимательские функции. Предварительно сформировался институт излишка - прибыли, который развил и упрочил поначалу очень слабенькую предпринимательскую традицию.

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

Источником изменений является субъективное восприятие предпринимателей, их менталитет, который и предопределяет выбор. Опыт, знания объединяются с восприятием текущих событий, образуя мощнейший фактор институциональных изменений - мысленные конструкции действующих лиц, но этим действующим лицом у новых институционалистов выступает предприниматель.

Как видим, понятие мысленных конструкций сближает их с традицией старых институционалистов. Однако, подобные мысленные конструкции возникают не только у предпринимателей, но у любых лиц, принимающих решения. Поэтому способ разрешения институциональной регрессии в экономическом анализе избран новыми институционалистами не совсем корректно. Здесь свою определяющую роль сыграл стереотип о роли предпринимателя в технико-экономическом развитии, развитый Й. Шумпетером. Но многое с того времени изменилось. Политические структуры приобрели автономное и очень сильное влияние на экономическую жизнь. То же относится к правовой инфраструктуре, ассоциациям, включающим правительственные организации, бизнес, профессиональные союзы, что известно под системой трипартизма и т. д.

5. В новом институционализме существенное значение придаётся характеру происходящих изменений. Считается, что изменения в относительных ценах служат источником институциональных изменений. Цены как бы экзогенизируются, то есть выполняют роль генератора происходящих изменений, возвышаются над ними. Вместе с тем, цены отличаются друг от друга. Поэтом уместно, если уж и воспринимать их в виде источника институциональных изменений, говорить о нескольких таких источниках, что затрудняет понимание возникающей связи. Цены формируются в ходе множественных социальных контактов, подчиняющихся заранее установленным правилам. Следовательно, цены являются результатом функционирования институциональной структуры. Относительные цены изменяются под воздействием институциональных трансформаций разного масштаба и глубины, а изменяясь сами играют роль подготовительного или даже промежуточного этапа для следующих институциональных перемен. При этом правила формирования цен могут не изменяться. Сильнейшим источником институциональных изменений является политико-правовая система, позволяющая проводить преднамеренные изменения. Другой тип институциональных изменений представлен спонтанными изменениями, причины которых имеют очень сложную природу и в основном затрагивают область неформальных ограничений, поскольку формальные правила могут меняться только в рамках политической системы.

Процесс институциональных изменений может быть инкрементальным и революционным, иными словами, непрерывным или скачкообразным. Второй вариант осуществляется при исключительной роли властных структур, либо общественных групп, приближенных к механизмам перераспределения власти. Новые же институционалисты рассматривают преднамеренные институциональные изменения как «результат спроса предпринимателей в контексте воспринимаемых издержек перестройки институциональной структуры, приносящей неодинаковую отдачу» (Норт, 1997. C. 8). Предприниматель должен оценить чистую выгоду, получаемую от заключаемых сделок в рамках существующей системы институтов и сравнить их с чистой выгодой, которая может быть получена от направления ресурсов в институциональную реструктуризацию. Согласно этой логике институциональные изменения возникнут только в случае правильной оценки, возможной только при наличии полной и качественной информации о текущих сделках, контрактах, а также о том, какие они станут в будущем, причём в будущем, которое возникнет благодаря структурным изменениям. Ни один профессиональный экономист сегодня, с самыми высокими регалиями, которыми его наградили другие экономисты и политики, не способен дать убедительного прогноза в такой постановке проблемы. Есть ещё области и задачи, где люди просто бессильны. Предприниматель не имеет соответствующей профессиональной подготовки экономиста-исследователя, тем паче ему не суждено произвести подобную оценку.

Значит он будет действовать и оценивать так, как подскажет ему его интуиция, какой-то жизненный опыт и знания общеэкономического характера.

Мы продемонстрировали, что привязывать анализ институциональных изменений к поведению предпринимателя, к оценке по методу сопоставления им затрат и выгод, является крайне самонадеянным подходом, на который отважились представители новой школы. Вряд ли кто-либо оспорит тот факт, что технология преобразовала общество из традиционного (сельскохозяйственного) в новое индустриальное и до сих пор задаёт параметры институциональной динамики, обеспечивая дальнейший прогресс капитализма. Однако, это не повод, чтобы возводить на пьедестал экономического анализа одного предпринимателя, впрочем, не умаляя его роли в создании условий для экономического развития. Экономические и политические организации разного плана стремятся сохранить своё место в институциональной матрице, которое удалось занять ранее. Со своей стороны они то же вносят взнос в институциональные изменения, только иной направленности, так что расположение общего вектора институциональных изменений, кстати, зависимого от траектории историко-культурного и социальноэкономического развития государства, представляет истинную и нерешённую проблему институционального анализа. Неразумная, неэффективная экономическая политика способна подорвать текущую институциональную структуру и резко сузить потенциальные возможности продуктивных институциональных изменений.

Такая политика может привести не только к образованию хреодной траектории развития, но ослабить позитивную организационную структуру экономики, простимулировав интересы порочных организационных форм и соответствующее поведение. Правительственное управление институциональными изменениями возможно посредством воздействия на формальные нормы, поскольку они поддаются относительно быстрому изменению, в отличие от регидных неформальных норм. Именно возникающие трения между формальными и неформальными правилами экономической жизни приводят к необходимости революционных изменений, характеризующихся отсутствием компромисса в институциональных замещениях и быстротой их реализации.

6. Новые институционалисты, не отказываясь от допущения редкости ресурсов, признавая методологический индивидуализм в качестве интеллектуальной основы экономического анализа, тем не менее говорят об информационных асимметриях, неполноте и цене информации, кроме того, они расходятся с неоклассиками на предмет рациональности. У ортодоксов рациональность - инструментальная, у новых институционалистов - процедурная.

Первая предполагает наличие всей необходимой информации, бесплатность и доступность информации. Вторая предполагает неполноту информации, из которой вытекают субъективные модели поведения экономических агентов. Именно с понятием процедурной рациональности связывают возникновение трансакционных издержек. Наличие трансакционных издержек говорит о несовершенстве рынков и отдельных правительственных мероприятий, исполнение которых так же связано с необходимостью совершать трансакции. Утверждая, что институционалистское направление экономического анализа внесло незначительный вклад в разработку передаточных механизмов экономической политики, вместе с тем, следует отметить колоссальную роль правительства как институционального инноватора. Малый вклад измеряется прямой вовлечённостью теоретической системы в решение указанной задачи, но если считать старую институциональную школу предвозвестником макроэкономики, а именно этот взгляд нужно всячески поддержать, то опосредованно институционализм повлиял на разработку передаточных механизмов экономической политики хотя бы тем, что способствовал созданию аналитического инструментария, с помощью которого данная задача решается напрямую.

При таком представлении, целью экономической политики может выступать

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

снижение трансакционных издержек и проектирование институтов, приводящих к сокращению этих издержек. По-видимому, экономические агенты извлекут большие выгоды от обменов, своими действиями расширяя рынки и разнообразие благ. Однако, рассмотренные вопросы у новых институционалистов и неоклассиков вызывают существенные расхождения. Экономическое развитие в терминах новоинституциональной традиции предстаёт в виде чередующихся институциональных инноваций, направленных на снижение трансакционных издержек и структуризацию обменов. Представители ортодоксального течения считают такие инновации не значимыми в деле формирования эффективных рынков. Данное расхождение вызвано разницей во взглядах на проблему эффективности экономического и политического рынка. Но ни та, ни другая точка зрения не может быть признана справедливой, потому что усечённо представляет проблему.

Несовершенство экономических рынков новые институционалисты и неоклассики трактуют примерно одинаково - как нарушения в распределении прав собственности, либо как имманентные «провалы» рынка, то есть отсутствие должной компетенции в конкретных процессах, для которых они просто не предназначены, либо как результат того, что нарушается схема конкуренции. Организация соперничества между агентами и фирмами в сильной степени зависима от институтов, но примечательно то, неоклассика пропагандируя необходимость и выгоды конкуренции, забывает уточнить, что при абсолютной конкуренции предельный доход и предельные издержки равны, следовательно, прибыль равна нулю. Такая ситуация не позволит развиваться фирме в технологическом плане, концентрировать капитал и финансировать НИОКР в нарастающих объёмах, не говоря уже о том, что состояние, где действуют одинаковые фирмы, по поводу производства однородного продукта представляется умозрительной, лишённой всякого смысла. Иная плоскость проблемы связана с тем, что отстаивая позиции конкуренции неоклассики забывают об издержках организации этого процесса -точность и неточность оценки выгод и издержек здесь будет определять результат анализа и идеологические предпочтения. Но важно ещё и то, что экономическая наука дала чёткий результат, что соперничество внутри фирмы, когда конкуренция сильна в границах персонала фирмы, чревата повышенной конфликтностью, высокими трансакционными издержками и снижением конкурентоспособности фирмы. Этот факт, который наблюдаем при обследовании фирм, даёт точные основания для того, чтобы усомниться в эффективности данной модели организации, обратив особое внимание на действующие институты, которые определят результат.

Если принять во внимание, что права собственности определяются политической системой, то характеристики политического рынка в некоторой степени задают параметры несовершенств рынков экономических. Новые институционалисты пытаются добавить к этому восприятию фактор институциональных инноваций, изменяющий каким-то образом текущее распределение прав. Измерение эффективности экономических рынков приближением их структуры к структуре с нулевыми трансакционными издержками ничем не обусловлено, поскольку рынков без трансакций и соответствующих издержек в социальной природе не существует. В данном случае экономист должен стать провидцем, так как ему придётся чётко представить какой будет рыночная структура с нулевыми трансакционными издержками. Очевидно, не для всех рынков это удастся сделать.

Интересно, что эффективность политического рынка измеряется уже не экономией на трансакционных издержках, что являлось бы вполне закономерным, поскольку эти рынки характеризуются значительно большим объёмом трансакций, чем экономические рынки, а степенью соответствия предлагаемых на рассмотрение избирателя политических программ задаче обеспечения максимальных доходов экономических агентов, участников обменов и избирательного процесса. Таким

образом, близкие в некоторых моментах позиции ортодоксов и новых институционалистов демонстрируют наличие острой проблемы определения эффективности функционирования экономической системы и образующих её рынков. Приблизиться к модели с нулевыми трансакционными издержками - это не задача для современных рынков. Скорее требуется достичь приемлемого уровня данных издержек, который позволял бы поддерживать и наращивать с определённым темпом уровень общественного благосостояния.

7. Представители новоинституциональной традиции, особенно те, кто занимается проблемами долгосрочных институциональных изменений, придают высокое значение институциональному анализу в аспекте изучения следующих связей: идеология - институты; поведенческие предпосылки- накопление знания о работе институтов; политика-экономика и взаимоотношения обмена, возможности согласования моделей поведения и влияние оказываемое этим взаимодействием на развитие экономики; проблемы бесконечной институциональной регрессии. Мысленные конструкции игроков, обуславливающие модель их поведения, устанавливающие процедуры выбора, формируются под влиянием определённой общественной идеологии. Формальные правила структурируют обмены и посредством этого способны влиять на цену следования каким-либо идеям, усиливая тем самым значение мысленных конструкций и стереотипов поведения. В этом плане староинституциональный подход практически внедряется в содержание нового институционализма, либо представители последнего, в лице Норта, дают теперь очевидную слабину, последствия которой в отдалённой перспективе могут означать объединение аналитических систем, надежду на которое вынашивают многие экономисты.

Таким образом, институты и у новых институционалистов выступают предметом анализа, однако, в это понятие они вкладывают совершенно другой смысл. Институты — это формальные правила и неформальные ограничения, общепризнанные нормы поведения, а также механизмы принуждения, необходимые для поддержания режима следования правилам и соблюдения ограничений. Указанная позиция отстаивается Д. Нортом, причём его точка зрения на определение институтов обладает такой широтой, что способна поглотить староинституциональную трактовку института как обычая или привычки мышления, что можно отчасти считать неформальным ограничением, а отчасти общепризнанной нормой поведения, то есть правилами, которым следует, не сговариваясь, подавляющее большинство граждан и которые не имеют силы закона, оформленного посредством политико-правовой системы.

Выявленная связь может составить мощную основу для сближения методологии и аналитического инструментария новой и старой институциональной школы. Среди новых институционалистов, если огрубить ситуацию, можно выделить два кардинальных подхода, отличных по исходным положениям анализа. Один подход посвящён выявлению эндогенных факторов институциональных изменений, что важно как для понимания условий и особенностей развития экономической системы, так и для дальнейшего совершенствования аппарата экономической науки. Согласно второму подходу усилия экономистов сосредотачиваются на изучении влияния институтов и организаций на экономическую эффективность, причём возникновение институтов и организаций остаётся экзогенным, то есть вне рамок анализа. Институциональная структура считается известной заранее, заданной, проблемы же связаны с характеристиками изменения трансакционных и трансформационных издержек. Особый интерес возникает при преломлении процессов изменения этих издержек к конкретным организационным формам, воспринимаемым в виде данностей.

Со всей определённостью в экономической науке можно выделить три основополагающих направления анализа и развития - неоклассическое, старое институциональное и занимающее промежуточное положение

новоинституциональное. Все остальные школы с той или иной степенью точности

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

могут быть отнесены к одному из этих векторов и отличаться предметом и масштабом исследования, а также некоторыми девиациями в методологии. Безусловно, тут же возникнут терминологические проблемы, проблемы соотнесения, защитные реакции, например у неомарксистов и неокейнсианцев, представителей социоэкономики. Каждый начнёт доказывать уникальность собственной методологии и отличия от подходов, исповедуемых другими школами. Однако, тематика методологических расхождений исчерпывается вариабельностью взглядов в отношении экономического человека и моделей его поведения, информации, рынка и системы его связей с государством, а также понятия "экономического института" и методов познания сути экономических явлений.

Если экономисты смотрят по-разному на каждую из перечисленных компонент, то велика вероятность расхождений на содержание передаточного механизма экономической политики. Интерес вызывает именно тот факт, что при всех различиях в методологии экономического анализа, экономисты довольно часто соглашаются с теми или иными методами проведения экономической политики, расхождения сохраняются только между течениями, составляющими два полюса дихотомии на управление государственными финансами - монетаристами и кейнсианцами. Этот парадокс бесспорно требует объяснений.

Помимо всего сказанного, следует признать, что "старые" институционалисты в отличие от "новых" с большей холодностью относятся к необходимости разработки рекомендаций экономической политики и к политике как системе конкретного действия, оказывающего самые непосредственные и разносторонние влияния на функционирование экономики в ближайшей и отдалённой перспективе. Старый институционализм, как уже отмечалось, черпает интеллектуальную силу из философии и психологии прагматизма.

В 1986 г. Р. Лонглуа в работе «Экономика как процесс» поднял вопрос о соотношении старого и нового институционализма. Старый институционализм имел доминирующее влияние в период после Первой мировой войны. Р. Лонглуа считал, что старый институционализм связан с посткейнсианством, и это позволяет ему пролонгировать идейное влияние за счёт успехов в развитии другой теории (Сухарев, 2007).

С резкой критикой старого институционализма выступили Р. Коуз, О. Уильямсон. Пафос их выступлений и публикаций на этот счёт сводился к тому, будто старый институционализм не представляет собой теоретического направления, а новый институционализм является таковым.

Согласно О. Уильямсону, старый институционализм предлагает экономической науке описание, при этом не создаёт теории, а новый институционализм — обеспечивает анализ (Сухарев, 2007).

Большим достоинством старого институционализма выступает глубокое исследование и понимание недостатков рыночной формы организации хозяйства. После Второй Мировой войны, когда на первый план в науке вышло кейнсианство и экономическая политика роста, старый институционализм, сослужив хорошую службу удалился на временный покой. На смену кейнсианству пришли неоклассические методы управления макроэкономикой. Институционализм макроэкономические основания оставлял на втором плане, а на первый выдвигал микрооснования, на чём собственно, невозможно было создать теорию экономической политики.

Нужно отметить, что объявления об интеллектуальной смерти старого институционализма были сильно преувеличены. Коротко напомним основные темы, отличающие старый и новый институционализм, отдаляющие первый и сближающие последний с неоклассикой. Старые институционалисты в качестве инструмента анализа используют привычку, обычай, стереотип поведения, они рассматривают механизм взаимодействия между конкретным институтом и индивидом и посредством такой модели объясняют экономический процесс.

Так, Т. Веблен делал акцент не только на эволюции институтов, но и вкусов,

целей, привычек, ментальности, а значит и ценностной структуры человека и выбора. Дж. К. Гэлбрейт и К. Эйрс отмечали определяющее влияние эволюции технологий и знаний человеческое поведение.

Старые институционалисты, в отличие от новых, давали расплывчатое определение института. С точки зрения создания формальных моделей представление институтов как особой системы правил (формальных и неформальных), а также специфических организаций с признанными формами координации и суверенитета, выглядит более убедительно, нежели стереотип и привычка, которые также можно свести к формальному правилу или неформальному ограничению, разделяемому большинством игроком. Только так возможно получить какую-либо целесообразную и полезную модель и подойти к решению проблемы исчисления институтов. Возможно, конечно, институты рассматривать как общественные блага, продукты, которые производятся в обществе при участии политико-правовой системы. Характер данного производства определяет экономическую и социальную эффективность хозяйственной системы. Собственно говоря, такой подход будет развит далее при описании проблемы «институциональной инфляции», а ранее осуществлён в моей книге «Институты и экономическое развитие» и в более ранних статьях.

Новый институционализм не дает точного определения, что есть коммуникация, суверенитет государства и индивида, и как осуществляются коммуникации между указанными группами. Кое-какие представления имеются, но их вряд ли можно считать убедительными, так как никакого ощутимого продвижения в области экономической политики в этой части не наблюдается. Сама коммуникация представляет институт, возникает проблема неразрешимой институциональной регрессии, которую новые институционалисты не хотят замечать. Один институт порождает второй, второй - третий и так далее. Например, М. Аоки хорошо представлял трудность разрешения институциональной регрессии и проблему начала отсчёта. Не столь важно знать, что было в нулевой точке, а важно знать, как расшифровать природу возникновения новых институтов и старых, а также взаимодействия этих институтов.

Вторая половина 1980-х и 1990-ые г.г. ознаменованы колоссальным разрывом, который наблюдается между развитием технологий, экономических организаций и возможностями применения инструментов экономической политики. Выделим, некоторые наиболее важные, на мой взгляд, процессы, напрямую затрагивающие проблемы развития экономики и методов экономической науки:

1. Высокий уровень технологизации промышленной системы, обеспечивающий высокие темпы экономического роста без социальных потрясений (приемлемый уровень социальной напряженности и невысокая безработица).

2. «Конец истории» (Ф. Фукуяма) — завершение противопоставления социализма и капитализма, победа рыночной экономики, демократии с вытекающей экономической и последующей идеологической и национально-культурной унификацией.

3. Изменяется взгляд на экономические проблемы: на первый план выходят задачи энергообеспечения, сохранения и экологичного использования ресурсной базы экономики и экономических вопросов неравенства и бедности. Возникает и активно развивается новое направление в экономической науке — эконофизика (наука, обеспечивающая взгляд на экономику в рамках теории сложных систем, исследующая поведение экономических систем и воздействие экономических факторов, а также достижения современной экологии).

4. В самой экономической науке возникает необходимость пересмотра базовых экономических индикаторов и методов измерения:

а) несовершенство таких макроэкономических показателей как валовой национальный доход и национальный продукт, представляющих по существу «анахронизмы» экономического анализа, поскольку не включают нематериальный источник жизни, становящийся в условиях информационной экономики

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

определяющим;

б) неадекватность представлений о хозяйственном развитии по критерию экономического роста, где используются макроэкономические показатели. На самом деле социальное развитие представляется куда более многогранным. Даже такой комплексный показатель как индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), принятый для проведения сопоставлений по уровню развитости стран в ООН, учитывает лишь некоторые качественные параметры социального развития. Поэтому даже этот показатель не может восприниматься как панацея, вследствие весьма ограниченной (формальной) оценки качества созданных в стране социальных функций.

Представитель старой институциональной школы Дж. К. Гэлбрейт в 1996 опубликовал работу «Справедливое общество: гуманистический взгляд» (Гэлбрейт, 2008).

В этой работе поставлены следующие определяющие проблемы развития современной экономики:

- распределения доходов и власти (справедливость и эффективность);

- практицизма;

- целей и задач справедливого общества (проблема приоритетов);

- соотношения частного и государственного секторов экономики;

- планирования и регулирования, присвоения доходов.

Для обеспечения эффективного функционирования частного сектора хозяйства требуется выполнение разнообразных государственных функций. С ростом экономики эти функции приобретают все большее значение, и государство не берет на себя ответственность за выполнение такого большого числа функций. К этим функциям и продуктам относятся те блага, которые частная экономика не может предоставить по природе вещей и тем самым создает дистанцию между стандартами человеческой жизни, а так же закладывает определённую и часто высокую конфликтность между частными и общественными секторами.

Цели и задачи справедливого общества сводятся к обеспечению производства товаров и услуг, а также распределению полученного дохода в соответствии с социально приемлемыми критериями. Общество формирует не только новые возможности, но и новые потребности, что приводит к растрате экономических ресурсов.

Представление об экономическом росте как о наращивании ВВП получило наименование «культа валового внутреннего продукта». Таким образом, Дж. Гэлбрейт рассматривал одну из важных экономических проблем суверенитета потребителя и выбора. Суверенитет потребителя страдает от тех, кто призван обслуживать потребителя — система рекламы и сбыта. Таким образом, здесь налицо проблема потребительских предпочтений, механизма передачи или осуществления власти, проблема распределения собственности и получения доходов от собственности. Все эти проблемы сугубо институциональные.

Экономическая система сейчас представляет многогранную совокупность различных центров, имеющих, возможно, разные цели и по этой причине в справедливом обществе решения должны приниматься в конкретном случае с учетом социальных и экономических условий. Несправедливость представляет собой явление социального неравенства, когда экономические блага распределяются неравномерно (как известно, 20% населения США контролируют 80% национального достояния, 20% - контролируют 6%, остальные 60% населения — 14%) (Сухарев, 2007). Она составляет коренную проблему экономического развития, обретающую форму социального неравенства.

Поиск способов снижения неравенства, на мой взгляд, определяет главную цель экономической политики в современном обществе, а не экономический рост. Утверждения, что с экономическим ростом легче решать эту проблему имеют под собой основания только в том случае, если прирост продукта распределяется так, что увеличивает благосостояние бедных и не увеличивает пропасти между богатыми и

бедными. Если же распределение продукта происходит так, что эта разница всё-таки существенно возрастает, причём быстрее, нежели увеличивается доход бедных, то в моральном смысле бедные ощущают всё тот же дискомфорт, потому что ощущение бедности относительно наиболее высокого дохода и сравнительный аспект в экономической жизни никто не отменял. Кстати, именно эта позиция не учитывается многими экономистами, специализирующимися на вопросах экономического роста. В качестве условий, помогающих облегчить данный поиск средств сокращения неравенства и несправедливости, на мой взгляд, выступает следующий минимальный набор критериев-требований (императивных установок):

1) создать систему помощи малообеспеченным и обеспечить неуклонное сокращение разницы в доходах между денежными группами;

2) исключить или минимизировать образование финансовых олигархических групп;

3) существенным образом ограничить дальнейшее повышение личных доходов более богатых слоев граждан;

4) государственная политика должна быть направлена на отмену налоговых льгот, поощрять прогрессивную шкалу налогообложения.

5) необходимы жесткие правила поведения, только так обеспечивается эффективное финансирование приоритетов государственной системы; так как нужно исключить возникающий парадокс, когда изобилие снижает потребность в государственном регулировании и одновременно увеличивает его.

Основные наиболее актуальные темы исследования в области современного старого институционализма могут быть охвачены следующими исследовательскими областями:

- институциональные изъяны общества (неэффективности) и разработка новой теории — институциональных (шире — экономических) изменений;

- развитие старого и нового институционального анализа, исследование привычек и правил поведения, воссоздание восходящих и нисходящих причинно-следственных связей;

- редукционализм и эмерджентность;

- проблемы исторической специфичности в экономике;

- правовая и организационная природа фирмы;

- исполнение контрактов и распределение прав собственности;

- проблема «новизны» инноваций и описание экономической эволюции — ламаркианской и дарвинстской, а также рассмотрение эволюционных эффектов на коротких и продолжительных отрезках времени. Представленная тематика исследований не исчерпывает, конечно, весь

список возможных вопросов в области институционального анализа и одновременно составляет тематику исследований и в рамках других экономических школ. Почему именно этот круг вопросов относится к компетенции старой институциональной школы? Прочие экономические школы, используя «ортодоксальную» методологическую базу, дают лишь общее видение в рамках указанных направлений исследований. Я специально перечислил эти области для того, чтобы наглядно продемонстрировать приемлемость и применимость старого институционализма к решению задач экономической политики. Разумеется, это совсем не значит, что старый институционализм способен предложить действенный передаточный механизм экономической политики достаточно быстро и в требующемся объёме, однако же, и неспособность его на такой подвиг также неочевидна из выдвигаемых неоклассиками критических аргументов, которые обычно выдвигаются против институционального анализа.

Другие экономические школы — кейнсианская, австрийская, чикагская, — интересуясь указанной проблематикой, не считают круг вопросов в духе старой институциональной традиции основополагающим для экономической науки. Они откровенно и даже намеренно пренебрегают понятиями «привычка», «обычай»,

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

«стереотип поведения» (модель), «хреод»- эффект, «институциональная регрессия», которые активно используются старыми институционалистами и составляют терминологическо-понятийную, методологическую основу их интеллектуальной конструкции. В этом одно из проявлений противоречий, обнаруживаемых между старым и новым институционализмом, а также между институционализмом и неоклассикой. Вместе с тем, в рамках теории игр те или иные модели используются, включая «привычку», регрессионный эффект, элементы альтруистической модели поведения. Поэтому на сегодняшний день чёткие разграничительные линии между неоклассикой и институционализмом стираются, в том числе благодаря

существенным достижениям новой институциональной школы и возникновению новых математических конструкций и алгоритмов, позволяющих моделировать и описывать поведение агентов в разных условиях при обнаружении различных переключений в их поведении.

По существу, вопрос касается проблемы разрешения регрессии в рамках самого экономического анализа, его построения, что положить в качестве

концептуального ядра этого анализа. Неоклассики определяют таким ядром

индивида, его эгоизм, рациональность и владение информацией.

Контрреволюционеры ущемляют каждый из названных параметров, либо накладывают на него дополнительные условия, что не может восприниматься крупным достижением, хотя и приближает экономистов к реальности.

В рамках "старой" школы регрессия разрешается так: рациональность построена на привычке людей мыслить и поступать некоторым образом. Таким образом, в качестве ядра анализа рассматриваются привычка, обычай, традиция. Привычка является основанием для любого рационального действия. Если бы человек заменил садовую малину лесной, то он получил бы в своё распоряжение просто более мелкие ягоды с лесным ароматом, но на вкус примерно одинаковые. При отсутствии информации о такой подмене, многие люди не смогут отличить одни ягоды от других - для них это малина. Примерно то же происходит в экономической науке. Интеллектуальные усилия довольно существенные, но решение стоящих перед обществом задач незначительное.

Сначала существовала рациональность, затем над ней появилась привычка, которая всем руководит. Суть от этого не изменилась, возник лишь новый аналитический «аромат» или его иллюзия. Привычка позволила приблизить экономические размышления к биологическим основам поведения людей. Но все агенты имеют разные привычки, следовательно, демонстрируют рациональность различной глубины или вообще иррациональность. Экономиста интересуют совокупные реакции, поведение не только отдельных экономических агентов, но и всей системы в целом. Ему важны массовые реакции, агрегированные величины. Так что очевидны возникающие трудности агрегации привычки. Считать же, что привычки различных агентов одинаковы - неверно.

К рассмотрению этой проблемы в разные периоды активно подключались не только представители новоинституционального подхода, например, Г. Беккер, но и основоположники неоклассики, такие как А. Маршалл. С их позиции, привычка есть результат решения или сложившегося социального порядка. По сути дела, после названных корректировок, проблема опять приняла регрессионное звучание. Что первично - привычка или решение и социальный порядок? Или ещё более точно: что первично, привычка или разум? Язык как средство общения между людьми есть результат очень длительной эволюции социальных форм, в данном случае общепринятых и понятных всем форм и правил речи. Он развивается под воздействием привычек и институтов, сложившихся заблаговременно, но претерпевающих изменения вместе с языком, который должно воспринимать в виде установленного социального порядка. При этом возникает один из важных вопросов, часто упускаемый из поля зрения: почему привычка не является институтом?

Это, прежде всего, проблема определения института. Если институты -мысленные конструкции агентов, то разница между привычкой и институтом

исчезает. Зато становится невозможно толковать институт как социальный порядок, потому что привычка — только один из элементов подобного порядка, да к тому же невидимый элемент. Если институты - это формальные нормы и неформальные ограничения, то значение привычки становится более расплывчатым и не строгим. Институт-привычка и институт-правило, закреплённое юридически, это узкие определения понятия "институт". Широкие определения звучат по-другому. В данном случае под институтом понимается язык, культура, особые организации, например, банки, корпорации, правительство - с признанными формами координации и суверенитета. Под последнее определение подпадает и государство.

Таким образом, традиция нового институционального анализа, в отличие от старой институциональной, стремится всё-таки провести различие между привычкой и институтом. Новые институционалисты как будто не хотят лишиться несомненного достоинства ортодоксии определять мероприятия экономической политики, что, базируя анализ на понятии «привычки», сделать сложно, хотя учитывать этот анализ особенно в плане микроэкономической политики необходимо. «Новоинституциональный» исследовательский проект — это по смыслу проект микрооснований, в который добавлены институты как данности. Затем формулируется исходная ситуация (начальная точка) и изучается развитие экономики из этой начальной точки, где институты были стабильны, но затем начинают изменяться.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Гэлбрейт Дж. (2008). Новое индустриальное общество. Избранное. М.: Эксмо, 1200 с.

Менгер К. (1992). Основания политической экономии/ Австрийская школа в политической экономии: К. Менгер, Е. Бём-Баверк, Ф. Визер. М.: Экономика.

Менгер К. (2005). Избранные работы. М.: Издательский дом «Территория будущего», 496 с.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Норт Д. (1997). Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики, № 3, с. 8.

Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: ФЭК “Начала”, с. 101-103.

Сухарев О. С. (2007). Институциональная теория и экономическая политика. В 2-х Т. М.: Экономика.

Ходжсон Дж. (1997). Жизнеспособность институциональной экономики / Сб. трудов Эволюционная экономика на пороге XXI века. М: Япония сегодня, с. 29-74.

Эрроу К. (2000). Неполное знание и экономический анализ / Истоки. Вып. 4. М.: ГУ-ВШЭ, с. 10-27.

Aoki M. (1984).The Cooperative Game Theory of the Firm. Oxford. Clarendon Press, pp. 10-15.

Arrow K. (1974). The Limits of Organization. New York: Norton.

Ayres C. (1961). Towards a Reasonable Society. Austin: University of Texas Press, pp. 169-172.

Commons J. (1950 (1970)). Economics of Collective Action. Madison. University of Wisconsin Press, pp. 25-30.

Hayek F. (1937). Economics and Knowledge // Economica, February, vol. IV, no.

3, pp. 40-45.

Knight F. (1921 (1971)). Risk, Uncertainty and Profit. The Chicago University

Press.

Veblen T. (1904). The Theory of Business Enterprise. New York: Charles Scribners, pp. 47-49.

REFERENCES

Galbraith J. (2008). The New Industrial State. Selected works. M.: Eksmo, 1200 p. (in Russian).

JOURNAL OF ECONOMIC REGULATION (Вопросы регулирования экономики) • Том 4, №3. 2013

Menger K. (1992). Foundations of political economy / Austrian school of political economy: K. Menger, E. Bohm-Bawerk, F. Wieser. M.: Economics. (in Russian).

Menger K. (2005). Selected works. M.: Publ. House "The territory of the future", 496 p. (in Russian).

North D. (1997). Institutional changes: a framework of analysis. Voprosy Economiki, no. 3, pp. 8. (in Russian).

North D. Institutions, institutional changes and economic performance. M.: FEC "Nachala", pp. 101-103. (in Russian).

Sukharev O. S. (2007). Institutional theory and economic policy. In 2 vol. M.: The Economy. (in Russian).

Hodgson G. (1997). The viability of institutional economics / Coll. of works Evolutionary economics on the threshold of the XXI century. M: Japan Today, pp. 29-74. (in Russian).

Arrow K. (2000). Incomplete knowledge and economic analysis / Origins, vol. 4. M.: HSE, pp. 10-27. (in Russian).

Aoki M. (1984).The Cooperative Game Theory of the Firm. Oxford. Clarendon Press, pp. 10-15.

Arrow K. (1974). The Limits of Organization. New York: Norton.

Ayres C. (1961). Towards a Reasonable Society. Austin: University of Texas Press, pp. 169-172.

Commons J. (1950 (1970)). Economics of Collective Action. Madison. University of Wisconsin Press, pp. 25-30.

Hayek F. (1937). Economics and Knowledge. Economica, February, vol. IV, no. 3, pp. 40-45.

Knight F. (1921 (1971)). Risk, Uncertainty and Profit. The Chicago University

Press.

Veblen T. (1904). The Theory of Business Enterprise. New York: Charles Scribners, pp. 47-49.

Институциональный анализ и его внутренняя неоднородность: причины и следствия Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

Аннотация научной статьи по экономике и бизнесу, автор научной работы — Сухарев Олег Сергеевич

Похожие темы научных работ по экономике и бизнесу , автор научной работы — Сухарев Олег Сергеевич

Institutional analysis and its internal heterogeneity: causes and consequences

Текст научной работы на тему «Институциональный анализ и его внутренняя неоднородность: причины и следствия»