CC BY
237
УДК 301.085:15
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПРАКТИКИ МАСКУЛИННОСТИ
© Дина Викторовна БЕЛИНСКАЯ
Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, г. Тамбов, Российская Федерация, кандидат социологических наук, доцент кафедры теоретической и прикладной социологии, e-mail: dinabelinskaya@gmail.com
В статье рассматриваются основные институциональные практики маскулинности, анализируются подходы к исследованию маскулинности. Приводится анализ роли армии, спорта, семьи и отцовства, духовности как особых институтов, обусловливающих достижение определенных стандартов маскулинности.
Ключевые слова: маскулинность / мужественность; гегемонная маскулинность; гендерная идентичность; мужские исследования.
Одна из особенностей современного этапа гендерных исследований состоит в том, что их объектом, наряду с женщинами, все чаще становятся мужчины.
В соответствии с точкой зрения И.В. На-летовой, большой интерес представляют социальные аспекты влияния глобализации на культуру, которые связаны не только с социокультурными процессами современности, но и с вопросами ее нарастающего влияния на культуру [1, с. 44]. Поэтому обусловленные терпимостью в отношении гендерного разнообразия проблемы гендерной идентичности и институциональных практик мужественности, в частности, приобретают актуальный характер.
Основными научными ориентациями и тенденциями в области мужских исследований являются изучение и определение таких направлений и понятий, как маскулинность, мужество, мужская гендерная роль, дискриминация мужчин, трансформация образа мужчины и гендерной роли, мужская идентичность, феномен отцовства, гомофобия и гомосексуализм, мужская проституция и др. Отметим также, что трансформация образа мужчины не прекращается ни на минуту, ак-сиосфера мужского как процесс конструирования ценностей мужчин постоянно обновляет (хотя и в меньшей степени, чем аксио-сфера женского) духовные чувства мужчин.
По мнению И.С. Кона, под мужскими исследованиями обычно понимают предметную область знания, охватывающую все то, что касается мужчин, включая биологию мужского тела, мужское здоровье и т. п. Этот мужской аналог феминологии можно было бы назвать социальной андрологией. Маску-
линность же чаще трактуется как особая социальная идентичность [2]. Продолжая, он отмечает, что латинизированный термин «маскулинность» обозначает не только «мужчинность», то, что относится к мужчинам и отличает их от женщин, но и положительное нравственное качество, не связанное ни с полом, ни с гендером. «Мужественная женщина» звучит отлично, «маскулинная» же означает не столько мужественность, сколько мужеподобность, мужиковатость. Выражение «женственный мужчина» вообще звучит плохо» [2, с. 571].
В современной науке существуют четыре основные парадигмы маскулинности: биологическая, психоаналитическая, социальнопсихологическая и постмодернистская. Первые две парадигмы являются эссенциалист-скими, в которых важнейшие свойства, отличающими мужчин от женщин, являются объективной данностью, культура только оформляет и регулирует их проявления. Вторые две парадигмы - конструктивистские -маскулинность рассматривают как продукт культуры и общественных отношений, которые навязывают индивидам соответствующие представления и образы.
В отличие от эволюционной биологии и психоанализа, склонных рассматривать маскулинность как нечто единое и объективно данное, антропология и социология чаще видят в ней продукт истории и культуры, считая «мужские свойства» производными от существующей в обществе системы половых / гендерных ролей, которые ребенок усваивает в процессе социализации. Место имманентного «мужского характера» занимают исторически изменчивые «мужские роли».
Критикуя поло-ролевую теорию Т. Парсонса, социальный конструктивист Майкл Киммел доказывает ее неадекватность для исследований в определении гендера, поскольку это требует соответствующего теоретизирования по поводу различий внутри категорий «мужчины» и «женщины». Понимая под гендером ситуационное исполнение, в котором мы производим формы поведения, мужественность и женственность выступают не как единичные объекты с их собственной историей, а как постоянно исторически конструируемая развивающаяся социальная структура [3, с. 177-178].
Р. Коннелл выделяет гегемонную маскулинность как способ, с помощью которого особые группы мужчин «приспосабливаются» к позиции власти и благосостояния и который позволяет производить и легитимировать социальные взаимоотношения, порождающие господство данных групп. Он подчеркивает, что гегемонная маскулинность не является каким-то определенным, фиксированным типом поведения - скорее это стратегия, направленная на достижение доминантной позиции в социуме, подверженная корректировке всякий раз, когда меняются соответствующие социальные условия. Р. Коннелл утверждает также, что эта стратегия - не единственная возможная для мужчин: наряду с гегемонной существуют и подчиненные типы маскулинностей, относительно которых и осуществляется доминирование (выходящее за рамки классового и расового доминирования, а также доминирования мужчин над женщинами) [4, с. 857-859]. Таким образом, маскулинность трактуется не как единое и стабильное целое, а как подвижная и изменчивая множественность.
Одним из достижений, предложенного И. Гофманом гендерного дисплея, является деконструкция идеи единой, твердой, универсальной маскулинности [5]. Важный аспект этого подхода - комплексное (одновременно антропологическое, социально-психологическое и биомедицинское) изучение феномена «третьего пола» и гомосексуальности. Поскольку традиционный канон геге-монной маскулинности направлен не только и не столько против женщин, сколько против гомосексуальности, «нормализация» гомосексуальности облегчает жизнь не только геям, но и множеству гетеросексуальных
мужчин, чье телосложение или поведение не соответствует жесткому и заведомо нереалистическому канону маскулинности.
Маскулинность представляет собой комплекс аттитюдов, ожиданий, детерминирующих социальную практику той или иной группы, объединенной по признаку пола. Другими словами, маскулинность - это то, что добавлено к анатомии для получения мужской гендерной роли.
В своем анализе мы будем исходить из того, что маскулинность, равно как и мужественность, включает в себя те характеристики, которые приписываются мужчинам обществом, это те гендерные роли и образы, выполнение которых от них требуют.
Анализируя разные культурные концепты маскулинности, Дэвид Гилмор под настоящей маскулинностью понимает «драгоценный статус, который можно утратить; он не сводится к простой констатации пола и возраста; это почетный образ, о котором мечтают мужчины и юноши и соответствия которому их культура требует как условия принадлежности к ней» [6]. Итак, рассмотрим основные институциональные практики мужественности.
Спорт - важнейший профессиональный институт для выражения мужественности. Большое значение для мальчиков имеют занятия спортом, где они познают такие ценности, как соревновательность, сила воли, достижение победы любой ценой, т. е. культурно релевантные элементы мужественности. Спорт как зрелище является важнейшим фактором, который поддерживает традиционную концепцию мужского превосходства.
Многие мужские компании в наше время сложились на почве спорта. Конструирование мышц - конструирование маскулинности. Поэтому странными смотрятся женский культуризм и женский хоккей. Спорт конструирует гендерный классовый статус мужчины из более низких слоев общества: хорошие спортсмены, выходцы из низших слоев могут резко повысить свой статус. Ценность победы спортсмена воспринимается как состоятельность его как мужчины: физическая мощь, интеллект, состоятельность как защитника Отечества [7, с. 19-20].
Армия всегда выполняла важнейшую социокультурную и духовно-нравственную функцию в государстве. В общественном
сознании она представлялась священной, сильной духом. Служба в армии была священным и почетным долгом мужчины. Офицерство всегда рассматривалось как цвет нации, элита, причем еще с дореволюционных времен. Офицеры воспринимались как носители лучших традиций российского общества и армии, традиций боевых, трудовых и морально-этических.
Российский офицер всегда был высокообразованным, организованным и трудолюбивым. Идеальный образ российского офицера характеризуется основными качествами: патриотизмом, высокой общей культурой, верностью духовным традициям России, ответственностью, воинской честью, уважительным отношением к подчиненным и т. д.
Но, к сожалению, в современной армии происходит трансформация образа офицера в частности и института офицерства в общем. В первую очередь, это связано с падением общей культуры людей, дедовщиной, участившимися случаями суицида среди призывников и молодых солдат в армии, неуважительным отношением офицеров к солдатам, нередко с применением физической силы, что приводит к дезертирству, сопровождаемому кровопролитием. Как следствие, происходит резкое снижение авторитета военного человека в обществе и нежелание молодых людей служить в армии. В настоящее время профессия военного считается не престижной.
Кроме того, для выражения мужественности большую роль играет «сексуальная сила», осмысливаемая главным образом количественно - размеры мужского достоинства, сила эрекции, частота сношений и количество женщин и пр. В частности, Д. Гилмор сравнивая институциональные концепты маскулинности разных культур, приводит примеры публичной демонстрации сексуальной силы и насилия, отсутствие которых характеризует индивида как не мужчину.
Ричард Херринг говорит о том, что мужчины (да и женщины тоже) слишком много спорят о размере детородного органа. «Создается впечатление, - пишет он, - что именно размер и определяет мужественность - но это лишь потому, что мы сами допустили такое... Понятие «быть мужчиной» не имеет ничего общего с габаритами вашего полового органа» [8, с. 386-387].
И. С Кон так объясняет эту ситуацию. Практически любой архетип противопоставляет мужественность женственности по двум признакам. Во-первых, это фаллос, которого у женщин по определению нет и быть не может. Отсюда фаллократия (социальное господство мужчин) и фаллоцентризм (универсальное положение фаллоса как культурного обозначающего). Маскулинность везде отождествляется с сексуальной потенцией. «Мужская сила» - прежде всего сексуальная сила, а «мужское бессилие» - сексуальное бессилие. Но мужчина должен быть сильным не только телесно» [9, с. 36].
Второй конституирующий принцип маскулинности - разум / логос, рациональное начало, противопоставляемое женской эмоциональности и экспрессивности, отсюда логократия и логоцентризм. Женщина - это тело, чувство, инстинкт, природа, тогда как мужчина - дух, разум, культура, голова.
Одним из имманентных показателей стереотипа «маскулинности» - безоговорочное ожидание от мужчины инициативы в реализации сексуального дебюта. Однако согласно опросам С. И. Голода, каждый четвертый молодой человек акцентирует активность партнерши. В результате мы имеем «надлом», пока не более того, этой культурной нормы [10, с. 145].
Р. Херринг призывает мужчин пересмотреть, что такое «быть мужчиной» в современном обществе, отбросив всю ерунду про «... крутых мачо...» [8, с. 347].
Тем не менее, кроме половой потенции, мужчины должны проявлять заботу о своих близких, прежде всего, семье. Мужчина, который избегает этих обязанностей, теряет мужественность в глазах других мужчин. Так, в южных странах «мужественность как формула действия может быть интерпретирована как моральный призыв к обеспечению семьи и близких» [6, с. 25].
Кроме того, подтверждением мужественности является репродуктивный успех, демонстрирующий результат, а не действие в качестве эталона мужественности.
Еще одной институциональной практикой мужественности является отцовство, которое сегодня рассматривается И. С. Коном как «кризисное» [11, с. 302]. Он выводит кризисное состояние отцовства из кризиса маскулинности в целом, через ослабление
привычной мужской гегемонии и преломление гендерной идентичности.
И все же отцовство мы рассматриваем как социальный институт (система прав, обязанностей, ожиданий и требований, предъявляемых к мужчине как родителю), и как культурное явление, исторически возникшее в моногамной семье, сущность которого состоит в готовности мужчины взять на себя ответственность за содержание и воспитание своих детей. Конечно, образ отцовства имеет историческую изменчивость и зависит от культурных, социальных, экономических и политических условий, в которых развивается общество. И, несмотря на кризис семьи, в обществе формируется новая модель отцовства, предполагающая заботливого эмоционального отца, воспитывающего ребенка, помогающего ему.
Что касается духовной сферы жизнедеятельности общества, то мужественность проявляется как способ осмысления самого себя, своего места в мире, своих интересов и потребностей. Проблема духовности относится к числу тех проблем, которые принято называть вечными; духовность выступает как «силовая линия» в потоке ценностных установок, предпочтений и мотиваций [12, с. 71].
Институциональные духовные практики мужественности находят свое проявление как в условиях повседневного обыденного бытия, так и в драматические периоды истории, когда раскрывается творческий потенциал, представленный доминированием таких ценностных установок, как активность, рационализм, независимость, ориентация на социально-значимые цели.
Ориентиры на различные способы осуществления духовной деятельности приводят к различным результатам становления личности: либо к осуществлению возможности формирования субъекта, творца, либо к формированию конформизма как ведущей позиции индивида. Со стороны критикующих феминисток доминирует конформизм, проявляющийся в маскулизме.
Тем не менее, складывается обобщенный образ мужественности как характеристики личности, духовное развитие которого сопряжено со стремлением личности выражать заинтересованность не только в профессиональных знаниях, но и тягой к более общим
духовным ценностям, выходящим за рамки профессии.
Подводя итог, отметим, что с одной стороны, беспокойство мужчин о своей мужественности объясняется социобиологической аргументацией. С другой - противоборство традиционных, институционализированных и современных, самоконструированных
практик мужественности обусловливает бесперспективность традиционных стереотипов маскулинности.
Маскулинность представлена как разнокачественная совокупность институциональных практик, которыми должен обладать мужчина и при помощи которых он идентифицируется другими как мужчина в данной социальной среде в определенный период времени.
1. Налетова И.В. Социокультурные особенности современных процессов глобализации // Вестник Тамбовского университета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 2008. Вып. 12 (68).
2. Кон И.С. Мужские исследования: меняющиеся мужчины в изменяющемся мире // Введение в гендерные исследования. Ч. 1 / под ред. И.А. Жеребкиной. Харьков; С.-Петербург, 2001.
3. Киммел М. Гендерное общество / пер. с англ. М., 2006.
4. Коннелл Р. Маскулинность и глобализация // Введение в гендерные исследования. Ч. 2 / под ред. С. Жеребкина. Харьков; С.-Петербург, 2001. С. 857-859.
5. Гофман И. Гендерный дисплей // Введение в гендерные исследования. Ч. 2 / под ред. С.В. Жеребкина. Харьков; С.-Петербург, 2001.
6. Гилмор Д. Становление мужественности: культурные концепты маскулинности. М., 2005.
7. Окладникова Е.А. Аксиосфера мужского // Мужской сборник. Вып. 2. «Мужское» в традиционном и современном обществе. М.,
2004.
8. Херринг Р. Говорящий член: Торжество мужского достоинства / пер. с англ. А. Рахубы. СПб., 2005.
9. Кон И.С. Фаллократия и логократия как альтернативные модели маскулинности // Мужской сборник. Вып. 1. «Мужское» в традиционном и современном обществе. М., 2003.
10. Голод С. И. Что было пороками, стало нравами: лекции по социологии сексуальности. М.,
2005.
11. Кон И.С. Мужчина в меняющемся мире. М., 2009.
12. Налетова И.В. Духовность как социокультурное явление // Вестник Тамбовского уни- Поступила в редакцию 20.11.2011 г.
верситета. Серия Гуманитарные науки. Тамбов, 1999. Вып. 1.
UDC 301.085:15
INSTITUTIONAL PRACTICES OF MASCULINITY
Dina Viktorovna BELINSKAYA, Tambov State University named after G.R. Derzhavin, Tambov, Russian Federation, Candidate of Sociology, Associate Professor of Theoretical and Applied Sociology Department, e-mail: dinabelins-kaya@gmail. com
The article deals with the basic institutional practices of masculinity, main approaches to research of masculinity. Analysis shows the role of army, sports, family and fatherhood, spirituality as a special institution that lead to the achievement of certain standards of masculinity.
Key words: masculinity / manliness; hegemonic masculinity; gender identity; men’s studies.
1S4
