CC BY
15
УДК 902.03.31
А.В. Алексеев
ИЭОПП СО РАН, Новосибирск
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ И РЕСУРСНЫЕ УСЛОВИЯ СТАНОВЛЕНИЯ ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ В РОССИИ
В докладе рассматриваются основные факторы становления и развития инновационной экономики, особенности формирование российской институциональной системы в постсоветский период. Выявляется специфика воздействия природной ренты на характер формируемых институтов. Обосновывается система мер по совершенствованию государственного управления, гарантирующая преодоление эффекта «ресурсного проклятия» и обеспечивающая переход экономики страны на инновационный путь развития.
A.V. Alexeyev
Institute of Economics and Industrial Engineering of the Siberian Branch of the RAS (IEIE)
17, Ac. Lavrentieva ave. Novosibirsk
INSTITUTTIONAL AND RESOURCE CONDITIONS OF APPEARING INNOVATION ECONOMY IN RUSSIA
The study considers the key factors of building and future development an innovation economy and peculiarities of Russian industrial system of the post-soviet period. We show how the natural resource rent has defined a character of the built institutions, and we also prove the necessity of reforms in public administration to overcome a «resource curse» of Russian economy and ensure its innovation development.
Основные факторы развития современного общества
Существует достаточно много теорий, объясняющих природу развития современного общества. Рассмотрим ситуацию в Российской Федерации в целом и в Сибири, в частности, сквозь призму широко распространенного в мире трехфакторного подхода к становлению современной инновационной экономики. Будем исходить из того, что характер развития современного общества определяется тремя основными факторами:
- Имеющейся системой технологий;
- Способностью работников эффективно использовать существующую технологическую систему (качество человеческого капитала);
- Системой институтов, задающей устойчивость и качество развития технологической и социальной систем.
Критически важны все три компонента. Проблемы в развитии хотя бы одного из них не только девальвирует успехи, достигнутые по другим направлениям, но и, в крайних своих проявлениях, разрушает социальную стабильность общества в целом. Революционное, практически одномоментное разрушение действующей многие десятилетия институциональной системы сопровождалось ее заменой новой, «рыночной» системой, которая вводилась «явочным» порядком, ломающим культурные нормы и без того дезориентированного общества в первые годы реформ. При этом российское общество, с трудом выдержавшее институционально-культурный шок первой половины 90-х годов, с готовностью приняло резкое торможение институциональных реформ, «окукливание» «сырых» институтов, сформировавшихся на изломе общественно-политической системы, знаменитую «стабильность» первой половины 2000-х.
Логика социально-экономического развития требует сбалансированного развития производственной, образовательной и институциональной сфер жизни. Сырьевой формат развития экономики в известном смысле самодостаточен: проблемы с финансированием его технологической составляющей нет, потребность в квалифицированных кадрах, а следовательно, в затратах на образование невелика, «прогресс» в общественных институтах сводится к не самой простой, но достаточно узкой задаче - поддержанию общественно приемлемого баланса «справедливого» дележа природной ренты.
Формат создания современной конкурентоспособной экономики сложнее. Расчеты показывают: чтобы российской обрабатывающей промышленности только приблизиться к качественным параметрам, характерным для американской обрабатывающей промышленности, потребуется от 600 млрд. до 1 трлн. долл.
Российская институциональная система: в плену ресурсной ренты?
Классическое проявление проблемы «плохие институты versus хорошие проекты» - прибыль, все же генерируемая производственным сектором, очень неохотно превращается в капитал (инвестиции). Корень проблемы - в неадекватной потребностям современного российского общества системе общественных институтов. Именно здесь сосредоточены основные резервы социально-экономического развития страны.
Рассматриваемая неадекватность - производная многих факторов. Один из важнейших - природные богатства России, в первую очередь сибирские. Здесь важно подчеркнуть: не сами богатства, а социальная незрелость общества, распоряжающегося этими богатствами. Возможность (которая вовсе не является необходимостью) использовать природные ресурсы как финансовый компенсатор неумения и нежелания принимать решения, требующиеся для динамичного развития экономики, разрушает сами основы развития российского общества. Эрозия базовых факторов развития проявляется в быстром нарастании иждивенческих настроений. «Зачем тратить деньги на науку, промышленность, образование? Потребляем в основном импортные товары. Когда мы будем делить наши деньги?» - современная норма российского экономического сознания.
Рассматриваемый императив общественного сознания появился не на пустом месте. Действительно, после распада Советского Союза, отказа от плановой системы, т.е. разрушения комплекса институтов, действовавшего в течение длительного времени, новые институты создавались под задачу скрепить, стабилизировать распадающийся постсоветский социум. Нельзя не признать, что главная задача того периода - консолидация постсоветского общества - была выполнена. А для решения другой задачи - развития - в значительной степени стихийно формирующаяся институциональная система и не предусматривалась. Соответственно, не была заложена и основа для институтов развития.
Отметим, что в период создания нового российского государства мировые цены на природные ресурсы были низки. Поэтому формировать новую институциональную систему пришлось без финансовой подушки. Сейчас бесполезно гадать, продержись низкая сырьевая конъюнктура еще несколько лет, удалось бы российскому обществу пойти дальше - перенастроить формирующуюся систему институтов на развитие. Или, напротив, общество не вынесло бы шока и пошло бы по пути социальной деградации, деиндустриализации, что наблюдается на части постсоветского пространства. Зато известно, что повышение мировых цен на сибирские энергоресурсы сняло внешнее давление на адаптацию институциональной системы к новым реалиям, а внутреннее оказалось для решения этой задачи слишком слабым. Действительно, если сибирские рентные поступления систематически компенсируют доходы, выпадающие из-за деградации отечественной производственной системы, зачем напрягаться? Российские институты оказались в ловушке высокой сырьевой конъюнктуры. Есть ли выход из этой ловушки, и если «да», то в чем он заключается?
Выход из тени «ресурсного проклятия»
Из теории управления известно: практически любая проблема имеет решение при одновременном наличии трех факторов: воли, идеи и денег. Другими словами, если выявить конституирующий элемент, воздействие на который перенастраивает в требуемом направлении всю систему, а также иметь политическую волю и финансовые ресурсы на осуществление этих преобразований, проблема перенастройки институциональной системы решаема.
Представляется, что таким элементом может стать введение оценки деятельности госорганов по достигнутым результатам. Огромный список отчетных показателей широко представлен в российских коридорах власти [1]. Однако реализуется рассматриваемая идея в соответствии с принципом, сформулированным Ю. Лужковым (признанным экспертом в области функционирования бюрократических систем): «глобализировать проблему и тем ее угробить - первая и, главное, почти бессознательная реакция российского человека. Все "за", и дело умирает само собой» [2]. Конечно, если список отчетных показателей выходит за сотню, при этом часть из них внутренне противоречива, выполнить их все равно невозможно. А раз размыто
сформулированные цели невозможно достичь, значит, нельзя и спрашивать (наказывать) за их недостижение.
Ситуация меняется, когда рассматриваемые показатели формулируются в терминах решения крупной социально-экономической задачи: рост регионального ВВП, рост доходной части бюджета, количество введенных квадратных метров жилой площади, уровень безработицы и т.п. Специфика агрегированных показателей в том, что их невозможно достичь при реализации стратегии «приватизации властных функций». Нельзя одновременно грабить бизнес и добиваться роста регионального валового продукта и доходов бюджета. Нельзя в значимых масштабах «приватизировать» выдачу разрешений на строительство и увеличивать ввод жилья. Нельзя «строить» в свою пользу малый бизнес и решать проблему занятости. Зато можно, точнее, нельзя не делать следующего:
- Снизить барьеры входа на рынок через облегчение бизнесу доступа к капиталу. В частности, использовать сырьевую ренту для финансирования собственной, а не чужой экономики. Уменьшить давление на бизнес (ограничить контакты власти с бизнесом через жесткую регламентацию режима проверок, лицензирования бизнеса и т.п.);
- Обеспечить конкуренцию и не допускать возникновения монополий;
- Законодательно (формально) и, главное, фактически защитить права собственности. Пока собственник не верит, что его права защищены, он избегает браться за серьезные проекты;
- Улучшить налоговую систему - современная налоговая система подавляет производство инновационной продукции с высокой добавленной стоимостью (в первую очередь через ндс) [3].
- Рассмотренный подход будет способствовать улучшению инвестиционного климата, что позволит решить одну из центральных проблем в современной россии - превратить получаемую российским бизнесом прибыль в капитал, а не использовать ее на потребление и не прятать в оффшорах.
Наконец, необходимо отказаться от пораженческой стратегии «инвестиции нефтяных денег в российскую экономику - деньги на ветер». Более того, создать условия, когда страны, неспособные использовать свою природную ренту как капитал (как сейчас Россия), будут вынуждены поднимать российскую экономику. Существует практически неограниченный мировой рынок капитала, открытый для стран с адекватной современным требованиям институциональной системой. Этот рынок и существует потому, что в ряде экономик одновременно выполняется условие «двойной эффективности»: эффективны инвестиции (с точки зрения соотношения затрат и результатов) и эффективно защищены права собственности на эти инвестиции. В других экономиках выполняется либо одно из этих условий, либо ни одного. Между этими двумя полюсами неизбежно возникает разность потенциалов: деньги из одних экономик устойчиво утекают в другие. Только так собственники могут, как минимум, их сохранить и, как максимум, приумножить [4].
Привлекать в национальную экономику иностранный капитал или нет -вопрос, по которому мнения традиционно расходятся. Это возможность развития в условиях нехватки национального капитала и своевременного входа в те рыночные ниши, в которые со временем войти будет либо трудно, либо просто невозможно. Это новые рабочие места, налоговая база, решение социальных задач. С другой стороны, это угроза: чем меньше вы контролируете ситуацию, тем больше риск превратиться в прислугу в собственном доме.
Привлечение иностранного капитала - это возможность сравнительно быстро, качественно и без социального напряжения (неизбежного при силовом повышении нормы накопления) восстановить отечественную обрабатывающую промышленность, довести ее до приемлемых по современным меркам стандартов качества и конкурентоспособности. Страх, что значимые активы окажутся в руках чужих собственников в современных реалиях, не более чем фобия людей, почему-то считающих, что лучше остаться вовсе без промышленности, чем идти на риск, что она окажется в чужих руках. Исторический же опыт советской индустриализации свидетельствует, что если кому и следует опасаться перехвата собственности, так это иностранному инвестору [5]. Когда же на основе воссозданной промышленности появятся сильные финансово-промышленные группы, проблема собственности в значительной степени решится сама собой, как она уже решается в добывающей промышленности: «чужие здесь не ходят».
Гипотетическая проблема чрезмерного контроля национальной экономики иностранным капиталом легко решается, когда у вас сильная экономика, и совсем не решается, когда экономика слабая. Вместо того чтобы обличать и предрекать «неизбежную» гибель американской экономики («любимое» занятие советских, а потом и многих российских экономистов на протяжении почти ста последних лет), лучше заставить работать на отечественную экономику те факторы, которые сделали американскую экономику сильнейшей в мире и продолжают работать в этом направлении.
Рассмотренный подход через институциональную реформу запустит процесс генерации финансовых потоков, которые, направляясь в сферу производства и образование, создадут устойчивую положительную связь: адекватные современному уровню развития общества институты - устойчивое развитие сфера производства товаров и услуг. Именно это и необходимо для развития российского общества. Природные же ресурсы должны быть использованы как стартовый капитал, который позволит запустить модернизацию российской экономики на новом уровне институционального развития.
Все, что требуется для реализации рассмотренного подхода - политическая воля; даже не деньги. Сумеем перенастроить институциональную систему -природные ресурсы страны будут работать на формирование современной инновационной конкурентоспособной экономики. Нет - еще несколько десятилетий поговорим про «ресурсное проклятие», а за это время постепенно в российской экономике появятся внешние по отношению к нам силы, которые сумеют решить проблему этого «проклятия», но уже без нашего участия.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Постановление Правительства Российской Федерации № 815 от 17.10.2009 «О порядке организации исполнения проектов по реализации Основных направлений деятельности Правительства Российской Федерации на период до 2012 года».
2. Лужков Ю. Российские «Законы Паркинсона» [Эл. ресурс]. Режим доступа: [http://www.luzhkov.ru/print.htm] (дата обращения 17.09.2010).
3. Алексеев А.В. Налоги, которые мы (нас?) выбирают // ЭКО. 2008. № 8. С. 17-33.
4. Алексеев А. Деньги уходят и не обещают вернуться // Вестник Института Кеннана в России. 2009. Вып. 15. С. 18-27.
5. Рубченко М. Ура, у них депрессия! // Эксперт». 2009. 28 декабря. № 1 (687) [Эл. ресурс]. Режим доступа: http://www.expert.ru/printissues/expert/2010/01/ura_u_nih_depressiya/ (дата обращения 12.01.2010).
© А.В. Алексеев, 2011
