CC BY
24
способ решения двигательного задания, проявляя инициативу. Приведем несколько примеров использования проблемных ситуаций:
1. «Альпинисты». Детям предлагается осуществить трудный переход в горах: обойти весь зал по периметру, не касаясь ногами пола. Способы передвижения по заранее подготовленному оборудованию (стенка, прямые и наклонные доски, кубы, трапеции, скамейки) дети подбирают самостоятельно.
2. «Придумай игру». На основе прочитанного рассказа об оленях и сюжета подвижной игры «Волк и овцы» придумать новую игру «Волк и олени ».
Творческое применение двигательного опыта возможно и на тематических, предметно - образных занятиях, которые желательно проводить один раз в квартал. Тематика их разнообразна: «Школа мяча» (новые варианты действий с мячом); «Эквилибристы» (упражнения в динамическом и статическом равновесии); «Мы ребята акробаты» (элементы акробатики); «Тренажерный зал» (упражнения на тренажерах) и т. к.
Инициативные, самостоятельные действия детей необходимо поощрять не только на занятиях, но и на прогулках. Мощным стимулом нестандартного применения усвоенных движений является зонирование участков. Возможны следующие игровые зоны: силовая (перекладина, канат, гантели, резиновые эспандеры, жгуты и др.); зона игр с мячом (баскетбольная корзина, волейбольная сетка, мишени, мячи разного размера, мешочки с песком, клюшки и др.); зона игр в классики (несколько вариантов классиков); «тихая зона» (шашки, бирюльки, бильбоке, настольно- печатные игры и др.).
Особо следует поощрять самостоятельную организацию подвижных игр, как обязательную составляющую прогулки. Если же воспитатель инициирует проведение игры, то в ходе руководства ею необходимо учить детей выразительности движений, перевоплощению, составлению комбинаций движений, используя с этой целью художественное слово, позволяющее глубже раскрыть изображаемый образ; знакомство со «штампами поз», отражающих определенное психоэмоциональное состояние человека.
Осуществляя работу по воспитанию самостоятельности и инициативности, воспитатель должен знать критерии их проявления. На наш взгляд, показательными проявления данных волевых качеств выступают: умение организовывать и осуществлять собственные двигательные действия; действовать в соответствии с планом; взаимодействовать с другими детьми в рамках решения двигательной задачи; анализировать свои действия и действия сверстников, высказывая оценочные суждения; в процессе реализации замысла находить оригинальные пути достижения цели.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Базовий компонент дошкшьно! освгги в Украш // Дошкшьне виховання. 1999. № 1. С. 7-18.
2. Вильчковский Э.С. Педагогические основы процесса формирования двигательной подготовленности детей 3-7 лет: автореф. дис. ... д-ра пед. наук. Киев, 1989. 44 с.
3. Запорожец А.В. Развитие произвольных движений. М.: Изд-во АПН РСФСР, 1960. 430 с.
4. Котырло В.К. Развитие волевого поведения у дошкольников. Киев: Радянська школа, 1971. 195 с.
5. Осокина Т.И. Физическая культура в детском саду. М.: Просвещение, 1983. 288 с.
6. Селиванов В.Ы. Психология волевой активности / Лекции по спецкурсу. Рязань, 1974. С. 113.
7. Шибицкая Л.А. Формирование саморегуляции поведения у старших дошкольников: дис. ... канд. психол. наук. Киев, 1973. 180 с.
А.Г. Кравченко
ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ТЕНЕВЫХ НОРМ В РОССИЙСКОЙ СИСТЕМЕ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ И ПРАВА
Неформальные отношения представляют собой мало изученную область политической и юридической наук, которую традиционно противопоставляют легальной публичной и частной деятельности. Между тем, как показывает зарубежный опыт государственного управления и научная теория, неформальные отношения представляют собой базис, поверх которого возникает надстройка
легальных структур и норм социального взаимодействия1. Эта первичность позволяет говорить о том, что право и политика по своей сути должны выступать официальной институциональной формой социально полезных и публично конструктивных неформальных практик. Эту позицию поддерживают и некоторые отечественные ученые, утверждающие, что алгоритмы неформальных отношений не только ментально воспринимаются российским обществом как оптимальные2, но и фактически действительно являются на порядок эффективней официальных управленческих актов3 именно по причине их глубокой интегрированности в социальные ткани общества.
На исполнительную власть в Российской Федерации приходится наибольшая часть властной государственной нагрузки. Поэтому одной из наиболее сложных и в тоже время крайне актуальных проблем совершенствования исполнительной власти в России является вопрос исследования системы неформальных отношений, складывающейся как в горизонтальном взаимодействии министерств и ведомств, исполнительной и иными ветвями государственной власти, так и при вертикальной властной коммуникации между соответствующими уровнями исполнительной власти.
Следует отметить, что неформальные практики исполнительной власти носят далеко неоднозначный характер и дифференцируются в зависимости от их публичной полезности или дест-руктивности. Согласно этому критерию в политико-правовом взаимодействии выделяют нелега-лизованные методы и средства административного управления, которые носят конструктивный характер. Такая неофициальная деятельность органов и должностных лиц исполнительной власти может быть вызвана, во-первых, формированием новых видов властного взаимодействия при одновременном отсутствии их юридической институционализации, а во-вторых, существованием неэффективных или малоэффективных легальных методов, средств административного управления и объективной потребности в выработке действенных властных механизмов. Однако вне зависимости от причин своего происхождения конструктивные неформальные практики перекрывают законодательные пробелы, замещают противоречивые или малоэффективные публичные институты, их отдельные элементы. Несколько иная ситуация возникает с теневыми практиками, представляющими собой криминальную деятельность должностных лиц, входящих в структуры исполнительной власти. Многочисленные социально-политические исследования этой проблемы указывают на тотальную теневизацию государственной власти России, отмечая, что наибольший криминальный ущерб был нанесен экономической безопасности страны и кадровым ресурсам исполнительной власти4. В этой связи многочисленные научные работы, политические доклады представителей Государственной Думы РФ и заявления высших должностных лиц государства были обобщены в Обращении Президента РФ В.В. Путина к Федеральному Собранию РФ, в рамках которого внимание российского общества было акцентировано на проблеме коррупции5.
Обобщая причины формирования и развития теневых отношений в структурах исполнительной власти, согласно ряду научных исследований, следует отметить, что общими факторами возникновения негативных форм неформальных практик следует признать кризисность российского общества и неэффективную деятельность государственных органов в обеспечении своевременности и полноценности распределения публичных благ, а также публичной защиты. Также значительным фактором в криминализации органов исполнительной власти выступили: неконтролируемая приватизация национального имущества, политико-идеологический и культурный кризис начала 90-х годов, в процессе которого были разрушены аксиологические ограничители административной бюрократии, закрепив в ее среде криминальное сознание. Очевидно, что столь тотальная распространенность теневых практик в государственном и, в том числе, административном управлении начинает представлять угрозу для нормального функционирования государства,
1 См.: Парсонс Т. О структуре социального действия. М., 2002.
2 См.: Леденева А. Неформальная сфера и блат: гражданское общество или постсоветская корпоративность? // Журнал «Pro
et Contra». 1997. № 4.
3 Максудов Р.Р., Флямер М.Г. «Теневые сообщества» как феномен государственного управления в России // http://www.narcom.ru/law/system/6.html
4 Так, согласно приводимой И.Н. Игошиным статистике, на криминальные группировки приходится всего 3 % теневого
сектора, таким образом, очевидно, что остальную часть теневой экономики составляют теневые отношения внутри государственной власти и некриминальной части общества. Подробней см.: Игошин И.Н. Институциональные искажения в российском обществе. М., 2003. С. 63.
5 Послание Президента РФ Федеральному Собранию РФ // Российская газета. 11 мая. 2006. № 4063.
социальной эволюции и экономического развития России. При этом угрозой национальной безопасности выступает даже не сама криминальная сущность теневых отношений, но их свойство делигитимировать официальные институты публичного управления, создавая негативный ореол вокруг легальных структур государственной власти. Отсюда возникает ситуация, в которой процессы теневизации, изначально носящие стихийный характер, приобретают институциональную форму деструкции правового, политического и административного порядка. Такая самоорганизация теневых отношений, обусловленная формированием устойчивых союзов между криминальным миром и исполнительной ветвью, противопоставляет государственную власть российскому обществу, нивелируя принцип легитимного единства социального, политического и правового пространства страны1.
Анализируя конкретные формы выражения теневизации государственной власти и общества, эпизодически упоминаемые в различных научных исследованиях, следует отметить, что они носят системный характер и порождают не только теневое право, теневые отношения, но и формируют теневую культуру общества, теневой порядок. Очевидно поэтому, достаточно справедливым следует считать, что российскому государству начинает угрожать его теневая форма, которая, по сути, выступая антиподом своей легальной формы, стремится разрушить последнюю в соответствии с законом конфликта. Однако в этом противостоянии поглощение теневой властью власти официальной приводит к публичному коллапсу, результатом которого станет уничтожение русской государственности и потеря национального суверенитета, поскольку теневая власть, в силу своей природы, неспособна решать необходимых обществу публичных задач.
Поэтому столь важным представляется выявить закономерности возникновения и развития теневых отношений, в том числе и в структурах исполнительной власти.
Причина возникновения теневых отношений в структурах исполнительной власти носит комплексный характер. Так, среди источников криминализации административной ветви выделяют: 1. Переход от командно-распределительной системы экономики к рыночным отношениям; 2. Институциональные трансформации и искажения аксиологического измерения2 политической, судебной и административной бюрократии, отказ высшей политической элиты от государственного сплочения через механизмы политической идеологии; 3. Управленческая хаотизация, ослабившая внутриведомственный, правительственный и президентский контроль, а также коррумпированность судебной власти; 4. Неэффективное правовое регулирование, по мнению многих отечественных ученых, основанное не на традициях, жизненном укладе, а либерализованных шаблонах, зачастую чуждых российскому сознанию, в том числе и бюрократическому. 5. Крайне низкий уровень профессионализации административного кадрового ресурса обуславливает неспособность чиновников к адекватному правоприменению, что вынуждает потребителей публичных услуг (граждан и юридических лиц) обращаться к теневым схемам реализации своих потребностей3.
Однако, если на начальных этапах развития новой российской государственной системы тенденции роста теневых отношений в структурах исполнительной власти были вполне закономерны, то в настоящее время все труднее становится объяснить динамику их развития. Думается, что с этой целью следует рассмотреть сущность теневых административных практик, уяснить их социальную природу и институциональную структуру.
Так, теневые отношения обладают рядом качественных свойств, определяющих их институциональное системное развитие:
Во-первых, следует признать, что теневые отношения позволяют реализовать личные потребности их участников посредством согласования целей и способов их достижения (то есть теневым отношениям априорно присуща обратная связь). Как следствие этого, в отличие от формально определенных правовых предписаний, отражающих зачастую неоправданно консервативную форму, теневые акторы проявляют крайнюю гибкость и мобильность, изменения «правил игры» в зависимости от конкретных экономических, политических и иных параметров;
1 О деструктивном влиянии теневых отношений (в том числе и коррупции) на авторитет государственной власти см.: Костен-
ников М.В., Куракин А.В. Предупреждение и пресечение коррупции в системе государственной службы. М., 2004. С. 11.
2 См.: Мартынов А.В. Системная трансформация и реалии постсоциалистического мира. М., 2004. С. 176-184;
3 В свое время еще О. Бисмарк отметил, что «с плохими законами и хорошими чиновниками управление еще возможно, но
с плохими чиновниками не помогут никакие законы». См.: Бисмарк О. Мысли и воспоминания. Т. 1. М., 1940. С. 205.
• Во-вторых, теневые практики позволяют наиболее эффективно (прежде всего, во временном и пространственном измерении) достигать, поставленных участниками нелегальных отношений, необходимых целей. Такая оперативность делает неформальные методы взаимодействия более привлекательными по сравнению с нормами закона, реализация которых занимает значительное время, необходимое на соблюдение формальных процедур оформления документооборота;
В-третьих, криминализованные теневые отношения обладают эффектом втягивания их участников в противостояние с официальными государственными структурами, что приводит к упрочнению теневых союзов. Неформальное пространство обрастает специфической парадигмой, в рамках которой государство оценивается как сугубо негативное явление, а действие по нарушению правовых норм как необходимая и вынужденная мера, оправданная с точки зрения социальной справедливости и рационализма. Таким образом, партнеры теневых отношений часто консолидируют усилия по обходу правовых предписаний;
• В-четвертых, теневые регуляторы вторгаются в сферу легального правового регулирования, сращиваются с официальными институтами правового регулирования и контроля, а неформальные акторы используют официальные институты в качестве прикрытия теневых практик1. Здесь право начинает выступать в качестве инструмента, а не публичного регулятора, обеспечивающего противозаконные действия лиц. Такое прикрытие правовыми нормами криминальных интересов позволяет говорить о институциональной интеграции теневых норм в легальные нормативные акты.
Л.Н. Лабунская
КОНЦЕПЦИЯ УСТОЙЧИВОГО РАЗВИТИЯ В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНОГО НАСЛЕДОВАНИЯ
Социальное наследование как общественный феномен представляет собой освоение и овладение людьми предметного содержания общественного опыта, а также совокупности социального наследия, составляющих фундамент жизни социума. В онтологическом смысле наследование оказывается объективным условием общественного расширенного воспроизводства, в отличие от его объекта-наследия. Однако это объективное условие есть реальная возможность существования субъектов деятельности, коммуникации и поведения. Иными словами, социальное наследование -это субъект-объектное, а в генезисе, субъект-субъектное отношение, характеризующее его акторов различных уровней. В наследовании проявляется органическое единство личностно-персональной характеристики человека, как субъекта наследования, т. к. в совпадающем взаимодополняющем и взаимообусловливающем триединстве основных ипостасей социального субъекта. Наследование есть процесс, обеспеченный объективной преемственной связью поколений людей, детерминирующий общественное развитие, поскольку генерирует социальность в широком смысле слова посредством социальных функций многоуровнего и разнокачественного субъекта наследования (изначально личности).
Такая интерпретация понятия социального наследования предполагает его рассмотрение во взаимосвязи и взаимозависимости с понятием устойчивого развития общества.
В этой связи оказывается востребованным изучение того, как современниками событий осуществлялось теоретическое и историческое осмысление социального опыта устойчивого развития общества и в каком содержании предстает этот социальный опыт с точки зрения актуального уровня развернутости соотношения научной теории и научной истории. Актуальность исследования определяется и тем обстоятельством, что в настоящее время наметилось усиление влияния постмодернистской идеологии, согласно которой утверждается, что человеческая культура не содержит никаких достоверных процедур, позволяющих отличить порок от добродетели, истину от
1 См.: Радаев В. Деформализация правил и уход от налогов в российской хозяйственной деятельности // Вопросы экономики. 2001. № 6. С. 61, 63.
