CC BY
23
Рассматриваются время появления и причины распространения лужковского согласия на Дону в первой половине XIX в. Определяется причинно-следственная связь между появлением нового согласия и переходом в единоверие Иргизских монастырей. Основное внимание уделено деятельности инока Авраамия: анализ следственных дел показывает, что именно по его совету многие старообрядцы приняли лужковство. Описаны также методы прозелитической деятельности инока, причины успеха его проповеди. Делается вывод, что распространение лужковства имело объективные предпосылки, которые были реализованы благодаря иноку Ав-раамию.
Ключевые слова: старообрядчество, лужковское согласие, единоверие, донское казачество, религиозная политика, Иргизские монастыри.
The article is devoted to the problems of appearance and spreading of the Luzhkovskoe Soglasie on the Don region at the 1-st part of the XIX cent. The cause-and-effect relation between appearance of this Soglasie and adoption the Edinoverie (Sole faith) by Irgiz monasteries is defined. Particular attention is given to the activity of monk Avraamii: the analysis of evidences proves that Don Cossacks-old-believers receipted Luzhkovstvo according to his advice. The methods of dissemination and the
УДК 281.9
ИНОК АВРААМИЙ КАК РАСПРОСТРАНИТЕЛЬ ЛУЖКОВСКОГО СОГЛАСИЯ НА ДОНУ
© 2013 г. Т.С. Филяревич
Филяревич Татьяна Сергеевна -соискатель,
кафедра специальных исторических дисциплин и документоведения, исторический факультет, Южный федеральный университет, ул. Б. Садовая, 105/42, г. Ростов-на-Дону, 344006. E-mail: [email protected].
Filyarevich Tatyana Sergeevna -Competitor,
Department of Special Historical Disciplines and Documentation, Faculty of History, Southern Federal University, B. Sadovaya St., 105/42, Rostov-on-Don, 344006. E-mail: [email protected].
reasons of monk's successful propagation are also described. The conclusion is given, that dissemination of the Luzhkovskoe Soglasie had objective reasons, which were realized by monk Avraamii.
Keywords: Old Belief, Luzhkovskoe Soglasie, Edinoverie, Don Cossacks, religious politics, Irgiz monasteries.
В эпоху правления Николая I многообразие донских сектантов и старообрядцев различных толков пополнилось старообрядцами лужковского согласия, «лужковской сектой», как называли его в официальных документах. Эта тема практически не изученная, а вопрос о причинах распространения на Дону и главных лицах нового течения не был поставлен вовсе. Появление лужковства обусловлено как объективными причинами, так и влиянием отдельных лиц. Среди них в первую очередь следует назвать инока Авраамия (в миру казака Анания Лебедкина), благодаря которому сторонников нового согласия стало столь много, что ими заинтересовались Православная церковь и судное начальство. Дела о распространении «лужковской секты» хранятся в Государственном архиве Ростовской области (Ф. 272. Оп. 1. Д. 74; Оп. 2. Д. 40, 189). Материалы этих дел и легли в основу данной статьи.
Лужковское согласие - толк старообрядцев-беглопоповцев, который возник в 1822 г. в ста-родубском посаде Лужки Черниговской губернии (в настоящее время Брянская область), центром его считалась церковь Успения в Лужках. Примечательно, что возникновение согласия было вызвано отнюдь не репрессивными мерами, а весьма либеральным указом 1822 г., когда старообрядцам разрешили принимать беглых священников, обязав их вести метрики. Однако лужковцы в отличие от большинства старообрядцев не приняли новый порядок. Они не соглашались вести метрические книги, считали грехом подписывать любые правительственные бумаги, принимать присягу, носить мундиры и признавали истинным только тайное священство. Кроме того, лужковцы не приносили на проскомидии просфоры за Царя [1, с. 160]. Таким образом, это согласие оказалось самым радикальным среди беглопоповцев в отношении неприятия светской власти.
Лужковское согласие появилось на Дону во второй половине 30-х гг. XIX в. и широко распространилось во Втором Донском округе (станицы Пятиизбянская, Верхне- и Нижне-Чирская) уже в начале 1840-х гг. Процесс не был вызван указом 1822 г. и объяснялся со-
вершенно иными причинами - «разорением», как говорили старообрядцы, Иргизских монастырей в Саратовской губернии. В XIX в. они стали одним из самых богатых и влиятельных центров старообрядчества в России, откуда приходили священники во многие уголки России, в том числе и на Дон. В рамках ужесточения политики по отношению к раскольникам в 1828 г. был издан указ о подчинении старообрядческих монастырей губернскому начальству и подготовке их к переходу в единоверие [2]. В ходе реализации указа из пяти старообрядческих монастырей на Иргизе было создано три единоверческих. Для раскольников это стало тяжелым ударом, перед многими общинами встал вопрос, откуда теперь приглашать священников.
Как свидетельствуют старообрядцы, после разорения Иргизских монастырей «стали показываться неизвестные попы» [3, л. 44], в правильности служения которых не могло быть уверенности. И, возможно, приходящих по-прежнему из Саратовской губернии попов подозревали в пропаганде единоверия. Урядник С. Черноморов, один из наиболее последовательных сторонников лужковского согласия, указывает, что «священники наезжают неизвестно отколь», и он сомневается, «справедливо ли они старообрятческие» [3, л. 95]. Да и большинство опрошенных лужковцев признавались, что присоединились к церкви Успения в Лужках после уничтожения Иргизских монастырей. Так, в ситуации крушения одного духовного центра возникла потребность в другой духовной опоре, и известия о том, что в Стародубских монастырях сохранилось «правильное священство», что обряды там аналогичны практиковавшимся в Иргизе, нашли благодатную почву и способствовали распространению нового согласия. Таким образом, старообрядцы стремились прежде всего сохранить свои традиции, не подозревая о некоторых отличиях лужковства, а Стародубские монастыри воспринимались ими как наследники монастырей Иргизских.
Весьма часто в своих показаниях лужков-цы указывали, что присоединились к этому согласию «по народной молве» [4, л. 315 б],
«по слухам» [4, л. 285]. Однако источником информации в данном случае выступили вполне конкретные люди, в большей степени -инок Авраамий (Ананий Лебедкин), который стал ключевой фигурой в процессе распространения лужковства на Дону.
О жизни Анания Петрова Лебедкина, казака хутора Скворина Пятиизбянской станицы известно немного - только из показаний его последователей. Учитывая, что ко времени начала следствия (1842 г.) по делу о лужковской секте его уже не было в живых, заседатели сыскного начальства не заинтересовались его послужным списком. Известно, что сын Лебедкина Аввакум родился около 1800 г., следовательно, Ананий Лебедкин около 1780 г. Подробные сведения о нем поступают только с 1832 г., когда Лебедкин отправился в Старо-дубские монастыри вместе со своей женой и другими казаками [3, л. 59]. Когда все участники поездки вернулись домой, Анания между ними не оказалось. Он остался в одном из монастырей, где и принял иноческий сан, получив имя Авраамия [3, л. 59]. Спустя четыре года, в 1836 г., казаки Михайло Лобанов и Григорий Гринин снова едут в Лужки, где встречают Лебедкина и уговаривают его поехать с ними на Дон. Получив разрешение, Лебедкин вернулся с товарищами и поселился в Лучкенском скиту [3, л. 31 об.].
С какой целью Гринин и Лобанов пригласили Лебедкина поехать на Дон? Известно, что на Дону к середине 1830-х гг. лужковцы уже появились. Тот же Гринин указывает, что принял луж-ковство от хорунжего Переходного ранее 1836 г. [3, л. 31]. Некоторые из старообрядцев были подготовлены к переходу в лужковство. Так, живущий в Лучкенском скиту М. Лобанов и другие насельники были недовольны своим духовным лидером - схимонахом Варсонофием, от которого они ушли, «заметив его худую и развратную жизнь» [3, л. 31], и решили для очищения отправиться в Лужковскую слободу. Примечательно, что именно после поездки в Лужки, которая состоялась в 1836 г., Лобанов и все, живущие в Лучкенском скиту, начали уже отделяться от других старообрядцев [3, л. 59 об.].
Итак, группе лужковцев (или тех, кто внутренне готов принять новое согласие) необходимо было духовное лицо, новый лидер, без которого дальнейшее существование согласия было бы весьма затруднено. Кандидатура инока Авраамия, несомненно, подкупала их тем,
что они помнили его как казака, одностаничника, ведь казаки традиционно стремились иметь священников из своей среды. Итак, Ав-раамия пригласили для совершения треб. Но так как основным и наиболее явным отличием лужковцев было то, что они не смешивались в пище и молитве с прочими старообрядцами, то М. Лобанов указывает, что инок должен был «прочитывать прощение» (т.е. молитву о прощении) в случае смешивания с прочими старообрядцами [3, л. 59 об.]. Однако, приехав на Дон, Авраамий активно занялся распространением лужковского согласия. Урядник С. Черноморов показывает, что на собрании в х. Кумовском говорили про Авраамия, что он «принял на себя исправлять из старообрятцев к лужковской церкви» [3, л. 95 об.], т.е. принимать в новое согласие. Подтверждают это и показания конкретных людей, которые после прочтения им прощения приобщились к луж-ковству и отказались от соединения со старообрядцами, т.е. приняли правила Успенской церкви в Лужках: это казак Викул Чудин, сестра и племянница М. Лобанова, урядник Павел Котельников, казак Семен Лактионов и члены его семьи, урядник Трофим Степнев, казаки Самуил Седов, Панфил Барыкин, Алексей Кузнецов и Родион Пастухов [3, л. 51 - 79 об]. Казак Трофим Козлов показывает, что в 1840 г. Авраамий приезжал в Лучкенский скит и прочитал прощение ему и всем, кто жил в скиту, после чего они перестали соединяться со старообрядцами [3, л. 81]. Еще несколько жителей Второго Донского округа свидетельствуют, что перешли в лужковство по совету Авраамия (урядник Павел Наумов, Васса Архипова, казак Яков Бабкин). Вероятно, таких людей могло быть и гораздо больше, однако, скорее всего, отнюдь не все, дававшие показания заседателям сыскного начальства, были вполне откровенны. Обыкновенной практикой было умалчивать об именах распространителей, опасаясь за их судьбу. В то же время старообрядцы, не принадлежавшие к лужковскому согласию, охотно делились со следствием своими соображениями относительно истоков нового учения: «Прежде приезда из Лужков Анания Лебедкина не было видно, чтобы отделялся кто-либо из старообрядцев, - но он уже рассеял свое учение» [3, л. 49 об.], - утверждает урядник Евфимий Анисимов.
В период 1836 - 1841 гг. инок Авраамий живет преимущественно в Лучкенском скиту,
который стал своего рода центром нового учения. За 1840 - 1841 г. встречаются указания на то, что он переехал в келью за Березовым хутором в балке Горшковой [3, л. 64]. Однако Авраамий отнюдь не ведет жизнь затворника: он часто бывает у себя дома, в хуторе Сквори-ном, где живут его жена, дети и внуки. Его сын Аввакум Лебедкин рассказывает, что в их доме бывали сподвижники Авраамия казаки Володин, А. Егоров, Е. Попов, П. Буров, С. Агуреев, Степанида Епихина и др. «Их же приходу последовали многие жители, желающие найти истинную веру» [4, л. 461 об.]. Сохранились сведения и о том, что Авраамий часто приезжал на х. Еруслановский [3, л. 21], где было множество его последователей, собиравшихся на молитву в доме Н. Буровой. Проводил Ав-раамий моления и в доме С. Лактионова: «привозили мы Авраамия из хутора Скворина и он прочитывал нам прощение, - молился в моем доме с нами и другими хуторянами» [3, л. 64]. Любопытна здесь оговорка казака: Авраамий не просто приезжал, его именно привозили -вероятно, сами лужковцы были инициаторами его приезда для моления.
Деятельность Авраамия не ограничилась одной лишь молитвенной практикой и советами о присоединении к церкви Успения отдельным лицам. Он занял активную и твердую позицию - свидетельствовать об истинной вере. М. Лобанов рассказывает, что вскоре по приезде из Лужков в Лучкенский скит к Авраамию приехали сотник Александр Егоров, казаки Степан Цыновкин, Иван Артамонов (Тупиков) и Кирилла Семионов (первые трое в будущем - активные сторонники луж-ковства) и спрашивали, одинаковы ли обряды и правила в Стародубских монастырях и Ир-гизских. Инок отвечал, что одинаковы, но в Стародубских «люди живут повоздержаннее». На что все сказали, и особенно Кирилла Се-мионов воскликнули «Слава Богу! Держутся еще древнему правоверию» [3, л. 60, 60 об.]. Это свидетельство духовного лица было крайне важным для старообрядцев, так как многие из них, бывшие впоследствии в Лужках, на вопрос о различиях в правилах Иргиз-ских и Стародубских монастырей говорили, что они «по простоте» или «по неграмотству» различий не заметили - да и, вероятно, не считали себя компетентными рассуждать об этом вопросе. И неожиданно эта ключевая идея - согласие Успенской церкви в обрядах с
Иргизскими монастырями - начала подвергаться сомнению. В этот переломный момент не кто иной, как Авраамий послал И. Артамонова и других узнать, что же казаки находят неправильного в правилах Стародубских церквей, «дабы и нам не совратиться с прямой стези» [3, л. 60 об]. Из этого противоречия родился первый диспут между старообрядцами и лужковцами, состоявшийся на х. Вер-бовском в доме Евстратия Семионова: когда сторонники лужковского согласия обратились к Кирилле Семионову, отчего он хулит Ста-родубские церкви, и И. Артамонов потребовал доказательств из книг Священного писания, «Кирилла не мог представить и мы тут же разошлись вместе с прочими хуторянами» [3, л. 60 об]. Так благодаря Авраамию луж-ковское согласие публично защитили от нападок и доказали его правильность.
Собрание на х. Вербовском происходило в 1837 г., а спустя 4 года Авраамию представилась возможность сказать еще одно веское слово в собрании на х. Калачевском. К этому времени в старообрядческом обществе было уже большое количество сторонников лужковского согласия, которые решили использовать общее собрание единоверцев для укрепления своих позиций. В 1841 г. после первой недели Великого поста старообрядцами был поднят вопрос о посылке за священником, предстояло решить, в какую именно обитель следует за ним ехать. Высказывалось даже предложение устроить единоверческую церковь и пригласить православного священника Пятиизбянской станицы Серапиона. Однако, как сообщает сам Серапи-он, на другой день ему объявили, что общество передумало иметь священника из православных [4, л. 270]. Когда споры зашли в тупик, было решено послать за Авраамием, который убеждал собравшихся, что именно в Стародубских монастырях после истребления Иргизских церквей сохранилось истинное священство. Тогда все, в том числе и противники лужковства, согласились послать за священником в Старо-дубские слободы [3, л. 61 об.]. Было решено, что на следующем собрании в х. Кумовском выберут несколько человек для поездки в Лужки. Казалось, что лужковцы одержали полную победу. Однако, спустя неделю, в собрании на х. Кумовском, неожиданно возникли разногласия, и лужковцам вновь пришлось отстаивать свою правоту, правда, безуспешно. М. Лобанов по этому поводу недоумевал: если в Калачев-
ском все считали слова Авраамия верными, что же теперь находят неправильным? [3, л. 61 об.]. Наиболее вероятный ответ заключается в том, что на х. Кумовском не было самого Авраамия, его же сторонники не обладали умением, а возможно, авторитетностью для решения подобных вопросов.
Таким образом, священник из Стародуб-ских монастырей так и не появился во Втором Донском округе, лужковцы также не стали преобладающим согласием на Дону. Однако в целом период деятельности инока Авраамия оказался очень плодотворным. Если в 1836 г. количество лужковцев исчислялось единицами, то в середине 1840-х гг., по официальным подсчетам, сторонников этого согласия было более 400 человек [4, л. 780, 780 об.]. Причем большинство из них обратились именно в период пребывания на Дону инока Авраамия (с 1836 по 1841 г.).
Наконец, уже после смерти Авраамия его ключевая роль в распространении лужковского согласия была засвидетельствована в сказке, поданной лужковцами в судное начальство. Кратко излагались причины присоединения к Успенской церкви в Лужках, а также указывалось, что именно по учению отца Авраамия они познали исповедуемую ими «истинно-древнюю христианскую веру» [4, л. 441]. Наибольшим же образом его роль в деле распространения лужковства отразилась в названии согласия, как оно значилось в официальных бумагах 1842 г.: производившие следствие заседатели именовали его лужковской или «Ле-бедкиной» сектой [3, л. 3, 49, 60].
Инок Авраамий умер зимой 1841 -1842 г. в Стародубских монастырях, куда он отправился летом 1841 г. После смерти его имя стали быстро забывать, оно исчезло из названия согласия. Чиновники называли обратившихся луж-ковцами, которые в свою очередь считали себя последователями веры «Истинной Христовой» [4, л. 129]. Однако дело инока Авраамия продолжили ученики и дети: дочь (имя неизвестно), которая, по словам соседей, учительствовала на х. Скворином в доме своего отца [3, л. 21], и сын Аввакум, который был признан виновным в распространении лужковства и сослан в Закавказ-
Поступила в редакцию
ский край [4, л. 781]. Любопытно, что летом 1841 г., примерно в то же время, когда Авраамий уехал в Лужки в последний раз, туда отправились и его сподвижники Гринин, Лобанов, Попов, Егоров. При этом, согласно показаниям Гринина, они просили «исправить» сотника Егорова так, чтобы «он на Дону нас и других мог исправлять» [3, л. 32], т.е. исполнять требы. Но в монастырях им вполне справедливо отказали, так как Егоров - чиновник и не имеет духовного сана. Таким образом, инок Авраамий был первым и единственным духовным лидером лужковцев.
Распространение лужковского согласия на Дону было вызвано ужесточением политики против старообрядцев во второй четверти XIX в., переходом Иргизских монастырей в единоверие. Такая ситуация создала благоприятные условия для появления новых духовных центров, каковыми отчасти и стали Стародубские монастыри. Однако эти условия требовали еще и активной деятельности со стороны людей, и именно инок Авраамий смог реализовать открывающиеся возможности для утверждения нового согласия на Дону. Будучи единственным духовным лицом среди лужковцев, он имел множество сторонников, именно под его влиянием старообрядцы присоединялись к Успенской церкви. Авраамий привлекал к себе и своим саном, и казачьим происхождением, и довольно активной социальной позицией, когда он пребывал не только в скиту, но и часто приезжал на хутора к своей пастве. Поэтому Авраамий, не являясь первым лужков-цем на Дону, внес наибольший вклад в дело распространения этого согласия.
Литература
1. Вургафт С. Г., Ушаков И. А. Старообрядчество. Лица, события, предметы и символы: опыт энциклопедического словаря. М., 1996. 317 с.
2. Каргин Ю. Иргизские монастыри // сайт «Хро-нос». URL: http://www.hrono.ru/statii/2008/karg_ir-giz.html (дата обращения: 23.01.2012).
3. ГАРО. Ф. 272. Оп. 1. Д. 74.
4. Там же. Оп. 2. Д. 189.
10 декабря 2012 г.
