CC BY
43
Политические технологии
И. В. Мирошниченко
ИНКОРПОРИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ СЕТЕЙ В ПРОЦЕСС ПРИНЯТИЯ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕШЕНИЙ1
В статье выявляются и интерпретируются механизмы инкорпорирования социальных сетей в процесс принятия политических решений, оцениваются позитивные и негативные эффекты интеграции социальных сетей в сферу публичногосударственной политики. Автор анализирует результаты инкорпорирования социальных сетей в процесс принятия политических решений с позиции модернизации современной России. В качестве ресурсов модернизации рассматриваются проблемные политические сети и краудсорсинг, в качестве барьеров — институционализированные сетевые характеристики политического режима (вертикально интегрированные политические сообщества и коррупция).
Ключевые слова: социальные и политические сети, инкорпорирование в процесс принятия политических решений, публично-государственное управление, ресурсы и барьеры модернизации.
Современные процессы глобализации и связанное с ними развитие многочисленных сетей обуславливают в политологической науке исследование различных аспектов политики с помощью сетевой методологии, в которой социальные сети, с одной стороны, представляют собой аналитическую модель познания, с другой стороны, выступают объектом социальной реальности.
Для исследования публичной политики этот подход приобретает еще большее значение в результате того, что «государственная политика сегодня включена во все шире разветвляющуюся и все более плотную сеть транснациональных и внутриобщественных зависимостей и договорных отношений» (Scharpf, 1991, S. 621). При этом, как отмечает М. Кастельс, сетевая форма общественной организации, в том числе и публичной политики, становится доминирующей, образуя новую общественную морфологию, где «власть структуры оказывается сильнее структуры власти» (Кастельс, 1999, с. 494).
Осмысление политических практик сетевых структур невозможно без исследования механизмов их инкорпорирования в процесс
1 Исследование выполнено в рамках проекта РГНФ «Конструктивный потенциал социальных сетей в сфере публичной политики в условиях модернизации современного российского общества».
© И. В. Мирошниченко, 2011
принятия политических решений. Социальная сеть как явление, обладающее объективной предметностью, представляет собой совокупность социальных взаимоотношений и социальных связей, действующих в различных средах (offline и online) между определенными индивидами, и самих индивидов, позволяющих обмениваться различными видами ресурсов в процессе их взаимодействия. Субъектность и роль социальных сетей в процессе принятия политических решений зависит от механизмов их инкорпорации в систему публично-государственной политики. Согласно определению А. А. Дегтярева, публично-государственная политика «представляет собой целеориентированную и управляемую, комплексную и организованную совместную деятельность индивидов и их групп по легитимному разрешению общественных проблем при руководящей и интегративной роли институтов государственной власти и на основе использования коллективных ресурсов общества, которая включает в себя совокупность публичных целей и задач, условий и норм, решений и действий, а также их социальных результатов и последствий» (Дегтярев, 2004, с. 19).
Субъектность социальных сетей в процессе принятия политических решений зависит от механизмов их инкорпорации в систему органов власти (см.: Морозова, Мирошниченко, 2009, с. 60-76), к которым относятся:
1. Рекрутирование элит на основе местнических сетей (земляческих, этнических, мигрантских и т. д.), когда представительство интересов сводится к включению в процесс принятия решения членов социальных сетей путем обретения ими бюрократического капитала. Тогда горизонтальные сетевые взаимодействия, основанные на доверии, могут трансформироваться в патрон-клиентарные формы, где доверие выстраивается на основе иерархических принципов «авторитет-подчинение». К ним мы можем отнести криминально-мафиозные группировки, тюремные сообщества и патрон-клиентарные отношения в политике, столь распространенные в «плотных» сетевых обществах. Е. С. Алексеенкова определяет данные процессы как «отологические практики социального взаимодействия», которые существенно влияют на процесс интеграции социальных сетей и формирование в них властной иерархии на основе ритуализации поведения. Ритуал выполняет несколько функций: запрет на борьбу между членами группы; удержание членов групп в замкнутом сообществе; отграничение этого сообщества от других подобных групп (Алексеенкова, 2007, с. 92-114).
2. Инкорпорация посредством сетевых форм коррупционных практик, при которых коррупция выступает альтернативным спосо-
бом выдвижения политических интересов. Коррупционные практики получают свое развитие с помощью социальных сетей в условиях дефицита возможностей повлиять на принятие публичных решений. В этих условиях политико-административные решения превращаются в товар (административный рынок), который распространяется с помощью сетевого маркетинга, где сети являются каналами распространения бюрократических услуг. Как указывает Я. Карнаи (Карнаи, 1990, с. 454), дефицит автоматически порождает «серые» и «черные» рынки, а их функционирование и защита поддерживается коррупцией. Так, например, созданию механизмов теневой политики и экономики способствуют формы сотрудничества власти и бизнеса по смягчению неблагоприятной институциональной среды. Если интересы сетевого сообщества игнорируются формальной политической системой, то коррупция с этих условиях становится альтернативным каналом политического влияния (Борьба, 2007, с. 29-36), с помощью которых возможно воздействие на процесс уже имплементации политического решения.
Инкорпорирование социальных сетей в систему публичногосударственной политики посредством сетевых форм рекрутирования политических элит и коррупционных практик способствует формированию политических сетей как, используя терминологию Р. Роудза и Д. Марша, «политические сообщества», характеризующихся следующими чертами:
• ограниченное число участников, с намеренным исключением некоторых групп;
• интенсивное и регулярное взаимодействие между всеми членами сообщества по поводу любой проблемы, относящейся к государственной политике;
• общность ценностей, чувство причастности и согласие по поводу результатов политики, которое не меняется со временем;
• консенсус, при котором участники придерживаются общей идеологии, общих ценностей и предпочтений, относящихся к государственной политике;
• все члены данного сетевого сообщества обладают ресурсами, и их отношения представляют собой либо обмен, либо торг ресурсами;
• существует равновесие сил, что не всегда предполагает ситуацию, при которой все члены сообщества получают одинаковые преимущества, но все члены всегда считают, что участвуют в игре с положительной суммой;
• структура участвующих групп является иерархической, что позволяет их лидерам гарантировать подчинение (Marsh, Rhodes, 1992, p. 176). Как правило, политико-управленческие сообщества
152 ______________________________________________________
воспроизводят существующий институциональный порядок, ориентируясь при этом на достижение не общественных, а частных интересов.
3. Инкорпорация социальных сетей в систему принятия политических решений с помощью создания институционализированных форм сотрудничества органов власти и сетевого гражданского общества. Как правило, это находит свое отражение в виде функционирования проблемных политических сетей, которые представляют собой «подвижное взаимодействие» акторов различных по уровню (институционализированные, коллективные, индивидуальные) и по статусу (органы власти, общественность) для решения общественно-значимой проблемы в условиях конфликтной ситуации. Основным инструментом согласования различных групп интересов в проблемных сетях являются консультации. М. Липски, называя непосредственное взаимодействие с населением «уличным уровнем» политики, отмечает приближенность к проблемам граждан чиновников низшего звена управления, высокую скорость принятия решений (Липски, 2003). Наибольшую роль проблемные сети играют на этапах рассмотрения управленческих альтернатив, выдвижения целей и согласования позиций.
4. Краудсорсинг является механизмом инкорпорирования online социальных сетей в процесс принятия политикоуправленческих решений. Краудсорсинг, согласно терминологии американского экономиста Э. фон Хиппеля (Eric von Hippel), — «инновация с расчетом на пользователя» (Crowdsourcing). Особенности технологии краудсорсинга в публичной политике заключается в том, что органы власти, в отличие от экономических субъектов, полагаются на пользователей не только в вопросе формулировки потребностей, но и в определении эффективных управленческих практик, которые бы удовлетворили эти потребности с использованием информационных технологий. Перефразируя фон Хиппеля, можно сказать, что это направление создано в расчете на предполагаемое желание граждан бесплатно или за небольшую цену поделиться своими идеями с властями, исключительно из интереса увидеть эти идеи воплощенными в публичной практике. Краудсорсинг позволяет интегрироваться членам социальных сетей в экспертное политическое сообщество и продуцировать инновационные проекты, способствующие не только распространение эффективных управленческих практик, но и модернизации отдельных сфер жизнедеятельности человека (Мирошниченко, 2011, с. 99-109).
Перечисленные механизмы инкорпорирования социальных сетей играют важную роль в модернизации современной России. В
данном случае под модернизацией понимается «обусловленный необходимостью и сформированными потребностями и спросом реально функционирующих компаний и физических лиц и осознанный на уровне государства процесс: а) создания новых видов экономической деятельности, отвечающих специфике момента; б) обновления и приоритетной поддержки основных производственнотехнологических систем и отраслей социальной сферы, являющихся ключевыми с позиции сохранения, развития и воспроизводства человеческого, социального и промышленного капитала; в) совершенствования и трансформации системы государственного и муниципального управления в сторону развития публичной политики и действительно партнерских отношений с бизнес-структурами и гражданскими объединениями для повышения эффективности работы, роста уровня и качества жизни населения и сохранения и защиты окружающей среды (см.: Якимец, 2009, с. 19).
Ресурсный потенциал социальных сетей в модернизационных процессах современной России обусловлен, в первую очередь, их динамическими характеристиками, ведущих к активизации и актуализации скрытых отношений в сфере публичной политики, наполнению существующих связей различных акторов новым содержанием или к ориентированному на определенную цель поиску новых связей (см.: Шуберт, 2004, с. 212). Как отмечает Р. М. Эмерсон, сети возникают не как самоцель, а формируют «opportunity structures» (политическую структуру возможностей), которая предлагает субъектам возможности преследовать их цели, намерения и т. д. (Emerson, 1992, p. 38-47).
В этом случае государственное управление предстает не столько исполнительской функцией государства, очень отдаленно связанной с непосредственным общественным влиянием, сколько одним из субъектов общественно-политического процесса по выработке согласованного политического решения совместно со структурами гражданского общества, в том числе и сетевыми. «Современное управление характеризуется системами принятия решений, в которых территориальные и функциональные дифференциации преобразуют эффективную организацию разрешения проблем в набор субсистемных акторов со специальными задачами и ограниченной компетенцией и ресурсами» (см.: Hanf, O’Toole, 1998, p. 66). Для публичного управления эта особенность выражается во включении в процесс принятия решений внешних общественных и частных акторов, в развитии отношений общественной коммуникации, дискурса, договора (см.: Сморгунов, http://politanalysis.narod.ru/smorgunov2.html).
Будучи структурами гражданского общества, социальные сети, инкорпорированные в процесс принятия политических решений,
участвуют в формировании государственной политики, отвечающей потребностям общественного развития и целям социальноэкономической и политической модернизации государства. Интеграция социальных сетей в сферу публичной политики способствует формированию политических сетей, которые Д. Ноуком были концептуализированы в термине «политико-управленческий домен». Базовыми компонентами политико-управленческого домена выступают акторы, политические интересы, властные взаимоотношения и совместно-коллективные действия. При этом соблюдаются следующие принципы:
• В число политико-управленческих акторов включаются только организованные группировки с осознанными интересами, к которым принадлежат групповые объединения граждан или чиновников, их зонтиковые ассоциации и государственные организации.
• Их интересы проявляются в таких областях, как отраслевые объекты регулирования в целом (образование, рыночное регулирование и т. д.), отдельные управленческие проблемы (повышение зарплаты, условия для малого бизнеса и т. д.) и «события», заключающиеся в оформлении той или иной совокупности интересов в рамках политического решения.
• Под властными взаимоотношениями понимаются два базовым обмена ресурсами — информационный (идеи, факты, проекты и т. д.) и материальный (деньги, услуги и т. д.).
• Коллективные действия сетевой структуры могут быть выражены в формах совместной мобилизации (строительство коалиций или массовых движений), PR-компаний (через печатные и электронные СМИ и/или другие каналы), а также посредством скоординированного прямого лоббирования и продвижения их представителями общественных интересов в соответствующих государственных органах (см.: Дегтярев, 2004. с. 126-127).
При этом политико-управленческие домены открыты для иерархических и неиерархических форм взаимодействия между различными государственными структурами, а также между ними и частными группами интересов. Будут ли обозначенные сетевые структуры «работать» на модернизацию в качестве ее ресурсов зависит от существующего институционального дизайна политической системы. Разделяя позицию А. И. Соловьева, отметим, что «именно институциональный дизайн отражает практически действующие законы и формы координации действий, предопределяет свод институционализированных, а равно неформальных правил, которых придерживаются люди, участвующие в принятии и реализации государственных решений» (Соловьев, 2010, с. 5).
Институциональный дизайн современной России представляет собой «особые правила игры», характеризующиеся переплетением формальных и неформальных норм и правил при определяющей роли последних и использованием внелегальных практик представителями органов власти для реализации своих «публичных» функций. Возникновение вышеописанных практик можно рассматривать в контексте преобладания в ряде транзитных обществ процессов «деформализации правил», которые рассматриваются как трансформация институтов, где формальные правила в значительной мере замещаются неформальными и встраиваются в неформальные сетевые отношения (Радаев, 2003, с. 135) — патрон-клиентарные сети и основанные на них вертикально интегрированные во властные структуры политические сообщества. В этом случае политико-управленческие домены становятся структурами, подчиненными частным интересам патрон-клиентарных и вертикально интегрированных политических сообществ, с помощью которых осуществляется жесткий административный контроль и давление над различными формами гражданской активности. В данной ситуации политико-управленческие домены в условиях непроницаемости для общественности системы принятия политических и государственных решений становятся значимым барьером для решения модернизационных задач, так как активизируют полутеневые и теневые механизмы распределения общественных ресурсов.
В то же время, если интересы сетевого сообщества игнорируются формальной политической системой, то коррупция в этих условиях становится альтернативным каналом политического влияния (Борьба..., 2007, с. 29-36), с помощью которого возможно воздействие на процесс уже имплементации политического решения. В этом случае коррупция, выполняет диагностическую функцию в оценке качества системы государственного и муниципального управления, что важно для формулирования последующих задач политической модернизации.
На сегодняшний день важным модернизационным ресурсом для России являются социальные сети, инкорпорированные в проблемные политические сети. Они способствуют созданию эффективных механизмов решения социальных проблем отдельных территорий/сообществ за счет вовлечения всех заинтересованных сторон, что способствует повышению эффективности политических мер в повседневной практике, как с точки зрения процесса, так и результата. Социальные сети становятся организованными структурами в процессе принятия политических решений, инструментами осуществления целей и намерений политических субъектов. Как отмечает К. Шуберт, широкомасштабное, а в тенденции и нарастающее про-
изводство политики в современных демократиях предполагает осмысление многообразных политических интересов и объективных аргументов с учетом двух центральных условий. Это, во-первых, соблюдение демократических принципов и процедур в ходе принятия политических решений, во-вторых (в значительной мере) транспарентная, безупречная с формально-правовой точки зрения, однако эффективная с точки зрения как результата, так и процесса подготовка политических решений и их воплощение в жизнь (Шуберт, 2004, с. 202).
Инкорпорирование социальных сетей в процесс принятия решений посредством краудсорсинга, позволяет решить несколько задач политической модернизации современных государств, в том числе и России. Во-первых, краудсорсинг консолидирует и активизирует «сетевое гражданское общество» в решении реально существующих социальных проблем. Во-вторых, интегрирует членов социальных сетей в экспертное политическое сообщество, которые продуцируют инновационные проекты, способствующие не только распространению эффективных управленческих практик, но и модернизации отдельных сфер жизнедеятельности человека.
Насколько будет реализован модернизационный потенциал социальных сетей в процессе «производства публичной политики», зависит деятельности политико-административного аппарата в целом и от политического курса. Согласно исследованиям А. И. Соловьева, современные тренды эволюции политики в компаративном срезе «наглядно показывают, что и качество управления государством, и перспективы развития общества напрямую зависят от характера вовлеченности граждан в управление государством. Именно этот показатель, предполагающий полное использование всех общественных ресурсов для разработки выигрышных управленческих стратегий, становится ключевым в условиях нарастания неопределенностей» (Соловьев, 2009, с. 16).
Если же актуализация интересов социальных сетей в сфере публичной политики не найдет своего отражение в различных формах сотрудничества с органами власти, то модернизационные ориентиры найдут свое отражение в других сетевых политических практиках, которые будут уже носить протестный характер.
Литература
Алексеенкова Е. С. Когнитивные механизмы интеграции социальных сетей // Полис. 2007. № 3. С. 92-114.
Борьба с ветряными мельницами? Социально-антропологический подход к исследованию коррупции / Сост. и отв. ред. И. Б. Олимпиева, О. В. Паченков. СПб.: Алетейя, 2007. 234 с.
Дегтярев А. А. Принятие политических решений: Учеб. пособие. М.: КДУ, 2004. 416 с.
Карнаи Я. Дефицит. М.: Наука, 1990. 607 с.
Кастельс М. Становление общества сетевых структур // Новая индустриальная волна на Западе / Под ред. В. Л. Иноземцева. М., 1999. 494 с.
Липски М. «Уличный» уровень бюрократической системы управления: важнейшая роль чиновников данного уровня // Классики теории государственного управления: американская школа / Под ред. Д. Шафритца, А. Хайда. М.: Из-во МГУ, 2003.
Мирошниченко И. В. Политическое измерение краудсорсинга в условиях модернизации современной России // Экстраординарность, случайность и протест в политике: тематическое и методологическое поле сравнительных исследований: сб. науч. ст. / Под общ. ред. Л. В. Сморгунова, Е. В. Морозовой. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2001. 370 с.
Морозова Е. В., Мирошниченко И. В. «Инвесторы политического капитала»: социальные сети в политическом пространстве региона // Полис. 2009. № 2. С. 60-76.
Радаев В. В. Социология рынков: к формированию нового направления. М., 2003. 325 с.
Сморгунов Л. В. Сетевая методология исследования политики // http://politanalysis.narod.ru/smorgunov2.html
Соловьев А. И. Диалог государства с обществом: проблемы и направления // Культура конфликта во взаимодействии власти и гражданского общества как фактор модернизации России. Материалы Всероссийского научно-практического симпозиума с международным участием. Истра-М; Фонд имени Ф. Эберта, 2011.
Соловьев А. И. Институты власти и управления в стратегии российской модернизации: проблемы и перспективы // Вестник Московского ун-та. 2010. № 3. Сер. 21. Управление (государство и общество). С. 3-30.
Шуберт К. Логика структуры, логика субъектов и логика инновации: концепции сетей и анализ сфер политики // Методические подходы политологического исследования и метатеоретические основы политической теории. Комментированное введение / Сост. Н. Конеген, К. Шуберт. М.: РОССПЭН, 2004. 220 с.
Якимец В. Н. Оценка и направления использования потенциала гражданских инициатив и возможностей межсекторного социального партнерства // Культура конфликта во взаимодействии власти и гражданского общества как фактор модернизации России. Материалы Всероссийского научно-практического Симпозиума с международным участием. Истра-М; Фонд имени Ф. Эберта, 2011.
Crowdsourcing // http://ru.wikipedia.org/wiki/Crowdsourcing
Emerson R. M. Exchange Theory Part I and II // Sociological Theory in Progress. Boston. 1972. Vol. II.
Hanf K., O’Toole L. Revisiting Old Friends: Networks, Implementation Structures and the management of Inter-Organizational Relations // European Journal of Political Research. Special Issue. Vol. 21. N 1-2.
Marsh D., Rhodes R. F. W. Policy Networks in British Government. Oxford, 1992.
Scharpf F.W. Die Handlungsfahigkeit des Staates am Ende des zwanzigsten Jahr-hunderts // Politische Vierteljahresschrift. 1991. 32 Jg., Heft 4. S. 621.
