CC BY
1386
К. А. Панцерев
ИНФОРМАЦИОННОЕ ОБЩЕСТВО:
ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПЦИИ В ИСТОРИЧЕСКОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ
К вопросам становления и развития информационного общества обращались многие исследователи. Вопросы, связанные с проблемами дальнейшего развития глобального информационного общества поднимались на международных саммитах и конференциях различного уровня начиная с начала 1970-х годов. Со временем стала даже зарождаться специализированная научная дисциплина — информациология, занимающаяся изучением информационного общества, информационного пространства и информационной политики.
Концепция информационного общества возникла в Японии на рубеже 1960-1970-х годов, а несколько позднее, в 1970-1980-х годах, она была конкретизирована и осмыслена американскими и английскими учеными. Доктрина информационного общества долгое время развивалась в рамках западной политической теории. Российские специалисты наиболее активно включились в теоретический дискурс относительно грядущего постиндустриального, информационного общества только в 1990-х годах. Что же касается представителей развивающихся стран, то они в силу целого ряда объективных и субъективных причин оказались отстраненными от участия в формировании теоретических основ нарождающегося глобального информационного порядка. Это вынудило последних начиная с середины 1970-х годов неоднократно выступать с инициативными предложениями относительно создания более равноправных отношений в сфере распространения современных информационных технологий и информационного обмена.
Первые упоминания об информационном обществе можно встретить в названиях отчетов, которые были подготовлены для японского правительства Агентством экономического планирования, Институтом разработки использования компьютеров, а также Советом по структуре промышленности. Названия этих отчетов говорят сами за себя: «Японское информационное общество: темы и подходы» (1969), «Контуры политики содействия информатизации японского общества» (1969), «План информационного общества» (1971). Первоначально содержание концепции информационного общества сводилось к его технической стороне, т. е. к активизации процесса всеобщей компьютеризации, которая «предоставит людям доступ к надежным источникам информации и избавит их от рутинной работы, обеспечив высокий уровень автоматизации производства» [1, с. 35].
В 1973 г. положения, касающиеся содержания нарождающегося информационного общества, обозначенные в вышеприведенных отчетах, были конкретизированы и тщательно изучены американским социологом Д. Беллом в его известном трактате «Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования» [2]. В своей работе американский исследователь очертил рамки будущего общества. Он разделил всю историю человечества на три стадии: аграрную, индустриальную и постиндустриальную (информационную). Давая характеристику индустриальному обществу, в котором главной целью являлось производство материальных благ и средств производства,
© К. А. Панцерев, 2010
существенное его отличие от постиндустриальной стадии развития человечества Белл видел в постепенной переориентации производства от материальной сферы в сторону сферы услуг. А в 1980 г. в своей новой работе Белл уже очерчивал «социальные рамки информационного общества» [3]. Именно в этом труде Белл впервые охарактеризовал постиндустриальное общество как информационное, основанное на телекоммуникациях, в котором знание и информация приобретают товарный статус.
По сути, работы Белла послужили своего рода катализатором научной мысли относительно природы информационного общества. В частности, со своей концепцией нового мирового порядка, зиждущегося на информации и телекоммуникации, выступил японский ученый И. Масуда. В своем труде «Информационное общество как постиндустриальное общество» (1983 г.) [4] Масуда высказал предположение, что поступательное развитие компьютерной техники приведет к тому, что ведущей отраслью в экономике со временем сделается так называемое «интеллектуальное производство», т. е. производство информации и знаний, которые будут собираться и распространяться при помощи новейших информационно-телекоммуникационных технологий. При этом Масуда, с нашей точки зрения, несколько идеализирует нарождающееся информационное общество, высказывая мнение о том, что оно сделается бесклассовым и бесконфликтным с небольшим правительством и государственным аппаратом. Очевидно, что информационное общество так и не стало обществом всеобщего благоденствия. По сути, этому новому типу общества присущи те же самые социальные противоречия, что и обществу индустриальному, с той лишь разницей, что в новых условиях произошло усложнение самих отношений и социальной организации как таковой. В систему отношений просто добавился информационный фактор.
Другой известный исследователь природы информационного общества, английский ученый Т. Стоуньер отождествил информацию и знание с капиталом, который можно накапливать и хранить для будущего использования. Тем самым Стоуньер впервые высказал мнение о том, что информация является важным стратегическим ресурсом, сопоставимым по значимости с полезными ископаемыми. Он предположил, и вполне оправданно, что со временем национальные информационные ресурсы превратятся в потенциальный источник богатства, а значит, непременно появятся влиятельные люди, которые захотят завладеть этим богатством, что и происходит. Следовательно, мы не можем назвать информационное общество бесконфликтным и бесклассовым. Как утверждал Масуда, это было бы наивно. Конфликты в нем не только возможны, но и являются непременным атрибутом новых условий. Они видоизменяются и начинают приобретать характер информационных, когда информация становится и оружием, и объектом интервенции. Информационное общество вряд ли станет бесклассовым, поскольку непременно произойдет и происходит увеличение разрыва между полюсами богатства и бедности, приобретающее в условиях информационного общества новое измерение — информационное. Основополагающий вывод, к которому пришел Стоуньер в конце своего исследования, — это то, что в современном мире первоочередной задачей любого государства должно стать развитие новой перспективной отрасли экономики — информационной. «Промышленность в новом обществе по общим показателям занятости и своей доли в национальном продукте уступит место сфере услуг, которая будет представлять собой преимущественно сбор, обработку и различные виды предоставления требуемой информации» [5, с. 392-409].
Канадский ученый М. Маклюэн в своих работах также отводил информационным технологиям важную роль в формировании социально-экономической основы постиндустриального общества. Этот автор в своих суждениях неоднократно высказывал точ-
ку зрения, согласно которой в эпоху постиндустриального общества произойдет заметное усиление активной роли средств массовой информации в его жизни [6].
Другой видный теоретик информационного общества Э. Тоффлер в своей книге «Третья волна», отталкиваясь от классификации известных историй обществ, предложенной Беллом в работе «Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования», — на аграрное, индустриальное и постиндустриальное, несколько конкретизировал его положения. В истории цивилизации он выделил три волны: первая — аграрная (до XVIII в.), вторая — индустриальная (до 1950-х годов), и третья — постиндустриальная (начиная с 1950-х годов). Однако тут следует сделать оговорку: как Белл, так и Тоффлер в своих концепциях исходили из эволюции западной цивилизации, что делает их концепции несколько однобокими, узконаправленными, лишая их универсального характера. В своих теориях они намеренно не учитывали интересы развивающихся стран, рассуждая только о достижениях ведущих мировых западных держав. Между тем развивающиеся страны за время своего независимого существования не успели пройти весь путь эволюции, который прошла западная цивилизация, остановившись на аграрном либо аграрно-индустриальном этапе развития. Это технологическое отставание, создающее известное препятствие последним для вхождения в глобальное информационное общество, во многом и предопределило активизацию дискуссий в конце 1970-х годов относительно концепции нового международного порядка, инициаторами которой выступило подавляющее большинство развивающихся стран.
Тем не менее Тоффлер в своем исследовании намеренно обходит проблему равноправной интеграции развивающихся стран в глобальное информационно-коммуникационное пространство, говоря лишь о тех неограниченных возможностях, которое сулит грядущее информационное общество развитому миру. В частности, он высказывает мнение, что в информационном обществе произойдет деконцентрация производства и населения и резко возрастет информационный обмен [7].
На рубеже 1980-1990-х годов с концепцией информационного общества, названного им посткапиталистическим, выступил П. Дракер. В основе своего исследования он также исходил из того, что в современном мире наметился переход от экономической системы, в которой господствовало материальное производство, к обществу, основанному на знаниях и информации. В новейших информационно-телекоммуникационных технологиях Дракер видел реальный шанс преобразовать капиталистическую миро-систему в наукоемкое высокотехнологичное общество, основанное на знаниях [8]. А вот М. Кастельс, другой известный исследователь проблем информационного общества, выступил с некоторой критикой разработанных до него концепций информационного общества, суть которых, согласно его точке зрения, сводится к определяющей роли информации в обществе. Еще в 1989 г. Кастельс опубликовал работу «Информационный город», а в 1998 г. — трехтомный фундаментальный труд «Информационный век», ставший кульминацией всего его научного творчества. В этой работе ученый оценивает роль информации в настоящее время. Таким образом, мы предлагаем поставить теоретические разработки Кастельса в один ряд с выкладками Д. Белла. Важность работы Кастельса трудно отрицать. Если Белл в 1970-1980-х годах мог только прогнозировать наступление информационной эпохи и то, какой она в конечном итоге станет, то Кастельс на рубеже ХХ-ХХ1 вв. имел возможность уже оценить происходящие в современном мире социальные изменения [9].
Основной вывод, к которому приходит Кастельс, заключается в том, что информационная эпоха знаменует собой появление общества нового типа, для которого характерно развертывание информационно-коммуникационных сетей и в котором информа-
ционные потоки имеют приоритетное значение. При этом Кастельс в своем исследовании принципиально уходит от использования термина «информационное общество». Он полагает, что сам по себе термин «информационное общество» не способен в полной мере охарактеризовать происходящие в современном обществе социальные изменения. По его мнению, информация и обмен информацией занимали существенное место на протяжении всей истории человечества. Это суждение Кастельса, на наш взгляд, не вызывает сомнений. Однако мы считаем необходимым его несколько конкретизировать. Информация стала приобретать товарный статус еще в середине XIX в., когда газеты впервые за всю свою историю сделались прибыльными предприятиями. С этих позиций современные информационные технологии можно представить только как новую форму распространения информации, практически не имеющую тех ограничений, которые существуют у традиционных средств массовой коммуникации, таких как печатная журналистика, радио и телевидение. Новое общество Кастельс назвал «сетевым» и предложил рассматривать информационную эру как эпоху глобализации, поскольку информация представляет собой такой ресурс, который способен без особых проблем проникать через всевозможные преграды и границы. При этом сетевые структуры, информационные сети, с его точки зрения, становятся одновременно и средством, и результатом глобализации общества. Таким образом, в своем исследовании Кастельс поднимает вопросы информационной глобализации [9]. При этом он предпочитает употреблять термины «информационный капитализм» и «информационализм», которые, с его точки зрения, являются более емкими и наиболее точно характеризуют знания как основной источник производительности.
Однако, на наш взгляд, важно не то, какой именно термин мы будем использовать для характеристики «информационной эпохи» — «информационное общество», «информационный капитализм» либо «информационализм» — но то, какой смысл мы хотим в него вложить. С нашей точки зрения, такие термины, как «информационный капитализм» и «информационализм», являются достаточно четкими и конкретными, но они в большей степени отражают специфику западной модели построения информационного общества. Показательно в этом отношении высказывание Кастель-са, где он называет «эффективными» те правительства, которые в своей информационной политике должны непременно следовать курсом Японии и Сингапура, взяв их модели информационного общества за основу, тогда как многие африканские государства, с настороженностью относящиеся к глобальному сетевому обществу, он называет «хищническими государствами», восполняющими свои нехватки «политэкономией попрошайничества». Этим высказыванием, на наш взгляд, достаточно четко характеризуется отношение представителей развитой западной цивилизации к своим менее развитым африканским партнерам. Та помощь, которую Запад им оказывает, в частности, в строительстве национальных информационно-телекоммуникационных систем, и именуется за спинами африканских государств «попрошайничеством» [10, р. 136]. Подобные государства Кастельс определяет как «хищнические». При этом ни в одной западной концепции информационного общества, и теоретические выкладки Кастельса не составляют исключение, не говорится о возможном альтернативном пути построения информационного общества. Страны западной цивилизации настолько уверены в своем преимуществе в этой области, что даже не принимают во внимание возможности для стран иных культур создания собственных самобытных концепций вхождения в глобальное информационно-коммуникационное пространство.
Кастельс в общем и целом признает, что новая информационная эпоха влечет за собой новые формы неравенства. Однако он не предлагает никаких путей их преодо-
ления, настолько он увлечен своей идеей «информационного капитализма», в котором отсутствует как таковой класс капиталистов, которых подменяют информационные работники. «Эта группа работников стала ключевой силой в обществе, она отвечает практически за все — от создания технологий, управления изменениями в корпорациях до требования законодательных реформ. Напротив, при информациональном капитализме число рабочих физического труда все более сокращается, и они все хуже ощущают себя, постоянно подвергаются угрозе из-за своей негибкости, которая не позволяет им приспосабливаться к переменам, а также из-за информационального труда, который, будучи новаторским — силой, производящей богатство, вынуждает их к переменам» [10, с. 148]. Надо отметить, что эти изменения в обществе начались так внезапно и проходят столь стремительно, что большинство африканских стран, в экономике которых продолжали доминировать сельскохозяйственное производство и добыча полезных ископаемых, оказалось к ним просто не готово.
Что же касается активно используемого Кастельсом термина «сетевое общество» (network society), то он, на наш взгляд, не является исчерпывающим, в полной мере характеризующим происходящие в современном мире изменения. Он отражает только то обстоятельство, что главной чертой новой информационной эпохи становятся информационно-телекоомуникационные технологии и сети, связывающие между собой государства и отдельных людей. Однако для развития указанных сетей страна должна располагать достаточным научно-техническим потенциалом, что опять-таки делает возможным вступление в информационную эпоху только наиболее развитой половины человечества.
Таким образом, мы предлагаем продолжать использовать термин «информационное общество», который, с нашей точки зрения, остается наиболее емким. По сути, термин «информационное общество» является синонимом терминов «информационная эра», «информационная эпоха», «информационный век», «постиндустриальное общество» и представляет собой синтез таких понятий, как «сетевое общество», «информационный капитализм» и «информационализм», и означает переход к экономике и обществу нового типа, в котором информация, благодаря активному использованию новейших информационно-телекоммуникационных систем, приобретает новое глобальное измерение и становится определяющим ресурсом дальнейшего развития человечества.
В 1990-х годах в дискурс относительно характера нарождающегося информационного общества активно включились и представители российской политической школы. Разумеется, проблемы информационного общества в советской науке затрагивались и прежде, т. е. до 1990 г. Однако в большинстве своем они сводились к борьбе развивающихся стран, членов Движения неприсоединения, за новый мировой информационный порядок. Это была как раз та тема, которая в западной политической доктрине практически не поднималась. Советские же ученые, напротив, неоднократно заявляли о той неравномерности, с которой современные информационные технологии распространяются по миру, т. е. речь шла об информационной экспансии развитыми странами западной цивилизации развивающихся государств, в которой отечественные ученые усматривали новую, более совершенную форму неоколониализма, получившего название информационного [11, 12, 13].
Советские ученые не ставили своей задачей рассмотреть природу информационного общества. Тем более речь не шла о том, чтобы разработать свою, альтернативную западной концепцию создания информационно-коммуникационного пространства. Только на рубеже 1980-1990 гг. советские исследователи начали осмысливать проблемы информационного общества. Одним из них стал А. И. Ракитов. Разумеется, он был
знаком с трудами своих зарубежных коллег, таких как Д. Белл, которые первыми обратили внимание научной мысли на характер грядущего постиндустриального общества. Поэтому Ракитов останавил свое внимание в большей степени на изучении и осмыслении основных характеристик информационного общества, выделенных зарубежными исследователями в этой области до него. В частности, он отметил, что в ближайшем будущем (в конце 1980-х годов это было уже очевидно) информация и знание превратятся в важнейший продукт и ресурс социальной деятельности, приобретут в условиях информационного общества стратегическое значение. При этом непременным условием глобального информационного общества он признавал то обстоятельство, что любой гражданин такого общества в любое время и в любом месте должен получить доступ при помощи современных информационных технологий к любой интересующей его информации. Им были представлены и определенные критерии информационного общества, которые условно можно свести к качеству и количеству имеющейся в обработке информации, а также к ее эффективной аккумуляции, передаче и переработке. Стоимость информации, как он считал, должна постоянно снижаться ввиду того, что современные информационные технологии постоянно развиваются и совершенствуются [14, с. 50-68].
С точки зрения Д. С. Черешкина и Г. Л.Смоляна, основополагающим признаком нарождающегося общества должны стать формирование единого информационного пространства и активизация процессов информационной и экономической интеграции. Очевидно, что те страны, которые стремятся к интеграции в глобальное информационно-коммуникационное пространство, должны развивать и постоянно совершенствовать новейшие информационные технологии. Однако в своей концепции особое внимание они уделили вопросам информационной безопасности и информационного законодательства, которое, по большому счету, и должно регулировать право граждан на ту или иную информацию, ставшую в условиях информационного общества важнейшим стратегическим ресурсом государства [15, с. 15-18].
Проблема доступа к информации, затронутая в исследовании Черешкина и Смоляна, по своей природе достаточно сложна и неоднозначна. В постиндустриальном информационном обществе, с одной стороны, информация становится важным стратегическим ресурсом, неправомерное использование которого может нанести серьезный ущерб государственной безопасности. Законодательное регулирование доступа и использования той или иной информации кажется необходимым и оправданным. Но, с другой стороны, существует мнение, высказанное известным ученым Н. Моисеевым, согласно которому «без свободного доступа всех людей к информации вообще не имеет смысла говорить о построении информационного общества — “общества коллективного интеллекта планетарного масштаба”» [16, с. 16].
Наиболее комплексный, всесторонний анализ основных сущностных характеристик информационного общества, с нашей точки зрения, был проведен И. С. Мелюхиным, который высказал мнение, согласно которому каждая страна, если она стремится к равноправной интеграции в глобальное информационное пространство, должна разработать свою национальную концепцию вхождения в информационное общество, исходя из собственных конкретных условий, культурной самобытности, развитости телекоммуникационной инфраструктуры и законодательной базы. При этом Мелюхин полагает, что для гармоничного вхождения в глобальное информационно-коммуникационное пространство необходимы координирующие и направляющие действия со стороны органов государственной власти, которые призваны выражать интересы всего общества в целом. Таким образом, Мелюхин даже не рассматривает возможность ситуации рас-
пространения информационных технологий снизу вверх, как мы можем наблюдать во многих странах тропической Африки, но сверху вниз, когда государство играет в формировании национального информационно-коммуникационного пространства решающую и во многом определяющую роль. Особое значение Мелюхин придавал процессу внедрения современных информационных технологий в органы государственной власти, поскольку именно это, с его точки зрения, делает государство более информационно открытым для населения и повышает эффективность деятельности государственного аппарата. Таким образом, одним из непременных признаков, отражающих степень готовности того или иного государства к интеграции в глобальное информационно-коммуникационное пространство, по мнению Мелюхина, будет являться создание института «электронного правительства» [17].
Другой отечественный исследователь информационного общества Ю.А.Нисневич предложил понимать под ним такое общество, «в котором экономическое развитие, социальные изменения, качество и образ жизни зависят от научного знания и способа эксплуатации информации» [18, с. 23]. При этом Нисневич в качестве определяющего фактора, характеризующего информационное общество, выделял технологический, т. е. степень развитости современных информационных технологий. Следующим по значимости фактором, по мнению Нисневича, является социальный, поскольку информация в условиях информационного общества выступает важным стимулятором социального прогресса, изменения качества жизни, при широком доступе к информации происходит формирование так называемого «информационного сознания». Третий фактор — экономический, когда информационный сектор экономики начинает играть лидирующую роль, а информация выступает в качестве стратегического ресурса, услуги и товара. Не последняя роль в нарождающемся информационном обществе отводится и политическому фактору, характеризующемуся свободой доступа к информации, что должно привести к свободному, открытому, демократичному политическому процессу с растущим участием в нем различных классов и социальных слоев населения. Наконец, пятым фактором, по мнению Нисневича, выступает культурный, т. е. происходит признание культурной ценности информации, а также утверждается комплекс информационных ценностей.
В стремлении создать концепцию информационного общества Ю. А. Нисневич выделяет целую группу признаков его построения, среди которых: формирование единого информационно-коммуникационного пространства государств; полноправное участие в процессах информационной и экономической интеграции регионов, стран и народов; становление и в последующем доминирование в экономике новых технологических укладов, базирующихся на массовом использовании перспективных информационных технологий; создание и развитие рынка информации и знаний как фактора производства в дополнение рынку природных ресурсов, труда и капитала; переход информационных ресурсов общества в реальные ресурсы социально-экономического развития; возрастание роли информационно-коммуникационной инфраструктуры; повышение уровня образования, научно-технического и культурного развития за счет расширения возможностей систем информационного обмена на международном, национальном и региональном уровнях; создание эффективной системы обеспечения прав граждан и социальных институтов на свободное получение и использование информации как важнейшего условия демократического развития [18].
По большому счету это глобальные задачи, которые стоят перед международным сообществом, стремящимся посредством активизации процессов региональной информационной и экономической интеграции к построению общемирового информационно-
коммуникационного пространства. Однако конкретные пути решения этих задач должны разрабатываться прежде всего на национальном уровне.
Таким образом, по сути, концепция глобального информационного общества представляет собой совокупность национальных концепций вхождения в общемировое информационно-коммуникационное пространство, учитывающих культурную самобытность каждой нации, формирующих в своей совокупности мировое сообщество. Государство, стремящееся к равноправной интеграции в глобальное общемировое информационное пространство, должно также разработать и поэтапно реализовывать эффективную национальную информационную политику, которую надлежит рассматривать в качестве приоритетной задачи государственного управления по обеспечению перехода к информационному обществу.
Литература
1. Чернов А. А. Основные историко-теоретические этапы развития концепций глобального информационного общества / Информация. Дипломатия. Психология; отв. ред. Ю. Б. Кашлев. М.: Известия, 2002. C. 31-50.
2. Bell D. The Coming of Post-industrial Society. A Venture in Social Forecasting. N.Y.: Basic Books, 2001. 616 р.
3. Белл Д. Социальные рамки информационного общества / Новая технократическая волна
на Западе / Под ред. П. С. Гуревича. М.: Знание, 1986. С. 330-342.
4. Masuda Y. The Information Society as Postindustrial Society. Washington: World Future
Society., 1983. 171 p.
5. Стоуньер Т. Информационное богатство: профиль постиндустриальной экономики // Новая технократическая волна на Западе / Под ред. П. С. Гуревича. М.: Знание, 1986. С. 392409.
6. Маклюэн М. Понимание медиа: внешние расширения человека М.: Канон-Пресс-Ц, 2003. 462 c.
7. Тоффлер Э. Третья волна. М.: АСТ, 1999. 786 c.
8. Drucker P. Post-Capitalist Society. N.Y.: Harper-Collins Publ., 1995. 232 p.
9. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.: ГУ ВШЭ,
2000. 608 c.
10. Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. 400 c.
11. Вачнадзе Г. Н. Агрессия против разума: информационный империализм. М.: Политиздат, 1988. 271 c.
12. Волкова И. В. «Информационный империализм» и борьба за духовную деколонизацию Африки (80-е гг.). Научно-информационный бюллетень. № 9. М.: Институт Африки АН СССР, 1987. 52 c.
13. Дзэконова Л. И. Информационный империализм и борьба за новый международный информационный порядок в странах Западной Африки (1976-1981 гг.): Автореф. канд. дис. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1983. 21 c.
14. Ракитов А. И. Наш путь к информационному обществу // Теория и практика общественно-научной информации. М.: ИНИОН, 1989. C. 50-68.
15. Черешкин Д. С., Смолян Г. Л. Сетевая информационная революция // Информационные ресурсы России. 1997. № 4. С. 15-18.
16. Моисеев Н. Информационное общество как этап новейшей истории // Свободная мысль. 1996. № 1. С. 81-83.
17. Мелюхин И. С. Информационное общество: истоки, проблемы, тенденции развития. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1999. 206 c.
18. Нисневич Ю. А. Информация и власть. М.: Мысль, 2000. 175 c.
