Инфляция, инфляционная паника и спекуляция в условиях «Свободы торговли» времен Гражданской войны (по материалам газет антибольшевистского юга России) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

М.Ю. Черниченко

ИНФЛЯЦИЯ, ИНФЛЯЦИОННАЯ ПАНИКА И СПЕКУЛЯЦИЯВ УСЛОВИЯХ «СВОБОДЫ ТОРГОВЛИ» ВРЕМЕН ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ (по материалам газет антибольшевистского юга России)

Острый экономический кризис в тылу явился одним из решающих факторов поражения антибольшевистских режимов в ходе Гражданской войны против Советского государства. Изучение многообразных сторон и проявлений этого кризиса, анализ мер по регулированию экономики, к которым вынужденно прибегали белые правительства, оценка опыта этого регулирования в целом приводит современных историков ко многим важным выводам. Один из них состоит в том, что ключевую роль в обострении кризисных явлений в экономике на белых территориях играло падение покупательной способности российской национальной валюты при сохранении относительной рыночной свободы: именно сочетание этих двух факторов порождало хаос в денежном обращении, рост дороговизны, инфляционную панику и разгул спекуляции.

Это с особенной очевидностью вытекает из опубликованных за последнее десятилетие работ специалиста по истории экономики Белого юга России С.В. Карпенко - как статей1, так и монографий2, - в которых анализируются экономическая политика правительств генералов А.И. Деникина и П.Н. Врангеля, действенность ее регулирующего воздействия на различные стороны хозяйственной жизни Белого юга России и, наконец, воздействие тыловой экономики на политико-моральное состояние войск. Особо следует подчеркнуть то, что к аналогичным выводам приходят специалисты по экономической истории, исследовавшие многообразные проявления экономического кризиса на востоке России, в тылу армий адмирала А.В. Колчака3.

Одним из основных источников, который отечественные историки, изучающие историю экономики в эпоху Гражданской войны, включая историю экономики белых режимов, являются газеты, издававшиеся на территориях, подконтрольных белым армиям, как на востоке России, так и на юге. Однако до сих пор материалы, опубликованные на страницах газет, используются историками традиционно: самые значительные факты и глубокие оценки, самые яркие фразы и образы, вышедшие из-под журналистских перьев, остаются лишь более или менее удачными, более или менее убедительными иллюстрациями, «вмонтированными» в научный текст (работы С.В. Карпенко в этом отношении не являются исключением).

Между тем, по мере накопления фактического материала об экономическом кризисе в белом тылу становится все более очевидно: изучение экономической, в частности финансовой и торговой, политики белых правительств лишь в «чисто экономическом» плане не позволяет всесторонне раскрыть механизм кризиса товарно-денежного обращения на их территориях. И причина этого также становится все очевиднее с выходом каждой новой работы: в условиях Гражданской войны фактором исключительной силы воздействия на экономику была не только экономическая (финансовая, торговая и т.д.) политика сама по себе, но и ее восприятие населением, реакция различных социальных групп на правительственное регулирование хозяйственной жизни, в особенности - на регулирование товарно-денежного обращения.

Здесь особенно важно понимать, что периодическая печать играла в белом тылу совершенно исключительную роль. Во-первых, она являлась «транслятором» законов и распоряжений власти в экономической области. Во-вторых, несмотря на все цензурные ограничения, естественные в условиях Гражданской войны, она была единственным «рупором» многоликого «экспертного сообщества». В-третьих, она естественно превратилась в инструмент формирования общественного мнения и, следовательно, -в стимул рыночного поведения населения.

Статьи на финансово-хозяйственные темы, опубликованные в белой печати, сочинялись талантливыми журналистами и публицистами, многие из которых специализировались на хозяйственной тематике, а также экономистами. Те и другие писали хорошим литературным языком, при этом часто прибегая к использованию яркой, эмоциональной лексики, образной литературной речи. Можно понять, сколь велико искушение для нынешних историков «оживить» свой «ученый» текст за счет обильного цитирования газетных материалов.

Однако простое цитирование мало помогает в объяснении закономерностей и случайностей развития экономического кризиса на белых территориях, в частности кризиса товарно-денежного обращения. Между тем, как мы уже писали, эти статьи как исторический источник скрывают в себе куда больше возможностей4 и ответить могут на куда большее число вопросов, если не ограничиваться привычным «иллюстрированием», а применить методы контент-, дискурс- и социо-лингвистического анализов. И при этом стремиться к раскрытию сложного механизма взаимодействия и взаимовоздействия печати, власти, общества и экономики.

В настоящей статье предпринята попытка на основании материалов газет, выходивших в 1919 г. на территории, подконтрольной Вооруженным силам на юге России (ВСЮР) под главным командованием генерала А.И. Деникина, изучить кризис товарно-денежного обращения в тылу его армий, инфляцию (дороговизну), инфляционную панику и спекуляцию как неразрывно связанные между собой явления экономической жизни белого тыла.

* * *

Белые генералы не видели иного способа наладить финансирование своих войск как создать центральный аппарат гражданского управления и доверить руководство финансовым ведомством гражданскому специалисту. В августе 1918 г. при командовании Добровольческой армии было создано Особое совещание. Оно было задумано как совещательный орган, состоящий из начальников отделов, набор которых в целом соответствовал традиционному составу российских министерств (включая Отдел финансов)5. За сентябрь и октябрь удалось подобрать чиновников и заполнить штаты отделов6.

Во главе финансового ведомства Деникин хотел поставить человека, не только хорошо знающего денежное обращение в теории, но и имеющего министерский опыт руководства финансами в масштабах всей страны. В итоге соответствующее приглашение было передано профессору М.В. Бернацкому, который с сентября по октябрь 1917 г. возглавлял Министерство финансов в последнем составе Временного правительства. Арестованный после Октябрьского переворота и спустя два с лишним месяца выпущенный из Петропавловской крепости, он жил в «совдеповском» Петрограде до мая 1918 г., а потом уехал в Киев. Осенью он переехал в Одессу, а уже оттуда, в начале января 1919 г., ему удалось перебраться в Екатеринодар, где, помимо штаба главнокомандующего только что созданных ВСЮР, располагались Особое совещание и его отделы7. Деникин сразу же назначил Бернацкого управляющим Отделом финансов8.

Создание ВСЮР в январе 1919 г. и усложнение управленческих задач привели к тому, что Особое совещание скоро превратилось в высший законосовещательный и исполнительный орган, а его отделы - в подобие дореволюционных министерств. По новому «Положению об Особом совещании при главнокомандующем ВСЮР», утвержденному Деникиным в начале февраля 1919 г. (здесь и далее события датируются старым стилем), почти все отделы были развернуты в управления, их начальники получили «министерские» права и вошли в Особое совещание. Бернацкий возглавил Управление финансов9.

За работой Управления финансов и за деятельностью его начальника пристально следили газеты всех политических направлений: как «добровольческие», так и «казачьи», как официозы, так и частные «общественно-политические», как правые «органы государственной и национальной мысли», так и либеральные с умеренно-демократическими (последние являлись «самыми левыми» на Белом юге). Их журналисты, редакторы и издатели хорошо понимали: Бернацкий представляет не только полувоенное правительство генерала Деникина, но также и «либеральную общественность», и «цвет» российской экономической науки.

С другой стороны, падение курса национальной валюты, нарастание хаоса в денежном обращении, рост дороговизны и разгул спекуляции

с каждым днем ухудшали жизнь населения, что неизбежно порождало у «читающей публики» обостренный интерес к мерам, принимаемым правительством в финансовой области. Откликаясь на спрос, газеты освещали экономическую жизнь, и в частности денежное обращение, в тылу необычайно широко. На газетных полосах всегда находилось место для статей журналистов и ученых-экономистов с анализом состояния денежного обращения и решений финансового ведомства, с разного рода проектами преодоления финансового кризиса. Особой популярностью - и у редакций газет, и у их читателей - пользовались интервью с Бернацким.

В конце августа ростовская газета «Жизнь» опубликовала «Беседу с управляющим отделом финансов Особого Совещания М.В. Бернацким» (беседу провел и записал заведующий экономическим отделом газеты, скрывшийся под инициалами «С.Ч.»):

«Заведующий экономическим отделом нашей газеты был принят министром финансов Добрармии М.В. Бернацким.

Молодой, уверенный в себе и в своей программе, министр с большой готовностью пошел навстречу нашему желанию ознакомить широкие круги русского общества с деятельностью отдела финансов Особого Совещания...

- В настоящее время, - заявил министр, - заканчивается коренная реорганизация нашего управления. Из скромного отдела финансов Особого Совещания при штабе Верховного Главнокомандующего вооруженных сил юга России, мы в связи с последними событиями на фронте развертываемся в министерство финансов Великой России. У нас уже сформированы общая канцелярия, кредитная часть, департамент государственного казначейства, акцизно-монопольная часть (департамент неокладных сборов), железнодорожный департамент; выделяются

в самостоятельные отделы департамент окладных сборов»10.

* * *

Управление финансов призвано было играть ключевую роль в регулировании денежного обращения, пораженного тяжелым кризисом.

К лету 1919 г. денежный оборот на территории ВСЮР оказался крайне пестрым и перенасыщенным бумажными денежными знаками и их суррогатами. Наступая вглубь страны, три армии ВСЮР «втягивали в обращение» миллиарды рублей разных правительств, включая советские рубли 1918 и 1919 г. выпуска: как суммы, захваченные в советских учреждениях и штабах Красной армии, так и те накопления, что были на руках у населения. Это явление, присущее Гражданской войне, С.В. Карпенко назвал «фронтовой эмиссией»11, благодаря которой происходил безмерный и беспримерный за всю историю России количественный рост денежной массы на ограниченной территории нескольких южных губерний и казачьих областей бывшей Российской империи. В такой ситуации, при столь

небывалой качественной пестроте денежной массы, неизбежно возникла и разная оценка городским и сельским населением надежности и покупательной способности рублей разных выпусков. Все это вместе создало хаос в денежном обращении, подстегивало дороговизну (инфляцию) и спекуляцию, опустошало и без того скудную казну ВСЮР, срывало финансирование и снабжение наступающих войск.

Бернацкий обоснованно считал - и в этом он был прав как знаток финансового дела, - что до «освобождения Москвы» нет смысла проводить радикальную денежную реформу, ибо действенной она будет лишь в масштабах всей России. А потому, исходя из принципа «главное - не навредить», он ограничился тем, что пытался затормозить инфляцию путем сокращения объема денежной массы и ликвидации ее пестроты. С другой стороны, возглавляемое им Управление финансов сделало ставку на форсированную эмиссию. В этом с ним были целиком согласны казачьи правительства Кубанского края и Всевеликого войска Донского. Последнее, однако, имело перед Кубанью и территорией, занимаемой Добровольческой армией и управляемой Особым совещанием при главкоме ВСЮР, то преимущество, что в его руках находилась единственная на Белом юге экспедиция заготовления государственных бумаг - Ростовская.

Денежную экспедицию при Ростовской конторе Государственного банка казачье правительство Области войска Донского оборудовало и запустило в январе 1918 г. Организация ее тормозилась трудностями доставки литографских машин, покупки бумаги и красок. На полную мощность экспедиция заработала в мае 1918 г., после «очищения» области от Красной армии. В течение лета 1918 - осени 1919 гг. в распоряжение экспедиции поступали новые машины, ей предоставлялись дополнительные помещения, и количество выпускаемых денег постоянно росло. Если за 1918 г. было напечатано донских денежных знаков на 872,6 млн руб., то всего за первые шесть месяцев 1919 г. - 2,8 млрд руб.12 По данным Деникина, с 1 января 1918 г. по 15 октября 1919 г. было напечатано донских денежных знаков на 9,202 млрд руб., из которых Донское правительство передало главному командованию Добровольческой армии, а затем ВСЮР 3,982 млрд руб.13

Таким образом, с 1 июля по 15 октября 1919 г. было напечатано 5,53 млрд руб., что свидетельствует, во-первых, о стремительно растущих темпах денежной эмиссии в течение 1919 г., а во-вторых, о полном отсутствии каких-либо ограничений на выпуск денежных знаков. Донское правительство всячески форсировало эмиссию, поскольку в условиях стремительного падения курса рубля и роста дороговизны как оно само, так и кубанские власти, и Особое совещание, которым оно передавало часть свежеотпечатанных денежных знаков, - все они остро нуждались в деньгах для оплаты расходов на содержание армий и войну против «Совдепии». Чтобы Ростовская экспедиция могла сосредоточиться исключительно на

выпуске денежных знаков, донскими властями была создана в Новочеркасске подсобная экспедиция - по изготовлению обязательств казначейств, вексельной бумаги, гербовых марок и акций частных предприятий14.

Всевеликое войско Донское всемерно оберегало свой «финансовый суверенитет» и свою монополию на «эмиссионный центр», обретенные благодаря наличию в его руках Ростовской экспедиции. Однако такое положение дел категорически не устраивало Особое совещание: оно рассчитывало на куда большие суммы, нежели те, что удавалось получить «от казачьих щедрот», причем о выдаче и увеличении этих сумм постоянно приходилось напоминать и просить. Генералами и высшими гражданскими должностными лицами ВСЮР это воспринималось как унижение: дескать, «центральная», «всероссийская» власть вынуждена «идти на поклон» к власти «областной». Поэтому Бернацкому изначально была поставлена задача обеспечить «денежную независимость» от Всевеликого войска Донского и наладить выпуск собственных денежных знаков. Результатом немалых усилий Управления финансов стало создание в августе 1919 г. в Новороссийске экспедиции заготовления государственных бумаг, которая начала печатать денежные знаки главного командования ВСЮР15.

Поток выпускаемой денежной массы резко увеличился, так как объемы производства Ростовской экспедиции в связи с «постановкой в строй» Новороссийской не сократились. Осенью Управлением финансов ВСЮР были оборудованы и запущены еще две экспедиции - Киевская и Одесская, печатные станки которых сразу же заработали на полную мощность16.

В итоге главной особенностью денежного обращения в тылу армий Деникина стало одновременное хождение огромного количества денежных знаков, выпущенных разными правительствами. Помимо напечатанных Ростовской экспедицией «донских» денег17, с осени в обращение стали поступать денежные знаки главного командования ВСЮР, которые в газетах чаще всего называли «билетами главнокомандования»18, а в обиходе - «добровольческими» (от названия Добровольческой армии). Вместе с ними обращались гривны и карбованцы, выпущенные украинскими антибольшевистскими властями, причем они не просто были на руках у населения, а еще и намеренно завозились правительственными учреждениями ВСЮР на вновь занятые территории19. Помимо этих денежных знаков в обращении имелись выпущенные Временным правительством «керенки» (можно говорить о том, что в 1918-1919 гг. их обиходное название превратилось в официальное, так как оно стало фигурировать не только в обиходной речи населения, но и на сводках биржевых новостей20, а также в правительственных документах и обращениях к населению) и «думские». На территории ВСЮР ходили также деньги, выпущенные императорским правительством, которые называли «романовскими», «николаевскими» или «царскими». «Керенки», «романовские» и «думские», в свою очередь, по старым клише продолжал выпускать большевистский Совнарком, одно-

временно печатая и собственные деньги, которые после занятия белыми новых территорий автоматически поступали в обращение. Помимо этого на денежном рынке ходили разменные денежные знаки, выпущенные городскими самоуправлениями (например, в Одессе и Житомире печатались боны21), гарантированные чеки отделений Госбанка, а также облигации, обязательства, билеты и купоны государственного казначейства.

Хаос в денежном обращении усугублялся подделкой денежных знаков, широко распространившейся в условиях Гражданской войны и экономического кризиса.

Так, в марте 1919 г. в Ростове-на-Дону была задержана группа фальшивомонетчиков, печатавших «керенки»22.

В октябре 1919 г. в Севастополе сложилась чрезвычайно тяжелое положение с карбованцами: в обращении появилось большое количество поддельных купюр достоинством в 50 карбованцев. В газетах эту ситуацию называли «денежным кризисом». Этой проблеме было посвящено закрытое заседание, в котором принимали участие представители городского самоуправления, члены правления Государственного и Общественного банков, члены Торгово-промышленного комитета и других правительственных и общественных организаций. Судя по составу присутствующих на заседании лиц, ситуация была крайне тяжелой. Так как заседание проходило за закрытыми дверями, о мерах, выработанных собравшимися, в печати не сообщалось. Однако во все местные отделения Государственного банка были разосланы уведомления о необходимости тщательной проверки карбованцев23.

Чтобы затруднить подделку «добровольческих» денег, их стали выпускать с большим, для того времени, количеством степеней защиты, с мелкими водяными знаками и выгравированными изображениями Царя-колокола и герба Москвы. Перед вводом в обращение «добровольческих» денег в газетах помещались статьи с подробным описанием их внешнего вида, чтобы население могло отличить новые деньги от подделок24.

Бернацкий одну из главных задач Управления финансов видел в ограждении «юга России от наплыва советских и прочих фальшивых денег». Штемпелевание купюр он считал неэффективным, поэтому предлагал обратиться к опыту Чехословакии, где проводили «регистрацию наличных знаков посредством наклейки особых марок»25. О проведении в жизнь этой меры никаких сведений обнаружить пока не удалось.

Другим фактором, усугубляющим кризис денежного обращения, была острая нехватка разменных денежных знаков. Она возникла из-за стремления Управления финансов ВСЮР и донского финансового ведомства порыть дефициты своих бюджетов за счет выпуска как можно больших сумм в короткие сроки, для чего постоянно разрабатывались и выпускались все более крупные денежные знаки. Это стремление вполне понятно, поскольку себестоимость купюр любого достоинства была одинаковой

(на июнь 1919 г. она составляла 15 коп.). С января 1918 по 20 июня 1919 гг. Ростовской экспедицией было напечатано всего 9 % купюр от общей суммы (которая составляла на тот момент 3 630 млн. руб.) достоинством ниже 100 руб., всего 0,7 % купюр достоинством в 5 руб. и 0,3 % купюр достоинством в 3 руб.26 Что касается дензнаков главного командования ВСЮР денег, выпускаемых Новороссийской экспедицией, то здесь наблюдалась та же самая картина: несмотря на то что, согласно приказу Деникина, «добровольческие» деньги должны были печататься достоинством от 5 000 до 1 руб., на практике основную часть составляли купюры достоинством в 1 000 руб.27

В результате в качестве разменных денежных знаков выступали, в основном, советские деньги (например, в Киеве местной Советской властью были выпущены украинские казначейские знаки достоинством в 10 карбованцев, которые имели хождение и после занятия города частями

Добровольческой армии ВСЮР28), а также различные суррогаты.

* * *

Хаос в денежном обращении правомерно оценивался Бернацким и Управлением финансов как едва ли не главная причина падения покупательной силы рубля и роста инфляции. С целью хотя бы притормозить эти процессы и упорядочить денежное обращение, решено было сократить денежную массу. Самым действенным средством для достижения этих целей правительство Деникина сочло вывод из обращения советских («пятаковских») денежных знаков посредством их аннулирования29.

В июне Управление финансов предложило населению вносить «пята-ковские» деньги в банк и получать взамен «донские» рубли. Обмен проводился один к одному, но более 500 «донских» рублей на человека не выдавалось. Сроки обмена были ограничены. В том случае, если человек приносил более 500 «пятаковских» рублей, он получал квитанцию на сумму, которая осталась не обмененной. Деньги по этим квитанциям планировалось выдавать после «полной победы» над большевиками и созыва Учредительного собрания30.

Осуществлять обмен начали в Харькове. Более 500 «пятаковских» рублей в банк никто сдавать не стал. Люди либо оставляли не обмененные «пятаковские» дома на хранение (на случай возвращения большевиков или отмены решения правительства), либо продавали спекулянтам, которые в больших количествах скупали эти деньги. Когда истек срок обмена в Харькове, спекулянты поехали в Полтаву, где были установлены более поздние сроки обмена, и разменивали деньги там. Часто это происходило через подставных лиц. О размерах вывезенной из Харькова в Полтаву суммы денег можно судить по тому, как осуществлялся перевоз денег: спекулянтам потребовались для этих целей автомобили. Масштабы этой аферы превзошли все ожидания правительства. Уполномоченный по делам

финансов киевской и черниговской губернии Б.В. Матусевич справедливо заметил: «Если бы стали на путь этого частичного обмена, нам пришлось бы выменять в конце концов все советские деньги»31. Управление финансов израсходовало на обмен «пятаковских» в общей сложности 100 млн. «донских» руб.32

Скачок денежной спекуляции и отсутствие денег для продолжения обмена заставили правительство Деникина перейти к полному аннулированию денежных знаков Совнаркома. В августе было решено прекратить обмен денег и объявить «пятаковские» рубли недействительными на территории ВСЮР33.

Эта мера сразу повлекла за собой ряд тяжелых последствий.

Во-первых, люди стали подавать заявления в правительственные и финансовые учреждения с просьбой разрешить им в порядке исключения обменять «пятаковские» деньги34. Положение большей части населения тыла было крайне тяжелым, многим не хватало средств даже на самые необходимые вещи. После отмены «пятаковских» рублей оно еще более усугубилось. И если чиновникам было обещано выплатить «вторично жалование "донскими" деньгами», общественным учреждениям и частным предприятиям предлагали обращаться за кредитами на выгодных условиях для выплаты заработной платы рабочим, то оставшейся части населения правительству предложить было нечего. Матусевичу ничего не оставалось, как признать в печати, что «частные лица» от аннулирования «пятаковских» денег «могут пострадать»35, что, собственно, и произошло.

Безусловно, такие действия и заявления не прибавляли популярности Деникину и его правительству. Газеты обращали внимание на тяжелое положение населения: «Аннулирование советских денег явилось для населения неожиданностью, и обыватель очутился перед безденежьем. Многие лица выходили вчера на базар со своими вещами, обменивая последние на продукты». Сообщалось и об инцидентах на рынке, происходивших из-за отказа продавцов принимать «пятаковские» рубли36.

Во-вторых, не только население, но и многие организации и учреждения были недовольны аннулированием «пятаковских» рублей. В частности, 26 августа главноуполномоченному Особого совещания по финансовым делам по Екатеринославской, Харьковской и Полтавской губерниям сенатору Д.П. Никифорову пришлось приехать в Киев и лично присутствовать на заседании представителей банков и кредитных учреждений, для того чтобы убедить собравшихся в необходимости аннулирования «пятаковских» рублей и невозможности восстановления эквивалентного обмена. В Центральном бюро союзных кооперативов Киева тоже состоялось заседание, посвященное вопросу отмены «пятаковских» денег. У кооперативных организаций вообще не было другого выхода, кроме как прекратить прием аннулированных денег, так как если бы они этого не сделали, то население стало бы покупать их продукцию исключительно

за «пятаковские» рубли. Несмотря на это очевидное обстоятельство, вопрос аннулирования обсуждался всесторонне37.

В-третьих, даже после окончательного аннулирования спекулянты скупали «пятаковские» рубли по курсу 1 к 10. Это означало одно: они находили возможности сбыта этих денег. То есть, несмотря на то, что курс «пятаков-ских» рублей сильно упал, они еще продолжали оставаться в обращении38.

В-четвертых, магазины терпели убытки после аннулирования по причине резкого падения числа покупателей. Сразу после отмены советских денег многим людям просто нечем было расплачиваться в магазинах, в то время как на рынке они могли прибегнуть к бартеру39.

В-пятых, отмена «пятаковских» рублей подорвала доверие к бумажным деньгам вообще. Об этом много и подробно писал известный специалист по финансам профессор П.П. Гензель: «Однако, как и можно было предвидеть, аннулирование советских денег неизбежно должно было психологически тяжело отозваться на самой идее бумажноденежного обращения, ибо в широкой массе сейчас же родились опасения: "Сегодня аннулировали советские деньги и не дали никакого вознаграждения, завтра аннулируют керенки, потом карбованцы и. т.д."»40. И это явление было действительно одним из самых негативных последствий аннулирования. Именно после отмены советских денег в газетах стали появляться предложения об отмене тех или иных денежных знаков. Благодаря таким публикациям, среди населения стали распространяться панические слухи о якобы предстоящем аннулировании уже других денежных знаков.

Что же касается положительного эффекта, на который прежде всего и рассчитывало Управление финансов, то он оказался гораздо слабее отрицательных последствий. Можно говорить лишь об относительном сокращении пестроты денежного обращения и о незначительном падении цен на рынке. Однако это падение цен, зафиксированное газетой «Киевская жизнь», по всей видимости, было кратковременной реакцией на аннули-

рование41.

Несмотря на все негативные последствия отмены «пятаковских» рублей, если рассматривать эту меру как одно из звеньев цепи последующих мероприятий по урегулированию денежного обращения в тылу ВСЮР, то можно говорить о том, что эта мера была необходимой. Вполне закономерно, что она повлекла за собой негативные последствия. Если бы ВСЮР более длительное время удавалось контролировать большую территорию страны и успешно вести наступательные операции на московском направлении, то постепенно эта мера начала бы давать положительные результаты. К тому же за ней должны были бы последовать другие меры по упорядочению денежного обращения. Однако Бернацкий все последующие реформы планировал проводить только после полной победы белых армий над большевиками. И разрабатываемую им финансовую реформу, как он предполагал, должно было осуществить новое общероссийское

правительство42. На тот период времени ни Деникин, ни генералы из его ближайшего окружения, ни либералы, входившие в состав Особого совещания при главкоме ВСЮР, включая самого Бернацкого, - никто не осознавал, что без «оздоровления» денежного обращения невозможно было решить экономические проблемы. Более того, без этого невозможно было одержать военную победу над большевиками.

После аннулирования «пятаковских» особенно обострилась ситуации с «керенками». Их курс по отношению к другим денежным знакам, признаваемым на территории ВСЮР, сильно упал. Люди стремились избавиться от «керенок» и поэтому стали скупать товары, рассчитываясь этими деньгами. В данном случае начинал действовать так называемый «закон Томаса Грехэма», который разработал английский банкир XVI в. Согласно этому закону, «плохие» деньги вытесняют «хорошие»: то есть «хорошие» деньги, обладающие более высокой стоимостью, естественно уходят из обращения, становятся объектом накопления, заменяются «плохими». С осени 1919 г. на территории ВСЮР «керенки» стали выступать в роли «плохих» денег. Гензель напрямую связывал этот факт с потерей доверия населения к бумажным деньгам после аннулирования «пятаковских» рублей43.

Однако дело с «керенками» обстояло гораздо сложнее.

Во-первых, в печать просочилась информация о том, что правительство А.В. Колчака проводит денежную реформу. Ростовская газета «Приазовский край» сообщала, что в Сибири 50 % «керенок» в скором времени будут подлежать девальвации, а остальные 50 % станут беспроцентным займом, погашаться который будет в течение 12-ти лет44. По версии севастопольской газеты «Юг», в Сибири вышло постановление Колчака о замене «керенок» другими денежными знаками45. Население было склонно связывать действия Омского правительства с действиями деникинского, донского и кубанского правительств, хотя для этого не было никаких оснований. Среди населения сразу же распространились панические слухи о том, что Особое совещание тоже что-нибудь предпримет в этом направлении.

Во-вторых, в августе в Ростове-на-Дону было созвано совещание глав финансовых ведомств ВСЮР и казачьих областей с участием специалистов по финансам для обсуждения «громадного количества казначейских знаков 40 и 20 рублевого достоинства (керенки), появившихся на юге России в связи с продвижением армии в глубь Совдепии». В газете «Юг» сообщалось, что на совещании шла речь о необходимости принятия мер по отношению к «керенкам», так как эти деньги печатаются большевиками «вне всяких эмиссионных законов» и «крайне обесценивают русский рубль». В этой же статье говорилось, что совещание признало необходимым в целях «предотвращения грядущей денежной катастрофы» по истечении 2-3-х месяцев провести денежную реформу46.

В-третьих, по сообщению «Приазовского края», «первые сведения об аннулировании керенок появились в советской печати»47. Вполне возможно, что большевистские власти, помимо прочего, намеренно пытались посеять панику в тылу противника с целью усугубить финансовый кризис в тылу деникинских войск.

В-четвертых, своего рода противовесом всей информации о предстоящем аннулировании «керенок» стали заявления высокопоставленных правительственных чиновников о том, что «керенки», выпущенные и Временным правительством, и Совнаркомом, признаются правительством ВСЮР и имеют законное хождение. В интервью с журналистом газеты «Жизнь» Бернацкий заявил: «Я категорически утверждаю, что все слухи об изъятии керенок из обращения ложны. В этой области пока никаких предложений в министерстве нет»48 (он упорно называл руководимое им Управление финансов «министерством»). А начальнику 7-й пехотной дивизии генералу Н.Э. Бредову после взятия Киева в приказе от 27 августа 1919 г. об аннулировании советских денег в Киеве помимо помещения «керенок» в список денежных знаков, «имеющих обязательное хождение среди населения и обязательных к приему во все кассы правительственных учреждений», пришлось сделать специальную оговорку о действительности «керенок бледной окраски», которая считалась признаком «совдеповской» эмиссии 1919 г.49 По всей видимости, население сильно опасалось отмены «керенок», выпущенных большевистским правительством и пыталось сбывать их еще активней, чем «керенки» яркой окраски.

Судя по газетам Белого юга, сведения о том, что «керенки» будут аннулированы, постоянно поступали в редакции. Причиной резкого падения ликвидности этих денег было не только аннулирование «пятаковских», которое повлекло за собой недоверие населения к бумажным денежным знакам вообще, но и непродуманная, непоследовательная и плохо контролируемая информационная политика правительства ВСЮР. О будущих реформах население могло узнавать только из газет. Печатному слову доверяли. Именно поэтому после сообщений о готовящейся отмене «керенок» и о реформе правительства Колчака население старалось избавляться от денежных знаков, которые оно сочло ненадежными, путем скупки товаров вне зависимости от того, нужны они или нет. В глазах населения почти все товары приобрели большую ликвидность, чем «плохие» деньги.

От общественных паник, вызванных газетными сообщениями, падал курс не только «керенских», но и «романовских» рублей. Например, заведующий экономическим отделом газеты «Приазовский край» И. Абельсон внес предложение об отмене «романовских» рублей «с возмещением владельцам рубль за рубль наличными»50. Несмотря на то, что в статье фигурировал эквивалентный обмен денег, внимание читателя фокусировалось прежде всего на самом факте отмены «романовских» рублей. Тем более что «пятаковские» рубли тоже сначала обменивали на «донские», а потом

этот обмен отменили. «Романовские» рубли пользовались самым большим доверием среди населения, у них были самые высокие как внутренний, так и внешний курсы51. Однако такие статьи подрывали доверие даже к самой

ликвидной валюте, имевшей хождение на территории ВСЮР.

* * *

Ситуация с денежным обращением на территории ВСЮР была чрезвычайно сложной: существование как такового внутреннего курса национальных валют в пределах одной территории являлось феноменом. Особенно если учесть, что название денежной единицы на подавляющем большинстве купюр было одинаковым - «рубль» (отличие, помимо раскраски и символики, составляли год выпуска и указание на то, каким правительством выпущен денежный знак). В обстановке Гражданской войны внутренний курс национальных валют, обращавшихся в тылу ВСЮР, зависел только от психологического фактора - большего или меньшего доверия населения к тем или иным денежным знакам. А доверие населения - не только тех групп, что сознательно поддерживали Белое движение, но и самых широких слоев - укреплялось или, наоборот, ослаблялось материалами, публикуемыми в газетах.

Анализ содержания, стилистики и лексики этих материалов позволяет сделать вывод, что у правительства Деникина в 1919 г. не было четкой «информационной политики» в области регулирования денежного обращения. А в условиях Гражданской войны «читающая публика» тем более не могла прийти к какому-то ясному мнению о реальных кризисных процессах, происходящих в сфере денежного обращения. Закономерными результатами этого стали полная дезориентация читающей, грамотной части населения в вопросах денежного обращения и самые невероятные слухи, которые циркулировали в неграмотных и полуобразованных «низах».

Эти дезориентация и слухи, в свою очередь, провоцировали массовую панику на товарно-денежном рынке, которая обрекала на стремительное обесценивание даже те выпуски рублей, которые правительство Деникина и Управление финансов считали вполне надежными. А паническое поведение населения (как продавцов, так и покупателей) на товарно-денежном рынке закономерно вело к скачкообразному росту цен, дальнейшему падению покупательной силы рубля, товарному голоду, разгулу спекуляции и, в конечном счете, к дальнейшему углублению финансового кризиса на Белом юге.

* * *

Вообще газеты Белого юга в 1919 г. крайне пристально следили за работой Управления финансов и за деятельностью его начальника Бернац-кого. Это обостренное внимание объединяло газеты всех политических направлений: как «добровольческие», так и «казачьи», как официозы, так и

частные «общественно-политические», как правые «органы государственной и национальной мысли», так и либеральные с умеренно-демократическими (последние являлись «самыми левыми» на Белом юге). С другой стороны, падение курса национальной валюты, рост дороговизны и разгул спекуляции с каждым днем ухудшали жизнь населения, что неизбежно порождало у «читающей публики» обостренный, жадный интерес к мерам, принимаемым правительством в хозяйственной области. Откликаясь на спрос, газеты освещали денежное обращение в тылу ВСЮР необычайно широко. На газетных полосах всегда находилось место для статей журналистов и ученых-экономистов, а также для интервью с членами правительства, прежде всего Бернацким, с анализом состояния денежного обращения и решений финансового ведомства, с разного рода проектами мер по прекращению роста дороговизны.

Как уже говорилось, к лету 1919 г. денежный оборот на территории ВСЮР оказался крайне пестрым и перенасыщенным бумажными денежными знаками и их суррогатами. Наступая вглубь страны, три армии ВСЮР «втягивали в обращение» миллиарды рублей разных правительств, включая советские рубли 1918 и 1919 гг. выпуска: как суммы, захваченные в советских учреждениях и штабах Красной армии, так и те накопления, что были на руках у населения. При такой «фронтовой эмиссии» происходил безмерный и беспримерный за всю историю России количественный рост денежной массы на ограниченной территории нескольких южных губерний и казачьих областей бывшей Российской империи. В такой ситуации, при столь небывалой качественной пестроте денежной массы, неизбежно возникла и разная оценка городским и сельским населением надежности и покупательной способности рублей разных выпусков. Все это вместе создало хаос в денежном обращении, подстегивало дороговизну (инфляцию) и спекуляцию, опустошало и без того скудную казну ВСЮР, срывало финансирование и снабжение наступающих войск.

При форсированной эмиссии как единственном источнике пополнения бюджета, как уже говорилось, на территории ВСЮР сложилась чрезвычайно сложная ситуация с денежным обращением. Внутренний курс бумажных рублей различных властей и различных выпусков, имевших хождение в тылу, зависел исключительно от большего или меньшего доверия населения к тем или иным денежным знакам. А доверие населения напрямую было связано с материалами, публикуемыми в прессе. Содержание этих материалов позволяет сделать вывод о том, что у правительства Деникина не было четкой скоординированной информационной политики по вопросам, касающихся денежного обращения. В результате, часто в газетах встречаются диаметрально противоположные мнения по одному и тому же вопросу (например, вопрос о денежной реформе в отношении «керенок»). Следствием этого была дезориентация населения, которая, в свою очередь, провоцировала паники, способствующие понижению курса

даже считавшейся правительством наиболее надежной национальной валюты, а с другой стороны - подстегивающие спекуляцию и дороговизну. Таким образом, все денежные единицы, имеющие хождение на территории ВСЮР, постепенно переходили в разряд мягкой валюты. Это явление, в свою очередь, неизбежно подстегивало как инфляционные ожидания населения, так и собственно инфляцию52.

Как показывают новейшие исследования, инфляция была одной из самых острых проблем тыла, так как она являлась главным раздражителем и причиной недовольства населения. Устойчивая тенденция роста цен, во-первых, способствовала паническим настроениям среди населения, а, во-вторых, порождала инфляционную психологию53.

В прессе 1919 г. большую долю составляли статьи, посвященные росту цен. Термин «инфляция» в газетах не использовался, его эквивалентом служило понятие «дороговизна». Единственным экономистом, использующим в своей работе, посвященной финансово-экономическому положению тыла ВСЮР, термин «инфляция», был профессор Гензель, автор нескольких статей и брошюр на финансовую тематику54. Однако он ввел в оборот этот термин несколько в ином значении, нежели его принято понимать в современной экономической науке. Инфляция, по его мнению, это то же самое, что и необоснованная эмиссия (деньги выпускаются для покрытия дефицита бюджета), которая приводит финансовую систему государства, в частности деникинской власти и тыла ВСЮР, к дисбалансу. При этом он пишет о существовании и положительно влияющей на финансовую систему эмиссии, когда деньги выпускаются для того, чтобы выдаваться в кредит. Таким образом, согласно теории Гензеля, можно выделить два типа эмиссии: «положительную» и «отрицательную». «Отрицательную» эмиссию он и называет инфляцией.

Современная экономическая наука понимает под инфляцией «процесс повышения общего уровня цен в стране»55 или же «обесценение денег, проявляющееся в форме роста цен на товары и услуги»56. Инфляцию в современном значении этого термина Гензель, как и большинство журналистов и экономистов начала ХХ в., называл дороговизной57.

Цены на продукты повседневного спроса в 1919 г. росли каждый день. В таких условиях среди населения распространялась паника: «У обывателя, объятого ужасом безумия, одна только мысль: "Денег, как можно больше денег! И опять денег!"».58 Эта паника, в свою очередь, порождала инфляционные ожидания. Население было уверено, что рост цен будет продолжаться дальше, и поэтому предприниматели заблаговременно закладывали в цены своих товаров предстоящий рост цен на рабочую силу, сырье и кредит, а рабочие требовали повышения зарплаты «под будущий рост цен». Деникину ничего не оставалось делать, как идти на уступки и повышать оклады чиновникам. Помимо повышения окладов официально была утверждена, так называемая «прибавка в виду дороговизны»59.

Эта прибавка, по сути, являлась индексацией, однако в реальности темпы инфляции опережали темпы увеличения заработной платы. На этот факт обращал внимание профессор Гензель: «Практически никогда заработная плата не может поспеть за обесценением валюты и за ростом дороговизны»60. Донской атаман генерал А.П. Богаевский, называя дороговизну «народным бедствием», тоже осознавал, что «никакое увеличение заработной платы и жалованья не в состоянии угнаться за ними [Ценами. -М.Ч.]».61 К тому же даже хорошо разработанная и осуществляемая политика контроля соотношения цен и заработной платы дает положительный эффект только в краткосрочном плане. Она выступает в роли адаптационной меры, за которой обязательно должны последовать другие способы остановки темпов инфляционного процесса с упором на долговременное и систематическое их осуществление.

Сущность влияния повседневного роста цен на настроения, на психологию населения очень точно описывает в своей статье автор, скрывшийся под псевдонимом «Небессмертный»: «Трагедия, как обывателя, так и нормальных предприятий, заключается в том, что ни тот, ни другие не могут твердо определить своей сметы даже на месяц. Повышательная тенденция, играющая в современной экономике доминирующую роль, не дает никакой возможности ввести свой бюджет в какие-нибудь рамки»62. Уже тогда журналисты отмечали особенности поведения населения под влиянием постоянного роста цен. Самое ужасное, подмеченное ими, заключалось в том, что инфляционная психология порождала существование самоподдерживающейся инфляции. Таким образом, получался замкнутый круг, разорвать который чрезвычайно сложно даже в условиях мирного времени.

Из тяжелого финансового положения, в котором оказалось правительство Деникина, можно было выйти посредствам прекращения денежной эмиссии, введения режима жестких денежных ограничений и ввода стратегии гашения адаптивных инфляционных ожиданий. То, что эмиссия оказывает отрицательное действие на экономическую ситуацию в тылу, ни Деникин, ни Бернацкий, ни другие члены правительства до конца признавать не хотели. Стратегия гашения адаптивных инфляционных ожиданий основывается, прежде всего, на доверии населения правительству. Смысл этих действий заключается в изменении психологии потребителя, избавления его от страха постоянного и неуклонного роста цен, обесценения его сбережений. Добиться этого можно было, прибегнув к регулярному и правдивому информированию населения об уровне инфляции и о тех мерах, которое оно принимает для борьбы с инфляцией. В этом случае важно достичь психологического эффекта веры потребителя в действие государства.

Что касается информирования населения об уровне инфляции, то в этом отношении газеты, выходившие на территории ВСЮР, преуспевали. В севастопольской газете «Юг», например, существовала рубрика «Дороговизна жизни», в которой почти ежедневно публиковались цены

на самые необходимые товары и продукты. В других газетах также периодически появлялись заметки о ценах на рынке. Однако эти заметки сопровождались не рассказами о действенных мерах, предпринимаемых правительством, а паническими статьями журналистов и экономистов о «жуткой» дороговизне и о «безудержном разгуле» спекуляции63.

В сложившихся условиях такое «информирование» населения только подогревало общественную панику. Население вслед за журналистами обвиняло в дороговизне спекулянтов. Единственное, что удалось сделать правительству Деникина с помощью прессы, так это направить все негодование и раздражение населения на предпринимателей как на «алчных торгашей», и отвести тем самым обвинения от власти, от самого себя. Таким образом, правительство Деникина продолжало печатать новые деньги, тем самым только стимулируя инфляционный процесс, и даже не пыталось принять меры по изменению психологии потребителя, гашению инфляционных ожиданий, которые, в свою очередь, создавали благоприятные условия для самоподдерживающейся инфляции.

Гораздо сильнее, чем на «правительственные верхи», газетные публикации на финансово-экономические темы воздействовали на «белую общественность», жившую надеждами на скорое вступление войск Деникина в Москву. Одним из последствий такого положения не могло не стать распространение среди этой общественности сначала сомнений относительно способности правительства Деникина одолеть финансовый кризис, а потом и убежденности в том, что оно не в состоянии справиться с ростом дороговизны и остановить обесценение рубля, а значит и спасти население от надвигающегося голода и обнищания. Эта убежденность неотвратимо порождала недоверие к денежным знакам главного командования ВСЮР.

Эти дезориентация и слухи, в свою очередь, провоцировали массовую панику на товарно-денежном рынке, которая обрекала на стремительное обесценивание даже те выпуски рублей, которые правительство Деникина и Управление финансов считали вполне надежными. А паническое поведение населения (как продавцов, так и покупателей) на товарно-денежном рынке закономерно вело к скачкообразному росту цен, дальнейшему падению покупательной силы рубля, товарному голоду, разгулу спекуляции и, в конечном счете, к дальнейшему углублению финансового кризиса на Белом юге.

* * *

Материалы газет свидетельствуют о том, что в восприятии современников, участников Белого движения на юге России и очевидцев тыловой жизни, именно спекуляция являлась главным бедствием тыла. В этом явлении виделась одна из основных причин как неудач войск на фронте, так и невыносимости тягот жизни в тылу. Этот «самый тяжелый и самый неприятный вопрос»64 волновал абсолютно всех. Газеты пестрели статьями

журналистов, которые много и с удовольствием писали о спекуляции и спекулянтах, изливая на их головы свое возмущение и тем только подливая масло в огонь общественного негодования по адресу спекулянтов. Осуждения и оскорбления в адрес спекулянтов можно встретить почти в каждом номере. А спекулянтами как-то очень быстро и само собой стали считаться все, кто занимался торговлей и вообще предпринимательской деятельностью.

Резкое осуждение спекуляции и пристальное общественное внимание к ней имело под собой как минимум два основания.

Во-первых, с ней сталкивались все и каждодневно; она оказывала непосредственное влияние на повседневную жизнь людей. Во-вторых, отрицательное отношение к предпринимателям и торговцам сформировалось в России еще задолго до 1919 г., особенно укрепившись за годы мировой войны, и, таким образом, превратилось к тому времени уже в своеобразную традицию.

Некоторые исследователи полагают, что русское общество имеет сильное предубеждение против предпринимательской деятельности в силу сложившихся культурно-религиозных традиций65. Данное мнение имеет под собой основания. Одним из семи смертных грехов в православии принято считать сребролюбие. В это понятие вкладывается не только стремление заработать деньги нечестным путем, но и желание человека обладать деньгами, размышления о средствах обогащения, скупость и даже боязнь нищеты. Добродетелью считалось ненависть к роскоши, стремление к нищете и отказ от денежных накоплений. Если человек стремился к накоплению, он, в соответствии с православными нормами, не верил в промысел Божий. Предпринимательство и торговля тесно связывались именно с грехом сребролюбия. Возможность искупить этот грех давала благотворительная деятельность. Благотворительность, рассматриваемая как особая добродетель, занимала важное место в жизни российского общества. А.И. Боханов приводит сведения о крупнейших пожертвованиях начала ХХ в., сделанных известными предпринимателями66.

Показательно, что именно предприниматели жертвовали крупные денежные суммы. Это объясняется тем, что «концепция праведного поведения нацеливала предпринимателей использовать прибыль от результатов деятельности не на личное потребление, а для поддержания жизни неимущих»67. То есть для предпринимателя единственным «путем спасения» была благотворительная деятельность, которая выступала в роли некоего положительного, праведного противовеса основной деятельности предпринимателя. Однако следует отметить, что между православными ценностями и воцерковленностью не обязательно должен был стоять знак равенства. Православная этика, особенно в начале ХХ в., могла существовать уже самостоятельно. Она оказывала сильное влияние на сознание и поведение людей.

О связи между религиозной этикой и предпринимательской деятельностью пишет Макс Вебер в своей книге «Протестантская этика и дух капитализма». Он приходит к выводу, что успех, в частности экономический, на ниве предпринимательства, непосредственно связан с протестантской этикой. И у человека, живущего по протестантскому учению, гораздо больше шансов добиться успехов в предпринимательской деятельности, чем у католика. Это связано, по его мнению, прежде всего с тем, что для протестанта необходимо «рациональное преобразование всего существования», вытекающее из концепции профессионального призвания68. То есть, жизнь протестанта ориентирована на труд, который непременно должен приносить прибыль. И чем больше протестант извлекает прибыли - это означает: тем рациональнее построено его предприятие.

Таким образом, в отличие от протестантской этики, оказавшей положительное влияние на развитие некоторых стран Западной Европы, православная этика тормозила развитие предпринимательской деятельности в России и порождала негативное отношение к «торгашам». Предпринимателям же «во искупление грехов», провоцируемых их собственной деятельностью, приходилось заниматься благотворительностью, если они испытывали «комплекс вины» перед неимущим населением.

Исходя из вышесказанного, следует, что еще до Гражданской войны в массе населения преобладало отрицательное отношение к предпринимателям. А во время Гражданской войны, в условиях экономического кризиса, население, оказавшееся на территории ВСЮР, не вдаваясь в глубинные, закономерные причины кризиса, стремилось найти «виновного» в безудержном росте цен, в периодическом исчезновении из продажи одних товаров повседневного спроса и почти постоянном отсутствии других. И вполне естественно, что «виновными» оказались, в первую очередь, предприниматели и торговцы, поголовно превратившиеся в глазах «белой общественности», да и всей «обывательской массы», в спекулянтов, в «торгашей, погрязших в спекуляции».

Спекуляция в 1919 г., действительно, достигла необычайных масштабов. С ее развитием, с ростом дороговизны в массовом сознании быстро сформировался образ спекулянта как «внутреннего врага», с которым нужно бороться так же, как и с большевиками. И формировался этот образ «внутреннего врага» при самом активном участии белой печати.

Статьи, посвященные проблеме спекуляции, отличаются высокой степенью агрессивности и имеют яркую эмоциональную окраску. Слово «спекуляция» сплошь и рядом сопрягалось со словом «вакханалия» («вакханалия спекуляции», «вакханалия наживы», «спекулятивная вакханалия» и т.п.), тем самым придавая спекуляции образ «неистового пира», «развратного празднества», «исступленной попойки» и «дикого разгула» (толкования «вакханалии» по словарю В.И. Даля). Вообще, используемая в них лексика резко отличается от лексики статей, посвященных другим

темам. Все статьи ориентированы на призыв к действию. Журналисты и публицисты обычно призывали правительство, органы власти всех уровней принять меры по предотвращению спекуляции, буквально по спасению населения от спекуляции и спекулянтов, причем как можно скорее, не теряя времени, пока еще население не впало в голод и обнищание из-за «безудержной алчности торгашей».

Использованные в настоящей статье газетные материалы публиковались в разных газетах и написаны разными авторами, однако для них характерны как общие вопросы, так и сходный порядок их освещения. Фактически очень быстро устоялась однотипная структура статей о спекуляции: первым делом журналисты обращают внимание на смену предпринимательской этики, затем подвергают критике меры, предпринимаемые правительством, и, в заключение, предлагают свои проекты по борьбе со спекуляцией.

* * *

Одним из самых интересных и поучительных моментов является тот, что авторов газетных статей, как и, по всей видимости, их читателей, больше всего шокировала внезапность смены поведения и сознания предпринимателей, особенно оптовых и розничных торговцев. Журналисты и публицисты отмечали «полный крах человеческой совести»69, внезапность развития «алчных аппетитов»70. На смену «честным людям» вдруг пришли «грабители». Предпринимателей обвиняли в том, что они забыли о патриотических целях, государственных и общественных задачах, за которые проливают кровь белые воины на фронте, и действуют исключительно в собственных интересах, которые идут в разрез с интересами белых правительств71. Потеря «уважения к праву и долгу»72 - таково было главное обвинение, выдвинутое авторами статей против «алчных торгашей».

Так в 1919 г. авторы статей, обличая спекулянтов, указывали на резкую смену предпринимательской этики. Ее признали и сами предприниматели, отмечая, что происходит «угрожающее падение нравственного уровня во всех профессиях, соприкасающихся с промышленностью и торговлей. Падение это охватило ныне все круги этих профессий и выражается в непомерном росте спекуляции, в общем упадке деловой морали <...>»73. Журналисты и публицисты призывали торговцев вернуться к старым социальным установкам: «довольствоваться прибылью "рубль на рубль"», отказаться от стремления получить сверхприбыль на товарном голоде74.

Однако смена социальных установок, определяющих общественное поведение личности, «требует приложения огромного количества энер-

75

гии, направленной на расшатывание структурных элементов»75, и если эта смена уже произошла - вернуться к прежним установкам невозможно. Только безвыходные ситуации заставляют человека менять установки и поведение. Э. Берн считает, что смена установок происходит в том случае,

если человека поместить в условия катастрофы, войны, голода, эпидемии, которые сминают всех на своем пути, кроме тех, кому дано использовать эти условия как средство для своего продвижения76. В 1919 г. на юге России люди - и местное население, и беженцы из центральных районов страны, и сами вооруженные силы (чины как действующей армии, так и многочисленных тыловых частей и учреждений) и, наконец, семьи фронтовых офицеров, которые жили в тыловых городах, - оказались именно в таких условиях. Причем здесь можно говорить и о свершившейся катастрофе, и о голоде, терзавшем население, и о непрекращающихся эпидемиях (этому способствовали недоедание, разрушение городской инфраструктуры, постоянная нехватка медикаментов, закрытие больниц и крайняя переполненность пока еще открытых, антисанитария), и об ужасной кровопролитной войне. Таким образом, в условиях Гражданской войны, в тылу белых армий, где продолжала сохраняться свобода предпринимательской деятельности, то есть «свобода торговли», торжественно провозглашаемая в противовес военному коммунизму, смена предпринимательской этики и социальных установок населения были неизбежны, так как эта смена давала возможность людям приспособиться к новым условиям существования, и не только выжить в тяжелых условиях хаоса и экономического кризиса, но и заработать деньги, «капитал приобрести».

Авторы статей, прежде чем выдвигать свои предложения по борьбе со спекуляцией, неизменно подвергали резкой критике те меры по ее обузданию, которые предпринимали Особое совещание при главкоме ВСЮР (правительство Деникина; располагалось в Екатеринодаре, столице Кубанского края, а с лета 1919 г. - в Ростове-на-Дону, центре хозяйственной жизни Белого юга) и правительство Всевеликого войска Донского (располагалось в Новочеркасске), хотя меры, применяемые этими двумя правительствами, несколько различались. Однако дороговизна росла с каждым днем, товары то пропадали из продажи, то появлялись, причем уже по более высоким ценам, жалованье офицеров и чиновников, заработки интеллигенции и работников, занятых физическим трудом, катастрофически отставали от роста цен, несмотря на все принимавшиеся властями меры. Это убеждало журналистов, как и население в целом, в том, что масштабы спекуляции увеличиваются независимо от правительственной политики. Отсюда журналисты делали вывод, что политика, которую проводят власти в хозяйственной сфере, не дает совершенно никакого положительного результата, даже малейшего. При этом одни авторы газетных статей считали, что правительство не может ничего сделать, просто не в состоянии, а другие - что правительство по каким-то причинам не хочет принимать действенные меры по борьбе со спекуляцией. Так или иначе, все журналисты и публицисты дружно выдвигали в адрес обоих правительств серьезные и резкие обвинения.

Автор, подписавшийся инициалами «А.П.», в статье, опубликованной в ноябре 1919 г. в новочеркасской газете «Донские ведомости», горько

иронизировал: «Сообщите обывателю, что Ленин и Троцкий прислали делегатов к ген. Деникину для переговоров о роспуске совнаркома и прочих совдепов, если им, Ленину и Троцкому, будет гарантировано безмятежное житие где-нибудь, но, конечно, вне пределов России, - обыватель поверит. Однако никакой, самый легковерный, обыватель не поверит, что правительство готово принять самые решительные меры для борьбы со

спекуляцией. К сожалению, обыватель прав»77.

* * *

Наибольшим авторитетом на Белом юге пользовалась издававшаяся в Ростове-на-Дону газета «Приазовский край», которая традиционно выражала интересы крупного южно-российского капитала и крупных предпринимательских объединений. Более или менее регулярно печатавшийся в ней публицист, который предпочел скрыться под псевдонимом «Небессмертный», писал, что все меры, «направленные к установлению правильного товарообмена», а именно «таксы, твердые цены, соответствующие приказы, торговые трактаты», к устранению спекуляции не привели, и даже наоборот усугубили ситуацию. Положение дел в торговой сфере он определял как «катастрофическое» и «безнадежное». И именно поэтому он считал необходимым провести радикальную смену правительственной программы по борьбе со спекуляцией. Он писал о том, что предприниматель превратился в «грабителя» и «спекулянта», который потерял «уважение к праву и долгу».

Так, особо отметив и признав смену социальной установки и предпринимательской этики, «Небессмертный» далее сделал закономерный вывод: для нового предпринимателя, сформировавшего в условиях Гражданской войны, «обычные и общепринятые нормы и системы мероприятий действительными быть не могут», то есть те регулирующие нормы и меры, которые применялись российским правительством и городскими самоуправлениями до 1917 г., в тылу белых войск оказались бесполезными78.

Другой автор, скрывшийся под псевдонимом «Шиллер», в своей статье поставил знак равенства между свободой торговли и свободой спекуляции. Он прежде всего критиковал свободу торговли и косвенно выражал недовольство правительством, которое эту свободу допускает. В тексте «Шиллера» отсутствует такая острая критика правительства, как в тексте «Небессмертного». Однако, выступая фактически против рыночной экономики, против свободы частного предпринимательства, «Шиллер» оказался гораздо более оппозиционным по отношению белым властям, чем «Небессмертный». Более того, в этой оппозиционности при желании можно было уловить тогда (можно и теперь) влияние марксистского отрицания частной собственности как первопричины всех социально-экономических бед. «Свобода торговли возможна лишь при нормальных условиях жизни государства», - это утверждение «Шиллер» вынес в начало своей статьи,

после чего перешел к аргументированному и системному доказательству правоты своего взгляда. Именно свобода торговли, по его мнению, способствовала развитию спекуляции, создавала для нее питательную почву79.

Этот взгляд в то время разделяло все больше и больше активных участников борьбы с большевиками, как военных, так и гражданских. К такому выводу, среди других, пришел и военный юрист полковник И.М. Калинин, который в книге своих воспоминаний «Русская Вандея» (в ней, кстати, он прибег к обильному цитированию сохранившихся у него вырезок из газет Белого юга) целую главу посвятил спекуляции и правительственным мерам борьбы с ней80.

В поиске действенных мер против спекуляции казачья газета «Донские ведомости» не отставала от «Приазовского края». Так, член Донского войскового Круга П. Калинин указал в своей статье только на один, но крайне важный, недостаток в мерах, предпринимаемых против спекуляции Донским казачьим правительством: «громоздкость аппарата, который является орудием борьбы со спекуляцией». Под «громоздкостью аппарата» он, по всей видимости, понимал не только сам по себе разбухший Отдел торговли и промышленности, но и бюрократизм, волокиту в его работе. Соответственно, если этот недостаток устранить, то, по его мнению, хозяйственную жизнь тыла можно было нормализовать81. По сути, он призывал Донское правительство к более решительному и жесткому регулированию экономики с целью одолеть в том числе и «вакханалию спекуляции».

Куда более резкой критике в «Донских ведомостях» был подвергнут законопроект, разработанный в сентябре 1919 г. Отделом торговли и промышленности Всевеликого войска Донского. Уже упомянутый «А.П.» в статье об этом законопроекте по борьбе со спекуляцией расценил действия донского торгово-промышленного ведомства как не соответствующие задачам момента и настроениям в обществе. Более того, он открыто и резко заявил, что в проекте проявляется «забота о спекулянтах»82.

Газетные строки буквально «дышат гневом»: «Наказание для спекулянтов - это насмешка над здравым смыслом. В Западной Европе спекулянтов вешают, ссылают на каторгу, порют всенародно, а наш Отдел Торговли и Промышленности в заботах о спекулянтах находит достаточным кратковременное тюремное заключение, арест или штраф до 10 тысяч рублей. Совсем забавное наказание - лишение прав на дальнейшую торговлю. Как будто Отделу Торговли и Промышленности неизвестно, что никто не мешает вести торговлю на чужое имя, а многие спекулянты не имеют никаких магазинов или других торговых помещений, а занимаются перепродажей. Мелких воров сажают на год в тюрьму. Очевидно, по мнению отдела Торговли и Промышленности, мелкий вор опаснее для общества, чем крупный спекулянт. Что это, маниловщина или что-либо иное?»83.

Эта последняя фраза перекликается со знаменитой фразой из обличительной речи П.Н. Милюкова, - «Что это, глупость или измена?», -

произнесенной с трибуны Государственной думы почти ровно три года назад, в ноябре 1916 г.

Абстрагируясь от перехлестывающих через край эмоций автора статьи, вникнем в его аргументы и их логику.

Во-первых, публициста (и, надо понимать, редакцию газеты) категорически не устроило определение понятия «спекуляция», «как непомерное повышение в ценах предметов купли-продажи и получение чрезмерной прибыли сверх себестоимости». Он справедливо замечает, что «ни одного спекулянта под такое определение не подведешь». Определение страдает неточностью формулировки: «непомерное повышение» и «чрезмерная прибыль» - это всего лишь субъективные, эмоционально окрашенные понятия, которые не могут применяться в следственной и судебной практике.

Заметим, что в то же самое время трудности с определением понятия «спекуляция» возникли и в законотворческой практике Особого совещания. Начальник Управления юстиции В.Н. Челищев, опытный юрист (в 1917 г. - председатель Московской судебной палаты), которому Деникин поручил разработать закон о суровых карах за спекуляцию, считал, что «само понятие "спекуляция" имеет столь неясные и расплывчатые формы, что чрезвычайно трудно регламентировать его юридически». Он опасался, что юридическая «неопределенность» может привести к «произволу и злоупотреблениям». Деникин, однако, настоял на своем: он стремился успокоить население и припугнуть спекулянтов. И в октябре провел в порядке верховного управления через военно-судебное ведомство «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию» (обнародован в ноябре), каравший виновных смертной казнью и конфискацией имущества84.

Во-вторых, согласно проекту донского Отдела торговли и промышленности, в состав специальных комиссий по борьбе со спекуляцией должны были войти представители торгово-промышленных учреждений. Это положение подверглось особенно резкой критике со стороны «А.П.». Как уже отмечалось выше, население стало всех торговцев и предпринимателей считать спекулянтами. К представителям торгово-промышленных учреждений относились крайне отрицательно, если не враждебно, доверие к ним совершенно отсутствовало. По выражению «А.П.», «весь класс заподозрен, и основательно, в злостной спекуляции». Именно поэтому возмущенный публицист сравнил введение этих представителей в комиссии с «введением в состав присяжных заседателей, или даже в состав суда воров, грабителей, убийц при разборе дел в судах по специальности этих полезных граждан»85.

Этим сравнением он пытался доказать всю абсурдность такого предложения. И привел случай, когда члены торгово-промышленных учреждений дискредитировали себя перед лицом общественности: как только нескольких спекулянтов предали военно-полевому суду, члены торгово-

промышленных организаций выступили в их защиту, став на сторону спекулянтов.

«А.П.» не уточняет, о каком именно случае идет речь. Однако очень похожая ситуация изложена в книге И.М. Калинина: «Только один раз ростовский военно-полевой суд приговорил торговцев Платовского к двадцати и Левкова к десяти годам каторжных работ <...>. Едва этот приговор прозвучал в воздухе, как случилось нечто непостижимое, нечто невероятное. Пресса, громившая спекуляцию и призывавшая на голову ее адептов все египетские казни, взяла под свою защиту осужденных»86. По всей видимости, взяла под защиту не по собственному желанию, а по заказу тех самых торгово-промышленных организаций, которых совершенно не устраивал такой прецедент в судебной практике донских властей.

В-третьих, наказания для спекулянтов по своей строгости не соответствовали, по мнению публициста, а вместе с тем и всей «белой обществен-ности»87, тяжести совершенных ими преступлений. Проект предусматривал недолгое тюремное заключение или штраф до 10 000 руб. и лишение прав на дальнейшую торговлю. Между тем население было настолько озлоблено против «алчных торгашей», что требовало введения смертной казни для спекулянтов. Публицист посчитал предлагаемые меры «насмешкой над здравым смыслом», а прочитавшие его статью скорее всего восприняли их как издевательство над людьми. Тем более что написанное в статье многим было хорошо известно: лишение прав на торговлю было совершенно бездейственной мерой, так как торговлю беспрепятственно можно было вести на чужое имя, к тому же многие торговцы вообще не имели торговых помещений и занимались исключительно перепродажей.

Эта статья «А.П.» была опубликована в ноябрьском номере «Донских ведомостей», но написана, по признанию самого автора, в сентябре, после выхода в свет законопроекта. Уже 22 октября донской атаман генерал А.П. Богаевский в приказе № 1686 Всевеликому войску Донскому признал неэффективность разработанных до сего времени мер по борьбе со спекуляцией и необходимость введения более жестких карательных мер - смертной казни, тюрьмы, каторжных работ, телесных наказаний и передачи дел спекулянтов военно-полевому суду88. Это было вызвано все более возрастающим недовольством населения. Богаевский потребовал от комиссии по борьбе со спекуляцией выработать новый проект уже к 1 ноября 1919 г. Он сам констатировал факт, что получает множество писем от населения с просьбами принять решительные меры против спекуляции. По всей видимости, рост цен крайне обострил социальную напряженность в тылу ВСЮР именно осенью 1919 г. Поэтому и Деникин принял тогда же свой «временный закон об уголовной ответственности за спекуляцию», который предусматривал передачу дел о спекуляции в военно-полевые суды, а в качестве наказания - смертную казнь или ссылку на каторжные работы на строк от 4-х до 20-ти лет, а также конфискацию имущества89.

Таким образом, с октября 1919 г. правительство Деникина и Донское правительство под давлением общественного мнения, которое газеты одновременно и выражали, и формировали, начали скоординированное наступление против спекуляции. Карательные меры против спекулянтов формально, на бумаге, стали крайне суровыми. С другой стороны, эти меры сразу же стали

объектом критического анализа периодической печати.

* * *

Одним из критиков деникинского «временного закона» был профессор Раевский, проживавший в Харькове и печатавший в местной газете «Новая Россия» статьи о спекуляции. Он отметил интересную особенность закона, а именно: «за обнаружение указанных в законе преступных деяний частные и должностные лица вознаграждаются в размере пяти процентов стоимости конфискованных у осужденного товаров и материалов»90. По мнению Раевского, такой поощрительный процент мог спровоцировать только новый вид «спекуляции на спекуляции» и способствовать моральному разложению населения. Безусловно, этот пункт не мог не вызвать недовольства со стороны образованных слоев общества. Донос за вознаграждение - мера, которая не укладывалась в этические нормы российской интеллигенции начала XX в.

Отметим особо, что статьи Раевского отличаются от статей других авторов о спекуляции. Он демонстрирует высокую степень изученности проблемы и стремление понять ее всесторонне. Пытаясь выявить причины роста масштабов спекуляции, он увидел их не только в падении общественных нравов, но и в нестабильности финансового положения тыла ВСЮР91.

Критикуя меры властей, авторы газетных статей предлагали и свои собственные методы борьбы со спекуляцией. Причем каждый исходил из своих субъективных представлений об экономических реалиях и положении, в котором находился на тот момент тыл ВСЮР. Некоторые журналисты предлагали ориентироваться на опыт других стран.

Профессор Раевский обратился к закону, принятому в Англии. Он считал целесообразным создание в городах комитетов, куда вошли бы «лица, знакомые с местными условиями и пользующиеся доверием населения. В полномочия этих комитетов входило бы установление цен на товары, расчет максимального размера прибыли и выявление сделок спекулятивного характера». Похожую систему Раевский обнаружил и во Франции, где действовала Лига борьбы со спекуляцией. Таким образом, Раевский предлагал ориентироваться на опыт стран Западной Европы и создать на территории ВСЮР специальные общественные организации, которые возбуждали бы дела против спекулянтов92.

Уже упомянутый «А.П.», автор статей в «Донских ведомостях», был настроен более радикально. Показательно, что эпиграфом к своей статье

«Законопроект по борьбе со спекуляцией» он поставил телеграфное сообщение из Австрии: «В Австрии приняты решительные меры против спекулянтов: двое приговорены к смертной казни, 90 - к бессрочной каторге, остальные - к публичному наказанию розгами. Цены сразу же понизились»93. Несомненно, такой эпиграф и вызывал обостренный интерес к статье, и наводил читателей на мысль о необходимости подобных мер в белом тылу, которые должны оказаться спасительными. Автор же далее настойчиво требовал от правительства принятия решительных, жестких мер, которые ввели страны Западной Европы в ходе мировой войны, когда начал проявлять себя экономический кризис.

Напротив, профессор Раевский, сравнивая «временный закон» Деникина и законы о борьбе со спекуляцией, принятые в Англии и Франции, признает: «При сравнении его с подобного же рода законами в Англии и Франции, он поражает своей суровостью». Но тут же и оправдывает Деникина: «Но надо принять во внимание, что нигде спекуляция не доходила и не доходит до таких чудовищных размеров, как у нас в России. Едва ли заставят призадуматься наших озверевших, потерявших всякие человеческие чувства, спекулянтов меньшие кары, чем смертная казнь или каторга!»94.

Подчеркнем особо: в данном случае важна не достоверность используемой разными журналистами и публицистами новостей из Европы, не различие в их мнении на этот счет - важно восприятие ими (и передача читателям) практики Западной Европы как авторитетной и вполне подходящей для тех условий экономического кризиса, который поразил тыл ВСЮР.

Вольно или невольно, намеренно или случайно, но авторы газетных статей заставляли некоторых своих читателей обратиться к опыту куда более близкому и новаторскому - «военному коммунизму» большевиков, которые с целью прекращения спекуляции пошли по пути запрета свободного товарно-денежного обращения. Наиболее критически настроенные ко всему происходящему в «Белом стане» - такие, как полковник И.М. Калинин - начинали понимать, что в условиях Гражданской войны не может существовать рыночная организация хозяйства, что свобода торговли в условиях экономического кризиса неизбежно превращается в свободу ограбления спекулянтами всего остального населения. А потому следует использовать опыт большевиков, чтобы «спасти» экономическую жизнь» от «окончательного разрушения» ее спекуляцией95.

Все проекты, предлагавшиеся журналистами и публицистами, имели общую идею. Большинство из них видело выход из сложившейся ситуации в создании специального государственного органа по борьбе со спекуляцией, в состав которого непременно должны войти люди, «пользующиеся доверием у населения». «Небессмертный» предлагал, «чтобы этот орган 1) обладал широчайшими полномочиями; 2) не был в подчинении ни у одного из министерств; 3) имел в своем распоряжении необходимые средства; 4) приводил в осуществление свои мероприятия собственной властью,

какой бы отрасли управления они не касались и 5) незамедлительно основал свой коммерческий и сельскохозяйственный аппарат не бюрократического образца, а практического характера, с отделениями, агентствами и комиссионерствами»96.

П. Калинин тоже предлагает создать такого типа орган, главной особенностью которого стали бы мобильность и быстродействие. Профессор Раевский считал необходимым организовать специальные комитеты по образцу английских. «А.П.», автор «Донских ведомостей», предлагал создать специальные комиссии взамен прежних, которые уже себя дискредитировали. При этом все они предлагали поделить тыл ВСЮР на округа, и в каждом округе создать аппарат по борьбе со спекуляцией97.

На территории Области войска Донского такого рода комиссии действовали с весны 1918 г.98 Никаких видимых результатов в борьбе со спекуляцией ими достигнуто не было. Однако и сами авторы, и читатели их статей, похоже, верили в действенность только такого рода комиссий. Журналисты предлагали проекты, которые отвечали традиционным представлениям российского общества: чтобы решить какую-то проблему, нужно прежде всего создать специальный государственный орган (с привлечением общественности или без), который займется ее решением. А то, что подобные органы уже не справились с этой задачей, объяснялось тем, что в них работали «не те люди». То есть согласно представлениям авторов статей и их читателей, неудача предыдущих комиссий объясняется прежде всего тем, что в состав этих комиссий входили служащие, либо недостаточно подготовленные для такой деятельности, либо не имеющие специального образования (например, юридического), либо «просто взяточники». Отсюда журналистами и читателями делался вывод: главное - найти

«подходящих» людей, то есть честных и образованных.

* * *

Таким образом, почти все авторы статей о спекуляции, напечатанных в крупных газетах Белого юга в 1919 г., считали спекуляцию не следствием, а причиной экономического кризиса в тылу.

В действительности, спекуляция была порождением падения объемов промышленного и сельскохозяйственного производства в условиях Гражданской войны, товарного голода на рынке, падения покупательной силы рубля разных выпусков, хаоса в денежном обращении. Дороговизна (инфляция), а вместе с ней и инфляционная психология делали невозможным нормальное функционирование рыночной экономики. Население же было склонно винить во всех бедствиях тыла именно торговцев, почти ежедневно поднимавших цены на свои товары, - спекулянтов.

Журналисты и редакции газет, с одной стороны, обильно подпитывались этими настроениями, с другой - сами преумножали, распространяли их, формируя у «читающей публики» образ «внутреннего врага» - спекулянта.

При этом, как верно заметил И.М. Калинин, никто из журналистов не хотел называть конкретных имен99. И это происходило вовсе не потому, что они их не знали, - авторы статей не ставили своей целью обличить конкретных спекулянтов. Судя по всему, разжигая общественное недовольство спекулянтами вообще, они направляли его против представителей торговли и промышленности, чтобы отвести общественное внимание и недовольство от одной из первопричин спекуляции - экономической политики правительства Деникина и Донского правительства, которая сводилась к бюрократическому регулированию товарно-денежного обращения в интересах снабжения армии, в интересах ведения войны против большевиков. Проще говоря, образ внутреннего врага в виде спекулянтов и спекуляции необходимо было создать и пропагандировать для того, чтобы объяснить неудачи экономической политики антибольшевистских правительств.

Стремясь к этому с разной степенью осознанности, журналисты и публицисты попадали в своего рода ловушку: чтобы вызвать и сохранять интерес и доверие читателей, чтобы навязать читателям представление о спекуляции как главной причине всех тыловых бед, им необходимо было оценить действенность правительственных усилий по борьбе со спекуляцией. С разной степенью критичности, общими словами или указывая на конкретные учреждения, но они вынуждены были делать это, точнее - не могли не делать. Однако критика правительства и даже конкретных учреждений «экономического блока» носила слишком обобщенный характер (это объяснялось и «надзором» со стороны цензуры в условиях военного времени). Тут же предлагая свои меры борьбы, авторы статей прочно стояли все на той же почве благотворности бюрократического регулирования хозяйственной жизни, сводя проблему к «смене лиц».

Однако у этой «газетной войны» со спекуляцией очень скоро обнаружилось последствие, которое вряд ли входило в намерение как авторов статей, так и редакций газет. Чтение многочисленных статей о спекуляции, порой напоминающих «глас вопиющего», кого-то приводило к убеждению, что правительство Деникина, как и Донское казачье правительство, даже если и стремятся искренне к одолению спекуляции, не в состоянии покончить с ней и, соответственно, спасти население в тылу от голода и обнищания. Участники Белого движения, наиболее критически настроенные к происходящему в белом тылу, начинали понимать, что проблема не сводится к «смене лиц» - нужна «смена политики».

Это отчетливо дало о себе знать уже в начале 1920 г., когда ВСЮР потерпели поражение, и особенно явственно - в «крымский» период Белого движения на юге России. По мере катастрофического ухудшения материального положения офицеров, чиновников, интеллигенции и их семей некоторые военачальники и чины гражданских ведомств приходили к выводу: «При такой свободе в области экономических отношений цены будут возрастать, денежный кризис усиливаться и армия никогда не сможет

иметь спокойного и налаженного тыла». Ссылаясь на опыт Германии, они предлагали не повышать оклады за счет эмиссии, что только стимулирует инфляцию, а ограничить свободу торговли, усилить контроль за банками, ввести нормирование прибылей, ужесточить карательные меры против спекулянтов. Неспособность правительства нового главкома ВСЮР - генерала П.Н. Врангеля - обуздать спекуляцию, которая «праздновала свою вакханалию», способствовала еще большей радикализации антирыночных («полубольшевистских») идей, возникших в 1919 г., при Деникине, в том числе под воздействием печати. В частности, среди фронтовых офицеров, за два-три года кровопролитной войны проникшихся презрением и ненавистью к «тылу» и «тыловым буржуям», которые «благоденствуют», распространялась убежденность в том, что следует беспощадно реквизировать у спекулянтов все товары, которых не хватает армии и населению100.

Примечания

1 Карпенко С.В. Врангель в Крыму: государственность и финансы // Крым. Врангель. 1920 год. М., 2006. С. 82-99; Карпенко С.В. Наступление ВСЮР на Москву летом 1919 г.: победы на фронте и финансовый кризис в тылу // Новый исторический вестник. 2009. № 3(21). С. 92-93; Карпенко С.В. Железные дороги и «свобода торговли» в условиях экономического кризиса: Из истории тыла Вооруженных сил на юге России (1919 г.) // Вестник РГГУ. 2013. № 10. С. 58-73.

2 Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 2-е изд., испр. М., 2003. С. 148-240, 291-324; Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд., доп. и перераб. М., 2006. С. 173-295, 347-361, 388-420; Карпенко С.В. Белые генералы и красная смута. М., 2009. С. 239-294, 360-393.

3 Рынков В.М. Финансовая политика антибольшевистских правительств востока России (вторая половина 1918 - начало 1920 г.). Новосибирск, 2006; Рынков В.М. Социальная политика антибольшевистских режимов на востоке России (вторая половина 1918 - 1919 г.). Новосибирск, 2008; Рынков В.М. Попытки унификации денежного обращения на Востоке России во второй половине 1918 - 1919 гг.: экономические и социальные аспекты финансовых реформ // Экономическая история: Ежегодник, 2009. М., 2009. С. 106-147; Ипполитов С.С. Финансовая интервенция в Белую Россию // Новый исторический вестник. 2000. № 1. С. 33-38; Ипполитов С.С. Российское общество Красного Креста в Сибири и на Дальнем Востоке: организация и помощь армии и населению (1919 - 1920 гг.) // Новый исторический вестник. 2013. № 1(35). С. 56-68; Ипполитов С.С., Минаев В.В. «От этого зависит вся судьба России»: к изучению демографической и экономической экспансии Китая и Японии на востоке России во время Второй русской смуты // Новый исторический вестник. 2013. № 3(37). С. 38-39; Кокоулин В.Г. «От мала до велика спекулируют на чем только возможно»: городские рынки в

«белой» Сибири (1918 - 1919 гг.) // Новый исторический вестник. 2012. № 3(33). С. 94-109; Шевцов В.В. Революция и Гражданская война в освещении губернских ведомостей Сибири // Новый исторический вестник. 2014. № 4(42). С. 31-44.

4 Черниченко М.Ю. Белая пресса как источник для изучения экономической жизни в тылу ВСЮР (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2006. № 1(14). С. 108-117.

5 Соколов К.Н. Правление генерала Деникина. София, 1921. С. 30-34.

6 Журналы заседаний Особого совещания при Главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России А.И. Деникине: Сентябрь 1918-го - декабрь 1919 года. М., 2008. С. 27, 29, 37, 63-66.

7 Соколов К.Н. Указ. соч. С. 43-44; Ананьич Б.В. Штрихи к биографии Михаила Владимировича Бернацкого // Петроградский Политехнический институт в 1917 г. СПб., 1999. С. 37-39; Владимирский М.В. М.В. Бернацкий - министр финансов в правительствах Керенского, Деникина, Врангеля // Отечественная история. 2007. № 1. С. 160-163.

8 Журналы заседаний Особого совещания... С. 107, 109, 112.

9 Там же. С. 129.

10 С.Ч. Наши финансы // Жизнь (Ростов-на-Дону). 1919. 29 авг. (11 сент.).

11 Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд. М., 2006. С. 174; Карпенко С.В. Белые генералы и красная смута. М., 2009. С. 239.

12 Н-в А. Работоспособность экспедиции по изготовлению денежных знаков // Донские ведомости (Новочеркасск). 1919. 24 июня (7 июля).

13 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 4. Берлин, 1925. С. 226.

14 Н-в А. Работоспособность экспедиции по изготовлению денежных знаков.

15 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 226.

16 Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд. М., 2006. С. 220-223.

17 Н-в А. Работоспособность экспедиции по изготовлению денежных знаков.

18 С.Ч. Наши финансы.

19 Донские деньги // Киевская жизнь. 1919. 28 авг. (10 сент.).

20 Бакинская биржа // Юг (Севастополь). 1919. 23 авг. (5 сент.).

21 Аннулирование советских денег // Киевская жизнь. 1919. 28 авг. (10 сент.).

22 Шайка фальшивомонетчиков // Приазовский край (Ростов-на-Дону). 1919. 16(29) марта.

23 Карбованцы // Юг. 1919. 9(22) окт.

24 Новые деньги // Киевская жизнь. 1919. 5(18) нояб.

25 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 27 авг. (9 сент.).

26 Н-в А. Работоспособность экспедиции по изготовлению денежных знаков.

27 Новые деньги // Киевская жизнь. 1919. 5(18) нояб.

28 Аннулирование советских денег // Киевская жизнь. 1919. 28 авг. (10 сент.).

29 Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд. М., 2006. С. 177-179.

30 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 4. С. 325-326; Лукомский А.С. Воспоминания. Берлин, 1922. Т. 2. С. 199-200; С.Ч. Наши финансы // Жизнь. 1919. 29 авг. (11 сент.).

31 Аннулирование советских денег // Киевская жизнь. 1919. 28 авг. (10 сент.).

32 С.Ч. Наши финансы.

33 Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд. М., 2006. С. 179-181.

34 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 29 авг. (11 сент.).

35 Аннулирование советских денег // Киевская жизнь. 1919. 28 авг. (10 сент.).

36 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 29 авг. (11 сент.).

37 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 27 авг. (9 сент.).

38 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 29 авг. (11 сент.).

39 Там же.

40 Гензель П.П. Девальвация и задачи налоговой политики. Симферополь, 1919. С. 7.

41 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 29 авг. (11 сент.).

42 Денежный вопрос // Киевская жизнь. 1919. 27 авг. (9 сент.); Беседа с проф. Бер-нацким // Приазовский край. 1919. 20 окт. (2 нояб.).

43 Гензель П.П. Указ. соч. С. 8.

44 Керенки // Приазовский край. 1919. 4 (17) сент.

45 Судьба керенок // Юг. 1919. 30 авг. (12 сент.).

46 Судьба керенок // Юг. 1919. 30 авг. (12 сент.).

47 Керенки // Приазовский край. 1919. 4 (17) сент.

48 С.Ч. Наши финансы.

49 Аннулирование советских денег // Киевская жизнь. 1919. 28 авг. (10 сент.).

50 Чалхушьян С.Г. Сенсационное открытие // Жизнь. 28 авг. (10 сент.).

51 Чалхушьян С.Г. Валютная «катастрофа» // Жизнь. 1919. 27 сент. (10 окт.); Бакинская биржа // Юг. 1919. 23 авг. (5 сент.); Спекуляция деньгами // Вольная Кубань (Екатеринодар). 1919. 23 апр. (8 мая); Биржа // Юг. 1919. 8(21) нояб.

52 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 73-74; Черниченко М.Ю. Кризис денежного обращения в тылу войск генерала А.И. Деникина в освещении печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2014. № 1(39). С. 82-83.

53 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 73-74.

54 Гензель П.П. Указ. соч. С. 5.

55 Липсиц И.В. Экономика без тайн. М., 1994. С. 108.

56 Финансовый словарь. М., 2003. С. 129.

57 Гензель П.П. Указ. соч. С. 8.

58 Небессмертный. Что же делать? // Приазовский край. 1919. 15 (28) окт.

59 Оклады чиновникам // Приазовский край. 1919. 1 (14) сент.

60 Гензель П.П. Указ. соч. С. 12.

61 Калинин И. Русская Вандея. М; Л., 1926. С. 191.

62 Небессмертный. Что же делать?// Приазовский край. 1919. 15 (29) окт.

63 Черниченко М.Ю. «Спекуляция празднует свою вакханалию»: образы спекуляции и спекулянта в периодической печати Белого юга России (1919 г.) // Новый исторический вестник. 2013. № 4(38). С. 73-86.

64 Калинин П. К вопросу о борьбе со спекуляцией // Донские ведомости (Новочеркасск). 1919. 16(29) нояб.

65 Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. СПб, 1991. С. 509; Экономическая психология / Под ред. Андреевой И.В. СПб., 2000. С. 159.

66 Боханов А.И. Коллекционеры и меценаты в России. М., 1989. С. 43.

67 Экономическая психология. С. 94.

68 Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма. М., 1975. С. 77.

69 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

70 Там же.

71 Небессмертный. Что же делать? // Приазовский край (Ростов-на-Дону). 1919. 15(28) окт.

72 Там же.

73 Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т. 5. Берлин, 1926. С. 274.

74 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

75 Экономическая психология. С. 179.

76 Берн Э. Игры, в которые играют люди. М., 1986.

77 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

78 Небессмертный. Что же делать? // Приазовский край. 1919. 15(28) окт.

79 Шиллер. Свобода спекуляции // Приазовский край. 1919. 6(19) авг.

80 Калинин И. Русская Вандея. М; Л., 1926. С. 193, 198.

81 Калинин П. К вопросу о борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 16(29) нояб.

82 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

83 Там же.

84 Деникин А.И. Указ. соч. Т. 5. С. 274.

85 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

86 Калинин И. Указ. соч. С. 192.

87 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

88 Калинин И. Указ. соч. С. 191.

89 Раевский. Временный закон о спекуляции // Новая Россия (Харьков). 1919. 15(28) нояб.; Деникин А.И. Указ. соч. С. 274.

90 Раевский. Временный закон о спекуляции // Новая Россия. 1919. 15(28) нояб.

91 Раевский. О спекуляции // Новая Россия. 1919. 1(14) сент.

92 Раевский. Временный закон о спекуляции // Новая Россия. 1919. 15(28) нояб.

93 А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.

94 Раевский. Временный закон о спекуляции // Новая Россия. 1919. 15(28) нояб.

95 Калинин И. Указ. соч. С. 198.

96 Небессмертный. Что же делать? // Приазовский край. 1919. 15(28) окт.

97 Раевский. О спекуляции // Новая Россия. 1919. 1(14) сент.; Раевский. Временный закон о спекуляции // Новая Россия. 1919. 15(28) нояб.; А.П. Законопроект по борьбе со спекуляцией // Донские ведомости. 1919. 7(20) нояб.; Небессмертный. Что же делать? // Приазовский край. 1919. 15(28) окт.

98 Калинин И. Указ. соч. С. 191.

99 Там же. С. 183.

100 Ковалев Н. Южная контрреволюция - Врангель (Заметки и материалы к истории). Курск, 1925. С. 40; Карпенко С.В. Очерки истории Белого движения на юге России (1917 - 1920 гг.). 3-е изд., доп. и перераб. М., 2006. С. 423.

1 Karpenko S. V. Vrangel' v Krymu: gosudarstvennost' i finansy // Krym. Vrangel'. 1920 god. M., 2006. S. 82-99; Karpenko S.V. Nastuplenie VSJuR na Moskvu letom

1919 g.: pobedy na fronte i finansovyj krizis v tylu // Novyj istoricheskij vestnik. 2009. № 3(21). S. 92-93; Karpenko S.V. Zheleznye dorogi i «svoboda torgovli» v uslovijah jekonomicheskogo krizisa: Iz istorii tyla Vooruzhennyh sil na juge Rossii (1919 g.) // Vestnik RGGU. 2013. № 10. S. 58-73.

2 Karpenko S.V. Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 - 1920 gg.). 2-e izd., ispr. M., 2003. S. 148-240, 291-324; Karpenko S.V. Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 - 1920 gg.). 3-e izd., dop. i pererab. M., 2006. S. 173-295, 347-361, 388-420; Karpenko S.V. Belye generaly i krasnaja smuta. M., 2009. S. 239-294, 360-393.

3 Rynkov V.M. Finansovaja politika antibol'shevistskih pravitel'stv vostoka Rossii (vtoraja polovina 1918 - nachalo 1920 g.). Novosibirsk, 2006; Rynkov V.M. Social'naja politika antibol'shevistskih rezhimov na vostoke Rossii (vtoraja polovina 1918 - 1919 g.). Novosibirsk, 2008; Rynkov V.M. Popytki unifikacii denezhnogo obrashhenija na Vostoke Rossii vo vtoroj polovine 1918 - 1919 gg.:jekonomicheskie i social'nye aspekty finansovyh reform // Jekonomicheskaja istorija: Ezhegodnik, 2009. M., 2009. S. 106147; Ippolitov S.S. Finansovaja intervencija v Beluju Rossiju // Novyj istoricheskij vestnik. 2000. № 1. S. 33-38; Ippolitov S.S. Rossijskoe obshhestvo Krasnogo Kresta v Sibiri i na Dal'nem Vostoke: organizacija i pomoshh' armii i naseleniju (1919 -

1920 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 1(35). S. 56-68; Ippolitov S.S., Minaev V.V. «Ot jetogo zavisit vsja sud'ba Rossii»: k izucheniju demograficheskoj i jekonomicheskoj jekspansii Kitaja i Japonii na vostoke Rossii vo vremja Vtoroj russkoj smuty // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 3(37). S. 38-39; Kokoulin V.G. «Ot mala do velika spekulirujut na chem tol'ko vozmozhno»: gorodskie rynki v «beloj» Sibiri (1918 - 1919 gg.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2012. № 3(33). S. 94-109; Shevcov V.V. Revoljucija i Grazhdanskaja vojna v osveshhenii gubernskih vedomostej Sibiri // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 4(42). S. 31-44.

4 Chernichenko M.Ju. Belaja pressa kak istochnik dlja izuchenija jekonomicheskoj zhizni v tylu VSJuR (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2006. № 1(14). S. 108-117.

5 Sokolov K.N. Pravlenie generala Denikina. Sofija, 1921. S. 30-34.

6 Zhurnaly zasedanij Osobogo soveshhanija pri Glavnokomandujushhem Vooruzhennymi Silami na Juge Rossii A.I. Denikine: Sentjabr' 1918-go - dekabr' 1919 goda. M., 2008. S. 27, 29, 37, 63-66.

7 Sokolov K.N. Ukaz. soch. S. 43-44; Anan'ich B.V. Shtrihi k biografii Mihaila Vladimirovicha Bernackogo // Petrogradskij Politehnicheskij institut v 1917 g. SPb., 1999. S. 37-39; Vladimirskij M.V. M.V. Bernackij - ministr finansov v pravitel'stvah Kerenskogo, Denikina, Vrangelja // Otechestvennaja istorija. 2007. № 1. S. 160-163.

8 Zhurnaly zasedanij Osobogo soveshhanija... S. 107, 109, 112.

9 Tam zhe. S. 129.

10 S.Ch. Nashi finansy // Zhizn' (Rostov-na-Donu). 1919. 29 avg. (11 sent.).

11 Karpenko S.V Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 - 1920 gg.). 3-e izd. M., 2006. S. 174; Karpenko S.V. Belye generaly i krasnaja smuta. M., 2009. S. 239.

12 N-v A. Rabotosposobnost' jekspedicii po izgotovleniju denezhnyh znakov // Donskie vedomosti (Novocherkassk). 1919. 24 ijunja (7 ijulja).

13 Denikin A.I. Ocherki russkoj smuty. T. 4. Berlin, 1925. S. 226.

14 N-v A. Rabotosposobnost' jekspedicii po izgotovleniju denezhnyh znakov.

15 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 226.

16 Karpenko S.V Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 - 1920 gg.). 3-e izd. M., 2006. S. 220-223.

17 N-v A. Rabotosposobnost' jekspedicii po izgotovleniju denezhnyh znakov.

18 S.Ch. Nashi finansy.

19 Donskie den'gi // Kievskaja zhizn'. 1919. 28 avg. (10 sent.).

20 Bakinskaja birzha // Jug (Sevastopol'). 1919. 23 avg. (5 sent.).

21 Annulirovanie sovetskih deneg // Kievskaja zhizn'. 1919. 28 avg. (10 sent.).

22 Shajka fal'shivomonetchikov // Priazovskij kraj (Rostov-na-Donu). 1919. 16(29) marta.

23 Karbovancy // Jug. 1919. 9(22) okt.

24 Novye den'gi // Kievskaja zhizn'. 1919. 5(18) nojab.

25 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 27 avg. (9 sent.).

26 N-v A. Rabotosposobnost' jekspedicii po izgotovleniju denezhnyh znakov.

27 Novye den'gi // Kievskaja zhizn'. 1919. 5(18) nojab.

28 Annulirovanie sovetskih deneg // Kievskaja zhizn'. 1919. 28 avg. (10 sent.).

29 Karpenko S.V. Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 - 1920 gg.). 3-e izd. M., 2006. S. 177-179.

30 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 4. S. 325-326; Lukomskij A.S. Vospominanija. Berlin, 1922. T. 2. S. 199-200; S.Ch. Nashi finansy // Zhizn'. 1919. 29 avg. (11 sent.).

31 Annulirovanie sovetskih deneg // Kievskaja zhizn'. 1919. 28 avg. (10 sent.).

32 S.Ch. Nashi finansy.

33 Karpenko S.V. Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 - 1920 gg.). 3-e izd. M., 2006. S. 179-181.

34 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 29 avg. (11 sent.).

35 Annulirovanie sovetskih deneg // Kievskaja zhizn'. 1919. 28 avg. (10 sent.).

36 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 29 avg. (11 sent.).

37 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 27 avg. (9 sent.).

38 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 29 avg. (11 sent.).

39 Tam zhe.

40 Genzel'P.P. Deval'vacija i zadachi nalogovoj politiki. Simferopol', 1919. S. 7.

41 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 29 avg. (11 sent.).

42 Denezhnyj vopros // Kievskaja zhizn'. 1919. 27 avg. (9 sent.); Beseda s prof. Bernackim // Priazovskij kraj. 1919. 20 okt. (2 nojab.).

43 Genzel' P.P. Ukaz. soch. S. 8.

44 Kerenki // Priazovskij kraj. 1919. 4 (17) sent.

45 Sud'ba kerenok // Jug. 1919. 30 avg. (12 sent.).

46 Sud'ba kerenok // Jug. 1919. 30 avg. (12 sent.).

47 Kerenki // Priazovskij kraj. 1919. 4 (17) sent.

48 S.Ch. Nashi finansy.

49 Annulirovanie sovetskih deneg // Kievskaja zhizn'. 1919. 28 avg. (10 sent.).

50 Chalhush'jan S.G. Sensacionnoe otkrytie // Zhizn'. 28 avg. (10 sent.).

51 Chalhush'jan S.G. Valjutnaja «katastrofa» // Zhizn'. 1919. 27 sent. (10 okt.); Bakinskaja birzha // Jug. 1919. 23 avg. (5 sent.); Spekuljacija den'gami // Vol'naja Kuban' (Ekaterinodar). 1919. 23 apr. (8 maja); Birzha // Jug. 1919. 8(21) nojab.

52 Chernichenko M.Ju. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 73-74; Chernichenko M.Ju. Krizis denezhnogo obrashhenija v tylu vojsk generala A.I. Denikina v osveshhenii pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2014. № 1(39). S. 82-83.

53 Chernichenko M.Ju. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 73-74.

54 Genzel'P.P. Ukaz. soch. S. 5.

55 Lipsic I.V. Jekonomika bez tajn. M., 1994. S. 108.

56 Finansovyj slovar'. M., 2003. S. 129.

57 Genzel' P.P. Ukaz. soch. S. 8.

58 Nebessmertnyj. Chto zhe delat'? // Priazovskij kraj. 1919. 15 (28) okt.

59 Oklady chinovnikam // Priazovskij kraj. 1919. 1 (14) sent.

60 Genzel'P.P. Ukaz. soch. S. 12.

61 Kalinin I. Russkaja Vandeja. M; L., 1926. S. 191.

62 Nebessmertnyj. Chto zhe delat'?// Priazovskij kraj. 1919. 15 (29) okt.

63 Chernichenko M.Ju. «Spekuljacija prazdnuet svoju vakhanaliju»: obrazy spekuljacii i spekuljanta v periodicheskoj pechati Belogo juga Rossii (1919 g.) // Novyj istoricheskij vestnik. 2013. № 4(38). S. 73-86.

64 Kalinin P. K voprosu o bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti (Novocherkassk). 1919. 16(29) nojab.

65 Oldenburg S.S. Carstvovanie Imperatora Nikolaja II. SPb, 1991. S. 509; Jekonomicheskaja psihologija / Pod red. Andreevoj I.V. SPb., 2000. S. 159.

66 BohanovA.I. Kollekcionery i mecenaty v Rossii. M., 1989. S. 43.

67 Jekonomicheskaja psihologija. S. 94.

68 Veber M. Protestantskaja jetika i duh kapitalizma. M., 1975. S. 77.

69 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

70 Tam zhe.

71 Nebessmertnyj. Chto zhe delat'? // Priazovskij kraj (Rostov-na-Donu). 1919. 15(28) okt.

72 Tam zhe.

73 Denikin A.I. Ocherki russkoj smuty. T. 5. Berlin, 1926. S. 274.

74 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

75 Jekonomicheskaja psihologija. S. 179.

76 Bern Je. Igry, v kotorye igrajut ljudi. M., 1986.

77 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

78 Nebessmertnyj. Chto zhe delat'? // Priazovskij kraj. 1919. 15(28) okt.

79 Shiller. Svoboda spekuljacii // Priazovskij kraj. 1919. 6(19) avg.

80 Kalinin I. Russkaja Vandeja. M; L., 1926. S. 193, 198.

81 Kalinin P. K voprosu o bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 16(29) nojab.

82 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

83 Tam zhe.

84 Denikin A.I. Ukaz. soch. T. 5. S. 274.

85 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

86 Kalinin I. Ukaz. soch. S. 192.

87 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

88 Kalinin I. Ukaz. soch. S. 191.

89 Raevskij. Vremennyj zakon o spekuljacii // Novaja Rossija (Har'kov). 1919. 15(28) nojab.; Denikin A.I. Ukaz. soch. S. 274.

90 Raevskij. Vremennyj zakon o spekuljacii // Novaja Rossija. 1919. 15(28) nojab.

91 Raevskij. O spekuljacii // Novaja Rossija. 1919. 1(14) sent.

92 Raevskij. Vremennyj zakon o spekuljacii // Novaja Rossija. 1919. 15(28) nojab.

93 A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.

94 Raevskij. Vremennyj zakon o spekuljacii // Novaja Rossija. 1919. 15(28) nojab.

95 Kalinin I. Ukaz. soch. S. 198.

96 Nebessmertnyj. Chto zhe delat'? // Priazovskij kraj. 1919. 15(28) okt.

97 Raevskij. O spekuljacii // Novaja Rossija. 1919. 1(14) sent.; Raevskij. Vremennyj zakon o spekuljacii // Novaja Rossija. 1919. 15(28) nojab.; A.P. Zakonoproekt po bor'be so spekuljaciej // Donskie vedomosti. 1919. 7(20) nojab.; Nebessmertnyj. Chto zhe delat'? // Priazovskij kraj. 1919. 15(28) okt.

98 Kalinin I. Ukaz. soch. S. 191.

99 Tam zhe. S. 183.

100 KovalevN. Juzhnaja kontrrevoljucija - Vrangel' (Zametki i materialy k istorii). Kursk, 1925. S. 40; Karpenko S.V. Ocherki istorii Belogo dvizhenija na juge Rossii (1917 -1920 gg.). 3-e izd., dop. i pererab. M., 2006. S. 423.