CC BY
121
representatives of different trends in historiography there were diversified views on reasons for the decay of the Ural state metallurgical household in the second part of the 19th century and ways of overcoming economical crisis and an alternative of selling factories to metallurgists.
Keywords: Ural, domestic historiography, metallurgy, municipal industry.
© 2011
А. Н. Макаров
ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ И ФОРМИРОВАНИЕ «НОВОГО» ЧЕЛОВЕКА В ИЗОБРАЖЕНИИ ФОТО- И КИНОХРОНИКИ 1930-Х ГГ.
(ПО МАТЕРИАЛАМ МАГНИТОГОРСКА)
В статье рассматриваются особенности информационно-пропагандистского сопровождения процесса советской индустриализации средствами фото- и кинохроники предвоенного десятилетия. Особое внимание автор уделяет специфике изображения советского человека в условиях нового индустриального центра на примере Магнитогорска времен первых пятилеток. Научная новизна статьи заключается в привлечении оригинальных источников нетрадиционного типа: фоторепортажных снимков и кинохроники 1930-х гг.
Ключевые слова: индустриализация, фотография, кинохроника, Магнитогорск.
На рубеже 1920-1930-х гг. в СССР начался процесс модернизации, целью которой являлось обеспечение технологического прорыва во всех областях экономики в максимально сжатые сроки. Неудивительно, что довоенное десятилетие в отечественной истории отличалось большим числом социальных потрясений, вызванных проводимой большевиками политикой «социалистического наступления». Среди разноплановых социальных деформаций наиболее заметным в 1930-е гг. становится массовый приток крестьянства из деревень в новые индустриальные центры и новостройки.
Металлургический комбинат, строящийся возле Магнитной горы, привлекал тысячи крестьян, нуждающихся в работе. Новостройка действительно могла предоставить маргиналам рабочие места: Магнитострой располагал массой свободных вакансий. Однако завербованный на строительство комбината крестьянин, не увидев «металлургический гигант», столкнувшись с массой жилищно-бытовых проблем, как правило, покидал новостройку. Тем не менее, численность населения Магнитогорска, несмотря на постоянную «текучку» кадров, неуклонно увеличивалась. Так, к середине 1929 г. на Магнитострое работало 250 человек, к концу года — около 7 тысяч человек. Если в декабре 1930 г. население города исчислялось 60 тысячами человек, то уже июне 1931 г. — 150 тысячами. Быстрым
Макаров Алексей Николаевич — аспирант кафедры новой и новейшей истории Магнитогорского государственного университета. E-mail: makarovalex88@mail.ru
ростом численности населения город был обязан прежде всего не энтузиастам и комсомольцам, прибывшим на стройку, как утверждала советская пропаганда, «по зову сердца», а тысячам крестьян, выдворенных с привычных мест жизни и «согнанных» на стройку социализма. Точная численность спецпереселенцев в Магнитогорске 1930-х гг. по сей день не установлена. Однако большинством современных исследователей основной рабочей силой новостройки признаются именно крестьяне1. По расчетам, проведенным исследователями М. Е. Чурилиным и И. Ф. Галигузовым, в годы первой пятилетки 57,2 % работников Магнитостроя по социальному происхождению являлись крестьянами и только 37,9 % — рабочими2. Американский историк Моше Левин указывает на губительные последствия «окрестьянивания» городов во время индустриализации для советского общества в целом3. Как бы то ни было, именно сплоченность и «недюжинные способности» крестьянства, по мнению исследователя С. Коткина, спасли строителей Магнитогорска от голодной смерти в начале 1930-х гг4. Адаптация крестьянского населения к новым условиям, безусловно, была крайне сложна.
Тем не менее, советская пропаганда была направлена на изображение Магни-тостроя как «кузницы кадров», где в строительных авралах, повседневных перипетиях из вчерашнего хлебопашца, оторванного от сохи и плуга, на стройплощадке, у заводского станка «рождался» новый человек — типичный представитель формирующегося советского социума. Из лапотного крестьянина, мыслящего индивидуалистически, «вырастал» советский пролетарий, живущий и трудящийся во благо социализма.
Как известно, политическая пропаганда 1930-х гг. активно использовала выразительные средства советского искусства, для которого была характерна, хотя и не высказывалась напрямую, идея сотворения «нового» человека. Как считает исследователь И. Н. Голомшток, эта идея является содержанием любой социальной утопии и выступает стержнем тоталитарной идеологии5. В изображении «нового» человека в новом индустриальном центре ведущая роль принадлежала советской фотожурналистике, а также кинохронике.
Доступ съемочных групп на строительные и металлургические объекты, безусловно, был ограничен. Заместитель начальника Магнитостроя К.Д. Валериус
6 марта 1931 г. издал приказ, запрещавший «всякое кино и фотосъемки на территории площадки без особого на то разрешения». Последнее выдавалось в управлении делами Магнитостроя. Приказ требовал от вооруженной охраны (ВОХР) «задерживать и отбирать аппаратуру» у лиц, не имеющих разрешения и справки, «для какой цели будут производиться съемки»6. Затем горсовет предложил «всем государственным, кооперативным организациям и частным лицам, имеющим фотоаппараты, зарегистрировать их в управлении милиции» в самые короткие сроки7. 13 апреля 1931 г. датируется приказ председателя комиссии специального
1 Кучер 2003, 10; Машковцев 1999, 85.
2 Галигузов 1978, 54.
3 КоНап 1994, 109.
4 Там же, 110.
5 Голомшток 1994, 105.
6 Баканов 2001, 156.
7 Там же, 157.
отдела магнитогорского оперативного сектора ОГПУ Янсона, согласно которому фотолаборатории «Магнитогорского рабочего» рекомендовалось «в 3-дневный срок перерегистрировать в Горсовете имеющиеся фотоаппараты <...> взять на строгий учет все имеющиеся негативы»8. Фотокорреспондентам категорически запрещалось «производить произвольные снимки не по заданию редакции и других должностных лиц, имеющих право давать заказы на съемку тех или других отраслей строительства». Перечень участков и отраслей строительства, открытых для «беспрекословной» съемки редакции, следовало запросить у заводоуправле-ния9. Согласно воспоминаниям фотокорреспондента 1930-х гг. Рябинина, и в более поздний период на фотосъемку необходимо было предварительно получить разрешение10.
Одним из приоритетных приемов изображения метаморфоз, происходящих с человеком на новостройке, было тиражирование портретов ударников, а затем и стахановцев производства в периодических изданиях. В первом номере журнала «СССР на стройке» за 1932 г. была помещена фотосерия М. В. Альперта и А. Смоляна «Гигант и строитель». На пуск первой домны Магнитостроя журнал откликнулся оригинальной идеей: на фоне растущего производства показать «рост» советского человека. На глазах зрителя герой фотосерии, простой деревенский парень Виктор Калмыков, из крестьянина-единоличника превращается в представителя рабочего класса, орденоносца. На одном из первых снимков Виктор запечатлен в лаптях с деревянным сундучком, запертым на замок. Фотографии наглядно рассказывают о том, как Калмыков пришел с мешком за плечами из деревни в палаточный городок первостроителей. Зритель видит его землекопом, потом бетонщиком, затем бригадиром. Калмыков учится, перебирается из палатки в новый дом, где ему выделена благоустроенная квартира. Его портрет на доске почета рядом с домной. Он стал уважаемым человеком, приобрел специальность, женился, стал членом партии, получил орден Красного Знамени. Вот он за чтением газеты «Магнитогорский рабочий», в котором помещены его заметки (он стал рабкором). Серия завершалась словами о том, что «путь Виктора Калмыкова — это путь десятков тысяч. Новый человек выходит на историческую арену. Этого человека создает социалистическая стройка».
Данная фотосерия реконструировала события двухлетней давности. Прием восстановления ( реставрации) фактов позволил авторам тогда, в 1932 г., «вернуться» на два года назад — ко времени появления на стройке В. Калмыкова. Несмотря на то, что многие современники отзывались о серии как о «вещи громадной воспитательной работы»11, некоторые критики заметили и указали на подозрительные детали фотографий, например, перебинтованный палец Виктора. Последнее обстоятельство говорило о том, что фотосъемка велась не на протяжении нескольких месяцев, а в течение нескольких дней. По мнению фотокорреспондента А. Шайхета, существенной ошибкой является то, что на одном из снимков В. Калмыков на классной доске изучает геометрию, так как «всем понятно, что
8 ОГАЧО. Ф.783. Оп. 1. Д.11. Л. 4б.
9 Там же, 47.
10 Рябинин 1937, 114.
11 Стигнеев 2005, 290.
парню из деревни еще очень рано до геометрии»12. Интересен также тот факт, что из первоначального варианта фотосерии был изъят снимок, изображающий родную деревню Калмыкова. Дело в том, что М. Альперт заснял нищего крестьянина, пашущего землю, тогда как официальная пропаганда утверждала, что «на строительство из деревни приходят не от тяжелой жизни, а потому, что новые условия деревни освобождают рабочую силу, которая переходит на строительство»13.
Фотобиография Калмыкова была опровергнута на страницах «Магнитогорского комсомольца» уже 18 сентября 1931 г., почти за полгода до выхода в свет знаменитого номера «СССР на стройке». О том, что на строительство ММК герой прибыл не из деревни, как это представила фотосерия, а из Сталинграда, где он на протяжении двух лет работал сначала землекопом, затем — бетонщиком, а потом — маляром на строительстве тракторного завода, сообщалось также в «Магнитогорском комсомольце» 1 мая 1935 г. Таким образом, здесь мы имеем дело не просто с приемом восстановления фактов действительности, а с искажением реальных событий.
Работа М. В. Альперта явилась исключительной не только в плане использованного здесь впервые приема «реставрации» факта действительности, но и в смысле вынесения на первый план не промышленного объекта, а его создателя — строителя. Несмотря на все недостатки и хронологические подтасовки, серия была хорошо воспринята за границей. Положительно о фотоочерке отозвался Максим Горький14.
В конце 1930-х гг. М. Альпертом был создан очередной фотоочерк, названный «Династия Коробовых». Правда, здесь речь велась не только о строителях легендарной Магнитки. Идея рассказать о семье металлургов Коробовых возникла неслучайно. 10 апреля 1939 г. на всесоюзном совещании металлургов-стахановцев в Кремле Коробовы были названы «замечательными представителями советского рабочего класса» и награждены государственными орденами.
Фотоочерк М. Альперта был посвящен жизни трех поколений семьи знатного доменщика Макеевского металлургического завода имени С.М. Кирова — Ивана Григорьевича Коробова. Очерк создавался в то время, когда члены семьи Коробовых уже прошли славный жизненный путь15. По воспоминаниям М. В. Альперта, съемки проводились в Макеевке, Москве, Днепропетровске. Фоторепортеру пришлось «побывать у магнитогорских металлургов <...>, съездить на юг, в санаторий, где отдыхала семья одного из Коробовых. Так появились маленькие фотоновеллы о каждом из членов династии Коробовых»16. Очерк начинался снимком, изображавшим старого обер-мастера И. Г. Коробова, окруженного внуками, которым он рассказывал о своей непростой судьбе. Мажорно звучат слова его повествования: «У меня шесть внуков, — свободное, радостное детство их показалось
12 Стигнеев 2005, 291.
13 Там же, 103.
14 Альперт 1962, 36.
15 Глава семьи Коробовых, Иван Григорьевич, стал обер-мастером Макеевского завода, депутатом Верховного Совета УССР, сын, Павел Иванович — директором ММК, депутатом Верховного совета СССР; другой сын, Николай Иванович — старшим инженером Главного Управления металлургической промышленности Урала и Востока; третий сын, Илья Иванович — директором металлургического завода имени Г. Петровского в Днепропетровске.
16 Альперт 1962, 42.
бы мне сном еще два десятка лет тому назад. Я вспомнил своего деда, слепого нищего, замерзшего в степи. Я вспоминаю весь свой жизненный путь. Он пройден мною вместе с моим заводом, вместе со всем рабочим классом, вместе с моим русским народом»17. Фотоочерк позволял наглядно продемонстрировать, как каждый из Коробовых благодаря советской власти сумел сделать успешную карьеру, заняв высокие административные и государственные должности.
Весной 1932 г. в Магнитогорск прибыла съемочная группа, возглавляемая известным голландским кинорежиссером Йорисом Ивенсом18. Съемки продолжались до осени. Внимание режиссера было приковано, главным образом, к строящейся доменной печи, получившей название «Комсомолка». Но домна интересовала Ивенса не как сугубо инженерная-техническая конструкция, а прежде всего как место, где рождался массовый героизм, происходила «закалка» нового человека. В фильме, названном «Песнь о героях», как и в фотосерии М. Альпер-та, предполагалось реализовать идею культурно-политического «роста» человека при советской власти. Кинохроника должна была убедительно подтверждать тезис о том, что «большевики создают Магнитострой, а Магнитострой создает большевиков»19.
Кинолента, предназначенная прежде всего зарубежной публике, начиналась титрами: «Тебе, комсомолу Запада, растущему в классовых боях, мы посвящаем этот фильм». Далее следовало небольшое повествование о международной обстановке тех лет, затем — шла информация о значении Урало-Кузбасса в советской индустриализации. Рассказ собственно о Магнитогорске начинался следующим эпизодом: на степном пригорке сидит молодой пастух-башкир в надвинутой на глаза меховой шапке, выводя на курае протяжную мелодию, которая столетиями звучала у подножья Магнитной горы. Грустная мелодия и степная тишина прерываются грохотом взрыва — на экране пламя и черный дым: это геологи проводят разведку залежей железной руды. Далее в фильме был показан приход пастуха Афанасьева на стройку, прослежен его рост от землекопа до рабочего металлургического производства.
Карьерный взлет Калмыкова, Коробовых, Афанасьева был, судя по фоторепортажу 1930-х гг., типичным для большинства строителей Магнитки. Важнейшим каналом социальной мобильности при этом в 1930-е гг. выступало развернувшееся на индустриальных стройках движение ударников и стахановцев.
Согласно исследованию М. Е. Чурилина и И. Ф. Галигузова, с 1930 г. на Маг-нитострое «обычным явлением стало ударничество. Количество ударников росло с каждым месяцем. В мае 1930 г. их насчитывалось 2438 человек (28,5 % всех строителей), в октябре — 6832 (38 %). В феврале 1931 г. их удельный вес возрос до 40,7 %, а в октябре — до 64 %»20. Почти ежедневно на стройке «рождались» новые герои. Мировой рекорд бетонирования был установлен бригадой Х. Гали-
17 Альперт 1962, 43.
18 Йорис Ивенс (1898-1989 гг.) — голландский режиссер-документалист. Среди его фильмов: «Испанская земля», «Сена встречает Париж», «Первые годы», «Песня великих рек» и др. В 1931 г. по приглашению Всеволода Пудовкина прибыл в СССР. Вместе с Ивенсом в Магнитогорске над фильмом «Песнь о героях» работали сценарист И.Склюта, оператор А. Шеленков, поэт С. Третьяков. К работе над кинолентой присоединился известный немецкий композитор Ганс Эйслер.
19 Дмитрии 1979, 40.
20 Галигузов 1978, 36.
уллина при возведении Коксохимического комбината. На строительстве первой доменной печи ударными темпами работы прославились арматурщики бригады А. Калье, клепальщики под руководством М. Богатырева, монтажники В. Ишма-кова и другие рабочие коллективы. Примеру первых ударников Магнитостроя следовали многочисленные бригады, осуществлявшие самую разнообразную работу на прочих строительных участках. 1935 год на Магнитострое был ознаменован развертыванием стахановского движения, которое, в отличие от ударничества, было направлено на применение не экстенсивных, а в первую очередь интенсивных методов работы. Число стахановцев Магнитки постоянно увеличивалось. Если в ноябре 1935 г. на комбинате насчитывалось 498, то к началу 1936 г. — 2496 стахановцев21. С этого времени новой формой повышения творческой активности трудящихся становятся стахановские сутки, пятидневки, декады и месячники. На производстве организуются соревнования стахановских бригад. Установление рекордов становится повседневной нормой для отдельных рабочих, смен и целых цехов. Однако в то время как стахановцы, находясь в командировках, делились опытом на различных совещаниях, конференциях, слетах, реализация их достижений ложилась на плечи остающихся за станками рабочих22.
Фотопортреты индивидуально поименованных ударников, а затем и стахановцев, сопровождаемые цифрами их достижений, заполнили страницы местных периодических изданий. Как правило, портреты рабочих попадали на страницы местной прессы в связи с какими-либо значимыми событиями строительной или производственной деятельности комбината, чаще — в связи с установлением очередного рекорда. Например, 10 июля 1933 г. в «Магнитогорском рабочем» был опубликован портрет сталевара первой плавки Ивана Ханжина. Однако групповой портрет участников выплавки первой стали на мартене (65 человек) не стал доступен читательской аудитории23. При отборе фотоматериалов для текущего номера газеты редактура многотиражки, скорее всего, отдавала предпочтение индивидуальным портретам рабочих. Иногда снимали целые рабочие бригады. Одной из первых на страницы «Магнитогорского рабочего» попала бригада Строева, выполнившая план работ за март 1934 г. на 125 %24.
Одним из первых снимков, отразивших движение ударников на строительстве ММК, стал снимок, сделанный летом 1931 г. и запечатлевший ударную бригаду бетонщиков Х. Галиуллина. По воспоминаниям заведующего временным палаточным лагерем Макарычева, «бетонщики послушно вставали там, где указывал фотограф, смущенно переминались, одергивали полы спецовок <...> даже привычные лопаты казались сейчас, перед объективом фотоаппарата, чужими и неудобными, словно держали их новички, а не парни из прославленной на всю страну бригады Галиуллина. А сам бригадир, которого дотошный фотограф заставил примоститься на коротком бревне опалубки в центре группы, старательно хмурил брови. Так он и вышел на снимке <...> с сердитыми морщинами на лбу. Потом
21 Галигузов 1978, 58.
22 Соколов 1999, 205.
23 Сарычев 2003, 10.
24 Магнитогорский рабочий 02.04.1934.
его не сразу узнавали на фотографии25, потому что все привыкли видеть Хаби-буллу веселым и жизнерадостным, с постоянной улыбкой на добром скуластом лице...»26. К сожалению, в подстрочнике к снимку не значится имени ни одного бетонщика из прославленной бригады. Может быть, боязнь обезлички ударников, что не поощрялось идеологическими наставкниками фотокорреспондентов, вынуждала редакции газет пренебрегать групповыми портретами.
Наиболее приоритетным в показе труда в Магнитогорске было изображение труда металлургов27. Иногда портреты новоявленных героев стройки сопровождались краткими биографическими справками последних. Например, 16 сентября 1933 г. «Магнитогорский рабочий» поместил портрет доменщика С. Перевер-зева. В пояснении к снимку говорилось, что «он — сын бедняка, пройдя тяжелый путь батрачества, 5 лет Красной Армии в годы Гражданской войны, с 14 сентября 1931 г. работает на Магнитогорском заводе. А сегодня он — горновой мастер второй бригады третьей домны»28. Спустя месяц Переверзев был сфотографирован на своем рабочем месте. Пояснение к снимку от 9 октября сообщало, что товарищ Переверзев — лучший мастер доменного цеха.
Героями фоторепортажей часто становились молодые специалисты, командированные для работы на стройке. Портретам белозубых комсомольцев также сопутствовали краткие биографические справки. «Мать А. Боровиковой — ткачиха на Горьковской текстильной фабрике, отец — рабочий Горьковского завода. Отец М. П. Немытова — бедняк-крестьянин»29. Периодически «Магнитогорский рабочий» и «Магнитогорский металл» помещали на своих страницах анкеты стахановских комсомольских бригад. Ответы молодых строителей и металлургов на вопрос о родителях звучали в унисон. На вопрос: «Как жили твои родители в твои годы?» давался по сути один и тот же ответ: «Бедно... Батраками», «Бедняки-крестьяне. Перебивались с хлеба на воду» или «Не стоит вспоминать, скверно жили, как нищие». Подстрочники к снимкам ясно давали знать, что среди советской рабоче-крестьянской молодежи, а уж тем более среди ударников производства «классовым врагам» места нет.
Однако в 1930-е гг. грань, отделявшая передовика-комсомольца от сына врага народа, как известно, было чрезвычайно хрупка. 9 июня 1934 г. в «Правде» было опубликовано открытое письмо магнитогорцев ко всем металлургам СССР. Письмо сопровождали фотопортреты директора ММК А.П. Завенягина, начальника доменного цеха Н. В. Клишевича, мастера доменного цеха Митина, сталевара мартеновского цеха Нечкина, люкового коксового цеха Алишпаева и начальника коксового цеха В. П. Шевченко. Н. В. Клишевич и В. П. Шевченко, чьи портреты еще недавно красовались на страницах главной советской газеты, уже весной
25 Данное обстоятельство можно объяснить, ссылаясь на воспоминания первостроителя Е.И. Майкова. Он указывает на отсутствие Х. Галиуллина на Магнитострое в момент совершения мирового рекорда. Бригадой руководил его младший брат — Хамидулла. Последний ошибочно мог попасть на снимок.
26 Магнитогорский рабочий 28.07.1978.
27 Волчек 1962, 80.
28 Магнитогорский рабочий 16.09.1933.
29 Магнитогорский рабочий 27.08.1933.
1937 г. были репрессированы30. А. П. Завенягина от подобной учести спасло покровительство наркома Г.К Орджоникидзе31.
В среде советских фотокорреспондентов в годы первых пятилеток весьма распространенным становится прием запечатления «богатства» квартир ударников как показателя профессиональной успешности их владельцев вопреки реальной стесненности жилищных условий. К примеру, на снимке, опубликованном в «Магнитогорском рабочем» 15 апреля 1934 г., — знаменитый бетонщик-рекордсмен X. Галиуллин у себя в квартире32. Окруженный родственниками, Галиуллин задумчиво сидит за столом. На столе — граммофон, один из неприменных атрибутов сталинского «изобилия».
Далее Галиуллина можно увидеть за школьной партой. Приказом директора комбината А. П. Завенягина от 1 апреля 1935 г. Галиуллин вместе с первым орденоносцем Магнитогорска Н. Шайхутдиновым были отправлены на курсы индивидуального обучения для ликвидации их малограмотности (а точнее — безграмотности, поскольку стахановцы не умели ни читать, ни писать33).
Другой снимок находим в «Магнитогорском рабочем» за 4 мая 1937 г. Фоторепортер Б. Ерофеев сфотографировал Галиуллина, проходящего медицинскую комиссию в начале курортного сезона. На снимке — неузнаваемый человек. За б лет работы на «всенародной стройке» некогда «веселый и жизнерадостный» бетонщик превратился в обрюзгшего старика34. Конечно же, указанная фотография не должна была на примере не по годам состарившегося орденоносца обличить вредную для здоровья человека сверхинтенсификацию труда.
Портрет доменщика Морозова несколько раз помещался в «Магнитогорском рабочем» вместе с портретами других ударников доменного цеха. 4 апреля 1934 г. Морозов был сфотографирован в своей квартире: сидя на диване с книгой в руках. Сообщалось, что он, «мастер-доменщик, работает на заводе несколько лет. Ударной работой и упорной учебой несколько раз премирован велосипедом, автомашиной и другим». «Другое» было перечислено на страницах газеты 15 апреля 1934 г. самим Морозовым: «За то, что печь № 3 заняла одно из призовых мест на конкурсе металлургов35, я был премирован велосипедом, ковром и рядом других вещей, а за второй тур — легковым автомобилем. Я живу в квартире из трех комнат, с кухней и ванной. У меня неплохая мебель. Квартира радиофицирована. Плачу за квартиру 3 % моей зарплаты»3б.
Неоднократно на страницах «Магнитогорского рабочего» публиковали портреты сталевара П. Н. Дьяченко. 8 мая 1935 г. сталевар был зафиксирован выезжающим на мотоцикле с семьей на природу37. В подстрочнике имелось уточнение: «на мотоцикле, которым он премирован за отличную работу». Наличие личного мотоцикла, являясь критерием «зажиточности», приковывало внимание обще-
30 Никифоров 2002, 400, 532.
31 Завенягина 2006, 567.
32 В 1932-35 гг. Галиуллин занимал пост десятника Мартенстроя.
33 Петров 1971, 77.
34 В 1937 г. Х. Галиуллину исполнилось 50 лет.
35 Напомним, что третья доменная печь была признана лучшей домной СССР.
36 Магнитогорский рабочий 15.04.1934.
37 Магнитогорский металл 08.05.1935.
ственности к владельцу транспортного средства. Так, на другом снимке38 можно увидеть мастера мартеновского цеха Андрея Квасова, отправляющегося в выходной день на прогулку на мотоцикле. Дальнейшая судьба Дьяченко была отражена на страницах «Магнитогорского рабочего» посредством снимка фотографа И. Евсеева, опубликованного 20 сентября 1935 г. Теперь, согласно пояснительной надписи к фотопортрету ударника, он стал, подобно В. Калмыкову, орденоносцем. Таким образом, изображение материального благополучия как вознаграждения за добросовестный труд лучших работников комбината становится одним из излюбленных приемов фоторепортеров периода первых пятилеток.
В 1935 г. объективы фотоаппаратов были перенацелены на новых героев страны — последователей ударного труда донбасского шахтера Алексея Стаханова. Начало стахановского движения в СССР пришлось на сентябрь 1935 г. На страницах «Магнитогорского рабочего» с октября начали появляться снимки первых магнитогорских стахановцев. «В отличие от ударничества, делавшего упор на силовые, экстенсивные формы соревнования, стахановское движение было провозглашено как движение новаторов производства, достигающих успехов за счет улучшения организации труда, более совершенного владения техникой»39. Однако нередко стахановское движение, как и ударничество, перерастало в рекордоманию. Естественно, дело не обходилось без подтасовок, фальсификаций, приписок40. Если верить пояснительной надписи к снимку Б. Ерофеева от 24 августа
1938 г., запечатлевшему стахановца-формовщика литейного цеха Г. С. Гореленко, выполнившего норму на 1714 %, то мы имеем здесь дело с примером ударной работы, фактически не имеющей аналогов в мире41.
«Страна должна знать своих героев», — ставшее известным замечание И. В. Сталина по поводу снимка фотокорреспондента Союзфото Ф. Кислова, запечатлевшего группу комбайнеров и трактористов, способствовало ликвидации обезличенного печатания групп стахановцев и ударников: фоторепортеры лучше стали следить за тем, чтобы на их снимках указывались фамилии снимаемых, а газеты и журналы стали помещать такого рода группы с более подробным текстом и обязательно с фамилиями42.
Магнитогорские женщины тоже не оставались в стороне от стахановского движения. К 8 марта 1936 г. был приурочен снимок, на котором красовались лучшие работницы рудодробильной фабрики №3 бригады Н. М. Зайцевой — всего 8 женщин. 10 июля 1938 г. в «Магнитогорском рабочем» был опубликован снимок Георгиева. На нем стахановка Н. Ф. Славченко — старшая стрелочница станции Магнитогорск Южно-Уральской железной дороги за работой. И. Евсеев сфотографировал А. Ф. Чуркину, стахановку-штукатура Гражданстроя, систематически выполняющую нормы на 180-200 %, завершающую отделку круга на крыше здания Государственного банка43. 20 января 1941 г. на страницы «Магнитогорского рабочего» попал фотопортрет вагоновожатой трамвайного парка К. И. Коловой.
3 8 Магнитогорский металл 22.12.1935.
39 Соколов 1999, 205.
40 Машковцев 1999, 85.
41 Магнитогорский рабочий 24.08.1938.
42 Болтянский 1939, 131.
43 Магнитогорский рабочий 27.02.1939.
В одном из номеров «Магнитогорского рабочего» сообщалось: «Женщина, раньше забитая, лишенная голоса, раба домашней кухни, кастрюль, раба диктатора мужа, большой семьи, сейчас вышла на широкую дорогу...»44. Снимками в газетах фоторепортеры стремились изобразить политический и культурный рост женщины при советской власти. «Лицо Марии Криволаповой избороздило множество мелких и глубоких морщинок; в разговоре мягкость и степенность 53-летней женщины. Но черные быстрые глаза молоды, проницательны, и кажется, что ей не 53, а 18, что она задорная комсомолка». Эти слова, однако, плохо соответствовали снимку, запечатлевшему лицо немолодой женщины с кругами вокруг глаз и ввалившимися от усталости и недоедания щеками45. «Советская женщина — свободный и равноправный член общества». Эта фраза комментировала фотомонтаж И. Евсеева за 1939 г., приуроченный к Международному женскому дню.
Тем не менее, снимки, изображающие женщин-ударников или стахановцев, были весьма редки на страницах местной прессы. Для представительниц слабого пола имелся специализированный еженедельный журнал «Работница». 48-й номер журнала за 1930 г. был посвящен магнитогорским женщинам-строителям. Здесь были опубликованы фотографии Щербаковой и Наумовой, организаторов семи ударных бригад в Магнитогорске, комсомолок-ударниц кирпичного завода, а также фотоочерк «Как живет и работает Магнитогорск», состоящий из 17 снимков, изображающих магнитогорских работниц на кухне, в бараках, за работой.
Фотопортреты мужчин-стахановцев, напротив, в большом количестве помещались в местных периодических изданиях. На всех без исключения снимках мы видим улыбающихся сварщиков, токарей, сверловщиков, люковых и людей других специальностей с различными инструментами, закинутыми на плечи, иногда — с папиросами во рту. Они так увлечены своей работой, что порой не смотрят в фотокамеру: им некогда отвлекаться от дел. К 1938 г. относится снимок Я. Н. Халипа «Строитель Магнитки»: смонтированный с общим видом доменной печи портрет задорного комсомольца. Фото лишено подписи, информирующей читателя о достижениях героя. Все и так ясно. Энтузиазм, оптимизм, профессиональный азарт — лучшие черты советского рабочего — отражены в этом снимке.
С 1937 г. на страницах газеты наиболее часто встречаются портреты сталеваров, принявших героические позы. На одном из снимков — сталевар-стахановец А. Н. Грязнов46. Он приехал в Магнитогорск в 1934 г. Начал трудовой путь с рабочего-заправщика мартеновской печи и дорос до высококвалифицированного сталевара. Его бригада одной из первых в цехе начала выдавать скоростные плавки и включилась в стахановское движение47. Известность пришла к Грязно-ву, таким образом, уже через год труда на ММК48. С этого момента фотопортреты Грязного периодически помещались на страницах магнитогорских газет. Вот он на рабочем месте, вот — на цеховом собрании, а вот — Грязнов-организатор детских игр49. Еще раз портрет прославленного сталевара, принадлежащий В. Геор-
44 Магнитогорский рабочий 11.08.1933.
45 Там же.
46 Магнитогорский рабочий 15.08.1937.
47 Сарычев 2003, 311.
48 Впервые фото А.Н. Грязнова было опубликовано на страницах «Магнитогорского рабочего»
29 октября 1935 г.
49 Магнитогорский металл 30.08.1935.
гиеву, появился на страницах «Магнитогорского рабочего» 25 мая 1940 г. Здесь
А. Н. Грязнов, сталевар автоматизированной мартеновской печи № 3, показан на своем рабочем месте50.
Видимо, к концу рассматриваемого периода число стахановцев и вообще преуспевающих в своей профессиональной деятельности людей достигло предела. На страницах «Магнитогорского рабочего» в 1940 г. появились снимки «лучших стахановцев», «лучших физкультурников» и даже «лучших отличников учебы». Даже газета «Борьба за металл», специализированная на освещении участия лишенных свободы в строительстве города и комбината, постоянно публиковала фотопортреты «знатных людей колонии», которая для этих целей располагала собственным фотоателье. Дело в том, что здесь, как утверждала советская пропаганда, на стройке «живой человеческий материал (который в капиталистических странах был бы выкинут как мусор из общества) вступил в стадию переплавки»51. Вообще социальный оптимизм был характерен для репортажной фотографии52. В местных газетах помещались и другие снимки, по которым видно, что труд заключенных использовался на самых тяжелых, «черных» работах. Судя по фотографиям, размещенным на страницах многотиражки за 1934 г., зэки вручную грузили чугунные болванки, укладывали рельсы, прокапывали траншеи для проведения городского водопровода и канализации, использовались на иных строительных и ремонтных работах53.
Ударничество в 1933-34 гг., судя по фотографиям тех лет, было характерно не только для строителей и металлургов, но и для тружеников села — колхозов и совхозов, прилегающих к Магнитогорску. «Приедешь, бывало, в поле, дождешься, когда подойдет комбайн с рекомендованным ‘‘ героем’’, вытащишь его на свет божий и ахнешь: бандит да и только! Морда грязная, щетина с палец — они ведь неделями во время уборки не мылись, синяки под глазами... Объяснишь ему что к чему. Он вымоется, я его побрею, сорочку, галстук надену, поставлю на фоне комбайна, гляну на него через видоискатель — все равно бандит! Но зато в таком виде хоть печатать можно...»54. Ситуация, описанная одним фоторепортером, работавшим в послевоенные годы в Ставрополье, имела место в изучаемый период и в колхозах, расположенных недалеко от Магнитогорска.
17 июля 1933 г. в «Магнитогорском рабочем» были помещены снимки пахаря Константинова и бригадира колхоза «Спартак» Нагайцева. Вскоре на страницах газеты появились фотографии передовиков колхоза «Красный Урал»55. Сообщалось, что Варлакова, ударница огородной бригады, и Гулин, ударник ремонта уборочных машин, «работают от зари до зари, вырабатывая в день по 1,5 трудодня». В это время практиковалась натуральная оплата за выработанные трудодни: выдавалось зерно, картофель, другие сельскохозяйственные продукты. Деньгами
50 Этот снимок стал последним свидетельством о человеке, чьим именем в 1976 г. была названа одна из центральных улиц Правобережного района. В самом начале Великой Отечественной войны Грязнов добровольцем ушел на фронт, а в 1944 г. погиб.
51 Борьба за металл 09.02.1934.
52 Например, фотографу А. Родченко принадлежит серия снимков, освещающих строительство Беломорско-Балтийского канала, возводимого узниками ГУЛАГа.
53 Борьба за металл 15. 29.11.1934.
54 Никитин 1994, 123.
55 Магнитогорский рабочий 28.07.1933.
и изредка оплачивалась часть трудодней56. «Колхозник-ударник Краснознаменного колхоза ‘‘Спартак’’ Мальцев Федор получил за свои трудодни 100 пудов пшеницы», — гласило пояснение к портрету крестьянина57. Ударничество в близлежащих сельскохозяйственных районах освещалось посредством репортажной фотографии менее интенсивно, чем на производстве.
Как видно, в 1930-е гг. на поток было поставлено производство и тиражирование снимков, изображающих строителей социализма. Согласно магнитогорскому фоторепортажу, это была особая категория людей. Под портретами ударников и стахановцев производства нередко приводилась их «социалистическая биография». Невзирая на тысячи спецпереселенцев и политзаключенных, постоянно прибывающих в магнитогорские колонии, фотокорреспонденты в угоду официальной идеологии настойчиво снимали задорных комсомольцев, прибывших «по зову сердца» на «штурм горы Магнитной», азартных строителей и металлургов комбината и города, съехавшихся со всех уголков страны.
Тема ударничества и стахановского движения являлась, по сути, темой становления советского рабочего класса. Центральной фигурой фото- и кинохроники 1930-х годов выступал человек в рабочей спецовке, своим трудом в «буднях великих строек» преобразующий не только страну, но и самого себя, подгоняя, выражаясь словами писателя Валентина Катаева, «время вперед». Фотоочерки М. Альперта, кинохроника Й. Ивенса, фоторепортажи местных мастеров подчинены одной идее: изображению того, как миллионы таких же тружеников, как Коробовы и Калмыков, из нищеты, «темноты» и бесправия, с которыми они мирились при царизме, поднялись при советской власти «к вершинам технического прогресса и культуры, стали замечательными организаторами производства, государственными и общественными деятелями, знатными людьми Советской страны»58. Фотографии ясно давали понять, что руками калмыковых, коробовых, галиуллиных и грязновых возводилось «здание нового социалистического общества»59. В снимках на страницах периодических изданий и в кадрах кинохроники советский человек обретал «новое» лицо, подчас соответствовавшее «эстетическим» пристрастиям политического руководства страны.
ЛИТЕРАТУРА
Альперт М. В. 1962: Беспокойная профессия. М.
Баканов В. П. 2001: Испытание Магниткой. Магнитогорск.
Болтянский Г. 1939: Очерки по истории фотографии в СССР. Харьков.
Борьба за металл. 1934.
Волчек Г. Ф. 1962: Фотоиллюстрация в советской периодике. М.
Галигузов И. Ф., Чурилин М. Е. 1978: Флагман отечественной индустрии. М.
Голомшток И. Н. 1994: Тоталитарное искусство. М.
Дмитрин Г. К. 1979: Магнитка. Школа рабочего братства. Челябинск.
Завенягина Е., Львов А. (ред.) 2006: Завенягин. Личность и время. М.
56 Баканов 2001, 125.
57 Магнитогорский рабочий 20.09.1933.
58 Там же, 41.
59 Там же.
Кучер В. Н. 2003: Магнитка — это навсегда. Дела и судьбы сталинских директоров. Магнитогорск.
Магнитогорский металл. 1935.
Магнитогорский рабочий. 1933, 1934, 1935, 1938, 1939, 1978.
Машковцев В. И. 1999: История Магнитки. Магнитогорск.
Никитин В. 1994: Комбайнер в галстуке // Родина. 9, 123-126.
Никифоров Б. А. (ред.) 2002: Магнитогорск: Краткая энциклопедия. Магнитогорск. Петров Ю. 1971: Магнитка. М.
Рябинин Б. 1937: Там, где рождается сталь // Урал железный. Очерки и рассказы /
В. А. Попов (ред.). Свердловск, 110-117.
Сарычев В. Ф. (ред.) 2003: Стальная река Магнитки. 1933-2003. Магнитогорск. Соколов А. К. 1999: Курс советской истории. 1917-1940. М.
Стигнеев В. Т. 2005: Век фотографии. 1894-1994. Очерки истории отечественной фотографии. М.
Kotkin S. 1994: Magnetic mountain: Stalinism as civilization. Berkley.
INDUSTRIALIZATION AND NEW MAN MOULDING IN PICTORIAL REVIEWS AND NEWSREELS OF THE 1930-s (BASED ON MAGNITOGORSK MATERIALS)
A. N. Makarov
The article deals with information and propaganda support of Soviet industrialization by Pictorial Reviews and Newsreels during the prewar decade. Particular attention is given to a specific portrayal of a Soviet person in a new industrial center with Magnitogorsk of the first five-year periods as an example. Research novelty consists in using abundant original sources of non-traditional photographs and newsreels of the 1930-s.
Key words: industrialization, photograph, newsreel, Magnitogorsk.
