CC BY
80
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
УДК 1(38) (091)
ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ИСТОКИ ПЛАТОНОВСКОЙ ТЕОРИИ ТРЕХ СОСЛОВИЙ
О. А. Матвейчев
Анализируются различные оценки и интерпретации платоновской теории трех сословий, изложенной в диалоге «Государство», демонстрируется их социально-политическая обусловленность. Рассматривается ряд версий относительно возможных источников этой теории - дорических, египетских, индийских и др., ни одна из которых не представляется достаточно достоверной. Автор отмечает, что представление о трехчастном делении общества по функциональному признаку, как продемонстрировал еще Ж. Дюмезиль, восходит к временам индоевропейской общности, и оно никогда не выходило за пределы индоевропейского ареала. На основе письменных памятников древних народов индоевропейской группы («Ригведа», «Законы Ману», «Авеста», «Бундахишн», «Голубиная книга» и др.) анализируется специфика представлений этих народов о сословном делении общества. Формулируется гипотеза о том, что возможный источник теории Платона принадлежал самой греческой культуре и мог восходить к периоду индоевропейской общности.
Ключевые слова: история философии, история политических учений, историография, Древняя Греция, Древняя Индия, индоевропейцы, теория сословий, касты, варны, Платон.
Теория трех сословий - одна из тех составляющих платоновского политического учения, что неизменно вызывает самый живой интерес со стороны исследователей: вопрос об исторических основах социальной дифференциации, ее философском обосновании в классических источниках не теряет своей актуальности, в т.ч. вследствие своего ярко выраженного идеологического характера, который представляет проблему в нескольких аспектах. В т.ч. прагматическом (до какой степени платоновская концепция применима к реалиям современного общества), аксиологическом (хорошо ли это вообще - деление социума на сословия), этнокультурном (насколько естественна «кастовая» система для того или иного народа).
В XX в. - веке социальных революций и коренной трансформации самих основ человеческого общества - концепция афинского философа привлекла особое внимание со стороны исследователей из самых разных «лагерей». Соответственно, и оценки ее разнились диаметрально.
«Старейшина» классических филологов Германии У. фон Виламо-виц-Мёллендорф платоновской теории сословий очевидно симпатизировал. Аристократизм платоновской концепции он противопоставлял охло-
кратии современной ему Германии, приведшей страну к саморазрушению. Свое 1200-страничное исследование о Платоне Виламовиц дописывал во время Первой мировой войны. В печать она была отдана уже в 1918 г., когда кайзеровской империи, политическому воспитанию которой ученый хотел послужить своим монументальным трудом, уже не существовало. Не скрывая разочарования, Виламовиц писал в предисловии: «Мне пришлось пережить саморазрушение моего народа, который сам лишил себя мужественности. Среди охлократии, в окружении трусливых или изощренных льстецов, которые есть среди всех сословий, больше нет места для старого человека, который не даст никакому Богу и никакому человеку вырвать из своего сердца прусской чести; ему остается только вымереть. Но царство вечных форм, которое открыл Платон, нерушимо, и это ему мы и служим нашей наукой: в его чистый эфир не проникают миазмы гниения. ... Под знаком Платона я буду сражаться, пока дышу» [1, с. 0 (Nachwort)].
Платоновский аристократизм был близок и представителям «Круга Георге» - так называли своеобразный мужской союз с культом вождя, своими неписаными ритуалами, печатными органами и целой сетью филиалов, сложившийся в конце XIX в. вокруг поэта-символиста Стефана Георге. Лейтмотивом творчества философов «Круга» было неприятие современности и чаяние нового «духовного Рейха», подобного имперской утопии Платона - «афинского Георге». Яркий георгеанец Э. Залин в 1921 г. рассчитывал предотвратить путем установления сословного общества кастового типа грядущую диктатуру, неизбежность которой вычитывалась им из самого Платона (она должна была прийти на смену демократии как доминирующего политического режима XIX в.). Платоновские касты Залин понимал как феномен, скорее, духовный: они объединяют людей, равных не по рождению, но «по служению, по этосу, по душе» [2, с. 18-19].
До известной степени социальный идеал Платона воплотился в ранней Советской России, на что обратил внимание посетивший нашу страну в 1920 г. Б. Рассел. По приезде на родину он написал книгу «Практика и теория большевизма», где утверждал: «Наиболее близкой исторической параллелью большевизма является "Республика" Платона. Коммунистическая партия соответствует здесь стражам; солдаты обладают похожим статусом; в России в большей или меньшей мере в соответствии с учением Платона наблюдается стремление регулировать и семейную жизнь. <...> Большевизм внутренне аристократичен, а внешне воинственен. Коммунисты во многом похожи на воспитанников британской системы привилегированных государственных школ: у тех и других налицо хорошие и плохие черты молодой и жизнестойкой аристократии. Они мужественны, энергичны, способны властвовать, всегда готовы служить государству; с другой стороны, они склонны к диктаторству и им недостает обычной снисходительности к плебсу» [3, с. 17-18].
Таким образом, именно большевикам удалось исполнить мечту Платона: «Непродолжительная по историческим меркам жизнь советской эпохи была теснейшим образом связана с философией. В 1917 г. в России к власти впервые в истории пришли философы-революционеры, воплотившие в жизнь платоновский рецепт слияния власти и философии, хотя по своим воззрениям они были антиплатониками и материалистами» [4, с. 328-329].
Наиболее беспощадной критике «кастовая» система Платона подверглась в исключительно влиятельной книге философа-позитивиста К. Поппера «Открытое общество и его враги» (1945), где автор рассматривал Платона как первого теоретика тоталитарного государства, по вине которого доныне возникают по всему миру бесчеловечные тоталитарные режимы, «первого политического идеолога, мыслившего в терминах классов и придумавшего концентрационные лагеря» [5, с. 7].
Поппер аттестует Платона как отца-основателя расизма, ссылаясь на его учение о качественном различии представителей трех сословий. Эта теория содержится в рассказанном Платоновым Сократом «финикийском» мифе о порождении людей землей: «Бог, вылепивший вас, в тех из вас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их - серебра, железа же и меди - в земледельцев и разных ремесленников» (Resp. 415а) [6, с. 184]. Эти металлы, передающиеся по наследству, Поппер называет «расовыми характеристиками» [5, с. 182]; по Платону, они не должны смешиваться («Когда железо примешается к серебру, а медь к золоту, возникнут отклонения и нелепые сочетания, а это, где бы оно ни случилось, сразу порождает вражду и раздор» (ЯеБр. 547а) [6, с. 331]), т. е. речь идет, согласно Попперу, о расовой сегрегации в чистом виде. Взаимопроникновение «каст» Платон считает недопустимым: три различных по своей природе сословия должны делать каждое свое дело, лишь в этом случае государство можно назвать справедливым (Resp. 435Ь), Поппер «резюмирует»: «если сказать кратко и по существу, [этот принцип] означает следующее: государство справедливо, если правители правят, рабочие работают, а рабы остаются рабами» [5, с. 128].
По сути, замечает Поппер, Платон выделяет в своем государстве не три, а два социальных класса: «военная каста - вооруженные и образованные правители - и безоружное и необразованное управляемое стадо, поскольку правители являются не отдельной кастой, а лишь старыми и умудренными воинами, вышедшими из рядов помощников» [5, с. 80]. По мнению австрийского ученого, Платон был как никто заинтересован в усилении власти «господствующей расы» и в устранении возможности любых политических перемен и социальной мобильности, поскольку «Государство» он писал как реальную политическую программу, центральное место в которой отводилась его собственной персоне: «Идея верховной власти правителя-философа служит ширмой стремлению к власти Платона. Прекрасный портрет верховного
правителя - это автопортрет», - не обинуясь заявляет Поппер и тут же патетически восклицает: «Каким памятником человеческому ничтожеству является идея правителя-философа!» [5, с. 197, 198].
Известно, что Поппер не получил никакого философского образования и начал профессионально заниматься философией лишь в 35 лет. Это не могло не сказаться на глубине его интерпретаций античных текстов, на что, конечно же, обратили внимание современники. Немецкий политический философ Э. Фёгелин писал в августе 1950 г. в письме своему коллеге Л. Штраусу: «Поппер настолько философски некультурный, настолько примитивный идеологический скандалист, что он не способен даже приблизительно передать содержание хотя бы одной страницы Платона. Чтение для него бесполезно; ему не хватает знаний, чтобы понять, что говорит автор» [7, с. 68].
Все это, однако, не помешало книге Поппера стать культовой для каждого современного либерала и задать целое направление в последующем критическом изучении Платона.
Согласно Попперу, теория Платона о трех сословиях является не чем иным, как злонамеренной выдумкой. Тем не менее, он пытается определить истоки этого учения, находя их в воззрениях критской и спартанской аристократии, в свою очередь представлявшей собой остаток еще более древних государственных форм. Интерпретируя отдельные пассажи из «Политика» (271 ё-е), «Законов» (680d-e) и «Государства» (415 d-e), Поп-пер приходит к выводу, что Платон в иносказательной форме излагает историю дорийского вторжения на Пелопоннес, описывая при этом «не только происхождение дорического высшего сословия, но и происхождение человеческого стада, т. е. коренного греческого населения» [5, с. 84].
Заметим, что по подобной схеме формировались и индийские варны: высшие сословия брахманов, кшатриев и вайшьев, т. е. жрецов («философов»), воинов и производителей материальных благ, составили потомки вторгнувшихся в середине II тыс. до н.э. на территорию современной Индии индоевропейских племен, автохтонное же население образовало варну лишенных имущества, бесправных шудр.
Попутно Поппер передает гипотезу Р. Айслера, который предположил, что миф о металлах в человеке, на котором основана «расовая» теория Платона, попал в Грецию во времена Гесиода через финикийцев («он обращает внимание на то, что эфиопов, греков (серебряные рудники), суданцев и сирийцев (Дамаск) на Востоке называли, соответственно, золотой, серебряной, бронзовой и железной расами и что эти названия в Египте применялись для целей политической пропаганды» [5, с. 337-338] ). На этот факт намекает и сам Платон, называя устами Сократа миф о металлах «финикийским вымыслом» (Resp. 414с).
В советской историко-философской литературе вопрос об истоках платоновской теории трех сословий решался практически однозначно:
непрекословным авторитетом, оспаривать который мало кто решался, был К. Маркс. Указанное учение Маркс рассматривал как частный случай концепции разделения труда. Платоновское пожелание заниматься каждому своим делом на благо всех Маркс называет «точкой зрения потребительной стоимости» [8, с. 378], имея в виду, что значение разделения труда в обществе Платон рассматривает не со стороны производителя того или иного продукта, а со стороны его потребителей-рабовладельцев. Такая точка зрения, по Марксу, приводит Платона к тому, что в разделении труда он видит не только «основу распадения общества на сословия», но и «основной принцип строения государства» [8, с. 379]. При этом источником теории разделения труда (читай: учения о трех сословиях), по Марксу, выступила для Платона политическая модель Египта: платонова республика, по словам основоположника коммунизма, «представляет собой лишь афинскую идеализацию египетского кастового строя; Египет и для других авторов, современников Платона, например Исократа, был образцом промышленной страны, он сохраняет это свое значение даже в глазах греков времен Римской империи» [8, с. 379].
Эта цитата из «Капитала» кочевала из одной монографии (статьи, учебника) в другую, что обусловливалось самой политикой изучения истории античности в Советском Союзе (о судьбах советской истории античной философии см. [9]). «Первый сигнал об изменении официального отношения к Платону прозвучал в 1923 г., когда Лениным был издан декрет, предписывающий изъятие из публичных библиотек философских книг, признанных непригодными для свободного доступа, - указывает шотландский историк, специалист по русской историографии Ф. Незеркотт. - С этого времени изучение Платона ... было ограничено "специализированными исследованиями в академических институтах", оценки в которых целиком зависели от идеологических установок, как они формулировались (и переформулировались) советской наукой на протяжении 1920-х и 1930-х гг. В своей простейшей форме они сводились к насаждению цитат, по случаю извлеченных из работ Маркса, Энгельса и Ленина. Таким образом в обиход вошло описание идеального государства Платона по Марксу как "афинской идеализации египетской кастовой системы", а его теория познания и метафизика, как и вдохновленная ей долгая традиция идеалистической философии, определялись по Ленину - как "линия Платона"» [10, с. 159-160].
Формула Маркса о платоновом Философополисе как кальке с общества Древнего Египта будет доминировать в советском антиковедении на протяжении десятилетий. Вопросы об иных векторах влияния на философию Платона поднимались лишь в отдельных компаративистских исследованиях. Так, филолог-классик С. Я. Шейнман в своей монографии, посвященной сравнительному анализу философии Платона и учений древней Индии, процитировав Маркса, предположила: «Не исключено, что на концепцию Платона оказал определенное влияние и индийский кастовый
строй, с которым он мог быть знаком. Условно, с поправкой на сложившиеся в Греции ко времени Платона социальные отношения, разряд философов Платона можно сопоставить с варной жрецов-брахманов, обладавших прерогативой толкования ведийских текстов; воинам-стражам соответствует варна кшатриев, а разряду наемных работников - земледельцев, ремесленников и торговцев - варна вайшьев. Серьезной особенностью платоновской системы классов (или разрядов, сословий) является отсутствие четвертого класса - рабов (правда, и четвертая варна в древней Индии не соответствует классу рабов, поскольку шудры считались свободной частью индийского населения)» [11, с. 18].
Определенными сведениями об Индии ко времени Платона Эллада, действительно, уже располагала.
Первым греком, побывавшим в Индии и оставившим рассказы о своем странствии, был уроженец Карии Скилак, участвовавший в походе Дария I на Индию. Недошедшее до наших дней сочинение Скилака стало первым источником греческих знаний об Индии.
На труды Скилака опирался Геродот, почитавший Индию краем обитаемой Земли (далее лежит безжизненная пустыня (IV 40)), а народ ее -самым многочисленным из всех известных (III 94). Племена же его многообразны. Одни носят одежду из тростникового лыка, другие - из «древесной шерсти» (хлопка), одни питаются сырой рыбой, а другие - своими недужными сородичами. Есть и третьи, что кормятся лишь травой и не убивают живых существ (IV 98-100) - в этом сообщении Геродот описывает жрецов-брахманов, это первое в античной литературе упоминание об этой категории населения. В индийской земле много золота; гигантские муравьи, когда роют себе норы, выносят его из-под земли, а инды собирают. Нагрузив золотой песок в мешки, они удирают со всех ног, чтобы муравьи не успели их растерзать (IV 102-105).
Необходимо отметить, что сюжет о «муравьином золоте» имеет определенно индийское происхождение - о нем, например, повествуется в «Махабхарате» (II 48 etc). Таким образом, в сообщении Геродота мы имеем свидетельство о проникновении в греческую культуру индийских преданий еще в V в. до н. э.
Вместе с тем, очевидно, что Индия виделась грекам, в первую очередь, как источник разнообразных курьезов; особенности социального уклада индийцев античными авторами доплатоновского периода не описываются, о них попросту ничего не известно. Таким образом, подтверждающими гипотезу об индийском происхождении Платоновой теории трех сословий фактами мы не располагаем.
Но, может быть, теория трех сословий коренится в каких-то сокровенных пластах самой греческой мысли?
О гипотетических истоках своей концепции, уходящих в глубокую древность, дает знать и сам Платон. Устами старого египетского жреца,
собеседника Солона, он рассказывает в «Тимее», что египетская сословная система была отнюдь не самой древней - такая же система, дескать, существовала у предков афинян еще девять тысяч лет назад, во времена величия Атлантиды: «Законы твоих предков ты можешь представить себе по здешним: ты найдешь ныне в Египте множество установлений, принятых в те времена у вас, и прежде всего сословие жрецов, обособленное от всех прочих, затем сословие ремесленников, в котором каждый занимается своим ремеслом, ни во что больше не вмешиваясь, и, наконец, сословия пастухов, охотников и земледельцев; да и воинское сословие, как ты, должно быть, заметил сам, отделено от прочих, и членам его закон предписывает не заботиться ни о чем, кроме войны. Добавь к этому, что снаряжены наши воины щитами и копьями, этот род вооружения был явлен богиней, и мы ввели его у себя первыми в Азии, как вы - первыми в ваших землях. Что касается умственных занятий, ты и сам видишь, какую заботу о них проявил с самого начала наш закон, исследуя космос и из наук божественных выводя науки человеческие, вплоть до искусства гадания и пекущегося о здоровье искусства врачевания, а равно и всех прочих видов знания, которые стоят в связи с упомянутыми. Но весь этот порядок и строй богиня еще раньше ввела у вас, устрояя ваше государство, а начала она с того, что отыскала для вашего рождения такое место, где под действием мягкого климата вы рождались бы разумнейшими на Земле людьми. Любя брани и любя мудрость, богиня избрала и первым заселила такой край, который обещал порождать мужей, более кого бы то ни было похожих на нее самое. И вот вы стали обитать там, обладая прекрасными законами, которые были тогда еще более совершенны, и превосходя всех людей во всех видах добродетели, как это и естественно для отпрысков и питомцев богов» (Tim. 24a-d) [12, с. 428-429].
При известной фантазии можно представить, что это описание идеального государства представляет собой воплощенную память о седой древности, когда предки греков, представители более развитой цивилизации, придя на территорию будущей Эллады, принесли с собой передовые для своего времени знания, верования, социальные модели. Случилось это, разумеется, не за сказочные 9000 лет до Платона, а в середине II тыс. до н. э., как уже было указано выше.
Пришедшие в Индию индоевропейские народы учредили там кастовую систему и заняли высшие касты. Вместе с языком переселенцы передали местным народам основы своей религии и космогонии, а также представление о трехчастном делении общества по функциональному признаку. Как доказывал еще французский лингвист и религиовед Ж. Дюме-зиль, это представление восходит к временам индоевропейской общности; оно присуще подавляющему большинству индоевропейских народов.
В письменных памятниках оно впервые фиксируется в «Пуруша-сукте» (Ригведа, X 90, 12), где рассказано о великом жертвоприношении
«тысячеглавого, тысячеглазого и тысяченогого» космического гиганта Пу-руши, из тела которого была создана Вселенная - земля и небо, огонь и ветер, растения и животные, а также люди, сразу разделенные на четыре варны:
Его рот стал брахманом, (Его) руки сделались раджанъя, (То,) что бедра его, - это вайшья, Из ног родился шудра.
[13, с. 236].
«Наличие четвертого сословия, - поясняет историк М. Л. Серяков, -было спецификой Древней Индии, обусловленной тем, что сравнительно немногочисленные арийские пришельцы завоевали и поработили гораздо более многочисленное темнокожее население этой страны, отнесенное к разряду шудр» [14, с. 307].
Функции каждой из варн определяются в «Законах Ману»: «Для сохранения всей этой Вселенной он, пресветлый [Брахма-Пуруша], для рожденных от уст, рук, бедр и ступней установил особые занятия. Обучение, изучение [Веды], жертвоприношение для себя и жертвоприношение для других, раздачу и получение [милостыни] он установил для брахманов. Охрану подданных, раздачу [милостыни], жертвоприношение, изучение [Веды] и неприверженность к мирским утехам он указал для кшатрия. Пастьбу скота и также раздачу [милостыни], жертвоприношение, изучение [Веды], торговлю, ростовщичество и земледелие - для вайшья. Но только одно занятие Владыка указал для шудры - служение этим варнам со смирением» (87-91) [15, с. 28].
Таким образом, как можно видеть, неукоснительному следованию представителями всех сословий своему предназначению придается в «Ма-ну-смрити» космическое значение: благодаря этому сохраняется не просто общество, но и вся Вселенная.
Представление о трехчастном делении общества содержится и в священных книгах Древнего Ирана. В трактате «Бундахишн» («Сотворение основы»), являющемся изложением утраченной главы из «Авесты» «Дамдат-наск», повествуется о том, как трое сыновей Заратуштры стали прародителями трех сословий - жрецов, воинов и скотоводов, воплотив в телесном мире три качества самого пророка, «который первый жрец, который первый воин, который первый скотовод есть» (Фравардин-яшт 89) [16, с. 340]: «Я скажу второй раз, (что) у Зардушта родились три сына и три дочери. Один (сын) -Исадвастар, один - Урватнар, один - Хуршедчихр. Так как Исадвастар (был) главой жрецов, он стал верховным мобедом, и он умер в сотый год веры. Урватнар (был) главой земледельцев в убежище, которое Йима построил под землей. Хуршедчихр (был) воином, командующим армией Пешотана, сына Виштаспа, и живет он в Кангдизе» (Бундахишн 32.5) [17, с. 309].
С авестийским преданием коррелирует скифская легенда о Тарги-тае, переданная Геродотом: «Был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший - Колоксаис. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошел третий, младший, брат, пламя погасло и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему» (IV 5) [18, с. 188].
Имена сыновей Таргитая толкуются учеными как, соответственно, Гора-царь, Река-царь, Солнце-царь [19; 20], таким образом, они отражают скифскую космологическую систему, одновременно повествуя и о социальном членении скифского общества: три брата олицетворяют три «плоскости космоса, что ... соответствует кругу индо-иранских представлений, связанных с кастами» [20, с. 10]. К социальному толкованию легенды склонялись и многие западные историки и лингвисты. «В результате работ Ж. Дюмезиля и Э. Бенвениста, привлекших обширный сравнительный материал, можно считать установленным, что символика перечисленных в легенде предметов отражает традиционное для индоиранских народов трехчастное социальное членение, причем плуг с ярмом являются символом общинников (земледельцев и скотоводов), секира - военной аристократии, а чаша - жречества» [21, с. 88-89].
Трехчленное индоевропейское деление общества было, судя по всему, характерно и для Древней Руси. М. Л. Серяков делает этот вывод, основываясь на «Голубиной книге», сборнике восточно-славянских духовных стихов XV-XVI вв. Подобно ведийской «Пуруша-сукте», «Голубиная книга» описывает происхождение небесных светил и стихий из тела Христа, являющегося здесь образом индоевропейского Первобога:
Оттого зачался наш белый свет -От Святаго Духа Сагаофова; Солнце красное от лица Божья, Самого Христа царя небеснаго;
Млад-светел месяц от грудей Божьих; Звёзды цястыя от риз Божьих; Утрення заря, заря вецёрняя От очей Божьих, Христа царя небеснаго;
Оттого у нас в земле ветры пошли -От Святаго Духа Сагаофова, От здыхания от Господняго;
Оттого у нас в земле громы пошли -От глагол пошли от Господниих [22, с. 287],
а вслед за тем сказитель повествует о появлении сословно-профессиональных страт:
Оттого у нас в земле цари пошли -От святой главы от Адамовой; Оттого зачались князъя-бояры -От святых мощей от Адамовых;
От того крестъяны православные -От свята колена от Адамова.
[Там же].
Библейским первочеловеком Адамом, по мнению Серякова, был заменен в духовном стихе изначально фигурировавший в нем Первобог -во избежание обвинения в святотатстве и богохульстве. О позднейших изменениях текста для приспособления его к новым историческим реалиям говорит также помещение на верхнюю ступеньку социальной лестницы царей - вместо волхвов, духовного сословия, к тому времени уже ликвидированного [14, с. 306-307, 319].
Как и в случае с индийскими и скифскими легендами, в «Голубиной книге» постулируется космическое значение сословного деления общества: порядок на Земле - это и порядок на небе, именно благодаря чему, как мы читали в «Законах Ману», «сохраняется Вселенная».
Миф о сотворении мира из частей некоего гигантского человекоподобного существа характерен для многих культур (вспомним хотя бы Па-ньгу из китайской мифологии), однако происхождение из него трех сословий - сюжет, встречающийся лишь у индоевропейских народов. За пределы индоевропейского ареала, как подчеркивает Ж. Дюмезиль, не выходило и разделение общества на жрецов, воинов и производителей материальных благ [23, с. 25].
Вместе с тем, у ряда народов, например, у германцев, представление о происхождении трех сословий из тела Первобога не фиксируется документальными источниками и, по всей видимости, исчезло еще до того, как его могли позаимствовать славяне. Серяков делает отсюда заключение, что указанную идею автор «Голубиной книги» не мог заимствовать ниоткуда, кроме общеиндоевропейского духовного наследия: «Сравнение этого места с остальной индоевропейской традицией приводит нас к выводу, что в данном конкретном вопросе русская "Голубиная книга" наряду с индийской "Ригведой" стоит в наибольшей близости к первоисточнику. ... Все это указывает на чрезвычайную древность нашего памятника, передававшегося из уст в уста, по крайней мере в данном месте, самое меньшее пять тысячелетий, с III тысячелетия до н. э. по конец II тысячелетия н. э.» [14, с. 335-336].
Подобные рассуждения Серякова представляются умозрительными и выдержанными скорее в духе фолк-хистори, чем академической науки, однако саму попытку поместить «Голубиную книгу» в контекст истории
политических учений стоит признать обоснованной.
Вопрос об источниках учения Платона о сословном делении общества остается дискуссионным, в первую очередь, по причине утраты еще в древности большинства античных текстов. Выдвинутые в разное время версии о внешнем заимствовании этой теории - египетская, финикийская, индийская - не представляются достаточно достоверными. При этом платоновская теория трех сословий, как было показано выше, структурно и содержательно родственна и ведической концепции варн, и дескриптивным моделям социальной организации древнеперсидского и скифского обществ. Можно сделать предположение, что неизвестный источник концепции Платона принадлежал самой греческой культуре и, в свою очередь, отражал реалии «кастового» общества древних индоевропейцев, восходя, таким образом, по крайней мере, в содержательной части, к временам индоевропейской общности.
Совсем не обязательно, что этот источник (в кавычках или без) -письменный; он может относиться (что вообще характерно для Платона) к области мифологии, в которой и сегодня немало «белых пятен», тем более что о догомеровской мифографической традиции нам известно не так уж и много.
Одним из важнейших направлений в работе может стать проясняющий поиск следов индоевропейских верований, отражающих определенные социальные модели, в доступном корпусе греческих текстов, который должен вестись в неотрывной связи с компаративистскими религиоведческими и историко-философскими исследованиями.
Список литературы
1. Wilamowitz-Moellendorff U. Platon. B. 1. Leben und Werke. Berlin: Weidmann, 1920. 767 S.
2. Salin E. Platon und die griechische Utopie. München, Leipzig: Duncker & Humblot, 1921. 288 S.
3. Рассел Б. Практика и теория большевизма. М.: Наука, 1991. 128 с.
4. Пущаев Ю. В. Философия советского времени. Мамардашвили и Ильенков (энергии отталкивания и притяжения). М.: ИНИОН, 2018. 356 с.
5. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. М.: Феникс, Международный фонд «Культурная инициатива», 1992. 448 с.
6. Платон. Государство // Платон. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 79-420.
7. Faith and Political Philosophy: The Correspondence between Leo Strauss and Eric Voegelin, 1934-1964. Columbia: University of Missouri Press, 2004. 264 p.
8. Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. Т. 1. Кн. 1: Процесс производства капитала // Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. Изд.
2. Т. 23. М.: Государственное издательство политической литературы, 1960. 908 с.
9. Матвейчев О. А. К дискуссии о происхождении древнегреческой философии в русской и советской философской мысли // Вопросы философии. 2016. № 6. С. 185-199.
10. Незеркотт Ф. Восприятие Платона в Советской России (1920 -1960 гг.) // Логос. 2011. № 4. С. 158-169.
11. Шейнман-Топштейн C. Я. Платон и ведийская философия. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1978. 199 с.
12. Платон. Тимей // Платон. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 1994. С. 421-500.
13. Ригведа. Мандалы IX-X. М.: Наука, 1999. 560 с.
14. Серяков М. Л. «Голубиная книга» - священное сказание русского народа. М.: Вече, 2012. 448 с.
15. Законы Ману. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. 362 с.
16. Авеста в русских переводах (1861-1996). СПб.: Журнал «Нева» - РХГИ, 1997. 480 с.
17. Зороастрийские тексты. Суждения Духа разума (Дадестан-и ме-ног-и храд). Сотворение основы (Бундахишн) и другие тексты. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1997. 352 с.
18. Геродот. История. Л.: Наука, 1972. 600 с.
19. Абаев В. И. Осетинский язык и фольклор. Т. 1. M.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1949. 602 с.
20. Грантовский Э. А. Индо-иранские касты у скифов / XXV Международный конгресс востоковедов. Доклады делегации СССР. М.: Изд-во восточной литературы, 1960. 24 с.
21. Раевский Д. С. Мир скифской культуры. М.: Языки славянских культур, 2006. 600 с.
22. Калеки перехожие. Сборник стихов и исследование П. Безсоно-ва. Вып. 2. М.: Тип. А. Семена, 1861. 526 с.
23. Дюмезиль Ж. Верховные боги индоевропейцев. М.: Главная редакция восточной литературы, 1986. 234 с.
Матвейчев Олег Анатольевич, канд. филос. наук, проф., matveyol@yandex.ru, Россия, Москва, Финансовый университет при Правительстве РФ
INDO-EUROPEAN ORIGINS OF THE PLATONIAN THREE-STATE THEORY
O. A. Matveychev
The article analyzes various assessments and interpretations of the Platonic theory of the Three Estates described in the "Republic" dialogue, demonstrates their socio-political conditionality. A number of versions are considered regarding the possible sources of this theory - Doric, Egyptian, Indian, etc., none of which seems sufficiently reliable. The author
notes that the idea of a three-part division of society by function, as G. Dumézil has already demonstrated, dates back to the times of the Indo-European common origin, and it never went beyond the Indo-European area. Based on the written monuments of the ancient peoples of the Indo-European group (Rigveda, Manusmriti, Avesta, Bundahishn, Dove Book, etc.), the specificity of the ideas of these peoples about the social division of society is analyzed. The hypothesis is formulated that the possible source of Plato's theory belonged to the Greek culture, and it can date back to the period of the Indo-European common origin.
Key words: history of philosophy, history of political doctrines, historiography, Ancient Greece, Ancient India, Indo-Europeans, the theory of estates, castes, varna, Plato.
Matveychev Oleg Anatolyevich, Ph.D., professor, matveyol@yandex.ru, Russia, Moscow, Financial University under the Government of the Russian Federation
УДК 101.1 001: 10.24411/2071-6141-2020-10406
К ВОПРОСУ О ПОСТРОЕНИИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНО-ФОРМАЦИОННОЙ ТЕОРИИ
А.Л. Сафонов, А.Д. Орлов
При анализе закономерностей развития общества формационная теория в ряде случаев получает свою методологическую оправданность. Тем не менее она должна быть дополнена и переосмыслена с учетом результатов, полученных, в первую очередь, в рамках теорий социальных институтов, а также функционалистских, структуралистских и структурно-функционалистских концепций. На основе синтеза фор-мационного и институционального подходов возможно создание новой институцио-нально-формационной социальной теории, которая обеспечит теоретико-методологический анализ сложных процессов, происходящих в современном обществе, и их прогнозирование.
Ключевые слова: формационная теория, цивилизационная теория, глобализация, функционализм, структурализм, структурный функционализм, социальная организация, социальные институты, институционально-формационная теория.
Структура постиндустриального мира обнаруживает уязвимость перед лицом повторяющихся и набирающих интенсивность кризисов в различных сферах общественной жизни. Они обретают качественно новые формы как по масштабу, так по глубине и динамике воздействия на общество. Переход глобального мира к системному экономическому и социальному регрессу, характерный для современности, сопровождается процессами фрагментации и поляризации локальных общностей, так называемым
