CC BY
62
УДК 801. 3 Тарк ББК 81. 1 - 4 Рус Тарковский
Т.А. Воронова
ИНДИВИДУАЛЬНО-АВТОРСКИЕ ФРАЗЕОЛОГИЗМЫ В ПОЭТИЧЕСКОМ СЛОВАРЕ АРСЕНИЯ ТАРКОВСКОГО
Статья посвящена фразеологическим единицам, возникающим в поэтическом контексте, и принципам их представления в словаре языка писателя.
Вопрос о фразеологизмах и их роли в языке художественной литературы поднимался не раз, однако в авторской лексикографии детального рассмотрения он не получил. К примеру, в «Проекте словаря языка Пушкина» предлагается следующая позиция по отношению к данным элементам речи: «...при разноске слов на карточки смысловое единство в расчет на принимается и все составные члены такого сращения регистрируются отдельно. Например, для выражения «спустя рукава» заводятся отдельные карточки: «спустя» - с заглавной формой «спустить», «рукава» - с заглавной формой «рукав» (Проект словаря Пушкина 1949, с. 57 - 58). Схожий принцип взяли на вооружение и создатели словарей к произведениям Тараса Шевченко. Отчасти это объяснимо отсутствием специальных технологий, доступных в наше время. Тем не менее, составители «Словаря языка Достоевского», вышедшего уже в 2001 году, оказались последовательными в этом отношении: «Фразеологизмы приводятся в составе статьи, посвященной главно-
му слову в сочетании. <...> Если фразеологическая единица отличается от языковой нормы, то это отмечается в примечании к ней. <.> Если фразеологическая единица относится к нескольким словарным статьям, она приводится в каждой их них» (Словарь языка Достоевского 2001, с. ЫУ - ЬУ1).
В данной статье предлагается иная точка зрения. «Первоначальными носителями информации в произведении словесного искусства» (Зарецкий 1963, с.74), особенно в поэзии, нередко оказываются именно словосочетания, фра-зеомы, для которых должна составляться отдельная словарная статья. При этом следует выделить фразеологические сочетания и собственно фразеологизмы2. К первым следует относить устойчи-
2 См. подробнее: Краткий справочник по современному русскому языку, 1995, с. 62 -63.
вые сочетания, воспроизводимые носителями языка (все примеры взяты из текстов Арсения Тарковского): «без гроша в кармане», «без роду и без племени»; терминологические сочетания («грудная клетка», «зияние гласных») и т. п. Главным критерием фразеологических сочетаний является «функционирование в речи качестве единого целого» (Янко-Триницкая 1969, с.432). Что касается собственно фразеологизмов, то их значение, во-первых, «неравнозначно собственному значению отдельно взятых слов» (Зарецкий 1963, с.76), во-вторых, всегда является переносным («буря в стакане воды»).
Особый интерес для исследователя представляют словосочетания, обладающие достаточно высокой степенью семантической слитности, но при этом не входящие в общеязыковой фонд, а возникшие в контексте отдельного произведения (заметим в скобках: для поэзии А.А.Тарковского характерна такая особенность, как «кочующие» фразеологизмы, повторяющиеся более чем в одном тексте). Сочетания такого рода следует обозначить как контекстно-индивидуальные.
Перед лексикографом, опирающимся лишь на единичный контекст, в этом случае встает вопрос: каковы критерии выделения контекстно-индивидуальных фразеологизмов и фразеосочетаний? Какие словесные комбинации должны быть к ним отнесены?
Данная статья представляет собой попытку ответить на этот вопрос.
1. К контекстно-
индивидуальным фразеологическим единицам следует отнести соединения слов, «образующие единую по смыслу метафору» (Воронова 2004-б, с.130 - 131). Приведем ряд примеров.
Я Нестор, летописец мезозоя, Времен грядущих я Иеремия. Держа в руках часы и календарь, Я в будущее втянут, как Россия, И прошлое кляну, как нищий царь.
(Посредине мира)
Положи мне под голову руку <.. .> И опять к высоте привари. Чтобы пламя твое ледяное Синей солью стекало со лба И внизу, как с горы, предо мною, Шевелились леса и хлеба, Чтобы кровь из-под стоп, как с предгорий,
Жарким деревом вниз головой, Каждой веткой ударилась в море И несла корабли по кривой.
(Вторая
ода)
Он верит, что в природе ночи И тьмы лоскут, и сна глоток, Что ночь - его чернорабочий, А сам глядит на лунный рог, Где сходятся, как в средоточье, Котов египетские очи, И пьет бессонницы глоток.
(Луна и
коты)
Оба существительных, входящие в состав фразеомы «держать часы и календарь», входят в общее семантическое поле, которое можно обозначить как «фиксаторы времени». Причем время это предстает как двунаправленное: к фразеоме, которая как бы делит строфу пополам, «стягиваются» схожие смыслы: будущее -прошлое; описатель минувших веков - пророк, видящий дальше черты настоящего. Учитывая это, можно определить данную метафору следующим образом: «держать часы и календарь» = «заглядывать в глубины времени».
Как видно из данного рассуждения, для адекватного истолкования многих метафор-фразеом необходим анализ достаточно широкого контекста. Это справедливо и для понимания второго отрывка. «Синяя соль» -метафорическое определение моря (цвет + вкус воды), что и расшифровывается в третьей строфе. При этом море здесь выступает как порождение неба, «высоты». Весь текст стихотворения строится на чередовании двух планов - верха и низа: «лоб» -«стопы», «горы» - «хлеба» (т.е. равнинная местность), «высота» - «море» и т.д. Автор подспудно обращается к космогоническим мифам, в большинстве которых фигурируют именно небо, гора (в более широком смысле - земля, суша) или море (другой вариант - океан). «Синяя соль» -не просто море, а своего рода «пер-воморе», лежащее в основе мироздания. Таким образом, становится понятным смысл текста в целом: уподобление любви сотворению мира
(идея, присутствующая и в других произведениях Тарковского).
Наконец, в третьем отрывке противопоставлены два контекстных сочетания: «сна глоток» и «бессонницы глоток». На наш взгляд, при сходстве словесного оформления они не являются абсолютными антонимами. В первом случае «глоток сна» - это скорее сама возможность заснуть, которую, с точки зрения героя, должна предоставить ночь. Тем не менее, такой возможности герой не получает. Причина его бессонницы не ясна, но дана одна деталь: герой смотрит на луну. Очевидно, ее вид порождает у человека какие-то раздумья, мысленные образы, которые мешают ему заснуть. Именно такой смысл имеет, на наш взгляд, фразео-ма «бессонницы глоток».
Нередко «описательно-
метафорические сочетания» (Иванова 1987, с.190) такого типа приближаются к перифразу. К примеру, фразеологизмы «азбука стальная» и «алфавит без смысла» используются Тарковским для обозначения телефонных дисков с буквенными символами, бывшими в ходу до середины 1960-х годов:
Он миновал гвоздикой населенный Цветочный домик посреди Страстной И на вертушке в будке телефонной Нащупал буквы азбуки стальной.
(Слепой)
Десять букв алфавита без смысла, Десять цифр из реестра судьбы Сочетаются в странные числа
И года громоздят на горбы.
(Телефоны)
Оба фразеосочетания обозначают некое единое понятие, конкретный объект, причем один и тот же. Подобным образом фразеома «цветочный домик» в первом отрывке логично может быть заменена одной лексемой - «киоск».
Помимо метафорического или перифрастического смысла, контекстуальные фразеологизмы могут приобретать обобщенно-символическое значение. К примеру, словосочетание «карман дырявый» приведенном ниже отрывке может быть прочитано как символ необеспеченности, неустроенности и в то же время жизни «не хлебом единым»:
. И молодости клясть не буду За росчерк звезд над головой, За глупое пристрастье к чуду И за карман дырявый свой.
(«Кухарка жирная у скаред ...»)
Автор может употребить фразеологическое сочетание или перифраз, как бы не желая называть тот или иной объект напрямую. Благодаря этому контекстуальный фон получает дополнительную смысловую нагрузку, «ведет» читателя к пониманию фразеомы:
За гекзаметр в холодном вокзале, Где жила молодая свобода, Мне военные люди давали Черный хлеб двадцать первого года.
(Стихи из детской
тетради)
Смысл выражения «военные люди» на первый взгляд может показаться не совсем ясным. Такие детали, как «холодный вокзал», «молодая (революционная? - Т.В.) свобода», «черный хлеб» и, наконец, «двадцать первый год», - наполняют его вполне конкретным содержанием: красноармейцы.
Другой пример подобного рода:
Люди предали мальчика этого, И, застреленный на поединке, Мокрый, мертвый, лежит он в ложбинке, <...>
А над ним - крики им же воспетого Соблазнителя глупой грузинки. Как предвестие славы поэтовой: Романтический грохот и скрежет, Будто Демон соперника режет. В белых молниях труп офицерика.
(«Люди предали мальчика этого...»)
За такими уничижительными определениями, как «мальчик» и «офицерик», 27-летний Лермонтов угадывается не сразу. Указания на «поединок» (т.е. дуэль), «белые молнии» (грозу, действительно или якобы разразившуюся в день гибели Лермонтова) и «славу поэтову» - гораздо более понятные «знаки» на пути к пониманию текста. Все становится на свои места с появлением конкретного героя одноименного ппроизведения. Таким образом, «глупая грузинка», не названная по имени, тем не менее
его имеет: это Тамара, героиня поэмы «Демон».
Столь желчный перифраз соответствует тону всего стихотворения. Образ самого Демона не менее снижен, чем образы Тамары и Лермонтова: «режет» - глагол, применяемый скорее к работникам скотобойни, чем к герою романтической поэмы. Да и само слово «романтический» приобретает в контексте убийственно ироничное звучание: «грохот и скрежет» будут скорее ассоциироваться у читателя с разбитой телегой, чем с разгулом стихий...
2. К контекстно-
индивидуальным фразеомам может быть отнесено также «индивидуально-авторское преобразование фразеологизмов», «различные виды их контаминаций» (Молотков 1967, с.20), а также «употребление слова вне фразеологизма, но с намеком на фразеологизм, из которого извлечено рассматриваемое слово» (Ковалев 1966, с.131). Приведем несколько примеров из «Словаря лирики Арсения Тарковского».
В СОРОЧКЕ, фразеол. (1) Конт.-инд. В словесной оболочке (по аналогии с фразеологизмом). // Слово только оболочка, Пленка, звук пустой, но в нем Бьется розовая точка, Странным светится огнем. Бьется жилка, вьется живчик, А тебе и дела нет, Что в сорочке твой счастливчик Появляется на свет. (Слово) [Воронова 2004-а, с. 122]
В СТУПЕ ТОЛОЧЬ, фразеол. (1) Конт.-инд. Измышлять без существенной цели (по аналогии с фра-
зеологизмом «воду в ступе толочь»). // . Полурифмы он в ступе, как воду, толок. («Был он критикой признан, и учениками...») [Там же, с.125]
ВЕРОЯТИЕ, сущ., ср., мн. вероятия. (1) Возможность, вариант (из фразеологизма «по всему вероятию»). // Из миллиона вероятий Тебе одно придется кстати. (Стань самим собой) [Там же, с.85].
ДАВИТ ГОРЕ НА ПЛЕЧИ, фразеол. (1) Контаминация двух фразеологизмов: «давит горе» и «взвалить бремя на плечи». // Словно не давит мне горе на плечи, Словно урок мой еще не свершен И глухота мне твоя не знакома, Глупый мой сон, неразумная дрема. («Глупый мой сон, неразумная дрема.») [Там же, с.172].
Особого внимания заслуживает употребление фразеологизмов в нетрадиционном значении, что также квалифицируется нами как контекстно-индивидуальное. Так, выражение «бросаться в ноги», обычно понимаемое как «падать на колени с мольбой или просьбой», у Тарковского приобретает значение «налетать, сбивать»:
Только ветер бросается в ноги
И глаза обжигает до слез.
(Проводы)
Подобному изменению подверглось и значение словосочетания «великий пост». В приводимом ниже контексте оно лишено религиозного смысла, что подчеркнуто и орфографически: слово «великий» начинает-
ся со строчной буквы. «Великий пост» - по-видимому, метафорическое определение голода, постигшего страну в послевоенные годы (стихотворение написано именно в это время):
Тянет железом, картофельной гнилью,
Лагерной пылью и солью камсы. Где твое имечко, где твои крылья, Вий над Россией топорщит усы. Он говорит: подымите мне веки! -Слободы метит железным перстом, Ржавую землю и ольхи-калеки
Метит и морит великим постом.
(«Тянет железом, картофельной гнилью...»)
Окказиональное значение в поэтическом контексте могут приобретать и термины:
Твое изумление, или твое Зияние гласных - какая награда За меркнущее бытие! <.> Не осень, а голоса слабый испуг, Сияние гласных в открытом эфире -Что лед, ускользнувший из рук.
(Осень)
Чисто научное содержание лингвистического термина разрушено также его звуковым обыгрыванием: «зияние гласных» - «сияние гласных». В данном контексте терминологическое сочетание получает иное значение: «возглас, возможно, чем-то напоминающий пение» [Воронова 2004-а, с.267].
Любой фразеологизм отличается от свободного словосочетания «наличием семантической двуплано-вости» (Добровольский, Караулов 1992, с.9), то есть может быть прочитан как в прямом, так и в переносном смысле. Именно эта особенность позволяет поэту использовать такой прием, как дефразеологизация устойчивого сочетания. К примеру, фразеологизм «согнуть в бараний рог» приобретает значение, близкое к прямому, - «сильно накренить»:
Там я услышал первые раскаты Грозы. Она в бараний рог согнула Упрямый ствол, и я увидел крону...
(Дождь)
Образный контекст может также строиться на «игре» прямого и переносного значений, заключенных во фразеосочетании:
И как ребенок «мама» говорит, И мечется, и требует покрова, Так и душа в мешок своих обид Швыряет, как плотву, живое слово: За жабры - хвать! - и рифмами двоит.
(Рифма)
В последней строке отрывка представлен вариант вполне узнаваемого фразеологизма «взять за жабры», точнее, его синтаксическая модификация. Однако одновременно с фразеологическим значением данный контекст подключает и прямое: оно возникает за счет сравнительного оборота «как плотву» (т.е. рыбу, которая действительно имеет жабры).
3. «Намек на фразеологизм» может стать способом введения читателя в определенный культурный контекст:
И слышит [душа] сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки.
(Эв-
ридика)
Нетрудно понять, что под «живой тюрьмой» имеется в виду тело человека. Тарковский интерпретирует известный в античной философии афоризм: «тело - темница души». Название стихотворения - имя героини древнегреческого мифа. Таким образом, читателю дан ключ к пониманию содержания текста: та традиция, которую автор воспроизводит и с которой одновременно спорит: «Душе грешно без тела. ».
Подобным образом вводится и библейский смысловой фон:
Не я словарь по слову составлял, А он меня творил из красной глины; Не я пять чувств, как пятерню Фома, Вложил в зияющую рану мира, А рана мира облегла меня.
(Явь и
речь)
Почему выражение «красная глина» следует квалифицировать как фразеологизм? Казалось бы, значение «материал творения» имеет только существительное «глина». Но в этом случае мы получаем отсылку не к
библейскому тексту (где фигурирует «прах земной»), а к мусульманским преданиям (о них будет сказано ниже). Если же мы выделим в качестве смысловой единицы именно словосочетание «красная глина», то получим буквальный перевод на русский язык имени «Адам». Таким образом, источник фразеологической единицы определен с точностью. Это подтверждается и тем, что с данной фра-зеомой сочетается глагол «творить», более естественный для библейского повествования. Для арабских же легенд характерно представление Аллаха как ремесленника, который не творит, а «лепит»:
Горбатую царскую плоть, Престол нищеты и терпенья, Нещедрый пустынник-Господь Слепил из отходов творенья.
(Верблюд)
По нашему мнению, выделенное сочетание также можно рассматривать как фразеологизм, «кодирующий» определенный культурный фон. В данном случае Тарковский воспроизводит древнее арабское предание о том, как был появился верблюд. Под «отходами творенья» здесь имеются в виду два куска глины, которые остались у Аллаха после того, как был вылеплен человек. Из одного из них Аллах создал финиковую пальму, из второго - верблюда. Следовательно, данное выражение имеет вполне конкретное содержание, которое раскрывается именно в лексическом единстве.
4. Помимо дефразеологизации, о которой говорилось выше, в поэтиче-
ском контексте может происходить и превращение свободного словосочетания во фразеологизм, то есть в единое по смыслу сочетание с переносным значением:
Посреди бойцов мне место, Встану в очередь и я, Пусть поет Денис Давыдов, Кончит песню - я спою.
(«Встали хлопцы золотые...»)
Фразеому «встать в очередь», очевидно, следует понимать как «стать преемником»: данный смысл обнаруживается через сопоставление самого автора с Денисом Давыдовым - тоже воином и тоже поэтом, но другой войны и эпохи.
Фразеологическое значение может появляться у свободных сочетаний за счет метафорического контекста:
. А любовь на фотопленке Душу держит за рукав, У забвения, как птица, По зерну крадет - и что ж? Не пускает распылиться, Хоть и умер, а живешь...
(Фотография)
Выделенное нами в данном отрывке выражение имеет явно переносное значение, которое можно сформулировать следующим образом: «держать за рукав» = «спасать от небытия, удерживать от смерти».
В ряде случаев контекст оставляет возможность двоякой интерпрета-
ции: одно и то же словосочетание может быть истолковано как свободное, равное сумме значений его составляющих, и как фразеома:
И в ноздри вложили замок, А в душу - печаль и величье. И, верно, с тех пор погремок На шее болтается птичьей.
(Верблюд)
Что в данном контексте значит «вложить замок»? С одной стороны, эти слова можно понять как вполне конкретную деталь кочевого быта. С другой стороны, за ними возможно увидеть иной, метафорический смысл - «лишить свободы» (особенно если учесть более абстрактную параллель: «ноздри» - «душа», «замок» - «печаль и величье»).
4. Особый случай представляют сочетания, обозначающие для поэта некое единое и даже символическое понятие, но по своему образованию не являющиеся индивидуально-авторскими. Яркий пример тому - даты. Такие элементы также следует выделить в отдельную словарную статью, но при этом не квалифицировать как фразеологизм:
ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ГОД (4) 1. Воспринимается автором как время революционной романтики, надежд на лучшее (стихотворение написано в 1936 - 1940 гг.) (1) Здесь хранит сама природа Явный след былых времен -
Девятнадцатого года Очистительный озон. (Цейский ледник) 2. Переосмысление прежних впечатлений. Картина этого времени становится более жесткой и реалистичной. (3) Вся Россия голодала, Чуть жила на холоду, <...> Стулья, шапки, что попало На пшено и соль меняла В девятнадцатом году. (Жили-были) [Воронова 2004-а, с.179 - 180].
ДВАДЦАТЬ ПЕРВЫЙ ВЕК (1) Символ будущего. // ... для земли не бремя Открытый твой ковчег, Плывущий перед всеми В твой двадцать первый век, Из времени во время. (Памяти А. А. Ахматовой, III) [Там же, с.176]
В некоторых случаях семантическое единство того или иного словосочетания принципиально невыводимо из контекста. Прийти к выводу о его фразеологичности возможно лишь при чтении литературы биографического характера.
Не то чтоб встал кентавр какой У магазина под часами, Не то чтоб на Серпуховской Открылось море с парусами.
(«Порой по улице бредешь... »)
Такой указатель, как «магазин под часами», казалось бы, не несет какого-то особого контекстуального смысла. Тем не менее, он имеется, только вынесен автором «за скобки».
Марина Тарковская, дочь поэта, вспоминала в одном из интервью: «Магазин «под часами» на углу Б. Серпуховской улицы и Арсеньевского переулка был неподалеку от нашего дома. Серпуховская площадь, «круг», как ее называли окрестные жители, была центром наше-
го уютного довоенного и послевоенного района.» (Тарковский 1989, с. 39). Иными словами, в стихотворении упомянут вполне конкретный объект; Тарковский воспроизвел его обиходное название, которое стало своего рода разговорным фразеосочетанием, понятным только для определенной группы людей. Поэтому данное название, на наш взгляд, дробить не следует.
5. Подведем итог. Главным критерием квалификации того или иного выражения как контекстно-индивидуальной фразеологической единицы является его функционирование в тексте в качестве единого смыслового звена (в отличие от свободного сочетания, в котором элементы семантически дополняют друг друга). В этом случае словарная статья должна составляться не для отдельных слов, а для именно для словосочетаний, которые включаются в словник в алфавитном порядке вместе с остальной лексикой. Лексемы, входящие в состав контекстно-индивидуальных фразеом, желательно также включить в словник, но без контекста и со ссылкой на соответствующую словарную статью. Благодаря этому обеспечивается полнота словника и более точный лингвистический взгляд на построение поэтического контекста.
Список литературы
1. Проект словаря языка Пушкина. - М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949. - 124 с.
2. Зарецкий В. Образ как информация // Вопросы литературы. - 1963. - № 2. -С. 71 - 91.
3. Ковалев В.П. Словник мови Шевченка в двух томах // Вопросы языкознания. - 1966. - № 1. - С. 129 -133.
4. Молотков А.И. Фразеологизмы русского языка и принципы их лексикографического описания // Фразеологический словарь русского языка. - М.: 1967.
- С. 20 - 21.
5. Янко-Триницкая Н. Фразеологичность языковых единиц разных уровней языка // Известия АН СССР. Серия языка и литературы. - 1969. - Вып. 5. - С.429
- 436.
6. Словарь языка русских произведений Шевченко. - Киев: Наукова думка, 1985.
7. Иванова Н.Н. Системные отношения в поэтической фразеологии // Проблемы структурной лингвистики. 1985 - 1987. - М.: Наука, 1989. - С. 184 - 196.
8. Добровольский Д.О., Караулов Ю.Н. Фразеология в ассоциативном словаре // Известия Рос. АН. Серия литература и язык. - 1992. - Т. 51. - № 6. - С. 3 -13.
9. Касаткин Л.Л. и др. Краткий справочник по современному русскому языку / Л.Л.Касаткин, Е.В.Клобуков, П.А.Лекант. - М.: Высшая школа, 1995.
10. Тарковский А.: «Я по крови - домашний сверчок» / Подг. публ. И. Зайчик // Огонек. - 1998.- № 9. - С. 36 - 40.
11. Словарь языка Достоевского. Лексический строй идиолекта. Вып. 1. / Под. ред. Ю.Н.Караулова. - М.: 2001.
12. Воронова Т.А. Словарь лирики Арсения Тарковского. Часть 1 (А-Йота).
- Воронеж, 2004.
13. Воронова Т.А. Структура метафоры в поэзии А.А.Тарковского // Известия Научно-координационного центра по профилю «филология» (ВГПУ - ВО-ИКПРО). - Вып. II. - Воронеж: ВЭПИ, 2004. - С. 130 - 132.
INDIVIDUAL PHRASEOLOGICAL EXPRESSIONS IN ARSENY TAR-KOVSKY'S POETIC VOCABULARY
T.A. Voronova
The article concerns phaseological expressions appearing in the poetic context and the principles of their presentation in the author's vocabulary.
Воронежский государственный архитектурно-строительный университет
