CC BY
77
ВИКТИМОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОФИЛАКТИКА
Научная статья УДК 343.988
DOI: 10.47475/2411-0590-2022-19304
Индивидуальная виктимность и виктимологическая профилактика жертв домашнего насилия
Елена Игоревна Думанская1, Анна Геннадьевна Меньшикова2
1 2Уральский государственный юридический университет им. В. Ф.Яковлева, Екатеринбург, Россия
'uglaw@yandex.ru, https://orcid.org/0000-0002-2066-1012 2menshikova_anna@mail.ru, https://orcid.org/0000-0001-5837-9859
Аннотация. В данной статье авторы анализируют индивидуальную виктимность жертв домашнего насилия. В фокус внимания ставятся факторы, определяющие динамику в преступлениях, связанных с домашним насилием, — неосознаваемые установки жертвы, реализующиеся как «сценарий жертвы». Не всегда виктимное поведение может быть скорректировано без обращения к сфере неосознаваемого жертвы. Авторы обозначают определенные причины низкой эффективности различных мер виктимо-логической профилактики, связанные с непониманием истоков подобного поведения. Также авторы отмечают необходимость повышения профессионализма и ответственности субъектов правоприменения при работе с делами о домашнем насилии, что позволит проводить должную оценку рисков, а также исключить виктимблэйминг и вторичную виктимизацию. Знание закономерностей и причин виктимного поведения позволит указанным субъектам осуществлять эффективное профессиональное виктимологическое консультирование, разрабатывать меры профилактики, выбирать эффективные средства воздействия на личность в целях предупреждения становления жертвой. А также создавать стимулы для разрешения внутрисемейных проблем, а также профессионально реагировать на «сценарий жертвы», разрабатывать реабилитационные программы для работы с семьей в целом: как с агрессором, так и с жертвой. Все перечисленное и образует успешную индивидуальную виктимологическую профилактику домашнего насилия.
Ключевые слова: индивидуальная виктимность, домашнее насилие, профилактика, виктимизация, жертва
Для цитирования: Думанская Е. И., Меньшикова А. Г. Индивидуальная виктимность и виктимологическая профилактика жертв домашнего насилия // Виктимология. 2022. Т. 9, № 3. С. 280-287. DOI: 10.47475/2411-0590-2022-19304
© Е. И. Думанская, А. Г. Меньшикова
Research article
Personal Victimization and Prevention of Domestic Violence's Victims
Yelena I. Dumanskaya1, Anna G. Menshikova2
1 2Ural State Law University, Yekaterinburg, Russia 'uglaw@yandex.ru, https://orcid.org/0000-0002-2066-1012 2menshikova_anna@mail.ru, https://orcid.org/0000-0001-5837-9859
Abstract. The article is devoted to the analysis of the domestic violence's personal victimization. And the article focuses on the factors that determine the dynamics of domestic violence. It is the unconscious factors of the victim, implemented as a "victim's pattern". Victim's pattern can't be corrected without the influence of the victim's unconscious. The authors identify certain reasons for the low effectiveness of prevention associated with a lack of understanding of the such behavior's reasons. Also the authors note the need to improve the quality and responsibility of officers in cases of domestic violence. This will allow for a risk assessment, as well as exclude victimblaming and secondary victimization. Understanding of victim behavior's causes will allow these to provide qualified victimological counseling, to develop prevention, to influence effective on a person for prevention of victim behavior. This is necessary to create incentives for resolving intra-family problems, as well as to respond professionally to the "victim's pattern", to develop family rehabilitation programs for the aggressor and the victim is emphasized too. It is a successful personal prevention of domestic violence's victim. Keywords: individual victimization, domestic violence, prevention, victimization, victim For citation: Dumanskaya EI., Menshikova AG. Personal Victimization and Prevention of Domestic Violence's Victims. Viktimologiya [Victimology]. 2022;9(3):280-287. DOI: 10.47475/2411-0590-2022-19304 (In Russ.)
Введение
В последнее время, особенно учитывая период пандемии коронавирусной инфекции, когда многие люди были вынуждены длительное время совместно проживать водном помещении, обострилась проблема домашнего насилия. Фокус внимания, на наш взгляд, должен быть, прежде всего, на проблеме обеспечения виктимоло-гической профилактики для жертв такого насилия. Факты такого насилия скрываются, остаются латентными, что еще более усложняет профилактику.
Почему же жертва насилия предпочитает умалчивать о насилии и не отстаивать свои права?
Среди причин часто называются такие объяснения, как финансовая и иная зависимость потерпевшей стороны, отсутствие шелторов, невозможность получить квалифицированную юридическую помощь, специфическое отношение правоохранительных органов к жалобам такого рода,
невозможность быстрого реагирования на подобные жалобы.
Учитывая, что домашнее насилие обуславливается не только внешними факторами (алкоголизм, наркомания, ультраконсервативные взгляды на положение женщин и детей и т. д.), но и рядом внутренних факторов, определяющих вик-тимное поведение жертвы (например, жизненный и семейный опыт, наличие психотравматического опыта и т. д.), необходимо для эффективного предупреждения и профилактики латентности воздействовать, прежде всего, на личность (причем как преступника, так и жертвы, поскольку эти роли очень часто меняются местами).
Материал и методы
Для борьбы с данным явлением, в первую очередь, необходимо информировать и обучать людей навыкам и методам предотвращения насилия. Для этого нужно понимать процессы, обуславливающие
пребывание жертвы в длительной викти-могенной ситуации, как правило, без попыток или с неудачными попытками выйти из такой ситуации, что, в свою очередь, является фактором, способствующим интенсификации домашнего насилия.
Приводимый Н. А. Грищенко пример ярко иллюстрирует длительность семей-но-бытовых конфликтов, напряженной внутрисемейной ситуации: «...между супругами в ходе совместной жизни возникали семейно-бытовые конфликты, один из которых сопровождался нападением с ножом со стороны мужа. О факте нападения в дальнейшем стало известно и родственникам супруги. После обращения с заявлением в полицию потерпевшей было принято решение расторгнуть брак с обвиняемым и забрать к себе их общего ребенка. После уговоров со стороны обвиняемого потерпевшая обратилась с заявлением о прекращении производства по делу в связи с примирением сторон, однако не поменяла своего решения о разводе. Свидетелем дальнейших угроз жизни и здоровью потерпевшей, в том числе с применением ножа, также стала ее мать. Судом установлено, что в ночь убийства между супругами произошел конфликт на почве ревности обвиняемого к другим мужчинам. При этом в процессе конфликта в соседнем помещении спал семилетний сын супругов. Находясь в приступе ярости, обвиняемый нанес потерпевшей множественные колото-резаные раны ножом, в результате этого потерпевшая скончалась. После убийства обвиняемый покинул помещение, а вернулся лишь утром после звонка от сына, который и обнаружил труп женщины» [1, с. 112]. Автор заключает, что «в случае, если бы у иных лиц (например, родственников) имелась законодательно закрепленная возможность указать на подобные инциденты, то к сторонам конфликта, а в особенности к агрессору могли бы быть применены специальные меры профилактического характера» [1, с. 112]
По нашему мнению, нахождение жертвы в течение длительного времени в ситуации абъюзивных отношений может свидетельствовать о психологически травмированной личности. Поэтому меры вик-тимологической профилактики для того,
чтобы быть эффективными, должны учитывать указанный фактор.
Безусловно, меры виктимологической профилактики на данной стадии (когда агрессор уже допустил аморальное или противоправное поведение по отношению к жертве хотя бы один раз) должны учитывать план безопасности в оценку всех рисков для жертвы.
Например, «в период 2013-2015 гг. мировым судьей судебного участка № 6 Верхнекамского судебного района было рассмотрено 5 уголовных дел, где потерпевшей была признана гражданка М., из них 4 — с обвинительным приговором. Несмотря на то, что с потерпевшей М. неоднократно проводились профилактические беседы УУП и ПДН пункта полиции, должных выводов она не сделала» [4, с. 57].
Данный пример демонстрирует неэффективность профилактических бесед как меры виктимологической профилактики. Безусловно, мы ни в коем случае не считаем, что доведение до потенциальной жертвы определенной информации совершенно бесполезно.
Потенциальная жертва должна знать адреса и телефоны ближайшего круглосуточного травмпункта, отдела полиции, кризисного центра, шелтора или иного места, где она может остановиться в экстренном случае; у нее должны быть подготовленные основные документы, вещи, деньги на случай необходимости экстренно покинуть свое место проживания. Жертве надо разъяснять, что угрозы лишить детей или материальных источников существования должны восприниматься критически. Также желательно, чтобы жертва знала, как систематизировать информацию, какие и когда события происходили, в чем именно заключалось угрожающее поведение ее партнера, почему она его боится, на кого направлено угрожающее поведение и усугубляется ли оно со временем.
Обозначенный план не сложный и понятный, однако, к реализации данной схемы действий жертва прибегает, к сожалению, в редких случаях. В основном, жертва «привыкает» к насилию и воспринимает его, если не в качестве «нормы», то в качестве закономерного порядка вещей. Виктимное поведение становится установкой, систематически
повторяющимся сценарием. Причем, роли «агрессор»—«жертва» могут очень быстро поменяться в таком взаимодействии.
Это еще одна проблема, связанная с домашним насилием, — это преступления в отношении агрессоров, в том числе убийства, совершенные женщинами, которые страдали от насилия.
Мотивы таких преступлений в сфере домашнего насилия правоохранительными и судебными органами квалифицируется как мотивы из личных неприязненных отношений. Смене ролей «агрессор» — «жертва» не дается надлежащая правовая и криминологическая оценка.
Например, «осуждённая Ксенофонто-ва З. П. в судебном заседании показала, что последние двадцать лет её муж К. применял к ней насилие, издевался над членами семьи. У неё с мужем возник конфликт, так как ему не понравилось, что она отказалась идти в магазин за спиртным. К. взял топор и сказал, что если она не принесет спиртное, он отрубит ей голову. Потом совершил с ней насильственные действия сексуального характера, ударил в голову и в грудь, а затем лёг на кровать. Она вышла в коридор дома, где хотела подождать, когда муж уснёт, однако когда (Ксенофонтова) вернулась в комнату, он не спал, лежал на кровати. На требование К. сходить за спиртным она отказалась, тогда он разозлился. Испугавшись, что К. начнёт её бить, вышла в коридор, взяла металлическую трубу, вернулась в комнату и ударила трубой лежавшего на кровати К. в правый глаз. К. вскочил с кровати и пополз на кухню, где находился топор. Она испугалась за свою жизнь и ещё раз ударила трубой в голову К., после чего убежала в баню... Мотивом совершения Ксенофонто-вой З. П. преступления являлись возникшие у неё личные неприязненные отношения к К. из-за того, что последний требовал, чтобы она сходила в магазин за спиртным, что подтверждается исследованными в судебном заседании доказательствами»1.
1 Апелляционное определение Судебной коллегии по уголовным делам Архангельского областного суда от 24 марта 2017 года по делу № 22-717/2017 // ГАС Правосудие : [сайт]. URL: https://bsr.sudrf.ru/bigs/ portal.html (дата обращения 06.05.2022).
На наш взгляд, сложно согласиться с тем, что мотивом в описанной ситуации явились «личные неприязненные отношения к К. из-за того, что последний требовал, чтобы она сходила в магазин за спиртным».
Приведенный пример свидетельствует о том, что насилие в семье воспринимается (как субъектами правоприменения, так и субъектами профилактики) в виде отдельных случаев физического насилия, а не в виде перманентного и повторяющегося цикла принуждения и контроля.
При таком подходе крайне сужается возможность внедрения эффективных мер профилактики и способов реагирования на него, поскольку в поле зрения не попадают причины и механизм воспроизводства данного явления.
Остаются вне фокуса внимания психологические явления и феномены, сопровождающие ситуации домашнего насилия, такие, как посттравматический стресс в ситуациях хронического насилия и невозможность реакции на применение насилия немедленно по причине несоответствия в физической силе, что делает немедленную реакцию бесполезной или даже более опасной для жертвы.
Еще одно последствие отсутствия понимания механизма порождения и динамики домашнего насилия выражается в так называемой «вторичной виктимизации», связанной с определенной, не всегда профессиональной реакцией представителей власти на ситуацию домашнего насилия. Данная реакция приводит к еще большему ущербу для жертвы. В случае, если у структур, ответственных за противодействие домашнему насилию, отсутствует профессиональная подготовка в понимании причин и процесса развития домашнего насилия, они руководствуются определенными стереотипами, не понимают динамику развития процесса, то очень мало шансов на построение эффективной системы профилактики. Негативный опыт взаимодействия с такими структурами, приводит к росту изоляции пострадавших и снижению числа обращений.
Как уже было отмечено выше, домашнее насилие представляет собой повторяющийся цикл воспроизводства определенных паттернов поведения.
Как нам представляется, выработка стратегий эффективной виктимологической профилактики предполагает, среди прочего, учет глубинных причин виктим-ного поведения.
Безусловно, повторяющееся виктимное поведение обусловлено множеством факторов. В фокус внимания в данном случае должны попадать внешние и внутренние факторы, а также осознаваемые и неосознаваемые, рациональные и эмоциональные компоненты в поведении жертвы.
В случаях домашнего насилия, как ни в каких других преступлениях, проявляются архетипы как часто повторяющиеся модели поведения (архетипы инцеста, суицида, детоубийства и т. д.) или неосознаваемых психологических или социальных ролей в преступном поведении [2].
Модель поведения, роль «агрессора» или роль «жертвы», на наш взгляд, в большинстве случаев усваивается из родительской семьи или семейной системы в расширенном варианте.
Причем, механизм передачи моделей поведения из поколения в поколение, скорее всего, базируется на неосознаваемых установках, сформированных семейной системой: «...при рождении и даже во чреве ребенок получает определенное количество посланий: ему передают фамилию и имя, ожидание ролей, которые ему придется играть или же избегать. Эти ролевые ожидания могут быть позитивными и/или негативными. Из ребенка сделают „козла отпущения". ему много всего предскажут— предписания, сценарии, будущее. Это будет сказано явно или останется невысказанным и будет подразумеваться „по умолчанию" и храниться в строгой тайне. Однако явные или неявные ожидания начнут „программировать" ребенка. Затем семья и окружение начнут вводить эту программу в психику ребенка: его жизнь и смерть, брак или безбрачие, профессия или призвание, будущее станут, таким образом, производной от всего семейного контекста—высказанного и невысказанного» [6, с. 196].
Результаты и обсуждение результатов
Безусловно, мы считаем, что в противодействии такому явлению, как домашнее
насилие, должен быть задействован широкий комплекс мер виктимологической профилактики, включая создание единой бесплатной горячей линии для пострадавших с возможностью получить экстренную квалифицированную помощь, в том числе юридическую, психологическую и медицинскую.
Причем, в первую очередь, меры должны быть направлены на обеспечение безопасности жертвы. Следует отметить, что мы поддерживаем такую меру, которая была предложена в проекте закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации», как судебное защитное предписание, так называемый «охранный ордер». Кроме того, мера пресечения в виде запрета определенных действий (ст. 105.1 УПК РФ) может быть применена при расследовании или рассмотрении судом дела о любом преступлении.
Данные меры в определенной степени способны сдерживать агрессора от причинения последующего ущерба жертве, то есть обеспечить определенную безопасность.
Также первичную безопасность обеспечивает создание системы убежищ (кризисных центров, шелторов).
Однако охранный ордер не всегда может обеспечить безопасность пострадавших, а в практике работы кризисных центров и убежищ существуют случаи, когда сбежавшая от агрессора жертва, пожив какое-то время в шелторе, возвращается добровольно назад к агрессору.
Таким образом, мы наблюдаем поведение, связанное с усвоением роли жертвы, «привыкание к насилию» со стороны жертвы, принятие его в качестве нормы, а также готовность воспроизводить такое поведение, несмотря на реальную угрозу со стороны агрессора и, возможно, даже провоцирующее поведение.
Как правило, правоохранительные органы и судебная практика считают, что такое положение вещей полностью «устраивает» жертву, жертва сама «виновата», что продолжает взаимодействие с агрессором. К сожалению, виктимблейминг является достаточно стереотипным поведением.
Однако, вряд ли кто-либо на осознанном уровне желает причинения себе вреда.
Скорее всего, в основе такого поведения лежат именно неосознаваемые установки. И это предположение приводит нас к выводу о важности такой меры как виктимо-логическое консультирование.
В статье 27 федерального закона от 23.06.2016 № 182-ФЗ «Об основах системы профилактики правонарушений в Российской Федерации» декларируется, что помощь лицам, пострадавшим от правонарушений или подверженным риску стать таковыми, направлена на оказание правовой, социальной, психологической, медицинской и иной поддержки указанным лицам, осуществляемой в соответствии с законодательством Российской Федерации с их согласия в целях минимизации последствий правонарушений либо снижения риска стать пострадавшими от правонарушений.
Однако система такой помощи не разработана. Специалисты, работающие с жертвами, должны точно представлять динамику домашнего насилия, его глубинные причины и уметь устранять их.
В упомянутом выше проекте закона «О профилактике семейно-бытового насилия в Российской Федерации» были предложены такие формы профилактического воздействия, как правовое просвещение и правовое информирование, помощь в социальной адаптации и социальная реабилитация лиц, подвергшихся семейно-бытовому насилию, а также специализированные психологические программы.
На наш взгляд, именно по пути создания «реадаптационной» модели, обеспечивающей именно психологическую безопасность личности, должна быть построена виктимологическая профилактика домашнего насилия.
Работая с первопричинами поведения жертвы можно корректировать негативные виктимные склонности, в определенной степени «опрометчивое» и «провоцирующее» поведение. Здесь следует согласиться с мнением, высказанным Т. П. Макашовой и В. В. Бачановой о том, что «помимо ОВД РФ в данной связи представляется целесообразным проведение ряда мероприятий профилактики иными органами. Например,
работа психологов в учебных заведениях (начиная со средней школы) для правильного формирования поведения между полами и продолжение формирования межличностного поведения по месту работы; организация консультаций психотерапевтов для лиц, осознающих пагубность насильственного способа разрешения конфликтов» [3, с. 294].
Помимо такой общей виктимологиче-ской профилактики, необходимо специальное виктимологическое консультирование, направленное, прежде всего, на предотвращение повторности становления жертвой, активизацию защитных возможностей и выработку защитных механизмов у таких жертв.
И, по нашему мнению, любые мероприятия, направленные на достижение указанных целей, не возможны без психотерапевтического консультирования. Без осознания своих переживаний и эмоций до и в момент угрозы, понимания своих мыслей в данный момент, за счет каких-либо внешних интервенций существуют маленькие шансы добиться изменений в долгосрочном поведении жертвы на уровне жизненных сценариев.
Одним из способов активизации защитных возможностей жертв домашнего насилия, непосредственно адресованным в неосознаваемую область, мы считаем работу методом геносоциограммы1. Данным методом можно быстро и достаточно четко выделить «.различные типы отношений субъекта со своим окружением и связи между различными персонажами. кто кого заменяет в семье. одаренные, обделенные, «несправедливости» (семейные и социальные счета), повторения.» [6, с. 22].
Учитывая, что, как правило, домашнее насилие является результатом неосознаваемого воспроизводства определенных паттернов, ролей, данный метод вполне применим и в работе с агрессором. Поэтому встречающиеся в литературе предложения «.вводить программы реабилитации
1 Геносоциограмма — генеалогическое древо с его значимыми фактами, важными событиями жизни и графически представленными эмоциональными связями [6].
не только для жертв семейно-бытового насилия, но и семейных дебоширов и вести активную реабилитационную работу с семьей в целом, посредством выявления круга проблем семьи и пути их разрешения» [5] заслуживают лишь поддержки и одобрения.
Еще одна проблема, возникающая при данной категории дел,—это необходимость повышения профессионализма и ответственности субъектов правоприменения при ведении дел о домашнем насилии. Мы уже упоминали, что, как правило, в случаях домашнего насилия наблюдаются систематически повторяющиеся сценарии, паттерны противоправного и преступного поведения в рамках семейной системы. Понимание данного аспекта, позволит проводить должную оценку рисков, исключить виктимблэйминг.
Заключение и выводы
Таким образом, при осуществлении индивидуальной виктимологической профилактики домашнего насилия крайне важно иметь понимание о моделях виктимного
поведения, способах реализации и транслирования усвоенных виктимных норм.
Виктимологическое консультирование приобретает актуальность как способ оказания необходимой, достойной и достаточной помощи жертвам домашнего насилия.
На наш взгляд, меры индивидуальной виктимологической профилактики не будут в полной мере эффективными без воздействия на очень значимый фактор виктимного поведения—неосознаваемые установки.
Любой процесс реинтеграции и реадаптации пострадавших должен включать психотерапевтическое консультирование, причем, желательно, как агрессора, так и жертвы для понимания паттернов поведения, вызывающих насилие.
Происходящее в конкретной семье—это не сфера публичного контроля. Но создание стимулов на разрешение внутрисемейных проблем и оказание помощи в работе с «сценарием жертвы», а также профессиональное реагирование — это залог успешной индивидуальной виктимологической профилактика домашнего насилия.
Список источников
1. Грищенко Н. А. Российская и зарубежная судебная практика в сфере противодействия домашнему насилию // Общество: политика, экономика, право. 2021. № 8. С.110-114. URL: https:// doi.org/10.24158/pep.2021.8.18
2. Думанская Е. И. Обусловленность индивидуальной виктимности жертв домашнего насилия неосозноваемыми установками // Правопорядок: история, теория, практика. 2021. № 4 (31). С. 93-97.
3. Макашова Т. П., Бачанова В. В. Семейно-бытовое насилие в отношении женщин в России: постановка проблемы // Виктимология. 2021. Т. 8, № 4. С. 290-296.
4. Обернихина Е. Н. Виктимологические особенности насильственных преступлений, совершаемых рецидивистами в бытовой сфере // Виктимология. 2015. № 3 (5). С. 54-61.
5. Пухова К. С. Домашнее насилие: уголовно-правовой и криминологический аспект // Молодой ученый. 2018. № 18 (204). С. 263-266.
6. Шутценбергер А. А. Синдром предков: трансгенерационные связи, семейные тайны, синдром годовщины, передача травм и практическое использование геносоциограммы. Москва : Психотерапия, 2009. 256 с.
References
1. Grishchenko NA. Russian and foreign judicial practice in the sphere of counteraction to domestic violence. Obshchestvo: politika, ekonomika, pravo [Society: Politics, Economics, Law]. 2021;(8):110-114. (In Russ.) https://doi.org/10.24158/pep.202L8.18
2. Dumanskaya Yel. Conditioning of individual victimhood of victims of domestic violence by unconscious attitudes. Pravoporyadok: istoriya, teoriya, praktika [Law and Order: history, theory, practice]. 2021;(4):93-97. (In Russ.)
3. Makashova TP, Bachanova VV. Domestic violence against women in Russia: problem statement. Viktimologiya [Victimology]. 2021;8(4):290-296. (In Russ.)
4. Obernihina YeN. Victimological features of violent crimes committed by repeat offenders in the domestic sphere. Viktimologiya [Victimology]. 2015;(3):54-61. (In Russ.)
5. Puhova KS. Domestic violence: criminal-legal and criminological aspect. Molodoj uchenyj [Young Scientist]. 2018;(18):263-266. (In Russ.)
6. Shutcenberger AA. Ancestral syndrome: Transgenerational connections, family secrets, syndromes of anniversaries, transmission of trauma and practical use of the genosociogram. Moscow: Psihoterapiya, 2009. 256 p. (In Russ.)
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРАХ
Думанская Елена Игоревна
Кандидат юридических наук, доцент, кафедра уголовного права, Уральский государственный юридический университет им. В. Ф. Яковлева.
620066, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 23.
uglaw@yandex.ru
https://orcid.org/0000-0002-2066-1012
Меньшикова Анна Геннадьевна
Кандидат юридических наук, доцент, кафедра уголовного права, Уральский государственный юридический университет им. В. Ф. Яковлева.
620066, Екатеринбург, ул. Комсомольская, д. 23.
menshikova_anna@mail.ru
https://orcid.org/0000-0001-5837-9859
ВКЛАД АВТОРОВ
Все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации.
КОНФЛИКТ ИНТЕРЕСОВ
Конфликт интересов в материалах данной научной статьи отсутствует.
INFORMATION ABOUT THE AUTHORS
Yelena I. Dumanskaya
Candidate of Law Science, Associate Professor, Department of Criminal Law, Ural State Law University.
23 Komsomolskaya st., Yekaterinburg 620066. Russia.
uglaw@yandex.ru
https://orcid.org/0000-0002-2066-1012
Anna G. Menshikova
Candidate of Law Science, Associate Professor, Department of Criminal Law, Ural State Law University.
23 Komsomolskaya st., Yekaterinburg 620066, Russia.
menshikova_anna@mail.ru
https://orcid.org/0000-0001-5837-9859
CONTRIBUTION OF THE AUTHORS
All authors made an equivalent contribution to the preparation of the publication.
CONFLICT OF INTEREST
There is no conflict of interest in the materials of this scientific article.
Дата поступления статьи / Received: 16.05.2022.
Дата рецензирования статьи / Revised: 17.06.2022.
Дата принятия статьи кпубликации / Accepted: 25.07.2022.
