Имперскость России: благо или проклятие? Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Николай Никитин

вопросы НАЦИОНАЛИЗМА 2015 № 4 (24)

ИмпЕрскость России: бЛАГО или проклятиЕ?

Как с высоты сегодняшних знаний о судьбах нашей страны и мира оценить превращение Великого княжества Московского, зажатого к началу XVI в. в «медвежьем углу» Европы между Швецией, Ливонским орденом, Великим княжеством Литовским и татарскими ханствами, в могучую империю, раскинувшуюся к началу ХХ в. на шестой части земной суши? В оценках здесь недостатка нет, но они часто носят диаметрально противоположный характер.

В последние годы особенно активны те аналитики, которые видят в территориальном расширении Русского государства прежде всего и главным образом негативные последствия — как для самого «государствообра-зующего этноса», так и для «других народов». Реанимируются некогда весьма популярные, но, казалось бы, давно отброшенные наукой откровенно политизированные представления о России как «тюрьме народов». Ревностные приверженцы этой формулы никогда не отличались глубиной проникновения в тот материал, которым пытались оперировать. Нынешние же ее адепты в своих суждениях не только поверхностны, но и крайне тенденциозны, демонстрируют плохое знание конкретно-исторического материала и руководствуются в основном эмоциями, в том числе — застарелыми «национальными обидами» и иными, далекими от науки соображениями и мотивами.

Полного единства по этому вопросу нет и у профессиональных истори-

ков, но показательно, что даже стоящие на разных идеологических позициях исследователи часто сходятся во мнении о «неизбежности империи» для России. Но прежде чем анализировать эти мнения, определимся с терминологией — что следует понимать под «империей»? В литературе существует множество дефиниций и трактовок этого понятия, но они часто являются либо неполными, либо не учитывающими специфику отдельных стран, и прежде всего — России. Поэтому мы будем исходить из того определения, которое, на наш взгляд, наиболее полно соответствует историческим реалиям, а именно: империя — это крупное, как правило централизованное, государство, сформировавшееся в результате территориальной экспансии, отличающееся полиэтничностью, поли-конфессиональностью, неравномерностью социально-экономического развития отдельных частей своей территории и включающее в свой состав ранее независимые государственные образования (отсюда наиболее точный аналог европейскому «императору» — восточное «царь царей» или «хан ханов»)1.

Официально, de jure, Россия была провозглашена империей в 1721 г., после победоносного завершения Северной войны, однако этот акт стал лишь одним (пусть и самым важным) из той цепи событий, которые привели к фор-

1 Российская империя: от истоков до нача- _

ла XIX века. Очерки социально-политической 163

и экономической истории. М., 2011. С. 5. _

мированию огромного евразийского государства с названием Российская империя. Ее предыстория уходит в гораздо более отдаленные времена, из которых самым важным рубежом считается середина XVI в., когда были присоединены к Русскому государству ранее независимые от него, «суверенные» государственные образования — Казанское и Астраханское «царства»...

История распорядилась так, что с момента своего появления на исторической арене геополитические интересы Русского государства и его ближайших соседей были диаметрально противоположны, поэтому враждебное окружение являлось для него практически постоянным внешнеполитическим фактором. Показательно высказывание барона Августина Май-ерберга, австрийского посла в России в 1661-1662 гг.: «Обширное Московское государство почти отовсюду опоясано воинственными народами, не терпящими покоя, и окружено их завистью и ненавистью»2.

Как писал выдающийся русский философ И.А. Ильин, «Россия была издревле организмом, вечно вынужденным к самообороне»3. И речь в данном случае должна была идти об активной самообороне, ибо оборона без наступления оказывалась в тех условиях малоэффективной. Поэтому вслед за «парированием» ударов извне Русь сама должна была «делать выпад» и так шаг за шагом продвигаться на восток, юг и запад. И хотя ни один из этих шагов нигде не обеспечивал ей безопасной границы надолго, без них было невозможно выживание Русского государства перед лицом непрекращающегося давления со всех сторон.

2 Московское государство XV-XVII вв. по сказаниям современников-иностранцев. М., 2000. С. 76.

3 Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 годов: в 2 т. Т. 1. М., 1992. С. 233.

Бывший советский историк, впоследствии эмигрант М.Я. Геллер назвал политику России в XVI в. «оборонительным империализмом» и интерпретировал свое определение следующим образом. По мере расширения территории Московского государства «возникают новые угрозы, появляется новая опасность, ощущается необходимость продвижения границ дальше для обеспечения безопасности». «Внешняя опасность — государственной целостности, национальной независимости, религии — как важнейший инструмент объединения народа вокруг символа единства, опоры борьбы с врагом, была основой как внешней, так и внутренней политики Москвы»4.

Однако как правило наши западные коллеги дают имперской политике России весьма суровые характеристики. И если, например, американский профессор Теодор Тарновски считает возможным отметить, что «и расширялась-то Россия не имперским путем экспансии, а, скорее, выполняя задачи охраны своих рубежей»5, то его знаменитый соотечественник профессор Ричард Пайпс и немецкий историк Андреас Каппелер, отражая гораздо более распространенное на Западе мнение, категорически не приемлют «оправданий» территориальной экспансии соображениями обороны или необходимости получить выход к морям и характеризуют цели российской внешней политики как «агрессивные» применительно уже к XVI веку6.

Известная французская исследовательница российской истории Элен Каррер д'Анкосс по существу при-

4 Геллер М.Я. История Российской империи: в 2 т. Т. 1. М., 2001. С. 167-168.

5 См.: Родина. 1996. №1. С. 11.

6 Каппелер А. Россия — многонациональ-

ная империя. Возникновение. История. Рас-

пад / Перевод с нем. М., 2000. С. 26, 81, 144; Пайпс Р. Россия при старом режиме / Перевод с англ. М., 1993. С. 159.

знает в целом оборонительный характер тех войн, которые на протяжении столетий вела наша страна, и пишет, что «Россия не могла выбрать по своей воле, в каком направлении продвигаться, поскольку она была окружена государствами, которые либо хотели взять над ней реванш, как монголы, либо преградить ей путь к морю и к Западной Европе». А «начав раздвигать границы, ни государство, ни царь уже не допускали возможность торможения этого территориального расширения, поскольку малейшая остановка на этом пути, самая кратковременная пауза сразу вызывали резкие выступления со стороны недавно побежденных противников». Вывод Каррер д'Анкос, вроде бы, однозначен: «У России без империи было мало шансов выжить». Отметив также, что территориальное расширение России, осуществляясь преимущественно силовыми методами, происходило также путем «освоения безлюдных земель», а в «некоторых случаях, как с Украиной и Грузией, вхождение новых государств в Империю происходило с их согласия», Каррер д'Анкосс вместе с тем называет Российскую империю...«агрессивным государством» и к тому же «настоящей колониальной империей»7. Как совместить последние определения с вышеприведенными — непонятно. Логичнее всего объяснить их элементарной русофобией, характерной для западного мировоззрения в целом и западноевропейской историографии в частности, не раз отмечаемой нашими ис-следователями8, и восходящей, по мнению Д.А. Карнаухова, к польским историческим сочинениям конца XV — на-

7 Каррер д'Анкосс Э. Евразийская империя: История Российской империи с 1552 г. до наших дней / Перевод с франц. М., 2007. С. 10, 18, 39, 40, 56; Ее же. Незавершенная Россия. Перевод с франц. М., 2010. С. 62-63, 68.

8 История внешней политики России. Конец XV — XVII век. М., 1999. С. 9.

чала XVII в., направленным на оправдание и обоснование антирусской политики Польско-Литовского государства не только в глазах собственной элиты, но и других европейских стран. «Благодаря публикациям трудов польских историков на латинском, немецком и итальянском языках, — пишет Карнаухов, — в странах Европы была воспринята именно "польская" точка зрения на историю Руси и ее взаимоотношений с другими странами и народами, что стало одной из причин формирования негативного образа России в европейской историографии Нового времени»9. И, к сожалению, не только Нового времени. Как признался в одном из интервью «Литературной газете» итальянский политолог, журналист и депутат Европарламента Джу-льетто Кьеза, «большинство депутатов Европарламента настроены против вашей страны. И остановить это практически невозможно»10.

Весьма резко по этому поводу высказываются некоторые отечественные политологи и публицисты. Так, Михаил Антонов называет Западную Европу «историческим противником России» и обосновывает свою позицию следующим образом: «Россия многие века проводила свою глобализацию. Собирание русских земель вокруг первоначально крохотного Московского княжества... привело к тому, что со временем, по словам Маркса, Европа с изумлением увидела на своих восточных границах громадную империю Ивана III. При Иване Грозном Московское государство превратилось в Русское царство, а по существу — в империю, включавшую не только русские земли. Впоследствии к ней были присоединены Сибирь и Дальний Восток. Но эта глобализация проводи-

9 Карнаухов Д.В. История средневековой Руси в польской хронографии конца XV — начала XVII вв. Автореф. дисс. ... докт. ист. наук. М., 2011. С. 46.

10 Литературная газета. 2006. №47. С. 3.

165

лась совсем на иных основаниях, чем глобализация по-европейски. Русские не истребляли народы присоединяемых территорий, не торговали рабами, а стремились приобщить эти народы к своей культуре. Это служило еще одним поводом для усиления извечной ненависти европейцев к России. О том, что противостояние России и Европы отнюдь не ушло в прошлое, красноречиво говорит, например, тема прошедшей несколько лет назад конференции в Лондоне: "Как вернуть Россию к границам 1551 года"»11.

По мнению российского исследователя Г.С. Кнабе, «основная цель всякой империи — извлечение выгод для народа, ее создавшего, за счет народов, в нее включенных»12. Подходит ли такой признак имперскости к России? По мнению авторов ряда работ, особенно часто выходивших в «лихие» 1990-е годы, — вполне подходит (в этом, например, уверял читателей журнала «Наука и жизнь» доктор экономических наук Ю. Шишков)13. И чаще всего русские называются «господствующей», «имперской» нацией в псевдонаучных сочинениях, публикуемых в бывших союзных и автономных республиках СССР. Всех авторов подобных сочинений объединяет одна черта — бездоказательность декларируемых заявлений. При объективном же подходе к этому вопросу вырисовывается совсем другая картина.

Как считают объективные и добросовестные исследователи, положение имперообразующего этноса в России

11 Антонов М. Наш газ на весь свет! // Литературная газета. 2006. № 14. С. 3.

12 См.: Закат империй. Семинар //Восток.

1991. №4. С. 75; Каспэ С.И. Империи: генезис, структура, функции //Полис. 1997. №5. С. 33.

13 Шишков Ю. Распад империи: ошибка политиков или неизбежность? //Наука и жизнь.

1992. №8. С. 2-13.

было беспрецедентным. Государственная власть официально ставила все народы России в одинаковое положение, рассматривая их как субъекты гражданского и публичного права, однако самым обычным явлением в России (и, пожалуй, уникальным в мире) была гораздо большая степень эксплуатации государствообразующего народа, чем «покоренных» им. Этот, до недавнего времени с трудом принимавшийся нашим «общественным мнением» факт ныне признается практически всеми серьезными учеными, включая зарубежных, обычно весьма «сдержанно» оценивающих национальную политику российских властей, и распространяется на период не только «царской», но и «советской» России. В их числе советские и российские историки С.В. Бахрушин, В.И. Шунков, А.А. Преображенский, Н.И. Цимбаев, А.Н. Боханов, В.И. Козлов, А.Н. Сахаров, В.М. Ка-бузан, В.В. Трепавлов, американский историк Теодор Тарновски, немецкий историк Андреас Каппелер, профессор Колумбийского университета (и бывший посол США в Москве) Джек Мэтлок, французская исследовательница Элен Каррер д'Анкосс и многие другие14. Ими проанализирован огром-

14 Очерки по истории колонизации Севера. Вып. 2. С. 79; Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь в конце XVI — начале XVIII в. М.,1972. С. 171; Шунков В.И. Вопросы аграрной истории России. М., 1974. С. 91, 176; История Сибири с древнейших времен до наших дней. Т. 2. Л., 1968. С. 77, 129-130, 507; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 152; Цимбаев Н.И. Россия и русские (Национальный вопрос в Российской империи) //Вестник МГУ. История. 1993. №5. С. 23-32; Боханов А. По плечу ли России европейский камзол... //Родина. 1995. №8. С. 20-24; Тарановски Т. «Европейцы» и «восточники» //Там же. С. 24-25; Каппелер А. Включение нерусских элит в российское дворянство. XVI-XIX вв. (Краткий обзор проблемы) //Сословия и государственная власть в России. XV — середина

ный конкретно-исторический материал, который однозначно свидетельствует о гораздо большей степени эксплуатации русского народа по сравнению с другими, какую бы из ее разновидностей мы ни взяли — рекрутскую повинность, налоговый гнет или крепостничество в целом.

Как отмечает В.И. Козлов, «трудно найти такие социально-экономические показатели, которые свидетельствовали бы о каком-то привилегированном, якобы "имперском" статусе ве-ликоросского этноса, об "угнетении" им других этносов страны». «По существу единственным важным преимуществом великоросского этноса, — пишет В.И. Козлов, — была его многочисленность, во многом определявшая, кстати сказать, направление этнических процессов (прежде всего, процессов языковой ассимиляции) в районах взаимодействия его с ино-этническими группами»15. «В отношении социальных ролей тезис о русских как имперской нации — не больше чем миф», — заключает С. Савоскул16. В России именно русским «пришлось вынести основные тяготы по превращению страны в европейскую державу», — подчеркивает В.М. Кабузан17. «Масса русских крестьян жила хуже, чем большинство крестьян в других

XIX. Ч. 2. М., 1994. С. 215-225; Его же. Россия — многонациональная империя. С. 92-94, 121-122; Каррер д'Анкосс Э. Незавершенная Россия. С. 36; Краснов В. Иллюзии и их разоблачение //Литературная газета. 2010. №11. С. 2.

15 Козлов В.И. О сущности русского вопроса и его основных аспектах //Вестник МГУ. История. 1993. №5. С. 34; Его же. Национализм, национал-сепаратизм и русский вопрос //Отечественная история. 1993. №2. С. 51.

16 Савоскул С. Социально-этнические проблемы русского народа //Этнополис. 1992. №1. С. 95.

17 Кабузан В.М. Народы России в XVIII

веке. Численность и этнический состав. М.,

1990. С. 63.

регионах империи, особенно западных», — полагает В.В. Трепавлов18.

«Положение "Россия — тюрьма народов" меня настораживает, ибо в первую очередь царская Россия была тюрьмой для русского народа, — считает А.Н. Сахаров. — Хорошо было бы сравнить положение русских крестьян, рабочих, ремесленников с другими народами и регионами. По некоторым моим наблюдениям, когда мы делаем такие сравнения, они идут не в пользу русского крестьянства и рабочих». А.А. Преображенский в той же связи привел такой пример: «...В России существовала многочисленная категория податного населения, именовавшаяся ясачными людьми. Это нерусские народности Поволжья, Севера, Сибири. Но исторические реалии были таковы, что ясачными числились тысячи русских крестьян, добровольно перешедших в это состояние»19.

Еще один штрих к этой картине добавляет российский исследователь А.И. Миллер: «Русские. были центральной и наиболее многочисленной этнической группой империи. По целому ряду причин как минимум до начала 20 в. не вполне верно называть их доминирующей группой в том смысле, в котором британцы и французы доминировали в своих империях. Господствующее положение в империи занимало полиэтническое дворянство, а русский крестьянин долгое время мог быть, и был в действительности, крепостным у нерусского, не православного, и даже нехристианского, дворянина»20.

18 Русские в Евразии XVII-XIX вв. Миграции и социокультурная адаптация в иноэт-ничной среде. М., 2008. С. 466.

19 История и историки. М., 1995. С. 36, 45.

20 Миллер А.И. Империя и нация в воображении русского национализма. Заметки на полях одной статья А.Н. Пыпина //История империй: сравнительные методы в изучении и преподавании. Международная конференция. Москва, 7-9 июня 2003. URL: www.

Как заметил В.Д. Соловей, «империя питалась русской силой, но от этого взамен русские ничего не получали, кроме моральной компенсации, при этом всегда были "тягловой лошадью" и "пушечным мясом" империи»21.

В этой связи некоторые современные исследователи приходят к заключению, что «поскольку русский народ нес основную тяжесть держателя империи и был основным материалом ее строительства, укрепления и расширения, то российское государство было скорее антирусским, чем прорусским. Российские самодержцы и диктаторы никогда не считались с масштабами жертв со стороны русских.»22. Другие же считают, что хотя русские и не стали имперским народом («умея повиноваться, они не привыкли господствовать»), «Российское государство не было, разумеется, антирусским. Оно, особенно в XVIII веке, было наднациональным и до последней степени дворянским»23.

Последнее мнение ближе к истине. Злого умысла в отношении народа, являвшегося становым хребтом империи, у ее правителей не было. Наибольшая тяжесть эксплуатации великороссов явилась следствием суровой объективной реальности. Русские, будучи самым крупным этносом России, в большинстве своем проживали в зонах, неблагоприятных для земледельческого производства: низкое плодородие почв, предельно сжатый (до 5 месяцев в году) цикл сельскохозяйственных работ, частые неурожаи из-за неустойчивости погоды и т.д. Поэтому в обществе с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта (каким было российское общество) русские и стали для государства основным источником

empires. ru

21 Литературная газета. 2007. №44. С. 4.

22 Кортунов С.Имперские амбиции и на_ циональные интересы //Независимая газета.

168 11.09.97. С. 5.

_ 23 Цимбаев Н.И. Указ. соч. С. 31.

изъятия этого прибавочного продук-та24.

Лишь в новейший период нашей истории ущемленное положение русского народа в государстве, им созданном, становится результатом сознательного курса правительства и даже получает «идеологическое обоснование» у политического руководства страны. В работах и выступления В.И. Ленина, Н.И. Бухарина, М.И. Калинина и других лидеров партии большевиков «пролетарский интернационализм» трактуется как преодоление «формального равенства наций», как необходимость поставить русский народ «в положение более низкое по сравнению с другими народами», а каждой «малой национальности» создать «заметно лучшие условия по сравнению с большой». А.И. Вдовин, специально изучавший национальную политику большевиков, считает, что «эти установки в той или иной мере проводились в жизнь до тех пор, пока существовал Союз ССР»25. Однако «ленинские принципы» национальной политики и ныне отстаивают (и не без успеха) вроде бы не приемлющие коммунистическую идеологию представители нашей либеральной интеллигенции. Так, главный редактор журнала «Новый мир», известный писатель С.П. Залыгин расценил стремление русских к равноправию с другими народами как «примитивный национализм »26. А профессор кафедры истории права и государства Российской академии правосудия и завкафедрой теории и истории государства и права Российского госуниверситета нефти и газа Л.А. Стешенко счи-

24 Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2001. С. 563-564.

25 Вдовин А.И. Российская нация: Национально-политические проблемы ХХ века и общенациональная российская идея. 2-е изд. М., 1996. С. 52-53.

26 Комсомольская правда. 21.09.91.

тает, что «нелегкое положение меньшинства надо уравновешивать предоставлением ему дополнительных прав в сравнении с большинством. Только тогда истинное национальное равноправие и возникает»27.

Одним из безусловных признаков имперскости, как уже отмечалось, следует признать включение в состав единого государства не просто «чужих» земель, а территорий разноэтничных, разноконфессиональных, разных по уровню социально-экономического и культурного развития, в том числе (и это главное) — имевших ранее собственную государственность. Россия этому признаку, несомненно, соответствовала, и это дает повод многим аналитикам характеризовать ее как «типичную» (или «настоящую») колониальную империю. Подобные взгляды присущи не только зарубежной историографии, но разделяются и теми отечественными исследователями, которые без серьезных обоснований объявляют колониями Российской империи самые различные ее регионы.

Так, сотрудник аналитического отдела группы «Меркатор» Аркадий Попов понимает под империей (независимо от самоназвания и формы правления) «многоэтническое государство, в котором можно выделить метрополию с "титульным" населением и "нетитульные" колонии», и в то же время относит к «колониям» не только «национальные» регионы, но и «Тверь с Великим Новгородом»28. Идеологи «казачьего возрождения» считают «колонией Российской империи» Дон29. Некоторые сибирские историки объявля-

ют колонией и свою «малую родину», а вооруженные столкновения русских с сибирскими аборигенами в XVII-XVIII вв. называют «колониальными войнами»30.

И уж, разумеется, только «колониями России» называют свои территории применительно как к недавнему, так и давнему прошлому, лидеры и главные идеологи бывших республик СССР, включая даже столь, казалось бы, близкие и «братские», как Украина. И они всегда находили и находят полную поддержку в определенных кругах российской общественности. Так, на I Международном конгрессе памяти академика А.Д. Сахарова («Мир, прогресс, права человека»), проходившем в Москве в мае 1991 г., в выступлении Ю. Орлова прозвучало следующее: «Не в Москве должны определять, что есть Союз, а что есть империя. Если какие-то республики чувствуют себя колониями в империи. они и есть колонии: у нас нет объективных критериев для определения таких понятий»31.

Уважаемый правозащитник ошибся. Такие критерии давно разработаны наукой. И согласно им, основное (социально-политическое) значение слова «колония» определяется так: колония — это территория, находящаяся под властью иностранного государства (метрополии) и не только лишенная политической независимости, но и управляемая на основе особого («колониального») режима и служащая для экономики этого государства сырьевым придатком. (В свою очередь, метрополия — это часть государства, как правило империи, которая полно-

27 Стешенко Л.А. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие. X-XXI вв. М., 2002. С. 247.

28 Попов А. Это страшное слово «империя» //Независимая газета. 13.01.2004. С. 10.

29 См.: Вареник В.И. Происхождение дон-

ского казачества. Ростов н/Д., 1996. С. 56 и др.

30 Резун Д.Я, Ламнин В.А, Мамсик Т.С., Шиловский М.В. Фронтир в истории Сибири и Северной Америки в XVII-XX вв.: общее и особенное. Новосибирск, 2001. С. 34, 46, 97, 99-100; Зуев А.С. Отечественная историография присоединения Сибири к России. Новосибирск, 2007. С. 105.

31 Аргументы и факты. 1991. №20.

169

стью или в значительной степени живет за счет своих колоний в более благоприятных, по сравнению с ним, условиях и имеет отличные от колоний формы административного управления и устройства.)32

Примечательно, что даже историки старой советской «школы», воспитанные на представлениях о «России — тюрьме народов» и вплоть до 70-х гг. прошлого века на все лады склонявшие «национально-колониальную политику царизма», не считали возможным относить к колониям большинство окраин Российской империи. О Прибалтике, Литве, Белоруссии, Украине, польских землях и Финляндии вывод был однозначен: это не колонии. А для Новороссии, Предкавказья и Сибири делалась важная оговорка: «были колониями лишь в экономическом смысле» (т.е. являлись «сырьевыми придатками»)33.

Применительно к XIX в. российскими колониями, с формальной точки зрения, можно с некоторыми оговорками признать «Русскую Америку», некоторые районы Кавказа да Среднюю Азию, но считать, что Россия жила за счет их эксплуатации — значит, сильно погрешить против истины. И Кавказ, и Средняя Азия были присоединены к России в первую очередь по военно-стратегическим соображениям, и в экономическом плане по меньшей мере до исхода XIX в. несли империи сплошные убытки34. А колонизация «Русской Америки» явилась, по историческим меркам, лишь крат-

32 Советский энциклопедический словарь. М., 1981. С. 610; Российский энциклопедический словарь. Кн. 1. М., 2001. С. 709; Российская империя: от истоков до начала XIX века. С. 853.

33 История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. IV. М., 1967. С. 357, 366-367.

34 См.: Северный Кавказ в составе Россий-

ской империи. М., 2007. С. 247-248; Централь-

ная Азия в составе Российской империи. М.,

2008. С. 136-137.

ким и мало что значащим для страны эпизодом.

История знает не только колониальные империи (такие как Британская или Французская), но и империи неколониальные (Оттоманская, империя Габсбургов). Российская империя, безусловно, принадлежала к числу последних. Она не стала колониальной державой прежде всего из-за относительной слабости, по сравнению с западноевропейскими государствами, а также в силу своего геополитического положения — на стыке Европы и Азии, между католическим и протестантским Западом и мусульманским Востоком в условиях длительной и фактически непрерывной борьбы с обеими сторонами, требовавшей постоянного и гигантского напряжения сил и лишавшей ее возможности идти по пути «классических» колониальных империй, стремящихся захватывать новые рынки сбыта и источники дешевого сырья для промышленности метрополий.

Исследователи, стремящиеся причислить Россию к их числу, давно пытаются найти и в ней метрополию — пусть и не «классическую». Так, публицист Н.В. Журавлев задается вопросом: «Что отличало созданную в 1721 г. империю от иных империй?» И отвечает: «Если коротко, то нищета метрополии. А если исходить из того, что принцип — богатеет метрополия — правилен, то мы легко вычислим, что единственной богатой административной единицей была и остается Москва (и еще два века единовременно Санкт-Петербург)»35.

А некоторых зарубежных историков поиски метрополии в Российской империи привели к еще более оригинальным заключениям. Так, согласно утверждению Р. Суни, в России носителями функции метрополии выступали императорская семья вместе с

35 Журавлев Н. В поисках метрополии // Независимая газета. 03.09.2002. С. 11.

помещиками и бюрократией36. Искусственность таких построений очевидна: в любом государстве, а не только в империях, правящая элита материально обеспечена лучше основной массы населения, в то время как в метрополиях «колониальные» доходы в том или ином виде распределяются практически по всем социальным слоям. Метрополия — это все-таки понятие прежде всего территориальное.

Над сущностью Российской империи задумывались еще дореволюционные исследователи. Н.Я. Данилевский (в книге «Россия и Европа») утверждал, что колонизационные потоки из центра страны лишь расширяют единый, нераздельный круг русской жизни и не создают колоний западноевропейского типа. С.М. Прутчен-ко в 1899 г., касаясь административной структуры Сибири, подчеркивал, что это была «кость от кости и плоть от плоти общерусского управления». А по мнению В.И. Ламанского, «можно говорить об азиатской России», но «едва ли когда будет возможно говорить об азиатской Англии, Франции, Голландии, Испании и Португалии»37.

Среди современных авторов тоже немало тех, кто не считает Россию колониальной империей. Так, К.С. Гад-жиев приходит к выводу, что Россия «не была метрополией, которая тем или иным образом эксплуатировала бы периферию и за ее счет обеспечивала бы своему населению более высокий уровень жизни»38. По мнению

36 См.: Большакова О.В. Российская империя: Система управления (Современная зарубежная историография). Аналитический обзор. М., 2003. С. 36.

37 Подробный анализ этих точек зрения см.: Ремнев А.В. Россия и Сибирь в меняющемся пространстве империи (XIX — начало ХХ в.) //История империй: сравнительные методы в изучении и преподавании. Международная конференция. Москва, 7-9 июня 2003. URL: www. empires. ru.

38 Гаджиев К.С. Национально-террито-

А.Н. Боханова, «Россия в общепринятом смысле никогда не была колониальной державой и тем качественно отличалась от западноевропейских империй». Он обращает, в частности, внимание на то, что «темпы экономического развития целого ряда окраин, так называемых "колоний", были значительно выше, чем во многих "чисто русских" исконных областях и районах (ситуация, совершенно немыслимая ни для Французской, ни для Британской империй)»39. Н. Лактионова отмечает такие отличия России от колониальных империй: «все ее жители находились под защитой единой системы законов», в то время как «в колониальных империях законы для колонизаторов и колонизуемых. различны»40.

Подобной точки зрения придерживается и ряд других исследователей41. А Татьяна и Валерий Соловей в качестве объекта колониальной эксплуатации в Российской империи рассматривают не нерусские народы, а русских42.

Нельзя, разумеется, отрицать и эксплуатацию нерусских народов. Ее просто не могло не быть при господствовавших в стране социально-экономических отношениях и формах правления. Объективные исследователи напоминают современным обличителям «колониальной политики царизма», что в России «строилась им-

риальные перспективы российской государственности // Цивилизации и культуры. Научный альманах. Вып. 2. Россия и Восток. С. 73-74.

39 История России. ХХ век. М., 1966. С. 1718.

40 Лактионова Н. Насильственное «самоопределение» нации //Литературная газета. 2007. №2. С. 4.

41 См., например: Баранов Н.Н. Имперское расширение России: геополитический аспект //Сургут, Сибирь, Россия. Международная конференция. Тезисы докладов. Екатеринбург, 1994; Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С. 174.

42 Литературная газета. 2009. №21. С. 4.

перия, а не рай на земле»43, и вместе с тем настаивают на разделении понятий феодальной (или капиталистической) и колониальной эксплуатации. «Существование национального угнетения в полиэтническом государстве вовсе не свидетельствует о колониальном характере управления», — пишет В.В. Трепавлов. А проблему расселения русских в «национальных регионах» он трактует следующим образом: «.Колонизация вовсе не равнозначна колониализму, колониальной экспансии», и «если оценивать данный процесс без эмоций, то следует видеть в нем не колониальные аппетиты "царизма" или советского режима, а осуществление целенаправленной государственной политики, направленной в том числе на экономическое развитие окраин в интересах населения этих окраин»44.

Немецкий историк А. Каппелер делает вывод, что «к российской дореформенной империи не подходит в качестве определения ее характера штамп "колониальной державы". Хотя элементы колониальной политики имели место. картине "колониальной империи" никак не соответствуют отсутствие превосходства в развитии метрополии над периферией; частичная дискриминация русских по сравнению с "колониальными" народами; в целом приоритет политико-стратегических целевых установок над экономическими. запад России соответствовал модели колониальной державы еще в меньшей степени»45. Надо бы только добавить, что такая характеристика справедлива по отношению не только к дореформенной, но и пореформенной России.

Возражая авторам псевдоистори-

172

43 Вдовин А.И, Зорин В.Ю, Никонов А.В. Русский народ в национальной политике. ХХ век. М., 1998. С. 8.

44 Русские в Евразии. С. 476-477.

45 Каппелер А. Россия — многонациональ-

ная империя. С. 122.

ческих сочинений из бывших союзных и автономных республик СССР, рассматривающих свои народы в качестве жертв «колониальной политики царизма» и действий представителей «имперской нации», В.В. Трепавлов пишет: «Если. отойти от политизированных, конъюнктурных оценок, то оказывается, что русские вовсе не благоденствовали, как полагалось бы настоящим колонизаторам. Не начали они и беспощадную эксплуатацию "порабощенных" окраин. Вернее, русские наряду с населением национальных регионов подвергались такой эксплуатации со стороны государства»46.

Однако претензии к «русским эксплуататорам» в последние годы выдвигаются и независимо от «колониальной» тематики. Например, казанский историк Искандер Измайлов утверждает, что в российской политике чуть ли не до наших дней вообще просматривается тенденция «подавлять нерусские народы»47. По ироничному замечанию редколлегии серии «Окраины Российской империи», подготовившей несколько коллективных трудов по имперской проблематике, в «национальных историографиях» народов, входивших в состав Российской империи, теперь «на веру принимается стремление власти сделать жизнь своих нерусских подданных как можно более несносной». В этой связи члены упомянутой редколлегии (А.И. Миллер, А.В. Ремнев и А. Рибер) предлагают для достижения консенсуса русским — «полнее осознать репрессивность империи», а их соседям — «преодолеть односторонне негативный образ Российской империи, для которой, конечно, благополучие и свобода ее подданных никогда не была приоритетом, но которая отнюдь не была той "империей зла", какой она предстает в

46 Русские в Евразии. С. 465.

47 Измайлов И. Письмо с историей, или Счеты и просчеты имперских историков // Мирас. 1992. №11-12. С. 6-7.

современных школьных учебниках соседей России»48.

Но вряд ли подобные советы найдут в ближайшем будущем массовую поддержку в большинстве наших бывших «братских республик». Из них, если судить по сообщениям прессы, лишь в Белоруссии да Армении преподавание истории в последнее время не строится на россо-и русофобии. В остальных уже давно взят курс на формирование самоидентичности, самоутверждение и консолидацию своего общества посредством нагнетания ненависти ко всему русскому, отрицания сколько-нибудь позитивного влияния России на исторические судьбы их народов и вместо объективного изложения нашей общей истории даются ее односторонние трактовки, грубо искажающие как ход, так и последствия реальных событий49.

Вот типичный образчик таких трактовок, исходящий от представителя одного из некогда самых «братских» наших народов: «Украина была колонией Российской, а потом и Советской империи. Она экономически (вымывались ресурсы) и культурно (вымывались таланты) эксплуатировалась. Развитие украинской культуры искусственно затормаживалось» (причем в вину России автором сего пассажа ставится уже не только «сталинские репрессии» и «голодомор», но даже то, что украинцы были «брошены» в «мясорубку» Второй мировой войны). «Кажется, нет такой гадости и глупости, которую бы не позво-

48 Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 5, 9.

49 См.: Лория Е., Игнатова Е, Колобова Т., Перов В., Орлов А. История учит нас тому, что ничему не учит //Комсомольская правда. 07.12.91; Центральная Азия в составе Российской империи. Прилож. 1 и 2 (с. 338-381); Исторический провал (Интервью с И.Б. Орловой, зав. Отделом Института социально-политических исследований РАН //Литературная газета. 2009. №19-20. С. 3.

лил в адрес России национально ориентированный украинский "интеллектуал". Причем не в частных разговорах, а публично, прилюдно, со страниц газет, с экранов телевизоров», — подводит итог своим наблюдениям журналист Игорь Жихарев50.

К ним надо еще добавить интернет, который, как заметил В.А. Артамонов, проанализировавший работу украинского интернет-форума «Свобода слова» в ноябре 2010 г., «раскален. ненавистью к русским». На Украине, заключает исследователь, «целенаправленно внедряется омерзение» к русской истории и русским как нации51. И на это уже стало крайне трудно «не обращать внимания» как советуют иные представители нашей интеллектуальной элиты и зарубежные аналитики, называющие происходящее в бывших советских республиках «издержками становления демократии». В том числе и на Украине, где, как явствует из статьи И. Жихарева, «острая, пламенная ненависть ко всему русскому» постоянно поддерживается «всеми средствами школы, печати, литературы, искусства, хотя бы ценой лжи, клеветы, отказа от собственного исторического прошлого и попрания собственных национальных святынь»52. Даже тот факт, что благодаря России украинскими стали земли, никогда исторически таковыми не являвшиеся, не снижает этого «накала ненависти» (а может быть и наоборот — усиливает его).

Стараются не отстать от «ближнего зарубежья» и бывшие российские автономии. Некоторые из выходящих там на «имперскую» тему сочинений вообще представляют собой поток грязных оскорблений в адрес русского

50 Жихарев И. «Языковый мятеж» //Литературная газета. 2006. №24. С. 4.

51 Артамонов В.А. Ложь о военных героях русской истории //Осторожно, история. М., 2011. С. 24.

52 Жихарев И. Указ. соч.

173

народа и явно направлены на разжигание межнациональной розни53. Но политическая подоплека таких подходов обычно гораздо глубже, и порой она демонстрируется совершенно открыто. Русским предлагают покаяться за «многовековой гнет», «осознать свою моральную ответственность» за него, прежде чем «получить право жить на исторической родине» того или иного этноса и «отработать долг» перед ним. Россию всё чаще призывают последовать примеру Германии, где, якобы, «каждый немец несет ответственность за преступления нацизма». Раздаются призывы «Россию разделить и поделить» в счет уплаты «исторических долгов» и даже называют вполне конкретные суммы «долга» в твердой валюте54, а самые непримиримые из наших бывших «братьев», выступающие, в том числе, и на украинском интернет-форуме «Свобода слова», предлагают «посыпать Россию полонием», отправить «в Нюрнберг», всех русских «повесить» и т.д.55.

Подобные настроения нередко находят понимание и поддержку в «либеральных» кругах нашей общественности, видимо, не слишком отягощенных ни любовью к своей («этой») стране, ни знаниями российской истории, однако потока претензий со стороны наших бывших «братьев» такая позиция не сокращала. Скорее наоборот. Весьма образно выразился по этому поводу писатель Анатолий Макаров. По его словам, последние двадцать лет «Россия только и делала, что

53 См.: Халим А. Убить империю! Йошкар-Ола, 1997.

54 См., например, статьи В. Радзиевско-го в «Московских новостях» (1991. №26), А. Колесникова в «Коммерсанте» (2001. №47), А. Тулеева в «Независимой газете» (31.08. 2004), Н. Романова и А. Чичкина в «Литературной газете» (2008. №44, №52) и указ. статью И. Жихарева.

55 Артамонов В.А. Ложь о военных героях. С. 24.

стыдилась сама себя, признавала свои ошибки, рвала на себе волосы, била себя кулаком в грудь, шла на уступки и все равно слышит: извинитесь, покайтесь, признайте свою вину!.. Видимо, покаяться Россия должна в самом факте своего существования». Причины такого положения А. Макаров видит в том, что «слишком мы большие, чтобы нас любить. Чересчур размашистые...»56.

Вряд ли, однако, дело тут только в чрезмерной «размашистости». При всей надуманности и субъективности «обвинительных» трактовок российской национальной политики в далеком и не очень далеком прошлом, они в общем и в целом закономерны. Создавший империю народ, как правило, не вызывает больших симпатий у других народов империи; они его обычно «не любят» и используют любой повод для предъявления претензий («великим нациям не прощают их прежнего величия», — напомнил «россиянам» в 1994 г. писатель Дмитрий Балашов)57. Но что примечательно: такое отношение часто меняется по прошествии какого-то времени после распада империи. С обретением независимости народы часто утрачивают и те преимущества для культурного, социального и экономического развития, которые дает жизнь в большом, богатом и сильном государстве. Поэтому римлян ныне «любят» и гордятся даже мнимым родством с ними потомки практически всех некогда покоренных Римом народов. Прибалты с уважением отзываются о правивших ими немецких баронах. Предаются ностальгии по имперским временам и народы бывшей Австро-Венгрии58. Андреас Каппелер нечто подобное

56 Макаров А. Полюбим самих себя //Литературная газета. 2009. №14. С. 2.

57 Цит. по: Бондаренко В. Трубадуры имперской России. М., 2007. С. 202.

58 См.: Закат империй. Семинар //Восток.

1991. №4. С. 81.

предсказывает и в отношении бывшей Российской империи59.

Оснований для ностальгических чувств у бывших «россиян» действительно будет предостаточно, ибо судьба вошедших в состав России народов при объективном рассмотрении и соответствующих сопоставлениях оказывается не такой уж тяжкой, как кое-кем у нас порой рисуется. Особенно в сравнении с другими государствами.

В.В. Трепавлов приводит примеры, когда выбор в пользу российского подданства делали не только близкие по культуре и религии народы (украинцы, белорусы, грузины, армяне), но и карелы, тувинцы, чуваши, башкиры, племена Приамурья, алтайцы-телеуты, калмыки, ряд народов Северного Кавказа. Россия представлялась им государством «с более выгодными условиями существования»60.

Сравнивать на собственном опыте жизнь в пределах Российского государства и у его соседей не раз приходилось народам, обитавшим в пограничных зонах на востоке страны. Случалось, что часть сибирских татар или бурят, протестуя против бесчинств представителей российской администрации, в XVII — начале XVIII в. уходили в Монголию и Джунгарию, но оказывались там в гораздо более тяжелом положении и при первой же возможности возвращались в родные ко-

чевья61.

Как показывает исследование А.С. Зуева, в Забайкалье в первой половине XVIII в. монголы, недовольные китайским владычеством, в мас-

59 Каппелер А. Россия — многонациональная империя. С. 289.

60 Трепавлов В.В. «Белый царь»: образ монарха и представления о подданстве у народов России XV-XVIII вв. М., 2007. С. 106-110.

61 Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 152.

совом порядке откочевывали в российские пределы (особенно часто — в 1730-е гг.), что ставило Россию, связанную с Китаем Кяхтинским трактатом 1728 г. (о выдворении беженцев) в весьма щекотливое положение. В ответ на требование русских властей вернуться на китайскую территорию один из монгольских нарушителей границы заявил: «Желаем быть под самодержавною высокою рукою Ее Императорского Величества, а под владением китайского хана быть не хотим. А буде не изволит принять, то изволила всемилостивейшая государыня нас здесь всех без остатку прибить, а живы в китайское владение возвратитца не желаем...»62

Ш.Б. Чимитдоржиев, сопоставляя положение «покоренных» народов в Российской и Китайской (Цинской) империях, цитирует секретаря русского консульства в Урге Я.П. Шишмаре-ва, сообщавшего, что многие рядовые монголы думают, будто «в России буряты — одноплеменники монголов. живут в стране, не терпя никаких стеснений, пользуясь равноправием во всех отношениях». «Такая идеализация жизни населения окраин царской России могла свидетельствовать лишь о том, в каком невероятно тяжелом положении находились монголы — подданные Цинской империи», — считает исследователь63.

Схожие настроения отмечали наблюдатели и в других странах Востока (в частности в Индии)64. А современный политик В.В. Кобалия, сравнив положение грузин в России и Турции, пришел к следующему заключению: «В союзе с Россией за двести лет мы восстановили свою государственность,

62 Зуев А.С. Русское казачество Забайкалья во второй четверти XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск, 1994. С. 67.

63 Чимитдоржиев Ш.Б. Россия и Монголия. М., 1987. С. 137.

64 См.: Национальная политика России:

история и современность. С. 119.

сохранили и укрепили православную веру, сохранили в чистоте национальный генофонд. А теперь посмотрим, как Турция обошлась с пятимиллионным грузинским населением, которое она захватила вместе с нашей территорией... За двести лет здесь не осталось ни одного грузина, все они отуречены, всех насильственно омусульманили, кто сопротивлялся — физически уничтожили. По сей день уничтожаются памятники архитектуры православия, могилы наших далеких предков»65.

Это грузины. А что касается их соседей армян, то сравнивать их положение в Турции и России вообще не имеет смысла: достаточно вспомнить о «ге-ноциде1915 года».

В.В. Трепавлов называет стихийное формирование за рубежом у многих народов «позитивного имиджа Российского государства» «интересным явлением». «В советской идеологии и соответственно в исторической науке, — пишет В.В. Трепавлов, — целенаправленно культивировалось представление о Российской империи как поистине "проклятом прошлом" — самодержавно-крепостнической деспотии, мрачной обители тирании и реакции, тюрьме народов и т.п. Более взвешенный взгляд на историю нашей страны, утвердившийся в последние полтора десятилетия, позволяет избегать столь однозначных характеристик. Выясняется, что царская Россия представляла собой (и представлялась многим современникам) отнюдь не "темным царством", заслуженно обреченным на уничтожение. В частности, отношение к ней подданных-"иноверцев" разительно отличалось от придуманных позднее советских схем. Как ни странно, Россия в глазах ее подданных порой выглядела носительницей гораздо более свободного

65 Кобалия В. Россия захлопнула дверь к спасению //Независимая газета. 24.02.2001.

и справедливого правления (режима), чем окрестные владения»66.

Примечательно, что еще в 1960-х гг. французские исследователи Ж. Фол-лье и Д. Курран, проанализировав мировые колонизационные движения с древнейших времен до ХХ века, назвали «континентальную экспансию» России на восток «редкой по своему бескорыстию»67. Но национальная политика России нередко выглядела выигрышной по сравнению с таковой же в других государствах не только на Востоке, но и на Западе. И это также не раз отмечалось современными историками.

Уже в XVI в. «все государства тогдашней Европы были этнически неоднородны и почти все сталкивались с множеством конфессий, — отмечает Н.И. Цимбаев. — Вопрос заключается в том, что смотрели на эти проблемы московские власти иначе, чем в Западной Европе, где этнические меньшинства ассимилировались (с большей или меньшей долей насилия), а лица, не принадлежавшие к господствующей церкви, преследовались либо серьезно ограничивались в правах (Испания, Англия, Франция, немецкие и итальянские государства XVI в.)»68.

Народы Поволжья смогли ощутить различие в отношении к себе «русского» и «западного» миров в начале XVII в. — в ходе польской (по сути — западноевропейской) интервенции, и потому включились в борьбу с ней, активно помогая своим недавним завоевателям. Побывавший в России современник Смуты, английский купец и дипломат Джером Горсей объясняет столь, казалось бы, трудный для по-

66 Трепавлов В.В. «Белый царь». С. 205.

67 См.: Резун Д.Я. Современные энциклопедии Франции как источники зарубежных представлений об истории Сибири XVI-XVII вв. //Литература и классовая борьба эпохи позднего феодализма в России. Новосибирск, 1987. С. 173.

68 Цимбаев Н.И. Указ. соч. С. 27.

нимания факт тем, что «эти инородцы долго находились под властью русских царей, которые обходились с ними лучше, нежели со всеми другими нациями; и теперь, лишенные привычного хорошего обращения и притесняемые поляками, они возненавидели их, что и послужило им и русским на пользу. Они поднялись в огромном числе, вооружились, напали на поляков. расхищали их имущество и убивали»69.

По мнению Н. Лактионовой, «история свидетельствует, что по мере укрепления и роста крупных национальных государств Запада многочисленные этносы, населявшие эти территории, либо прекратили свое существование, либо превратились в этнографический материал»70. А Ф.В. Шелов-Коведяев (заметный в 1990-х гг. политик либерального толка и кандидат исторических наук) отозвался о национальной политике наших западных соседей в средние века еще более жестко: «...Хорошо известно, что подчинение скандинавским и германским рыцарским орденам заканчивается положением скота. Прусам. эстам и латышам запрещалось жить на своей земле в городах, даже заходить в них, вести торговлю, говорить на родном языке и получать образование выше начального. По средневековому шведскому каноническому праву адюльтер шведа с финкой не считался супружеской изменой, но если кого-либо надо было погубить, то такой секс приравнивался к зоофилии»71.

Известный литературовед, историк и публицист В.В. Кожинов обратил внимание на «поистине удивительный парадокс» западноевропейской политологии: «Россию постоян-

69 См.: Трепавлов В.В. «Белый царь». С. 112.

70 Лактионова Н. Насильственное «самоопределение» нации //Литературная газета. 2007. №2. С. 4.

71 Шелов-Коведяев Ф. Выбор пути //Литературная газета. 2006. №50. С. 12.

но обвиняют в том, что она — в отличие, скажем, от основных западноевропейских стран. — включает в свой состав множество народов; между тем по справедливости Россия заслуживает поэтому вовсе не хулу, а самую высокую хвалу! Ведь те, кто проклинает Россию за ее "многонациональность", попросту не знают или же не хотят знать реальную историю западноевропейских стран. Ко времени консолидации основных германских (англичане, немцы) и романских (французы, испанцы, итальянцы) народов, создавших наиболее крупные государства Запада, на их территориях жило великое множество различных народов и племен (кельтских, иллирийских, балтийских, славянских и др.) — ничуть не меньше, чем на территории России!.. Однако в процессе развития этих государств "чужаки" либо были вообще стерты с лица земли, либо сохранились как своего рода этнические реликты».

Даже для относительно крупных, ныне вполне «суверенных» европейских наций их пребывание в составе других западноевропейских государств, как считает В.В. Кожинов, не обошлось без крупных потерь: «При восстановлении. Польского государства оказалось, что на входивших с конца XVIII века в состав Германии и Австрии польских землях уже не было поляков, между тем как на землях, принадлежавших России, их имелось гораздо больше, чем ко времени "раздела Польши"». Поэтому, заключает Кожинов, «можно с полным правом сказать, что нынешняя многона-циональность России — неоспоримое свидетельство ее высокоположительных качеств. Я вовсе не закрываю глаза на драматические и, более того, трагические страницы в истории населяющих Россию народов, — пишет Кожи-нов. — Я решительно возражаю только против пропагандистской формулы "Россия — тюрьма народов"! Ибо тот, кто ее употребляет, должен, бу-

дучи честным, называть основные страны Западной Европы "кладбищем народов"!»72.

.Современным обличителям национальной политики Российской империи, возможно, будет небезынтересно и мнение президента Республики Северная Осетия-Алания А.С. Дзасохова: «.Только российская имперская модель стремилась к такому слиянию периферии со своим государственным ядром, которое не знало режима ограбления присоединенных территорий или просто каких-либо преференций метрополии над колониями. Абсолютной доминантой становления России как империи было собирание земель путем привлечения населяющих их народов, их сохранение и развитие как ключевое свидетельство особой исторической миссии России и самой способности к ее осуществлению»73.

В последние два десятилетия пересматриваются многие, казалось бы, прочно устоявшиеся и широко распространенные представления о «прогрессивности» или «реакционности» тех или иных явлений и социальных институтов. Так, американский историк Хью Рэгесдейл предложил внести коррективы в традиционную оценку монархий Нового времени, которые в либеральной историографии представляются крайне консервативным институтом. «Между тем, — пишет Рэгесдейл, — на протяжении почти трех столетий раннего периода новой истории монархия являлась институтом прогрессивным, сознательным проводником перемен. В XVIII в. монархии спешили представить себя (и по большей части им это удавалось) в качестве прогрес-

178

72 Кожинов В. «Кавказский узел». Исторические судьбы и современность //Литературная Россия. 1995. №12. С. 3.

73 Дзасохов А. «Мы — Россия, мы — Кав-

каз!» //Независимая газета. 02.07.2004.

сивной и, насколько возможно, справедливой силы»74.

Меняется отношение и к империям. В связи со стандартными обвинениями всех империй в «угнетении народов» одни современные исследователи считают необходимым напомнить, что преследование этнических меньшинств в империях «наблюдается не чаще, чем в странах, к империям не причисляемых»75, другие же вообще склонны рассматривать межэтнические отношения в империях как менее напряженные, по сравнению с теми, что складываются в государствах, возникших на развалинах империй. По наблюдениям Марка фон Ха-гена, возвращение этнического и национального конфликта в Евразию и, в частности, в Европу вызвало к жизни «почти ностальгический взгляд на некоторые многонациональные империи», которые в ретроспективе выглядят привлекательно. «Создается впечатление, — пишет фон Хаген, — что они регулировали межэтнические отношения в течение очень долгого времени и с менее апокалипсическими последствиями, чем современные национальные государства, которые вышли на передний план после Первой мировой войны»76.

Российский политолог Ш.З. Султанов, заметив, что «мудрые люди Востока знают преимущества сильного государства», характеризует империи следующим образом: «.История человечества — это история империй. Развитие — это реальная функция только тех геополитических субъектов, которые переходят определенную черту, за которой они начинают обладать необходимой социальной, экономической, интеллектуальной массой, необ-

74 Рэгесдейл Х. Просвещенный абсолютизм и внешняя политика России в 1762-1815 годах // Отечественная история. 2001. №3. С. 9.

75 Попов А. Это страшное слово «империя» //Независимая газета. 13.01.2004. С. 10.

76 См.: Большакова О.В. Указ. соч. С. 33.

ходимой для системного исторического прогресса. Ниже этой исторической черты страна бросает все свои природные и людские ресурсы на обеспечение безопасности. Развитие отходит на задний план. Империи и есть такие крупные политико-тектонические глыбы, где реализуется идея развития»77.

А.Н. Медушевский указывает на такие «причины привлекательности» империй: «Наднациональный характер власти (социальный арбитраж), оказавшейся способной длительное время поддерживать существование больших многонациональных государств; социально-политическая стабильность, которой столь недостает современным демократиям; специфические механизмы разрешения конфликтов (сочетание легитимного применения государственного насилия с поиском консенсуса); позитивная динамика развития абсолютистских систем в направлении гражданского общества и правового государства; наконец, значительный вклад. в мировую культуру (некоторые связывают его с высокими культурными запросами аристократической элиты, уровнем спонсорской деятельности, недостижимом при демократии, а также сохранением такого уровня интеллектуальной свободы, который был утрачен в последующее время)»78.

Наиболее яркие и эмоциональные оценки «имперскости» даются, конечно же, в художественной литературе и публицистике, усиленно эксплуатирующих в последнее время «имперскую» тему. Выясняется, например, что опальный и изгнанный из СССР поэт Иосиф Бродский гордился тем, что его страна является империей, и свою «имперскость» проявил в целом цикле стихов79.

77 Султанов Ш. Дух евразийца //Наш современник. 1992. №7. С. 147.

78 Российская империя от истоков до начала XIX века. С. 784.

79 См.: Бондаренко В. Взбунтовавшийся па-

Категоричен в оценках имперского начала в истории известный писатель и общественный деятель «левого» толка Эдуард Лимонов. «Имперский инстинкт присущ только великим историческим нациям. Он ведет к созданию цивилизации, к склеиванию племен вокруг языка, великой культуры и военной и государственной энергии, — считает Лимонов. — Империя есть государственная форма, в которую отливаются цивилизации. Империя, однажды кроваво установившись, склонна к великодушию, к прощению, к собиранию племен и их растворению в общем имперском принципе. В то время как феодальный инстинкт брутален, мстителен, склонен к жестокостям и низостям ради жестокостей и низостей. Имперский инстинкт опирается на разумное видение мира, феодальный — на мгновенные страсти»80.

Применительно к истории России эту мысль развивает открытое письмо В.В. Путину членов Президиума Объединенной Российской партии «Русь», выступивших «от имени русского народа»: «Мы за всю историю не истребили ни одного народа, не уничтожили ни одну самобытную культуру. Мы впитывали в себя разные народы и культуры, становясь душой мира. Русские способны обеспечить диалог разных цивилизаций как никто другой на планете. Мы можем обеспечить стабильность Земного шара, спасая человечество от приступа взаимоуничтожения»81.

Несмотря на, может быть, излишнюю категоричность и самонадеянность таких заявлений, они отражают более обоснованную точку зрения на суть Российской империи, чем у тех, кто идентифицирует ее не иначе как «империю зла» и «тюрьму народов»

сынок русской литературы //Литературная Россия. 2003. №45. С. 8-9.

80 Лимонов Э. Имперский инстинкт //Советская Россия. 03.06.93.

81 Аргументы и факты. 2003. №46. С. 21.

179

и само слово «империя» считает возможным употреблять лишь в негативном контексте. Никуда не уйти от того факта, что именно в имперский период истории России произошел невиданный взлет культуры в стране, что России тогда удалось объединить в одно целое более ста народов и культур на огромных пространствах Евразии и что это их многообразие стало главным ее богатством и общемировой ценностью, пусть до конца так и не осознанной и в полной мере не используемой.

На научной конференции, состоявшейся в Вашингтоне в 1990 г., говорилось, что «в исторически формировавшейся как многонациональная Российской империи всегда отсутствовали традиции "зоологического национализма", "апартеида" или же поисков "чистоты крови", ибо в конечном счете во внимание принимался лишь один критерий — служение интересам России.»82. Важной особенностью Российской империи называлось также отсутствие в числе ее подданных людей «второго сорта», вроде метисов, мулатов и квартеронов — типичных для колоний западноевропейских стран. Дети от смешанных в расовом отношении браков, если были крещены, никак не отличались в правовом отношении от русских, представителям других народов не запрещалось переселяться на «исконно русские» территории83.

Примечательна позиция по этому вопросу некоторых наших западных коллег, в целом весьма далеких от идеализации российского прошлого.

Так, исследователь этнических проблем американец Р. Шермерхорн, настаивающий на неразрывности понятий «империализм» и «расизм», еще в 1970 г. счел необходимым оговориться, что история знает одно исключение: «Российская империя расизма не знала никогда»84. На основании каких данных историки из бывших автономий пишут, что «деспотическая система» в России поддерживалась «державным шовинизмом русского народа, считавшегося выше всех "инородцев"»85, — Бог весть.

Национальная терпимость «верхов» невозможна в стране, где нет национальной терпимости у «низов». И русский народ проявил это свойство своего характера с давних времен, что не могло не облегчить правящим кругам проведение гибкой национальной политики. (Российским властям и в этом отношении крупно повезло со своим народом). «Русские могли стать костяком столь большого государства исключительно благодаря своей этнической терпимости к другим народам», — уверен Р.Г. Абдулатипов, бывший министр по делам национальностей РФ86.

Исследователи обращают внимание на тот факт, что ни в устном народном творчестве, ни в русской классической литературе не воспевался русский человек как господин и повелитель других народов, что в иерархии духовных ценностей русского народа никогда не превалировали черты высокомерия, что русскому сознанию была чужда как религиозная, так и этническая нетерпимость, а наоборот — была

180

82 См.: Дьяконова И.А. Имперская внешняя политика России //Отечественная история. 1995. №2. С. 196-197.

83 Зуев А.С. Сибирь: вехи истории (XVI-

XIX вв.). Новосибирск, 1998. С. 129; Миронов

Б.Н. Рец. на кн.: Каппелер А. Россия — мно-

гонациональная империя //Отечественная

история. 1998. №3. С. 169.

84 Цит. по: Лурье С.В. Русские в Средней Азии и англичане в Индии: доминанты имперского сознания и способы их реализации // Цивилизации и культуры. Научный альманах. Вып. 2. Россия и Восток. М., 1995. С. 253.

85 Измайлов И. Указ. соч. С. 6

86 Абдулатипов Р. Ответ критикам России, или О национальной гордости россиян //Независимая газета. 22.03.94.

присуща «комплиментарность», т.е. способность мирно уживаться с представителями других рас, национальностей и вероисповеданий. Немало написано и об удивительной пластичности восточных славян вообще, их способности к вживанию в чужие этносы, приводившей порой к ассимиляции не русскими, а русских87.

Интересное дополнение к этому материалу дает сравнительный анализ русского присутствия в Средней Азии и английского в Индии, проведенный С.В. Лурье. Ею, в частности, показано, что если англичанам было свойственно не просто пренебрежительное, а прямо-таки вызывающе хамское отношение к индийцам и полное игнорирование их чувств, то русские в Средней Азии демонстрировали совсем другие свойства. В местах совместного проживания с «туземцами» русские быстро усваивали местные наречия. В школах практиковалось совместное обучение детей разных национальностей. Сторонних наблюдателей удивляло, что «туземцы» запросто ходили к русским в дома, в то время как для англичанина принять у себя в доме даже европейски образованного индуса было чуть ли не подвигом88.

87 Замысловский Е. Занятие русскими Сибири //Журнал Министерства народного просвещения. 1882. Октябрь. С. 245; Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт первых ее насельников. Харьков, 1889. С. 332, 334-335; Карлов В.В. Об основах этнического воспроизводства русского народа //Вестник МГУ. История. 1993. № 5. С. 50; Левандовский А. Сибирь из нас не «вытянешь». //Родина. 1995. №2. С. 100; Зуев А.С. Сибирь: вехи истории. С. 128; Любимов Ю.В. Проблемы политической интеграции (Русская колонизация XVII-XVШ вв.) //Государство в истории общества (к проблеме критериев государственности). 2-е изд. М., 2001. С. 157; Российская цивилизация: Учебн. пособие для вузов. М., 2003. С. 39; Сибирь в составе Российской империи. М., 2007. С. 29.

88 Лурье С.В. Русские в Средней Азии и англичане в Индии. С. 256, 257, 260, 268.

Кстати, обычай русских и аборигенов ходить друг к другу в гости имел давние традиции. В XVI-XVП вв. он фиксировался источниками применительно к Поволжью, Уралу, Сибири и вызывал серьезное беспокойство церковных иерархов, опасавшихся за духовное здоровье своей паствы, тесно общавшейся с иноверцами89. Историкам, разумеется, известны и примеры неприязненных отношений русских к своим нерусским соседям, но это были как раз те исключения, которые лишь подтверждали правило, и объяснялись они вполне конкретными ситуациями, например — свежей памятью об опустошительных набегах представителей данного народа (обычно — кочевников) на мирное русское население.

Историки давали различные объяснения русской толерантности. Писали о том, что она веками вырабатывалась в условиях постоянных контактов с иными народами и в известной мере воспитывалась православием90. И.А. Ильин вообще считал возможным говорить не только о русской, но и о «православной терпимости» в целом. «Весь смысл бытия русского народа, весь "Свет тихий" православия погибли бы, если бы мы хотя бы один раз в нашей истории стали бы на путь Германии и сказали бы себе и миру: мы есть высшая раса.»91.

Исследователи указывают и на отсутствие резкого социального различия между русским и другими народами империи, а применительно к восточной окраине страны — на

89 См.: Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 332335; Русские в Евразии. С. 41, 101-102.

90 Зуев А.С. Сибирь: вехи истории. С. 128.

91 Писатель Олег Платонов, отталкиваясь от этих слов Ильина и сравнивая Россию с великими европейскими державами, делает вывод, что «к Российскому государству неприменимо название "империя"» (Платонов О. Русская цивилизация //Подмосковные известия. 06.04.94).

«отсутствие той резкой грани, которая отделяет. человека европейской культуры от дикаря»92. Объясняют комплиментарность русских и их многочисленностью: «Обычно национальное чувство возбуждается в результате притеснения или даже угрозы денационализации», «многочисленному и раскинувшемуся на огромной территории русскому населению это, естественно, не угрожало»93.

Но в публицистике последних лет встречаются и иные оценки русской толерантности. Тот факт, что русские «так и не научились повелевать», подобно «западным» народам, одними авторами констатируется с нотками сожаления94, другими же не слишком грамотно используются как повод для прямых упреков и даже насмешек в адрес «имперообразующего этноса»95.

С оценкой роли и места русских в созданной ими империи вообще происходят интересные метаморфозы, обычно, правда, весьма далекие от объективного подхода к столь непростому вопросу. Русский народ не стал в Российской империи господином, и над этим обстоятельством в последнее время все чаще иронизируют те же заступники «порабощенных народов», которые требуют от русских покаяния за «многовековое угнетение» и «великодержавный шовинизм». Отсутствие национальной спеси может теперь рассматриваться и как чуть ли не еще одно подтверждение «рабской сущности русского национального характера» (выражение писателя В.С. Гроссма-

на, популярное в начале «Перестройки»).

182

92 Очерки по истории колонизации Севера. Вып. 2. Пг., 1922. С. 78; Шунков В.И.Очерки по истории земледелия Сибири: XVII в. М., 1956. С. 428.

93 Национальная политика России: история и современность. М., 1997. С. 180.

94 Кортунов С. Имперские амбиции и национальные интересы //Независимая газета. 11.09.97. С. 5.

95 Шевелев В. Распад России неизбежен //

Подмосковье. 20.12.97.

Вышеизложенное, разумеется, не означает, что для нерусских народов вхождение в состав России было сплошным благом. В истории так не бывает. Столь значимое событие, как утрата народом независимости или смена подданства, обычно влечет за собой неоднозначные последствия. Соотношение в них «позитива» и «негатива», как правило, весьма различно и потому требует детального, внимательного и, конечно же, объективного анализа.

Отрицательные факторы, сопутствовавшие присоединению тех или иных народов к России, естественно, наиболее заметны там, где оно осуществлялось насильственным путем, ибо неизбежно сопровождалось людскими потерями (порой весьма значительными), грабежами, разорением хозяйств и запустением сельхозугодий. Даже в значительном удалении от зоны боевых действий войска нередко чинили немало притеснений местным жителям. Угоны скота, конфискации фуража, длительный постой, мародерство и тому подобные «способы самообеспечения», крайне тягостные для мирного населения, были в рассматриваемое время обычным делом для всех армий мира, и связывать такие действия с чьей-либо национальной политикой не приходится96.

Вошедшие в состав России народы адаптировались к новым для себя порядкам и условиям по-разному. Быстрее и безболезненнее этот процесс, естественно, проходил у тех, кто был близок к русским по культуре, религии, образу жизни и уровню социально-экономического развития. Труднее —

96 См.: История внешней политики России. Конец XV-XVII век. С. 333; Шкваров А.Г. По закону и казачьему обыкновению. Хельсинки, 2008. С. 27-29.

у тех, кто был в этом отношении далек от имперообразующего этноса. Но без проблем, пусть и разной степени сложности, на первых порах не обходилось нигде. И связаны они были прежде всего с размещением на присоединенных землях русских переселенцев, которых верховная власть по понятным причинам рассматривала как свою главную опору и гаранта закрепления новых территорий за государством Российским, особенно на востоке (в Поволжье, на Урале, в Сибири).

Вместе с тем поземельные отношения в местах смешанного проживания переселенцев и аборигенов весьма показательны: они неплохо иллюстрируют статус имперообразующего этноса в России. Российское правительство до начала ХХ в. придерживалось политики сохранения за коренными народами их родовых владений, а если и соглашалось на отступления от этого правила, то достаточно редко. Сохранились предписания «бить кнутом нещадно» тех, «кто у ясачных людей угодья пустошит», и «сбивати долой» переселенцев, устраивавшихся на ясачных землях. Известно немало случаев, когда во исполнение этих предписаний действительно ликвидировались как пашни, так и селения97. В результате в районах массового испоме-щения русских переселенцев (в Поволжье, Сибири)типичной была ситуация, когда лучшие земли в округе столети-

97 Шунков В.И. Вопросы аграрной истории России. С. 69-70; Преображенский А.А. Урал и Западная Сибирь. С. 169; Дамешек Л.М. Историко-типологические модели инкорпорации нерусских народов в состав Российской империи: сибирский вариант // Проблемы социально-экономического и культурного развития Сибири XVII-XX вв. Новосибирск, 2005. С. 43. Серьезные отступления от этого курса наблюдались лишь в начале ХХ в. при организации массовых переселений в Центральную Азию (См.: Национальная политика России: история и современность. С. 126-129).

ями принадлежали не переселенцам, а представителям местных народов, так что русские вынуждены были пользоваться покосами, пастбищами и рыбными ловлями «за договорную плату», «по упросу», «по полюбовному договору» с «иноземцами»98. (В обыденном сознании коренных жителей такая ситуация порой находила оригинальное преломление: расселение в наиболее удобных для проживания местах они со временем стали истолковывать как доказательства большей сообразительности своего народа и глупости русских)99.

Вместе с тем известны случаи, когда от принципа сохранения за коренными жителями их «родовых» земель отступала сама верховная власть (при строительстве городов и крепостей, казенных заводов и т.п.), а главное, представления о том, какая земля является «порозжей», слишком сильно различались у земледельцев, охотников и скотоводов-кочевников, и все это могло приводить к ущемлениям интересов аборигенного населения100.

Слабая заселенность колонизуемых окраин сводила к минимуму конфликты между аборигенами и переселенцами, к тому же ущерб от этого соседства компенсировался несомненными выгодами от взаимных контактов (о чем

98 См.: Зиновьев В.П. Обские рыбопромышленники XVIII — первой половины XIX века // Российское купечество от Средних веков к Новому времени. Научная конференция. Тезисы докладов. М., 1993. С. 96; Никитин Н.И. О взаимоотношениях русских и татар в Сибири XVII-XX вв. //Проблемы социально-экономического и культурного развития Сибири XVII-XX вв. Новосибирск, 2005. С. 32-34.

99 Трепавлов В.В. Образ русских в представлении народов России XVII-XVШ вв. //Этнографическое обозрение. 2005. №5. С. 112.

100 Шунков В.И. Вопросы аграрной исто-

рии России. М., 1974. С. 71-72; Крестьянство

Сибири в эпоху феодализма. С. 134.

речь впереди). Отношения между крестьянами всех национальностей в зонах смешанного расселения со временем, как правило, вообще перерастали в дружеские; лишь к чиновникам и военным у коренных жителей долго сохранялся враждебный настрой101. И он вполне объясним. Злоупотребления представителей администрации своим положением (волокита, вымогательства взяток, незаконные поборы, ростовщичество, прямые насилия над подведомственным населением и т.п.), особенно частые в отдаленных районах при отсутствии действенного контроля со стороны центральной власти, гораздо болезненнее воспринимались коренными жителями, чем уже попривыкшими к подобным явлениям переселенцами, которые к тому же, в отличие от аборигенов, хорошо осознавали незаконность чиновничьего произвола и могли лучше сопротивляться ему, когда он, по их представлениям, превышал допустимые нормы: жаловались в вышестоящие инстанции, а то и «отказывали» приказчикам и воеводам всем «миром», отрешая их от власти, как это нередко бывало в Сибири XVII в.102.

Правовое равенство народов в России, конечно же, далеко не всегда и далеко не сразу гарантировало им равенство фактическое. Незнание русского языка и «русского обычая» не могло не создавать коренным жителям

101 Шашков С.С. Сибирские инородцы // Народное богатство. 1863. №213; Зуев А.С. Отечественная историография присоединения Сибири к России. Новосибирск, 2007. С. 47; Трепавлов В.В. Образ русских в представлениях народов России. С. 104.

102 Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов. Л., 1937. С. 99-109, 115-116; Александров В.А, Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 171-271; Зуев А.С. Русские и аборигены на крайнем северо-востоке Сибири во второй половине XVII — первой четверти XVIII в. Новосибирск, 2002. С. 145-146.

множества проблем, однако считать это «неравенство возможностей» проявлением «национального гнета» или «этнической дискриминацией» было бы в корне неверно, тем более что со временем острота подобных проблем все более сглаживалась, пока вообще не сошла не нет. Даже в далекой Сибири уже в XVII в., судя по сообщениям воевод, многие «иноземцы» были «всякому русскому обычаю навычны» и говорили по-русски103, а также участвовали вместе с русскими переселенцами в выступлениях против «лихих» представителей местной администрации и обращались в русские суды с жалобами на действия как русских властей, так и своей знати104.

Дискриминационными по отношению к коренным этносам можно считать правительственные распоряжения, направленные на ограничение возможностей «иноземцев» в XVI-XVII вв. приобретать и изготовлять оружие и доспехи. Эти продиктованные соображениями безопасности меры могли сдерживать развитие кузнечного ремесла в некоторых «национальных» регионах (например в Поволжье), однако распространялись лишь на те народы, в чьей лояльности правительство сомневалось, носили временный характер, а главное — были крайне неэффективны: часто не соблюдались даже представителями государственной власти, которые, исходя из «высших» интересов, одаривали оружием даже «незамиренных иноземцев» и допускали широкую торговлю с ними железными изделиями «двойного назначения» (топорами, ножами и т.п.). Еще меньше считались с такими запретами купцы и их агенты на местах105.

103 Буцинский П.Н. Указ. соч. С. 332-334.

104 Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов. С. 147-167; Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 153-155.

105 См.: Открытия русских землепроходцев

и полярных мореходов XVII века на северо-

Надежным индикатором, наглядно показывающим баланс в соотношении позитивного и негативного в жизни народов, является динамика их численности. И она абсолютно положительна для подавляющего большинства вошедших с состав Российской империи этносов.

За период с 1762 по 1795 г. (3 и 5 ревизии) башкиры численно увеличились с 135 до 191 тыс. чел., чуваши — с 280 до 352 тыс., мордва — с 222 до 345 тыс., марийцы со 105 до 145 тыс., удмурты — с 92 до 135 тыс., татары (лишь в государственных границах 20-х гг. XVIII в.) — с 512 до 628 тыс., зыряне — с 45 до 54 тыс., карелы — со 109 до 143 тыс. и т.д.106. Но особенно показателен рост численности коренного населения Сибири, о котором дореволюционная «областническая» и ранняя советская историография неизменно писали как о вымирающем «под гнетом царизма». Советские историки еще в 1950-1960-х гг. выяснили (а исследования постсоветского периода подтвердили), что численность коренного населения Северной Азии с 200220 тыс. чел. в конце XVI-XVII вв. увеличилось до 360 тыс. к концу XVIII в., до 800 тыс. — к концу XIX — началу XX в. (а к концу ХХ в. — до полутора миллионов)107. Для сравнения обычно

востоке Азии. М., 1951. С. 359, 364; История Чувашской АССР. Т. 1. Чебоксары, 1966. С. 82, 102, 119; Главацкая Е.М. Торговля с «государевыми ясачными людьми» в XVII в. //Сургут, Сибирь, Россия. Материалы конференции. Екатеринбург, 1995. С. 123-124.

106 Кабузан В.М. Народы России в XVIII веке. С. 230.

107 См.: Воробьев В.В. Коренные народы Азиатской России (численность, состав, современное состояние) // Народонаселен-ческие процессы в региональной структуре России XVШ-XX вв. Новосибирск, 1996. С. 40; Долгих Б.О. Родо-племенной состав народов Сибири в XVII в. М., 1960; История Сибири. Т. 2. С. 505; Кабузан В.М. Народы

приводятся данные по Северной Америке, коренное население которой с XVI и до начала ХХ в. сократилось с 4 млн чел. до 200-300 тыс.108. Цифры красноречивые и не требующие особой смысловой оценки.

Данные по динамике численности различных народов Российской империи известны исследователям давно, но обычно не производят должного впечатления на авторов тех работ «по истории», которые в последнее время выходят в бывших союзных и автономных республиках СССР и затрагивают так или иначе вопрос о сущности Российской империи. Эти авторы (не только откровенные русофобы, но и те, кто стремится придать своим сочинениям характер объективного исследования) все равно считают численный рост своих предков под «русским гнетом» недостаточным по сравнению с потенциальными возможностями и не видят никаких позитивных последствий от их пребывания в составе России109.

Ю.В. Любимов дает литературе такого рода по-академически сдержанную характеристику: «В постсоветский период появилось значительное число публикаций, подчас созвучных установкам предреволюционной поры. Россия предстает как откровенный колонизатор и эксплуататор, в меру возможностей извлекающий политический и экономический дивиденд благодаря случайному стечению обстоятельств, доставшихся именно России,

России в XVIII веке. Численность и этнический состав. М., 1990; Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец XV — начало XVII в. М., 1955. С. 682-700; Очерки общей этнографии. Азиатская часть СССР. М., 1960. С. 275-358; Скобелев С.Г. Демография коренных народов Сибири в XVII-XX вв.: колебания численности и их причины. Новосибирск, 1998.

108 См.: Никитин Д. Самые коренные //Евразия сегодня. 2006. №8. С. 68-69.

109 См., например: Измайлов И. Указ. соч.

С. 6; Халим А. Указ. соч.

а не какой-либо другой стране. В этом случае русские и русская культура непосредственных исполнителей "завоеваний" выступает в своем наиболее неприглядном виде, а эффект ее влияния становится отрицательным. При этом нередко "забывается" действительно благотворное воздействие и "вспоминаются" лишь обиды. На наш взгляд, чрезмерно эмоциональный подход к такой серьезной проблеме совершенно недопустим не только в научной, но особенно в массовой литературе и публицистике. Следует помнить, что любое событие истории многозначно и в нем всегда можно найти как положительный, так и отрицательный аспект»110.

Однако, скорее всего, причиной одностороннего, негативного освещения судеб нерусских народов в составе Российской империи является не столько «забывчивость» или незнание законов диалектики, сколько откровенная предвзятость в подходе к непростым вопросам нашей общей истории. Именно предвзятость, в основе которой чаще всего лежат выскребаемые из небытия «национальные обиды» многовековой давности, не позволяет увидеть положительных последствий вхождения различных народов в состав России. Но последствия эти — тоже реальность, ее не может «отменить» ни воскрешение «старых», ни применение «новых» подходов к исследованиям, ибо она уже давно стала прочным достоянием и науки, и жизни.

Совершенно очевидно, например, что присоединение народов Сибири к Российскому государству, несмотря на такие «издержки цивилизации» как распространение ранее неизвестных болезней и пьянства, содействовало их выводу из многовековой изоляции, установлению на ее территории законности хотя бы в самом элементарном виде, привело вначале к сокращению, а затем и прекращению внутренних

110 Любимов Ю.В. Указ. соч. С. 155-156.

усобиц, что нашло прямое отражение даже в фольклоре. В.В. Трепавлов после изучения исторических песен, сказаний и преданий разных народов пришел к выводу, что в Сибири «народная память связывала с наступлением русского правления пресечение многолетних межплеменных раздоров» (и отмечает в этой связи «случаи избрания тунгусами русской власти в качестве посредника в межродовых конфликтах и в распрях с якутами»). Он обращает также внимание на то обстоятельство, что, по отраженным в фольклоре представлениям, русская власть давала «возможность сытого и безбедного существования» народу, а элите — «шанс удачной карьеры» и, кроме того, воспринималась «как гарантия защиты от всякого рода врагов»111. Характерно, что такие мотивы прослеживаются в историческом фольклоре народов не только Сибири, но и Кавказа (у адыгов), в Карелии, отражая, конечно же, реальное положение вещей.

По мнению Г.С. Кнабе, «включение в состав империи означает для включаемых в нее народов развитие их производительных сил и приобщение к магистральным общеисторическим процессам. Империя исторически оправдана до тех пор, пока она способна выполнить эту свою функцию»112. Российская империя полностью соответствовала таким представлениям. Ускорение социально-экономического и культурного развития вошедших в ее состав народов — факт несомненный. Даже находившиеся «в русле европейской цивилизации» народы от включения в состав России чаще выигрывали, чем проигрывали. Например, в Прибалтике после ее присоединения к России, как показывает исследование Г.А. Некрасова, наступило заметное экономическое оживление: «При-

111 Трепавлов В.В. «Белый царь». С. 105106.

112 Закат империй. Семинар // Восток. 1991. №4. С. 76.

морские города. Рига, Ревель, Нарва и Пернов, обслуживавшие российскую внешнюю торговлю, превратились в центры экспортной торговли. Это вызвало экономический подъем как самой Прибалтики, так и всего северозападного края, непосредственно тяготевшего к Балтийскому морю. Присоединение Прибалтики, — пишет Г.А. Некрасов, — ...прежде всего благоприятно отражалось на развитии ее городов, росте ремесла, промышленности и торговли, увеличении ее городского населения. Прибалтика могла использовать богатые сырьевые ресурсы России и ее безграничные рынки сбыта»113.

Еще более очевидны выгоды, которые получили от вхождения в состав Российской империи народы ее восточных регионов. Под воздействием и при содействии русских переселенцев жившие лишь охотой, рыболовством или кочевым скотоводством народы переходили к оседлости, земледелию, стойловому содержанию скота, сенокошению и т.д. Уже знакомые с земледелием народы усваивали более совершенные его приемы. Широкое распространение получило заимствование у русских способов постройки жилья и хозяйственных построек. Постепенно из числа отставших в социально-экономическом и культурном развитии народов все чаще стали выходить «люди торговые и промышленные», а потом появилась и собственная интеллигенция. Документальный материал, подтверждающий эти положения, давно и прочно вошел в научный оборот114.

113 Некрасов Г.А. Внешняя торговля России через Ревельский порт в 1721-1756 гг. М., 1984. С. 45-46.

114 См.: История Сибири. Т. 2. С. 286-299, 417-432; Миненко Н.А. Указ. соч. С. 172,

185; История Урала с древнейших времен до 1861 г. М., 1989. С. 327-334; Лурье С.В. Русские в Средней Азии и англичане в Индии. С. 261; Валеев Ф.Т. К вопросу о прогрессивном влиянии русского народа на развитие

Правда, в последнее время все чаще появляются работы, авторы которых пытаются реанимировать политически ангажированные концепции «областнической» и ранней советской историографии, сознательно ориентированной на «разоблачение колониальной политики русского царизма». Одним из таких авторов является известный московский археолог Л.Р. Кызла-сов. Если в 1950-1980-х гг. он писал о благотворности для коренного населения Южной Сибири ее присоединения к Российскому государству, то с 1990-х гг. резко изменил тональность своих оценок. Основываясь (судя по сноскам) на крайне ограниченном круге опубликованных источников и литературы, Л.Р. Кызласов приходит к заключению о трагичности последствий «русского завоевания» для коренных народов Сибири: оно «прервало процесс» их «самобытного исторического развития», превратило «прекрасный привольный край в «страну суровую и угрюмую»», в «страшную для всего цивилизованного человечества страну ссылки и каторги, страну вселенского ужаса», в которой «несть числа жертвам, притеснениям и обидам» коренному населению от русских.115

Те, кто ныне отрицает прогрессивное значение для сибирских народов их вхождения в состав России, не могут не признавать того факта, что в результате присоединения к России у сибирских аборигенов, находившихся в большинстве своем на стадии первобытного, родоплеменного строя, произошло ускорение социально-

культуры сибирских татар (по материалам второй половины XVII — начала XIX вв.) // Русские старожилы. Материалы симпозиума. Тобольск-Омск, 2000. С. 25; Дамешек Л.М. Указ. соч. С. 44-46; Центральная Азия в составе Российской империи. М., 2008. С. 192194.

115 Кызласов Л.Р. Письменные известия о древних городах Сибири. [М.], 1992. С. 129130.

экономического развития, сложились более совершенные приемы сельскохозяйственного и ремесленного производства, возникла письменность, но считают такие критерии в оценках «европоцентристскими». По мнению этих исследователей, «аборигенная культура не ниже и не хуже европейской, она просто другая и именно этим интересна и ценна». Для них важнее духовная культура аборигенов, а не материальная, к которой относятся орудия труда или типы жилища, и с этой точки зрения последствия русской колонизации Сибири оцениваются как безусловно отрицательные116.

Омский археолог В.И. Матющен-ко пишет: «Могучий каток народо-хозяйственного освоения безжалостно утюжил и утюжил просторы края, не только оставляя после себя исковерканную природу, но и превращал в прах и небытие драгоценные памятники истории: могильники, поселения, городища, жертвенные места, клады; овеянные легендами, эпосом и мифами болота, озера, реки, горы, могучие кедры, которые в духовной жизни лесных народов так же святы, как для христиан гроб Господень в Иерусалиме.»117

В таких рассуждениях, конечно, есть своя логика, но чтобы признать их верными, нельзя ограничиваться Сибирью. Почему бы, например, не подойти с теми же критериями к истории Европейской России? Ведь у восточных славян в IX-X вв. тоже имелась своеобразная духовная и материальная культура, были свои капи-

116 См.: Дмитриев А.В. Рец. на кн. Н.И. Никитина «Русская колонизация с древнейших времен до начала ХХ века» //Вестник Новосибирского гос. ун-та. Серия: история, филология. 2011. Т. 10. Вып. 10. С. 148.

117 Матющенко В.И. Раздумье о древней и традиционной культуре народов Сибири в связи с юбилеем русского города Сургута //Сургут, Сибирь, Россия. Мат-лы научной конференции. Екатеринбург, 1995. С. 59.

ща, священные рощи, озера, овеянные легендами и мифами. Все это пропало после принятия христианства и в ходе образования Российской империи, но что-то не слышно стенаний историков по поводу исчезновения на Русской равнине священных деревьев, рощ или ухода из повседневной жизни таких атрибутов славянской культуры, как полуземлянки, курные избы, домотканые порты, деревянные сохи, косы-горбуши, кустарные домницы, хороводы и прочие языческие игрища. Почему же применительно к Сибири аналогичные утраты воспринимаются как трагедия коренных народов? И при этом, кстати, не возникает вопроса: а что в большинстве своем предпочитают сами аборигены — жизнь музейного экспоната или полнокровную жизнь современного человека?

Разумеется, далеко не все из утраченного народами в ходе исторического развития являлось бесполезным или вредным. Этническая самобытность — вообще большая и самостоятельная ценность. Но, признавая это, нельзя не видеть, что включение культуры отдельных народов в общемировую культуру и их неизбежная в дальнейшем нивелировка — процесс неизбежный, объективный. И уж тем более нельзя забывать о том, что представления об историческом прогрессе неразрывно связаны с понятием «улучшение качества жизни». Еще раз подчеркнем, что любое эпохальное событие (в том числе и вхождение Северной Азии в состав России) влечет за собой перемены как позитивного, так и негативного порядка. Суть вопроса — в их соотношении. Накопленный к настоящему времени конкретно-исторический материал дает все основания считать, что для коренных народов Сибири позитивные перемены в жизни были явно преобладающими. Ведь даже Фридрих Энгельс при всей своей неприязни к России (выразившейся, в частности, в употреблении в ее адрес выражений «подлость», «славянская грязь») вы-

нужден был признать, что «Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку. Господство России играет цивилизаторскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар»118.

Разумеется, процесс взаимодействия разных культур на территории Российской империи нельзя упрощать, в том числе и представляя его как одностороннее заимствование нерусскими народами всего «передового» у русских. Все было, конечно же, намного сложнее. И русские часто перенимали у своих новых соседей много для себя полезного, более приспособленного к местным условиям. Это касалось не только одежды или средств передвижения, о чем часто идет речь в этнографических исследованиях, но и орудий труда, способов хранения продуктов, приготовления пищи и даже выпаса скота119.

Такая ситуация закономерна. Как заметил писатель Анатолий Салуц-кий, «в нашей стране, располагающей многовековым опытом мирного общежития различных народов, этносов, культур и религиозных традиций, проблема противоборства цивилизаций заменена их взаимодействием»120.

И еще одна сторона проблемы. Как бы в настоящее время народы, входившие в Российскую империю, ни относились к ней, им без грубых фальсификаций и подтасовок не оспорить тот факт, что при всей сложности взаимоотношений с центральной властью и имперообразующим этносом время

118 Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 27. С. 241.

119 См.: История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. IV. М., 1967. С. 358-359; Русские в Евразии. С. 33, 87, 96-98 и др.

120 Салуцкий А. «Альянс цивилизаций» —

друзья и недруги //Литературная газета.

2009. №17. С. 2.

пребывания в империи было для этих народов наиболее мирным. Прибалтика, веками представлявшая собой арену кровавых столкновений между сопредельными государствами, оказавшись в составе России, не знала на своей территории войн почти 200 лет. Украина, являвшаяся накануне Переяславской рады полем ожесточенных сражений между казачеством, поляками, татарами и турками, лишь в составе России получила возможность мирного развития хотя бы в своей левобережной части. В Закавказье лишь покровительство России спасло грузин и армян от физического уничтожения.

Правители Грузии, оказавшись перед реальной угрозой истребления своего народа персами и турками, с конца XV в. взяли курс на сближение с «единоверной» Россией, вскоре переросший в упорное стремление войти в ее состав. Начиная с XVII в., тысячи грузин, спасая свои жизни, переселились в Россию, и в течение последующих двухсот лет грузинские цари многократно просили принять свои государства в российское подданство. Но это смогло осуществиться лишь в 1783-1803 гг.

Россия закрепилась в Закавказье в результате нескольких кровопролитных войн с Ираном и Турцией, и важнейший рубеж в той борьбе был обозначен Адрианопольским мирным договором 1829 г., по которому, в частности, к России отходила Ахалцих-ская область, в течение многих веков служившая туркам плацдармом для нападений на Имеретию и Картлию, а в результате побед русского оружия ставшая частью грузинской территории. Вслед за русскими войсками, покидавшими по условиям мирного договора Армянское нагорье, ушли десятки тысяч армян, расселившихся затем в пределах уже находившейся в составе России «Армянской области», что, как отметил А.В. Фадеев, «сыграло в дальнейшем немаловаж-

189

ную роль в процессе формирования армянской нации»121.

.В 1983 г. во время празднований 200-летия Георгиевского трактата, положившего начало присоединению грузинских земель к России, руководитель Грузии Э.А. Шеварднадзе говорил с трибуны: «Мы воздаем хвалу великому гениальному русскому народу, мы славим его потому, что именно благодаря русскому народу 200 лет назад грузинский народ был избавлен от угрозы физического уничтожения.»122. С 1990-х гг. тональность выступлений лидеров уже независимой Грузии кардинально меняется. Так, один из них, Д. Иоселиани, в интервью «Независимой газете» от 01.04.94 заявил, что в конце XVIII в. Турция и Иран являлись более предпочтительной альтернативой для Грузии, чем Россия, и это не выглядело первоапрельской шуткой123.

В грузинских СМИ, на митингах и манифестациях Россия стала обвиняться в насильственном захвате, оккупации и порабощении Грузии. Даже на российском ТВ пошли «документальные» фильмы о том, как плохо жилось грузинам под властью России, с чем, правда, порой диссонировали речи представителей грузинской правящей элиты в «неформальной» обстановке (как это получилось у пресс-секретаря президента Э.А. Шеварднадзе на встрече с украинской делегацией, когда он предложил тост «за русских», поскольку, заявил чиновник, «нам. повезло, что русские есть на свете. Мы у русских научились забирать всё. Мы спим с их самыми красивыми женщинами, мы забрали у них лучшие романсы. мы забираем у них нефть и газ без оплат. Поэтому да-

121 Фадеев А.В. Россия и восточный кризис 20-х годов XIX в. М., 1958. С. 346-347.

122 См.: Колбая Г. В Россию — из России.

_ К вопросу о правде истории //Литературная

190 Россия. 1994. №21. С. 6.

123 Там же. С. 5.

вайте выпьем за этих лохов, которые нас кормят, поят и обеспечивают»)124.

Публицист В.Д. Попов, отвечая на разглагольствования современных грузинских политиков о «200-летнем российском иге», пишет: «В 1800 году насчитывалось всего 800 тысяч душ грузин. а к 1990 году их стало 4 миллиона. Вот такое страшное "иго"!». И далее приводит слова белоэмигранта Г.Ф. Танутрова: «.Грузия освободилась от постоянного гнета со стороны персов и турок. Перестала платить дань лезгинам. Начали отходить в область преданий набеги, разрушения сел и городов, увод пленных. Перестали выкалывать глаза лицам, провинившимся против шахов. Перестала Грузия посылать дань не только деньгами, но и молодыми девушками и юношами для гаремов.»125

Еще красноречивее высказывания самих грузин, сделанные по горячим следам судьбоносных событий. Известный общественный деятель и писатель И.Г. Чавчавадзе так писал в связи с вступлением русских войск в Тбилиси: «Покровительство единоверного великого народа рассеяло вечный страх перед неумолимыми врагами. Утихомирилась давно уже не видевшая покоя усталая страна, отдохнула от разорения и опустошения, от вечных войн и борьбы. Исчез грозный блеск занесенного над страной и нашими семьями вражеского меча, исчезли полыхающие пожары, в которых гибли дома и имущество наших предков, канули в вечность грабительские набеги, оставившие лишь страшное, потрясающее воспоминание. Наступило новое время, время покоя и безопасной жизни для обескровленной и распятой на кресте Грузии»126.

Не менее показательны высказы-

124 Литературная газета. 2009. №37. С. 3.

125 Попов В.Д. Косово поле великороссов. М., 2006. С. 309-310.

126 Цит. по: Национальная политика России: история и современность. С. 82.

вания видных деятелей армянской культуры. Хачатуру Абовяну, современнику событий, ознаменовавших присоединение его родины к России, принадлежат такие слова: «Да будет благословен тот час, когда нога русского солдата вступила на нашу священную землю». И еще: «Имя русского должно быть священным для нас, так же как и кровь его, которая спасла нас навсегда.»127.

Объективные оценки полученного народами России от присоединения к ней тоже, конечно, нередки и в современной литературе. Так, по мнению авторов не раз цитируемой в нашей работе коллективной монографии «Национальная политика России.», это и просто физическое выживание, и резкий скачок в социально-экономическом развитии, и приобщение к мировой культуре.128

Но особенно показательны высказывания современных объективных аналитиков из числа самих «присоединенных» народов Закавказья. Вот, например, точка зрения директора Института прокризисных исследований Вахтанга Чкуасели: «Принципы, простые и понятные, лежали всегда в основе совместной жизни народов Российской империи с русским народом. Российское государство обеспечивало внешнюю и внутреннюю безопасность и предоставляло нациям приемлемые условия автономной жизни. Ясно, что были конфликты. Про кущи райского типа мы не говорим. Но в целом народы империи система совместной жизни скорее устраивала, чем нет»129. Справедливость последнего замечания надо отметить особо. Она очевидна уже потому, что отнюдь не национально-освободительные движения привели, в конце концов, Рос-

127 См.: Геворкян А. Указ. соч. С. 13.

128 Национальная политика России: история и современность. С. 178.

129 Чкуасели В. Неизбежность евразийства //Независимая газета. 15.03.2001. С. 8.

сийскую империю к гибели, а совсем другие причины.

Исторический опыт показывает, что глупо надеяться на вечную благодарность народов, некогда облагодетельствованных и даже спасенных твоими предками: взаимоотношения между народами и государствами строятся на иных принципах и основах, чем межличностные отношения конкретных людей. В политике не бывает постоянных друзей, а бывают «постоянные интересы», ибо слишком многое в ней «ставится на кон». Но надеяться на правдивое, объективное освещение взаимоотношений твоего и других народов в далеком и не очень далеком прошлом каждый из нас вправе. Этого требует и этика человеческих взаимоотношений, и научная этика.

При взвешенном, непредвзятом подходе Россию, конечно же, надо признавать не «тюрьмой народов», а фактором, сохраняющим, объединяющим и цивилизующим народы. И то, что на определенном историческом этапе она им перестала быть, не «отменяет» этой ее роли в предшествующие периоды.

Не менее закономерен и следующий вопрос: что дала территориальная экспансия России ее государство-образующему этносу — самим русским? Исследователи обычно едины в том, что русскому народу пришлось заплатить за столь грандиозное расширение своего государства непомерно высокую цену. По мнению историка Бориса Тарасова, чтобы понять русскую историю периода империи, надо прежде всего осознать то обстоятельство, что в России и великие поэты, и государственные деятели, и генералы — герои победоносных войн — все смотрели на русских крестьян «как на полезную в хозяйстве вещь» и не более того. Так что и «реформы Петра» в действительности означали «разгром русской православной цивилизации» и «настоя-

щий внутренний раскол, основанный на геноциде русского народа»130.

По мнению других ученых, «цена империи» порой сильно преувеличивается. «Грандиозные успехи и достижения русских и России были обеспечены в сжатые сроки и оплачены высокой ценой, но, делая поправку на масштаб, время, сложность задач и агрессивный внешний контекст, вряд ли более высокой, чем аналогичные достижения Запада», — считает В.Д. Соловей и приводит сведения о колоссальных человеческих жертвах, понесенных Англией при Елизавете I, Францией во время альбигойских войн и Германией в ходе Тридцатилетней войны, намного превышавшиж людские потери России в результате «зверств» Ивана Грозного или же событий Смуты начала XVII в.131. Резон в таких сравнениях, конечно, есть, но все же думается, что В.Д. Соловей не вполне прав. Необходимо учитывать неизмеримо меньшую плотность населения в России, делающую любые людские потери крайне болезненными.

Никуда не уйти и от того, подмеченного Д.Е. Фурманом, обстоятельства, что громадная мощь Российской империи была «совершенно несоизмерима с удельным весом россиян в человечестве.»132. Поэтому рассуждения типа «не надо было русским выходить за пределы Великого княжества Московского» популярны в последнее время как среди лиц, имеющих весьма отдаленное (или косвенное) отношение к науке вообще и истории в частности, так и среди профессиональных историков. Их главные аргументы можно свести к следующему.

Империя «обескровливала Россию», приводила к перенапряжению

130 Тарасов Б. Как стать народом? //Литературная газета. 2012. №18-19. С. 3.

131 Литературная газета. 2008. №24. С. 4.

132 Фурман Д. Москву не ждут объятья ни

на Востоке, ни на Западе //Независимая га-

зета. 31.05.2004. С. 15.

духовных и физических сил русского народа, несшего основную тяжесть «бремени имперства» и при этом являвшегося «донором» для абсолютного большинства других народов империи. Гигантское расширение территории и массовое колонизационное движение привели к дальнейшему снижению плотности населения в стране и предопределили в основном экстенсивное («вширь»), а не интенсивное («вглубь») развитие российской экономики (прежде всего — сельского хозяйства), вызвав замедление социально-экономических процессов на «основной» территории страны, консервируя архаичные формы хозяйствования и быта (некоторые в этой связи даже считают возможным говорить о «трагедии» русского народа)133.

Весьма негативно, по мнению ряда исследователей, территориальный рост страны и «тяжелое бремя им-перства» сказалось на политическом развитии России. Из-за включения в состав империи обширных территорий с иной, чем в центре страны, «моделью развития» возник ряд трудно разрешимых национальных проблем, на границах появились «очаги перманентной нестабильности», и эта разнородность территорий, удаленность многих из них от основных политико-административных центров страны требовали усиления централизатор-ских и авторитарных тенденций государственной власти, усиления влияния бюрократии и увеличения ее численности (и, таким образом, увеличения налогового бремени), а открывавшиеся с присоединением все новых и новых земель возможности миграций приводили к «сбрасыванию пара социального протеста» и консервации традиционных структур и отношений. «Реформаторский потенциал власти» истощали и «затраты на освоение новых территорий». В итоге все это привело к «провалу эволюционного пути россий-

133 Измайлов И. Указ. соч. С. 6.

ской модернизации» и, как следствие, к революциям 1917 г.134.

Практически все эти, в общем и целом действительно негативные, обстоятельства «имели место быть». Но сводить лишь к ним главные исторические последствия территориального расширения России — значит отказаться от научной объективности. Слишком очевидны и факты иного, позитивного плана, однако дело не только в них.

Как уже отмечалось, такой атрибут имперскости, как территориальное расширение государства, явилось для России не только закономерным, но и неизбежным процессом, непременным условием самого ее выживания, а понесенные на этом пути издержки и жертвы (несомненно, очень большие и не всегда оправданные) были вполне естественной платой за победу в борьбе за выживание, за сохранение русским народом своей этнической самобытности, культуры. Внешняя политика России «была сложной и противоречивой, но первостепенную роль в ней играли отстаивание жизненных интересов страны, связанных с ее геополитическим положением, борьба за достойное место среди других государств, стремление к сотрудничеству с ними на обеспечивающей эти цели договорной и правовой основе», — сочли необходимым в 1999 г. отметить члены

134 Баранов Н.Н. Указ. соч. С. 13; Трейвиш А., Шупер В. Теоретическая география, геополитика и будущее России //Свободная мысль. 1992. №12. С. 25-33; Каппелер А. Россия — многонациональная империя. С. 287; Дякин В.С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX в.) //Вопросы истории. 1995. №9. С. 130; Секирин-ский С. Уступке не подлежала только самодержавная власть (Выступление на «круглом столе») //Отечественная история. 1996. №6. С. 128; Кулешов С. Империя обескровливала Россию (Выступление на «круглом столе») // Там же. С. 134-135; Шевелев В. Указ. соч.; Соколов А.К. Выступление на «круглом столе» //Вестник МГУ. История. 1999. №4. С. 114.

редколлегии первого тома коллективного труда «История внешней политики России»135.

Лишь абстрагируясь от реальной геополитической ситуации в Восточной Европе XVI-XVII вв., можно принять доводы о том, что России для ее блага было бы предпочтительней не расширяться далее пределов Великого княжества Московского. Государственные организмы тоже развиваются по своим, объективным законам, и Россия никогда бы не стала не то что мировым, ведущим, но даже просто полноценным, самостоятельным государством, если бы не обезопасила свои жизненно важные, наиболее заселенные районы от опустошительных набегов, не пробилась бы к морям и плодородным землям, ставшим со временем главными житницами страны.

Б.Н. Миронов, возражая А. Каппе-леру, считающему, что многовековая территориальная экспансия России закончилась полным крахом и ничего хорошего русскому народу не принесла, отмечает немало позитивных последствий расширения российской территории, в том числе следующие: без экспансии «Россия осталась бы небольшой провинциальной и очень отсталой европейской страной, и никаких серьезных достижений в области литературы, искусства, науки и технологии ожидать от нее не приходилось бы, как нельзя было бы рассчитывать и на высокий уровень жизни ее жителей. Территориальная экспансия была целесообразной, и цена, которую заплатили русские за расширение своего государства, была хотя и высокой, но не чрезмерной. Думаю также, — пишет Б.Н. Миронов, — что в конечном счете от российской экспансии выиграли и все народы, вошедшие в состав империи, включая тех, которые потом вышли из нее: Россия защищала их от внешней опасности и обеспечи-

135 История внешней политики России. Ко- 193 нец XV-XVII век. С. 5. _

вала развитие. Под ее крышей многие народы создали свою письменность, интеллигенцию, высокое искусство, государственность со значительно меньшими издержками, чем они могли бы это сделать вне России»136.

Есть у этой проблемы и геополитический аспект, но касаясь его, трудно обойтись без «сослагательного наклонения», обычно очень нелюбимого историками, но ими же широко используемого (как правило — «про себя»), когда речь заходит о выяснении значения тех или иных событий для судеб страны и мира, т.е. все о той же, пусть в чем-то гипотетической, многовариантности путей исторического развития. Итак, какой вариант развития событий можно предполагать в том случае, если бы Россия не расширяла свою территорию хотя бы за Урал (ведь, по мнению некоторых историков и политиков, движение России на восток и принесло ей наибольший «вред»).

136 Миронов Б.Н. Рец. на кн.: Каппелер А. Россия — многонациональная империя // Отечественная история. 1998. №3. С. 112.

Ограничимся для экономии времени и места всего одним вопросом: какой бы оказалась судьба всех народов Европы и куда бы повернул ход мировой истории, если бы у России (СССР) к концу 30-х гг. ХХ в. не оказалось Урала и Сибири с их рудниками и заводами? Смогла бы наша страна в таком случае выстоять и победить во Второй мировой войне и тем самым спасти человечество от «коричневой чумы» фашизма? Риторичность этого вопроса очевидна.

Как и любой социально-политический организм, империи рано или поздно изживают себя. Русскому народу пришлось дорого заплатить за империю, созданную главным образом на его крови, на его костях и за его счет. Не напрасными ли были эти жертвы? Полагаю, что нет. Но всех устраивающую оценку «имперской миссии» русского народа мы сможем получить лишь после того, как окончательно утихнут страсти, вызванные развалом наследия Российской империи. То есть не скоро.

издательская группа «Скименъ» выпустила в свет книгу Константина Крылова «прогнать чертей»

Константин Крылов — признанный интеллектуальный лидер русского национального движения. Последовательный националист, радикальный критик российской политической и культурной реальности, продолжатель традиций классической публицистики — и блестящий мыслитель, чье творчество стало одним из самых ярких явлений интеллектуальной жизни России «нулевых».

В сборнике представлены тексты, посвященные общественно-политическим темам: начиная с устройства современного российского государства и кончая положением русского народа.

По вопросам распространения и приобретения: 8-964-551-49-54,

- kkrylov@mail.ru (Константин Крылов); 8-964-580-19-12, lasido@mail.ru

194 (Надежда Шалимова).