CC BY
7
ИСТОРИЯ И ТЕОРИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ History and Theory of Historical Sciences
A. E. Барышников, П. П. Шкаренков
Империя и «трения»: Поиски новых подходов к осмыслению римского империализма *
А. Е. Baryshnikov, P. P. Shkarenkov
Empire and the "Friction": Searching for New Agendas for Roman Imperialism Studies
Последние тридцать лет развития исследований Римской империи и ее провинций стали временем больших перемен. Во-первых, произошло значительное расширение источниковой базы. Важнейшую роль в этом сыграли многочисленные археологические изыскания различного масштаба и длительности, от краткосрочных спасательных раскопок до многолетних проектов. Во-вторых, качественно изменились инструменты и приёмы работы с источниками, в частности, способы извлечения и обработки информации, «зашитой» в источники. Активное привлечение естественно-научных методов и цифровизация аналитической работы существенно увеличили познавательную ценность материальных свидетельств, обнаруженных и обнаруживаемых исследователями в разных частях некогда единого римского мира.
Однако количественный и качественный рост доступной источниковой базы — не единственные приметы современных исследований римского империализма. Параллельно с этими процессами происходит переосмысление привычных образов Римской империи, ведутся активные поиски новых ключей к пониманию этого уникаль-
* Часть статьи, написанная А. Е. Барышниковым, подготовлена при финансовой поддержке Российского научного фонда (РНФ) в рамках проекта № 20-18-00374-П «Имперское Средиземноморье: модели, дискурсы и практики империализма от Античности до раннего Нового времени», реализуемого в Нижегородском государственном университете им. Н. И. Лобачевского.
Часть статьи, написанная П. П. Шкаренковым, подготовлена при финансовой поддержке Российского научного фонда (РНФ) в рамках проекта № 19-18-00549 «Дискурс государственной власти в древних обществах и рецепция его элементов в мировых и российских общественно-политических практиках», реализуемого в Российском государственном гуманитарном университете. 6
ного (и ставшего типически-образцовым для последующих мировых держав) исторического феномена1.
Необходимость этих поисков предопределяется двумя главными факторами: уже упомянутым расширением источниковой базы и изменением общественно-политического дискурса, в котором привычный колониальный образ Империи как цивилизующей силы оказывается вытеснен постколониальными трактовками. В них римская держава не просто подвергается деконструкции, но рассматривается как предтеча хищнических режимов Европы нового времени2. Это, в свою очередь, приводит к смещению фокуса исследовательских интересов с достижений на недостатки имперского правления и появлению в общественном сознании нового образа Империи: Рим сменил белую тогу цивилизации на заляпанный грязью и кровью плащ завоевателя и угнетателя.
Смена парадигм в изучении римского империализма предполагает не только перемену оценок и образа Империи, но активный поиск новых путей понимания и объяснения этого исторического феномена, в том числе с помощью сравнения с другими примерами мировых и региональных держав3. Идея романизации, на протяжении почти столетия игравшая ключевую роль в понимании формирования и трансформации римского мира, подверглась серьезной критике и оказалась отброшена как упрощающий историческую реальность реликт колониального прошлого4. При этом в академической среде, как кажется, сформировался консенсус о невозможности концептуального «монополизма»: на место универсальной доминирующей концепции, используемой для объяснения всех аспектов римского империализма, пришло множество теоретических инструментов, позволяющих рассматривать происходившие в римской державе и сопредельных землях процессы с различных сторон и на разных уровнях. Некоторые из них, однажды появившись, были забыты, другие заняли важнейшее место в публикациях, причем даже в тех, что мало касаются теоретических аспектов изучения римского империализма5. В последние годы поиски новых исследовательских оптик и концептуальные дискуссии, как казалось, сошли на нет.
Впрочем, внешнее спокойствие мира современных исследований римского империализма обманчиво: попытки найти новое и перевернуть существующие подходы продолжаются и сейчас. На наш взгляд, одной из наиболее интересных и заслуживающих внимание является недавняя работа нидерландского археолога и историка М-Дж. Верслауса6.
* * *
Статья Верслауса «Романизация как теория трения» была опубликована в 2021 г. как часть коллективной монографии, подготовленной под редакцией О. Бельведере и И. Бергеманна. Главные ее тезисы,
вероятно, были сформулированы несколько ранее, для семинара о проблема романизации и колонизации, прошедшего в 2019 г. на базе научного итало-германского центра Вилла Вигони7. Статья является логическим продолжением предыдущих исследований автора, посвященных романизации и глобализации в римскую эпоху (о них будет сказано ниже).
Итак, в чем заключаются основные тезисы указанной работы?
Во-первых, Верслаус подчеркивает, что появление идеи (и теории) глобализации в исследованиях Римской империи и ее провинций имело несколько положительных последствий, важнейшее из которых заключается в «оживлении» (reviving) теоретической дискуссии о романизации и появлении новых направлений научного поиска8. Теперь, как замечает ученый, разговор должен вестись не о том, является ли глобализация альтернативой романизации, но о том, как концептуализировать вопросы о нараставшей в римское время «связываемости и связанности» (connectivity and connectedness) Средиземноморья и периферийных по отношению к нему регионов. Глобализация позволяет создать особенный нарратив, сочетающий внимание к локальным, региональным и глобальным компонентам и уровням взаимодействия культур, определяющего облик и сущность сообществ прошлого. Более того, этот теоретический инструмент позволяет дать изучаемому феномену качественно новую интерпретацию, в котором нашлось бы место пониманию процессов гомогенизации и диверсификации, противоположных друг другу, но тесно связанных9.
Во-вторых, исследователь отмечает, что привлечение теории глобализации для изучения Римской империи помогает выйти за пределы дихотомии «римский/местный» (Roman/Native), которая существенно ограничивает возможности понимания происходивших перемен. На место «римского» приходит «глобальное»; вопросы о том, был ли римский империализм хорошим или плохим, сменяются проблемами функционирования глобальных сетей взаимодействия и взаимосвязанности, опутавшими весь средиземноморский мир10. Особенного внимания при этом заслуживают локальные результаты (конкретные артефакты, памятники, события) функционирования этих глобальных сетей11.
Ряд исследователей (в частности, Р. Хингли) отмечал, что последовательное применение понятия «глобализация» к римской реальности может стать своеобразным оправданием не только римского империализма, но и новейшего капитализма12. Верслаус настаивает, что смена подходов не тождественна обычной смене морализирующих нарративов. Главная задача исследователей, по словам автора, не сводится к вынесению этических оценок по поводу прошлого; нужно проанализировать глобализацию как одну из форм империализма13.
В-третьих, Верслаус обращает внимание на некоторую «медлительность» антиковедения в теоретическом смысле. Она выражается
в устаревшем представлении о глобализации как о концепте, применимом только к новейшему времени, и некритическом использовании некоторых ключевых понятий социального знания. В частности, особое внимание ученый обращает на «власть». Поскольку историки древности и классические археологи обходят стороной проблему теоретического переосмысления власти как важнейшего элемента глобализации, Верслаус обращается к идеям, сформулированным в постколониальных исследованиях. Опираясь на них, автор подчеркивает, что глобализация как исторический феномен несводимо к культурному взаимодействию и проявлениям «мягкой силы». В глобализации римского времени, как и в другие исторические эпохи, важную роль играла «жесткая сила», формирующая и укрепляющая структуры неравенства, создающая уязвимые и угнетенные сообщества, производящая и воспроизводящая групповые идентичности (еще один концепт, без которого невозможно представить современные исследования римского империализма)14. Конечно, как отмечает Верслаус, не только власть и насилие создавали идентичности — в этом процессе активную роль играло смешение идей, культур, обычаев и артефактов из разных частей Империи15. Тем не менее, глобализация (и, соответственно, римский мир со всеми его трансформациями и сетями взаимодействия) не может изучаться без особого внимания к власти и проявлениям как «мягкой», и «жесткой» силы. Эти силы, в свою очередь, замечает автор, сами являются продуктом переплетения глобальных и локальных траекторий развития. Потому ключевой характеристикой глобализации является «взаимосвязанность», о которой следует помнить, чтобы избежать идеологизации и политизации научного дискурса16.
Итак, суммируем идеи Верслауса: глобализация может и должна применяться в исследованиях Римской империи и феномена империализма; романизацию следует рассматривать как форму глобализации; в основе глобализации лежит «взаимосвязанность», без учета которой невозможно изучать динамику римского империализма, его проявления и последствия. Так ученый формулирует общую теоретическую рамку научных поисков и подходит к вопросу о том, как в намеченных границах вести конкретно-исторический анализ.
В поисках ответа на этот вопрос Верслаус обращается к концепту «трения», родившемуся в недрах новейших антропологических исследований. Идея «трения», по мысли автора, позволяет увидеть, что происходит, когда сообщества и люди становятся все более взаимосвязанными и взаимозависимыми17. Кратко изложив взгляды А. Цзин (именно она первой обратилась к идее «трения»), Верслаус подчеркивает, что Рим и его империя представляли собой результат своеобразного «трения», сформировались в итоге сети взаимодействий различных и отличных друг от друга акторов. Множество последних несводимо к привычным дихотомиям и не может быть определено с помощью устаревших исследовательских инструментов18. Практи-
ческая задача исследователей, по мнению автора, заключается в том, чтобы на разных уровнях — глобальном, региональном, локальном —
определить, как сети взаимодействия создали римский мир19.
* * *
Как уже говорилось выше, статья Верслауса является продолжением его предыдущих теоретических публикаций. Стартовой точкой в концептуальных поисках исследователя была работа, опубликованная в 2014 г. в журнале "Archaeological Dialogues"20. Здесь Верслаус, неудовлетворенный состоянием дискуссии о романизации, предлагает придать спору новый импульс21. Термин «романизация», уже решительно отброшенный многими учеными, по мысли автора, вполне может использоваться в исследованиях римского империализма; главным условием для этого является наполнение его новыми смыслами. Для Верслауса «романизация 2.0» — это история сетей взаимодействия, деятельность акторов (как людей, так и предметов), ранний пример глобализации, демонстрирующий динамику «взаимосвязанности»22. Как и в статье 2021 г., в данном тексте обозначаются рамки и перспективы научных поисков, развернутых примеров применения предложенных идей нет. Впрочем, это не должно удивлять и смущать, поскольку работа изначально заявлялась как призыв к обсуждению концептуально-теоретических принципов исследований Римской империи и империализма23.
Эти принципы получили были развиты в коллективной монографии, вышедшей в 2015 г. под редакцией Верслауса и Мартина Питтса24. В центре книги — концепция глобализации и возможности ее использования для лучшего понимания феномена римской мировой державы и трансформации Средиземноморья под властью Рима. Здесь к уже высказанным идеям о взаимосвязанности и сетях взаимодействия добавляется призыв активнее приметать теорию глобализации25. Основные главы монографии, в центре которых самые разные сюжеты и проблемы истории римского мира (от экономического развития имперского пространства до римского культурного наследия) призваны показать, что такой подход может быть весьма продуктивен.
Нетрудно заметить, что ключевые тезисы статьи 2021 г. уже были озвучены и разработаны Верслаусом ранее. Новым и весьма интересным добавлением выступает та самая идея «трения», вынесенная в заголовок работы. К сожалению, именно этот элемент теоретических построений выглядит наименее разработанным в тексте: если во фрагментах, посвященных глобализации и романизации, исследователь достаточно четко проговаривает свою концептуальную позицию, то рассказ о «трении» сводится к нескольким цитатам из Цзин и короткой декларации о пользе этого концепта для изучения римского империализма.
Несмотря на всю краткость и отсутствие развернутой аргументации, мысль Верслауса о потенциальной эвристической ценности «трения» выглядит достаточно интересной и с ней можно согласиться. Но для этого сначала следует посмотреть на то, как описывается и характеризуется концепт «трения» в антропологии. Обратимся к автору, введшему этот термин в активный исследовательский оборот, — А. Л. Цзин.
Слово «трение» является ключевым понятием для книги с одноименным названием, опубликованной в начале XXI в.26. К сожалению, насколько нам известно, она до сих пор не переведена на русский язык, в отличие от более поздней работы того же автора, посвященной судьбе гриба мацутакэ в глобализированном мире сегодняшнего дня27. В монографии о трении не нашлось места грибам, но нет там и древнего Рима — это книга о недавнем прошлом Индонезии, на которой специализируется исследовательница. Для нас (как и для Верслауса) особенный интерес представляет введение, в котором Цзин объясняет методологические принципы своей работы и формулирует «трение» как центральную идею, связывающую воедино различные сюжеты, анализируемые в книге.
Итак, что же такое «трение» в исследовании Цзин? «Неуклюжие, неравные, нестабильные, обладающие созидательным потенциалом свойства взаимосвязей через различие», как формулирует сама исследовательница28. Объясняя свои взгляды, она отталкивается от идеалистических представлений о глобальном мире, распространившихся в 1990-е гг. Согласно им, социокультурные контакты, политическое и экономическое взаимодействие неизбежно свяжут все части планеты в единое пространство, и никаких барьеров для этого не предвидится. Цзин подчеркивает, что в реальности различные силы, импульсы, тенденции, люди неизбежно будут соприкасаться друг с другом, и в пространстве этого соприкосновения будет возникать «трение», ведущее к появлению нового: «трение двух сухих веток друг о друга дает тепло и огонь, одна ветка остается лишь веткой». Гетерогенные и неравные процессы взаимодействия, как замечает автор, могут привести к новым формам культуры и комбинациям власти29. Таким образом, трение может как выступать препятствием для взаимодействия, но и способствовать ему, придавая дополнительные импульсы и направления происходящим процессам. Цзин иллюстрирует эти рассуждения с помощью каучука. Он был отобран у покоренного населения Америки, трудами крестьян и работников плантаций распространился по всему миру, был сымитирован благодаря усилиям ученых-химиков, стал продуктом промышленного производства. В таком нарративе судьба каучука и резины — точка пересечения колониальной жажды наживы, научных поисков, милитаризма и индустриализации, пассивного сопротивления крестьян и множества других процессов30.
Важная деталь, которую необходимо подчеркнуть особо: для
Цзин «трение» — это, как кажется, не столько разработанный теоретический инструмент, сколько метафора, позволяющая точнее понять происходящие в глобальном мире социокультурные трансформации31. Это делает трение очень удобным словом, эффектным образом, который прекрасно иллюстрирует сложность функционирования сетей взаимодействия.
При этом целый ряд вопросов остается пока без ответа. Как сочетаются и соотносятся друг с другом озвученные Верслаусом и другими исследователями концепты — глобализация, романизация, кре-олизация, идентичность, трение? В каких случаях стоит обращаться к идее трения? Требует ли это понятие дополнительной теоретической разработки или может применяться примерно так же, как в книге Цзин? Насколько эффективный инструмент для научных поисков перед нами? Не станет ли трение для ленивого разума новой романизацией — слишком удобным словом, которым можно подменять любое объяснение сложных и внутренне противоречивых процессов культурного взаимодействия?
Ответить на эти вопросы можно будет только после нескольких попыток применить метафору «трения» при изучении конкретных сюжетов из истории Римской империи и империализма. Авторитет Верслауса и неугасающий среди академического сообщества интерес к теоретическому осмыслению процессов культурного взаимодействия заставляют предположить, что подобные попытки будут предприняты в ближайшие несколько лет; пока же сколь-нибудь значимого числа работ, использующих «трение» в качестве вдохновения или концепта, не наблюдается.
Тем не менее, некоторые примеры уже есть.
В частности, в настоящее время хорватским археологом Любицей Перинич и одним из авторов этой статьи изучается надпись Луция Вирилия Пупа, обнаруженная в Сисаке (римский город Сисция провинции Далмация) и ныне утраченная (CILIII 03955). (Результаты изучения будут опубликованы в "LIMES. Proceedings of Congress at Nijmegen", в статье: Perinic L., Baryshnikov A. Of Pigs and Gods. An Altar to Jupiter Heliopolitanus from Siscia (Sisak) revisited").
Пуп, бенефициарий, установил алтарь в честь Юпитера Гелио-политанского. Уникальным этот эпиграфический памятник делают последние строки, в которых дедикант запрещает приводить к алтарю свиней: «I(ovi) O(ptimo) M(aximo) | HELIOPOLITANO | L(ucius) VIRILIVS I PVPVSB(ene)F(iciarius) CO(n)S(ularis) | V(otum) S(olvit) L(ibens) M(erito) | NEQUISINHAC | ARAPORCOSAGI | FACEREVELIT».
Традиционно этот фрагмент текста рассматривается в контексте ближневосточного происхождения культа Юпитера Гелиополитан-ского, и высеченный в камне запрет интерпретируется как религиозная норма, не позволяющая приносить в жертву свиней32. Такая трактовка логична и, как кажется, обеспечивает исследователей про-12
стым объяснением необычного элемента эпиграфического памятника: бенефициарий, который был приверженцем восточного культа, популярного в армии, с помощью алтаря наглядно выразил не только свои религиозные представления, но и продемонстрировал окружению свои знания и щепетильность по поводу культовых практик.
В этом объяснении, впрочем, отсутствует локальный контекст. Пуп, подобно главному герою пьесы, демонстрирует свои взгляды на сцене, а остальные обитатели Сисции остаются за кулисами в роли бессловесной массовки, которая собиралась приносить в жертву свиней, но была остановлена грозным предупреждением.
Если же мы поместим алтарь в очень сложный в социокультурном смысле контекст города и провинции, то получим возможность иного объяснения. Для местного сообщества алтарь мог (если догадки о его расположении в городской топографии верны) быть не столько частью сакрального ландшафта, сколько элементом ландшафта экономического. Там, где Пуп обращался к с благодарностью к Юпитеру, местные жители могли пасти свиней — именно здесь, на месте пересечения глобальной (и экзотической для римской Далмации) религиозной традиции с местными хозяйственными привычками возникает то, что Цзин обозначает словом «трение»; результатом этого трения становится закрепленный эпиграфически запрет на появление свиней возле монумента, связанного с восточным божеством. В силу состояния источников — утрачена сама надпись, не вполне ясна топография римского города и многие вопросы его повседневной жизни — подобная интерпретация, вдохновленная метафорой «трения», не может считаться наиболее убедительной. Впрочем, она, на наш взгляд, может быть первым шагом в сторону качественного нового нарратива о римской Сисции, точнее отражающего всю сложность социокультурного взаимодействия в одном из центров имперской провинции.
Безусловно, пока рано говорить о том, насколько эффективным и полезным для исследований является концепт трения. Возможно, иные сюжеты и «кейсы» покажут, что сама идея Цзин может не только вдохновлять новые трактовки известных источников, но и позволит «пересобрать» наши представления о Римской империи и феномене римского империализма.
Примечания Notes
1 MorleyN. The Roman Empire: Roots of Imperialism. London, 2010: Mills S. Roman Imperialism: Critics and Aspirants //A Companion to Roman Imperialism / Ed. by T. Hodos. Leiden-Boston, 2013. P. 333-346.
2 Fernândez-Gôtz M, MaschekD., Roymans N. The Dark Side of the Empire: Roman expansionism between object agency and predatory regime //Antiquity. 2020. Vol. 94 (378). P. 1630-1639; Fernândez-GôtzM., MaschekD., Roymans N. Power, asymmetries and how to view the Roman world //Antiquity. 2020.
Vol. 94 (378). P. 1653-1656.
3 Bang P. F. The Roman Empire // The Oxford World History of Empire. Vol. II: The History of Empires / Ed. by P. F. Bang, C. A. Bayly, W. Scheidel. Oxford, 2021. P. 240-289.
4 Mattingly D. Vulgar and weak 'Romanization', or time for a paradigm shift? // Journal of Roman Archaeology. 2002. Vol. 15. P. 536-540; Mattingly D. An Imperial Possession. Britain in the Roman Empire. London, 2006. P. 14; Mihajlovic V. Critique of Romanization in Classical Archaeology. Encyclopedia of Global Archaeology. Living Edition. 2019 / Ed. C. Smith. URL: https://link. springer.com/referenceworkentry/10.1007%2F978-3-319-51726-1 3115-1
5 Terrenato N. The Romanization of Italy: Global Acculturation or Cultural Bricolage? //TRAC 97: Proceedings of the Seventh Annual Theoretical Roman Archaeology Conference, Nottingham 1997 / Ed. by C.Forcey, J.Hawthorne, R. Witcher. Oxford, 1998. P. 20-27; Webster J. Creolizing Roman Provinces // American Journal of Archaeology. 2001. Vol. 105.2. P. 209-225; Mattingly D. Being Roman: Expressing Identity in a Provincial Setting // Journal of Roman Archaeology. 2004. Vol.17. P. 5-25; Mattingly D. Identities in the Roman World: Discrepancy, Heterogenity, Hybridity, and Plurality // Roman in the Provinces: Art on the Periphery of Empire / Ed. by L. R. Brody, G. L. Hoffman. Princeton, 2014. P. 37-62.
6 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 33-48.
7 Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 1, 2.
8 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 33.
9 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 34
10 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 35
11 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 36
12 Hingley R. Post-colonial and Global Rome: the Genealogy of Empire // Globalisation and the Roman World: World History, Connectivity and Material Culture / Ed. by M. Pitts, M. J. Versluys. Cambridge, 2015. P. 32, 33.
13 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 36, 37.
14 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 37, 38.
15 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, J. Bergemann. Palermo, 2021. P. 39.
16 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, I. Bergemann. Palermo, 2021. P. 40.
17 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, I. Bergemann. Palermo, 2021. P. 41.
18 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, I. Bergemann. Palermo, 2021. P. 42.
19 VersluysM. J. Romanization as a theory of friction // Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, I. Bergemann. Palermo, 2021. P. 43.
20 VersluysM. J. Understanding objects in motion. An archaeological dialogue on Romanisation //Archaeological Dialogues. 2014. V. 21.1. P. 1-20.
21 VersluysM. J. Understanding objects in motion. An archaeological dialogue on Romanisation //Archaeological Dialogues. 2014. V. 21.1. P. 3-5.
22 VersluysM. J. Understanding objects in motion. An archaeological dialogue on Romanisation //Archaeological Dialogues. 2014. V. 21.1. P. 14-16.
23 VersluysM. J. Understanding objects in motion. An archaeological dialogue on Romanisation //Archaeological Dialogues. 2014. V. 21.1. P. 2.
24 Globalisation and the Roman World. World history, connectivity and material culture / Ed. by M. Pitts, M. I. Versluys. Cambridge; NewYork, 2015; Махлаюк А. В. Глобализация по-римски // Древний Восток и Античный мир: Труды кафедры истории древнего мира МГУ. Вып. 9. Москва, 2018. С. 430-443; ЧисталевМ. С. «Глобальная» империя в постколониальной парадигме: попытка заполнить концептуальный вакуум // Проблемы истории, филологии, культуры. 2022. № 1. С. 226-242.
25 Pitts M., VersluysM. J. Globalisation and the Roman World: Perspectives and Opportunities // Globalisation and the Roman World. World history, connectivity and material culture / Ed. by M. Pitts, M. I. Versluys. Cambridge; New York, 2015. P. 22.
26 TsingA. L. Friction: An Ethnography of Global Connection. Princeton, 2005.
27 TsingA. L. The Mushroom at the End of the World: On the Possibility of Life in Capitalist Ruin. Princeton; Oxford, 2015; Цзин А. Л. Гриб на краю света. О возможности жизни на руинах капитализма. Москва, 2017.
28 TsingA. L. Friction: An Ethnography of Global Connection. Princeton, 2005. P. 4.
29 TsingA. L. Friction: An Ethnography of Global Connection. Princeton, 2005. P. 5.
30 TsingA. L. Friction: An Ethnography of Global Connection. Princeton, 2005. P. 6.
31 TsingA. L. Friction: An Ethnography of Global Connection. Princeton,
2005. P. 5, 9.
32 Fumic Т. Kult Jupitera Heliopolskog u Sisciji // Filozofskoga fakulteta Sveucilista u Zagrebu. 2019. Vol. 51. P. 44, 45.
Авторы, аннотация, ключевые слова
Барышников Антон Ералыевич — канд. ист. наук,
— старший научный сотрудник, Нижегородский государственный университет им. Н. И. Лобачевского (Нижний Новгород)
— доцент, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)
ORCID ID: 0000-0002-2343-8537
baryshnikov85 @gmail .com
Шкаренков Певел Петрович — докт. ист. наук,
— профессор, проректор, Российский государственный гуманитарный университет (Москва)
ORCID ID: 0000-0001-9202-4429
chkarenkov@mail. ru
Статья посвящена современному этапу дискуссий о феномене римского империализма. Новейшие публикации характеризуются отказом от привычных концептуальных инструментов (прежде всего, от теории романизации), раскритикованных за колониальное наследие и упрощенное понимание исторической действительности. Значительное число археологов и историков сегодня стремится понять и интерпретировать социокультурные трансформации, происходившие на всем пространстве римского мира, в рамках концепта глобализации. Но простая замена романизации глобализацией не решает накопившихся теоретико-методологических проблем, поэтому дебаты продолжаются. В течение последних двух лет в их центре оказался концепт «трения». Он впервые появился в книге антрополога А. Цзин, откуда его позаимствовал М. Дж. Верслаус, предложивший сделать «трение» инструментом для реконструкции и объяснения феномена римского империализма на разных уровнях (от глобального до локального). В статье впервые в отечественном антиковедении рассматриваются перспективы применения идей Цзин и Верслауса для изучения Римской империи и римского империализма; авторы полагают, что метафора трения обладает нужным потенциалом для изучения социокультурного взаимодействия в римском мире (и шире — в античном Средиземноморье). Особое внимание уделено одной из первых попыток использовать концептуальные наработки Цзин на конкретном историческом материале — новой интерпретации алтаря Юпитеру Гелиополитанскому из римской Сисции.
Концепт «трение», Римская империя, римский империализм, римский мир, романизация, глобализация, антиковедение.
Authors, Abstract, Key words
Anton Ye. Baryshnikov — Candidate of History,
— Senior Researcher, Lobachevsky State University (Nizhny Novgorod, Russia)
— Associate Professor, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)
ORCIDID: 0000-0002-2343-8537
Pavel P. Shkarenkov — Doctor of History, Professor, Vice-Rector, Russian State University for the Humanities (Moscow, Russia)
ORCID ID: 0000-0001-9202-4429
chkarenkov@mail. ru
The paper deals with the phenomenon of Roman imperialism. The current state of research is marked by the rejection of the traditional concepts and approaches (first of all, Romanization theory) which have been criticized for their colonial background and vulgarization of the past reality. Nowadays, most of Roman archaeologists and historians are eager to use globalization concept for the better understanding of socio-cultural transformations that the whole Roman world had experienced. But the mere change of Romanization with Globalization does not solve existing theoretical and methodological problems. So the debate goes on. Recently a concept of "friction" was brought into the discussion. This concept first appeared in Anna Tsing's book from which it has been borrowed by Miguel-Iohn Versluys. He has suggested that it could become a valuable tool for the reconstruction and interpretation of Roman imperialism on different levels (from global one to local one). This paper is the first among Russian publications that considers prospects of the concept developed by Tsing and Versluys for studying of Roman Empire and imperialism. The authors suggests that the metaphor of friction has some considerable potential for research of various socio-cultural interactions within the space of the Roman world (and within ancient Mediterranean if one seeks to broaden chronological limits). Special attention is paid to one of the first attempts to apply Tsing's conceptual ideas to the case-study of the altar erected for lupiter Heliopolitanus in Roman Siscia.
"Friction" (concept), Roman Empire, Roman imperialism, Roman world, Romanization, globalization, antiquity.
References (Articles from Scientific Journals)
1. Chistalev, M.S. "Global'naya" imperiya v postcolonialnoy paradigme: popytka zapolnit kontseptualnyi vacuum ["Global" Empire in the Post-Colonial Paradigm: An Attempt to Fill the Conceptual Vacuum.]. Problemy Istorii,
Filologii, Kultury, 2022, no. 1, pp. 226-242. (In Russian).
2. Fernandez-Gotz, M., Maschek, and D., Roymans, N. The Dark Side of the Empire: Roman expansionism between object agency and predatory regime. Antiquity, 2020, vol. 94 (378), pp. 1630-1639. (In English).
3. Fernandez-Gotz, M., Maschek, and D., Roymans, N. Power, asymmetries and how to view the Roman world. Antiquity, 2020, vol. 94 (378), pp. 1653-1656. (In English).
4. Fumic, T. Kult Jupitera Heliopolskog u Sisciji. Filozofskoga fakulteta Sveucilista u Zagrebu, 2019, vol. 51, pp. 43-59. (In Croatian).
5. Makhlayuk, A. V. Globalizatsiya po-rimski [Roman Globalization], Drevniy Vostok i AntichnyiMir, 2018, vol. 9, pp. 430-443. (In Russian).
6. Mattingly, D. Vulgar and weak "Romanization", or time for a paradigm shift? Journal of Roman Archaeology, 2002, vol. 15, pp. 536-540. (In English).
7. Mattingly, D. Being Roman: Expressing Identity in a Provincial Setting. Journal of Roman Archaeology, 2004, vol. 17, pp. 5-25. (In English).
8. Versluys, M. J. Understanding objects in motion. An archaeological dialogue on Romanisation. Archaeological Dialogues, 2014, vol. 21.1, pp. 1-20. (In English).
9. Webster, J. Creolizing Roman Provinces. American Journal of Archaeology, 2001, vol. 105.2, pp. 209-225. (In English).
(Essays, Articles, and Papers from Books, Proceedings, and Research Collections)
10. Bang, P. F. The Roman Empire. The Oxford World History of Empire. Vol. II: The History of Empires / Ed. by P. F. Bang, C. A. Bayly, W. Scheidel. Oxford: Oxford University Press, 2021, pp. 240-289. (In English).
11. Hingley, R. Post-colonial and Global Rome: The Genealogy of Empire. Globalisation and the Roman World: World History, Connectivity and Material Culture / Ed. by M. Pitts, M. J. Versluys. Cambridge: Cambridge University Press, 2015, pp. 32-46. (In English).
12. Mattingly, D. Identities in the Roman World: Discrepancy, Heterogenity, Hybridity, and Plurality. Roman in the Provinces: Art on the Periphery of Empire / Ed. by L. R. Brody, G. L. Holfman. Princeton: Princeton University Press, 2014, pp. 37-62. (In English).
13. Mills, S. Roman Imperialism: Critics and Aspirants. A Companion to Roman Imperialism / Ed. by T. Hodos. Leiden-Boston: Brill, 2013, pp. 333-346. (In English).
14. Pitts, M. and Versluys, M. J. Globalisation and the Roman World: Perspectives and Opportunities. Globalisation and the Roman World. World history, connectivity and material culture / Ed. by M. Pitts, M. J. Versluys. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2015, pp. 3-31. (In English).
15. Terrenato, N. The Romanization of Italy: Global Acculturation or Cultural Bricolage? TRAC 97: Proceedings of the Seventh Annual Theoretical Roman Archaeology Conference, Nottingham 1997 / Ed. by C.Forcey, J.Hawthorne,
R. Witcher. Oxford: Oxbow Books, 1998, pp. 20-27. (In English).
16. Versluys, M. I. Romanization as a theory of friction. Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, I. Bergemann. Palermo: Palermo University Press, 2021, pp. 33-48. (In English).
(Monographs)
17. Globalisation and the Roman World: World history, connectivity and material culture / Ed. by M. Pitts, M. I. Versluys. Cambridge; New York: Cambridge University Press, 2015, 296 p. (In English).
18. Imperium Romanum: Romanization between Colonization and Globalization / Ed. by O. Belvedere, I. Bergemann. Palermo: Palermo University Press, 2021, 345 p. (In English).
19. Mattingly, D. An Imperial Possession. Britain in the Roman Empire. London: Penguin Books, 2006, 640 p. (In English).
20. Morley, N. The Roman Empire: Roots of Imperialism. London: Pluto Press, 2010, 176 p. (In English).
21. Tsing, A. L. Friction: An Ethnography of Global Connection. Princeton: Princeton University Press, 2005, 344 p. (In English).
22. Tsing, A. L. Grib na krayu sveta: O vozmozhnosti zhizni na ruinah kapitalizma [The Mushroom at the End of the World: On the Possibility of Life in Capitalist Ruin] Moscow, 2017, 376 p. (In Russian) = Tsing, A. L. The Mushroom at the End of the World: On the Possibility of Life in Capitalist Ruin. Princeton, Oxford: Princeton University Press, 2015, 352 p. (In English).
DOI: 10.54770/20729286 2023 4 6
