CC BY
81
НОВАЯ
И НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ
УДК 94(519)
Чой Доккео
ИМПЕРАТОР КО ДЖОН И ПЛАН ПО СОЗДАНИЮ КОРЕЙСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА В ИЗГНАНИИ В ПРИМОРЬЕ1
Статья посвящена деятельности российской секретной службы в Шанхае по обеспечению контактов императора Коджона с российскими правящими кругами в целях развития международной антияпонской деятельности корейских иммигрантских обществ и консолидации борцов Армии справедливости (Ыйбён) в Приморье. Анализируется позиция российского правительства по вопросу об использовании их для обороны российского Дальнего Востока.
Ключевые слова: русско-японская война, разведывательные службы, секретная дипломатия, «Шанхайская агентура», император Коджон, Приморье, корейские иммигрантские общества, Армия справедливости (Ыйбён), аннексия Кореи.
1907-1910 гг. стали особенно напряжёнными и трагическими в истории Кореи, превращенной в конце этого периода из протектората Японии в её колонию. Борьбу против японского аннексионизма развернула партизанская Армия справедливости (Ыйбён), единый подпольный пггаб провинциальных отрядов которой был создан в ответ на роспуск японцами национальной корейской армии. Само это название отражало давнюю, ещё средневековую традицию борьбы народных ополчении с внешними захватчиками, прежде всего — с теми же японцами в конце XVI в. Неслучайно одним из идеологов и наиболее авторитетных руководителей Армии справедливо-
1 В основу статьи положен материал выступления автора на Международной научной конференции «Проблемы права и справедливости в миротворческом дискурсе и дипломатической практике: Восток — Запад» (Санкт-Петербург, 19-20 октября 2015 г.).
сти стал известный конфуцианский учёный Лю Инсок. С другой стороны, отразило оно и чаяния массы корейцев, возмущённых новым попранием справедливости Японией в 1905 г., когда она, победив в русско-японской войне, установила свой протекторат над Кореей. Правящие круто России, стремясь не допустить дальнейшего усиления Японии на Дальнем Востоке, в определённой мере поддерживали корейское освободительное движение. Именно в русском Приморье собирались и концентрировались силы повстанцев. В1908 г. во Владивосток эмигрировал и Лю Инсок.
Армия справедливости пользовалась полной поддержкой притесняемого японцами императора Коджона, изначально стремившегося к укреплению независимости и обороноспособности Кореи. После провозглашения страны империей в 1898 г. он в результате реформ кванму лично возглавил корейские армию и флот. Теперь, под японским протекторатом, план Коджона заключался в создании правительства в изгнании во Владивостоке и развёртывании войны против японских захватчиков с базы в Приморье. Этот план оттирался на недавний исторический опыт 1896 г. Тогда в результате поддержки Россией короля Коджона, скрывшегося от преследования в русской миссии в Сеуле, рухнули планы японского вторжения в Корею.
Для того чтобы подготовить свой отъезд во Владивосток, Коджон направил туда Ли Сансоля, своего бывшего посланца на Гаагской мирной конференции 1907 г. Курьер императора прибыл в Россию в июле 1909 г. До этого он в течение двух лет занимался сплочением зарубежных корейских патриотических организаций в Соединенных Штатах. В результате миссии Ли Сансоля бьш установлен контакт с российскими властями, намечена правовая база антияпонской войны за независимость с опорой на русское Приморье, заложена основа для создания правительства в изгнании.
28 июля 1910 г. Лю Инсок и Ли Сансоль подписали совместное обращение. В нём отмечалось, что «в результате консолидации подразделений Армии справедливости и встреч с чиновниками русской администрации во Владивостоке появились надежда в нашем деле и шанс постепенно добиться осуществления нашего плана»2. Авторы воззвания давали по-
2 Yoon Byeong-seok. A Life of Lee Sang-seol (^íli^ft). Seoul, 1998. P. 129-130.
нять, что план создания правительства в изгнании не является исключительно планом императора Коджона и зарубежных корейских патриотов. Действительно, с мая 1910 г. высокопоставленные деятели России, начиная с премьер-министра П. А. Столыпина, внимательно изучали вопрос о расширении законной ангияпонской борьбы корейцев в Приморье.
Хотя план императора Коджона по созданию правительства в изгнании так и остался нереализованным, он, тем не менее, по позднейшему мнению Ли Сансоля, нашёл своё воплощение в образованном уже в 1914 г. во Владивостоке правительстве Армии освобождения Корейской империи (А 3 31 Й ¥ Й Ж). Это, в свою очередь, подготовило почву для создания в дальнейшем, в 1919 г., Шанхайского Временного правительства (_h Ш te И Ш Ж). Именно в силу такой преемственности исследования данных событий имеют важное значение.
План императора Коджона по созданию правительства в изгнании формировался с начала 1909 г. Он стал плодом ясного осознания императором стремительных перемен в международной ситуации, в первую очередь — начавшегося ухудшения отношении между Японией и США. Своего пика оно достигло с избранием президентом у. Г. Тафта.
8 февраля 1909 г. Теодор Рузвельт писал Ф. Ч. Ноксу, представленному в качестве госсекретаря будущей администрации Тафта, что «самая большая угроза для безопасности США исходит не от Германии, а от Японии». Письмо, озаглавленное «Угроза Японии», оказало впоследствии большое влияние не только на выработку внешнеполитической доктрины США, но и на движение за независимость Кореи. Автор письма советовал тщательно готовиться к возможной войне с Японией. Рузвельт писал: «Япония является очень милитаристской, опасной страной. Её граждане не только обладают особыми боевыми способностями, но и агрессивны, и потому, если разразится война, она станет грандиозной катастрофой. ...Мы не должны допустить создания условии, способствующих возникновению войны, мы должны либо настоятельно вооружать наш флот, чтобы предотвратить войну, либо, если даже разразится война, мы должны быть в состоянии выиграть её»3. После этого правительство Тафта предложило в ггротиво-
3 Letter of Theodore Roosevelt to Philander Knox, February 8, 1909 / / The Letters of Theodore Roosevelt. Vol. VI: The Big Stick (1907-1909).
вес политике Японии на Корейском полуострове и в Маньчжурии усилить американскую экономическую политику. Одним из катализаторов послужила здесь активизация зарубежного антияпонского движения корейцев за независимость.
1 февраля 1909 г. три общественных объединения — Коннипхёпхве (й 31 Ш основано в апреле 1905 г.), имеющее штаб-квартиру в Сан-Франциско, корейская ассоциация иммигрантов на Гавайях Ханин иминчжа хёпхве ("н Ш, и
Хапсонхёпхве — объединились и создали Кунминхве (S Е (Корейское народное общество) во главе с Ли Сансолем. Таким образом, патриоты приложили усилия к тому, чтобы оперативно отреагировать на изменения в международной обстановке. В американский период своей деятельности Ли Сансоль руководил открывшейся в Денвере (штат Колорадо) организацией Эгук Тонджи тепхёхве (Общество товарищей патриотов), проводил работу по консолидации не только американской корейской общины, но и всех зарубежных объединений корейцев в единую организацию. Он стремился максимально расширить движение за независимость и считал, что необходимо воспользоваться сложившейся международной обстановкой и американо-японским конфликтом как редкой возможностью для этого.
Помощники императора Коджона в 1910 г., в начале военного кризиса в американо-японских отношениях, также писали, что «в случае начала войны между США и Японией Корея может снова стать свободной»4. В самой подготовке императора Коджона в июне 1910 г. к отъезду во Владивосток отразилось то же намерение использовать борьбу за влияние между державами. Именно поэтому Ли Сансоль в сопровождении Чон Джег-вана, избранного после формирования союза Кунминхве его координатором, покинул США, чтобы отправиться на Дальний Восток. Это было сделано согласно совместной резолюции Североамериканской региональной генеральной ассамблеи и Гавайского регионального общества корейских патриотов. Прибыв в Приморье, Ли Сансоль с Чон Джегваном и эмиссары императора Коджона смогли объединить свои усилия.
В этих условиях для корейских патриотов очень важным
Cambridge (Mass.), 1952. P. 1510-1514.
4 История Кореи: С древнейших времён до наших дней. М., 1974. Т. 1. С. 417.
оказывался вопрос о мерах, которые способны были бы предотвратить соглашение между Россией и Японией по поводу аннексии Кореи. С дипломатической точки зрения такой мерой могла стать отправка личного воззвания корейского императора к российскому с просьбой не подписывать второе русско-японское соглашение 1910 г. В военном же отношении могла сыграть свою роль помощь корейской Армии справедливости русской армии. С этим было связано, в частности, возможное построение направленной против Японии сети военной контрразведки, которая послужила бы на пользу укреплению обороноспособности Приморья и всего российского Дальнего Востока. И за этим планом тоже стоял император Ко ДЖОН.
План императора Коджона найти убежище в России не случайно стал в подробностях известен российским властям. Упомянем в связи с этим доклад Л. В. фон Гойера, агента российского Министерства финансов в Шанхае, руководившего там разведывательной службой («Шанхайской агентурой»)5. В середине июня 1910 г. капитан распущенной японцами корейской армии Хен Сайгон, сопровождавший посланного Коджо-ном полковника Ли Гапа, при личном посещении в Шанхае уведомил Гоейера об этом плане императора. 22 июня 1910 г., через неделю после встречи с Ли Гапом и Хен Сайгоном, Гой-ер направил российскому послу в Японии Н. А. Малевскому-Малевичу отчет о дипломатической деятельности императора Коджона, его планах найти убежище в России и планах военного союза между русской армией на Дальнем Востоке и Армией справедливости Кореи, вплоть до планирования совместных операций. Это «Донесение агента Министерства финансов в Шанхае Гойера послу в Токио от 9 июня 1910 года» является источником большой научной ценности. В нём сообщается о двух особых заданиях, данных Коджоном Ли Гапу. Одно из них заключалось в доставке для вручения Николаю II рукописных послании с личной печатью императора. Другое задание относилось к корейцам русского Дальнего Востока, регулярно наблюдавшим за передвижениями японцев в северных районах Корейского полуострова, и касалось оказания помощи русской армии и пограничной страже. В личных
5 См.: Pavlov D. В. The Russian 'Shanghai Service' in Korea, 1904-05 // Eurasian Review. 2011. Vol. 4 (November 2011). P. 1-10.
посланиях императора Коджона содержится просьба к царю не заключать второго русско-японского соглашения о разделе Монголии и Кореи на сферы влияния6.
К тому времени эмиссар Коджона полковник Ли Гап уже активно сотрудничал с русскими военными властями в Приморье. Он организовал для наблюдения за действиями японцев в северной части Корейского полуострова сеть информаторов и, проживая во Владивостоке, получал непосредственные указания от императора Коджона. Ввиду этой деятельности по инициативе российского военного руководства правительство с середины 1910 г. начинает всерьёз обсуждать планы активного использования корейских эмигрантов в Приморье в целях обороны Дальнего Востока.
В письме военного министра В. А. Сухомлинова премьеру П. А. Столыпину от 24 мая 1910 г. изложена аргументация в поддержку этих планов. По мнению Сухомлинова, чтобы подготовиться к отражению возможной новой японской экспансии на материке, необходимо было принять все возможные меры. Наиболее реалистичными среди них представлялись те, которые были связаны с использованием текущей ситуации в Корее. В мирное время предполагалось отвлечение сил и ресурсов Японии на борьбу с Армией справедливости, использование информации корейцев-разведчиков о японской военной стратегии в Корее и о разведывательной деятельности японцев на территории России. Кроме того, в военное время стратегическое значение придавалось организации массовых восстаний в тылу японской армии на территории самой Кореи. В случае пренебрежения этими вопросами, по мнению военного министра, возможность использовать ситуацию в Корее в целях государственной обороны могла исчезнуть навсегда7. В письме содержался призыв остановить репрессии в отношении корейцев, обосновавшихся в Южно-Уссурийском крае, со стороны местных властей, указывалось на необходимость принять меры по усилению влияния России в Корее.
В докладе одного из руководителей разведки О. К. Эн-
6 Донесение агента Министерства финансов в Шанхае Гойера послу в Токио от 9 июня 1910 года / / Корея тазами россиян (1895-1945). М., 2008. С. 219-223.
7 Секретное письмо В. А. Сухомлинова П А Столыпину, 11 мая 1910 г. / / Российский государственный исторический архив (далее — РГИА). Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Л. 1-2.
келя, который Сухомлинов оценил как «содержащий очень логичные выводы», проанализированы результаты контактов с корейцами в течение последних двух лет и высоко оценён их вклад в укрепление обороноспособности. Автором доклада было замечено в отношении корейцев-эмигрантов в Приморье, что «потеря политической независимости вдохновляет в них патриотизм и национальное самосознание, убийство Ито вселяет огромные надежды на освобождение страны от Японии». Подполковник Энкель отмечал, что Соединенные Штаты уже активно используют антияпонское движение корейцев при проведении своей политики в Восточной Азии, и Россия также должна поспешить с аналогичными мерами. По утверждению Энкеля, заявление «Кунминхве, имеющего Центральный комитет общества в Сан-Франциско», о том, «что оно возьмёт на себя руководящую роль в массовом антияпонском движении и на основе средств корейских обществ в США, на Гавайях, в Китае будет выпускать газету», было жестом отчаяния с целью привлечь внимание к положению в Корее8.
На правительственном уровне проблема использования корейцев в целях обороны Дальнего Востока России всерьёз начала обсуждаться 21 июня 1910 г., когда председатель Совета министров П. А. Столыпин передал генерал-губернатору Приамурского края П. Ф. Унтербергеру вышеуказанные предложения военного министра. Столыпин обратился к Унтербергеру, желая узнать его мнение по поводу предложения военного министра уладить вопрос с требованиями корейцев на уровне местных властей с учётом интересов обороны Приморского края. В конфиденциальном письме Унтербергеру Столыпин признавал, что среди корейских переселенцев есть очень влиятельные и лояльные к России политические эмигранты, но отмечал, что предложение военного министра утратило актуальность. Премьер указывал на то, что генерал-губернатор должен сначала обратить внимание на ряд моментов. Во-первых, России и Японии предстоит установление качественно новых взаимоотношений. Накануне подписания второго русско-японского соглашения, чтобы не повредить отношениям с Японией, нужно с осторожностью подходить к решению ггро-
8 Копия докладной записки подполковника Энкеля, полученной в Главном Управлении Генерального Штаба / / РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Л. 3-6.
блемы корейцев в Приморье. Вопрос о корейских эмигрантах оценивался как второстепенный в сравнении с установлением дружеских российско-японских отношений. Во-вторых, Комитет по заселению Дальнего Востока должен был рассмотреть вопрос о запрещении переселения представителей жёлтой расы на рос с ийс кий Дальний Восток, поскольку корейцы, если улучшить обращение с ними и гарантировать их права, могут переселиться туда в значительном количестве9.
Решение Комитета по заселению Дальнего Востока от 22 апреля 1910 г. о предотвращении притока представителей жёлтой расы характеризовалось как первое решение, которое ставило вопрос о необходимости выработки полигики по отношению к корейским иммигрантам в качестве государственной задачи. В целом, представленные Столыпиным принципы решения проблемы корейских эмигрантов в Приморье выявили глубокие различия в понимании представителями российской государственной власти вопроса об использовании корейских эмигрантов для обороны Дальнего Востока.
Этот факт подтверждает и позиция министра иностранных дел. На последовавшую 22 июня 1910 г. просьбу военного министра высказать мнение по вопросу о необходимости использования корейских эмигрантов при обороне Дальнего Востока министр иностранных дел А. П. Извольский ответил меморандумом от 30 июня 1910 г., в котором этот план быт подвергнут резкой критике. Извольский придерживался полигики невмешательства в корейский вопрос, считая, что причина русско-японской войны проистекала из недопонимания между обеими державами, возникшего именно из-за Кореи. Он отметил тот факт, что полномочные представители Японии на мирных переговорах в Портсмуте категорически отказались от компромисса по корейскому вопросу. Извольский быт последовательным приверженцем следующего кредо, изложенного в его секретном письме: «Если в течение пяти лет, прошедших после войны, правительства России и Японии смогут восстановить доверие, то Россия совсем не будет вмешиваться или препятствовать политике Японии в Корее»10.
9 Секретное письмо П. А. Столыпина П. Ф. Унтербергеру, 8 июня 1910 г. // РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Л. 14-14 об.
10 Копия Секретного письма министра иностранных дел от 17 июня 1910 г. на имя военного министра // РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д 514. Л. 17-18.
Министр иностранных дел полагал, что в будущем безопасность Дальнего Востока зависит от поддержания хороших отношении с Японией, и передал военному министру своё мнение, что желательно не задевать её ахиллесову пяту — «чувствительный для Японии корейский вопрос, при отсутствии наших интересов там», поскольку это «не может быть оправдано получаемыми выгодами в Корее»11. Глава МИД со всей определённостью высказался против направления в Корею российских агентов с целью поддержать бунты или беспорядки, аргументируя свою позицию тем, что это «подорвёт дух соглашения с Японией и идёт вразрез с направлением политики в Восточной Азии». В итоге Извольский предоставил военному министру право «решить, какой план лучше с точки зрения национальной обороны: отдать предпочтение корейцам при поселении в Южно-Уссурийском крае или остановить приток корейцев в пределы русского Дальнего Востока»12.
Таким образом, накануне поглощения Кореи Японией император Коджон планировал найти убежище на русском Дальнем Востоке, где уже проживали примерно 45 тыс. корейских переселенцев, и оттуда руководить антияпонским движением за независимость Кореи. Патриотические силы из числа здешнего корейского населения, включая Ли Сансоля, Ли Бо-мюна и других организаторов, стремясь помочь осуществлению плана императора Коджона и создать в Приморье базу для антияпонского движения за независимость Кореи, пошли на военное сотрудничество с российскими военными и помогли выстроить систему военного взаимодействия, направленную против Японии. Этот план, продвигаемый под руководством императора Коджона, получил дальнейшее развитие в российском Военном министерстве, превратившись в план долгосрочного использования корейских эмигрантов для укрепления обороны Дальнего Востока России и создания антияпонской сети контрразведки. Взамен корейские патриоты надеялись получить от российских властей санкцию на легализацию своих этнических групп, поддержку в сферах религии и образования.
11 Копия Секретного письма министра иностранных дел от 17 июня 1910 г. на имя военного министра / / РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Л. 17 об.
12 Копия Секретного письма министра иностранных дел от 17 июня 1910 г. на имя военного министра / / РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Л. 18.
Однако эти ожидания не оправдались. План использования корейцев для обороны российского Дальнего Востока быт подвергнут жёсткой критике со стороны министра иностранных дел А. П. Извольского, председателя Совета Министров П. А. Столыпина, генерал-губернатора Амурской области П. Ф. Унтербергера и остался нереализованным. Одним из предлогов отказа от планов Военного министерства стал тезис о том, что они создадут трудности для предотвращения притока в Россию эмигрантов, относящихся к «жёлтой расе». В результате развёрнутое императором Коджоном дипломатическое и военное движение за сохранение независимости Кореи потерпело поражение, а Ли Сансоль, Ли Бомюн и другие его лидеры подверглись преследованиям российских властей.
Относительно общей двойственности позиции российских правящих кругов по отношению к корейцам российского Дальнего Востока, в плане «доверия — недоверия», можно заметить, что она быта тесно связана с развитием политической ситуации в Восточной Азии. В случае проведения Россией активной политики в регионе доверие к корейцам возрастало, при пассивной же, напротив, углублялось недоверие к ним. Эта модель была воспроизведена и в последующей истории.
Источники
Донесение агента Министерства финансов в Шанхае Гойера послу в Токио от 9 июня 1910 года / / Корея глазами россиян (1895-1945). М„ 2008. С. 219-223. Копия докладной записки подполковника Энкеля, полученной в Главном Управлении Генерального Штаба / / РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514.
Копия письма Гойера г. поверенному в делах в Пекине, 8 марта 1908 г.: О Корейских политических обществах // РГИА. Ф. 560. Оп. 28. Д. 391. Копия Секретного письма министра иностранных дел от 17-го июня 1910 г. на имя военного министра / / РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514.
Секретное письмо П. А. Столыпина П. Ф. Унтербергеру, 8 июня
1910 г. // РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Секретное письмо В. А. Сухомлинова П. А. Столыпину, 11 мая
1910 т.// РГИА. Ф. 1276. Оп. 6. Д. 514. Letter of Theodore Roosevelt to Philander Knox, February 8,1909 / / The Letters of Theodore Roosevelt. Vol. VI: The Big Stick (19071909). Cambridge (Mass.), 1952. P. 1510-1514.
Литература
История Кореи: С древнейших времён до наших дней. Т. 1. М., 1974.
Pavlov D. В. The Russian 'Shanghai Service' in Korea, 1904-05 / / Eurasian Review. 2011. Vol. 4 (November 2011). P. 1-10. Yoon Byeong-seok. A Life of Lee Sang-seol (^ЙШ1®). Seoul, 1998.
Чой Доккю, доктор философии (PhD in History), научный сотрудник (Фонд изучения истории Северо-Восточной Азии; Сеул, Республика Корея); эл. почта: toki64@hanmail.net
Emperor Kojong and the Plan to Establish a Korean Government-in-exile in Primorye
In June, 1910, former Korean Army Col. Lee Gab notified Russian commercial attache Goyer in Shanghai of the fact that Emperor Kojong, general commander of voluntary troops of Korean Empire had decided to seek asylum in Primorye. This was Emperor Kojong's final hidden card, well aware of the imminent annexation of Korea by Japan, to deter Japan's such ambition. Emperor Kojong's such plan of refuge in Primorye came against the backdrop of his successful disrupting the invasion of Japan, which assassinated Empress Min in the wake of China-Japan War through the royal refuge at the Russian legation in 1896.
Emperor Kojong had a plan to seek refuge in Primorye, where some 45,000 Korean lived to lead the anti-Japan independence movement just ahead of Japan's annexation of Korea. In response, overseas patriotic Korean organizations also tried to deter the annexation through integration of relevant forces. The emperor and patriotic organizations attempted to secure stage for legitimate anti-Japan struggle in Primorye while keenly coping with the rapidly changing international situation.
The forces close to the emperor including Lee Sang-seol and Lee Bum-yun who were staying in Primorye to help Emperor Kojong's bid to seek asylum in Russia attempted to set up cooperative ties with Russian armed forces against Japan to turn the Primorye into a basis for anti-Japan independence movement. The plan pursued by Emperor Kojong later turned into a scheme by Russian army in its bid to use the Koreans for the defense of the Far East area, which was seriously discussed by government authorities including Russian Prime Minister Stolypin. Koreans at that time tried to turn Primorye into the basis for independence movement with the setup of legal national organization in return for cooperating Russia in bids to establish an espionage network, with assistance in the area of education and religion. But the plan faced a strong opposition from Russian officials including Russian Foreign Minister Izvolski, Prime Minister Stolypin and Priamur resident-general Unterberger, and ended in failure.
Key words: Russo-Japanese war, Japan's Annexation of Korea in 1910, Korean Emperor Kojong, Plan for Government in exile in Primorye, Anti-Japan Independence Movement in Russia.
Choi Deokkyu, PhD in History, Professor, Researcher (Northeast Asian History Foundation; Seoul, Republic of Korea); e-mail: toki64@hanmail.net
References
Istoriya Korei: S drevneyshikh vremen do nashikh dney. T. 1. M., 1974. Pavlov D. B. The Russian 'Shanghai Service' in Korea, 1904-05 / / Eurasian
Review. 2011. Vol. 4 (November 2011). P. 1-10. Yoon Byeong-seok. A Life of Lee Sang-seol (^ffiiSfil). Seoul, 1998.
