CC BY
49
ТИМОШЕНКО Владимир Петрович
Доктор исторических наук, профессор кафедры государственного управления и экономики
Уральский государственный экономический университет
620144, РФ, г. Екатеринбург, ул.8 Марта/Народной Воли, 62/45 Контактный телефон: (343) 221-27-36 e-mail: vpt@k66.ru
Императивы внешнеэкономической политики России -
век XX1
Ключевые слова: торгово-экономические связи; иностранный капитал; тарифное регулирование; конвенционные соглашения; протекционизм; монополия внешней торговли.
Рассматривается система регулирования внешнеэкономических связей в периоды промышленной революции и социалистического строительства. Расширение торгово-экономических связей и приток иностранных инвестиций в отечественную экономику были одинаково значимы для решения грандиозных задач развития страны. Были использованы протекционистские модели регулирования: в империи - «толковый» протекционизм, в СССР - «глухой» протекционизм. Каждой модели соответствовала стратегия внешнеэкономических взаимодействий.
Процесс вступления России во Всемирную торговую организацию возродил столетнюю дискуссию о пределах открытости отечественной экономики мировому рынку. Участники дискуссии неизменно обращаются к опыту регулирования внешнеэкономических связей времен промышленной революции в Российской империи и индустриализации советской эпохи, считая сложившиеся тогда порядки диаметрально противоположными: в первом случае в чистом виде либеральными, во втором - изоляционистскими. Однако, на наш взгляд, их можно назвать прагматичными, соответствующими вызовам времени. Чем же ценен вековой опыт?
1. Логика «толкового» протекционизма. В последней четверти XIX века переход России к индустриально-технологическому типу организации экономики стал исторической необходимостью. Перспектива промышленного развития при ограниченности внутреннего рынка и хроническом недостатке оборотного капитала связывалась либо с преимущественно экспортной ориентацией, либо с вариантом раздувания производства средств производства по казенной программе. Для расширения экспорта нужно было технически модернизировать промышленность и добиться конкурентоспособности ее продукции на мировом рынке. Кроме того, оба варианта нуждались в подкреплении значительными капиталовложениями. «Железнодорожный бум» 80-90-х годов XIX века, происходивший при финансовой подпитке из-за рубежа, в корне изменял положение вещей.
Конечно, масштабное вовлечение иностранных капиталов в отечественную промышленность, да еще на стадии ее капиталистической переориентации, когда меня-3 лись вековые устои социальных отношений, правовые регламенты, не могло проходить п гладко. Вокруг этой проблемы развернулись острые политические разногласия, имев-« шие исключительно важное влияние на формирование правительственной полити-^ ки в отношении иностранных вкладов в России [1. С. 181-182]. Эта политика имела
^ Л \
а две ограничительные установки: 1) прагматическое стремление развить экономику до
© 1 Статья подготовлена при поддержке гранта РФФИ № 13-06-96023.
уровня европейской; 2) мотивированная государственными интересами потребность протекционизма в отношении отечественной промышленности. Стране требовалась хорошо проработанная программа внешней торговли и привлечения иностранных инвестиций. И, конечно, законодательная база, которая могла бы воспрепятствовать превращению России в аграрно-сырьевой колониальный придаток развитых стран и способствовала реализации национальных интересов.
Потребность в кредитовании растущей экономики подтолкнула правительство к созданию условий для «переселения» иностранного производства внутрь страны. Наметился переход от поощрения отдельных отраслей к политике тотального протекционизма. В 1891 г. был издан «Общий таможенный тариф России», и размер пошлин в нем был значительно увеличен. В новом тарифе содержалась уже не протекционистская по отношению к отечественной промышленности система, а скорее запретительная для ввоза товаров зарубежного производства.
Одновременно правительство осуществляло меры по упорядочению финансовой системы, введению золотой валюты. Именно с успешным завершением финансовой реформы был связан рекордный прилив иностранных капиталов в хозяйство России (1895-1904 гг.). В этот же период в правительственных структурах России шла острая борьба вокруг вопроса о снятии ограничений для иностранного акционерного учредительства (разрешительная система учредительства, именные акции, ограничения для иностранцев в приобретении земли, занятиях промыслами и т. д.).
Высокому спросу на промышленный капитал внутри России в этот период соответствовало его предложение на европейском финансовом рынке - Россия переживала промышленную революцию и бурный рост промышленности значительно позже основных европейских стран. Основным стимулом к вкладыванию денег в России была высокая норма прибыли в ее промышленности, товары которой в условиях преобладающего патриархального производства реализовались «с колес». Значительное повышение таможенных барьеров сделало более предпочтительным для иностранных предпринимателей не ввоз готовой продукции, а ее производство внутри России.
Нужно сказать, что в конце XIX века таких же правил придерживались и другие государства, в частности САСШ и Германия, которые тоже отгородились от иностранной товарной интервенции глухим частоколом таможенных тарифов [2]. Факторы, провоцирующие техническую, экономическую и финансовую концентрацию, действовали в конце XIX века во всех промышленно развивающихся странах, но результаты их действия различались. Конкурентная борьба во всех сегментах мирового рынка нарастала, поэтому российская тарифная политика не могла игнорировать общий экономический курс главных игроков мирового рынка.
Под влиянием этого обстоятельства к концу 1890-х годов российская тарифная политика заметно эволюционировала в сторону снижения запретительных порогов. Таможенная борьба на рынках западноевропейских государств привела к разработке систем двойных конвенционных тарифов: договаривающиеся стороны делали взаимные уступки в пошлинах на товары, в получении или сбыте которых они были заинтересованы [3. С. 106]. Такие договоры были заключены между Германией, Австро-Венгрией, Италией, Швейцарией и Бельгией и вступили в действие с февраля 1892 г. С 20 июля 1893 г. и в России был установлен двойной таможенный тариф: общий для стран, благоприятствующих России, и повышенный - для прочих. Первый торговый договор на конвенционных началах был заключен с Францией. Основным его положением было обоюдное пользование правом благоприятствующей нации во всем, что касается ввоза, вывоза, транзита и пр. Кроме того, обе стороны обязались не допускать в пользу фабрикатов третьего государства никаких льгот, которые не были бы распространены на произведения договаривающейся стороны. На основании этого договора Франция понизила пошлины на керосин на 50%, открыв тем самым французский рынок для
русских нефтепродуктов. Впоследствии такие же договора были заключены с Германией, Австро-Венгрией, Болгарией, Данией, Португалией, Сербией, Японией, Тунисом. Не удалось договориться с САСШ, Англией и Турцией. Таким образом, Российская империя заключает торговые соглашения, регламентирующие тарифную политику, с рядом Европейских государств, теряя при этом тарифную автономию [4. С. 14-16].
Внешнеэкономическая политика, основанная на «толковом» протекционизме, привела к тому, что к началу ХХ века Россия имела активный торговый баланс и долю в мировой торговле, равную 3,6%, что можно считать успешным результатом. При этом мнение о возрастающем политическом влиянии иностранных государств на Россию вследствие увеличения иностранных капиталовложений, высказываемое противниками программ С. Ю. Витте, оказалось ошибочным. Государство осуществляло контроль над действиями иностранных предпринимателей с помощью законодательства и мер, установленных для относительно свободной рыночной системы в интересах национальной экономики. Иностранные вкладчики были существенно ограничены в правах приобретения недвижимости, пользовании ресурсами, землеотводе и т. д.
2. Издержки монополии. После октябрьского переворота 1917 г. перед Советской республикой во весь рост встали экономические проблемы. Становление социалистических отношений в Советской России обещало быть необыкновенно трудным, ибо существовал разрыв между «величием задач, поставленных и начатых, и нищетой, материальной и культурной» [5. С. 414]. Преодоление этого разрыва приобрело значение всемирно-исторического масштаба.
Важнейшим социально-экономическим последствием Октября было появление рядом с господствующей в мире капиталистической собственностью принципиально новой, ставящей вопрос о характере взаимоотношений этих столь различных форм. Ясно было одно: без помощи пролетариата передовых стран русская революция обрекалась на чудовищные трудности в своем развитии. В ожидании мировой революции и экономической помощи отсталой России нужно было решать вопрос о том, как продержаться до времени победоносного завершения революционного процесса на Западе.
И здесь взгляды в политическом руководстве разделились. Одно течение, исходя из классово-конфронтационных перспектив развития революции, считало необходимым изолироваться от враждебного капиталистического окружения («левые» коммунисты). Основным в мотивации своей позиции «левые» называли слабость и отсталость экономики страны и ее неспособность противостоять натиску налаженного капиталистического хозяйства. Изоляция мыслилась временным действием до победы мировой революции, перспективы которой в первые послереволюционные годы оценивались весьма оптимистично.
Другое течение придерживалось мнения о том, что Советская Россия должна найти свое место в мире реальных, объективно сложившихся политических и экономических взаимоотношений. Сторонники этой идеи обратились к обоснованию идеи об историческом сосуществовании двух противоположных систем. Одновременно шла разработка принципов концессионной политики и привлечения иностранных займов для плана ГОЭЛРО. Выдвинутые предложения казались невозможными для сознания не только «левых», но и всех мысливших в революцию и Гражданскую войну категориями «военного коммунизма».
Не случайно два взгляда на роль мирохозяйственных связей и пределы их осуществления в послереволюционную эпоху несколько раз порождали альтернативные варианты внешнеэкономической политики, а также связанного с ними решения вопроса о первоначальном накоплении: создании современной индустрии с опорой на собственные силы или с использованием выгод международного разделения труда.
Поставив вопрос о широкой и долгосрочной реинтеграции советской экономики в мировое хозяйство, В. И. Ленин и его сторонники предложили способ преодолеть
несовместимость обобществленного центральнокоординируемого и капиталистического хозяйствования. Ленинское решение состояло в допущении временного сосуществования смешанной экономики с разными, в том числе и капиталистическими, укладами. Такая экономика могла тесно взаимодействовать с окружающим миром, ибо значительно ослаблялся антагонизм в отношениях собственности. Такая экономика могла привлечь иностранные капиталы в виде непосредственных инвестиций, кредитов, займов и т. п.
Однако военно-коммунистические настроения, потесненные НЭПом, сохранились в среде политических и хозяйственных руководителей. Программа установления хозяйственных связей с заграницей большинством воспринималась как обманный маневр. «Пределы уступок, - писал Н. И. Бухарин, - не могли быть заранее определены: они зависели от конкретных условий. Лишь бы была возможность строить свои силы» [6. С. 27]. И далее: «Конечно, мы находимся в опасном положении. Конечно, если мы не построим крупной промышленности, то тогда мы или переродимся или будем свергнуты. Но мы построим на страх врагам нашу крупную индустрию. Пусть буржуазные „порядочные люди" смеются и предвещают нам быстрый конец. Мы надеемся еще спеть над их могилой „вечную память"» [6. С. 33].
Два взгляда на характер и пределы внешнеэкономического взаимодействия некоторое время будут в одинаковой степени присутствовать в политико-идеологических документах эпохи. Сторонники изоляции и конфронтации с капиталистическим миром как бы согласятся с вынужденностью компромисса, но их негативное отношение к сотрудничеству будет проявляться в конкретной политике, например концессионной, и создании смешанных акционерных обществ. На XI съезде РКП(б) В. И. Ленин инициировал обсуждение принципов взаимодействии советского и мирового хозяйств. Обращение к этой проблеме было вызвано тем, что готовилась международная экономическая конференция, посвященная послевоенному восстановлению Европы. В процессе ее подготовки на Западе высказывались мысли о приобщении России к восстановительным программам [7. С. 195]. Понимание экономической связанности и единства мира могло создать условия для смягчения конфронтации разных общественно-экономических систем.
Накануне конференции в Генуе восстановление советского народного хозяйства на началах единения с мировым рассматривалось как вопрос жизни и смерти. Изоляция от мира в хозяйственных связях на уровне идеи воспринималась лишь наиболее радикально настроенными сторонниками «военного коммунизма». «Есть сила, большая, чем желание, воля и решение любого из враждебных правительств, - писал В. И. Ленин, - эта сила - общие экономические всемирные отношения» [8. С. 304-305].
Но уже после XI съезда в руководящей партийной среде начали нарастать изоляционистские настроения. Требования Генуэзской конференции связали широкую экономическую помощь Запада с рядом условий и требований, выходящих за пределы готовности уступить. К тому же в 1923 г. активность германского пролетариата воскресила надежды на скорый мировой революционный пожар, а в восстановлении советского хозяйства наметились успехи - иллюзии «левых» получили поддержку.
XII съезд РКП(б) продемонстрировал некоторый сдвиг к изоляционизму. В докладе Г. Е. Зиновьева сотрудничество с капиталистическим миром представлялось вынужденным, порожденным экономической слабостью страны, и потому временным, а не постоянным фактором, обеспечивающим участие в международном разделении труда. Л. Д. Троцкий в докладе «О промышленности», в принципе признавая желательность экономической помощи извне, тем не менее провозгласил: «Запряжемся все как один и страну нашу из нищеты, из рабства выведем и капиталу не сдадим» [9. С. 21-22]. Л. Б. Красин, который повторил на съезде ленинские мысли 1921 г. о необходимости широкого сотрудничества с иностранным капиталом и предложил конкретные меры по
достижению договоренности с Западом по вопросу о долгах царской России и национализированной иностранной собственности, был подвергнут критике за «паникерство» и «капитулянтство».
Высокие темпы восстановления народного хозяйства лишь утвердили авантюристические надежды большинства обойтись собственными силами. XIII конференция РКП(б) в своих решениях дала отповедь тем, кто предлагал пойти на «большие экономические уступки международному империализму в целях усиления деловых сношений с иностранным капиталом» [10. С. 781]. Конечно, изоляционисты не отрицали необходимость взаимоотношений с мировым хозяйством. Но целесообразность этих связей они видели в преимущественном использовании внешней торговли. Например, современное оборудование и технику предлагалось не ввозить в страну вместе с капиталом и технико-экономическим опытом, а покупать, выжимая необходимые ресурсы из скудного хозяйства. Трудности с организацией продовольственного и сырьевого экспорта серьезно ограничивали приток необходимого для восстановления экономики оборудования и техники, а при переходе к реконструктивным работам каналы внешней торговли с их малой пропускной способностью были явно недостаточны.
В начавшемся поиске выходов вновь дала о себе знать возможность переориентации внешнеэкономической политики. На этот раз обсуждение проблемы сочеталось с дискуссией о возможности победы социализма в одной стране - надежды на близкую мировую революцию и экономическую помощь передовых стран к середине 1920-х годов начали угасать. Кроме того, резко обострившаяся борьба за власть среди ведущих политических деятелей также повлияла на выбор варианта мирохозяйственных связей.
В 1924 г. А. Г. Шляпников и А. В. Медведев опубликовали в «Правде» не вписывавшиеся в настроения изоляционистского большинства предложения: «Думать, что мы можем собрать необходимые массы капитала для разворачивания нашей промышленности путем налогов, - значит тешить себя напрасной иллюзией. Думать, что мы эти массы капитала сложим из „пятаков", только более длительно, - значит дополнить прежнюю иллюзию иллюзией мелкобуржуазных Эпигонов... Мы считаем, что при современном хозяйственном состоянии нашей страны большие материальные жертвы международному капиталу... есть меньшее из зол» [11].
В 1925 г. Е. А. Преображенский выступил с альтернативной теорией о «первоначальном социалистическом накоплении» - источники финансирования развития хозяйства предлагалось изыскать в аграрном секторе. Эта позиция с неумолимой логикой могла привести к собиранию внутри страны ресурсов в близком к военно-коммунистическому духе и мобилизации внешней торговли с целью обмена на мировом рынке на оборудование и машины.
На XIV съезде ВКП(б) этот курс получил поддержку большинства. Н. И. Бухарин в одной из наиболее известных своих брошюр «Путь к социализму и рабоче-крестьянский союз», обращаясь к оппонентам, ставит вопрос: «Но, может быть, нам суждено погибнуть не от нападения внешнего врага, а от нашей собственной отсталости, от того, что, не имея технической и экономической помощи со стороны победоносного пролетариата других стран..., мы неизбежно падем жертвой своей отсталости, своего экономического слабосилия?» И сам же на него отвечает: «Такие утверждения, выражающие глубочайшее неверие в силу нашей революции, совершенно неправильны и ни на чем ровно не основаны» [6. С. 227].
В 1926 г. к полемике присоединился Л. Д. Троцкий, столкнувшийся на посту председателя Главконцесскома с практическими проблемами отношений с мировым хозяйством и переживший глубокую эволюцию взглядов. Троцкий не был ярым изоляционистом, и изменение взглядов на европейскую революцию подтолкнуло его к переоценке перспектив социалистического строительства. Он считал, что главное противоречие русской революции - между пролетарской властью и досоциалистической экономикой -
может быть разрешено только в международном масштабе. Утрата надежд на помощь со стороны пролетариата передовых стран побудила его к поискам помощи в другом лагере - у международного капитала. И в практической работе он сделал немало для привлечения иностранных предпринимателей к хозяйственному строительству в СССР.
В многочисленных выступлениях и публикациях 1925-1926 гг. Троцкий придерживался «интеграционистских» взглядов в вопросах взаимодействия с мировым хозяйством. «Промышленность СССР, - писал он, - должна будет в дальнейшем продвигаться с международным счетчиком, на показаниях которого мы будем основывать не только свои важнейшие экономические, но и многие политические решения». Рассуждая на тему о достижении технико-экономической независимости страны, Троцкий предостерегал: «Не убегать надо от мирового рынка, а правильно и продуманно идти ему навстречу» [12. С. 10].
В полемике с оппозицией по вопросу о масштабах связей с мировым хозяйством от сталинского большинства активно выступил Н. И. Бухарин. В докладе на собрании актива ленинградской организации ВКП(б), сделанном в преддверии XV партсъезда, он подробно разобрал аргументы Л. Д. Троцкого и обрисовал линию большинства. Напомнив о невозможности потерять «пролетарское первородство», Бухарин повторил сталинский тезис: «Мы не для того проделали революцию». «Мы можем стоять на такой точке зрения: расширяй хозяйственные связи в тех пределах, в тех рамках, в такой мере, в какой ты на основе такой политики можешь становиться все более хозяйственно, политически и военно независимым от иностранных капиталистических стран» [6. С. 334]. Развитие внутри страны всех необходимых производств со временем предусматривало эмансипацию от зависимости по линии оборудования, машин и т. д. С 1927 г. начинается быстрое продвижение страны к автаркии: вначале вытеснение из хозяйства иностранных концессий и смешанных акционерных обществ, затем, к 1939 г., свертывание договоров о техническом содействии, и наконец, замещение импорта продукцией собственной промышленности по всему товарному спектру.
Сложное переплетение и борьба двух внешнеэкономических ориентаций на фоне общемировой ситуации рубежа 1920-1930-х годов (мировая экономическая война «всех» против «всех») в результате привели к монополии внешней торговли и обособлению от мирового хозяйства. Сложилась модель ограниченных связей с мировым рынком, оказавшая негативное влияние на участие страны в мирохозяйственных процессах до конца советской эпохи.
В последние годы существования СССР началась трансформация механизма государственной внешней торговли в сторону отказа от автаркических тенденций, существовавших в течение веков в экономике дореволюционной России и резко усилившихся в советский период. В Советском Союзе (и отчасти в рамках СЭВ) была создана изолированная от внешних связей экономическая система. Эта система позволила достичь почти полного жизнеобеспечения на низшем уровне потребностей и качества продукции. Нацеленная на военно-политические задачи, автаркическая экономика СССР мало нуждалась в связях с остальным миром и совершенно не была приспособлена к сотрудничеству с ним. Реформы в области внешнеэкономических связей, начатые в 1986 г., привели к формальной отмене государственной монополии внешней торговли (в 1988 г.), предоставлению предприятиям и хозяйственным организациям права на экспортно-импортные операции, а также к возникновению большого числа совместных предприятий с зарубежными партнерами (с 1987 г.). Тем не менее выход на внешний рынок находился под мощным государственным контролем, валютные поступления были обложены высокими налогами. Советский рубль оставался неконвертируемой валютой.
3. Постсоветский синдром. Существенные изменения во внешнеторговом режиме России начались с Указа Президента от 15 ноября 1991 г. № 213 «О либерализации внешнеэкономической деятельности на территории РСФСР». Указ предусматривал ряд
конкретных мер. Во-первых, отменял обязательную регистрацию российских предприятий и фирм в качестве участников внешнеэкономической деятельности. Это означало, что все предприятия и их объединения получали право на осуществление внешнеэкономических операций (в том числе посреднических) без специального разрешения, которое прежде было необходимо. Во-вторых, часть валютной выручки, остававшейся в распоряжении экспортера, увеличивалась до 50%. В-третьих, были отменены налоги на импорт, ставки которых по многим позициям были необоснованно высоки. В-четвертых, в соответствии с либерализацией цен на все продукты и ресурсы с 1 января 1992 г. правительство расширило сферу использования рыночного курса, т. е. свободной цены на иностранную валюту.
Вопреки распространенному мнению, либерализация внешнеэкономической деятельности в России была частичной, поэтапной и непоследовательной.
На первом этапе (конец 1991 г. - первое полугодие 1992 г.) меры по либерализации включали: снятие ограничений на экспорт готовой продукции (при сохранении жестких количественных и тарифных ограничений на вывоз топливно-сырьевых товаров); частичную либерализацию валютного курса (при установлении особого курса для расчетов с бюджетом и сохранении дотаций по критическому импорту); отмену любых ограничений на импорт.
Либерализация импорта была необходима для создания конкурентной среды на сверхмонополизированном внутреннем рынке, а также для компенсации резкого спада производства в российской промышленности. Осуществленное административным путем установление верхних пределов экспорта топлива и сырья в условиях, когда внутренние цены на них были значительно ниже мировых, явилось вынужденной мерой, так как снятие ограничений в тот момент могло привести к катастрофическому опустошению внутреннего рынка.
На втором этапе (второе полугодие 1992 г.) был полностью либерализован валютный курс, введен импортный тариф. Первая из этих мер была направлена на прекращение скрытого субсидирования импорта в ущерб отечественным производителям, вторая - на обеспечение защиты последних от усилившейся конкуренции иностранных товаров. Для ужесточения контроля за экспортом сырьевых товаров был введен институт спецэкспортеров стратегических товаров. В целях создания валютного рынка в России с 1 июня 1992 г. был установлен размер обязательной продажи экспортерами валютной выручки.
На третьем этапе (1993-1998 гг.) завершался переход на тарифные методы регулирования, постепенно снижалась роль количественных ограничений.
Таким образом, было в основном завершено формирование внешнеэкономического механизма переходного периода, основанного на ограниченном использовании нетарифных методов регулирования внешнеэкономической сферы. Необходимость сохранения нетарифных методов была вызвана нестабильным курсом рубля, существенными различиями между внутренними и мировыми ценами, дефицитом многих сырьевых ресурсов на внутреннем рынке и незавершенностью экономического механизма регулирования внешней торговли.
Вместе с тем современный механизм государственной поддержки этого сектора хозяйствования - экспортных кредитов, гарантий, страхования рисков, поощрения российских инвестиций за рубежом - до сих пор не отработан. Негативное влияние на реформирование внешнеэкономической деятельности России оказало и оказывает произошедшее в ходе демонополизации ослабление государственного контроля экспорта, особенно в начальный период. Это привело к бесконтрольному вывозу товаров, в основном сырьевых, неоправданной конкуренции между российскими экспортерами и дестабилизации мировых цен на ряд товаров, утечке валютных средств за рубеж и т. д., а значит, и к необходимости государственного вмешательства.
Вступление России в ВТО требует тщательной проработки новой внешнеэкономической стратегии, учитывающей отечественный и мировой опыт и исходящей из национальных интересов.
* * * *
Можно утверждать, что вариант «прагматического» регулирования внешнеэкономической деятельности в России и СССР в исторической ретроспективе несет в себе черты поучительного опыта для современной практики:
1) с точки зрения современных процессов крайне ценен опыт координации, взаимоувязывания вроде бы безнадежно противоречивых интересов участников мирохозяйственных связей;
2) для закрепления на мировом рынке отечественных производителей неизбежна передача части национальных прерогатив, традиционно считавшихся неотъемлемой принадлежностью суверенитета, в общую систему отношений между государствами-участниками торгово-экономических отношений;
3) разрушаются догмы, отрицающие возможность и целесообразность сильных регулирующих механизмов во всемирном рыночном хозяйстве.
В мировой экономике внешняя торговля и в прошлом, и в настоящем относится к одной из самых регулируемых областей хозяйственной жизни. Западные страны, постоянно декларируя свою приверженность нормам свободной торговли и действительно стремясь к либерализации международных хозяйственных отношений, на практике придерживаются весьма взвешенного и прагматичного подхода к регулированию этих отношений, неизменно отдавая приоритет совершенно конкретным национальным хозяйственным задачам и интересам в тех случаях, когда они вступают в конфликт с идеалами экономического либерализма.
Источники
1. Материалы по истории СССР. Т. VI. Документы по истории монополистического капитализма в России. М. : Изд-во АН СССР, 1959.
2. Бовыкин В., Решетников В. Успехи и неудачи на мировом рынке // Известия. 1993. 5 мая.
3. Шванебах П. Х. Наше податное дело. СПб., 1903.
4. Егоров М. Ю. Эволюция таможенного тарифа Российской империи в XIX столетии : автореф. дис. ... канд. экон. наук. М., 2010.
5. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45.
6. Бухарин Н. И. Избранные произведения. М., 1988.
7. Тимошенко В. П. Исторические традиции внешнеэкономических связей регионов Урала: уроки монополии (1920-1930-е годы) // Урал. ист. вестн. 2003. № 9.
8. Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44.
9. Двенадцатый съезд РКП(б) : стеногр. отчет. М., 1963.
10. КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Ч. 1. М., 1953.
11. Правда. 1926. 10 июля.
12. Троцкий Л. Д. О Сибири // Северная Азия. 1927. № 3.
